Альберт есаков свидетель вечности, глава 3 историч

Альберт Есаков

СВИДЕТЕЛЬ ВЕЧНОСТИ, глава 3
Историческая приключенческая дилогия

Жизнь и приключения человека, который называет себя  евангельским именем Иосиф Аримафейский. Он творит чудеса, утверждает, что дружил с Иисусом Христом, встречался с королем Артуром, видел Чингисхана, спас от казни Жанну д’Арк… Нашим современникам трудно в это поверить, но Иосиф и  не настаивает.

Примечание:
Дилогия «Свидетель вечности» не издана. Авторские права защищены. Здесь приведена только первая книга.

 Глава 3
АЛМАЗ И БУЛАТ               

Это было в пятом  веке. Афросиаб вел караван через Индию по Великому шелковому пути в Китай. Путь этот был очень долгим и невероятно трудным. Между Индией и Китаем лежали Гималайские горы и великая пустыня смерти Такла-Макан. Товары несколько раз приходилось перегружать с одних животных на других. Перед подъемом в горы, тюки с лошадей перегружали на яков, более приспособленных к высокогорным условиям. Через пустыню товары несли на себе верблюды, а затем тюки опять приходилось навьючивать на лошадей. При перегрузках часть товаров терялась или раскрадывалась. В горах животные иногда срывались в пропасть вместе с грузом. Эта торговля была очень рискованной и нередко богатый купец, отправляясь в путешествие, сулившее большие прибыли, возвращался домой нищим, или не возвращался вовсе.

На заоблачных горных перевалах путников ожидал леденящий кровь холод, скользкий лед под ногами, а над головой готовые каждое мгновение сорваться каменные глыбы. Колючая снежная метель слепила глаза, а бешеный ветер сбивал с ног. В пустыне страшная жара была не лучше высокогорного холода. Металлические части сбруи нагревались до такой степени, что жгли тело сквозь одежду и кожаную обувь. Летом чрез пустыню можно было идти только ночами. Горячие песчаные бури были еще хуже снежной метели в горах. Но, несмотря на все опасности, сотни смельчаков вновь и вновь отправлялись в опасный поход в надежде на лучшую долю. Их не могли остановить ни зной, ни холод, ни кровожадные дикие звери, ни безжалостные лихие люди.

Пустыню обходили по северному или южному краю, двигаясь от оазиса к оазису. Белеющие вдоль дороги кости людей, лошадей и верблюдов напоминали путникам о том, что может быть, не все из них дойдут до места назначения. Опасность представляла не только сама безводная пустыня с палящим, иссушающим солнцем и страшными песчаными бурями. Была и другая, не менее грозная опасность – разбойники, промышлявшие на богатом торговом пути. Поэтому, кроме погонщиков, караван Афросиаба сопровождал отряд, состоявший из двадцати пяти воинов. Это было не много, но эти двадцать пять стоили сотни. И это они не раз доказали в стычках с бандитами на больших дорогах. Афросиаб сам обучал их одному ему известным приемам рукопашного боя и стрельбы из луков. Он постоянно тренировал свой небольшой отряд, поддерживая его боеспособность, и это всегда выручало караван в трудных походах. Кроме того, купцы перед входом в опасный район старались объединяться в группы, чтобы легче было обороняться от любителей легкой наживы. 

На этот раз, кроме китайского шелка, у Афросиаба была и другая цель – приобрести хорошее оружие для себя и своих воинов. От качества оружия, так же как и от боевого мастерства тех, кто им владеет, зависела жизнь. На севере полуострова Индостан в стране Камарупа у подножья величественных Гималаев, увенчанных сияющими коронами  снегов, находилось селение с названием Пулуади. Здесь, где климат был прохладным и здоровым, работали замечательные мастера – настоящие волшебники оружейного дела. Они  умели изготавливать лучшее в мире оружие из особой стали, которую, со временем, назвали булатом. Афросиаб нашел лучшего из всех мастеров, заплатил ему половину стоимости авансом и заказал два одинаковых самых лучших меча для себя и двадцать пять мечей попроще, но тоже булатных, для своих воинов. Работа по изготовлению булата была очень трудоемкой, и мастер обещал изготовить оружие к тому времени, когда караван будет возвращаться  назад. Но Афросиаб еще попросил сделать ему из булата легкий и прочный панцирь по его чертежу. По его замыслу панцирь должен состоять из двух пластин. Одна для защиты груди, живота и плеч, а вторая для защиты спины. Форма пластин должна соответствовать форме тех участков тела, которые они защищают. Пластины между собой должны соединяться кожаными ремнями. Выслушав его, мастер сказал, что самое трудное это придать пластинам форму тела. Для этого придется сделать слепки груди и спины. Помощники мастера приготовили специальную смесь, главной составляющей которой была особая глина. Афросиабу пришлось ложиться в эту мягкую смесь, чтобы оставить свой отпечаток. Однако это оказалось не так просто. Вставая, он каждый раз невольно нарушал форму. Пришлось прибегнуть к такому способу. Четверо людей брали его за руки и ноги, осторожно укладывали в глину сначала грудью, потом спиной, и  так же осторожно поднимали. Ну и хорош же он был после этого, голый вымазанный глиной. Мастер сказал, что формы могут испортиться и тогда в отсутствие заказчика он не сможет сделать новые. Пришлось ждать, сначала пока высохнет глина, затем пока в эти формы отольют металл и получат металлические копии его груди и спины, по которым уже можно будет формовать булатные листы. Все эти стадии прошли удачно и караван, наконец, смог отправиться дальше.

Нелегким был этот путь, но они выгодно продали в Китае, высоко ценившийся там нефрит, бирюзу, стекло, слоновую кость и другие товары и нагрузили караван драгоценными шелками, которые нигде кроме Китая не производились. Приблизительно через десять месяцев вернулись в северную Индию. К этому времени мастер изготовил клинки всех двадцати семи заказанных Афросиабом мечей, а рукояти сделал по его руке и руке каждого воина индивидуально в течение нескольких дней. На эфесах двух мечей он предусмотрел специальные места для крепления камней-самоцветов, которыми славные воины часто украшали свое оружие, и которые считались амулетами. А такое оружие, которое сумел сделать этот талантливый мастер, следовало украшать. Мечи Афросиаба имели клинки из удивительной голубой стали, покрытой сложными коленчатыми узорами. Кроме того, ближе к рукояткам на клинках были изображены цветы и фигурки сражающихся воинов. Это было настоящее произведение оружейного искусства. Клинки рядовых воинов имели волнистый узор и не были украшены рисунками, но они были так же прочны, остры и могли быть изогнуты дугой, после чего приобретали прежнюю форму. Все клинки издавали при ударе металлическим  предметом красивый продолжительный звон. Чтобы продемонстрировать качество оружия, мастер одним взмахом разрубил мечом Афосиаба железный прут. Затем он подбросил в воздух платок из тончайшей ткани и меч, как бритва разрезал его на лету на две части. Это поражало воображение.

Затем приступили к примерке панциря. Тонкие булатные пластины с наклеенной на внутреннюю поверхность мягкой тканью легли спереди и сзади, как влитые. Затянули ремни, Афросиаб надел рубашку и панцирь, надетый на голое тело, оказался совершенно незаметным. Он был так легок и удобен, что возникало сомнение в его надежности. Чтобы рассеять сомнения мастер попросил снять пластины. Их прислонили к дереву и один из его помощников – сильный мужчина, нанес несколько ударов копьем. Наконечник копья сломался, а на пластинах остались едва заметные царапины. Получая расчет, мастер сознался что, изготавливая мечи близнецы, он превзошел самого себя. Такого оружия он не делал еще ни для кого. За двадцать семь мечей и панцирь Афросиаб заплатил огромные деньги, но это оружие стоило того. А испытать его в бою пришлось неожиданно скоро.

Двигаясь с севера на юг, они достигли той области Индии, которая называлась Страной пяти рек. Они прошли уже больше половины этой страны и через два-три дня должны были выйти к переправе через реку Инд. Перед полуднем остановились на отдых в бедной деревне. Старейшина деревни спросил, желают ли гости у них переночевать. Афросиаб ответил, что они только отдохнут, а ночевать будут в деревне расположенной в полутора часах хода на юг. Когда-то давно он уже был в той деревне и помнит, что дома там побогаче, легче купить продукты и есть ручей удобный, для того чтобы поить лошадей.  Здесь пришлось бы таскать для них воду из глубокого колодца, а это дело не легкое. Старейшина, как-то странно покачал головой и сказал, что им виднее.

Как всегда, возле путников собрались дети и взрослые. Взрослые хотели узнать новости о ближних и дальних странах, а полуголодные дети надеялись чем-нибудь поживиться. Афросиаб раздал всем детям сладости, и они на радостях устроили для гостей концерт с песнями и танцами. Особенно выделялись мальчик и девочка лет двенадцати-тринадцати. Мальчик неплохо играл на флейте красивую мелодию, а девочка танцевала. Видимо, она от природы была одаренной танцовщицей, так плавны и точны были все ее движения. Девочка была очень красива и сложена, как миниатюрная женщина. Когда она закончила танец, растроганный Афросиаб преподнес ей довольно дорогое гранатовое ожерелье. Девочка поблагодарила и побежала показывать подарок  маме, которая стояла в толпе других женщин.

Передохнув, и оставив в этой деревне пятерых воинов, караван отправился дальше. В соседней деревне уже знали о купеческом караване, а вскоре он и сам показался на лесной дороге. Хвост каравана  еще вытягивался из зеленого сумрака джунглей, а из деревни уже выехал всадник, нетерпеливо подгоняя лошадь. Он помчался в старую крепость, находившуюся на холме в часе ходьбы отсюда, чтобы сообщить о караване Джангару – предводителю полусотни разбойников, удобно устроившихся за каменными стенами. Богатый караван с китайскими шелками и другими редкими товарами был лакомой добычей для банды. Уже не один караван пропал бесследно в этих глухих лесных местах. Перерезать ночью спящих караванщиков для бандитов Джангара было делом привычным.

  Старейшина деревни, который только что послал гонца к разбойничьему атаману, встретил начальника каравана приветливо, как радушный хозяин. Он с достоинством принял подарок – отрез отличного китайского шелка и разрешил остановиться на ночлег. Располагаться в домах не советовал под предлогом того, что гостям будут мешать отдыхать дети и блохи. В действительности же он не хотел, чтобы дорогих гостей резали ночью в домах односельчан. Слишком много крови, да и детей напугать можно. Старейшина показал места, где лучше всего поставить шатры. Делал он это с таким расчетом, чтобы из одного шатра не было слышно криков, которые могут возникнуть, когда разбойники Джангара станут убивать тех, кто спит в соседнем. Купец-начальник каравана, ни о чем не подозревая, легко согласился расположить шатры в нескольких местах довольно далеко друг от друга. Он спросил, безопасна ли дорога на юг, по которой караван пойдет завтра. Нет ли в их местности разбойников. Старейшина заверил его, что в округе все спокойно и о разбойниках здесь давно не слышали.

Когда были напоены лошади и поставлены шатры, гостям отовсюду понесли продукты и вино. Вина было очень много. Караванщики с удовольствием ели и пили, так что к вечеру многие из них были совершено пьяны. А те, кто еще был трезв, разошлись по деревне, заигрывали с девушками, предлагали свои товары и беззаботно бродили по окрестностям. Оружия никто из них не носил, видимо считая, что здесь они в полной безопасности. Настала ночь и  деревня погрузилась в сон. Спали в шатрах и утомленные дорогой караванщики. Спали так крепко, что их могучий храп слышен был на большом расстоянии. Обойдя в темноте свои владения, старейшина убедился, что эти люди даже часовых у шатров не выставили. Похоже, все перепились. Ну и слава богам, так будет лучше.

Перед рассветом, когда сон бывает самым крепким, открылись ворота старой крепости и оттуда выехали вооруженные всадники числом тридцать пять человек во главе с атаманом. Они спустились с холма и вскоре скрылись в лесу, направляясь в сторону деревни. Дорогу им освещал лунный серп. В чаще стояла полная тишина. Многочисленные птицы, днем оглашавшие джунгли своим свистом, трелями и щебетаньем, мирно спали в гуще ветвей так же как заезжие купцы в своих шатрах, а диких зверей здесь, поблизости от человеческого жилья, не было. Выполняя приказ осторожного атамана, разбойники ехали молча. Только глухой топот копыт по мягкой дороге нарушал первозданную тишину. До деревни и до богатой добычи было уже недалеко, и у всех было приподнятое настроение.

Неожиданно в тишине раздался свист. Но это свистели не птицы. Это был смертельный свист летящих из темноты стрел. Не успев ничего понять, люди стали падать с коней, а вслед за стрелами из зарослей развернутой цепью вылетели всадники и молча врубились в колонну растерявшихся разбойников. В лунном свете сверкали клинки, сея вокруг смерть. Раздавались вопли истекающих кровью бандитов. А таинственные всадники без единого звука продолжали рубить, снося головы и разваливая седоков от плеча до седла. Разбойников охватил животный страх. Не ожидая команды своего атамана, они стали поспешно разворачивать коней в обратную сторону, желая только одного – скорее вырваться из этой страшной мясорубки, ускакать и скрыться в своей крепости. Джангар, опомнившись одним из первых, и не в силах определить количество врагов, тоже повернул коня и галопом помчался прочь из леса под защиту крепостных стен. На лесной дороге остались лежать восемнадцать его соратников, которые уже никогда не будут грабить караваны. Ни одного из нападавших среди них не было.

А  вдогонку живым помчались на своих арабских скакунах лесные всадники. Их предводитель торопил своих людей. Каждая минута промедления могла стоить жизни тем пятерым воинам, которых он оставил вчера в соседнем селе. Днем и на открытой местности их кони быстро настигли бы бандитов, но ночью на незнакомой, едва освещенной луной дороге, они не могли развить полной скорости. Преимущество было у разбойников, хорошо знавших эту дорогу. И они первыми подскакали к крепости, когда уже начался рассвет, оставив преследователей далеко позади себя. Открылись спасительные ворота, но тут, будто из-под земли, выросли пять всадников в диковинных одеждах, мгновенно зарубили шесть человек и ворвались вместе с остальными в крепость. На них бросились, все сразу. Но эти дьяволы, завертелись в какой-то дикой карусели, убивая всех вокруг себя и не давая закрыть ворота. Понимая, что если ворота останутся открытыми, с ними будет покончено, Джангар вызвал всех остававшихся в крепости, но пятеро, став полукругом спиной к воротам, крошили его людей, как капусту. Когда Афросиаб, во главе своего отряда, поджидавшего банду Джангара в лесу, ворвался в крепость, лошадям пришлось прыгать через гору трупов. Один из пятерых его воинов был убит и двое легко ранены. Увидев конницу, рвущуюся в открытые ворота с клинками горящими огнем в свете утренней зари, банда Джангара стала разбегаться. Их находили и убивали по одному. Покончив с бандитами, положили их тела в ряд во дворе крепости. Тел оказалось тридцать пять. Значит с теми, что лежат в лесу всего пятьдесят три. Все ли здесь и кто из них атаман?

В крепости обнаружили около двух десятков молодых и совсем юных женщин – невольниц разбойников. Они сказали, что в банде было всего пятьдесят четыре человека, и что атамана среди убитых нет, но они знают, что он на рассвете вернулся в крепость. Значит, надо искать. Если оставить его в живых, он снова соберет банду и займется грабежом и убийствами. Обшарили все помещения, нашли палаты Джангара, украшенные звериными шкурами, дорогими коврами и другим награбленным добром. Здесь стояла и широченная кровать под шелковым балдахином, на которой он развлекался с невольницами. Однако самого атамана  нигде не было. Одна из женщин сказала, что в его спальне есть потайной ход, но где находится замаскированная дверь, она не знает. Стали простукивать стены. В одном месте за каменными плитами  явно была пустота.

