Дело Конева - 10

Большое и душное солнце с ухмылкой на лице заваливалось на бок и медленно исчезало за далеким силуэтом одинокой горы. Насыщенно-бежевое небо расплевывалось облаками, словно чернилами, и нависало тяжелым блином прямо над головой. До горизонта во все стороны простиралась такая же бежевая и бескрайняя, как и небо, степь. Глядя на все это, хотелось бы думать, что земля на самом деле плоская.
С потрескавшейся тонкой почвы тяжело поднялся Пал Палыч Конев. За ним из зарослей золотых кустов вылез следователь Помидоров.
- Ты куда меня притащил? – набросился на следователя Конев. – Это и есть твой хваленый ад? И где же черти? Где Сталин? Где?
- Тихо, тихо! Посмотри вокруг! Ты на самом деле не веришь, что попал в ад?
- По моим представлениям, в аду должны быть реки огненной крови и сковородки с поджаренными грешниками. Здесь я не вижу ничего подобного! Вполне земное место!
- Дурак ты, Паша. Представь себе, что тебе отсюда не выбраться. Тут же нет никого! И ты один, без еды и воды, вынужден скитаться по этой степи. И не умирать. Как бы тебе этого не хотелось, умереть здесь ты не сможешь.
- Что-то я не понимаю. Как это может быть, что ты скитаешься один? Ведь дохрена умирает! И попадает сюда!
- Да. Но эта степь бесконечна. И ты вряд ли кого-нибудь здесь встретишь. Нулевая вероятность. Хотя, черти рассказывали, что бывают иногда встречи.
- Так здесь есть черти?
- Есть. Только простые умершие не ощущают их присутствия. Они здесь вроде врачей – санитары степи. Если кто-нибудь нанесет себе увечья, несовместимые с вечной жизнью в мучениях, к нему придет черт и сделает все, чтобы вернуть его в состояние адекватного восприятия боли. Например, язык пришьет на место. Или голову.
- Жуть какая.
- Это же ад. Чего ты хотел?
- Да ничего. Ты говорил, что здесь Сталин. Он тоже скитается?
Иван Шалвович сел на пожухлую траву и указующим жестом бросил руку Коневу в лицо.
- Обернись.
Пал Палыч не удержал равновесия и упал на землю. Теперь он видел перед собой два огромных дома, какие в земной жизни, наверное, были только в одной Москве. Каждый исполинский параллелепипед покрывали многочисленные квадратики больших окон. Конев насчитал десять окон в высоту и пятьдесят в длину. Через каждые десять окон на первом этаже располагались парадные, над которыми струилась через все десять этажей шахта лифта.
- Это четырнадцатый аймак, точнее – его центр. Тут и черти живут, и наш Вождь.
- То есть, он не такой, как все умершие? – сделал вывод Конев, превозмогая желание расслабить лицевые мышцы и отправить челюсть в свободный полет.
- Конечно. Он же Вождь, - сказал следователь и подал Павлу руку. – Пойдем.
Конев с трудом встал на ноги, и они направились к десятиэтажкам. Чем ближе они подходили, тем сильнее менялся пейзаж. Так Конев, находившийся уже на углу одного дома, заметил детскую площадку во дворе, ржавые руины автомобиля и помойку. Внезапно, из-за помойки с лаем вылетела стая собак и набросилась на пришедших. Следователь с матом из уст раздавал пинки шавкам, а Пал Палыч, попытавшийся поступить также, был повален на асфальт и укушен за руку. Благо, рукав не пропустил собачьи зубы. Конев схватил пса за лапы и как можно дальше оттолкнул от себя. Несколько секунд он наблюдал брызжущую слюной пасть, но вдруг произошло что-то непредсказуемое, и собаки убежали.
В третий раз Конев тяжело встал. Перед собой он увидел сухонького старичка с обширной лысиной, который разговаривал о чем-то с Иваном Шалвовичем. Когда старичок обернулся, Пал Палыч засиял в улыбке: Ленин.
Владимир Ильич подошел к Коневу и подал ему руку:
- Вставайте, молодой человек! – воскликнул он. Голос у вождя был уже совсем старческий, из-за его кряхтения Конев услышал сказанную фразу как «Фставяйце молотёй целовек!». Пал Палыч встал, поблагодарил Ильича.
- Ох уж эти шавки. Совсем от них покоя нет. Пойдемте, мальчики, чаю вам налью. Я чертей на кухне запер, досаждать не будут.
Кабина лифта показалась Коневу чересчур грязной – тут и там на стенах были похабные надписи, клочки бумаги и сколы. На липком полу валялись окурки и шелуха, в одном углу зияла дыра, а в другом аккуратной кучкой лежало говно, источавшее изумительной свежести благоухание, такое, что всю поездку Пал Палыч простоял с зажатым носом.
Наконец, приехали. Вышли на седьмом этаже и тут же завалились в квартиру. Коневу сразу бросилась в глаза дверь на кухню, закрытая, но со вставленным мутным стеклом, через которое наблюдались блуждающие тени.
- Это черти? – нетерпеливо спросил он.
- Да, сынок, - мигом отозвался Ленин. – Пусть там сидят, не трогай их. Они вечером разгуляются.
Владимир Ильич провел гостей в комнату, где уже был накрыт стол.
- Сейчас принесу кипяток! – крикнул вождь и ушел на кухню. Следом за ним юркнул Иван Шалвович. Конев же предпочел не соваться к чертям, чтоб не перечить воле Ленина.
Однако, ждал Пал Палыч недолго. Уже через минуту вернулся следователь и сказал, что стрельнул у чертей табаку. Почти сразу за ним вошел Ленин с чайником и литрушкой водки. Он разлил чай по чашкам, водку по стопкам и произнес:
- Ну, давайте за вас выпьем! А то я уже умаялся один с этими чертьми. Хоть вы вот, наведались, порадовали.
Как по команде, Владимир Ильич и следователь вылили водку в чай и залпом опрокинули в горло. Коневу показалось, что после такого напитка он сию же минуту упадет замертво, поэтому поступил консервативно – выпил водку и запил её горячим чаем. Однако, сразу же после приема внутрь, ему хорошенько ударило в голову. Так хорошо, что он даже вспомнил нечто важное, о чем, собственно, тут же и сообщил:
- Товарищи, а где же Сталин?
Перед отключением сознания Конев услышал ответ от Ленина:
- Какой еще Сталин? Он живой, просто уехал на Кавказ лечиться целебными водами!
Вроде бы, вождь сказал что-то еще, но Пал Палыч этого не уловил.
- Поди, уснул! Накрыло мальца! Хе-хе-хе! – прокряхтел Владимир Ильич, потирая ручками, и накатил вторую чашку.