Механизм

Процессия двигалась медленно, и растягивалась на три квартала. Я и не знал, что моего дедушку любило, и знало столько много человек. Вернее, настолько много человек.
Мой дедушка был самым лучшим для меня. Заменял мне отца, заменял мне мать, сестру и брата. Заменял друзей. Дедушка знал очень много. Я до сих пор помню, как он учил играть меня в шашки, как рассказывал интересные истории, и учил всему, что умел сам.
Помню как сейчас. Мы сидели на траве в саду, дедушка строил скворечник. Мимо меня проползали букашки, которым я отрывал головы.

-А ведь таракан может прожить 8 дней без головы.

Меня этот факт поразил настолько, что я пошел отлавливать тараканов. В нашем доме их не было, зато в доме вдовы Лизы Штос их было много. Я, не откладывая этот эксперимент, пошел и добыл таракана у нее прямо у крыльца. Пришел домой, оторвал ему голову и бросил в баночку. И действительно, таракан жил еще восемь дней.
Я часто проверял то, что говорил мне дедушка. Он был кладезем знаний, он был ходячим фолиантом.

Когда я плакал, то дед говорил мне: «Вырастешь, полетишь в космос, а там поплакать не получится. Нет силы притяжения, что бы слезы падали вниз».

Когда я измерял свой рост каждое утро, прислоняясь к двери, и намечая черточками метки, дед говорил мне: «Во сне рост увеличивается на восемь миллиметров, зато в течение дня он восстанавливается. Все из-за хрящей».

Каждый день я узнавал что-то интересное. Так длилось около двадцати пяти лет. А теперь – у меня нет деда. И столько людей идут здесь, плачут, и чтят его память.

Мне стало интересно, безумно интересно, за что эти люди помнят моего деда.

-Он был гениальным художником. Когда моей картине не хватало блеска, он, как по взмаху волшебной палочки, дополнял картину одним двумя мазками, и она сияла.

-Он был отличным врачом. Он определил что у меня воспаление лимфоузлов только взглянув на меня, чем опередил мою болезнь, которая только начала развиваться.

-Ваш дед? Боже, я люблю его еще с тех времен, как он помог мне с путешествием в Африку. Твой дед – просто золото!

Да, мой дед был таким. Он не был не художником, не был не врачом, а тем более – не путешественником. Мой дед чинил старые часы, и это было делом его жизни. «Он не оставил вам ничего», - сказал мне нотариус, после похорон,- «Только его старые часы».

«Вы ошибаетесь. Он оставил мне знания» - отвечал я, а нотариус только усмехнулся.

Дома, подолгу рассматривая часы, я вспоминал, что говорил дед: «Время. Время – это песок, да, это песок. Он утекает. Не нужно быть врачом, не нужно быть учителем, пойди по моим стопам, и тебе откроется мир. Ты сможешь сделать то, что никогда никто не сделал бы. Сможешь вернуть, что потерял».

Я встал, и пошел в мастерскую деда. Там была огромная куча часов, которые тикали. Тикали. Тикали. Это было похоже на шизофрению, я мог бы сойти с ума, если бы потерял самообладание хотя бы на минуту. Я раскрыл часы, и остановил колесико. И вмиг наступила тишина. И часы перестали тикать. И время – остановилось.

«…тебе откроется мир».
Я улыбнулся, и перевел часы на несколько кругов назад. Не знаю, сколько их было.
 
«…сделать то, что никогда никто не сделал бы».
Я завел часы, и закрыл крышку.

«…вернуть, что потерял».
Вот, мне двенадцать лет, и я сижу с дедом на поляне в саду.

-А ведь таракан может прожить восемь дней без головы.

Я ухмыльнулся, и зажмурился, посмотрев на солнце. Дедушка подал мне гвозди и молоток. А я встал, и пошел к дому Лизы Штос. Лишний раз убедиться, что дед был прав.