– Если там подземный ход, то этот разбойник теперь уже далеко отсюда, – предположил один из воинов.

– Нет, он здесь, – сказал Афросиаб, чувствовавший идущие сквозь стену волны страха и ненависти. –  Во дворе я видел бревна. Принесите-ка сюда одно из них, какое потолще.

Вскоре восемь человек притащили здоровенный ствол дерева. Раскачав его, ударили толстым концом по тому месту стены, где должна быть пустота и сразу посыпались камни, открыв ведущие вниз ступени. Афросиаб выхватил меч и сквозь поднявшуюся пыль бросился в пролом. Внизу обнаружил просторное, освещенное несколькими свечами помещение, где было много оружия и несколько сундуков. Здесь же находился и тот, кого он искал. Это был крупный мужчина свирепого вида. В вытянутой левой руке он держал лук с натянутой тетивой, которую спустил, как только Афросиаб вбежал в помещение. Стрела ударила в грудь, скользнула по поверхности нагрудной пластины и, порвав рубашку, ушла в сторону. Бандит метнул в противника нож, но ловкий тренированный перс резким движением тела уклонился и прыгнул вперед. Джангар схватил один из нескольких, лежавших перед ним мечей, но скрестить его с голубым булатом противника ему удалось только один раз, после чего, как сказал бы христианин, его черная душа отправилась прямиком в преисподнюю вслед за душами остальных разбойников.

– «Прости меня, Старший Брат, – прошептал Афросиаб, вытирая лезвие меча, – но я не мог не вмешаться».

Он велел собрать вместе всех женщин и объявил, что они свободны и могут отправляться по домам. Каждой из них он дал по несколько золотых монет обнаруженных в одном из сундуков Джангара и попросил зайти в деревню и передать его приказ старейшине – похоронить всех бандитов. Собрав свои пожитки, счастливые пленницы, разошлись все, кроме троих красавиц, лет по семнадцать-восемнадцать. Этим до дома было слишком далеко. Одна из них стройная, светловолосая и голубоглазая, с благородными чертами лица и трудно произносимым для восточного человека именем Гвиневера, оказалась дочерью то ли барона, то ли короля из страны бриттов. Вторая черноволосая и кареглазая Эвридика была гречанкой. А третья, поразительно красивая темнокожая дива родилась где-то в верховьях Нила. Ее звали Ногала, и ее тело было столь совершенным, что казалось выточенным из черного дерева искусным художником – великим мастером своего дела. Шепотом, переговорив между собой, они  подошли к Афросиабу и Африканка, видимо самая смелая, попросила от имени остальных, взять их с собой.

– Все согласны? – улыбаясь, спросил он.

Девушки кивнули головами и опустили глазки.

– Хорошо, поедете со мной, а там подумаем, как переправить вас домой.

Принялись за сундуки Джангара. Кроме большого сундука, в котором были золотые монеты, два поменьше были набиты драгоценностями в виде ожерелий, перстней и других украшений, видимо снятых с жертв разбоя. На дне одного из сундуков был насыпан толстый слой  необработанных драгоценных камней. Здесь были алмазы, изумруды, топазы, рубины, аквамарины, сапфиры, александриты, янтарь. В том числе десяток изумрудов и рубинов величиной с грецкий орех, четыре рубина и пять алмазов величиной с куриное яйцо.

Афросиаб надел трем девушкам на шеи дорогие ожерелья, на запястья золотые браслеты, а на пальчики перстни с драгоценными камнями. Раз у него теперь есть гарем, нужно одевать своих  женщин так чтобы не стыдно было перед людьми, тем более, что на этих юных красавицах драгоценности будут как раз к месту. Не сразу поверив, что все это богатство теперь принадлежит им, девушки снова о чем-то пошептались, и африканка спросила можно ли им поцеловать повелителя в знак благодарности. «Повелитель» с удовольствием согласился и получил нежные поцелуи трех пар прелестных губ.

Афросиаб взял самые крупные камни себе, а остальные раздал воинам. Золото также поровну разделил среди них, не обделив и себя. Солнце уже подходило к зениту, и пора было возвращаться в деревню. Когда спустились с холма, один из пятерых воинов, сражавшихся у крепостных ворот, вспомнил о двоих жителях деревни, пойманных ими и привязанных у опушки к деревьям. Оставив вчера пятерых в соседнем селе, Афросиаб приказал ночью скрытно подъехать к крепости и, когда наткнувшиеся на засаду бандиты побегут назад, не дать им закрыть ворота. Кроме того, не исключено, что в бандитском селе их шатры будут даже ночью под постоянным наблюдением. В задачу пятерых входило не допустить в крепость того, кто попытается сообщить Джангару, что в лесу его ждет засада. Предположение оказалось правильным и не задолго до рассвета двое, запыхавшись, прибежали лесом с вестью, что купцы на конях и в полном вооружении выехали в сторону крепости. Не дав им подняться на холм, их и привязали к деревьям, заткнув рты. Теперь при свете дня на этих бедняг страшно было смотреть. Искусанные за ночь москитами, они были еле живы. Лица распухли так, что от глаз остались лишь узкие щели. Афросиаб приказал их отвязать и отпустить. Они и так уже были наказаны. На лесной дороге встретили обоз. Это перепуганные жители села, выполняя приказ, везли в крепость для похорон убитых ночью бандитов. Когда въехали в деревню, она казалась вымершей. Боясь мести купцов, оказавшихся не такими простаками, как о них думали, все попрятались по своим домам и не выпускали даже детей. А те, кто чувствовал вину лично за собой, в том числе и старейшина, ушли в джунгли. В шатрах, выставив на всякий случай охрану, спали погонщики, которые всю ночь не смыкали глаз, время от времени, издавая богатырский храп. Беглецам пришлось провести в джунглях всю ночь, так как караван в этот день не ушел. После полудня на улице стали появляться женщины. Потом, видя, что гости, вроде бы, не собираются чинить расправу, из домов выпустили детей. Но еду и вино больше не предлагали.

Когда похоронили своего убитого товарища, Афросиаб, в сопровождении двух воинов отправился в соседнюю деревню. Он считал своим долгом наградить маму юной танцовщицы за то, что она предупредила его об опасности. Вчера, через некоторое время, после того, как он подарил девочке ожерелье, маленькая красавица  подошла к нему и сказала, что мама ждет его вон в тех кустах за домом, но чтобы он пришел незаметно. Удивленный такой просьбой, он пошел в другую сторону, якобы по нужде, сделал небольшой крюк и действительно нашел женщину недалеко от ее дома. А дальше состоялся такой разговор:

– Вы хороший добрый человек, – взволновано заговорила женщина, – не ходите в ту деревню, лучше останьтесь ночевать у нас, хотя и здесь небезопасно. Там вас убьют. Это бандитская деревня.

На его просьбу объяснить, в чем дело, женщина рассказала, что примерно в часе ходьбы и от той, и от этой деревни за лесом на холме находится старая полуразрушенная крепость. Два года назад откуда-то пришла большая банда во главе с атаманом по имени Джангар. Они со¬гнали крестьян, заставили восстановить стены и устроили в крепости разбойничье гнездо. Теперь они властвуют над всей округой. Грабят проезжих, отбирают у крестьян урожай, уводят скот, насилуют женщин и девушек.

– А куда смотрит ваш раджа? – Удивленно спросил Афросиаб.

– Наш раджа постоянно воюет с соседями и ему не до нас. А в той деревне много пособников бандитов. Как только вы расположитесь на ночлег, им сразу донесут, и ночью вас всех перебьют. Так было с купцами уже не раз. И люди и лошади и товары исчезали бесследно. Потом приезжали какие-то господа, всех расспрашивали, но никто ничего им не сказал, потому что все боятся. Четыре месяца назад этот бандит Джангар увез в крепость мою старшую дочь, ту, которой вы подарили ожерелье. Он ее изнасиловал, и два месяца она с ним спала. Только когда она ему надоела, отпустил домой. Но все равно, как только заявится к нам в деревню, нас всех выгоняет из дома, оставляет только ее и младшую десятилетнюю сестру. Старшую раздевает и проделывает с ней все, что делают мужчины с продажными женщинами, а младшую заставляет смотреть и говорит:

– Учись, следующая очередь твоя.

Младшенькая пока еще невинна, но знает уже то, чего не знают взрослые девушки, да и не каждая замужняя женщина знает.

– А что же ваш муж?

– Муж работает далеко на реке и редко бывает дома. А если бы и был, что он может сделать один безоружный. Один мужчина вступился за свою дочь, которую хотел изнасиловать бандит, так его связали, изнасиловали у него на глазах жену и всех дочерей от  семнадцати до восьми лет, а потом всех убили. Всю семью – одиннадцать человек. Отрезали всем головы, и надели на колья в центре деревни для устрашения.

– Та-ак, – задумчиво протянул Афросиаб. – Огромное спасибо вам за предупреждение. Сколько же разбойников у этого Джангара, не знаете?

– Люди говорят человек пятьдесят.

– Два к одному, – тихо почти про себя проговорил Афросиаб.

– Что вы сказали? – спросила женщина.

– Ничего, это я просто так… Так вы говорите, если мы в той деревне заночуем, разбойникам сразу донесут?

– Можете даже не сомневаться. Из той деревни несколько человек в банде Джангара. К нему сразу же отправят гонца.

– Это хорошо, – сказал он.

– С вами боги, что же тут хорошего? – спросила женщина, но вместо ответа гость спросил:

– Нет ли кого-нибудь, кто знает ту деревню и окрестности?

– Я сама знаю, я там родилась и жила до замужества. Потом вышла замуж в эту деревню.

– А не можете ли вы нарисовать план расположения двух деревень и крепости?

– Могу, только здесь на траве не нарисуешь. Пойдемте, вон там я закапывала мусор и утоптала землю.

Действительно, неподалеку Афросиаб увидел небольшой круг мягкой земли свободной от травы. Женщина взяла палку и начертила на земле расположение обоих деревень, старой крепости и дорог, ведущих к ней. Афросиаб указал на дорогу от соседнего села к крепости и спросил, нет ли другой дороги.

– Есть тропа через лес, но по ней можно пройти  только пешком. Лошадь там не пройдет. –  И она начертила извилистую линию тропы, ведущей к крепости

Вручив женщине несколько золотых монет и попрощавшись, он сделал крюк и вернулся к своим. После этого он собрал всех воинов на небольшой поляне рядом с деревней, а вокруг расставил погонщиков следить, чтобы никто не подходил близко. Объяснив ситуацию, изложил план действий. После обсуждения плана и уточнения деталей вернулись к лошадям и вскоре отправились в путь. Его небольшой отряд был готов к нападению банды. Пятеро из двадцати пяти воинов отряда охраны по приказу Афросиаба остались в деревне. Это были лучшие из лучших.

Теперь, приехав в деревню юной танцовщицы, они не пошли прямо в ее дом. Если все узнают, что это ее мать предупредила купцов, да еще получила за это награду, ей могут отомстить сторонники Джангара. Поэтому пошли на хитрость. Ходили по всем домам подряд, делая вид, что ищут проводника, который мог бы указать дорогу до переправы через реку. При этом предлагали такую плату, что никто из мужчин не соглашался отправляться в дальнюю дорогу за сущие гроши. Зашли и в нужный им дом. Афросиаб сказал женщине, что теперь ее дочерям ничто не угрожает. И Джангар и все его разбойники мертвы. А он никогда не забывает оказанных ему услуг, и поэтому просит принять подарок –  два увесистых мешочка. В одном были золотые монеты, а в другом золотые украшения с драгоценными камнями и несколько алмазов. Женщина благодарила его со слезами на глазах, а он рассказал ей о своих опасениях и посоветовал никому, даже своим детям, которые сейчас играют на улице, не говорить о его подарках. Лучше всего им через некоторое время уехать подальше. С такими деньгами они могут везде неплохо устроиться. Попрощавшись, они зашли еще в несколько домов и, «не найдя подходящего проводника», уехали. А женщина сидела дома и не могла поверить в свое счастье. Через два дня приедет с реки ее муж со своим скромным заработком и узнает, что они богаты. Больше ему не придется гнуть спину вдали от семьи. Теперь они могут переехать в большой город, купить хороший дом и открыть какое-нибудь дело, например свою торговлю.

У Афросиаба было приподнятое настроение, как всегда, когда удавалось сделать доброе дело. Он думал о том, что если семья переедет в город, маленькая танцовщица сможет учиться у настоящих мастеров танца и о том, что у нее теперь будет хорошее приданое. Хотя еще неизвестно, возьмут ли ее замуж. Он уже не раз убеждался в том, какие непохожие  обычаи у разных народов и даже у одного народа в разных местностях. У одних девушка, потерявшая невинность до замужества, практически не имеет шансов выйти замуж. У других же народов, наоборот, чем больше мужчин было у девушки, тем привлекательнее она для женихов.

Ночь во враждебной деревне прошла спокойно, и утром караван отправился в путь. Случилось так, что через сто пятьдесят лет Афросиабу вновь пришлось побывать в этой местности.  Ему показали развалины крепости на холме и  рассказали легенду о том, что случилось здесь в старину.

Много, много лет назад, говорилось в легенде, этой крепостью владел жестокий атаман Унгор, у которого была тысяча отъявленных разбойников. Он грабил купеческие караваны, отнимал у крестьян скот и уводил к себе в крепость красивых девушек. А на юге в стране тамилов в то время жил принц Раджатан, который любил девушку по имени Гияла. Девушка была так прекрасна, что когда она проходила по цветущему саду, даже самые красивые цветы скромно закрывали свои лепестки, зная, что не могут сравниться с ней красотой, а птицы хором пели в честь нее свои песни. Разбойник Унгор узнал о девушке, слух  о красоте которой распространился по всему Индостану, и решил сделать ее своей женой. Накануне свадьбы Раджатана и Гиялы, он украл ее и  увез в свой замок. Но она наотрез отказалась выйти за него замуж. Тогда он заточил ее в высокой башне, надеясь, что строптивая красавица одумается и согласится.

А принц разослал гонцов во все стороны света, и они разузнали, где томится его любимая. Узнав об этом, принц собрал пятьдесят лучших бойцов, а великий волшебник, который жил в его стране, заговорил их от удара копьем, мечом и стрелами. Под видом купеческого каравана принц Раджатан во главе своих пятидесяти воинов прибыл под стены крепости. Они разложили дорогие товары и стали показывать их разбойникам. Когда об этом доложили Унгору, он велел впустить купцов в крепость, чтобы перебить их и завладеть их товарами. Но, как только за караваном закрыли ворота, воины Раджатана выхватили спрятанные под одеждой мечи и стали убивать разбойников. Сотни разбойников бросились на них, но их мечи ломались, а стрелы отскакивали от заговоренных воинов, не причиняя им вреда. Битва длилась с утра до вечера, и воины принца перебили всех разбойников. Со стороны принца погиб только один воин, который отсутствовал, когда волшебник произносил свое заклинание. Когда Унгор увидел, что у него больше не осталось людей, он решил перед смертью обесчестить девушку, чтобы так отомстить принцу. Он ворвался в ее комнату и набросился на Гиялу. Но она сопротивлялась изо всех сил, пока в комнату не вбежал принц. Принц и разбойник вступили в поединок. Раджатан загнал Унгора на крышу башни и теснил его к краю, пока тот не свалился с большой высоты и не разбился о камни. Своего погибшего воина  принц велел похоронить на возвышении у самого леса, а сам с невестой и  своим отрядом отправился на родину. Влюбленные поженились, Гияла родила ему семерых детей, и они жили долго и счастливо.

