Отрывок из Ради друга. Повесть для детей

Проходили дни, заканчивались недели, пролетали месяцы.
Прошел короткий февраль с его метелями и морозами, наступил март, полный человеческих надежд и отчаянных желаний. Первое солнышко, еще холодное, но яркое, аккуратно опустило свои лучики на землю. Снег еще не растаял на северной земле, но весенние проталины становились все крупнее.
Учебная четверть подходила к концу. Дети, в ожидании каникул, бегали по кабинетам, сдавая бесчисленные долги. Замученные ребяческим шумом и школьной системой учителя то и дело подсчитывали дни до конца учебы.
Но, казалось бы, не успев начаться, заканчивались и каникулы. И школы города вновь наполнили радостные звонкие детские голоса.
Тучи на небе теперь появлялись все реже, снег растаял, люди смогли, наконец, снять с себя тяжелые шубы и теплые шапки, поменяв их на легкие куртки и демисезонные сапоги. Весна, весна…  В каждое окошечко, каждую дверь стучалась эта молодая особа, заливая своей красотой окружающий мир. Она словно ворвалась в северный город, погибающий от длинной толстухи зимы, и окружила, окутала Архангельск запахом первых цветов, лучистым солнцем и голубым, сияющим небом.
***
С началом мая в город пришли проливные дожди, затопив все кругом, а через несколько дней выглянуло солнышко и до конца недели опускалось только на ночь.
Теплым воскресным утром Женька вышел из дома. Хлопнув домофонной дверью, он вышел на залитый желтым блеском тротуар и зажмурился от яркого света. Кто бы знал, что май в этом году выдастся таким солнечным.
В песочнице разноцветными лопатками рыли ямки малыши. Их бабушки сидели неподалеку на скамеечках и мирно разговаривали. Ворона клевала крошки возле мусорных баков. На автомобильной стоянке какой-то мужчина в джинсовой куртке разговаривал по мобильному телефону. На балконе третьего этажа противоположного дома женщина лет сорока развешивала белье. Во дворе царила полная тишь и благодать.
Женька прищурился, перекинул сумку с плеча на плечо и зашагал в сторону проспекта.
На улице ярко-ярко светило солнышко, в его лучах радостно купались ручейки – результаты недавних дождей, счастливые прохожие бежали кто куда. С шумом проносились машины по недавно отстроенной дороге, переливались вывески магазинов, где-то далеко поблескивал шпиль высотного здания. Даже в столь ранний час здесь царило оживление.
Женька тяжело вздохнул и невесело зашагал к остановке. Его совершенно не радовала весна. Точнее, он просто не замечал ее. Он в последнее время вообще редко что замечал.
Приближался конец учебного года, а вместе с ним и выпускные экзамены. Заканчивалась беззаботная школьная пора, и Женька, как и другие одиннадцатиклассники, готовился к поступлению в университет. Он выбрал свою любимую науку – экономику, и теперь занимался с преподавателем математикой.
Хотя, надо сказать, Женька готовился автоматически. Его не увлекали теперь точные дисциплины, впрочем, остальные предметы тоже были ни к чему. На уроках Женька сидел тише воды ниже травы, что-то писал в тетради, но что, он сам не осознавал. Он исправней, чем раньше, делал домашние задания, но только затем, чтобы подавить в себе ту беспощадную тоску, которая преследовала его вот уже почти полгода. В школе он хоть как-то отвлекался, но дома, сидя в одиночестве, раз за разом прокручивал в голове этот жуткий месяц - январь. Чтобы забыться, подросток делал домашние задания: ответы по математике выходили сами собой, предложения по русскому писались как будто сами, физика влезала в светлую мальчишескую голову самостоятельно. Женька теперь ничего не понимал.
Автобуса не было видно, и Женька сел на скамеечку. Мимо прошли девочки-двойняшки в розовых курточках, весело смеясь. Он грустно посмотрел им вслед.
За его спиной кто-то негромко окликнул его. Мальчик обернулся.
Светловолосая девочка в  зауженных книзу брюках и серой курточке. Люба Серебрина.
О нет.
Женькино сердце сильно забилось. Не надо, чтобы Люба сейчас подходила к нему.
