Сказки гобеленовой иголки

Жила-была у меня гобеленовая иголка. И была она тоненькая-претоненькая с золотым ушком. Городская квартира у меня была маленькая, а потому вышивала я вечерами на крохотной кухне за столом. И эта самая иголка всегда горделиво возвышалась передо мной в подушечке-игольнице. Так и рукодельничали мы по вечерам – я за столом с пяльцами, иголка передо мной в подушечке, кот рядом на стуле, щуря свои глаза.
 
И вот одним таким вечером я шила очередную работу – картину изумительной красоты. Меня все время удивляло, что на картине весна, но такое чувство, что смотришь на эту весну через окно, покрытое инеем.

У меня вырвалось: «Странно. Как это весна и  зимы одновременно?». Мой любимый кот приоткрыл с интересом глаза, муркнул что-то неразборчиво и снова заснул. Зато неожиданно проснулась моя гобеленовая иголка: «Что ж тут странного? Разве ты не слышала про чудо рождественской ночи?». Я удивилась: «Что за чудо рождественской ночи?». Иголка тяжело вздохнула, как вздыхают у постели безнадежно больного: «Да уж. Теперь мало кто об этом знает?». В это время кот проснулся, потянулся от души на своем стуле и замурлыкал: «Ну, так расскажи нам». Иголка задумалась на минуту, а потом начала свой рассказ.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА


Было время, когда от мороза птица на лету замерзала. Пластиковых окон тогда еще не было, а на обычных деревянных в морозы намерзали диковинные узоры: были там и розы, и лилии, и дивные сады, и кружева редкостной красоты. А еще можно было взять теплую монетку, приложить к стеклу и тогда получалось маленькое окошечко, как раз такое, чтобы можно было выглянуть на улицу одним глазом. А на улице в морозы всегда стояло марево, как будто легкий туман окутывал город, и туман был белый и мертвенно холодный. Люди шли по улице, зябко кутаясь в шубы, мечтая о теплом лете.
 
Особенно сильные морозы были под Рождество – их так и называли рождественские. Старые люди всегда говорили: ну вот пришли рождественские морозы, потом будут крещенские, за ними Никольские, потом сретенские и уже весна. 

А под Рождество город так красив – весь в огнях, люди на улице не замечают мороза, предвкушая теплый дом, елку и подарки. С улицы вносят в дом пушистых и зеленых красавиц и они, отогревшись в тепле, начинают пахнуть праздником, лесом и сказкой. Если повезет, то рождественская ночь будет светлой и звездной. В огромном темном небе зажгутся яркие звезды, они такие яркие как будто сделаны из голубого искристого льда. В такую ночь всегда верится в чудеса.

В одну из таких ночей мальчик Павлик проснулся от необычной тишины в доме. Было так тихо и таинственно, но совсем не страшно. Малыш встал с кровати и подошел к окну. Что-то неодолимо его влекло в эту ночь на улицу. Что там? Теплая монетка и вот уже окошко в мир готово. Боже мой, как красиво было в эту ночь там за окном, покрытым инеем. Звезды были необыкновенны – огромны и особенно ярко горели, как будто кто-то в небе зажег тысячи рождественских фонарей. Под этим сиянием деревья, покрытые снегом, казались исполинами в серебре, их огромные тени были таинственны и манящи. Всюду покой, звенящая тишина и незыблемость. Вот оно торжество зимы.