Афросиабу показали и могилу, в которой был похоронен единственный погибший воин. Это действительно оказалась могила одного из пятерых его воинов, сражавшихся полтора столетия назад у ворот крепости. Над могилой по-прежнему стоял высокий камень. Этот камень похожий на столб, они тогда притащили из крепости и установили, вырыв глубокую яму. Он только немного покосился за долгие годы, да врос в землю. Вот так в «художественной обработке» народной молвы выглядело теперь  воспоминание о реальном событии, которое произошло здесь сто пятьдесят лет назад.  Могила погибшего воина – чуть ли не единственное, что соответствовало истине в красивой легенде.

Но эту легенду он услышит в будущем, а сейчас караван, переправившись через Инд, пересекал горный массив. Горы были не слишком высоки, но в одном месте дорога, а скорее не дорога, а тропа, шла по узкому уступу. Справа почти отвесная скала, слева обрыв. На этой тропе два встречных пешехода еще могли разойтись, а две лошади – нет. Караван вытянулся цепочкой и лошади, старавшиеся держаться подальше от обрыва, то и дело терлись правыми боками о скалу. И надо же был случиться, что  именно в это время… Сам ли свалился сверху огромный  камень, шайтан ли его подтолкнул, кто знает. Пролетев по воздуху, и хорошо разогнавшись, он ударился о выступ скалы и выбил еще два десятка крупных камней. Весь этот каменный рой устремился вниз на головы людей и лошадей. Деваться из смертельной ловушки было некуда. Все, что смогли сделать люди, это втянуть головы в плечи и, закрыв их руками, молиться, надеясь на чудо. И чудо произошло. Услышав грохот и увидев падающие камни, Афросиаб резко вытянул перед собой руки ладонями вверх, как бы собираясь поймать каменный поток. Люди, которые, сжавшись, ждали  удара, лишь через некоторое время осмелились взглянуть вверх и с удивлением увидели над собой чистое небо. Некоторые краем глаза успели заметить мелькнувшие слева камни. И только те, кто ехал сзади, своими глазами видели чудо, которое потом все долго обсуждали. Десятки больших и маленьких камней вдруг зависли в воздухе, потом заскользили влево. Впечатление было такое, что камни бесшумно скатываются по невидимой наклонной крыше над головами, замерших от страха людей. Только оказавшись над пропастью, каменная лавина рухнула вертикально вниз, как ей и предписано было природой.

Афросиаб ругнул себя за невольный жест. Такое движение руками он делал, когда еще ребенком испытывал свои способности останавливать падающие предметы или заставлять их подниматься с земли. В этом движении не было никакой необходимости, т. к. на предметы он воздействовал не руками, а своим сознанием, но ему тогда нравилось представлять, что сила  идет именно из его ладоней. И вот сейчас он инстинктивно сделал это детское движение. Но, похоже, никто этого не видел. Он не любил без необходимости демонстрировать свои необыкновенные способности. Однако через несколько дней вынужден был сделать это еще раз.
У них прохудились два бурдюка, и вылилась почти вся хранившаяся в них вода. Всю оставшуюся воду пришлось отдавать лошадям. Люди страдали от жажды, а до колодца нужно было идти еще целый день. Это было в той каменистой пустыне, где когда-то Иешуа в присутствии Афросиаба вернул к жизни умершего ребенка в бедном шатре кочевников. Нехватка воды в пустыне не такое уж редкое событие. Мужчины должны были терпеть до тех пор, пока не придут к колодцу. Но, видя, как мучаются от жажды его красавицы, не привыкшие к трудным переходам, как высыхают и трескаются от нестерпимой жары их прелестные губки, Афросиаб не утерпел и достал из сумки драгоценную украшенную рубинами и изумрудами чашу. С этой чашей, подаренной ему Пророком, он никогда не расставался. Подозвав к себе всех девушек, он материализовал в чаше воду и подал Эвридике. Изумленная  гречанка взяла сосуд и поднесла к губам. Сделав несколько глотков, она посмотрела на Афросиаба и на подруг, которые при виде воды, непроизвольно делали глотательные движения.

– Пей до дна, пей, не стесняйся, – сказал он, и девушка еще раз растерянно взглянув на Афросиаба, выпила всю воду.

– Отдай Ногале.

Ногала взяла протянутую ей пустую чашу и удивленно посмотрела на Афросиаба. Она хотела что-то сказать, но сосуд в ее руках прямо на глазах стал быстро наполняться прозрачной ключевой водой. Девушка припала губами к краю чаши и стала жадно пить неизвестно откуда взявшуюся воду. Выпив все до дна, она передала сосуд Гвиневере. В руках британки чаша также быстро наполнилась драгоценной влагой, и она осушила ее, не отрываясь. Сам Афросиаб пить не стал и терпел вместе со всеми до колодца. На все просьбы девушек рассказать, как он это сделал, их «повелитель» только  отшучивался.

Караван медленно, приближался к новому месту проживания Афросиаба. После долгих дней проведенных в дороге и в чужих краях, после ночевок в походных условиях, особенно приятно было вернуться в собственный дом, который теперь был у него в городе Ктесифон на берегу реки Тигр. Дом был большой с садом и бассейном для купания, который особенно обрадовал его девушек. Все соседи знали, что хозяин дома богатый и уважаемый в городе человек, и никого не удивило, что он привез с собой троих красавиц. После двух дней отдыха, в течение которых никому не хотелось покидать дом, Афросиаб сказал девушкам, что им необязательно сидеть дома. Они могут ходить куда хотят.

– А ты не боишься, что мы убежим? – спросила Гвиневера.

– Куда? – в свою очередь спросил он.

– Домой, куда же еще.

– Вы можете отправляться домой хоть сию минуту. Я вас не держу, но со мной вы попадете домой скорее и надежнее, чем без меня. Скоро я отправляюсь морем за оловом в Британию. Ты и Эвридика поплывете со мной. Сначала завезем в Грецию Эвридику, потом я доставлю домой тебя.

– А я? – спросила Ногала.

– С тобой дело сложнее. Но у меня здесь есть знакомый купец – араб, очень хороший и честный человек. Он уже не раз плавал по реке Нил на юг. Сейчас его нет в городе, а когда вернется, я попрошу его взять тебя с собой. Ты поплывешь с ним, и он доставит тебя в верховья реки, если не прямо на родину, то близко к твоим родным краям.

Три девушки стали его целовать и через пять минут все оказались на кровати. Под руки Афросиаба попадались  очаровательные прелести то одной, то другой, то третей красавицы. Его ладони сжимали груди, скользили по горячим, жаждущим ласки бедрам трех юных нимф, губы целовали три пары мягких податливых губ. В конце концов, он проговорил, задыхаясь  в объятиях соревнующихся между собой соблазнительниц:

– Девочки, девочки, у меня же кровать не такая широкая, как у Джангара. Мы здесь все вместе не помещаемся.

– Не напоминай нам о Джангаре, он плохой человек, – с обидой в голосе сказала Ногала. – Он гадкий и  грубый.

– Простите, я не хотел вас расстроить, но мы действительно не поместимся все на одной кровати.

– Тогда скажи, с кем ты хочешь остаться, – предложила Гвиневера.

– Я вас люблю всех одинаково, – сказал он, не желая ни одну обидеть.

– Раз так, мы решим сами, – заявила Ногала.

Все трое встали, отошли в сторонку, сблизили головы и стали шептаться. После совещания Эвридика объявила:

– Мы оставляем тебе Ногалу.

Двое удалились, а Ногала подошла кровати, наклонилась над лежащим Афросиабом, и нашла губами его губы. Долгий, долгий поцелуй, тесные объятия, мужские ладони, ласкающие гибкое молодое тело африканки и тишина. В этой тишине прозвучал ее голос:

– Раздень меня. Я люблю, когда меня раздевает хороший человек.

– Разве ты не умеешь раздеваться, ты ведь уже большая девочка, – пошутил Афросиаб.

– Я была девочкой до двенадцати лет, – сказала Ногала. – Однажды, когда все мужчины нашей деревни были на охоте, на нас напали охотники за женщинами. Женщины и девушки нашей страны очень красивы. Это выгодный товар, поэтому на них  охотятся, как на зверей.  Охотники увели девять девушек. Мне было двенадцать лет, а остальным по четырнадцать  и пятнадцать. Я стала женщиной раньше всех. Меня изнасиловал мужчина прямо в лодке, которая увозила нас неизвестно куда. После него меня хотели еще многие, кто был с ним, но он не дал. Хотел пользоваться моим телом один. И за это ему спасибо. Мог бы заставить обслуживать всех, а я тогда действительно была еще ребенком. Остальных девушек изнасиловали, как только пристали к берегу, даже не дождавшись ночи. Так им нас хотелось. Нас привезли в Египет и долго обучали искусству любви, а потом стали продавать кого куда. С тех пор меня поимели шестнадцать мужчин, при чем  один из них пользовался моим телом вместе с двумя сыновьями, и только одного из шестнадцати я любила. Мне нравилось, когда он меня раздевал так нежно и ласково, как будто у меня стеклянное тело, и он боялся его разбить. Остальные меня просто насиловали. Меня валили на спину и раздвигали ноги, не размениваясь на ласки и нежность. Когда я надоедала, меня продавали другому, а тот, пресытившись и желая чего-нибудь новенького, продавал меня следующему. Последним меня купил раджа из северной Индии. В пути я спала с ним в походном шатре, но домой он меня не довез.

– На него напал Джангар? – предположил Афросиаб.

– У него был большой отряд воинов. Джангар не мог на него напасть. Люди Джангара меня просто выкрали.

– Золотко мое, тебе только семнадцать лет, ты и сейчас, по сути, еще ребенок, а уже столько пережила, – ласково проговорил Афросиаб, целуя ее щеки. – А тот, которого ты любила, тоже тебя продал?

– Нет, его убили. Он хотел, чтобы я осталась с ним навсегда, говорил, что я буду его женой.

– А ты хотела быть его женой?

– Конечно, хотела. Я его любила, и мне с ним было хорошо. Но ты разговариваешь, а я до сих пор одета. Раздень меня скорее, я хочу тебе отдаться, я люблю тебя. Мы все тебя любим, и каждая хотела бы быть твоей женой. Может быть, ты женишься на нас. Знаешь, как мы будем тебя любить! У тебя будут три красивые жены, и каждая родит тебе троих детей. Разве плохо?

– Хорошо, моя красавица, очень хорошо, – шептал Афросиаб, раздевая ее, и  поминутно целуя, – но из меня был бы плохой муж. Я все время в поездках по разным странам. Дома бываю редко, а однажды могу совсем не вернуться. Тебе нужен муж, который будет с тобой всегда, ты еще найдешь такого у себя на родине…

Проснувшись поздно утром, Афросиаб обнаружил, что лежит между двумя девушками. Справа от него прикорнула довольная и счастливая обнаженная Ногала, а слева прижималась жаждущая ласки Эвридика.

– Видишь, втроем мы на твоей кровати вполне умещаемся, – прошептала Ногала, целуя его в плечо. – Полюби Эвридику так же, как вчера меня. Как это было сладко! Сделай и ей сладко, как мне.

Когда любовь с Эвридикой была в самом разгаре, в комнату вошла Гвневера со словами:

– Может быть, вчетвером на этой кровати и тесно, а трое вы неплохо устроились. Правда, для меня места уже не осталось

– Давай я встану, а ты ложись, с готовностью предложила добрая Ногала.

– Нет, я люблю, когда мужчина ласкает меня одну, – проговорила британка и вышла из комнаты.

Через два дня она пришла одна и осталась на всю ночь. Свою историю она рассказала, удобно устроившись на груди Афросиаба. Гвиневера была дочерью короля страны Камилард Лодегранса. Ее отец осаждал замок другого короля, а в это самое время саксы напали на них, взяли почти беззащитный замок штурмом и  увели ее вместе с другими пленными на континент. Сначала предводитель саксов сделал ее своей наложницей, потом продал ее гуннам. Предводители гуннов продавали ее друг другу и увозили все дальше на восток, пока ее не купил Джангар.

Афросиаб думал, что она дочь короля всей страны бриттов до тех пор, пока не попал на британские острова. Там он убедился, что в этой стране королей было великое множество. Каждый барон, имевший обширный участок земли, строение хотя бы отдаленно напоминавшее замок и нескольких рыцарей в своем подчинении, гордо именовал себя королем. Естественно участок леса и несколько деревень вокруг замка именовались королевством

Однажды, когда спать с ним пришла очередь Эвридики, Афросиаб сказал, поглаживая ее бедро:

– Ногала призналась мне, что у нее было шестнадцать мужчин, а сколько было у тебя, если не секрет?

– У меня было так много, что я им счет потеряла. Во всяком случае, их было больше двадцати. Я жила в городе Фессалоника на берегу моря. На нас напали северные соседи анты и меня сразу изнасиловали не то восемь, не то девять человек. Слава Богу, я потеряла девственность еще раньше, иначе это было бы страшно. Потом довольно долго я принадлежала одному из их вождей, но он меня продал другому. А к этому однажды приехал в гости тоже какой-то вождь. Хозяин приказал мне лечь с ним в постель. Гостю я так понравилась, что он остался на целую неделю и все равно никак не мог мной насытиться. Тогда мой хозяин взял и подарил меня ему. Через год я попала к болгарам, которые жили севернее Эвксинского Понта7, а болгары продали аланам. От аланов я попала в страну сасанидов, а оттуда в Индию. Там меня захватили бандиты Джангара. Несколько дней лакомились моим телом все, кому хотелось, а хотелось многим. И только после этого отвезли к Джангару и приказали говорить, что ко мне никто из них не прикасался, иначе перережут горло.  А ты спрашиваешь, сколько у меня было мужчин. Я могу посчитать только тех, с кем спала несколько месяцев, и даже лет, а остальных…

– Прости меня детка, я не должен был тебя об этом спрашивать. Наверное, дьявол дернул меня за язык, – сказал Афросиаб, целуя ее.

– Я не обижаюсь, что было, того уже не исправишь, зато я теперь такая искусная в любви, какой не может быть женщина, принадлежавшая одному  мужчине. Тебе хорошо со мной?

– Мне очень хорошо с тобой, ты просто прелесть, ты что-то необыкновенное, – шептал Афросиаб, осыпая ее поцелуями.

– Если бы ты взял меня в жены, я бы и домой не стремилась. Я бы тебя так любила! Такого ласкового мужчины у меня еще не было. Быть твоей женой большое счастье.

Афросиабу опять пришлось объяснять девушке, почему он не может жениться. А время шло, и он готовился к поездке в Британию. Подготовка еще была не закончена, когда в городе появился тот купец, заботам которого он хотел поручить Ногалу. Сначала Афросиаб переговорил с ним, потом познакомил его с Ногалой и… они полюбили друг друга с первого взгляда. Через неделю Ногала перебралась в дом араба и вскоре стала его женой. Афросиаб остался с двумя девушками, и Эвридика сразу же заявила, что теперь они все могут поместиться на его кровати. В последствии он узнал, что Ногала не раз плавала с мужем в верховья Нила, бывала в своей деревне, но у нее уже не было никакого желания жить в джунглях. Она привыкла к удобствам больших городов, любила своего мужа и не хотела с ним расставаться.

Подготовка к дальнему путешествию продолжалась долго. Отправляясь в страну бриттов за оловом, корабли не должны были идти порожняком. Афросиаб ждал, когда ему доставят кожи, хлопок, оливковое масло и некоторые другие товары из северной Африки. За это время Гвиневера научила Афросиаба языку бриттов, но оказалось, что в Британии нет общего языка. Бритты говорили на своем, англы на своем, саксы на своем языке. А еще были скотты и пикты. Сверхчеловеческое сознание Афросиаба могло без особого труда справиться с изучением нескольких зыков, но он не стал этим серьезно заниматься, решив, что для общения с соотечественниками Гвиневеры достаточно и одного. С двумя другими языками, которые знала Гвиневера, познакомился бегло. Это были первые европейские языки, которыми он овладел. Однажды, через две недели после прибытия из Индии, лежа с ним в постели, Гвиневера снова стала спрашивать, как он создал из воздуха воду. Афросиаб, как всегда отшучивался, а она сказала, что видела и второе чудо, когда он остановил и отвел в сторону камнепад.

