***

 Этот клочок бумаги, написанный красивейшим почерком, как ни странно, почти полными иероглифами, на вырванном из школьной тетрадки клетчатом листе, я подобрал у выхода из Монастыря Большой Радости в Сиане на внутренней, монастырской, стороне.

 Прочитав, я подошел к старшему монаху и стал спрашивать, где найти автора, чтобы пройти к нему в келью, сделать подношение и попросить его разрешения это издать. Однако,он и другие монахи, читая нижеизложенное, стали в один голос утверждать, что никто из живущих здесь никогда бы не смог написать подобную е р е с ь. Я ушел.
 Стиль записки, предельно лаконичный в оригинале, я, как мог, стараюсь сохранить в неумелом переводе не востоковеда.


                . . .

«Дорогой Учитель!

 Когда я умру, мне будет хорошо. Я знаю, что в один прекрасный день я вот так лягу, начнутся Видения, меня радостно встретят Дакини и я войду в одну из своих визуализаций. По-настоящему и насовсем. И останусь там навсегда.

 Они встретят меня на внутренней веранде второго этажа и проводят по коридору вперед, квадратный двор будет внизу, а в зале, куда они меня проведут, там, налево, еще такой спуск - лестница вниз из серого гранита, на первый этаж, в подвал и во двор - будет сидеть и обедать Ваш Учитель – имя (1). И все другие светлые.

 Тогда я не буду жалеть ни о чем, даже, о том, что был ленив и небрежен, и не закончил практику, хотя это плохо, и надо об этом жалеть; ни что моя собственная семья не состоялась и у меня нет детей – главное, чтобы она состоялась у моих друзей, да и, вообще, у всех живых существ; ни даже о том, что стрелял в японцев, когда был на войне и нарушал заповедь верности супруге, наслаждаясь обществом одной-двух женщин, может быть, трех; ни о том, что этот Учитель - не тот Лама, в школе и традиции которого мы молимся и практикуем Йогу – имя (2). Потому что мы, из-за нашего различающего сознания, видим их по-разному, а на самом деле, они все – одно.

 Я останусь там, в своем сне, но ведь все – это сон.

И вот я лежу сейчас на циновке, больной, ветер унес кусок пальмовых листьев и по колонне из желтого дерева стекает вода, но я подставил чан; все вокруг – желтого цвета, и эти стены, и воздух, и бамбуковая циновка от жары, и мой халат, и небо, и дождь; причем непонятно, солнечный это свет или лунный. И кровь у меня золотистого цвета, я вчера поранил ножичком для разрезания чайных блинов палец, большой, и увидел.

 На голове у меня - желтая треугольная шляпа из желтой блестящей рисовой соломы, я ее не снимаю. Значит, я и не аскет вовсе. И вы – не аскет. Аскет - это тоже ложный образ, как мужчина или женщина. Или воды, реки и большая земля.

 И я даже не сажусь в полу лотос на кровать, как положено, тем самым опять нарушая обеты послушника.

 Вот я, похоже, дошел до другого берега, теперь надо выбросить плот.
Вы – это я, а я – это Вы. Не надо тут разделять.
Я не ел уже много дней, и не хочу, и почти не пью. В туалет не хожу тоже. Могу есть камни,
Это не очень трудно. Могу – из воздуха.(пропущен иероглиф «есть» - Г.)

 Не хочу вставать в тревогу этого мира, и еще не решил – то ли мне сейчас уйти, в сон, то ли пойти спасать мир, как Вы.

 Я могу все, я равен богам. Недавно я поднялся во время практики на сорок сантиметров от пола. Так – пока не сгорела палочка. Обычная палочка в среднем горит двадцать минут. Потому что я сам их придумал, всех, богов. Как придумал эту Луну, и это Солнце. И , наверное, придумал Вас, потому что, на самом деле, всегда Вами был. А им, в галлюцинации, кажется, что они создали нас.

 Я бы и не писал ничего – я понял Ваши слова, что мы исследуем то, что сами же и сотворили, если честно; но иероглифы пишутся сами, как стихи, и вот сейчас (здесь идет потрясающее по красоте старое китайское грамматическое трехкратное усиление настоящего времени – Г.) держу ручку, и мой почерк так похож на Ваш, каллиграфический.

 Я не теоретик, я не знаю Писания и не могу ничего толковать. Правда, знаю основные тексты, кодированные и не кодированные – перечень (3).

Повторяю только одно – Вы – это Я, Я – это Вы. И не читаю молитвы – только Ваше Имя – текст (4). Весь мир – это Вы. Или я.

 Будьте всегда здоровы и счастливы, долголетием выше Южных гор. Вам (5) тяжело.

 Недостоин рядом стоять, нижайше посылаю, Ваш Сын – Дхармовое Имя (7)

 Приписка. Пожалуйста, сегодня во сне, или заберите меня с собой, или заново родите. А то я не знаю – дальше что делать?

               
 Печать (красными чернилами), подпись (скоропись, невозможно  разобрать не носителю языка).
 

                2009 год 2-й месяц 15 лунный день, час Обезьяны

 Примечание: 1-2-3-4-5-6-7 – все имена и конкретный текст здесь мной опущены по этическим соображениям. Текст молитвы крайне эзотеричен, и его нельзя оглашать, а имена учителей данного монаха (?) известны на весь Китай и Тибет, и представляют сразу три традиции – Чань, Дзогчен и Махамудру. Дхармовое Имя – это имя, даваемое при посвящении в сан, первый иероглиф которого всегда «Ши», соответствующий китайской транскрипции имени Будды Шакьямуни.