Отрывки из экспериментальной повести-коллажа

Глава 1

Ехал поздно вечером и думал о том, что если бы сейчас женщина протянула ему руку, то началась бы новая веха в его биографии. На обочине показалось белое пятно. Кто-то стоял и голосовал. Серж не остановился. Перед глазами возникло бледное лицо, удлиненное, с небольшими, глубокими глазами, светлыми и грустными. Воспоминание сжало сердце. Короткий шаг назад, и Серж окунулся в зеркальный мир с гладью озер, отражающимися в них соснами, малиновыми полосками на темно-синем небе. Стройный силуэт девушки с распущенными волосами... Так бывает: подумаешь о человеке и непременно встретишь. Блондинка сидела в кафе. Худосочное тело неестественно подвижно. Движения резки, блуждающий взгляд, дрожащие губы, быстрая речь. Женщина говорит, не умолкая. Рассказывает случайным попутчикам фантастические истории.

- О, я знаю, на что способно воображение! - говорит она входящим водителям. Глаза ее не смотрят ни на кого, рот полуоткрыт, гримасы отталкивают. Ее принимают за наркоманку или психически больную, обходят стороной. Серж узнал ее сразу. Ему стыдно за прошлое, но женщина в белом, кажется,  его не узнала. Она пускает кольца дыма в лицо нового слушателя и говорит о … фараонах! Как настоящая актриса, рассказывает в лицах о том, как послал фараон вельможу в далекое плаванье. Но постигла того неудача, и он вернулся в Египет ни с чем. «Омыл лицо, ополоснул пальцы, - женщина водит руками по воздуху, как слепая, - и был готов отвечать, почему он не выполнил приказа владыки».
 
- Он был розовый и чистый, как птица фламинго! А его ждал гнев, жестокое наказание - сообщала всем сумасшедшая. - Понимаете, что значит гнев фараона? И лишь  мудрец нашел верные слова: «Говори с фараоном без страха, отвечай ему не запинаясь... Уста человека спасают его! Я - спящая красавица, вещь в себе, я всю жизнь промолчала».

Она то хныкала, то била себя в щуплую грудь, то говорила очень театрально. И Сержу понравилось, он нашел, что бред женщины с увядшим лицом, с манерами кривляющейся алкоголички звучит пронзительно, опускаясь бутафорским дымом на заслеженный пол придорожного кафе.

- Ты ведь знаешь, он плыл к рудникам фараона на длинном корабле, ты все описал в романе. Ты все рассчитал! - обратилась она к Сержу.

Тот закурил и задумался. Вдруг нахлынуло: вспомнилось предательство жены, беспутная холостяцкая жизнь после того, как жена уехала за границу.

- Как ты писал! Ты как будто горел медленным, беспощадным огнем, пожирающим мозг и, может быть, душу. А ведь мы вместе сочиняли. Играли вживую, - женщина улыбалась, ее лицо уже не было старым и порочным, как показалось Сержу сначала. - Ведь ты больше никого не встретил, кто смог бы воплотить, как я, твои фантазии? Неожиданно для себя он подыграл:
- Ты отдавалась картинно и изобретательно, а я фиксировал на бумаге каждый твой вздох, движение... Ты мой соавтор!

Незнакомка потерянно замолчала. Серж увидел, что она спит прямо за столом.



БУКВА А

Да, она любила изощренно и в то же время естественно, не стесняясь желаний. В ней была уверенность дерева, цветка, осторожность птицы. Она любила фантазировать. Если у человека есть талант к литературе, он обязательно проявится, иногда в неожиданной форме. Быть выдумщицей, сочинять жизнь себе и окружающим – разве это не литература?
Ложилась перед ним на спину, запрокидывала руки за голову и придумывала...

Любимой темой был древний Египет. С помощью ее пылкого воображения Серж переносился на Великое Зеленое море, посреди которого его заставала буря. Вихрь налетал и поднимал волну высотой с два человеческих роста. Серж, как ребенок, живо представлял картину, замирал от удовольствия. Вот мачта обрушилась и сбила сильным ударом гребень волны. Корабль затонул, а с ним вместе все, кто на нем находились. Только его, Сержа, одного вынесли волны Великого Зеленого моря на остров. Три дня он провел в одиночестве. Лежал под деревом, стараясь укрыться в его тени. Поднялся и отправился на поиски пищи. Вскоре нашел смоквы и виноград, увидел огурцы, словно выращенные человеком. Увидел птиц,  а в ручьях – рыб. Вдруг услышал гул…

Да-да, вдруг раздался гул, подобный раскатам грома. Человек подумал, что боги обрушили свой гнев на ничтожных, и в страхе закрыл лицо руками. Деревья вокруг трещали, и вода вышла из берегов прекрасного Зеленого моря. Когда же человек открыл лицо, он увидел, что из глубины моря выступил змей длиной в тридцать человеческих ростов и с бородой длиною в два роста. Кольца тела его были покрыты золотом, брови его были из чистого лазурита. Он смотрел на Сержа, и тело его извивалось. Человек недрогнувшим голосом спросил змея:- Кто принес тебя сюда? Кто принес тебя сюда, чудище? Кто принес тебя сюда? Если ты замедлишь с ответом и не скажешь, кто принес тебя на остров, я отрублю тебе голову. И ответил змей:- Ты говоришь со мной, но темен смысл твоих слов. Нет у меня страха перед тобой, но есть страх перед той, которая замолчала. Прикажи ей продолжить рассказ, и я скроюсь на дно.

Серж обратил взор к блондинке:
- Почему ты не сочиняешь?

БУКВА Б

Она не писала, а только говорила. Говорила, как в бреду, заговариваясь, завораживая, переключая сознание Сержа. Она владела его умом и, уж конечно, сердцем. Она называла себя разными именами, странными, придурковатыми, но Серж узнавал ее под любой маской. Вот она придумала себе дурацкое прозвище – «Антанта». Сержу оно не нравилось, но очень быстро он стал ее так называть про себя: это имя вдруг срослось с блондинкой, вычурной и несчастной, нежной и вызывающей, тихой и воинственной.
Антанта вскрикивала, как ночная птица, отталкивала мужскую руку. Металась по подушке, мотала головой из стороны в сторону, как младенец при засыпании. Лицо ее было безобразным. Потом затихала. Он переворачивал ее на живот и натягивал на себя, входя в узкий канал, это было самое восхитительное из путешествий. Женщина делала несколько отчаянных движений, потом плавных, и присоединялась к дальнему плаванию уже безропотно.

БУКВА С

Писатели бывают иногда неплохими бизнесменами. Ум, фантазия, любовь, голод толкают к невероятно энергичной деятельности. Серж пошел по пути альфонса. Его интересовали женщины, имеющие статус. Стильные дамы, рабыни аксессуаров, автомобилей, фитнеса, зеркал и элитной тусовки. Прошли те времена, когда Серж увлекался богемными красавицами. Их души и организмы, истощенные нездоровым образом жизни, напоминали сыр рокфор. Новые леди с разговором, состоящим из наименований вещей, послужного списка важных персон и новомодных «присутственных» мест, вытеснили очарование плесени.