– Может быть, ты Мерлин? – спросила девушка.

– Может быть, – сказал он, улыбаясь, – а кто это?

– В детстве я слышала старинные предания о добром волшебнике по имени Мерлин.

– Ну, если этот волшебник, как ты говоришь, добрый, то придется сознаться, что это я. Добрым волшебником быть приятно.

– Но это было очень давно и ты должен быть очень старым.

– А я и так старый. Если я признаюсь, сколько мне лет, ты не перестанешь меня любить?

– Нет, я буду любить тебя всегда. Так сколько тебе лет?

– А какой теперь год?

– Четыреста пятьдесят четвертый от рождества Христова.

– Значит, столько лет и мне, потому что я родился в один год с Христом, – сказал Афросиаб.

К этому времени христианство уже широко распространилось в Европе и Гвиневера, как и большинство британцев, была христианкой. Афросиаб думал, что девушка примет его слова за шутку, а она вдруг сделалась серьезной и задумчивой. Может быть, и вправду поверила ему. Ему пришлось долго и горячо ласкать ее, чтобы вывести из задумчивости. С этих пор Гвиневера то ли в шутку, то ли в серьез время от времени называла его Мерлином, и он отзывался на это имя, как когда-то на имя Иосиф.

Через полгода Афросиаб отправился на двух кораблях на запад по голубым волнам Внутреннего моря.8 Обе девушки были с ним. Первая половина путешествия проходила спокойно. Они побывали на Кипре, на Крите, потом зашли в Афины. Здесь жила родная тетя Эвридики и отсюда часто ходили корабли в Фессалонику. Афросиаб отправился к тете с двумя девушками. Женщина сначала остолбенела, увидев давно пропавшую племянницу а, опомнившись, обняла ее и расплакалась от счастья. Муж тетушки был искусным ремесленником, и семья жила не бедно. Афросиаб и Гвиневера гостили у супругов три дня, и все это время почти беспрерывно ели и пили, а гостеприимные хозяева придумывали все новые и новые угощения. Две ночи Эвридика, в тайне от тети и дяди приходила в спальню Афросиаба, и Гвиневера без возражений уступала ей место, понимая, что это последние свидания. Расставаясь, девушки всплакнули, а потом Эвридика долго махала платком вслед кораблям, уходившим в лазурную даль теплого Внутреннего моря.

Следующая остановка была на Сицилии, где брали продукты и воду. На подходе к Корсике попали в сильный шторм, но успели укрыться в бухте. Двое суток прожили на острове и взяли курс на запад. Без приключений доплыли до Геркулесовых столбов, миновали пролив и вышли во Внешнее море. Огибая Испанию, старались держаться в виду ее берегов и тут повстречали пиратов. Сначала думали, что это купеческий корабль идет параллельным с ними курсом но, повернув для проверки в открытое море, убедились, что этот корабль следует за ними. Сделали для верности еще несколько маневров. Преследователи не отставали. Тогда Афросиаб шедший на первом корабле, приказал замедлить ход и пропустить второй корабль вперед. Его корабль был лучше подготовлен к встрече с пиратами. Изрыгающие огонь «драконы» были на обоих кораблях, но на палубе корабля, на котором плыл Афросиаб с девушкой, была еще установлена катапульта. Пиратский корабль настигал их, и  когда он оказался в пределах досягаемости катапульты, Афросиаб приказал сделать такой маневр чтобы противник оказался к ним бортом. Шкипер отдал соответствующую команду. Матросы, не понимали, почему они замедлили ход и совершают странные маневры, вместо того чтобы попытаться уйти от преследования. Но, подчиняясь дисциплине, они выполнили все необходимые действия и два корабля оказались на параллельных курсах. Пиратов тоже сбивали с толку непонятные  маневры купеческого судна, но когда оно оказалось бортом к ним, решили, что им повезло. Оставалось сблизиться и взять купца на абордаж. Они уже потирали от нетерпения руки и грели в ладонях рукоятки ножей в ожидании богатой добычи.

И тут что-то взлетело с купеческого корабля и  понеслось над волнами прямо к их судну. Это что-то величиной с большую тыкву, оказалось стеклянным шаром. Оно ударилось о палубу и разлетелось звенящими осколками и брызгами огня. По доскам палубы растеклось большое огненное пятно. А вслед за первым шаром полетели еще и еще. Некоторые пролетали мимо и плюхались в волны, но большинство падали на палубу. Через несколько минут пиратский корабль запылал от носа до кормы. По палубе в панике забегали люди, вспыхнули и сгорели паруса, а купеческий корабль быстро уходил, догоняя второе судно ушедшее далеко вперед.

Это было очередное изобретение Афросиаба. Однажды он подумал, что неплохо бы увеличить расстояние, на котором можно зажигать пиратские корабли. Струя огня из насоса бьет не так уж далеко. А катапульта может забросить огонь в несколько раз дальше. Если наполнить стеклянные шары той же смесью, которая используется в огнеметном устройстве ими можно забросать неприятельский корабль. Но как поджечь горючую смесь? Поговорив с алхимиками в разных странах, он узнал, что есть какое-то белое вещество с мудреным названием, которое светится в темноте и самовоспламеняется на воздухе. Осталось наполнить этим веществом  маленький тонкостенный стеклянный шар и положить его внутрь большого шара заполненного горючей смесью. Когда оба шара разобьются, это хитрое вещество вспыхнет и подожжет смесь. Правда, возникли трудности с наполнением малого шара загоравшимся, когда не надо, продуктом, но эту проблему удалось решить с помощью тех, кто научился работать с этим капризным веществом. Так возникло новое оружие, которое много раз выручало в морских путешествиях. Когда впоследствии у Афросиаба появилась целая флотилия своих  судов, те из пиратов, которым удалось спастись, хорошо запомнили его флаг представляющий собой белое полотнище с синей полосой внизу и оранжевым кругом над ней. Флаг символизировал море и солнце. Пострадавшие рассказывали об этом флаге своим собратьям по ремеслу и через некоторое время все пираты Внутреннего и Внешнего моря перестали даже приближаться к кораблям под этим флагом. Правда, некоторые хитроумные шкиперы других купеческих судов стали поднимать такой же флаг на своих мачтах, но Афросиаб на них не обижался.

Избавившись от испанских пиратов, продолжали свой путь на север. Но если первую половину пути по Внешнему морю они шли в виду берегов Испании, то дальше, пришлось пересекать Кантабрийское море9 вдали от спасительных берегов. Тем не менее, опытный шкипер грамотно проложил курс и  вывел корабли не только к берегам Британии, но почти точно на траверс городка Иска. Этот порт был выбран не случайно. Во-первых, он близко расположен к рудникам, где добывают олово. Во-вторых, что тоже немаловажно, от него можно по суше за четыре-пять дней добраться до королевства Камилард где правит папаша Гвиневеры король Лодегранс.

 Пришвартовались, нашли небольшую гостиницу и спокойно провели ночь. Еще сутки искали человека, который мог бы провести их через дремучие леса во владения короля Лодегранса. Афросиаб решил сначала доставить девушку родителям, а уж потом заниматься приобретением олова, если в его отсутствие с этим не справится его помощник. Он купил двух лошадей с седлами для себя и Гвиневеры, а помощнику приказал, в случае опасности для кораблей выходить в море. Со шкиперами согласовал по их картам запасной пункт, где они смогут принять на борт его, если кораблям придется покинуть порт. Они с Гвиневерой уже собирались отправиться в дорогу, когда раздался какой-то шум и крики. По городку проскакали конники, и вскоре у причала оказался конный отряд человек примерно в сто. Одеты конники были кто во что попало, и вооружение у  них было самое разнообразное, от мечей до дубинок. Ничего хорошего от вооруженных людей ожидать не приходилось. Воины Афросиаба заняли оборону, и вот-вот должна была начаться схватка. Вперед выехал какой-то рыцарь с копьем и щитом, судя по всему, командир этого разношерстного отряда. Он стал что-то выкрикивать, размахивая мечом. Афросиаб понял, что рыцарь требует пропустить их на корабли, а в случае отказа подчиниться, угрожает всех перебить.

Перс с досадой подумал, что опять придется демонстрировать свои особые способности, чтобы разогнать это «войско». Каждый из его воинов стоит, пожалуй, десятка этих оборванцев, но врагов много и они на лошадях, в то время как его люди пешие. Зачем ему  рисковать своими людьми… Но тут из-за его спины выступила Гвиневера и стала громко стыдись рыцаря, люди которого нападают на мирных купцов. Подавшись вперед, рыцарь всматривался в лицо девушки, и вдруг соскочил с лошади, демонстративно положил на землю меч и, показывая пустые руки, двинулся вперед. Приблизившись на расстояние пяти шагов, он воскликнул:

– Госпожа Гвиневера, вы ли это?

– Конечно я, кто же еще! – ответила девушка.

Тогда рыцарь повернулся к своему отряду и прокричал:

– Это дочь нашего повелителя, принцесса Гвиневера!

В рядах его отряда раздался разноголосый гомон, а рыцарь стал на одно колено и опустил голову в глубоком поклоне. Гвиневера подошла к нему и приказала встать. Поднявшись, рыцарь спросил, как она здесь оказалась.

– Этот человек спас меня из плена, – сказала она, указывая на Афросиаба. – Он так добр, что привез меня домой через половину мира, а вы хотите напасть на его корабли.

Рыцарь стал просить прощения, а затем приказал своим людям покинуть причал. Он оказался вассалом короля Лодегранса. Узнав о прибытии двух купеческих кораблей на территорию соседнего, так называемого королевства, собрал своих людей и решил захватить корабли и поживиться чем Бог послал, пока другим соседям не пришла в голову та же мысль. Это здесь было в порядке вещей. Теперь следовало срочно покинуть городок, пока местный правитель не собрал свое войско, чтобы наказать нарушителей границ своего «королевства». Конфликт был исчерпан, и Афросиаб хотел отправить девушку к отцу с отрядом этого рыцаря. Но она стала просить его поехать с ней, чтобы отец мог выразить ему свою благодарность за спасение дочери. Гвиневера убеждала его, говоря, что он будет самым желанным гостем в замке Лодегранса, и ему пришлось согласиться. Отдав последние распоряжения шкиперам кораблей, своему заместителю по торговле и начальнику отряда охраны, Афросиаб отправился в новое путешествие, взяв с сбой оба своих булатных меча. Шли четверо суток на северо-восток в основном лесами, а утром на пятые сутки навстречу прискакал гонец из Камиларда с вестью о том, что замок короля Лодегранса осадили северные соседи с войском в две тысячи бойцов.

 Рыцарь решил идти со своим отрядом вперед. Может быть, им удастся под покровом ночи прорваться в замок на помощь осажденным. Чтобы не рисковать жизнью Гвиневеры, он попросил Афросиаба остаться с ней и переждать осаду в аббатстве Гластонбери, которое находилось неподалеку. Он сам проводил их, представил аббату, и попросил на время дать убежище принцессе и ее спутнику.

Пожилой аббат оказался добрым гостеприимным человеком. Он отвел им комнаты на территории монастыря в домике, который был предназначен для таких как они неожиданных гостей. Монастырь был большим и довольно богатым. Они осмотрели все его владения в сопровождении одного из монахов, который давал пояснения. Их накормили вкусным обедом, потом ужином, а после ужина, сидя с Гвиневерой и аббатом у камина, Афросиаб долго рассказывал по просьбе хозяина о своих странствиях, о дальних странах и удивительных обычаях, о которых святой отец даже не имел представления. Однако больше всего аббата интересовала Святая земля, которую он еще в молодости мечтал посетить, да так и не смог. А теперь уж вряд ли это удастся. Он просил Афросиаба подробно рассказывать о тех местах, где жил и проповедовал Иисус Христос, по много раз все уточнял и переспрашивал. Он говорил, что завидует своему гостю, которому повезло ходить по земле, хранившей следы Иисуса Христа, по тем городам и улицам, которые видели Сына Божьего, дышать тем воздухом, которым дышал Он. А Гвиневера возьми и скажи, что Афросиаб хранит чашу, принадлежавшую Иисусу Христу. Что тут сделалось со святым отцом! Он смотрел расширенными от изумления глазами то на своего удивительного гостя, то на принцессу, спрашивая:

– Дочь моя, неужели это правда?

Афросиаб достал из сумки серебряный сосуд и протянул аббату. Тот благоговейно взял чашу в руки,  долго ее рассматривал, прижимал к сердцу, потом спросил гостя, как она к нему попала 

– Иисус подарил ее моему далекому предку Иосифу Аримафейскому. С тех пор она хранится в нашей семье, переходя из поколения в поколение, – ответил он.

– Вы прямой потомок самого Иосифа Аримафейского? – изумленно спросил аббат.

– Да, потомок в восемнадцатом поколении, – подтвердил Афросиаб, а про себя подумал, что стало бы с аббатом, узнай он, что говорит с самим Иосифом Аримафейским. Ведь здесь его считали святым.

– Боже, я благодарю тебя за счастье, которое я не заслужил, – восклицал аббат, держа перед собой чашу и став на колени. – Разве мог я мечтать о том, что когда-нибудь буду держать в своих руках, святой предмет, которого касались руки Сына Твоего, который он согревал своим божественным теплом.

Немного успокоившись, святой отец попросил разрешения, во-первых, показать чашу завтра всем братьям монахам, а во-вторых, на время пребывания здесь гостей, позволить ему поставить ее в алтарь, чтобы во время молитвы она была перед глазами. Афросиаб на все согласился. Ночью Гвиневера тихонько пришла в его комнату и, быстро раздевшись, нырнула под одеяло. Она очень беспокоилась за судьбу родителей и нуждалась в утешении и ласке. Принцесса получила и то и другое. Ласки становились все горячее, девушка оказалась на спине и увидела над собой улыбающееся лицо Афросиаба. Раздвигая ноги и принимая между ними мужчину, она прошептала:

– Боже, что я делаю в святом месте!

– Бог нас простит, – прошептал Афросиаб, целуя ее груди, а потом сказал: – У меня было не так уж мало женщин, но еще никогда подо мной не лежала принцесса.

– Неужели я превращаюсь из рабыни снова в принцессу. Даже не верится. Хоть бы с родителями ничего не случилось, – шептала она, обнимая Афросиаба. – Люби меня, милый, люби свою рабыню, люби свою принцессу. Может быть, это последняя наша ночь любви.

– Ну, что ты, детка, думаю еще не последняя.

– Все равно их осталось не так много.

– Тебя еще будет любить другой, ты еще будешь королевой, моя красавица.

– Может быть, но я уже счастлива оттого, что меня любил ты. Я никогда тебя не забуду.

Позже она ушла в свою комнату. Нехорошо, если аббат узнает, что в святой обители она спала с мужчиной. Кроме того, принцессе это вообще не к лицу. Ночью Афросиаб проснулся и вспомнил, что за четыреста с лишним лет чаша три или четыре раза испускала свет. Это было в минуты особой духовной близости с Пророком. Вспомнив об этом, он мысленно обратился к Иешуа с просьбой явить это чудо хорошим людям – аббату и его братии. На второй день, когда все монахи собрались в храме на молитву, аббат объявил, что их храму несказанно повезло. Добрый человек – потомок Иосифа Аримафейского, которого они вчера приютили, привез с собой бесценное сокровище – чашу Иисуса Христа, из которой пил сам Сын Божий и его апостолы. Аббат высоко поднял над собой драгоценный сосуд, показывая его всем. Затем он поставил чашу на столик алтаря и сказал, что после молитвы каждый сможет подойти и прикоснуться к реликвии.

