От самих себя

Он спешил через весь город, поочередно засовывая руки в тонкий карман пальто, пытаясь их согреть, или хотя бы не дать окончательно окоченеть, пока другая, сжимала букет роз. И даже их шипы, впивающиеся в ладони ранками боли, не могли остановить холод, пронзающий с другой стороны.
Перчатки остались дома, где его ждут, на него наедятся, в нем нуждаются и... каждый, по-своему любит... И куда не мог за ними вернуться, из-за дюжины бархатно-синих роз, полыхающих ярче красного факела. От его ожогов долго ныла вся кожа, зарубцовываясь измятыми кусками на теле, чего-то огрубевшего, похожего на хитиновый панцирь. Предательски выдавая намерения, указывает на последствия - их причины...
Ветер все сильнее рвал паруса пальто. Волокна ткани наполнились грузом влажных мыслей, замедляя и без того не легкий шаг. Дышать становилось тяжело, от чего часто облизывал дрожащие губы. Они быстро высохли, и приобрели вкус крови, словно преодолевал знойную пустыню: под палящим солнцем, которое выжигало и расползалось глубокими трещинами нового дня, от которого не найти укрытия в тени... и в Ней, если не утолить, то хотя бы немного ослабить удушливую жажду.


Завтра, она вернется домой, под крышу привычных семейных отношений. А сейчас, поправляя юбку и завязывая плотнее шарф, пряталась под капюшоном вокзала в стиле модерн. Оглядевшись, нашла подходящее место, чтобы сесть и немного прийти в себя, а то еще чуть-чуть и совсем потеряется: домашним, сказала, что только сегодня будут подписаны деловые документы; на работе, взяла выходной по семейным обстоятельствам; билеты, пересадки, квитанции.  Так, прилетит за двадцать минут до того рейса, с которого ее будут встречать. Она закрыла сумочку, а потом открыла, еще раз проверив, все ли на месте...
На душе стало немного легче, без багажа – комфортнее. Заказав чашечку кофе, не стала привычно прятаться за книжку: этот город не узнает ее в лицо, только он. Немного опаздывает, но это ничего. После того, как встреча откладывалась то в долгий ящик, то запиралась в сундук и посыпалась нафталином – ожидание было наградой, как глоток Countreau зимой на улице, когда снег нашел их взгляд и скрыл следы...


- Здравствуй. – он наклонился к ней, положив розы на колени. Поцеловал в щеку. Она вздрогнула. И не сразу смогла поднять глаза. Смущение и легкий стыд по-девичьи прошлись по ее кончикам ощущений себя рядом с ним. Мужчиной, который является ее грехом и единственной радостью. Взяла букет в руки и сразу укололась, что немедленно придало ей сил. Подняла глаза и в ответ поцеловала его в губы.
Он почувствовал, как в нем собралась вся воля сказать... промолчать...

Они сели в такси, держась за руки. Но сейчас, уже ее ладонь пронзали  шипы, оставляя острые раны, которые не скоро зарубцуются и надолго засядут занозой. Гноясь, принося с каждым днем все больше тревог. И не вытащить, если не ампутировать. Ведь   медлишь и ждешь до последнего, надеешься - само пройдет.
Они ехали молча, сжимая сильнее сердца друг друга, желая не позволить им выпрыгнуть прямо здесь и сейчас. Адреналин бушующей автострадой глушил скрип мыслей, хруст суставов и мышц. Как  вода наступает на берег, во время полнолуния, затопляя прибрежную полосу, все ее выемки со впадинками. В полнолуние, наступающие в миллион раз, если найдет затмение солнца, на семь секунд, против часовой стрелки. И еще один фатум, появится на табло судеб,  от которого  они так отчаянно пытаются убежать. Но оказываются на прямой, которая, пересекается с другой, только в одной точке. Он и Она – продолжаются в плоскости, под другим измерением. Год, пять, тринадцать... где-то  замыкаются, образуя знак бесконечности.

Зазвонил телефон. Разговор был коротким, срывающийся на шепот со стоном, закончившийся словами: «Хорошо, немедленно выезжаю». Кнопка разъединения с абонентом, сработала сигналом, дать указания для таксиста и двинуться на встречу, друг другу. Где  мир отпадал с каждой расстегнутой пуговицей, и реальность разъезжалась вместе с молнией. Руки задирали юбку, хватаясь нервно за трусики, пытаясь их стянуть. Где ноги неудобно скользили по сиденью.  Приходилось  постоянно изворачиваться, крепче впиваясь в тело, оставляя на нем рисунок синими пятнами в рваные полосы, наполняя салон запахом секса.
И водитель, ошарашено понимающе нервно вел машину, стараясь не увеличить количество ДТП на сегодняшний день. Где двое уже попали в серьезную аварию, выехав на встречную, не желая давить на тормоза. Вдребезги   и скорая им не поможет. Они это знали – подушка безопасности не спасет, когда во взгляде блестит лезвие Оккама, отсекая все лишнее:
Проникают друг в друга дико, резко, захлебываясь последним вдохом.
Розы, розгами рвали одежду в кожу впиваясь, бесстыдно хлеща по ягодицам рукам и спинам. И тело бьется в агонии, мозг коллапсирует, оставляя только животные инстинкты. Яркие в блеске пота и жаркого дыхания, со вкусом поцелуев на губах, в ритме соития.   Под пальцами движение бедер,  запутаются в волосах, пропадут в звуках оргазма.

Через минуту, они рухнут, разделенные судьбой, семьей, городами, работай, прошлым и будущим. Прикусят губы, стиснут зубы, не обернувшись, вернуться в гробовое молчание. Плотнее закрывая крышку, забивая ее гвоздями, что бы точно, не выбраться, не повторить... Тысячи раз перевернуться в своем гробу в стонах и хрипе, глубоко под землю зарывая его и ее. И все-равно, никак не умертвить...
Попрощаются, со слезами на глазах от судорог, скрутивших тело – душа привязана. С каждым шагом, на удаление, на спасение кого-то. Тем туже затягивается, крепче скручивая их между собой, как обрядной лентой супругов, не на этой Земле. И розы подвенечным букетом, останутся раздавленными на заднем сиденье такси. И только кровавые следы мерцают напоминанием об этой встрече. Двоих, которые не могут уйти от самих себя...

Haru`o7. /-hi