Знакомство с дамами нового времени проходило на выставках, международных ярмарках и форумах, в известных ресторанах и салонах. И вот однажды, у притона богатых странников, еще хранящего душок продавцов кокаина и тех, кого увозили на автомобилях кучера, он встретил женщину с летящей походкой. В очках и шляпе, шарфом и крошечной сумкой, она скользнула в крикливую пустоту частного музея, которые появились в переулках центральных улиц Москвы и Санкт-Петербурга.

Серж уже порядком постарел и сам стал походить на экспонат, но все же цеплялся, пуская в ход домашние заготовки. Знакомясь с красавицей, держащей спину почти вертикально, он говорил о полной х*йне, то есть литературе.  О том, что в литературе надо делать репутацию как можно раньше, если не станешь классиком в двадцать пять, надо искать другую работу. О том, что у нас должно быть много имен, в зависимости от места и времени. Заветные слова мы любим повторять со слов влиятельного чужака. Пусть он даст нам имя! Женщина насторожилась, но позволила продолжить. «Какое же имя вы дадите мне?» - вежливо спросила. Серж обвел взглядом роскошь гостиной и произнес с пафосом: "Вы непременно Антанта, завоевательница!" Дама выпустила кольцо сигаретного дыма в шифоновое облако доморощенного музея, с тоской посмотрела на декольтированных соперниц, грузно опустилась с высокой табуретки и залопотала по-чухонски. Для Сержа это было неожиданностью: флирт с иностранкой не входил в программу. «Ты будешь Анти, это почти Нептун!» - перешла на русский блондинка и вульгарно высморкалась на мраморный пол.

С того вечера Анти не выходил из задумчивости. Он молчал, не отпуская новую знакомую. Непривычная тишина вошла в его жизнь. Они посещали джаз-клубы, слушали партию саксофона, держась за руки. Без слов договаривались о той первозданной музыке, слышной только двоим. Антанта брала его на ипподром. Там они скучали вместе, несмотря на разгоряченное дыхание лошадей. Новая подруга была холодна и флегматична. Ее длинные волосы пепельного оттенка сочетались с розовыми, почти девичьими сосками. Отдаваясь от нездоровья, во времена пониженного давления, она слабо двигала белесыми ресницами, недоуменно тараща глаза на прекрасный обнаженный торс Анти. Не получая бурной реакции, мужчина раздражался и называл партнершу козой. Но вообще-то он любил ее за молочный цвет кожи, детский запах изо рта, родинку на шее и прощал безмолвие в постели.

Закончив экспозицию романа, описав героиню в виде наивной чухонки со скрытыми резервами, Серж задумался об основном действии, конфликте. Нутром понимал, что именно сейчас требовалось превращение гранита в зыбь, да-да, «в зыбь любви», лишь ее сила способна сдвинуть с места махину. Сопровождая даму сердца, как паж, по всем столичным променадам, Серж не терял надежды. Он изобретал различные средства для игры на струнах каменной души Антанты. Флиртовал с ее подругами, заводил знакомства среди геев.

Фантом ревности, не являясь вещью, был скучен северной красавице. Она не любила современную прозу, демонстративно читала дешевые детективы и глянцевые журналы, какие предлагают скучающим дамочкам в парикмахерских. Оживлялась, болтая на своем чудном языке. Образ жизни вела до тошноты правильный, обожала календарики и расписания. А между тем издатель, американское общество русскоговорящих домохозяек, требовал готовый  роман. Вещь не шла: героиня оставалась красивой пустышкой, куклой, в правдивость которой не поверит и бразильская торговка. Наконец Серж вспомнил про Пигмалиона. Писатель стучал по глянцевому телу русалки, пытаясь достучаться до своей музы. Он даже забыл о творчестве, отдавшись отчаянному чувству. Но душа красавицы не отзывалась. Пустота заполняла очерченное пространство, стенки сосуда, обволакивала дно.

Эх, наивна и миролюбива душа чухонки. Она уводила свой народ в глухие леса, когда приходили захватчики. Несопротивление, неучастие в сражениях, слияние с природой спасали ее чистоту и девственность. Русские называли кроткую финскую душу чужой, зло высмеивали в сказках, облачая в образ бабы Яги. "Чудит чудо!" - иронизировали великороссы. Русалочной природой обладает дева Веламо, спасающая тонущих, верная помощница бога морей Анти. Но не вздумай шутить с русалкой, одинокий путник! Защекочет, утащит на дно коварная дева.

«Моя женская сущность не пуста для тебя. Я - твой источник, испей меня! Я - не воительница, я держательница живительной влаги. Говорю тебе: держу обилье! Не режь мне тело, не отнимай жито! Ведь все равно не сможешь убить мою пустоту», - Сержу мерещились лесные шорохи и разговор.

Он уже видел мужчину с мечом и пытался с ним увещевать безалаберную русалку: "Сотворил бог тебя из земли, состоишь ты из костей, жил и крови, и ничего нет в тебе другого, и никто кроме бога не знает, как ты создана!"

В конце концов плюнул Серж на блондинку. Стал  жить один, писал по-прежнему, но уже не экспериментируя над женскими сердцами. Однажды ему делали медицинское обследование, которое причиняло сильную боль. Его прикрепили к лежаку, а он дергался и орал, и длилось это много минут. Женщины, когда рожают, кричат "мама", и это помогает. Серж тоже позвал маму. И свершилось чудо: солнце заглянуло в комнату больницы. Солнечным зайчиком кто-то прыгнул на грудь страдающего, и на долю минуты боль ослабла. Когда все кончилось, Серж увидел белый халат медсестры, ее светлые волосы, и ему показалось, что эта женщина спасла его. Блондинка поднесла больному лекарство и стакан воды. "Как зовут тебя?" - тихо спросил. "А скажи сам!" - засмеялась она. И назвал имя божества, и опять пригубил источник женственности, и очень скоро поправился.

Поселился Серж в мастерской за городом, стал рисовать. Как-то искал он чистый лист ватмана для эскизов – чертил в основном углем буквы, пробуя разные шрифты – и нашел пожелтевшую бумагу с какими-то каракулями. Присмотрелся и очень удивился, там было написано: «А знаешь, люди в силах умирать. Не бойся боли и одиночества. Кричи, зови! Шаг из одного мышления в другое короток. На озере поднялся ветер. Волны несли лодку к скале. Темная дрема земли ждала жертвоприношения. Капитан испугался бури и не хотел умирать. Вдруг он увидел луч, искавший его. Луч коснулся лица капитана. Страх исчез. И капитан хладнокровно доплыл до тихой заводи. Там он увидел девственный источник воды, с бракосочетанием неба и земли. Антанта светила ему. Смеялась и манила в воду. "Назови меня, назови!" - шептала она».

