Рождение

На исходе девятого месяца вопрос моего рождения встал остро.
Бултыхаясь в мировом океане околоплодных вод, и прислушиваясь к завываниям снаружи, я жаловался ангелу:
«Слышь, как вьюжит?.. В такую погоду даже хозяин собаку не того. Насморк ведь подхватить можно... Вот, если бы - Африка! Там, говорят, и солнце, и витамины... Слушай, а давай, я летом рожусь?».
Но ангел отказал.
«Что значит, «нельзя»?! Тогда я просто не вылезу и всё!» - выкрикнул я запальчиво. И старая акушерка, поджав сухие губы, процедила: 
- Вот же проказник! 
- Проказница, – морщась, отозвалась моя мама.
- Встал, понимаешь, боком...
- Встала.
- Ни туды-ть его, не сюды-ть...
- Её!
Мама ждала девочку. Акушерка - сменщицу. 
- О, как завывает! – глянув в окно, прошамкала старуха, и вдруг добавила со вздохом. – К доктору тебе надо. Нету-ти у меня силов его тут ворочать.
- Может, сама перевернётся? – поморщилась мама.
- Может и сам, а может, и нет. В областную ехати надо...
Взглядом голодной собаки старуха лизнула настенные часы.
- А муженёк-то твой где? – спросила она, как бы невзначай.
- В карауле.
- В карау-уле, – презрительно скривилась женщина. – И чего ж он там караулит?
- Ракеты.
- Космонавт, что ли?
- Раке-етчик.
- Одна сатана!
Минутная стрелка не двигалась.
- Ну, слезай покуда. Посиди вон тама... - указала акушерка на деревянный стул.
Мама, скрипнув зубами, бочком сползла с кресла.
– А лучше, знаешь чего - походи по колидору. Протруси его, вдруг крутнётся.
- Её, – стоном ответила повитухе роженица, – это девочка!
- Ну-ну, – равнодушно отозвалась та.
                ***
- Товарищ капитан, тут говорят, жена ваша рожает! – протянул отцу трубку растерянный сержант, и папа, прокричав в неё нечто отрывистое, расстегнул сперва воротничок, а затем и кобуру. 
Через минуту обматерённый водитель крутанул заледеневшей закорючкой холодный стартер, и грузовик, начёсывая задними колёсами белокурые вихра позёмки, тронулся.

За тридцать километров заснеженного тракта шофёр узнал о себе и об армии много познавательного. А через час папа, наконец, ворвался в родильное отделение.
- Вы чем-то взволнованны? – встретили его там вопросом.
- Где моя жена?! – прогрохотал он с порога.
- Отправили в Пермь.
- В Пермь?! Почему в Пермь?
- Потому что роды патологические.
- Что значит патологические?!
- Поперечное положение. Риск кровотечения...  Слушайте, по-моему вы слишком взволнованны. Смотрите, как дрожит в вашей руке пистолет. 

Военный городок «Пермь 76» назывался так сугубо из географических соображений, поскольку располагался на семьдесят шестом километре к северо-востоку от областного центра, аккурат между научным городком «Пермь 48», и тюрьмой «Пермь 112».