С именем этой девушки связаны не очень хорошие воспоминания, и мальчику больно об одном их упоминании. Нет, сама Люба очень хорошая. Добрая, отзывчивая. Но пока Женька не желает встречаться с ней. Может быть, потом… Через год…Или через два…
Люба, немного смутившись испуганного Женькиного взгляда, на секунду остановилась, но все же подошла к мальчику.
-Привет, - тихо сказала девочка.
-Привет, - Женькин голос прозвучал как-то сипло и чуждо.
-Как… ты? – не нашлась, что придумать Люба.
Мальчик зло отвернулся. Будто она сама не знает!
-Погодка ничего, правда?
Внутри Женьки все заклокотало. Она что, издевается? Однако он нашел в себе силы, чтобы кивнуть.
Люба натянуто улыбнулась:
-Стас тебе привет передает. Он снова плаванием занялся – второе место на городских соревнованиях взял. Ты что-то совсем нас забыл, не заходишь с той поры… - тут девочка притормозила. Кажется, она далеко зашла.
Женька опять отвернулся. Он чувствовал, как слезы подступают к горлу, и не мог говорить, поэтому молча пожал плечами. От этого слезы навевались еще сильнее. Мальчик посмотрел на солнце – пусть Люба думает, что лучи светят прямо ему в глаза.
Внезапно Люба положила свою маленькую ручку ему на плечо. Мальчик замер.
-Жень, - почти прошептала Люба. – Ты пойми, жизнь… Она такая… Люди приходят и уходят. Мы не вправе повернуть события вспять. Так уж устроено. Может быть, это судьба, рок. Пройдет какое-то время – это случится и с нами. Но ведь сейчас… Женька, жизнь продолжается! Ты только посмотри на это небо, на солнышко! – девочка задрала голову вверх. – Безумно красиво, правда? А скоро наступит лето… Белые ночи… Кто-то поедет на юг, на море, кто-то – к бабушкам в Среднюю полосу.  А послезавтра областные соревнования по волейболу, и мы будем сидеть в первых рядах и болеть за нашу команду. Через месяц закончится учеба, у тебя начнется совсем новая, считай, взрослая жизнь.  Вы разлетитесь по разным университетам, городам, может быть, даже, странам. Пройдет еще несколько лет, и у каждого будут свои семьи, дети, работа… Интересно узнать, не так ли? Вполне возможно, Эдгар Разумовский станет президентом, вот уж у кого поистине светлая голова! А Таня Маркова? Да мы будем первыми, кто поздравит ее с вручением Нобелевской премии! Ну, а ты, Женька? Ты же всю жизнь мечтал быть экономистом, и о тебе еще заговорят ведущие каналы телевидения!
-Мне это давно неинтересно, - буркнул мальчик.
-Неправда! – воскликнула девочка. – Ты сам себе врешь! После смерти Арсюшки ты стал совершенно невменяемый, прости за жесткость.
Женька еле сдерживался, чтобы не заплакать.
- Но я думаю, не очень-то приятно твоему лучшему другу смотреть на тебя с небес и расстраиваться. Ты должен дальше жить!
-Почему убили его? – рявкнул вдруг Женька так, что Люба отпрянула. В глазах мальчика стояли злые слезы. – Почему именно его?
Люба замолчала.
-Арсюшка  пытался спасти нас..  -  тихо начала она.
-Почему не меня, например? – не дав ей договорить, выкрикнул мальчик. – Почему на том месте довелось быть именно ему?
-Что ты такое говоришь, Женя… - пробормотала Люба. – Слава Богу, что ты жив и…
Женьку всего трясло. Слезы нещадно катились из его глаз, но теперь ему было все равно.
-Слава Богу? – тихо проговорил он. – Да ты хоть знаешь, как прошли эти полгода? Я не помню ровным счетом ничего! Какие-то уроки, дела, люди вокруг… Но я ничего не замечаю, мне все безразлично, понимаешь?
-Успокойся, Женя, - произнесла девочка,  то и дело оглядываясь. – Отойдем в сторонку, не будем пугать народ.
Она затащила его в ближайшее кафе и усадила за столик. Здесь было прохладно, и немноголюдно в столь ранний воскресный час.