Серж долго думал: то ли он по пьяни все это написал, то ли сама Веламо пожаловала. Впрочем, забыл он ее уже. Да и не до баб стало. Ночи напролет рисовал он буквы, бессонница переходила в сумасшествие. Он придумал для себя эту жестокую роскошь – в сорок шесть лет учиться, он захотел постигать новое, вот и все. Итак, сухой лист…


ЕЩЕ ОДНА БУКВА…
********************
Серж курил одну сигарету за другой, в кафе заходили все новые и новые люди. Бойкое местечко! А они здесь уже сколько сидят, наверное, целую жизнь? Стоп, с кем он? Серж смотрит на белокурую головку, перед ним сидит ребенок, и Серж говорит с отцовской нежностью:
- Послушай, ты не дорассказала мне историю про остров и змея. Кажется, там все кончилось благополучно? Как же, как же, я помню. Несмотря на то, что взял змей пленника в свою пасть и понес к своему жилищу. Там положил он на землю добычу так осторожно, что остался человек жив и невредим. Сказал змей человеку такие слова:
«Не бойся меня. Здесь, на острове, будешь ты жить месяц за месяцем, пока не придет корабль из страны твоей, и будут на нем корабельщики, которых ты знаешь. Ты вернешься с ними на родину и умрешь в своем городе. И будешь ты счастлив, когда станешь рассказывать о том, что случилось с тобой, когда все тяжелое останется позади».

Женщина, уснувшая за грязным столиком, уже давно сидела с поднятой головой, слушала внимательно. Она хотела что-то ответить, но Серж подошел к ней, сгреб в охапку и унес к себе в машину, стоящую на парковке.



Глава 2


Сергей подарил ей жемчуг. Нет, не колье и не серьги, не кольцо, а всего лишь горошину.

Суви смотрела на крупную бусину, переливающуюся на дневном свете разными цветами, и думала, что же в жемчуге такого притягательного? Почему его так ценят? Она не спросила, сколько стоит эта жемчужина. Серж принес подарок в какой-то старенькой коробочке с бархатной подкладкой, скорее всего, в этой коробочке хранились другие драгоценности.

- Пожалуйста, не показывай никому эту жемчужину, не относи ювелиру, не делай отверстия! Знай только, что это настоящий жемчуг, со дна моря.
- Сергей, я, конечно, верю тебе, но как ты можешь доказать, что это не пластмасса?
- Не могу доказать и не хочу ничего тебе доказывать. Я отношусь к жемчугу не так, как ты. Эти «перлы» образуются в природе из-за того, что какой-то посторонний предмет или вещество, или скорее всего животное попадает на створку раковины и, обволакиваясь перламутром, затвердевает. Вот и все. Правда, для «окаменения» требуется много лет.
- Сереж, ты хочешь сказать, стоит попасть в благоприятную среду, она сама тебя сделает?
- Ты нашла слово: благоприятную! Конечно, жемчуг может родиться только в перламутре. А вообще я смотрю прозаически на его происхождение: эти драгоценные камешки, из-за которых человечество сходит с ума, всего лишь обыкновенный известняк. Например, мел, или яичная скорлупа. Ты только представь, на твой шее висит жемчужное ожерелье, а ведь оно родилось из какого-нибудь отвратительного червяка или слизи.
- Нет, я не согласна! Жемчуг – это слеза, которую обронила после бурной ночи богиня любви!
 
Сергей усмехнулся, притянул подругу к себе, и та забыла обо всем на свете – и о переливающемся жемчуге, и о бесконечных спорах…

Суви чувствовала себя с этим мужчиной так хорошо, как будто бы вернулась в материнское лоно. Да-да, ведь человек счастлив в утробе матери, а когда он появляется на свет и перерезается пуповина, то начинается мытарство, которое Суви для себя уже давно сформулировала, как чувство неприкрепленности. Особенно остро она испытала его в России, куда сама приехала, поступив в университет. Суви родилась в смешанной семье: мама – русская, а отец – финн. Выросла в средней Финляндии, учила русский язык с детства, так как мать умоляла дочь посвятить себя русской литературе. В Петербурге Суви было плохо. Наверное, адаптация приняла уродливую форму, девушка все больше уходила в себя. У нее случались настоящие припадки мизантропии, но ответственная финка не могла бросить учебу, за которую заплатил отец вперед. Суви замыкалась в себе, пила антидепрессанты и представляла себя ракушкой, лежащей на дне моря.

Шатаясь одна по питерским улицам, она смирилась с участью и поверила, что так и будет зарываться в песок своей фантазии. Она мечтала о мировом океане. Представляла себя двустворчаткой, так по-научному называют моллюск, у которого есть мантия и биссус. О эти «заморские» слова - мантия и биссус – они наполнились для полусумасшедшей Суви  глубоким смыслом!

Серж называл ее русалкой, Суви не протестовала. Она действительно интересовалась больше безмолвными обитателями океанских глубин, чем людьми.

О, эти прелестные создания достаточно известны. Надо, впрочем, признать, что известность их касается лишь с внешней стороны. Увы, как часто внешняя оболочка затмевает суть, с внутренней организацией двустворчаток мало кто знаком. Гастроном обращает внимание лишь на устриц, заключающих между своими створками вкусное мясо. Любитель-коллекционер восхищается красивыми пестрыми раковинами, которые не раз попадали и на полотно художников. Купцы, искавшие прибыли, скупали у бедных рыбаков Индийского океана раковины, из которых получали перламутр. А представительницы прекрасного пола и по сей день любят носить в качестве украшения жемчужины, находимые между створками. И мало кто знает, что животные эти малоподвижны и, как сказал бы не поэт, а зоолог, «скудно одарены умственными способностями». Суви была уверена, что двустворчаткам и не нужен особенный интеллект! Эти животные так умно придуманы природой, что у них есть самое главное: прикрепленность мантии к биссусу…

… Когда любовники оделись и пошли пить чай, Серж, чтобы развеселить свою русалку, рассказал историю некоего Расхудахченко.

- Слушай, ну что это за фамилия: Рас-худах-ченко?
- Да его называли «Халява», так как он все пытался сделать за чужой счет.

Захотел Халява найти себе спутницу жизни, стал просить освобождающегося Рыжего познакомить. Наказал, чтобы на воле дал кореш объявление на каком-нибудь сайте. Рыжий не обманул, разместил на сайте знакомств анкету Халявы, которую они вместе сочинили.

Предложения посыпались согласно спросу: Рыжий собрал «досье», отправил Халяве почтой. Выбрал себе Халява порядочную женщину, своего возраста, одинокую. Так закрутилась переписка, что готов был зэк сразу после освобождения пойти под венец: случилась любовь! Под сердцем хранил фотографию упитанной дамы средних лет.