Во время моления случилось небывалое – люди услышали тихую музыку. Одни утверждали, что прекрасная мелодия лилась откуда-то сверху, другие говорили, что она звучала прямо в сердце. Потом в сумрачном зале храма вдруг, как бы стало светать. Свет шел от алтаря, он становился все ярче, и все увидели что сияние, исходит от чаши. Монахи сначала застыли, взирая на святой сосуд в благоговейном молчании, потом стали истово молиться, благодаря Сына Божьего за ниспосланное им чудо. Чаша сияла так ярко, что ее свет вырывал из мрака самые отдаленные уголки под сводом, куда не проникал ни солнечный луч, ни тем более слабый свет восковых свечей. К концу моления свет, исходивший от чаши, сделался умеренно ярким и  когда монахи, выстроившись  в очередь, стали подходить к алтарю по одному, на сосуд можно было смотреть, не прищуриваясь. Монахи касались чаши и их пальцы еще долго светились после этого отражением небесного огня. Несмотря на поздний час, аббат послал двух братьев верхом на лошадях в соседнее аббатство с благой вестью о чуде, совершившемся в их обители.
На второй день в монастырь прибыли всем составом монахи соседнего аббатства, а за ними, оповещенные добрыми людьми, стали стекаться пустынники и отшельники из окрестных лесов. Храм едва вместил всех желающих видеть своими глазами великое чудо. И оно повторилось. Снова присутствующие то ли  услышали, то ли сердцем ощутили прекрасную музыку. Снова засветилась небесным светом чаша Пророка, и храм наполнился божественным сиянием. Снова после моления люди в молчании подходили к алтарю и с душевным трепетом прикасались к сосуду, который когда-то держал в руках сам Иисус Христос. Снова на их руках трепетали отблески божественного света, а на души снисходила Божья благодать. И нужно было видеть просветленные счастливые лица этих людей воочию увидевших великое чудо. Многие после этого утверждали, что, прикоснувшись к святой чаше, излечились от досаждавших им болезней. Вскоре по всей Британии, Шотландии и Ирландии  распространилась весть о чуде,  свершившемся в южных лесах. Рассказы об этом обрастали все новыми подробностями и через столетие уже нельзя было отличить, где в этих преданиях правда, а где вымысел.

Прошла уже неделя пребывания в аббатстве, а из Камиларда не было никаких вестей. Гвиневера с нетерпением ожидала гонца  с вестью о положении в ее осажденном замке, а вместо этого к воротам аббатства неожиданно нагрянула какая-то вооруженная банда. Эти люди требовали впустить их внутрь. Им отвечали, что обитель место для молитвы и спасения души, и что здесь нечего делать вооруженным людям. Они ругались и грозились взять монастырь приступом. В конце концов, не дождавшись, что им откроют ворота, незваные гости полезли на стены. Безоружные монахи, как могли, защищали свою обитель, стараясь столкнуть нахалов вниз. Тогда один из монахов и прибежал к Афросиабу, сказать, что какие-то люди, кажется из Корнуолла, рвутся в аббатство. Пусть он спрячет  принцессу в подземелье, которое находится под опочивальней аббата. Вздохнув, Афросиаб сказал, что придется прогнать эту банду, и отправился к стенам. Вместо того чтобы спрятаться, Гвиневера пошла следом, утверждая, что только рядом с ним чувствует себя в безопасности. Афросиаб поднялся на стену. Нападавших было человек пятьдесят. Вооружены они были так же как те, что напали на причал, где стояли его корабли. У некоторых были мечи, у других копья, а у третьих в руках – обыкновенные дубины. Только, в отличие от тех, эти были пешими.

– Ей, кто тут главный? Отведите людей на двадцать локтей от стены, и я открою ворота. Пока не отойдете, ворота будут закрыты, – прокричал он.

Сначала в рядах нападавших возникло некоторое замешательство, потом неохотно, подчиняясь чей-то команде, они слезли со стен, и отошли, став перед воротами. Афросиаб спустился со стены, прошел к воротам и приказал монахам открыть их. После, вспоминая этот эпизод, никто не мог понять, почему его послушались. Массивные дубовые створки со скрипом раскрылись, и разбойники увидели возникшую в воротах фигуру человека с мечом в руках. Сначала они хотели броситься вперед, лишь только услышали скрип заржавевших петель. Но, вышедший за ворота человек в непривычной одежде поднял меч над головой. Он держал его горизонтально правой рукой за рукоять, левой за клинок. Склонявшееся к горизонту солнце светило ему в спину и крупный рубин, вправленный в эфес, испускал яркий кроваво красный свет, словно огненный глаз разъяренного дракона. Люди остановились, будто загипнотизированные волшебным светом. А Афросиаб силой своего сознания сформировал в воздухе неслышимые ухом, но воспринимаемые всем организмом низкочастотные инфразвуковые волны, вложил в них информацию страха и, используя меч как излучатель, направил волновой фронт на вооруженную толпу. Нападавшие почувствовали пугающую дрожь внутренних органов и беспокойство, которое по мере нарастания мощности излучения, переходило в безотчетный страх. Фигура человека с мечом выросла в их глазах выше ворот и монастырских стен, а красный свет сделался нестерпимым, заливая окрестности кровавыми потоками. Когда же гигант двинулся на них, страх перешел в непреодолимый ужас, и все бросились бежать прочь, спотыкаясь, падая и не разбирая дороги. Пораженные монахи следили за ними, пока те не скрылись в лесу. Несколько человек, не добежав до леса, остались лежать без движения. Они умерли от сердечного приступа. На второй день по округе поползли слухи о кровожадном великане с голосом, от которого кровь стынет в жилах.

Афросиаб вернулся внутрь, и ворота снова закрыли. Аббат, стоявший вместе с братьями на стене, так же как и они почувствовал тревогу и страх, когда гость, стоя за воротами, поднял меч. Это было сильно ослабленное действие рассеянных волн инфразвука. Но как он оказался по ту сторону ворот? Аббат спрашивал своих людей, почему они открыли ворота? Почему послушались приказа постороннего человека? Никто не мог ответить ничего вразумительного, и это было странно. А какая сила заставила больше чем полсотни человек бежать от одного? Какая сила убила тех четверых, которых они потом вынуждены были  похоронить? Какой властью над людьми обладает таинственный пришелец? Обдумав все и сопоставив известные ему факты, аббат пришел к выводу, что его гость никакой не потомок, а сам Иосиф Аримафейский, о чем позже святой отец и написал в своем дневнике. Интересно, что та же мысль возникла еще у нескольких монахов. Они  поделились ею с другими, и вскоре вся братия была убеждена в том, что они сподобились видеть самого Иосифа Аримафейского. И это была истинная правда.

Прошло еще двое суток, и вот из леса снова показался вооруженный отряд. Монахи встревожились, но оказалось, что это сам король Лодегранс с небольшой охраной прибыл за своей дочерью. Аббат принял его величество с подобающими почестями. Отец, еще не веря в свое счастье, долго обнимал свою пропавшую и чудесным образом нашедшуюся дочь, а она познакомила его со своим спасителем. Король обнял чужестранца как родного сына и искренне благодарил его, называя то, что он сделал, чудом.

– Он еще и не такие чудеса может делать, – сказала Гвиневера, но отец не придал значения ее словам.

Отцу и дочери отвели подобающее им жилье, а шестьдесят человек охраны разместили частично в подсобных помещениях, частично во дворе под открытым небом. Весь вечер король Лодегранс слушал как сказку повесть о приключениях дочери в далеких странах.

Командиром отряда охраны оказался тот самый рыцарь, который собирался напасть на корабли. Он и рассказал Афросиабу, что защитники королевского замка отбили два штурма. Нападавшие уже готовились к третьему, когда прискакали их разведчики и донесли, что на помощь осажденным идет с огромным войском король Логрии Артур. Тут уж было не до штурма. Дай Бог самим унести ноги. Враги срочно свернули свой стан и, не смотря на то, что приближалась ночь, ускоренным маршем убрались восвояси.

Утром в храме прошел прощальный молебен. Братия прощалась со священной чашей. Король с дочерью тоже присутствовали на молении. После молитвы монахи выстроились рядами  и стали передавать чашу из рук в руки. И она снова засветилась. Каждый рубин и каждый изумруд излучал живой вибрирующий свет. Король Лодегранс, видевший это впервые, расширенными глазами смотрел на чудо. Он тоже подержал чашу в руках, но в отличие от ладоней монахов, его руки не светились. Это его немного расстроило. Он решил, что его вера не так крепка, как должна быть, и тут же пообещал выделить деньги на строительство храма в своей резиденции. Раньше он сказал бы «в столице» но теперь это слово было не совсем подходящим. После освобождения от осады Лодегранс принес присягу на верность королю Артуру, признав его законным королем и своим господином.

Аббату очень не хотелось расставаться с чашей Иисуса. Передавая священный сосуд Афросиабу, он поцеловал чашу и даже прослезился. И тогда Афросиаб решил оставить этому доброму и искренне верующему человеку и его монастырю полотно, в которое когда-то завернул безжизненное тело Пророка. Он вынул из своей сумки свернутую ткань и  протянул ее аббату со словами:

– Я очень благодарен вам и всей вашей братии за гостеприимство, оказанное мне и принцессе, и хочу оставить вам одну вещь, которая вместе с чашей Иисуса несколько столетий хранилась в нашей семье. Это кусок холста, в который Иосиф Аримафейский завернул тело Спасителя после снятия с креста. Развернув его, вы увидите изображение Сына Божьего, чудесным образом отпечатавшееся на ткани во время воскресения. До сих пор я всегда возил его с собой, но моя жизнь полна опасностей и полотно может пострадать. Мне кажется, ваша обитель будет достойным местом для хранения этой святыни.

Приняв подарок трясущимися от волнения руками, аббат долго не мог вымолвить ни слова а, справившись, наконец, с волнением, не знал, как благодарить своего удивительного гостя. Он развернул полотно, и все увидели таинственное и необычное изображение Спасителя. Это окончательно убедило аббата в том, что перед ним ни кто иной, как сам Иосиф Аримафейский. Монахи пали ниц перед святым образом и вокруг воцарилась благоговейная тишина.

После молебна отправились в путь. Лодегранс с дочерью ехали в карете, охрана на конях спереди и сзади. Идти до Камиларда нужно было почти два дня с ночевкой в лесу. Первый день не принес никаких неожиданностей. Лишь олени да лисы иногда перебегали дорогу. Перед заходом солнца разбили шатры на лугу между двумя лесными массивами, выбрав возвышенное место. Ночь тоже прошла спокойно. Только часовые, охранявшие лагерь время от времени зычно перекликались, нарушая сонную тишину. Утром продолжили движение, и снова углубились в лесную чащу. Афросиаб ехал рядом с рыцарем.

– Повезло вам, – усмехаясь, сказал рыцарь незадолго до полудня. – Если бы не принцесса, ваши корабли стали бы нашими.

– Я так не думаю, – спокойно ответил Афросиаб.

– А как вы думаете?

– Я думаю, что это вам повезло. Если бы со мной не было принцессы, вы потеряли бы много своих людей, если не всех, да и сами остались бы на том берегу.

– Кто же нам угрожал, уж не те ли два десятка людей вашей охраны?

– Именно они. Как я понимаю ваши воины это кое-как обученные крестьяне, а мои люди настоящие бойцы. Каждый из них стоит десятка ваших мужиков. Я сам их учил.

– Вы? – насмешливо спросил рыцарь. – Чему может научить воинов купец? Вы хоть меч-то в руках держать умеете?

– Умею,… умею, – озабоченно проговорил Афросиаб и добавил: – предупредите своих людей, чтобы приготовились. Впереди возможна засада.

– Какая еще засада, откуда ей взяться? – пренебрежительно бросил рыцарь.

– Похоже, кто-то хочет взять реванш за неудавшуюся осаду замка. О том, что король с небольшой охраной поедет за дочерью, знали многие?

– Ну… да.

– То-то и оно. Отдайте команду.

– Какую команду, чего вы так испугались?

– Некогда мне вас убеждать, – рассерженно бросил Афросиаб и направил лошадь к царской карете. Наклонившись к открытому окну, он сказал:

– Ваше величество, впереди возможна засада. Прикажите рыцарю отдать распоряжение о повышенной готовности. Моего совета он не хочет слушать.

– А почему вы решили, что там засада? – удивленно спросил король.

– Папа, пожалуйста, послушайся его. Он волшебник – Мерлин. Поверь мне, он знает все, – встревожено проговорила Гвиневера. – Если он говорит засада, значит, так и есть. Вопросы будешь задавать потом.

Король пожал плечами, но, все же,  высунувшись из кареты, подозвал рыцаря и приказал принять меры к усилению охраны. Очень неохотно рыцарь поскакал вперед и приказал своим людям быть на стороже и приготовить оружие. Так же нехотя он выполнил просьбу Афросиаба, чтобы охрана ехала не только впереди и позади кареты, но чтобы по три всадника прикрывали карету слева и справа. Прошло полчаса, потом час и ничего не случилось. Рыцарь, гордость которого была задета, все чаще презрительно поглядывал на купчишку, возомнившего себя полководцем, но пока молчал. Вот впереди расступились деревья, и  карета выехала на большую поляну. Все было тихо и спокойно. Но Афросиаб был настороже и внимательно всматривался в окружающие заросли. Он знал, что враг здесь и поэтому первым увидел движение за кустами, росшими вокруг поляны. Он выхватил спрятанный под одеждой меч и  громко крикнул:

– К бою!

Солдаты охраны несколько секунд оглядывались по сторонам, не понимая причины такой команды, тем более, отданной не рыцарем, а чужаком, но тут  из-за кустов и деревьев на отряд с четырех сторон ринулась конница и пешие воины. Врагов было не меньше сотни против шестидесяти бойцов охраны. Завязался бой. Всюду взлетали и опускались мечи, становились на дыбы кони. Крики людей и лязг железа разорвали тишину леса. Афросиаб приказал шестерым конникам не удаляться от царской кареты, и сам отбивался, стараясь оставаться поблизости. Он держал в поле зрения всю картину боя, видел, как падают, обливаясь кровью, защитники и нападавшие. И те, и другие дрались, с его точки зрения, грубо и примитивно, надеясь только на свою силу. Здесь не было даже намека на тонкие, изящные приемы боя, уже тогда разработанные на востоке. Афросиаб подумал, что пятеро его воинов быстро решили бы исход боя.

Нападавшие рвались к карете. Уже было ясно, что их цель король и принцесса. Но к чести рыцаря, командовавшего защитниками, надо сказать, что он сумел организовать оборону, образовав из своих подчиненных подобие круга, центром которого была царская карета. Люди короля дрались стойко, отражая атаки противника. Но вот Афросиаб увидел, что рыцаря окружает целая толпа врагов с топорами на длинных рукоятках. Понимая, что теперь минуты этого гордеца сочтены, перс решил вмешаться. Пришпорив коня, он устремился к нему на помощь, и… полетели головы. Одна, вторая, третья… Вскоре вокруг рыцаря образовалось пустое пространство. Он ошалело взглянул на своего спасителя и ринулся в бой. К Афросиабу устремились сразу несколько конников, но он разбросал их, и как смерч прошел по рядам нападавших, оставляя за собой коридор похожий на лесную просеку, справа и слева от которой лежали мертвые тела. В ярком солнечном свете полированный до зеркального блеска клинок его меча, с невероятной скоростью описывавший в воздухе замысловатые кривые, рассеивал вокруг ослепительные вспышки и издавал  жужжание и свист, а сверкающий в солнечных лучах рубин на эфесе усиливал страх тех, кто успевал увидеть его кровавый свет, прежде чем потерять голову. От этого страшного всадника, в которого, казалось, вселился сам дьявол, шарахались не только чужие, но и свои. В пылу боя Афросиаб услышал отчаянный женский крик:

– А – а – а! Мерлин! Мерлин!