 Павлик замер, затаив дыхание. И вдруг какое-то легкое движение, точно дуновение ветерка, пробежало по улице. Мальчик не поверил своим глазам: прямо перед окном распустились красные и розовые цветы. В голубой траве запушились белые головки весенних цветов, засинел гадючий лук, заалели какие-то незнакомые цветы. В перламутровом тумане зарозовел небосклон – предвестник утра и из морозно-белой дымки вышел Единорог. Как он был хорош! Белые бока, голубая морда с умными глазами и улыбающимся ртом. Его рог, казалось, был сделан из звездной пыли, а хвост был таким длинным и ослепительно белым, что напоминал снежную реку. Взмахнув головой, вступил он на луг, взявшийся неизвестно откуда и начал танцевать на нем среди цветов. Длинные пряди его гривы полетели по ветру, маня за собой. Бабочки, трепеща крыльями, устремились за волнами волос, сплетаясь с ними в едином танце – танце весны. Колокольчики подняли свои голубые головки, встряхнули ими, и серебристый звон полился над весенним лугом.  Единорог повернулся к окну, ноздри его затрепетали, глаза оживились – он как будто почувствовал взгляд маленького мальчика за замерзшим окном. Белый Единорог взмахнул гривой, как бы приглашая выйти к нему на луг. Павлик заколебался – ведь там же мороз, откуда же луг и Единорог? Он покачал головой, говоря себе, что этого просто не может быть. Единорог словно догадался о мыслях мальчика, сразу погрустнел и, печально опустив голову, скрылся в тумане. На цветы упали холодные звезды снежинок – это начался снегопад. Не осталось ничего, кроме снега – ни звезд в небе, ни цветов, ни бабочек, а только крупные хлопья снега, которые падали и падали в полном молчании.

А потом было утро, подарки и все забылось как детский сон.
Мальчик вырос, стал взрослым и умным, успешным человеком, но рождественское видение не давало ему покоя – было это или не было.
Прошло много лет. Он женился, и они с женой ждали первенца. Их ребенок должен был родиться как раз в Рождество. Жену увезли в больницу  накануне праздника. Вернувшись из больницы,  Павел затопил камин, сел к огню и незаметно уснул – сказалось волнение предпраздничных дней.
Проснулся он от знакомого ощущения тишины и нестерпимого света. Подойдя к окну, Павел увидел кружева и розы на стекле. «А обещали, что пластиковые окна не замерзают. Обманули» - подумал он спросонья. А потом почувствовал, как замерло сердце, и он бегом бросился к окну. На подоконнике лежала монетка. Ее как будто специально положили сюда. Минута и окошко в мир готово. А там снова весна и снова на голубом лугу танцует  Единорог. И снова бабочки танцуют вместе  с ним, купаясь в его белой гриве.
Затаив дыхание Павел смотрел на это чудо. Единорог повернулся к нему своей мордой и улыбнулся.

Зазвенел телефон. Обычно у него был противный, дребезжащий звук, но теперь он звучал как колокольчики – тонко и нежно. Павел взял трубку и услышал голос врача: «У Вас родился сын». Он еще что-то говорил о весе и росте ребенка, но Павел его уже не слышал, он подбежал к окну, и увидел, как Единорог улыбается ему и слезы счастья подступили к горлу взрослого человека, давно уже не верящего в чудеса. Но чудо совершилось – сегодня ночью родился его сын. А что может быть чудеснее этого?


Кот задумчиво мыл лапкой свою мордочку. Потом потянулся и, наконец, изрек: «Хорошая сказка, но так не бывает». Гобеленовая иголка хмыкнула: «А ты проверь в Рождество». Кот лениво спрыгнул на пол, бурча при этом себе под нос: «Очень надо просыпаться в рождественскую ночь. Других дел что ли нет».  Я же продолжала задумчиво шить своего красавца Единорога, танцующего на голубом лугу, когда вдруг он тряхнул своей гривой, улыбнулся мне и подмигнул. От неожиданности я выронила работу, а гобеленовая иголка ехидно захихикала.


ЧЕТЫРЕ КОНЯ АПОКАЛИПСИСА

Снова вечер, снова на стуле мурлыкает сонный кот, снова передо мной моя любимая гобеленовая иголка, а в руках у меня новая вышивка. И снова я в раздумье: «Красивая, конечно, картинка, но название страшное». Естественно, гобеленовая иголка не удержалась и подала голос: «Что за ужасное название». Я ответила: «Четыре коня Апокалипсиса». Кот (кстати его зовут Васька) поднял голову: «Почему?». Пришлось мне ему объяснять, что четыре всадника Апокалипсиса несут беды неисчислимые человечеству. Иголка ехидно заметила: «Не верь всему, что говорят». Мне стало обидно: ведь я знаю лучше, ведь я все-таки философский заканчивала и уж «Иоанна Богослова» как-никак знаю и читала. Васька потянулся с наплевательским видом и лениво продефилировал в комнату. Иголка тоже не стала спорить. Я налила себе чаю, снова взяла в руки картинку – так она меня манила. Пришлось просить прощения у куска металла с золотым ушком. Гобеленовая игла снизошла с высоты своего золотого ушка и поведала мне очередную историю.