Конечно, потребовала красавица и его фотографию. Халява интересной внешностью не обладал, был он неяркий, незапоминающийся, ну просто человек-тень. Это, кстати, очень ему помогло в аферах: очевидцы не могли создать словесный портрет. Халява был ускользающим во всех отношениях. Фотографироваться в зоне запрещалось, а «родных» снимков у зэка не было. Он и попросил у одного парня, красавца-боксера, предоставить, так сказать, фотопортрет. Нет, не фоторобот, ну не перебивай! Ну вот, спортсмен согласился, и Халява отправил подруге чужую фотку.

Вдруг пришло Халяве экстренное сообщение: «Дорогой Станислав! Вылетаю утренним рейсом. К вечеру буду. Твоя». Слава Расхудахченко призадумался. С одной стороны – он был готов. Но с другой – фотка-то чужая! Отказаться от свидания? Нет, это выше его сил, и Расхудахченко поплелся на свиданку.

Вот уже захлопнулась дверь дежурной части, Халява не слышно прошел в полупустое помещение. Там сидела дама среднего возраста. Обычная такая, на рынке их много. Конечно, если присмотреться, можно увидеть следы минувшей красоты. Но жизнь взяла свое: лицо обветрено колючими ветрами перестройки, фигура, правда, внушила оголодавшему мужичку уважение, и не только. «Эх, дородная бабенка! Если такая заняла позицию на рынке, то трудно сдвинуть», - вихрем пронеслось в обалдевшей голове Халявы.

Обычно подобные женщины торгуют парфюмерией и моющими средствами. На свидание она явилась во всеоружии: мохеровая китайская кофта, золотые сережки, кольцо и нить жемчуга, скорее всего, искусственного. Губы накрашены перламутровой помадой, лак на ногтях в тон. Юбка не очень длинная, полные ноги в блестящих колготках. «Ну и колени, ё-моё. Царские», - облизнулся Халява.

Рядом с ней сидел дежурный контролер. Стало быть, контролировал ситуацию. Халява как увидел даму со следами былой красоты, так и застыл на месте. Его привлек один очень важный объект: огромный чемодан. Халява мышью проскользнул мимо женщины, поближе к чемодану. Надзиратель молчал. Сделав два шага к чемодану, кожаному, потертому, как будто благоухающему, Расхудахченко опустил свои потускневшие за годы заключения глаза. Женщина, почувствовав перемещение флюидов не в свою сторону, а в направлении к багажу, забеспокоилась: «Скажите дневальному, пусть поможет переставить чемодан в угол, чтобы я видела!»

Надзиратель посмотрел на Халяву, потом на даму, затем на чемодан и флегматично заметил: «Вы, гражданка, чего-то путаете: перед вами не дневальный, а Расхудахченко, Станислав Юрьевич, согласно документации. Вам всем отпущено два часа общего свидания».

- Да, это я! Здравствуй! – закричал Халява отчаянно.
Торговка из парфюмерного киоска сидела не шелохнувшись. Воцарилась долгая минута молчания. Халява облегченно вздохнул, когда дама вынесла свое тело из комнаты свиданий.

- Ну что за народ! Посидеть спокойно не дают, - заворчал надзиратель, которому пришлось подняться.

Халява же застыл на месте, косясь на чемодан.

На следующий день Расхудахченко был вновь вызван начальством. Надзиратель толкнул ногой чемодан, сказал очень спокойным тоном: «Значит так, вам гражданка привезла продукты. Ешьте здесь. В зону выносить не положено».

- Ну и что? Он все слопал? – спросила Суви.
- Да нет, большая часть досталась надзирателю. Халява рассказывал, что у него вдруг аппетит пропал. А еще с того момента у него появилась «классовая ненависть» к буржуям. Он теперь не выносит всяких украшений на женщине.
- Особенно бусы из жемчуга? – уточнила русалка.
- Ну да, и зубную пасту «Жемчуг».



Глава 3



Суви не понимала русских. Не понимала она и себя. Проклятое двуязычие, проклятая раздвоенность!
 
Она разговаривала сама с собой: «В начале всякого знакомства необходимо представиться, назвать себя, обнародовать свою сущность, как понимаю ее только я сама. Не назову себя дочерью: мать далека от меня. Не назову себя женой: эта функция отмерла в современном мире. Не назову себя матерью: я не готова отвечать за чью-то жизнь!
Я часто задаю вопрос: кто заказал мою форму? Каково мое происхождение? Для ответа на него я отказываюсь считать себя дочерью, женой, матерью. Сутью остается женское наполнение моего сосуда. Ведь я по-прежнему чувствую себя женщиной, хотя и предпочитаю одежду в стиле уни-секс, стараясь спрятать пустые груди и негладкие колени. Может быть, ощущение себя женщиной - это только воспоминание, впаянное в мою материнскую плату? Однажды я поняла, что надо сменить наполнение, изменив форму. Я стала мечтать о смене пола, представлять себя мужчиной. Соблазн познать новые емкости с помощью достижений медицины пьянит меня. Но мысль о том, что сменив пол, я не стану сыном, мужем, отцом, ужасает. Мне кажется, я поставлена заказчиком на путь самоуничтожения. Изначально во мне заложена возможность трещины…»

«Клиника, да и только», - усмехались однокурсницы, с завистью глядя на красивую иностранку, которая игнорировала их, предпочитая бормотание в одиночестве и изредка общество немолодого русского мужчины.

