Поль

               

          Поль это я. Мои далёкие предки, как мне известно, произошли от волка. Когда человек понял, что способности волка можно использовать для себя и это ему может принести пользу, он стал их новым вожаком.  Волк подчинился человеку, так как тот его кормил, давал укрытие и постепенно эти взаимные контакты, проникнутые привязанностью друг к другу, превратили моего предка в собаку. А она стала не только сторожем и защитником, но и его другом. Особенно она ему была полезна на охоте. Человек стал обучать её травле (гону) и вспугиванию (поднятию) дичи, а выбирая лучших из лучших, он сделал охотничью собаку, которая очень любила это дело, так как обладала к охоте способностями: хорошим чутьём. Лучшие стали называться ищейками, так как умели находить в лесных чащобах норы хищников. А те, кто обладал ещё способностью убивать мелких хищников или вытаскивать их из нор, стали называться таксами.

          Мой дедушка был таксой. Он родился в Венгрии, был победителем многих международных выставок, имел много медалей. Звали его Чоколат Вотан. Как рассказывала моей маме, моя бабушка Грациэлла, которая специально ездила к нему из России, Вотан был необычайно красив собой. Его светло-коричневый окрас и волевой взгляд были причиной того, что бабушка с первого взгляда полюбила моего дедушку и нисколько потом не жалела об этом.

          От этой любви родилась моя мама Суламифь. Когда она подросла и стала красивой, как смоль красавицей, её познакомили с красивым коричневым  немцем Паулем Хадеем. Они тоже полюбили друг друга с первого взгляда, как мои дедушка с бабушкой. От этой любви родились мы:  моя старшая сестрёнка Прима, мой старший брат Пэр, мой средний брат Порк и я Поль, самый младший. Мама меня любила больше всех, так как я характером был похож на папу, которого мама всегда вспоминала, а окрасом был в знаменитого дедушку. Один из всех светло-коричневый, в отличие от чёрных моих братиков и сестрёнки. Правда врач, осматривая нас, говорил хозяину мамы, показывая на меня, что я самый слабый в помёте и из меня вряд ли выйдет толковый пёс. Я был маленький, мама кормила нас ещё грудью и мне эти слова показались не столь важными.


          Как-то зимой, под Новый год, когда мы с братьями и сестрёнкой гуляли по комнатам, в нашу квартиру пришли незнакомцы: мужчина с женщиной и очень красивая девочка, которая, мне сразу очень понравилась, и я поковылял к  ней на своих косолапых ножках, виляя своим хвостиком. А подойдя, уткнулся своим носом в её ногу. От неё очень вкусно пахло. Она меня взяла на руки и стала гладить меня по голове. Мужчина разговаривал с хозяином моей мамы, который представлял ему моих братьев, нахваливал их и показывал в доказательство документы. Про меня разговор не шёл. Когда мужчина определился с выбором, держа в руках старшего моего брата Пэра, девочка прижала меня к себе и сказала, что я ей очень понравился, и в подарок она хотела только меня. Мужчина возразил, что я очень слабый и из меня ничего хорошего не выйдет. И всё же, благодаря её выбору, в подарок купили меня. Я был очень доволен.


          Первое время я очень скучал, по своим братьям и сестрёнке и по маме, постоянно скулил, ходил по комнатам, и ждал, когда придут домой мои новые хозяева. Когда я слышал, как открывается в подъезде дверь, я уже по запаху знал, кто поднимается в квартиру и со всех ног, громко радуясь, бежал встречать их к двери. Они брали меня на руки и, поцеловав, всегда интересовались, соскучился ли я. В ответ был мой искренний поцелуй.

 
          Самое моё любимое время, это когда все возвращались домой. Мужчина начинал заниматься моим питанием, что-то постоянно взвешивал, заглядывал в книжку, добавлял, натирал на тёрке, наливал, перемешивал, подогревал. Всё как положено по науке. Женщина меня купала в ванной, я фыркал, когда вода попадала в глаза, она смеялась и, обмотав меня полотенцем, из которого торчал мой чёрный сопливый нос, выносила меня всем показать. Они хохотали, а я довольный таким вниманием к себе, ещё больше веселил их, принимая то одну, то другую смешную позу.

          Но больше всего конечно я ждал, когда со мной будет играть моя любимая девочка. Игрушек мне покупали много, и я приносил сам ту, с которой сегодня хотел играть. Я бегал, догонял, приносил или сам убегал, предлагая, что бы меня догоняли. А когда все устраивались поудобнее на диване, смотреть телевизионные передачи, я занимал самое уютное местечко на коленях хозяина или хозяйки, смотрел на их лица и радовался вместе со всеми.