Он мгновенно развернул коня и  увидел, что какой-то человек в богатой одежде ярко синего цвета, свесившись с коня, оторвал дверь кареты и  тащит к себе за руку Гвиневеру, которую пытается удержать отец. Перс прыжком бросил коня через гору трупов, но путь к карете ему преградили два вражеских конника. Позже очевидцы рассказывали, что таинственный иноземец сделал левой рукой резкое движение перед собой справа налево, как будто раздвигая кусты или камыш, и на их глазах обе лошади вместе с седоками вдруг, как сдутые ветром, рухнули на землю. После этого он в два скачка достиг кареты. Горизонтальный взмах меча, яркий блеск острого лезвия, короткий свист летящего булата, и верхняя половина тела нарядного всадника, падает к колесам кареты, все еще продолжая держать мертвой рукой руку принцессы. Лошадь отошла в сторону и остановилась, а нижняя половина тела еще с полминуты оставалась в седле. Эту жуткую картину – половина человека на лошади, видели все нападавшие, т. к. разрезанный пополам всадник был их предводителем, и они обязаны были согласовывать свои действия с его командами.
Поэтому, когда Афросиаб развернул своего коня в их сторону, никто больше не осмелился встать на его пути. Обгоняя друг друга, и нещадно нахлестывая лошадей, оставшиеся в живых, поспешили скрыться в лесу. Внезапно наступившая тишина даже показалась неестественной. Но так только казалось после шума боя. В действительности же никакой тишины не было. Вокруг стонали раненые, с шумом отдувались уставшие лошади, шумел ветер в ветвях деревьев. Опомнившись, стали перевязывать раненых, сооружать из стволов молодых деревьев и ветвей носилки для них, рыть могилы и собирать убитых. Своих убитых оказалось двадцать два, чужих – сорок пять. При этом у восемнадцати были, как бритвой отрезаны головы, и один разрублен пополам. Солдаты королевской охраны, сносившие их тела к вырытой на краю поляны яме, со смешанным чувством восхищения и страха поглядывали на Афросиаба. А он нарвал пук травы и стал вытирать окровавленный клинок. При этом, те, кто был близко, с удивлением увидели, что, во-первых, сталь клинка имеет голубой цвет, во-вторых, из травы течет вода, как из мокрой тряпки, когда ее выжимают. Этот удивительный человек не вытирал, а мыл клинок водой. Но откуда в траве взялась вода?  Здесь поблизости не было никакого источника. Афросиаб чисто вымыл меч, потом насухо вытер его травой, заговорщицки подмигнул невольным свидетелям и вложил меч в ножны. А свидетели, кстати, слышавшие, как принцесса кричала ему Мерлин, пошли рассказывать о чуде товарищам.

 Своих и чужих хоронили в разных могилах. Афросиаб вместе с королем успокаивал перепуганную до полусмерти Гвиневеру. Папаша, правда, и сам сильно перетрусил, но не подавал вида. Он пообещал, что по возвращении в резиденцию пришлет сюда священника для отпевания убитых. Сам король и принцесса сели на коней, отдав карету для самых тяжелых раненых. Закончив скорбную работу, тронулись в путь, соблюдая все предосторожности.

– Как вы узнали, что впереди засада? – спросил король.

– Почувствовал, – коротко ответил Афросиаб.

– Как вы дрались! – восхищенно говорил король. –  Это же невозможно, невиданно! Где вы научились?
– В Азии, в Африке, в Индии, в Китае в Тибете. Я учился у разных народов, – ответил он.

– Но сколько же лет надо потратить, чтобы только побывать во всех этих странах?

– Мне хватило четырехсот.

– Вы шутите? – спросил король.

– Конечно, шучу, – с улыбкой ответил перс.

– Папа, он всегда шутит, но я подозреваю, что все его шутки это чистая правда, – сказала Гвиневера. – Я видела, как он из ничего создал в пустыне воду. Я сама пила эту воду, которая прямо на моих глазах возникала в пустой чаше. Видела, как от него в ужасе бежала целая банда в полсотни человек, хотя он их пальцем не тронул. Несколько человек из них просто умерли от страха. Видела и другие его «шутки». Я уверена, что он и есть Мерлин, о котором рассказывается в старинных преданиях.

– Она у вас умница и очень проницательная девочка. Настоящая принцесса, –  похвалил Афросиаб

Король только качал головой, слушая дочь и посматривая на улыбающегося купца.

– Мне теперь даже странно называть вас купцом, – произнес он. – Какой же вы купец. Вы сто очков вперед дадите любому рыцарю.

– Я действительно купец, – сказал Афросиаб, – мое дело торговля и путешествия, а драться я не люблю. Просто иногда приходится, когда нет другого выхода.

Через некоторое время к нему подъехал рыцарь и сказал:

– Спасибо, что выручили меня. Я ваш должник. Теперь я верю, что вы могли научить своих людей. Неужели все так дерутся как вы?

– Приблизительно так, – сказал Афросиаб и добавил: – Поэтому скажите спасибо принцессе за тот случай на пристани.

– Да уж, – смущенно пробормотал рыцарь. – Но как вы узнали о засаде?

– Догадался, – ответил ему перс, так же как королю.

Больше в пути никаких происшествий не было, и до королевства Камилард добрались благополучно. Столица Лодегранса больше похожа была на большую деревню, чем на город. А вокруг расположилось лагерем десятитысячное войско короля Артура. Учитывая, что папаша Гвиневеры с трудом мог наскрести в своих владениях пару тысяч необученных крестьян, было не удивительно, что он признал верховенство короля Артура, прибывшего то ли на помощь, то ли для оккупации его королевства. Удивительно было другое то, что его замок, который по сравнению с крепостями, виденными Афросиабом в Азии, можно было назвать, мягко говоря, весьма скромным, выдержал недельную осаду. Это можно было объяснить только низкой подготовкой осаждавших. После того, как королева насмотрелась на дочь и наплакалась от радости, ей представили Афросиаба. А на второй день он предстал и перед «ясны очи» короля Артура. Это был молодой энергичный мужчина высокого роста с мужественным лицом и статной фигурой. У него была густая черная шевелюра, черная борода и такие же усы. Глаза темно карие, нос прямой. Он с интересом разглядывал чужестранца, пока Лодегранс рассказывал о подвигах совершенных Афросиабом во время боя в лесу. На красавицу Гвиневеру молодой король сразу, как говорится, «положил глаз». Король Лодегранс, королева, их дочь и Афросиаб, как ее спаситель были приглашены посетить столицу королевства Артура –  Камелот.

Визит не стали откладывать в долгий ящик и рано утром отправились во главе войска короля Артура. Лодегранс взял с собой охрану из ста своих лучших воинов. Переночевать пришлось в походных условиях, а на второй день прибыли в столицу. Камелот оправдывал название города, и королевский замок из серого камня, построенный шотландскими мастерами был настоящей крепостью. На второй день пребывания в Камелоте знакомились с замком, городом  и его окрестностями, которые объезжали верхом на лошадях. Король Артур все время ехал рядом с Гвиневерой и  оказывал ей всяческие знаки внимания. Это не ускользнуло от взглядов ее папаши и матери, которые были отнюдь не прочь породниться с могучим Артуром. Вечером они серьезно поговорили с дочерью и посоветовали благоприятно реагировать на ухаживание.

Видимо, «послушавшись» родительских советов, дочь глубокой ночью пробралась в комнату Афросиаба, которая по какой-то случайности была рядом с ее спальней, и оказалась в его постели. Осыпаемая ласками и задыхаясь в его объятиях, она шептала, что возможно, станет королевой, что Артур ей нравится, но что она, наверное, никого не будет любить так, как любит его Афросиаба. Перс целовал ее губы, надолго припадал губами то к одной, то к другой груди, целовал ее прижатые к плечам колени и нежно оглаживал обнимавшие его аппетитные бедра красавицы. За мгновение до того, как насупила разрядка, Гвиневера прижала его к себе, не давая двигаться, и зашептала, что она так его любит, что даже не боится забеременеть сейчас в самый неподходящий момент. В ответ он смог издать только глухой стон, чувствуя, как его сила вливается в красивое молодое тело принцессы. Отдышавшись, Афросиаб в который раз заверил ее, что если она не забеременела до сих пор, то может быть уверена, что этого не случилось и сейчас.

– Тебе не о чем беспокоиться, моя радость. Ты будешь королевой, забеременеешь  от короля Артура и родишь будущего короля. Я же Мерлин, я это точно знаю. А теперь уходи и, пожалуйста, больше не делай таких необдуманных поступков, как сегодня. Это была наша последняя ночь любви.

Гвиневера всплакнула на его гуди, полежала с ним еще полчаса и, расцеловав на прощанье, никем не замеченная, ушла в сою комнату. После полудня следующего дня в честь бескровной победы над врагами короля Лодегранса, и в честь присоединения к королевству Артура  новых земель был назначен рыцарский турнир. Рыцари  дрались парами и победителя громкими криками приветствовали многочисленные зрители. Король Артур сидел на возвышении, с которого была хорошо видна вся площадь, где проходили  поединки. По правую руку от него сидел Лодегранс, по левую Гвиневера и ее мама. Принцесса была одета в яркое платье  из самого дорогого китайского шелка, сверкала алмазами и изумрудами, подаренными ей Афросиабом. В рядах знати, присутствовавшей на турнире, уже шептались о возможной женитьбе короля на красавице, сидевшей рядом с ним. Знатные дамы, у которых дочери были на выданье, уже ненавидели эту, внезапно, как гром среди ясного неба, появившуюся конкурентку, одетую так, как их дочерям и не снилось. А отец и мать очень гордились своей красавицей дочерью. При первой встрече с ней они были немало удивлены тем, что она вернулась из плена не изможденной и оборванной, как можно было предположить, а ухоженной, холеной, богато одетой и с таким количеством драгоценных украшений, какие ее мать королева не могла себе позволить. Баснословную стоимость сверкавших на ней бриллиантов, изумрудов и рубинов и представить-то было трудно. Родители понимали, что дочь стала любовницей этого иностранца, который богаче многих британских королей. С этим уже ничего нельзя было поделать, оставалось только читать ей наставления и объяснять, как она должна себя вести здесь на родине.

На площади появился рыцарь огромного роста по прозвищу «Длинный меч». Он возвышался на коне как крепостная башня и меч у него действительно был раза в полтора длиннее обычного, как раз под стать его росту. Одет он был в подобие жилета из толстой кожи, на который в самых уязвимых местах были нашиты железные пластины. Он без труда  выбил копьем из седла семерых рыцарей, после чего уже никто не хотел с ним сражаться. Гигант потрясал копьем и громовым голосом вызывал на поединок желающих. Убедившись в том, что таковых не находится, он начал громко оскорблять рыцарей, называя их трусами. Не выдержав оскорблений, против него выехал восьмой претендент, но и он не удержался в седле. Когда посыпались новые насмешки и обидные прозвища, встал Афросиаб и обратился к королю Артуру с просьбой разрешить ему поединок с этим хвастуном. Он так и сказал «с этим  хвастуном».

– Но у вас даже нет доспехов! – с удивлением воскликнул король.

– Ваше величество, – с поклоном ответил Афросиаб, – воина защищают не только доспехи, но еще боевое искусство, которым он владеет.

– Ваше величество, – тихо сказала Гвиневера, – разрешите ему. Он необыкновенный человек, он великий воин и великий волшебник. Это сам Мерлин. Вот увидите, что он сделает с этим верзилой.

Артур не любил рыцаря «Длинный меч». Принято считать, что все крупные люди спокойные и благодушные. Но этот здоровяк, наверное, был исключением из правила. Он был свиреп в гневе, несдержан в обращении даже с королем и очень заносчив. Проучить его не мешало бы, но неужели этот необычно одетый иностранец способен… В конце концов, если рыцарь и убьет иностранца, большой беды не будет. И король дал согласие на поединок. Афросиабу подвели коня, принесли копье, щит и меч. Но он сказал, что копьем пользоваться не умеет, щит ему не нужен, а меч достал из-под одежды. Вскочив в седло, он наклонился вперед, и все увидели, что он говорит с конем, ласково поглаживая его по шее. Словно отвечая ему, конь заржал, высоко подняв голову, и встал на дыбы. Спокойно держась в седле, всадник похлопал коня по загривку, и тот опустился на все четыре ноги. Афросиаб выехал и встал напротив рыцаря.

– Эй, ты кто такой и откуда взялся? – насмешливо крикнул тот.

– Я купец из Персии, а здесь нахожусь по делу, – спокойно ответил перс.

После его ответа в рядах зрителей раздались смешки, и все стали переговариваться между собой, удивляясь тому, что какой-то купец осмелился сражаться с рыцарем, да еще с самим «Длинным мечом».

– Не пристало рыцарю драться с каким-то торгашом. Это унижение для рыцаря, – гордо заявил гигант.

– Почему же унижение? Торговля занятие почетное.

– Почетнее занятие для мужчины – война, – заявил рыцарь.

– Ну, тогда давай воевать! – предложил Афросиаб.

– Чем? У тебя даже копья и щита нет.

– Но у меня есть меч, а копья и у тебя сейчас не будет.

– Куда же оно денется?

– Я у тебя его отниму.

– Ха-ха-ха-ха, – раздался громоподобный смех гиганта. Ему вторил веселый смех в рядах зрителей.

Это действительно было смешно. Какой-то иностранный купец с одним мечом собирается отнять копье у самого сильного из рыцарей. Да если даже «Длинный меч» будет держать копье двумя пальцами и тогда этому чужестранцу не отнять его двумя руками. Невероятная сила гиганта был всем хорошо известна. Когда рыцарь перестал хохотать, Афросиаб крикнул:

– Ну, что ты будешь сражаться или я тебе уши надеру. – И он направил коня в сторону противника.
 
– Да я тебя как мышонка проткну насквозь! – Взревел гигант, пришпоривая коня.

Он поскакал на Афросиаба с копьем наперевес, целясь ему в грудь. Зрители замерли. Обычно от удара копьем защищаются с помощью щита, а тут против копья и огромной физической силы был практически безоружный человек. Меч в его руках не в счет. Мечом от удара копья не прикроешься, а никакой защитной одежды на нем не было. Выходить в таком виде против рыцаря с копьем, все равно, что сражаться голым. Это равносильно самоубийству. Так думали подданные короля.

 Афросиаб остановил своего коня и поднял меч. Рубин, украшавший эфес, засверкал и отраженные им солнечные лучи, как красные стрелы, ударили в глаза зрителям. Расстояние до роковой встречи быстро сокращалось, и вот груди коней почти поравнялись. Казалось, ничто уже не спасет иностранца, но в последнюю секунду он резко отклонился в сторону и молниеносным взмахом меча перерубил древко копья своего противника, оставив в его руках лишь короткую палку. Люди, как один ахнули. Здоровяк с удивлением посмотрел на бесполезную палку в своих руках, развернул коня и, выхватив меч, ринулся на противника. Кони сошлись. Всадники дважды скрестили мечи, а при третьем ударе Афросиаб секретным приемом, известным только ему, выбил меч из рук рыцаря, оставив его безоружным. Меч отлетел в сторону и воткнулся концом в землю. Пока грузный, рыцарь тяжело слезал с коня, чтобы поднять свое оружие, Афросиаб легко соскочил на землю и поднял его меч левой рукой, держа свой в правой. Спешиваясь, рыцарь сделал резкое движение и с его головы слетел шлем. Не обращая на это внимания рассерженный «Длинный меч», пыхтя, пошел на противника, видимо собираясь получить обратно свое оружие. Но когда он приблизился, перс взмахнул своим мечом и одним ударом разрубил сделанный из плохой стали клинок второго меча, пополам. Зрители просто замерли, онемев от удивления. Такого здесь еще никогда не видели. Разве можно рубить железо, словно дрова! Что за страшное оружие в руках этого человека?