Женька сходил в туалет и умылся, а затем минут пять ребята сидели за столиком и молчали. Молоденькая официантка принесла два коктейля. Люба взялась за трубочку, Женька даже не двинулся.
Девочка вздохнула и взяла мальчика за руку.
-Послушай, так… так нельзя жить, - каждое слово давалось ей с большим трудом.
Женька метнул в ее сторону тяжелый взгляд.
-Ну, может, ты научишь как надо? –  со злым сарказмом спросил он. – Тебе хорошо, ты-то ведь не теряла близкого друга.
Люба сглотнула слюну. Она не обижалась сейчас на грубости. Женька всегда был милым и добродушным, но жестокие обстоятельства свели его с колеи.
-А как же Стас? – девочка смотрела прямо ему в глаза. – Или ты забыл, что тоже считал его другом?
Женька ничего не ответил. Он действительно забыл про Стаса.
-А Эдгар? – неслась дальше Люба. – Между прочим, мы недавно на концерт ходили.
-На концерт?
-Ну да. С ним, Ильиным и Таней. Эдгар долго расспрашивал о тебе, ему не хватает общения с тобой. Но я, к сожалению, ничего не смогла ответить. Мы с тобой тоже давно не виделись.
-Разумовскому плевать на Арсюшку! - сжал кулаки Женька. – Они с Таней только и знают, что по углам целоваться!
-Арсюши нет вот уже полгода, - немного помолчав, произнесла Люба. – А жизнь не стоит на месте. Надо бороться, жить дальше. В мире столько всего интересного! Миллионы людей теряют своих родных и друзей. Но выживают. Да, некоторые кончают самоубийством, но это жалкие, не нашедшие себя  ни в чем другом существа. Наверное, их нельзя осуждать, но ведь большая часть населения справляется со своим горем! Ты можешь считать меня жестокой, но я думаю, пора утереть слезы, Женька. Счастье обязательно когда-нибудь найдет тебя. Главное, стремится к нему. И верить. Ведь мечты тоже осуществляются. Нельзя разочаровываться в жизни, Женька! Мы будем счастливы. Мы обязательно будем счастливы, понимаешь? – она внимательно смотрела на него, не сводя глаз.
 -А Арсюшка, - от волнения задыхалась Люба. На ее темных глазах от этого имени заблестели слезы. – Он… Он не умер! Поверь  в это! Он всегда будет с нами, в наших душах, сердцах. И даже если его нет поблизости, он… где-то совсем рядом, как будто за стеной, в другой комнате, куда невозможно зайти, невозможно достучаться. Но он прекрасно видит и тебя, и меня, может, с небес, и ему там хорошо, я точно знаю!
Люба замолчала. Молчал и Женька. Наконец, он вытащил сигарету и зажигалку.
-Не против? – спросил мальчик Любу.
Девочка пожала плечами. Она чувствовала, что Женька сейчас что-то скажет.
-Мы дружили с ним с детского сада, - медленно проговорил мальчик, спустя время. – Я как сейчас помню Арсюху в черных шортах, белой майке с Микки-Маусом на животе… Он ни за что не хотел ходить в другой одежде, и его маме приходилось буквально силой впихивать его в брюки и рубашку на праздники. Он всегда был очень симпатичным и совершенно безобидным, девчонки души в нем не чаяли: за волосы дергали, игрушки отбирали - а Арсюшка не расстраивался и даже не думал драться. Хотя уже тогда пошел в секцию тяжелой атлетики - мышцы качать. Не знаю, что его там привлекло, ребята тогда футболом, борьбой занимались, я в баскетбол играл… Он говорил, что отец его привел в Дом Творчества. Я так понял, у них с матерью уже тогда отношения не заладились. Арсюшка вроде маленький был, но грустил, это видно было… Вообще, его воспитанием больше дед занимался. Классный мужик был, царство ему небесное, машинки ему покупал, из садика забирал, в театры, на выставки водил… Я, когда к Рубинцовым в гости приходил, он нам обед готовил, в шахматы научил играть. Он политикой увлекался, политологом по образованию был. Все время новости смотрел, и мы вместе с ним. Обо всем, что в мире происходит, знали. Дед раньше работал в каких-то высших инстанциях… Когда похороны были, много людей незнакомых пришло – и все серьезные такие, в деловых костюмах… Уважаемый человек был…
Но это потом уже случилось. А пока мы только в первый класс пошли. Смешные такие, маленькие, с огромными букетами… - Женька грустно усмехнулся и отпил чуточку коктейля. Люба внимательно слушала мальчика. Она не видела его с момента Арсюшкиных похорон и с ужасом вглядывалась в изменившееся лицо друга. Серые бездонные глаза, бледное от переживаний, осунувшееся лицо, одинокий потерянный взгляд совершенно не выдавали того жизнерадостного, легкомысленного, веселого Женьку. Его милая детскость, блистательная улыбка исчезли, казалось, навсегда. К тому же, мальчик еще больше похудел, и даже речь у него стала другой. Перед  Любой сидел не похожий на себя, мигом повзрослевший Женька.
