Разговор с последним балагулой
Почему извозчика называли еврейским словом? Да потому, что извоз на Подолье издавна был одним из наиболее распространенных родов занятий местечкового люда, большую часть которого до последней войны с ее геноцидом составляли евреи. Кстати, чем сейчас, в 2000-ых годах, занимается современный оборотистый местечковый люд, среди которого евреев почти не осталось? Тем же, что и сотни лет назад - торговлей (рынки, базарчики, магазинчики и даже супермаркеты) и извозом (такси, маршрутки, в т.ч. и междугородние). Только лошадки у современных балагул не доморощенные (если не считать полуяпонского "Богдана") А вот у последнего еврейского балагулы города Винницы, у последнего в премноготысячном ряду подобных ему балагул, колесивших по Подолью на протяжении многих веков, лошадка была наша, и звали ее - Зойка.
Как сейчас помню эту знаменательную встречу с человеком, являвшим собою реальное олицетворение конца полутысячелетней, а то и более долгой, "балагульской" эпохи и не подозревавшего о своей исторической значимости.
Теплый октябрь 1990 года, воскресный день, моросит незлой дождик. Я разгуливаю по замостянским кварталам старой Винницы, фотографирую всяческие приметные колодцы - и новые, и старинные, расспрашиваю людей, приходящих за водой, что они знают о своих "вододарах". И вот, беспечно переходя пустую ленту шоссе, я вижу и слышу цокающую лошадку. Над ней, как-то скромно и ладно возвышается фигурка в ватнике и ушанке.
- Добрый день! Можно вас сфотографировать?
- Тпр-р. Пожалуйста.
- Вы не очень спешите?
- Не очень.
- Тогда я вас немножко поспрашиваю, а вы поотвечаете?
- Я весь внимание.
- Как вас зовут?
- Левка.
- А по паспорту?
- Лев Борисович Барбер.
- О, выходит, кто-то из ваших предков был цирюльником. А вы все время возчиком работали?
- Да. Всю жизнь. И до войны, и после нее. И сейчас балагулю.
- А на войне?
- Всю войну, от Днестра до Волги, и назад, аж до Германии ездовым проехал.
- Как зовут лошадку вашу? .
- Это у меня Зойка. Гарная кобылка, работящая. Ей сейчас девять лет, а взял я ее еще лошицей, тогда ей три года было.
- Много у вас, наверное, коней перебыло.
- Ой, много, - до Зойки у меня был Шпак, до Шпака - Рябой...
- А какой самый лучший был?
- Самая лучшая из них, наверное, - Зойка моя, последняя…
- Скажите, а как в наши трудные времена вы решаете продовольственную, то есть, фуражную проблему?
- Контора "Вторсырье", где я работаю, выдает моей кобылке на год тонну овса.
- И на рынке. наверное, подрабатываете как балагула?
- Да. Но только по субботам и воскресеньям.
- Когда-то вашей профессией кормились многие люди, особенно евреи. А сколько сейчас балагул в Виннице?
- Нас осталось четверо, а еврей - я один. Но еще недавно нас в Виннице было багатенько. И работы хватало. Машину - кто тогда имел? А подвезти ж людям надо: то мебель - из магазина или переезжает кто, то картошки чи капусты с базара…
- Какая была тогда у вас такса и какая она сейчас?
- Ну, раньше, если в село под Винницей или на хутора, то брал аж пять рублей, по городу – рубля три, два. А сейчас деньги подешевели и такса поднялась (дело было в канун гиперинфляции – А.С.) Сейчас, если в конец города, на Вишеньку, то можно и 20 рублей править.
- Скажите, а много у вас детей и внуков?
- Много Правда, почти все повыехали, а нет - так собираются.
- А вы-то сами как?
- Не-е. Израиль дуже далеко. Моя Зойка туда не доедет.
Мы попрощались. Веселая, гладкая Зойка легко тронулась с места и зацокала дальше. Ее лоснящиеся, тщательно вычищенные бока, кстати, как и аккуратная брика с хорошо смазанными колесами на шинном ходу, выразительно отличались от более чем скромного убранства самого хозяина. Это как у козака - коник сытый, сабля блестит, а на самом - свитка серая да шапка-бирка....
Через неделю после нашей встречи я отправился на базар, - хотел разыскать Льва Борисовича и вручить ему фотографии - и на возку с Зойкой, и портрет поясной. Но, увы, его уже не было. Эпоха кончилась, и балагулу Левку я больше никогда не видел. Но вспоминал его часто. Даже песню о нем написал. Она так и называется - "Балагула".
Балагула, балагула,
время дышло повернуло,
и средь уличного гула
редко слышен стук копыт.
Но еще в груди местечка
бьется сердце человечка,
что, как баба на крылечке,
на возке своем сидит.
Балагула, балагула
помнит ругань осавула,
помнит степи Барнаула
и обозы нд Днестром.
Жаль, что не с кем сесть под сливкой,
погутарить за бутылкой, -
только с Зойкою, кобылкой,
можно вспомнить о былом.
Балагула, балагула...
Сколько разных ветров дуло!
Но не сдуло, не продуло,
хоть ветрами и подбит
френчик твой военной кройки,
ветхий прадед перестройки.
Но зато на сытой Зойке
шерстка гладкая блестит.
Балагула, балагула....
Скольких время умыкнуло!
В черных тучах потонула
там, за хутором, луна.
Но, когда тоска накатит,
подойду к старинной хате
и скажу: "Шалом, приятель!
Выпьем чарочку вина!"
. 1992.
Статья написана прибл. в 2005 г.
Свидетельство о публикации №209031700485
С уважением, Светлана Балагула...
Светлана Балагула Рыженькая 22.06.2009 10:19 Заявить о нарушении