Суви зачастила в библиотеки. Она читала в основном сказки. Например, вот такие…

Однажды бродил фараон по залам дворца, искал, чем бы развлечься, но ничего не нашел. И тогда повелел он привести к нему верховного жреца-заклинателя и переписчика книг. Тотчас привели чародея. И сказал ему его величество:
- Я бродил по покоям дворца, искал, чем бы развлечься, но ничего не нашел. Скажи, что мне делать?
И ответил ему жрец:
- Пусть твое величество отправится к дворцовому озеру и прикажет снарядить там барку для себя и для лучших красавиц твоего гарема. Сердце твоего величества развеселится, когда ты увидишь, как они гребут. Ты увидишь прекрасные заросли вокруг озера, ты увидишь красивые берега, и усладится зрелищем этим сердце твое.
И вот приказал фараон:
- Пусть принесут мне двадцать эбеновых весел, отделанных золотом, с рукоятками из дерева секеб. Пусть приведут ко мне двадцать юных дев, не рожавших ни разу, двадцать юных дев с прекрасным телом, красивой грудью и заплетенными локонами. Пусть доставят мне двадцать сетей и дадут эти сети девам вместо одежд!
И было сделано все, как приказал его величество.
Девы гребли, барка плыла от берега к берегу, и его величество веселился сердцем, глядя на то, как они гребут.
… Свежий шум раздавался на озере. Палящее солнце густым оливковым маслом обливало тела. От взмахов весел и пения девушек молчаливый зной становился ветреным. Девушки распрямлялись, откидывая плечи, их молодые груди вставали острыми коготками. Смуглым атласом сияли руки, натертые благовонными маслами. Заплетенные в тонкие косы смолистые волосы рассыпались по шоколадным спинам. В глазах рабынь остановилось восхищенное земной красотой солнце.
Не дотрагиваясь ни до одной, он знал, что тугие девичьи тела прохладны. Брызги воды перламутровой пылью оседали на коричневой коже. Трепеща, он слушал голоса, сливающиеся в протяжный стон, иногда переходящий в легкий смех.
Все они, двадцать красавиц, слились для него в одну, которая обнимала его невидимыми руками, целовала невидимыми губами. Когда волна божественной ласки поднялась выше его бедер, вдруг наступила тишина. Пение оборвалось…
Загребная встряхнула локонами, и ее подвеска, рыбка из молодой бирюзы, упала в воду. Девушка перестала петь и перестала грести, и весь ее ряд перестал петь и перестал грести.
Спросил его величество:
- Почему вы не гребете?
И ответили ему девы:
- Загребная наша умолкла и не гребет.
Тогда спросил его величество загребную:
- Почему ты не гребешь?
Но не успела красавица ответить фараону. Вдруг раздался гул, подобный раскатам грома. Фараон подумал, что боги обрушили свой гнев на ничтожных, и в страхе закрыл лицо руками. Деревья вокруг трещали, и вода подбросила барку на гребень огромной волны. Когда же фараон открыл лицо, он увидел, что из глубины озера выступил змей длиной в тридцать локтей и с бородой длиною в два локтя. Кольца тела его были покрыты золотом, брови его были из чистого лазурита. Он смотрел на рабынь, и тело его извивалось.
Фараон недрогнувшим голосом спросил змея:
- Кто принес тебя сюда? Кто принес тебя сюда, чудище? Кто принес тебя сюда?
Если ты замедлишь с ответом и не скажешь, кто принес тебя на мое озеро, я прикажу страже отрубить тебе голову.
И ответил змей:
- Ты говоришь со мной, но темен смысл твоих слов. Нет у меня страха перед тобой, но есть страх перед той, которая замолчала. Прикажи ей продолжить пение, и я скроюсь на дно.
Его величество обратил взор к рабыне:
- Почему ты не гребешь?

И ответила она фараону:
- Подвеска моя, рыбка из молодой бирюзы, упала в воду.
Сказал его величество:
- Греби! Я прикажу дать тебе другую подвеску.
Но она ответила:
- Я не хочу другую, я хочу мою.

Еще больше взбунтовались волны, змей засмеялся над дерзостью смертной. От смеха его тело затряслось, и барка запрыгала от поднявшегося волнения.
Девушка ничуть не смутилась. Она была беспечно весела! Брызнула водой в сторону змея, от ее звенящего смеха затрепетала листва на деревьях, закачались чашечки цветов.

Красавица пересмеяла самого змея. От жизнерадостного хохота загребной и ее подружек на озере опять воцарился свежий влажный шум. Казалось, весь мир зазвучал единой мелодией молодости и озорства. Остальные девушки тоже стали бросать на дно ожерелья и подвески. Украшения из ракушек зазвучали при встряхивании трещотками и систрами, атрибутами богини Хатор. Рабыни запели о том, что простерты руки их повелителя к Прекрасной, что пошлет она, Золотая, жизнь ноздрям его, да сольется он воедино с Владычицей Звезд. Они молили фараона о милости, просили дать дыхания тем, кто задыхается.

И приказал его величество фараон своим слугам:
- Ступайте и приведите ко мне верховного жреца-заклинателя и переписчика книг!
Тотчас привели к нему чародея. И сказал фараон:
- Брат мой, я сделал, как ты говорил. Я смотрел, как гребут эти девы, и радовалось сердце мое. Но вот загребная уронила свою подвеску, рыбку из молодой бирюзы, и упала она в воду. Тогда умолкла загребная и перестала грести, а за ней остановился весь ее ряд. Я спросил ее: «Почему ты не гребешь?» И она мне ответила: «Моя подвеска, рыбка из молодой бирюзы, упала в воду». Я сказал ей: «Греби! Я прикажу тебе дать другую!» Но она ответила: «Я не хочу другую, я хочу мою».

…У каждой красавицы должна быть своя подвеска, ведь была же своя бусина у царицы Хатшепсут.

Много-много веков назад фараоном Египта была женщина, по имени Хатшепсут. Она умерла рано, на тридцать втором году. По египетскому обычаю, ее тело превратили в мумию, положили в саркофаг и замуровали в мрачных скалах у подножья Ливийских гор. Роскошная гробница Хатшепсут укрылась глубоко в скалах; в нее вели запутанные туннели с тщательно замаскированным входом. Это была необходимая предосторожность: надо было предохранить гробницу от грабителей. Больше трех тысяч лет никто не нарушал тишины гробницы. А потом ход в нее открыл французский археолог Лоре. И вот что он увидел: два маленьких каменных уродца стерегли гробницу, охраняли ее величавый покой. На груди у них висели на цепочке священные жуки — скарабеи. Глаза уродцев были сделаны из горного хрусталя. Они так страшно сверкнули, когда на них упал луч света, что почти все рабочие-феллахи, охваченные ужасом, разбежались. Другие, решив, что в изваяниях сидит сам Дьявол, хотели их разбить. Археолог с револьвером в руках спас прекрасные статуи от гибели. Лицо мумии было скрыто под золотой маской с блестящими, точно живыми глазами. Мертвую голову венчала серебряная диадема, а лоб — знаки царского достоинства: золотой орел и золотая змея. За поясом торчал маленький кинжал; он, по верованию египтян, понадобится душе царицы в ее посмертных скитаниях. Но археолога больше всего заинтересовали не золотая маска, не драгоценная диадема, не кинжал, а бусы. Они были сделаны из стекла. Ожерелье из зеленовато-черных блестящих стекляшек обнимало сморщенную, сухую шею мумии. Бусы были крупные, неровные. На каждой из бусин можно было разобрать вырезанную иероглифами надпись — имя царицы.






Глава 4

Слова Сергея "не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки" ранили Суви. Умом она понимала, что в шутке не было попытки оскорбить, наоборот, присутствовало самоутверждение во имя ее, финской девушки. Но случайно брошенная реплика оказалась камнем преткновения.

"Я люблю делать это на широкой кровати", - вдруг заявил Серж, когда Суви в порыве нежности прильнула к нему на жалкой студенческой полуторке.