Давным-давно, наверное, тысячу лет назад, а может быть и больше сошлись в смертельной битве темные и светлые силы. А битва была страшная и велась она за души людей, за мир и счастье на Земле. Бились они день и ночь: светлые ангелы с мечами и страшные порождения ада. Много дней длилась битва и, казалось, не будет ей конца.
 
Наконец, светлые силы начали побеждать порождения ада. Развернули они знамена, и понеслась небесная рать на сильных конях в бой, да только темные силы потому и зовутся темными, что никто не может проникнуть в их замыслы. И вот когда небесное воинство уже трубило победу, попали они в ловушку, устроенную самим Сатаной. Много тогда погибло светлых воинов, много попало в плен. Дольше всех бились четыре всадника на красивых и могучих конях, но и их одолели силы Тьмы, а коней увели в подземелье. Долго не могли справиться с сильными животными прислужники Сатаны. Наконец, надели на них цепи, наложили заклятье. А чтобы стереть  память об этой битве, распустили слух на Земле о четырех всадниках, несущих смерть и разрушение.

Миновало много дней и лет. Забыли люди про великую битву Света и Тьмы. А помнили лишь о четырех всадниках, чей приход в мир знаменовал конец света. Помнили, ждали и боялись этого самого конца света. И дождались.

Сломана седьмая печать. Беды неисчислимые пали на Землю. Затряслась Земля, разверзлась и поглотила множество людей, а следом за землетрясением пришли Голод и Холод, и сама Надежда оставила человечество. Матери молились в храмах о спасении своих детей. Может быть, молитвы достигли ушей пленников, а может быть кончилось действие заклятья, да только  ничто больше не может удержать их в плену адовом. Рвутся кони  из цепей, бьют копытами, и пена клубится у них изо рта, а из ноздрей рвется пламя. Сильные и красивые животные разорвали цепи, разбросали прислужников Сатаны и вырвались на свободу. Понеслись они по Земле, оплакивая своих седоков.

Люди же заслышав гром копыт, пали ниц, ожидая неминуемой смерти. Пронеслись кони. И где остановился первый конь и ударил копытом, там закрылись раны Земли, перестала она трястись и извергать пламя вулканов, а на выжженных местах проросла трава зеленая. А второй конь остановился у моря синего и ударил копытом и к воде мордой своей наклонился. И утихло море, и рыбой наполнилось, и рыбаки вернулись в семьи свои. И третий конь промчался по миру.  И бил он копытами по обледенелой Земле. А где ударит его копыто, тает там лед и Солнце выходит из-за туч, и наполняются жизнью ручьи и реки. Изможденные жаждой люди приникают к воде. Вот и последний четвертый конь промчался по всей Земле. Нигде он копытом не бил, а только громко ржал. А кто слышал его ржанье, укреплялся духом, и в сердце его просыпалась надежда.

А потом четыре великих коня своим могучими копытами разбили адовы подземелья, и вышли оттуда пленники, томившиеся не одну тысячу лет.
 
Иголка замолчала. История мне понравилась, но показалась нереальной, вышивку я быстро убрала. Вообще-то я собиралась шить ее сразу же, но навалилось много дел, и мне стало не до вышивки, и сама история скоро забылась. А потом на меня навалились неприятности самые разнообразные, словно кто-то открыл ящик Пандоры. И казалось, что изменить уже ничего нельзя. Я сидела на кухне и слезы лились у меня из глаз. Васька пытался меня утешать, но у него это плохо получалось. И вдруг мы с котом услышали за окном какое-то ржание. Ни я, ни кот не поверили своим ушам – в городе конь! Через минуту мы прилипли к стеклу и увидели, как над городом мчится четверка лошадей – могучих и красивых. Один конь немного отстал от своих товарищей и громко заржал, вскидывая голову. И почему-то все неприятности показались мелкими и незначительными. Слезы высохли сами собой и сразу стало хорошо и спокойно.