Солитёр

   Странно всё получилось, и предсказание гадалки сбылось ровно наполовину. Точнее, его главная половина, наиболее значимая для Наташи, осталась несбывшейся.
   Наташа Половинкина работала в солидной фирме заместителем главного бухгалтера, зарплату получала немаленькую, получала ее исправно, и вообще в свои тридцать семь лет, как многим могло бы показаться, добилась в жизни многого. Жила опять же в трехкомнатной квартире в самом центре столицы, одна. Все это, кроме последней детали, ей и предсказала гадалка четырнадцать лет назад. Да, наперекор второй части предсказания, сулившей ей счастливое замужество и сына, Наташа до сих пор жила одна, и если мужское плечо для нее со временем как-то само собой перестало быть предметом абсолютной необходимости, то материнские инстинкты никуда не исчезали, а наоборот, с каждым годом все сильнее и напористей давали о себе знать. Зависть - плохое чувство, и Наташа это знала, но что еще она могла испытывать по отношению к своим коллегам-женщинам, одна из которых, к примеру, в Наташином возрасте уже успела обзавестись внуком? Или по отношению к тем молодым мамашам, которые по весне заполоняли парк прямо у ее дома, и вышагивали по нему дни напролет, покачивая свои разноцветные коляски.
   Многолетнее непроходящее желание вынашивать в себе новую жизнь, осознавать, что в тебе живет что-то родное, растет и развивается - в конце концов, радость от осознания, что твое женское нутро выполняет свое прямое и главное в жизни предназначение привело к тому, что Наташины глаза лишь радостно заблестели, а сама она как-то загадочно улыбнулась  и невинно сложила руки на коленях, когда врач обрушил на нее новость неприятную и по своей сути даже ошеломляющую: внутри Наташи завелся солитёр.
   Мягким и успокаивающим тоном, как в таких случаях обязаны делать доктора, врач принялся успокаивать Наташу, рассказывая ей, что это скорее неприятно, чем опасно, и что при возможностях современной медицины совсем несложно избавиться от непонятно откуда взявшегося червя-паразита, но перед глазами Наташи уже плавно плыли яркие изображения зародившегося в ней плода, с каждым днем растущего и наполняющегося жизнью, поэтому пугающее слово «пиперазон», который со временем способен уничтожить враждебную особь, она не услышала, равно как и информацию о том, что некоторые глисты, поселяясь, к примеру, внутри крупного рогатого скота, при хорошем подкорме могут набирать в весе до пятидесяти килограммов. Внимание к словам врача Наташа проявила, лишь когда тот рассказал историю несчастной овцы, зараженной ленточным червем, в итоге поразившим ее мозг, отчего овца начала безостановочно двигаться по кругу, бешено вертя глазами до тех пор, пока через месяц не упала замертво. Эта история произвела впечатление на Наташу, и вертящаяся по кругу овца с бегающими глазами даже приснилась ей в ночь после встречи с врачом.
   «Он растет по мере того, как вы его кормите», - сказал врач, выписывая рецепт. – «Но, как я уже говорил, есть эффективное средство, способное уничтожить…»
   Он хотел было договорить и выписать рецепт, но Наташа вдруг вскочила с маленького круглого кресла, вырвала из рук доктора врачебную бумажку и разорвала ее на четыре части.
   «Как вы можете предлагать мне такое?» - нервно выкрикнула Наташа вжавшемуся в кресло медику. – «Вы же врач!»
   И бросив перед выходом несколько оскорбительных фраз в адрес доктора, Наташа хлопнула дверью и вышла из кабинета, приняв твердое решение не возвращаться сюда больше никогда.