           Ночью я залезал под одеяло в ноги хозяину и спал там, тут уж нравится, не нравится, ничего не поделаешь, такова природа норных собак. Мужчина пробовал меня приучить спать в прихожей на коврике и постепенно понял, что меня не переделать. За ночь я менял по несколько раз кровати, так как в другой комнате спала моя любимая девочка, и я не мог оставить её без внимания. Это было самое моё счастливое в детстве время.


          Однажды мне купили ошейник и поводок и в первый раз повели на улицу. Зима закончилась, и я бежал рядом с хозяйкой по многочисленным  лужам, жмурился от яркого солнца и с ужасом оглядывался по сторонам. Мы жили в самом центре города, где было настолько много людей и машин, что я, честно говоря, растерялся от этих звуков и самое главное от огромного количества незнакомых мне запахов. Но больше всего я боялся потеряться, поэтому я тщательно запоминал все запахи, которые встречались на моём пути и для верности помечал наш маршрут своими собачьими метками. Эта первая прогулка осталась у меня в памяти навсегда.


          Первый раз меня наказали за мой проступок весной, когда мы приехали на дачу к родителям моих хозяев. Все занимались своими делами, кто-то разжигал печь в бане, кто-то качал воду, женщины готовили обед. Я же стал исследовать участок, бегал по кустам, где нос к носу встретился с чёрной  кошкой. Она, почему то меня нисколько не испугалась, а как то нагло выгнулась и зашипела на меня. Честно говоря, испугался то я, драпанул от неё, забежал в дом и, выглядывая из двери, высказал ей все, что о ней думаю.


           Потом меня привлёк необычайно вкусный запах, и я забыл о кошке. Он исходил со стола, на котором лежала палка колбасы, ну может быть чуть поменьше палки. Я потянул за свисающее почти до пола полотенце, которым она была прикрыта и та, скатившись, упала на пол. Длинной она была точно с меня, я ещё померил, войдёт она в меня или нет, прежде чем приступил к этому необычайно вкусному обеду.


           Покончив с ней, я стоял не в силах сдвинуться с места. Съесть то её я съел, но она переместилась в меня и не давала мне ни повернуться, ни сдвинуться. Так я и стоял в углу, наблюдая, как все бегают, ищут колбасу для окрошки и каждый спрашивает, пробегая мимо, мол, не видел ли ты Поль, колбасу? А что я мог сказать, я весь от хвоста до горла набит был фаршем. Потом уже, когда ко мне пригляделись и увидели, что изо рта торчит целлофан, тут уж я понял что оставил всех без обеда.


          Наказанием моим была дорога домой. Мы шли через лес, и никто не взял меня на руки. Все шли быстро, я ни как не поспевал за всеми и очень боялся отстать. Как я останусь один в лесу? Эта мысль придавала силы, я делал опять очередной рывок и, запыхавшись, опять отставал. Мне показалось, что я не смогу дойти, но я плёлся из последних сил, которых осталось, только переступить порог квартиры и замертво упасть. Спал я двое суток. Больше я никогда без спроса ничего не брал.


          А этот случай произошёл, когда мы с дочкой моих хозяев гуляли во дворе нашего дома. Она была на детской площадке, а я загонял кошек в подвал дома. Очень я кошек стал не любить после того случая на даче. Так вот на детскую площадку выскочил ротвейлер Джес из соседнего дома. Он вообще был дурной и злой, как и его хозяйка. Огромная бойцовая собака килограмм под двадцать пять, против ушастого комочка в два килограмма. Он взрослая собака, я щенок. Можно конечно было убежать и переждать в подъезде, когда он пройдёт. Если бы я был один, так бы и сделал,  но там была она, девочка, которую я любил. И она тоже испугалась Джеса, злобно рычавшего и приближавшегося к ней. И я, запищав, что было мочи, понёсся наперерез. Джес остановился, от неожиданности, наблюдая, как на него несётся маленький щенок, с развевающимися в разные стороны длинными ушами. Он понять не мог, как ему, королю двора, мог противостоять какой-то таксёныш. Я встал перед Джесом, закрыв собой девочку, расставил широко свои лапки и постарался пострашнее зарычать. Видимо у меня это получилось, ротвейлер попятился и побежал со двора. Девочка взяла меня в руки и, прижав к себе, сказала, что у меня сильно бьётся сердце. Как ему не биться, оно у меня в пятки убежало от страха.