Нет, Люба не узнавала его. Она хотела увидеть прежнего Женьку. Он должен измениться, нельзя больше так себя терзать. Люба знала, что больше всего мучает мальчика: «Почему убили именно его? Почему не меня, например?» - Он сам произнес эти жуткие слова.
-… у меня были бордовые розы, - продолжал тем временем Женька. – Слишком вульгарный, на мой взгляд, букет, но мама сказала: то, что надо. А Арсюшке дед купил шикарный букет с кучей разных цветов – черт знает, я в них плохо разбираюсь… В первый класс пришли нарядные, прилизанные. У Арсюшки все были, даже отец приехал.
Нас в актовый зал на концерт повели, а потом за парты посадили. Нет, с ним мы никогда не сидели вместе. Он с Аней Морозовой соседствовал, потом с Юлей Соболевой, любовью его ненаглядной, а в восьмом Вику Соловьеву посадили рядом. Я сзади сидел, мы с ним с начальной школы записками перебрасывались, помогали друг другу на контрольных, подсказывали. В пятом классе драка со старшеклассниками затеялась, там полкласса участвовало, ну, а мы в первых рядах были… К директору затаскали, Татьяна Николаевна, классная наша, сама не своя ходила. Виданное ли дело: новые, только что «выданные» дети, и такая история… Устаканилось все, конечно, но старшеклассники больше нас не трогали.
А в шестом мне пришла в голову идея паровую машину сделать. Ну, ты меня знаешь, книжек начитался, передач по телику насмотрелся. Арсюшке мысль тоже понравилась, так у нас там что-то не вышло, мы ожоги получили, несерьезные, благо, но мать мне потом долго это припоминала…  Вообще, безобразничали мы немало, вечно ввязывались куда-то… Вот и сейчас…
Женька замолчал, глядя в окно. Проглотив слюну, он продолжил:
- А Арсений тем временем награды завоевывал: городские, областные соревнования… Разряды… Тренировки у него все свободное время отнимали. «Арсюх, пойдем в кино? – Не могу, занятия. – Завтра давай? – И завтра вечер занят. – В выходные? – Соревнования…» Вот так всегда. Но я не обижался: каждый свой путь в жизни выбирает. Он тренером хотел стать, планы строил… - Женька тяжело вздохнул, выпустил дым и снова замолчал.
Люба чувствовала, что он еще не все сказал, и молча, ждала. Мальчик прищурившись, посмотрел куда-то вдаль, где открывались и закрывались двери кафе, покрутил пальцами стакан и тихим голосом сказал:
- В тринадцать-четырнадцать лет у всех шуры-муры завелись. Ирка Демина влюбилась в своего рокера безголового, Настька - в Вовочку из параллельного класса, у меня тоже девчонки водились… А вот Арсюша наш один-одинешенек ходил, некогда ему было на пассий распыляться. Мне он говорил, что не нашлась та самая, единственная что ли… Наверное, так и надо было. В одиннадцатом классе он познал настоящую любовь. Качеством взял, а не количеством, как мы. Юлька Соболева - девочка, что надо, я тебе скажу. Как-то быстро у них все с Арсюхой завязалось, он сам не свой стал… Цветы, подарки дарил, последние деньги тратил. В семье у них, правда, тогда полнейший балаган царил. Отец то исчезал на год, то вдруг неожиданно появлялся. Бизнесом вроде занялся. Арсений говорил, что он вновь маму полюбил, но сказать ей об этом никак не решался. Вот только… потом уже… - Женька сглотнул. Нет, не мог он так быстро произносить это слово. – Когда Арсюшки не стало. Сейчас они вместе живут.