Суви заболела. Она не понимала, откуда эта боль. Боль от того, что близость не дается.  Близость с другим означает согласие с тем, что она, Суви, некрасива, что водка с широкой кроватью важнее, чем …

И русалка опять бормотала: «Я в себе. Внешне, я, конечно, вполне обычная. Одеваюсь, как женщина, употребляю в меру косметику, регулярно посещаю баню. Работаю и учусь. Пока не родила, но когда-нибудь… Пока не замужем, но когда-нибудь…

Помогаю родственникам и друзьям. Улыбаюсь посторонним, вписываюсь в экстерьер общественной российской жизни. Не считаю себя пустой породой. Я вмещаю в свою емкость улыбки посторонних, зависть подруг, ревность соперниц. Стенки моего сосуда подвижны. Иногда сужаются, истончаются и становятся прозрачными, но это случается только от сильного внешнего воздействия. В основном я раздаюсь вширь, накапливая культурные пласты. Никто не видел моего дна. Да и я редко кричу в колодец, загадывая о будущем. Иногда задумываюсь, на что нацелено мое нахождение среди этих людей?

Когда впервые поцеловалась с юношей, думала, что после этого можно умереть. Рано уехала от родителей. Хотелось быть самостоятельной, но разве можно быть свободной от общества? Я много читаю. Фантазирование являет передо мною иные предметы и миры, которыми хочется хозяйничать по-своему, не считаясь ни с кем.

Глава 5

В одной из могил недалеко от Фив археологи нашли стеклянную бусину зеленоватого цвета, похожую по форме на каплю. «Жемчужина!» - сказала жена археолога. Ей казалось, что сокровища приходят к нам с морского дна. «Песок и сода создали стекло, это доказал еще Плиний», - спокойно объяснял ученый своей жене, когда они пришли домой.

Женщина оказалась очень любопытной, она заглянула в Интернет и прочитала о том, как было открыто стекло. По рассказам Плиния, финикийский торговый корабль, застигнутый сильной бурей, вынужден был бросить якорь в небольшой бухте. Усталые и озябшие моряки вышли на берег. Они стали искать, где бы развести костер, чтобы сварить себе похлебку и согреться. Берег был песчаный, и нигде не видно было камней, на которые можно было бы поставить котел. Тогда одному из моряков пришло в голову: нельзя ли вытащить из трюма корабля глыбы соды, которую везли на продажу, и на эти глыбы поставить котел? Соду в те времена применяли при стирке белья. Кроме того, она нужна была суконщикам для смягчения шерсти, а египетским жрецам — для бальзамирования трупов.

Так вот, на эти-то содовые глыбы и поставили финикийские моряки котел с водой. Костер получился на редкость удачный. Моряки сытно поели и легли спать. Утром, собираясь в путь, один из них разбросал тлеющие остатки костра. Вдруг он заметил в золе какие-то блестящие кусочки. Они не были похожи ни на дерево, ни на металл, ни на глину, ни на камень. Таких странных светлых кусочков не видел до тех пор ни один финикиянин. Это новое загадочное вещество — по утверждению Плиния — и было стеклом: сплавом берегового песка с содой.

Суви задумалась: песок и вода – взаимоисключающие элементы, если добавить совершенно новое вещество, соду, и подогреть... Она решила проверить рассказ Плиния.

Договорилась со специалистами по стеклоделию и организовала эксперимент,  попытавшись сварить стекло тем же способом, каким это сделали когда-то финикийские моряки.

Как много тысяч лет назад, на песчаном морском берегу снова развели костер, положили глыбы соды, на них поставили котел с водой. Долго и терпеливо следили за костром, не жалея подбрасывали в него дрова. Ветер усердно раздувал пламя. Но всё было напрасно: когда костер погас, никакого стекла в золе не нашли.

Суви разочаровалась в песке и увлеклась морем. Она стала ходить на биофак, написала реферат о жизни двустворчаток, прелестных существах, обитающих на морском или речном дне. Эти моллюски рождают настоящие сокровища – нерукотворные жемчужины, которые нельзя и рядом поставить со стекляшками, даже если они принадлежали самой царице Хатшепсут.

Правда, Суви очень удивилась совпадению: на один из горшков еще до того, как его обожгли, попала случайно смесь песка и соды, после обжига горшок оказался покрытым гладкой, блестящей пленкой! Так и было открыто стекло. А совпадение заключается в том, что жемчуг получается так же случайно, как родилась и первая в мире глазурь…

Глава 6

 К Петербургу не привыкнуть…
      Стоит июльская жара. Напротив универсама, который называют «Голубой», среди толпы лежит человек с распростертыми руками. «Нашел место для загорания», - Суви проходит мимо. Выходя из магазина видит, что парень по-прежнему лежит. Лицо отрешенное, глаза закрыты. «Нашел место для умирания», - Суви не удивляется ничему, что происходит в этом городе. Пройдя немного вперед, решительно разворачивается, ей хочется крикнуть: «Это же ваш народ, ваши дети!» Но Суви промолчала и пошла по своим делам.
      В книжном магазине гремит музыка, продавщица жадно читает, игнорируя покупателей. Суви посмотрела, что читает эта женщина. Оказалось, Бердяева, певца свободы. Суви его не читала, но «проходила» в университете и поняла, что тратить время не стоит: слишком русское чтиво!

      Она презирала философию, предпочитая естественные науки. Суви понимает слово «духовность» не так, как ее русские друзья. Для них духовность означает напряженную внутреннюю жизнь, работу души. Суви искренне не понимает, зачем на этом акцентировать внимание: ее внутренний мир всегда с ней, а душа дана Богом раз и навсегда. «Душа обязана трудиться и день, и ночь» - эти слова Суви раздражают. Финская девушка ощущает себя свободной и не чувствует себя кому бы то ни было обязанной…

      Суви часто вспоминает мать. Сейчас, когда ей самой уже около тридцати, и можно оглянуться, она испытывает, наверное, то же самое, что летящая птица, возвращающаяся домой. Именно сейчас Суви задумалась: о чем думает перелетная птица?

- Мама, что такое небо?
- Хм… Ну это такая кромка синяя, голубая или серая. Вернее, это свод. По нему плывут облака, с неба идет снег, дождь…
- Кому небо принадлежит?
- Я думаю, звездам. Правда, за правообладание могут поспорить луна, солнце, вообще с неба начинается космос. Наше небо – всего лишь часть другого, огромного мира, разных галактик, живых и неживых существ.
- Странно, а я всегда считала, что небо – это страна, в которой царствует только Бог.

      Суви училась в лютеранской школе, уроки закона Божьего у нее были самые любимые. На математике надо было решать задачи, на истории, географии и других предметах -выполнять упражнения, читать, учить, повторять, анализировать. И только на законе Божьем можно слушать и верить всему, что говорит учитель.

      Суви летит мысленно над родным поселком и видит мать. Ей хотелось, чтобы дочь училась думать, а это значит, подвергать сомнению то, что ей говорили даже учителя.

