Ангина

       В марте после обильных дождей, Катюша слегла с ангиной. Мы с отцом поднимали целину, с утра до вечера пропадая на пахотных землях. Техника отказывалась работать, увязая в набухшей почве. Дизеля не выдерживали безумного ритма и горели по несколько штук на дню. Механики матюгались, но работу свою знали. Только дело тут было не в компетентности наших технарей. Ритм действительно был скорострельным: в короткие сроки нужно было освоить всю целину – а это полтора десятка тысяч акров земли. Отец гордился этой цифрой, работал не жалея сил. Я старался, конечно, не отставал.
       В редкие выходные удавалось понежиться на печи, которую ещё топили пиленой осиной холодными мартовскими ночами. Тогда меня будил не строгий голос отца спозаранку, а запах свежеиспечённого маминого хлеба. Я открывал глаза и по этому густому аромату и по ходикам на стене, показывавшим далеко за восемь, понимал, что сегодня день особенный – день воскресный, а значит благодатный.
       На столе уже стояла крынка козьего молока, которое по своей жирности могло тягаться с любой продмаговской сметаной. Тут же покоилось блюдце, как в сказке, с голубой каёмкой. В нём был разлит коричневый гречишный мёд прошлого года урожая, такой душистый, что в ноздрях аж свербело. И, конечно же, краюха маминого хлеба – деликатеса неслыханного, но каждодневного. Только из печи, с пылу - с жару, он был особым. Обжигая губы и нёбо, нужно было тут же уплетать его  за обе щёки, наслаждаясь кисло-сладким послевкусием. После завтрака мы с отцом и сестрой выходили к притокам Оки, где на песчаных берегах  покоились рыболовецкие баркасы. За штоф разбавленного спирта можно было договориться с Митричем, сторожем лодочной станции. Тогда мы брали один из них и отправлялись на рыбный промысел. В иные дни, рыба уходила на нерест, и трогать её было нельзя. Тогда в ход шли велосипеды из амбара и лукошки из сарая. Мы отправлялись по грибы. В иной раз прибегал взволнованный сосед. Глотая окончания слов, он с жаром делился с нами своей находкой: на развилке у дома лесника, открывался клондайк малины в зарослях колючего малинника. Отец заряжал ружье на случай встречи с косолапым, и мы втроём отправлялись по ягоду. Были перебои с малиной – собирали ежевику, не было ежевики – не брезговали мелким паслёном. По осени шли орехи. Катенька всегда охотно колола молодые неокрепшие скорлупы, выуживая ядра и аккуратно складируя их в холщовый мешок из-под фуражного зерна. У меня, к примеру, никогда не хватало терпения заниматься этим. Я любил ковырять палкой влажную листву, выискивая грецкий орех или фундук, с большим воодушевлением, словно любознательный обезьян, карабкался по деревьям и тряс их за мощные и гибкие стволы, отвоёвывая свою добычу, но никогда не любил колку. Отец же больше всего интересовался рыбой и грибами. Одним словом, выходные мы всегда проводили вместе, и не было такого ни разу, чтобы порознь.
       Но в этом году весна выдалась дождливой. Весь март барабанили дожди, местами с градом, местами со снегом, а один раз даже с громом. В один из таких ненастных дней, мы с отцом вернулись из ангара, где ремонтировался колхозный трактор. Перепачканные машинным маслом и грязью, мы горячо спорили о предстоящим выходных, когда ещё с самого порога, мама строго и грустно шикнула на нас, и метнула недовольный взгляд на отца. Без слов сразу стало всё понятно. Сестра лежала в постели с уксусным компрессом на лбу, укрытая пуховой шалью и старым ватным одеялом. В печи потрескивали поленья, прогревая дом. Катю бил сильный озноб. Вечером из соседнего района прикатила машина скорой помощи. Врач в белом халате и грязной обуви молча выписал маме рецепт, отрапортовав на прощанье диагноз: ангина.
       К воскресенью температура у сестрёнки немного спала, помогли лекарства, привёзённые отцом из города. Катя почувствовала себя лучше и даже стала проситься на улицу, но мама была неумолима. Мы, конечно, никуда не поехали. Чтобы я не скучал без дела, отец нашёл мне работу в кузнице. Но вечером, когда мрак опустился на землю и собрал всех дома, стало грустно. И тогда, сев на краюшек кровати больной сестры, я обнял её за плечи и сказал, что всё будет хорошо, что она обязательно поправится, как только солнышко выглянет из-за облаков.
       Отец тронул меня за плечо. Присел рядом с нами на деревянный табурет и негромко предложил:
- Хотите историю?
- Хотим! – дружно воскликнули мы. Отец был великолепным рассказчиком, и знали мы это не понаслышке. Часто бывало сказывал охотничьи и рыбацкие байки, травил их без умолку, с остроумной концовкой, так, что мы животы надрывали со смеху. Мы закивали, мол, конечно хотим, ещё бы, спрашиваешь! Но отец честно предупредил:
- На этот раз это будет не байка, а история,  весьма поучительная.
       Я увидел, что даже мама оторвалась от вязания и придвинулась поближе к нашей компании. Папа выдержал паузу и начал…

       …Поздней осенью в ненастный день в чаще леса встретились два грибника. Оба знали друг друга, ведь были они из одной деревни. Грибники пожали друг другу руки, присели на пенёк и раскурили по папироске. Незаметно завели разговор.
- Повезло тебе в этом году, - говорит один, тот, что в плаще цвета хаки и в шляпе с гусиным пером. – Смотрю, разбогател ты: и дом отстроил, и хозяйство, дочь замуж выдал, сына в столицу учиться отправил. А мне не везёт даже в самой малости: сколько не хожу в лес, а домой всё время с пустой корзиной прихожу.
- Да, в этом году грибы не уродились, - согласился другой, с пышными усами и добродушной улыбкой. Он пожевал папиросу и выпустил сизое облачко дыма прямо в серое дождливое небо. – А я вышел в лес, посмотрел: ягод-то видимо – невидимо! Сбегал домой, поменял лукошко на ведёрко и стал ягодником.
Первый, услышав такое, аж поперхнулся от возмущения.
- Как ты мог! – в сердцах выпалил он. – Ведь мы не какие-то там ягодники, а потомственные грибники!
- Ну и что? – удивился тот, что с пышными усами. – В следующем году будет хороший урожай орехов. Давай, пойдём вместе за орехами!
Но упрямый грибник, что-то ворча, уже уходил, нервно помахивая пустой корзинкой.
 
       История оказалась короткой, как и болезнь Катюши. На следующий день из-за облаков выглянуло лучезарное солнце. Очередная рабочая неделя пронеслась незаметно. Сестрёнка помогала маме по дому, а мы с отцом поднимали целину. Следующее воскресенье мы ловили рыбу, и Катюшка поймала целого сома. Ахнул даже отец, с завистью оценив размеры речного монстра. В тот день мы с ним делили лишь пару дюжин пескарей. Зато ещё через неделю я поймал первую в своей жизни крякву, причём единственным выстрелом из ружья. Отец потрепал меня по шевелюре и похвалил.
       Смысл  истории, рассказанной отцом однажды у постели больной сестрёнки, стал мне ясен намного позже, когда я сам, будучи учредителем Юго-Западного Треста, пересказывал эту историю своим восьмилетним дочкам-близнецам. 
       На следующие выходные всей семьёй мы поехали за город. Наш логист нашептал мне по секрету о богатом урожае брусники в Замоскворечье.

Март 21, 2009