-В восьмом классе у него дедушка умер. Это для него настоящий удар был. С матерью отношения не хотели складываться, девушки тогда не было, отец - сама понимаешь… Арсюшка никому не жаловался, старался сам справиться с горем. Я помогал ему как мог…
После девятого класса его мать путевки в летний лагерь достала. Вот мы и поехали: я, Стас и Арсюха. Веселились, как могли. Вожатые от нас с ума сходили. Мы со Стасом придумывали приключения, а Арсюшке приходилось быть с нами заодно, - Женька грустно улыбнулся. – Две смены на море провели, уезжать не хотелось. Стасик со всеми девчонками перезнакомился, а вот Арсюшка даже на танец пригласить стеснялся… Нет, он в своей жизни только Юлю любил.
А в десятом он «кмс» получил. Гульнули мы потом хорошо – два дня голова болела. Стас тоже с нами был – напился до чертиков. Он тогда расстался с очередной Аленой или Аллой, тьфу, не знаю, короче, но сказал, что горе надо залить. Ха-ха, от унитаза не оттащить было.
Но не в этом дело. Тренер после этого значка как ненормальный стал: требовал от Арсюшки беспрестанных занятий. Говорил что-то по поводу «спортивной школы», но мать воспротивилась. Она-то мечтала, чтобы сын академиком заделался. Или, по крайней мере, «нормальное», как она выражалась, высшее образование получил: типа юриста или экономиста… Ее можно понять: мозги у парня были еще те. Он задачи с ходу решал, и русский ему удавался. А на литературе у нас какие перепалки были? Я тоже этот предмет обожал, и мы с ним чуть не поссорились однажды из-за «Преступления и наказания» Достоевского. Я уверял, что Родиона Раскольникова никак нельзя простить, разве можно было убивать даже несчастную старушку-процентщицу во имя грандиозного замысла? А Арсюшка говорил, что он, конечно, не прав, но простить-то можно… Раскаялся ведь парень…
Добрым человеком Арсюха был. Очень добрым. Весь мир обожал, нашу страну все время защищал. Он в политике подкован был – не зря новости в детстве смотрел. Но я-то тоже не профан – впрямую об ошибках, которые видел, говорил. Арсюшка отговаривался: любить надо Россию, просто любить…
Друзей он тоже ценить умел. Сколько раз меня выручал – представить сложно! Один раз, в третьем классе, в парк аттракционов поехали. На обратном пути я понял, что мне нечем за проезд платить. У Арсюхи проездной был, но он со мной пешком через весь город тащился. Поздно уже было, да и друга в беде не бросишь… Нет, для него это понятие свято было…
А прошлым летом у моей бабушки под Рязанью отдыхали. Купались, на великах гоняли, загорали… Размышляли, чем заниматься после школы будем, в какой ВУЗ поступать… Я давно уже финансы выбрал, а вот Арсюшка только о спорте мечтал, но с матерью ссориться не хотел. Так и не сошлись они ни на чем…
В октябре его пригласили школьный концерт вести. С Юлей Соболевой. Я тебя еще не утомил своим рассказом? Так вот, концерт был на осеннюю тематику: первоклассники стихи про «осень – унылую пору» читали, шестой «В» мини-спектакль ставил, десятые - песни пели. Я звукорежиссером был, репетиции видел. Ох, и волновался же Арсюшка тогда! Он на сцене первый раз стоял. Но ничего, потом привык. А через несколько дней я понял: в красавицу Юльку он втюрился.
При одном ее виде краснел как помидор, тут же начинал рубашку одергивать, галстук поправлять. Я боялся у него спросить о своих догадках, да и он, по всей видимости, не хотел рассказывать. Вот, ей-богу, всегда о своих «нравится-не нравится» сообщал, а тут, наверное, конкретно задело… Ну, и я боялся спугнуть.