      Однажды у них с матерью был разговор о птицах.
- Как ты думаешь, дочка, если бы птицы заговорили, что бы они нам сказали?
- Мама, ну зачем им говорить? Во-первых, они поют. А во-вторых, им с нами не интересно общаться.
- Поют птицы только весной, а зимой им так холодно, что они замолкают и даже умирают от мороза и недостатка корма. А вдруг они хотели бы к нам обратиться? – русская мать Суви пыталась найти ключик к собственной дочери, которая удалялась от нее все дальше и дальше.

      Они говорили на разных языках, мать на русском, дочь на финском. Мать жила в Финляндии, но почти ни с кем не общалась на родном языке. Суви научилась понимать самые простые русские фразы, более сложный разговор мать с дочерью вели на финском или не разговаривали вовсе.

- Если бы птицы заговорили по-русски…, - не унималась мать.
- Это невозможно! – тогда ответила дочь.

      Она ушла в свою комнату читать примитивные, на взгляд матери, финские книжки. Детскую литературу, критерием которой стал прагматизм, Людмила не любила. Книжки ее детства заставляли работать воображение, а современные информационные книги написаны так, чтобы ребенок узнавал факты и становился «знайкой». «Полезное приспособление дает перевес в борьбе за существование», - написано в предисловии к учебнику. Бесполезные книжки вырастили романтиков…

      После отъезда матери в Америку Суви изредка перебрасывалась с ней письмами по электронной почте. То, что дочь уехала в Россию, для матери было большой радостью. Людмила заочно была счастлива за дочь, но, конечно, беспокойство не покидало ее. Суви не рассказывала о своей внутренней жизни, мать страдала от невозможности понять родного человека.

      Суви уже давно научилась жить в собственном мире, добровольной эмиграции. И еще она научилась не вспоминать. Иногда запахи, вкус, голоса, улыбки вторгаются из детства. Сны бывают так сладки. Но это происходит все реже и реже, другой мир забирает все ее воображение. Конечно, Суви приезжает домой. В последний раз она была у бабушки, на финском хуторе. Раскладывала пряжу, перебирая синие, белые и красные нитки. Придумывала орнамент для свитера. Вдруг захотелось связать свитер с норвежским узором! Суви неделю вывязывала ромбы, ажурные цепочки, крестики. Основной цвет рисунка светло-серый, на нем ярко-синие полоски. Когда работают руки, ум отдыхает.

      Она перестала интересоваться мужчинами. Ей стали смешны рассуждения феминисток о том, что эротика – это диалектика. Страсть рождается потому, что мужская сексуальность в принципе иная, чем женская. Если мужчины не хотят слышать женщину, их нужно заставить! По словам финских подруг отсутствие любимого всегда возбуждает женскую страсть. Поэтому многие жены так ненавидят мужей, которые спят рядом. Суви пожимала плечами: абракадабра.

      Касание, поглаживание, запах, голос, смех – это стало воспоминанием, как все, что происходило в детстве. Суви не понимала, почему ее подруги так стремятся к длительности отношений, так боятся, что любимые их бросят. «О, ты не представляешь, что такое любовь! Это соль слюны, физическая близость, смешение двух запахов в один, это когда появляются нотки в голосе, знакомые только двоим, парфюм только двоих», - говорила ей рыжеволосая, темпераментная и слишком много курящая Тарья. «Женщина любит низкий голос, глубокое звучание, властный зов мужчины», - уверяла брюнетка Лиза. Подруги пытались растормошить ледяную Суви. Они провоцировали ее ходить обнаженной перед их общим другом Пеккой. «Она прошла стороной, призывно покачав бедрами», - констатировал тот, намекая на бесполезность флирта с Суви. Тарья и Лиза говорили в один голос: «Суви, ты жестоко поплатишься! Мужчина выбирает, вознаграждая ту, которая дает ему удовольствие и отвергает, наказывая ту, которая не дает». Суви не знала, что ответить. Она поняла, что ни любовь в таком понимании, ни тем более секс, ее не интересуют. Чтобы поставить подруг на место, студентка изрекла чью-то мысль: «Когда два человека расслабляются только в постели, это означает конец связи».

      Суви флегматично слушала исповедь вздорной Тарьи, жаловавшейся на своего начальника: «Он не хочет романтических отношений, ему нужна простая, подлинная, сексапильная баба. А я не могу отдаваться со словами – делай со мной, что хочешь! Это пошло. Он ждет от меня слов вроде «мне ничего от тебя не надо» и хочет, чтобы я повторяла, что не ревную его». «Знаешь, Тарья, мужчине нельзя говорить: «Я люблю тебя!», это утомит кого угодно», - серьезно произнесла Суви.

      Девушки сидели на берегу озера и ели картошку в мундирах, пили пиво и жарили колбасу. Картошку принесли из дома, и она была холодной. Руки пахли костром. Пока снимаешь кожуру с картофелины, так хочется есть! Суви вдруг пристально посмотрела на подруг. Она вспомнила, как когда-то, на этом месте, Сергей встал на колени перед ней, уткнулся в подол и сказал, что любит. Она провела руками, испачканными золой, по его коротким жестким волосам…

Глава 7

      У каждого из нас есть тень, метафорически ее можно назвать миражом, оптическим обманом, хотя тень и существует в природе. Бывает так, что тень становится не просто спутником…

      Достигнув определенного возраста, Суви призналась себе, что нечего ей бояться одиночества. Оно, конечно, совсем не прекрасно и даже уродливо, но от него никуда не деться. Она признала этот «артефакт» и поздоровалась со своим одиночеством, возвысив до миража, о котором начиталась всякой научной литературы.

      Суви считала одиночество второй реальностью. Оно рождается само по себе, являясь на свет вместе с новорожденным. Поскольку дитя ограждает заботливая мать (в идеале), то одиночество принимает вид тени. Прозорливая мать не пугается ее, так как тень всегда находится в эскорте самого Солнца.

      Был случай в литературе, когда дьявол купил тень у одного «лоха», жившего в восемнадцатом веке. Суви любит жаргоны. Эти словечки указывают на интересное происхождение. Когда-то в еврейской прослойке неудачников называли «шлемилями».

      Бедняга Шлемиль, он стал несчастным несмотря на огромное состояние, полученное в результате сделки с дьяволом. «Неудачнику по жизни» не нужны были крылья, так как оковы общества сковали его шустрые ноги. Чудак, имея такие деньги, то есть свободу, он не мог смириться с тем, что лишившись тени, потерял репутацию, ведь у всех приличных людей есть тень.

      Оказалось что, потеряв тень, человек теряет самого себя – так можно на современный лад истолковать знаменитую в 19 веке повесть Шамиссо. Значит, что-то есть в ней, в этой тени? Суви пришла к печальному выводу: литература может стать тенью. «Русская девушка финского разлива» научилась философствовать, в размышлениях она возвысилась до обобщений, не принятых в родной прагматической среде.