Из клиники папа прямиком направился в штаб.
«Не даст машину, – решил он про себя, – пристрелю к чертям!»
                ***
В дребезжащей «неотложке» пахло гарью и хлоркой. Маму мутило.
«А, по-моему, нормально, – шевелил я ноздрями. – Если бы только не эта пуповина... Вот же ж, змеюка, всё вяжется и вяжется! То ли дело плацента – пышная и шуршит приятно. А это, не понять что – скользкая, перекрученная, и куда не сунься петля!»    
Машину подкидывало, маму швыряло, меня покачивало.
«И чего я столько времени вниз головой висел? - думалось мне. - Так же гораздо удобнее».
Однако ангел возражал.
«Что значит, не положено? – возмущался я. - А свобода выбора?! Ты же сам говорил!.. Почему - это другое? Свобода – свобода и есть! Хочу вдоль, хочу поперёк... Кстати, куда меня? Надеюсь, в Африку?.. Что значит - какая разница? Позвольте, куда мы направляемся?!»
                ***
- Товарищ полковник! – ворвался отец в кабинет командира части. – Мне машина нужна, срочно!
- Отставить! – пряча графин под стол, пробасил красномордый начальник. – Что, капитан, устав позабыли?!
- Виноват, ситуация критическая...
Командир, выпучив рачьи глаза, вскочил.
- Что?!!.. Проверка из округа?!.. Так и знал!
Выпалив это, он мешковато опустился на стул и вновь извлёк из-под него канцелярский гранёный графин.
- Ну как чувствовал! - простонал он, наливая и выпивая залпом. – Как чувствовал!
- У меня жена рожает, товарищ полковник. Машина нужна!
- Жена - это хорошо, а вот проверка – плохо! – повесив голову, пробормотал командир части. - Вот они меня спросят: «где?», а я им что?!
- Жену в Пермь повезли – роды, говорят, патологические!
Полковник поднял на отца серые в красных прожилках глаза.               
- А знаешь, что я им скажу? Скажу: «Выдохлись!». А когда они спросят: «Как? - две цистерны?!» - отвечу: «Да! Спирт имеет право!».
- Дайте машину! – прорычал отец. – Дайте, или я за себя ручаюсь!
- О! Точно, так и скажу: «Не ручаюсь!». Раз уж он такой испаряющийся, - так я за него не ручаюсь!
- Товарищ полковник!!!
- А ракеты взлетят! – неожиданно хватил командир кулаком по столу. - Прикажу, и всё тут, к чертовой матери, взлетит!
- Так приказывайте!
- Приказываю!!
- Есть, взлетать! - козырнул отец, и выбежал из кабинета.
                ***
«Э-э! Не огурцы везёшь!» – попытался крикнуть я, но губы мои лишь немо скривились.
«Что ж там за баран за баранкой?!» - изо всех сил упирался я пятками и макушкой в скользкие края. Но на крутом повороте, мама вдруг перевалилась на бок, и мои ноги потеряли опору. Меня рывком потянуло вниз.
«Где поручни?! – засучил я руками. – Элементарные поручни - есть даже в трамвае!»
Мой теплый, спокойный, и до этого момента такой удобный мирок неожиданно начал сжиматься. Океан вдруг зажурчал, обернувшись крохотной лужицей. Кровь прилила к моей голове, лицо обхватило тисками, уши свернулись, и я, беспомощно подрыгивая, начал проваливаться в тартарары.
 
- Началось?! – обернулся испуганный водитель на мамин внезапный вскрик. – Ты, давай, девка, того - потерпи чуток, немного осталось! – прильнул он к баранке, и до отказа вдавил педаль.
                ***
- Рожает! – поддерживая роженицу, крикнул шофёр выбежавшей из дверей роддома сестричке. – Всю машину мне залила. Еле поспели!
«Ангел! – мысленно взывал я. – Где же ты?! Немедленно вытащи меня из этой мясорубки! Из меня же фарш делают!.. Слышишь, ангел?!»
Но ангел молчал.
«Эй, кто-нибудь!»

- Давай, мамочка, тужься! – прикрикивала на маму акушерка. – Дави его, дави!
- Это де-е-е-евочка! – стоном отвечала мама. – Жа-а-анночка!
- Вот и дави свою Жанночку!
«Что это за произвол! – сопротивлялся я. - Вы не смеете!» 
Схваченный вкруговую я не имел возможности даже пошевелиться, и неведомая, жестокая, беспощадная сила, плюща, тащила меня наружу.
«Скажи, хотя бы, что это Африка! – канючил я. – Ответь – это Африка?!.. А где же мухи? Я хочу слышать их жужжание!» 
Но до меня доносились лишь мамины стоны и чей-то скрипучий неприятный голос:
«А вот и головка... Тужься! Тужься!»
А потом вдруг возник свет - острый, как игла. И холод – режущий и жгучий.
«Нет, это не Африка!» – проскочила юркая мысль, и губы ангела, мягко поцеловав в лоб, отравили меня в пустоту неведения.
- Мальчик! – обыденно констатировала акушерка.
                ***
Запертую цитадель роддома папа штурмовал, используя вместо тарана собственное плечо. Расстегнутая кобура на ремне криво ухмылялась.
- Не положено... – бубнила из-за двери сонная санитарка. – Родит - тогда.
- Пристрелю! – налегая на дверь, хрипел отец.
- Не положено... Родит - тогда.
- Кто тут у тебя, Варвара? - послышались за дверью шаркающие шаги. - Опять Прохоров, что ли, напился?
- Да нет, офицер какой-то. Уж и расстрелял дважды.
- Это той, что из городка привезли? Так родила, скажи. Полчаса как...
Услыхав это, папа уткнулся лбом в бронзовый набалдашник массивной ручки.   
- Слышь, ты там, расстрельщик? – клацнула засовом санитарка. - Родила твоя. Так что - беги за водкой.
- Значит, всё хорошо? – чувствуя, как обмякает, пробормотал отец.
- Хорошо, хорошо. Мальчик. Четыре сто.
- Ма-альчик?!!
И папина рука, дрогнув, потянулась к кобуре.