Я Стасу Ильину исподтишка все рассказал. Этот-то в любовных делах хорошо разбирается! Он мне подтвердил: Арсюшка влюбился.
Я безумно был рад за него. Даже завидовал по-доброму. У меня тогда с девчонками не очень складывалось. А у Юли с Арсюшкой отношения быстро завязались. Как он был влюблен! Ты бы его видела: он просто летал. Юлька тоже преобразилась, хотя она всегда очень красивой была.
А потом эта история со Стасом… Ильин попросил помощи, я рассказал все Арсюшке. Конечно, он согласился помочь…
Ребята долго молчали. Солнце светило изо всех сил, даже в кафе было душно и жарко. Но Женька сидел в куртке и как-то задумчиво глядел в окно.
-Я не виню никого, - хрипловато и очень тихо произнес он. – Безусловно, Стасу я всегда бы помог, и все вы, думаю, тоже. Даже предвидя такую ужасную историю. Потому что…. – Женька сглотнул.
Потому что в ином случае убили бы Стаса. Люба сама могла бы закончить предложение.
-Я виню себя за то, что не выбежал из кустов и не дал этим придуркам убить меня. Арсюшка бы успел спрятаться или убежать, я точно знаю….
-Нет, Женька, нет, - сказала, наконец, Люба. – Он бы бросился к тебе, или еще чего доброго, стал бы драться с ними.
-Думаешь? – недоверчиво поднял на нее глаза мальчик.
Люба кивнула:
-Арсений всегда дорожил своими друзьями. Ты сам только сказал. И его, так же, как и тебя, мучила бы совесть. Но Женька, нельзя так терзать себя. Да, эта жуткая история закончилась не менее ужасным концом. Только сейчас ничего не поделаешь. Пора взять себя в руки, ты посмотри в зеркало: ты сам на себя не похож. Худенький, осунувшийся. Сколько раз в день ты ешь?
Женька пожал плечами:
-Как придется. Но я никогда толстым не был.
-Раньше ты все время кушал, - улыбнулась Люба. – Вспомни, сколько бутербродов тогда у Стаса умял!
Женька ухмыльнулся.
-Арсюшка смотрит на тебя и все видит, - приблизилась к мальчику Люба. – Представь себя на его месте: тебе бы тоже хотелось, чтобы твой друг оставался таким, каким ты его знал: жизнерадостным, веселым, непринужденным. Чтобы смеялся, шутил, радовался каждому моменту! А ты молодой, красивый, у тебя еще все впереди! Поверь мне, Арсюша очень бы хотел увидеть в тебе прежнего Женьку.
-Но ведь его больше нет, - пожал плечами светловолосый мальчик.
- А ты-то остался! – воскликнула Люба. – Ты должен жить нормальной жизнью, мой дорогой. Хотя бы ради Арсюшки. Ради друга. Разве все приключилось не потому, что ты встал на защиту Стаса? Разве ты не делал это ради друга?
Женька кивнул.
-Стас тоже очень переживал, - взяла его за руку Люба. – Он тоже понимал, что Арсюшка по сути погиб из-за него.
-Оно и видно, - буркнул мальчик. Ему казалось, что Стас, кроме своей новой возлюбленной Любы, больше ни о чем не думает.
-Ты не видел его полгода! – вскипела девочка, резко убрав руку. – Он на кладбище чаще тебя ходил, ты думаешь, легко нам было? Да этот след остался в душе Стаса на всю жизнь! А мне каково? Я ночами не спала, мучилась: ведь мы все в этой истории виноваты! И Эдгар, и я, и даже Таня Маркова! Надо было обращаться в милицию, призвать на помощь всех кого можно, только не влезать в это дело шестнадцатилетним подросткам! О чем мы думали, когда слушали совершенно немыслимые разговоры двух мафиози? Скажи спасибо, что Серебряный нас не пристукнул в подземелье!
-Не вспоминай, Люба, пожалуйста, не надо… - Женьке очень тяжело давалось прошлое.