– Кажется он действительно Мерлин, – прошептал король Артур.

Увидев, что сделал этот купец с его любимым мечом, рыцарь рассвирепел и бросился на обидчика с голыми руками. Сейчас он был похож на взбешенного носорога, которого не сможет остановить никакое препятствие. Но у его противника в руке был меч. Все ждали, что сделает этот удивительный чужестранец. Может быть, выставит перед собой меч или станет им размахивать, защищаясь от разъяренного «носорога». Но Афросиаб, перед лицом надвигающейся опасности, отбросил свой меч в сторону. Теперь он стоял безоружный перед тяжело бегущим, закованным в железо гигантом и казался совсем беззащитным. Все замерли в ожидании скорой развязки. Некоторые думали, что рыцарь просто схватит иноземца в объятия и задушит как мышонка. Но те, кто хорошо знал рыцаря «Длинный меч» были уверены в другом. Им был известен коронный удар этого гиганта. Он бил противника кулаком в грудь с такой силой, что у того ломалась грудная клетка. Человек, получивший такой удар, был, как говорится, уже не жилец на этом свете. Бывало, что осколок ребра пробивал сердце и тогда, осмелившийся драться с этим чудовищем, умирал на месте.

Налетев на Афросиаба, взбешенный рыцарь вложил всю свою силу плюс инерцию разбега в страшный, сокрушительный удар. Афросиабу показалось, что его пнул бивнем слон, отбросив на два-три шага назад. Он с трудом удержался на ногах. А гигант взвыл от боли в сломанной кисти руки. Причиной был булатный панцирь перса, надетый под рубашкой. Афросиаб молниеносно приблизился к противнику и нанес ему удар ребром ладони по шее в то особое место, которое еще в четвертом веке показал его китайский учитель Сяо Лю.

Рыцарь, гремя железными пластинами, рухнул на землю и остался лежать без движения. Публика на мгновение замерла пораженная случившимся, потом раздались приветственные крики. Афросиаба горячо приветствовали те, кто не любил заносчивого и опасного рыцаря. Остальные зрители, недовольные тем, что их соотечественника побил иностранец, подавленно молчали. Несколько человек не без труда унесли с площади тяжелое тело рыцаря. Афросиаб поднял свой меч, вложил в ножны и пошел на  место, но его позвал к себе король, одновременно приказав принести ему куски длинного меча.

– Вы убили его? – спросил король.

– Нет, он просто без сознания. Скоро придет в себя, но руку теперь придется лечить долго. Он ее сломал.

– Я поражен и восхищен вашим искусством, но как вам удалось выдержать его удар? Таким ударом он просто убивает противников наповал.  Еще никому не удавалось остаться невредимым после этого.

Афросиаб раздвинул края одежды и постучал себя костяшками пальцев по груди.

– Панцирь! Панцирь под рубашкой, невероятно! – прошептал король.

В Британии тогда еще не умели изготавливать такие легкие и прочные панцири, чтобы их можно было носить под летней одеждой. Тем более, никто не мог себе представить панцирь, который плотно и точно прилегает к телу. В это время королю принесли половинки рыцарского меча. Взяв их в руки, он с удивлением увидел, что клинок не сломан, а действительно разрублен пополам.

– Покажите мне меч, который рубит сталь, – попросил король.

Афросиаб снял меч вместе с ножнами и подал королю с поклоном и со словами:

– Ваше величество я прошу вас принять этот меч в подарок.

Король взглянул на рукоять, украшенную крупным рубином потом вынул меч из ножен. Увидев необыкновенный клинок, он сказал удивленно:

– Боже, голубая сталь! Никогда такой не видел. А что это за узоры на клинке?

– Этот меч изготовлен великим мастером в северной Индии, – пояснил перс. – Такое оружие достойно королевской руки. Поэтому я и прошу принять его в дар на страх врагам вашего величества.

– Меч «Руби сталь»! – воскликнул король. – Но,… но это очень дорогой подарок, – с сомнением проговорил он. – И, потом, как же вы без оружия?

– У меня есть второй такой же. Я заказал себе два. Кроме того, я когда-нибудь буду в Индии и смогу заказать еще.

Король поблагодарил и пообещал сегодня же созвать своих рыцарей, и в их присутствии, посвятить в рыцари Афросиаба.

– Ваше величество, я вам очень благодарен, но я купец, а не воин. Кроме того, я завтра уезжаю на родину и не смогу служить вашему величеству, как подобает рыцарю. Мои корабли теперь уже готовы к отплытию и ждут только меня. Я считал своим долгом вернуть дочь родителям,  иначе уже давно был бы в море, – с поклоном ответил на предложение короля Афросиаб.

– Тогда я сегодня же сообщу рыцарям что учреждаю звание почетного рыцаря и присваиваю его вам, – сказал король. – У меня сто сорок девять рыцарей. Вы будете сто пятидесятым, и ваше место в рыцарском зале моего замка всегда будет свободно. Оно будет принадлежать только вам.

Так перс Афросиаб Адини стал почетным рыцарем короля Артура. Утром следующего дня он отправился к месту стоянки своих кораблей в сопровождении сотни воинов под командованием  одного из рыцарей. Этот эскорт выделил ему благодарный за меч и за красавицу невесту король Артур. Прощание с Гвиневерой и ее родителями было трогательным. Папа и мама обняли  Афросиаба, как родного, и втайне радовались тому, что он уезжает. Родители догадывались, что дочь влюблена в него и побаивались, что она может отказать королю Артуру и захотеть выйти замуж за своего спасителя. Афросиаб, конечно хороший человек, но все же не король.

Его заместитель отлично справился с порученным делом. Корабли были нагружены оловом высокого качества и по умеренной цене. Ранним утром отдали швартовы и  вышли в море. На востоке говорят «Даже самая длинная дорога начинается с первого шага». Но и самая длинная дорога когда-нибудь заканчивается. Так закончилась и эта дорога домой. Дом встретил Афросиаба тишиной. Теперь, когда здесь не слышно был веселого женского смеха, не было красивых лиц и нежных объятий, дом казался чужим и неуютным. Лишь через несколько дней хозяин привык к обстановке одиночества.

 Так было в пятом веке, так случилось и в двадцать первом, когда не стало его юных квартиранток. Нина вышла замуж, а Катя и Таня уехали на летние каникулы к родителям. Его четырехкомнатная квартира сразу стала слишком большой и неуютной. Однажды во второй половине дня, догнав на лестничной клетке Елену Николаевну, которая шла домой, он поздоровался и осведомился о здоровье ее и  невестки.

– Спасибо, и у нее и у меня все в порядке, мои молодые уехали отдыхать на юг, и я теперь одна, – ответила женщина.

– Значит, и вы от них отдыхаете. Вам не скучно одной?

– Скучно с непривычки. Они уехали впервые за несколько лет. Благодаря вам сын теперь хорошо зарабатывает, они могут себе позволить отдых у моря. Я давно уже не оставалась одна в квартире.

– Почему у вас нет внуков?

– Невестка же болела, и было не до этого, а теперь, когда вашими заботами она выздоровела, похоже, скоро у них кто-то будет.

– Вот и замечательно, – сказал Афросиаб, – а пока вы ничем не заняты, заходите ко мне. Вы когда-то обещали меня навестить. Сколько вам нужно времени, чтобы отдохнуть с дороги?

– Я думаю, часа мне хватит, тем более, что я не слишком устала. Я ходила недалеко, а дома теперь не особенно обременяю себя работой.

– Прекрасно, буду вас ждать. И, пожалуйста, не тратьтесь и ничего не покупайте, как в прошлый раз. У меня есть все, чтобы не ударить в грязь лицом даже в случае внезапного прихода гостей.

Войдя в квартиру, Иосиф позвонил в один из своих супермаркетов и попросил привезти ему черешню, клубнику, бананы и ананас. Когда, через час с небольшим, Елена Николаевна вошла в квартиру соседа, в его комнате стол ломился от фруктов. Было на столе и вино, и разнообразные закуски.

– Боже! – воскликнула Елена Николаевна, – так принимают молодую любовницу, а не старую соседку.

– Ну, во-первых, не называйте себя старой. Это не соответствует вашей внешности. А во-вторых, мои любовницы разъехались на каникулы, и я тоже остался один. Так что, садитесь и начнем пировать.

– Да такой мужчина как вы и с такими деньгами может менять любовниц хоть каждый день, – сказала женщина, садясь за стол.

– Мне вполне хватает моих девочек. И, вообще, я не люблю часто менять женщин. Возможно, я даже был бы однолюбом, если бы не был бессмертным. – Афросиаб сказал это чтобы проверить, помнит ли Елена Николаевна что-нибудь из их разговора, который состоялся при ее первом посещении.

– Бессмертным? – удивленно спросила соседка.

– Вы ничего не помните необычного из первого вашего посещения моей квартиры?
Задав этот вопрос, Афросиаб одновременно разблокировал тот участок ее сознания, в котором хранилась засекреченная им информация.

– Необычного? – задумчиво проговорила Елена Николаевна. – Ну, кроме того, что вы сделали с моей справкой и невесткой…–  И, вдруг, она вскрикнула: – Ой, ваш перстень с изумрудом, Понтий Пилат, чаша Иисуса Христа, пейзаж за окном. Я вспомнила!

С этими словами она вскочила со стула и подбежала к открытому окну во двор. Тот же пейзаж и никакого мусоросборника! Правда, не совсем тот. Вдали не было видно идущего по барханам каравана. Внизу под окном так же цвели кусты и порхали птицы. Но между кустами паслась газель, которой тогда не было. Елена Николаевна придумала, как можно проверить, настоящее это животное или нет.  Она громко хлопнула в ладоши. Газель резко подняла голову и навострила уши. Ее большие добрые глаза внимательно смотрели на женщину в течение нескольких секунд, после чего она опустила голову и продолжила щипать траву.

– Я вспомнила, вспомнила, – радостно говорила женщина, возвращаясь к столу, – вы Свидетель. Но как я могла забыть?

– Елена Николаевна, это я закрыл вам доступ к информации, но если вы обещаете не рассказывать об этом всем подряд, я больше не буду этого делать, – сказал Афросиаб.

– Иосиф, дорогой, обещаю, конечно, я обещаю. Меня же просто примут за сумасшедшую, если я стану всем рассказывать. Еще чего доброго в дурдом упекут. А ваши девочки, они ведь тоже знают.

– Им тоже никто не верит, – с улыбкой пояснил хозяин  квартиры.

Они пили вино, ели фрукты и разговаривали, а время, между тем, шло к вечеру, и яркое пятно солнечного света, перемещаясь по стене комнаты, переползло на ковер с оружием.  Меч Афросиаба, висевший на ковре напротив Елены Николаевны, оказался освещенным солнцем. На эфесе вспыхнули разноцветные звездочки. Зеленые, синие, красные, фиолетовые лучики ударили в глаза.

– Ой, что это? – удивленно воскликнула гостья.

– Это Санси, – ответил Афросиаб.

– Что?

– Бриллиант.

– Почему Санси?

– Самые знаменитые бриллианты мира, имеющие многовековую историю, давно получили собственные имена как, например, «Куллинан», «Питт-регент», «Шах», «Хиндинур» и другие. Санси относится к их числу. У каждого из них своя история, о каждом известно кому он принадлежал и кому принадлежит сейчас.

– Можно на него посмотреть ближе? – спросила Елена Николаевна. – Я никогда не видела бриллиантов.

Афросиаб встал, снял со стены меч и бережно подал его гостье. Она рассматривала камень величиной с желудь и удивлялась его прозрачности и сиянию, не обращая никакого внимания на необычную сталь булатного клинка.

– А его историю вы знаете?

– Я знаю ее по двум причинам. Во-первых, она описана в разных книгах и статьях по истории камней, правда, иногда с существенными с расхождениями. А, во-вторых, этот камень несколько раз проходил через мои руки. Если вы поинтересуетесь, хотя бы в Интернете, то узнаете, что след Санси потерялся где-то в конце XIX, в начале XX века и его современное местонахождение неизвестно. Но вам оно теперь известно, правда?

– Значит, никто не знает, что он у вас?

– Никто, кроме вас.

– Расскажите мне его историю, если можно.

– С удовольствием расскажу, а вы слушайте, пейте вино и ешьте фрукты, – сказал Афросиаб, наполняя ее бокал.

– В литературе вы можете прочесть, – начал он, – что «Санси» был найден в одном ущелье Восточной Индии неким индийским купцом по имени Джагаттунга, который вел караван из Голконды. В Ахмеднагаре  купец продал алмаз султану, которого звали Вира Раджендра. И было это в 1064 году. Мне кажется, тогда еще и такой страны, как Голконда не было, но это не важно.  В действительности купца звали Афросиаб, был он не индийцем, а как вы знаете, персом, и алмаз я не нашел, а отнял у разбойника по имени Джангар, в пятом веке от рождества Христова там же в Индии.

– Простите, – перебила его Елена Николаевна, – что же это получается, не разбойники вас грабили, а вы их?

– Да, уж так вышло, – рассмеялся Афросиаб и вкратце рассказал, как это было, а затем продолжил:

– Таким, каким вы его видите, он стал после огранки, то есть после того, как сделался бриллиантом, а Алмазом он  был раза в два больше. С пятого века я с ним не расставался, а в 1064 году повел табун арабских коней на продажу в Индию по договору с одним богатым человеком. В пути, уже в Индии, кони заболели и пали все до одного. Вероятно, это была болезнь, которая теперь называется сибирской язвой. Мое финансовое положение в тот период оказалось  трудным, и чтобы купить новый табун, и все-таки выполнить заключенный договор, пришлось продать алмаз султану Раджендре. Тогда я еще не знал, что этот камень будет ко мне возвращаться вновь, и вновь, как сказочный неразменный пятак.

По сведениям из литературных источников в течение жизни нескольких поколений алмаз хранился среди драгоценностей династии Гулямов, а у султана Кут-Уд-Дина алмаз украл великий визирь, бежал вместе с ним и исчез бесследно. В тех же источниках написано, что в 1325 году какой-то иноземный купец продал этот алмаз индийскому султану Мухаммеду.

А дело было так. Я тогда направлялся с караваном в Китай по Великому шелковому пути. Мы шли через пустыню Такла-Макан, по ее южному краю. В один из дней началась песчаная буря. В таких случаях верблюды и лошади  ложатся спиной к ветру и пережидают бурю. На этот раз ветер был очень сильным. Летящий песок хлестал со страшной силой. Мы лежали, укутавшись так, чтобы можно было только дышать через маленькое отверстие. И все равно песок забивался и в нос, и в рот, и в уши. Он проникал под одежду, и не было от него никакого спасения. А когда буря, наконец, кончилась, полузасыпанные люди и животные начали вставать. Тут я и увидел, что невдалеке что-то ярко блестит на солнце. У меня возникло предчувствие, что это алмаз. Пошел посмотреть и увидел выступившие из-под песка скелеты людей и лошадей. Они были давно погребены под слоем песка, но сильная буря частично смела песок, и кости оголились. Когда-то давно здесь погиб караван.