          В один из дней в соседней квартире появился нескладный сосед. Этого беспородного дворнягу подобрали на улице. Он был похож на маленького лохматого медвежонка, которого хозяева назвали Мика. В первый же день мы с ним повздорили из-за того, кому первому из нас входить в подъезд. Мне стоило больших трудов отстоять это право. Он неделю, после нашей ссоры отворачивался и не разговаривал со мной, когда наши хозяйки выводили нас вместе на прогулку. Мика стал мне настоящим другом, когда вступился за меня, и мы вдвоём хорошо натрепали бока этой наглой овчарке Марке, которая появилась в нашем подъезде на третьем этаже. Хозяйка её, тоже такая же наглая, пришла жаловаться на меня и долго потом кричала на весь двор, что хорошим собакам прохода не даёт мелюзга злобливая. Мы с Микой стали королями двора. Эта Марка, которую все боялись, только завидев нас, опускала хвост и старалась быстро прошмыгнуть под наше дружное рычание. На нас стали поглядывать две девчонки из первого подъезда: болонка Лялька и карликовая колли Шелли. Мне девчонки были как- то безразличны, я ждал, когда хозяин возьмёт меня на настоящую охоту. Мои предки вложили в меня способности прирождённого охотника, было огромное желание отличиться.


          Первая моя охота была на уток, к которой я оказался совершенно не готов. Драдхар Дора умело плавала в камыши и приносила подстреленных влёт уток и чирков. Я же, отплыв от берега, понимая, что силы на исходе, возвращался обратно и виновато смотрел на хозяина, чувствуя свою вину. Он гладил меня по голове и, улыбаясь, говорил, что такса не пловец и уток не ловец. Я сидел у костра, слушал интересные рассказы охотников и мечтал о том времени, когда меня будут также хвалить, как Дору.


          И это случилось на охоте на барсука. В одну из светлых лунных ночей, уже под утро я заметил этого внешне неприятного хищника. Жирный зверь неуклюже передвигался на своих коротких толстых ногах в кустах на самой вершине горы. Его щетинистая рыжевато-серая шерсть в лунном свете сверкала серебристым отливом. Я с победным кличем стремительно бросился на него, а когда настиг барсука, то из кустов на меня смотрело длинное свиное рыло. Мерзкая голова с двумя чёрными полосами, идущими по обе её стороны с короткими, как у крысы ушами, с маленькими злыми немигающими, как у совы глазами, пронзительно захрюкала на меня. Он присел на свой жирный зад и стал защищаться передними лапами с огромными загнутыми книзу когтями. Хозяин меня предупреждал, что его внешняя неповоротливость ни о чём не говорит. Барсук очень опасный зверь, большой охотник до жеребят и телят, к которым он подкрадывается и пускает в ход свои сильные зубы и просил меня не ввязываться с ним в схватку вне норы. Я прыгал вокруг зверя, уклоняясь от его огромных когтей на мощных лапах, которыми он отмахивался от меня и ждал когда подойдет хозяин.

          Неожиданно для меня барсук свернулся в клубок и кубарем стал скатываться с горы с всё нарастающей скоростью. Я метнулся за ним, споткнулся о какой-то камень и тоже с визгом полетел следом. Рядом со мной пролетал камень, о который я споткнулся и с шумом устремился вниз. Барсук, как мячик отскакивал от сосен, которые встречались на его пути, и издавал глухие удары от этих встреч. Когда всё, что мы с барсуком прихватили с собой, за свой путь к подножию горы, скатилось и затихло, и в лесу воцарилась привычная ночная тишина, я потерял зверя из виду. Стало понятно, что здесь внизу его нора, в которой он стремился укрыться.


          Найти её мне не составило большого труда, а вот дальше я не знал, что делать? У меня не было опыта и тренировок, оставалось положиться на заложенные предками способности. В тесной норе я вышел на смотрящего, на меня и громко визжавшего, хоть затыкай уши, барсука и, бросившись на него, почувствовал резкую боль. Он прокусил мне лапу. Отступить было нельзя, охотник должен сражаться. Мы бились долго, но барсук побеждал и надеялся, что противник скоро ослабеет от потери крови. Я показал ему, что силы мои на исходе и стал отходить. Барсук расслабился, кинулся на меня, и я схватил его за шею. Всё, оставалось вытаскивать его из норы. Он хрипел и отчаянно сопротивлялся, к тому же от него стал исходить ужасно противный запах.  Когда я его вытащил из норы, меня шатало от потери крови. Барсука схватили за хвост руки хозяина, а я лежал совершенно измотанный этой смертельной борьбой и приходил в себя.


           Потом хозяин бинтовал мне лапу и говорил, что я теперь настоящий охотник. Как же я ждал этих слов и был необычайно счастлив, что они прозвучали. Барсук же стал теперь приносить пользу, защищая приклад ружья моего хозяина от дождя, а я время от времени поглядывая на него, вспоминал эту жестокую схватку.


          В один из весенних дней мной был услышан разговор моего хозяина с незнакомой мне женщиной. Она просила познакомить меня с её девочкой по имени Боня, которая по её описанию красавица неписаная, очень умная и ласковая собачка. Происхождение у неё просто изумительное, что естественно отразилось на её характере и исключительно достойных манерах поведения. Было принято решение, в следующие выходные нас познакомить, а там,  природа мать поможет.