-Я лишь хочу, чтобы ты пришел в себя, Женька, - уже тише продолжила Люба. – Пойми, нам всем было очень тяжело. Но мы справились, по крайней мере, попытались справиться с горем. Понятно, что для тебя Арсюшка был самым близким другом. Чего греха таить, с ним не сравнится даже Стас. Не оправдывайся, я знаю, что права. Так, как знал Арсения ты, не знал никто из нас. Стас познакомился с ним лишь в лагере, Эдгар вообще неделю как в новой школе учился, Таня особо не общалась, ну, а я встретилась только на расследовании. Но все сразу поняли, что он хороший человек. И поверь мне, Арсюшка не для того помогал Стасу Ильину и погиб, чтобы ты потом портил себе жизнь. В сотый раз тебе повторяю: ты должен жить, Женька. Ради Арсюшки. Ради друга, - снова произнесла эти слова Люба, задумчиво глядя на широкий проспект, который был виден из окон кафе.
Женька молчал.
-Надо ехать, - Люба посмотрела на часы. – Я в парикмахерскую шла, опаздываю уже.
Женька не сказал ни слова. Они вышли из кафе. К остановке подъехал автобус.
-Тебе пора, - утвердительно сказала Люба и тряхнула головой. – Пока, Женька.
-Пока, - мальчик машинально поднялся в транспорт. На последней ступеньке он притормозил.
-Спасибо тебе, Люба, - Женька внимательно посмотрел в глаза девочке.
Та слегка улыбнулась и кивнула. А затем помахала ему рукой, когда автобус отъехал.
Женька молча ехал. За окном мелькали дома, серые столбы, парки, скамейки, машины…  Веселые люди бежали по улице, иногда останавливаясь и проверяя что-то в сумке, иногда встречая кого-то, улыбались, жали руки, бежали дальше… Ярко светило солнце, на небе не было ни единой тучки, на широких проспектах с грохотом проносились грузовики, звенели проводами троллейбусы, кричали маленькие дети, лаяли собаки.
Жизнь летела, спешила, неслась.
А где-то далеко, на самом краю города, в зелени ветвей и окружении гранитных памятников покоился Женькин друг Арсюшка… Человек, от которого Женька редко что скрывал, просил у него помощи в случае чего, старался помочь ему сам.
Женька вспомнил зимнее январское утро, ужасно холодное, но почему-то тоже солнечное… Женька тогда разозлился на весь мир, подумав о том, как же природа может радоваться, когда ушел такой человек… Насколько давно все это было, а кажется, будто вчера…
Особенно вспоминались совершенно осунувшиеся от нечеловеческой жалости лица Арсюшкиных родителей. Надо бы проведать их, а то неудобно как-то. Говорят, они вновь вместе живут. Женька вспомнил маленькую квартиру Рубинцовых, и сердце больно сжалось. Нет, лучше просто позвонить.
А Юля Соболева? После тех событий она не появлялась в школе почти месяц. Ходили слухи, что пустилась во все тяжкие, но, потом выяснилось, что просто перевелась. Никто и не стал удивляться. Юля любила Арсюшку больше всей жизни.
Вообще в школе тогда творилось что-то невероятное. В холле висел портрет мальчика, перетянутый черной лентой, и возле него подолгу толпились ребята.
Уроки в одиннадцатом классе превратились в тихие слезы, то и дело превращающиеся в истерики, сопли и просьбы дать платочек. Татьяна Николаевна тоже ходила сама не своя. Арсюшку любили все.
Но это было холодной зимой, когда сам воздух способствовал переживаниям и депрессии. Время шло. Постепенно все вставало на свои места. В классе понемногу утихали слезы, все чаще появлялись улыбки на лицах ребят, а к маю все давно забыли думать об Арсюшке, в голову приходили только мысли о предстоящих экзаменах.
Женька чувствовал себя ненужным среди весеннего тепла и преображающегося мира. Ему казалось:  что-то не так. Все должно быть совсем, совсем по-другому.
И Алик, и Ира Демина, и даже Валька Кичинов, обожавший Арсюшку, давно успокоились. Эдгар и Таня, переживавшие, как никто, тоже пришли в себя, и уже давно их замечали то и дело целующимися в разных уголках огромной школы. Женька никого не осуждал, он понимал – жизнь-то продолжается. Но сам никак не мог смириться с этим.