      Ученые изобрели искусственное солнце, назвав его «стеклом жизни». Если слишком активно жить, забираться на вершины гор и проводить там длительное время, забывая о том, что разряженный и чистый воздух легко пропускает солнечные лучи, можно в конце концов заболеть и умереть. А вот в комнате, при закрытых окнах, даже находясь у экрана монитора, сгореть невозможно. Да что там сгореть, даже элементарно загореть нельзя! А ведь обидно, размышляла блондинка, сидишь, паришься на Казбеке или в каких-нибудь Альпах в режиме он-лайн, а загара – ничуть. Она прочитала, что ультрафиолетовые лучи в небольшом количестве очень полезны. Изобретение немцев – они придумали технологию изготовления дешевого (по-немецки «экономичного») стекла, названного весьма патетично – «стекло жизни», - пришлось ко двору. В комнате с окнами из такого стекла можно загорать хоть круглые сутки!

      Суви обрадовалась: оранжерейная жизнь ее вполне устраивала. Она стала даже гулять по просторам своей фантазии, держась за руку собственной тени. Все у Суви пошло отлично в виртуале. Только вот мадам литература не соглашалась на новые правила. Она, конечно, иногда следовала рядом, когда блондинку посещала муза, но от куража никак не отказывалась! Шла, подпрыгивала, строила рожицы, издевалась, подворовывала. Суви уже не сомневалась, что литература имеет русские корни.

      «Созданный человеком, а не Богом, мир художника обретает вторую реальность. Эта реальность для тебя равнозначна гибели. Конечно, ты утешаешь себя, мол, тебе не скучно в своем мире, он намного богаче действительного. Это путь в никуда», - говорит подруга Суви. Она психолог…

      - Я не знаю, что он со мной сделал: я не могу его забыть! Может, он нашел ключик, которым открыл меня?
      - У вас было что-нибудь необычное?
      - Да нет, мы все лишь говорили очень много. Но только так говорили, что я все время.., ну ты понимаешь, мне даже сказать стыдно.
      - Секс по телефону?
      - Да нет! Это же сервис, и там все банально, по установленному тарифу. А тогда я запела.
      - Ну вы же не о Боге говорили?
      - И о нем тоже.

      Лена – кандидат наук, она работает в частной клинике. Консультирует по всем «острым» вопросам: алкоголизм, наркомания, суицид – правда, Суви искренне не понимает, кого Лена консультирует в этом случае. Основной доход поступает от самой щепетильной области человеческих отношений. Лена оказывает помощь тем, кто страдает от сексуальных расстройств. Лена – прирожденный сексолог.

      - Лен, а размер пениса важен?
      - Дорогая, пора бы знать, что размеры мужских половых органов не определяют потенцию!
      - А что ее определяет?
      - Ну … надо говорить друг с другом. Откровенность способствует потенции, это установлено.
      - А если мужчина откровенно признается в своей несостоятельности?

      Лена проигнорировала иронию и объяснила, что половой акт не является единственным способом сексуального общения. Можно сколько угодно флиртовать не прикасаясь друг к другу, а удовольствия от такого общения больше, чем от реального контакта.

      Русская подруга очень умная, но Суви не уверена, что счастливая. Она держит себя в руках. Ходит в строгих костюмах, носит какой-то фикус на голове – Суви нравится.

      - Лен, а кто главный в постели? Мне говорили, у вас до сих пор считается, что за успешность сексуальной деятельности отвечает мужчина, ведь он всегда готов к половому акту.

      Суви спрашивала опять не без подковырки, она столкнулась с тягой русских мужчин к дирижерству, а роль скрипки ее не устраивает. Суви желает сама выбирать и начинать игру.

      - Лен, а ты умеешь подчиняться в постели?
      - Нет, мне хватает субординации на работе.

      Лене некогда, она работает не покладая рук, ей непонятно безделье «сумасбродной» Суви.
      Финская подруга сделала вид, что не поняла этого слова, она не собирается ссориться. Суви жалеет Лену – быть такой закрытой и умной, не принадлежать самой себе – и все из-за денег? Суви предпочитает быть свободной и бедной, одинокой и опять свободной.
 
      - Лен, я возбуждаюсь только от его голоса, от нашего разговора. Когда я наедине с собой, это значит, что я с ним.
      - Так это просто любовь!
      - Я знаю, что переживаю с этим человеком истинную эротику, и не могу променять на новую встречу. Я попала в воронку и ухожу под воду все глубже и глубже.
      - Дорогая, ты остановилась в развитии: эротическое фантазирование оправдано тогда, когда человек растет, познавая мир. Но ведь тебе уже двадцать семь! Ты уходишь в свой мир, и это опасно.
      - Нет, я добиваюсь реальных встреч, я пишу письма, я разговариваю по телефону. Разве это не полноценное общение? Не думаю, что в браке у меня будет такое. Там уж точно – не до секса.
      - Ну еще бы! Фантазирование сопровождается картинками, которые ты сама себе рисуешь: «я - и автор, и режиссер, и постановщик». В своем кино ты сама выбираешь любую ситуацию. Я уверена, что тебя «циклит» на одном партнере, потому что он удовлетворяет тебя так, как ты привыкла видеть в своей схеме.
      - Лена, ты напрасно думаешь, что я избегаю общения с другими мужчинами. Но мне с ними скучно!
      - С тобой бесполезно говорить, ты – жертва собственного упрямства. Если ты не выйдешь замуж и не родишь ребенка, тебе грозит сильнейшее сексуальное расстройство.

      На этот раз Суви обиделась и не звонила неделю. Она принялась изучать книжки по вопросам сексологии и сексопатологии. Угроза эротического маразма забрезжила, как новый мираж.

      Однажды она попала на московский семинар молодых дизайнеров. Прогуливаясь по коридору старого здания, в котором проходило обучение, наткнулась на кабинет. На табличке красовалась знакомая фамилия! Шутя, Суви приоткрыла дверь.

      За столом сидел мужчина и говорил по телефону. Суви узнала его – они обменивались фотографиями во время виртуального романа. Блондинка зашла в комнату и направилась к столу. Мужчина положил трубку и вопросительно взглянул на девушку. «Не узнает!» - радостно подумала та и принялась что-то расспрашивать по поводу учебы.

      Мужчина закурил. Молча указал на стул, Суви присела. Не выдерживая долгой паузы, погрузилась в созерцание фотографий на стенах. Молчание длилось долго. Он изучал. А Суви смотрела в окно.

      Так и не сказали ни слова друг другу. С облегчением Суви выскочила из кабинета, сбежала по старинной лестнице и окунулась в поток спешащих москвичей. Она радовалась тому, что видит живые лица, слышит разговор. Остановилась у ларька купить сигареты. Перекинулась парой слов с продавщицей. Разговор о погоде вдруг наполнился смыслом.

      Через какое-то время он написал Суви. Значит, узнал. Значит, оценил и захотел встречи. Но в Суви что-то надломилось: тяга к эротическому фантазированию прошла.