          Целую неделю я представлял свою будущую подружку. Мне даже сон приснился, где мы с Боней бегаем по красивой зелёной лужайке. Я пытаюсь её догнать, а её стройная фигура, почему-то напоминающая мне мою маму, в самый последний момент всё ускользает, растворяется и в виде облака уплывает за горизонт.

 
          Боня жила в другом городе, куда мы приехали в выходные. Хозяева решили нас оставить вдвоём в квартире, где она проживала, что бы так сказать ни что не отвлекало нас от прекрасного и красивого чувства, которое, по мнению хозяйки Бони, должно обязательно родиться сегодня в этой квартире. Когда закрылась за мной дверь, я вбежал от нетерпения в комнату, в надежде побыстрее увидеть свою девочку.

          То, что я увидел, повергло меня в шок. На диване лежала чёрная, старая, толстая, восьмилетняя такса и, зевая, равнодушно смотрела на меня. Закончив зевать, она спрыгнула с дивана и медленно хромая, проковыляла мимо меня на кухню. Я стоял посреди комнаты совершенно растерянный и обманутый в своих ожиданиях. Ехать к девочке своей мечты, а приехать к многорожавшей и не привлекательной взрослой собаке, это было до боли обидно.

           Боня громко пила на кухне воду. Я, немного успокоившись, подошёл к ней и, не выдавая своих расстроенных чувств, как истинный кавалер, решил вместе с ней испить из одной миски. И эта обладающая исключительно достойными манерами поведения ласковая красавица с визгом меня укусила. Я расстроенный отпрянул к двери и шептал про себя, что бы природа мать побыстрее помогла прийти моему хозяину. Боня же, утолив свою жажду, развалила свои телеса на диване и стала откровенно предлагать мне воспользоваться ими по назначению.

           Когда отворилась дверь и появились мой хозяин с этой сказочницей, я, как маленький пацан, скуля, прижался к его ногам. Увидев эту неписаную красавицу Боню, хозяин мой испытал не менее завораживающие чувства, чем я. Он поднял меня на руки, прижался своим носом к моему носу и, глядя в мои глаза, в уголках которых блестели слёзки обиды от не сбывшихся надежд, тихо прошептал, мол, прости брат, нас обоих ввели в заблуждение.


          Однажды осенью мой друг Мика пропал. Хозяйка ходила с ним в магазин, привязала его как обычно у входа, а когда вышла, его не было. Весь вечер и ночь мы искали Мику. Не появился он и на следующий день. Хозяйка его ходила с заплаканными глазами и грустно смотрела на нас, когда мы спросили её о Мике.

           Мне удалось через неделю найти друга, вернее то, что от него осталось. А осталось, собственно говоря, совсем немного. Его маленькая лохматая шубка в засохшей крови болталась, раскачиваясь на ветру, повисшая на кустарнике за забором огороженного старого ветхого дома. В углях потухшего костровища виднелись Микины кости. Стало понятно, что его попросту съели, те грязноодетые и неприятнопахнущие люди, на которых мы с ним лаяли по утрам, когда они рылись на нашем дворе в контейнерах для мусора. Я привёл туда хозяина, и он сказал мне, что бы про эту страшную находку никто не знал, пусть думают, что Мика жив.


          Эта осень была необычайно хороша. Мы вечерами гуляли с хозяином в парке у пруда. Носом, собирая опавшие пожелтевшие листья, я медленно плёлся сзади и вспоминал себя щенком, бежавшим тогда изо всех сил по лесу, стараясь не отстать. Я заходил по грудь в холодную воду, вытягивал свой нос, втягивал воздух, что бы запомнить этот запах уходящей осени. Утки, плавающие на искрящейся от заходящего солнца глади пруда, уже не вызывали у меня охотничьего азарта. Всё, когда - ни будь, заканчивается. Девочка, для которой меня купили, выросла, вышла замуж. Собачий век недолог, не успеешь оглянуться, понимаешь, что ты уже старик.


          В последний день, когда я почувствовал, что он последний, взглядом найдя хозяина, увидел в уголках глаз уже его слёзки. Мы, молча, смотрели друг другу в глаза и прощались навсегда. Потом я закрыл глаза и умер. Меня похоронили на собачьем кладбище у высокой сосны. И когда хозяин проезжает по дороге на дачу, он каждый раз смотрит на холмик у дерева и мне кажется, что ветер,  доносит до меня его слова: « Полюшка, мы тебя купили, как подарок, а ты умер и перевернул всю нашу жизнь».







Екатеринбург.
март   2009г.