   Этот день стал самым счастливым в жизни Наташи. Теперь вечера уже не были для нее такими пустыми и одинокими – месяца напролет после работы Наташа, обложившись свежими номерами журналов для будущих мам, внимательно читала их, подчеркивая все новое и нужное синим фломастером. А посещение самого крупного в районе детского магазина по пути с работы домой с того дня стало для нее обязательным. Питаться Наташа стала более плотно и разнообразно, преимущественно мясом и мучным, при этом лишь теряя в весе, - коллеги на работе не уставали одаривать Наташу комплиментами по поводу ее всё усиливающейся худобы, дипломатично опуская факт заметного побледнения ее кожи и ранее не наблюдавшейся рассеянности в работе: да, Наташина работоспособность не катастрофически, но все же упала, ее часто тошнило и иногда даже рвало в рабочем туалете, все чаще стала кружиться голова, Наташа начала теряться в пространстве, становилось сложнее фокусировать взгляд на неподвижных предметах, но для нее эти признаки были лишним доказательством ее вожделенного заслуженного счастья.
   Несколько месяцев спустя сбылось и еще одно, сопутствующее желание Наташи: нанятые рабочие наконец-то переделали одну из трех комнат ее квартиры в детскую. Теперь сюда аккуратно складывались ежедневно приобретаемые мягкие игрушки, машинки и солдатики, а в углу выжидающе ютилась синяя коляска с огромным повязанным Наташей голубым бантом.
   Время шло, и если Наташа еще хотя бы раз обратилась к врачу, он бы, конечно, непременно сообщил ей, что Солитер, присосавшийся к стенкам Наташиного кишечника, благодаря ее заботливому кормлению и истинно материнской любви к нему как к питомцу, достиг шести метров в длину, удобно сложившись в несколько слоев.
   Мать должна разговаривать с вынашиваемым чадом, и Наташа взяла в привычку говорить с ним везде: в дороге из дома и домой, на работе бегая по мрачным мраморным коридорам огромного здания, в магазинах - при этом ничуть не стесняясь и не думая о том, что могут подумать о ней окружающие. Перед сном, уже лежа в кровати и гладя свой до неестественности высохший живот, Наташа в свете настенной лампы читала вслух детские сказки и тихо пела колыбельные, за что, как будто в благодарность, начинала чувствовать изнутри легкое посасывание, тошноту и одновременно чувство голода. Тогда Наташа снова бежала к холодильнику…
   По прошествии  полугода с последнего похода к врачу сильно постаревшая и страшно исхудавшая женщина с полными счастья глазами совсем не походила на когда-то румяного и пышноволосого заместителя главного бухгалтера Наталью Половинкину. Для себя она такой и оставалась – разве что приятно располнела и округлилась, что ее совсем не портило.
   Ровно девять месяцев прошло с того дня, когда врач озвучил диагноз, и Наташа, предварительно взяв на работе двухнедельный отпуск, села на кушетку и принялась надувать один за другим сотни разноцветных шариков, украшая ими детскую. Первого сентября, в тот момент когда Наташа надувала последний шарик, ее глаза неожиданно забегали по кругу, совсем не повинуясь ей. Она встала с кушетки и попыталась остановить взгляд на неподвижно стоявшей коляске, но вдруг ее сильно повело влево, и она, ударившись головой о ручку кушетки, повалилась на пол. Глаза Наташи продолжали бегать по кругу, а сама она стала биться на мягком детском ковре, как будто пытаясь перевернуться. Осознавая странную торжественность этого дня, Наташа с трудом встала на четвереньки и ликующе запрокинула голову вверх, продолжая безостановочно кружиться по комнате.
   Она кружилась несколько дней среди сдувающихся разноцветных шариков и мягких игрушек, сбивая их на пол и против воли топча бледными и обессилевшими босыми ногами. Остановить взгляд перед собой и прекратить неистовое бесовское верчение по детской Наташа смогла лишь спустя две недели, четырнадцатого сентября, когда, сменив сиявшую все четырнадцать дней улыбку на выражение неожиданно осознанного женского ужаса, упала замертво, едва примяв изможденным телом такие же безжизненные надувные шарики.