Я вижу, как вы смеётесь...

Сорок один год глумления над личностью. Возможно ли такое? И как такое может случиться? – задаст вопрос любой человек, верящий во Всевышнего, считающий, что жизнь это дар Божий, что каждая минута её прекрасна по своему. Песни поём о желании ангела принять на душу свою все эти дары разочарований и радости. И всё равно, при всём этом, ощущение сорока одного года глумления над личностью. Задаёшься вопросом, зачем такой ты миру этому скверному даден? Для чего нужно себя ставить к кресту, самому же себе вбивать гвозди в руки принародно? Для чего ты делаешь такое? Для чего, ты, сам себя представляешь на растерзание алчности, мерзости мирской? И к чему Господь тебя награждает даром, от которого на устах народных лишь улыбка? И что это за сарказм льётся из уст критикующих тебя, жертву этого мира? Сердце горит. Ясным пламенем горит. Нет! Не об этом человеке, что о скворце Макаревич пел. Нет! Не об этом говорили, что он даёт, что-то людям. Над ним смеялись, и смеются везде, где он появляется! Смеются прямо в лицо, не стесняясь своего уродства духовного, о его чести и совести смеются. Смеются над этим идиотом, что он уже более восьми лет не может восстановить свою «копейку». Смеются над ним, что он, по совести да по чести поступая, по законам, установленным людьми, вынужден терять более пятидесяти процентов своего заработка. Смеются. Смеются и начальники и просто рабочие, смеются взрослые и дети. Все смеются над ним, что он алименты, дурачок платит на чужого ребёнка. Смеются прямо в лицо, укоряя его в чём-либо, не видя своего собственного уродства. Смеётся весь мир над ним!
Для чего Господь судьбу такую даровал, чтобы все хохотали над ним, укоряя за то, чего в себе не видят? ЗА ЧТО?
Молчите… И будете молчать! И будете продолжать смеяться над ним!

А в автобус старушка одна заходит.
- Сынок! Ты бы помог мне старой в вопросе одном
- С удовольствием, бабушка – а она, не слыша тебя, продолжает
- Мне уж 92-й годок пошёл. Помоги мне. Я ведь город плохо знаю. Подскажи мне куда обратиться, чтобы документы на землю мне восстановить. Внук, гад, в печке сжёг случайно. Выходить бы как?!
- Бабушка! Да куда же ты в город-то? – а она опять…
- Ты громче, мне ничего не слышно, что ты говоришь …
Уже на ухо её, практически кричу – Куда ж ты бабушка в таком возрасте? Не уж-то детей нет? - а она
- Есть, сыночек, да здесь самой нужно.

Смеётся народец, всё сослуживцы с иронией на устах! Вновь смеются, что дурень он, пишет, сколько лет, а ни копейки с этого не имеет. Смеются прямо в лицо, не стесняясь! И опять хихикают в кулуарах начальствующих масс при работе: «что он здесь делает?». И смеются в лицо, не зная как ему дать денег на жизнь, ими же, их же порядком установленным, уничтожившим половину его законно заработанных. В спину смеются: « что ему нужно на этой работе раз писатель?», хихикают в след. Смеются на каждом шагу, видя не Бог весть что, проходящее мимо их. Чудо в перьях а не человек, говорят убогие, бессердечные, и продолжают смеяться над ним, над его жизнью, над судьбой его глумиться продолжают…

- Хорошо бабушка, покажу. Даже подвезу куда нужно! – кричу ей прямо в ухо.
- Ой спасибо – отвечает – А ты знаешь куда?
- Знаю, бабушка! – кричу опять. В сознании одно лишь созревает. Революцию в город везу. Революцию, «Как закалялась сталь» везу в город. Везу в этот мерзко смеющийся над тобой город.
Вот она! Вот она закалка человеческая! В 92 года! В город на автобус с палочкой… Вот она, СТАЛЬ! САМАЯ НАСТОЯЩАЯ, НИ КЕМ НЕ ВЫДУМАННАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СТАЛЬ!

Смеётся народец, встречая на проходной администрации района. Что за идиот, прям на автобусе старушку в администрацию привёз. Смеётся охранник! Не понимая, чего от него требуют эти два человека. Пять минут его мозги собирались в кучу после иронии, что сменилась на его лице серьёзностью, чтобы осознать, что перед ним не идиот, над которым стоит обязательно показать улыбчивое, игривое настроение, а старушка девяноста двух лет, в первую очередь!

- Проводите, пожалуйста, туда – указывает - на второй этаж, прямо в приёмную…





        СПАСИТЕЛЬ

Ты скользнул по детству, в море упал,
И в морской пучине жизнь искал.
Сколько силы духа было в тебе,
Неизвестно было этой воде.

Но достигнув суши в тёплый песок…
Ты на миг ослабил жизни бросок.
Пред тобою тут же злобный  оскал.
Встал шакальей стаей в образе скал.

Волны били, рвали душу твою.
По судьбе в том море был на краю.
Над тобой Спаситель в жуткой борьбе,
Расправляя крылья, верил судьбе.

Поднимал на крыльях веру твою
Вёл до суши жертву - птаху свою.
И опять в великой жизни борьбе
Он ведет тебя по нитке-судьбе….