Сейчас мальчик смотрел на весь этот чудный весенний мир, и вдруг подумал о предстоящем лете. Он вспомнил о том, как они с Арсюшкой отдыхали у Женькиной бабушки в деревне в прошлом году: бросали камушки в реку, гоняли на велосипедах, лежали в поле, смотря в голубое небо, огромными кусищами откусывая мороженое, вздыхая запах поспевающей пшеницы. Тогда они даже не подозревали, что больше отдыхать вместе им не суждено.
Как же горестно осознавать жестокую правду: Арсюшки больше нет… Нет лучшего друга, соратника, самого близкого и родного Женьке человека!
«Он прекрасно видит нас, может, с небес, я точно знаю», - вспомнил мальчик слова Любы.
А ведь действительно. Кто знает, может Арсюше там, в другом, не виданном нами мире лучше. Женька почему-то был уверен, что друг видит его. Он оглянулся, убедившись в том, что никто из пассажиров автобуса не смотрит на него и, выглянув в окно, помахал небу рукой. Оно было такое голубое, громадное и безоблачное, как на картинке. И пустынное. Но точно знал Женька – там сейчас сотни людей и среди них мальчик шестнадцати лет, который был его лучшим другом, лучший друг и сейчас. Он смотрит на Женьку и видит его всего тут: в синих джинсах и желтой куртке, и, наверное, ждет-недождется встречи с ним. А она будет. Обязательно будет.
Но не сейчас. Женька тряхнул светлой головой. У него впереди еще долгая, интересная жизнь. Он не будет горевать и бесконечно убиваться. Да, тяжело. Очень тяжело. Но когда-нибудь не станет и Женьки. А жизнь-то продолжается… И тот, кто остается на этой земле, должен понимать: она одна. Ненормальная, дурацкая, скучная, но она для того и названа жизнью, чтобы просто жить…
Хотя бы просто существовать.
Но Женька не будет просто существовать. У него впереди еще много планов: университет, работа, конкурс по информативным технологиям… И на соревнования по волейболу надо обязательно попасть. Ведь она ходили туда с Арсюшкой каждый год. Он придет в этом году один. Или с Эдгаром и Таней. И будет яро болеть за победу ребят своего района, как раньше. Чтобы Арсюшке не было стыдно за бесконечно печального с недавних пор друга.
 И перед Стасом надо извиниться. Действительно, некрасиво: не звонить ему целых пять месяцев. Женька и думать забыл: помимо Арсюши у него остались друзья. И к Арсюшкиным родителям надо зайти, и Юлю Соболеву разыскать. Женька теперь знает, что он ей скажет.
«Держись, Женька, - пронеслось у мальчика в голове. – Я с тобой».
Кто это? Или Женьке почудился Арсюшкин голос, невесть откуда ворвавшийся в его мысли?
Внезапно мальчику стало легко и спокойно на душе. Словно кто-то столкнул с нее тяжелый камень. Он еще раз посмотрел в окно. Там вовсю летела, спешила, неслась жизнь. С ее радостями, горестями, разочарованием, вопросами и разлукой, недовольством, муками и истязаниями, успехами, досадой и шутками – заходила она в гости к каждому существу, обитающему на этой Земле.
У каждого есть свои обиды и свое собственное счастье. Конечно, есть везучие люди и невезучие. Но в целом мы – счастливые дети этой сложной науки под названием жизнь, именно потому, что нам выпал один из десятков миллионов шансов с ней столкнуться. И что бы ни произошло, его надо обязательно исчерпать до конца.
А день был в самом разгаре: солнышко совсем распалилось, хотя, впрочем, неудивительно, ведь до лета оставались считанные дни. Надо же, двадцать второе мая, - поднял брови Женька, увидев дату на дисплее телефона. Эти полгода совершенно выбили его из колеи.
Он набрал номер Стаса Ильина и обещал сегодня же зайти к нему. Позвонил Рубинцовым, сказав, что нагрянет скоро с тортиком. Репетитора по математике он отменил – Юля Соболева обещала его ждать в центральном кафе через пятнадцать минут.
Автобус притормозил на остановке. Выйдя из него, Женька всей грудью вздохнул жаркий майский воздух, гордо вскинул голову и впервые за долгие месяцы легко и спокойно улыбнулся. Он знал: теперь точно все будет хорошо.