Рядом с черепом человека лежали обрывки тюрбана, а между их складками действительно блестел алмаз. Я взял его в руки и увидел, что это тот самый камень, который я продал султану Раджендре. Я не мог его спутать ни с каким другим. Он был у меня в течение более чем пятисот лет, и я его хорошо изучил. Это был алмаз редкой красоты, чистый, как вода в горном ключе, и без единого изъяна. Видимо укравший его у Кут-Уд-Дина великий визирь бежал в Китай, надеясь продать его и зажить богато и счастливо там, куда не дотянутся длинные руки султана. Но судьба распорядилась иначе. Он преодолел смертельно опасные горные перевалы, но здесь в пустыне ему не повезло. Алмаз много лет пролежал засыпанный песком, рядом с последним пристанищем своего незаконного хозяина. Не берусь утверждать, что это было именно в1325 году, но, возвращаясь из Китая через Индию, я действительно продал алмаз султану Мухаммеду. У меня было на это две причины. Во-первых, поездка была не очень удачной, и я мог оказаться в убытке. В торговле это нередко случается. А во-вторых, у меня закралась мысль, не вернется ли камень ко мне еще раз?

И представьте себе – он вернулся! Примерно, полтора столетия я о нем ничего не знал. А где-то между 1470 и 1480 годами я собирался отправиться на трех кораблях по Средиземному морю в Европу. Мы отплывали из порта города Тир. За неделю до отплытия темным вечером ко мне подошел  какой-то человек, говоривший на персидском языке. Он поинтересовался моим маршрутом, а потом спросил, не соглашусь ли я взять дух пассажиров до Генуи, и сколько это будет стоить. В качестве оплаты предложил женские украшения из золота – браслеты, кольца, серьги. После этого он подходил ко мне еще несколько раз всегда в темное время и старался не выходить на свет. Говорил о том, о сем, но я чувствовал, что он что-то не договаривает и чего-то боится. Поздним вечером перед отплытием он пришел в сопровождении женщины закутанной до самых глаз. Они сразу скрылись в каюте, и я увидел ее лицо только через несколько дней в море. Женщина оказалась молодой и очень красивой. Ее звали Рошанак, а ее спутника Киануш. Это персидские имена. А свою и его историю она рассказала мне уже в Генуе, с условием, что он об этом не узнает и, что я больше никому не стану ее рассказывать. Женщина, конечно, совершила большую ошибку. Рассказывать об этом не следовало никому. Она подвергала себя и его большому риску, но, извините, женщинам порой очень трудно бывает удержать язык за зубами.

– Пока не знаю, что она вам рассказала, но догадываюсь, что это было в постели, – усмехаясь, сказала Елена Николаевна.

– Ну, давайте не будем уточнять обстоятельства, – улыбнулся ей в ответ Афросиаб. – Оказывается, она была наложницей персидского шаха, а он евнухом в гареме. Наложниц много, а шах один. Пока дождешься внимания с его стороны, можно и состариться.  От скуки и безысходности некоторые женщины втайне позволяли евнухам ласкать их. Все-таки почти мужчина.

И вот однажды, когда Киануш, то и дело оглядываясь, ласкал ее, она почувствовала нечто упругое в его штанах. Представляете, каково было ее удивление и волнение. Сначала она думала, что ей показалось, этого не может быть, но он убедил ее, что это как раз то, чего быть не должно. Это был редкий, но не единственный случай восстановления половой функции мужчины после кастрации. Я потом интересовался этим вопросом и получил подтверждение от знающих людей. Это действительно бывает. Наложница шаха и евнух сделались тайными любовниками, но это было очень опасно. В гареме между женщинами процветает вражда, зависть, они идут на все, чтобы заслужить внимание шаха. И наши любовники решили бежать. Они долго готовились и все продумали. Киануш нашел лестницу и спрятал ее возле стены, окружавшей гарем. Для побега выбрали темную ветреную ночь. С собой Рошанак прихватила свои и чужие драгоценности, и любимый алмаз шаха. После полуночи тихонько прокрались к стене, взобрались на нее по лестнице, затем подняли лестницу на стену, опустили на другую сторону и спустились сами. Утром шах поднял на ноги всю свою охрану, разослал гонцов во все города и населенные пункты. По всем дорогам были поставлены заставы, всюду рыскали шпики, и если бы беглецы вздумали передвигаться по стране днем или ночью, их непременно схватили бы и подвергли жестоким пыткам. Но они никуда не передвигались. Неподалеку от шахского дворца была мечеть, муллой в которой служил родной дядя Киануша. Об этом кроме племянника, не знал никто. От стен дворца до мечети было несколько минут ходьбы. Там и укрылись беглецы-любовники. Они провели в подвале мечети больше месяца. Во двор в туалет выходили только глубокой ночью. Только тогда, когда дядя выяснил, что поиски прекращены, они покинули мечеть и город. Решив, что надежнее всего будет скрыться в Европе, пробрались в Тир на берегу Средиземного моря, которое тогда называлось Внутренним. Рассчитывали сесть на корабль, идущий в какую-нибудь европейскую страну.

В Генуе Рошанак, считая, что я порядочный человек и не выдам их, предложила мне купить алмаз или найти другого покупателя. Наверное, вы уже догадались, что когда она раскрыла ладонь, я увидел свой камень. Я дал им за камень очень приличную сумму, с которой они вполне могли устроить себе дальнейшую безбедную жизнь, но конечно, не столько, сколько он стоил. По их просьбе я приказал доставить на борт несколько комплектов европейской одежды и нашел для них временное жилье на дальней окраине, куда не заглядывают иностранцы. Переодетых, я проводил их на квартиру под покровом ночи и посоветовал, выучив язык, убираться из портового города куда-нибудь подальше, где их не смогут опознать. Я собирался снова продать алмаз, будучи почти уверен, что он ко мне вернется, но конечно, не знал, что в следующий раз мне предложит его купить другая влюбленная пара.

Из Генуи мои корабли направились в Марсель, и через некоторое время я продал свой «неразменный»  алмаз герцогу Карлу Смелому, которого называли некоронованным королем Бургундии. Продал за сумму, гораздо большую, чем заплатил влюбленной паре. Таковы законы коммерции. Герцог отдал его знаменитому ювелиру, и тот огранил алмаз двойной бриллиантовой огранкой. Камень потерял почти половину своего веса, но зато стал бриллиантом и засверкал всеми своими тридцатью двумя гранями. Его красоту вы можете оценить сами.

Литературные источники сообщают, что Карл Смелый вправил бриллиант в свой боевой шлем, и что однажды во время поединка даже ослепил своего противника сиянием камня. Думаю, это досужий вымысел. Затем, в битве при Нанси в 1477 году, Карл Смелый проиграл сражение. Герцог вынужден был бежать, и камень выпал из его шлема, а сам он был убит. Согласно тем же источникам бриллиант нашел солдат и продал его за один гульден какому то пастору. После довольно длительного пребывания у разных хозяев, в том числе у португальского короля, бриллиант был куплен французским маркизом Никола Гарлеем Санси, от которого и получил свое собственное имя. Не буду перечислять всех владельцев бриллианта,  подробности можно найти в соответствующей  литературе. Скажу только, что Санси последовательно принадлежал нескольким французским и английским королям. Людовик XIV, например, носил его на шляпе. Одно время хозяином Санси был протеже Ришелье – кардинал, а в последствии первый министр Франции, Джулио Мазарини. В восемнадцатом веке я был принят при дворах нескольких европейских монархов под именем графа Сен-Жермен и видел Санси у одной придворной дамы. Я бы не узнал в этом бриллианте свой алмаз, если бы мне не рассказали его историю. Но, когда я понял, что это он, то постарался его внимательно изучить и запомнить. Такая возможность мне пару раз представлялась. А во время Французской революции Санси пропал вместе со всеми королевскими сокровищами. Позже при Наполеоне I все сокровища нашлись, но Санси среди них не было.

После смерти Наполеона знаменитый бриллиант снова всплыл из небытия. Его приобрел у известного парижского маклера русский промышленник Демидов – владелец уральских железоделательных и медеплавильных заводов. Но французское правительство подало иск в суд, обвинив Демидова в покупке краденой вещи. Судебная тяжба тянулась несколько лет однако, в конце концов, Демидов выиграл дело и защитил свое доброе имя. Есть непроверенные сведения о том, что в этом ему помогла герцогиня Беррийская – вдова герцога Беррийского Шарля Фердинанда, которая заявила суду, что это она продала камень через подставное лицо. Ей он достался в наследство от бабушки, а бабушке бриллиант, якобы, подарил король Франции Людовик XVI. В 1836 году Демидов женился и на второй день после свадьбы подарил Санси своей красавице жене Авроре Карловне Шернваль.

Однако через три года Демидов скончался, а через несколько лет Аврора Карловна вышла замуж за гвардейского офицера А. Н. Карамзина. Супруги одно время жили в Париже, потом, Аврора Карловна вернулась в Россию, и говорят, весьма успешно управляла заводами своего первого мужа. Потом в России произошла революция, за ней гражданская война и след Санси потерялся. Во всяком случае, в литературных источниках нет ничего, кроме противоречивых предположений.

В конце 1920 года я был в Стамбуле, наводненном русскими эмигрантами. Однажды пошел поужинать в ресторан. У входа ко мне подошла миловидная молодая женщина и спросила по-французски, но с русским акцентом, не приглашу ли я ее в ресторан. Я пригласил, и мы сели за столик. Ее имя было Людмила, на ней было приличное, но далеко не новое платье, а по тому, как она ела, я понял, что она очень голодна. Чтобы ее накормить, я сделал дополнительный заказ и еще попросил официанта упаковать продукты, которые она могла бы взять с собой. Как она меня благодарила! Когда мы вышли, она спросила, куда я ее повезу. Я сказал, что отвезу ее домой. Людмила испугалась и стала говорить, что к ней нельзя, что у нее нет никаких условий, и она живет не одна. Я настоял, что все-таки отвезу ее домой, и взял такси. Мы заехали куда-то на самую бедную окраину и остановились у какой-то халупы. Я попросил шофера подождать, довел ее до двери, сказал, что вечер, проведенный с ней, был для меня очень приятным и на прощанье поцеловал ей руку. И вдруг она разрыдалась. Я обнял ее и стал успокаивать, а она никак не могла остановиться и рыдала у меня на груди. Немного успокоившись, стала извиняться, говорила, что за долгое время я первый из мужчин поступил с ней, как с порядочной женщиной. Всех остальных интересовало только ее тело. А она не проститутка, она дочь известного петербургского профессора, студентка консерватории, будущая пианистка, подававшая большие надежды.
 
– Столько достойных мужчин добивались моей руки, – говорила она. – Мое теперешнее положение, когда со мной обращаются как с половой тряпкой, даже в страшном сне не могло мне присниться. Разве могла я подумать, что буду за кусок хлеба ложиться в постель с незнакомыми мужчинами и исполнять их самые отвратительные желания, да еще делать вид, что мне нравится то, что они со мной делают….

Революция в России разрушила всю ее жизнь. Большевики выгнали их и сотни других интеллигентов – инженеров, врачей педагогов, писателей, артистов морозной зимой на улицу, чтобы освободить квартиры для рабочих. Затем их погрузили в эшелон и повезли куда-то на север. Родители были уверены, что их всех расстреляют и уговорили ее бежать. Ей удалось покинуть эшелон и, после долгих мытарств, добраться до города Орла, где жила дальняя родственница отца. О судьбе родителей она ничего не знает. Говорили, что всех, кто был в этом эшелоне, якобы просто высадили где-то в снегах за сотни километров от жилья, и все они замерзли. Когда армия генерала Деникина взяла Орел, Людмила познакомилась с офицером, которого звали Андрей. Они полюбили друг друга, но вскоре белая армия вынуждена была отступать и Людмила ушла вместе с Андреем. Так отступая все дальше на юг, они оказались в Новороссийске, а затем в Турции, без средств к существованию. Работу Андрей найти не может, и они вынуждены жить на то, что она зарабатывает, продаваясь мужчинам. Потом она спросила, не разбираюсь ли я в драгоценных камнях. Я сказал, что кое-что в этом смыслю, и Людмила рассказала, что когда белые взяли Орел. Андрей нашел в сейфе здания губернского ЧК,10 брошенные красными при спешном отступлении документы, деньги, различные украшения, видимо, изъятые у таких как ее родители «буржуев» или, как еще тогда говорили «нетрудовых элементов». Там лежал и камень похожий на бриллиант, который он взял себе. Сейчас, когда им очень тяжело, они могли бы продать этот камень, если это действительно бриллиант, но боятся его кому-нибудь показывать. Эмигранты здесь люди совершенно бесправные и камень у них просто отберут. Я предложил завтра встретиться с ней и Андреем в моем номере гостиницы, чтобы взглянуть на камень.

Думаю, вы уже догадались, что на второй день они принесли мне Санси. Я объяснил им, что это очень дорогой и всемирно известный бриллиант, которым владели султаны, магараджи, шахи и короли. Молодые люди даже испугались. Я их успокоил, сказав, что сам, без лишней огласки готов купить у них камень и назвал сумму, от которой у них потемнело в глазах. Получалось, что они из нищих, всеми презираемых эмигрантов могли сразу превратиться в миллионеров. В их положении такое сообщение пережить не просто. Но я сказал, что здесь у меня таких денег нет. Конечно, я мог бы перевести деньги в Стамбул из моего банка в Париже, но это был бы плохой ход. Посоветовал им поехать со мной в Париж, естественно за мой счет. Там я открою на их имя счет в банке, и они станут богатыми людьми. Франция цивилизованная страна и они смогут там хорошо устроить свою жизнь. Бедняги смотрели на меня и не знали, верить мне или нет. Я дал им деньги в счет стоимости бриллианта, ничего не требуя взамен, и они смогли расплатиться за квартиру и прилично одеться. Людмила купила себе два платья, верхнюю одежду, обувь, головные уборы, а Андрей сменил свою поношенную военную форму на хороший костюм и пальто. Кажется, только после этого они поверили в то, что им, наконец, повезло.

– Иосиф, я восхищена вашим благородством! – искренне воскликнула Елена Николаевна.

– Спасибо, но ничего особенного в моем поступке нет. Мы с Иешуа неоднократно обсуждали проблему вмешательства Свидетелей в земные дела. Он говорил, что я не имею права ни во что вмешиваться. Мое дело наблюдать и информировать Иерархию. А я спрашивал: – А если при мне будут убивать ребенка или насиловать девушку? – В конце концов, он сказал, что я должен самостоятельно принимать решение в каждом конкретном случае. И уж если приходится вмешиваться, то это вмешательство должно идти людям на пользу, а не во вред. Так что я всего лишь следую Его совету.

– А кто это Иешуа?

– Это настоящее имя того, кого вы называете Иисусом Христом. Так его называли родители, братья и сестры, соседи.

– Я помню, вы говорили о Нем в прошлый раз. Расскажете еще когда-нибудь о Нем?

– Да, конечно. А пока я хочу закончить рассказ о Санси. Я взял билеты на Восточный экспресс и привез влюбленных в Париж. Помог им оформить документы на жительство, положил на их счет такую суму денег, которая им и не снилась, и взамен получил бриллиант.

– В этот раз вы тоже заплатили меньше, чем в действительности стоил камень?

– А кто знает, сколько он действительно стоит? Я ведь говорил, что однажды он был продан за один гульден. Пишут, что купивший его за гульден аббат неплохо заработал, продав его втридорога. 

– Буквально втридорога? – переспросила Елена Николаевна с улыбкой.

– Совершенно верно, за три гульдена. Француз, который продал бриллиант маркизу де Санси, сам купил его у португальского короля за сто тысяч франков. А Демидов заплатил за него пятьсот тысяч рублей. Его цена зависит от спроса, а фактически он ничего не стоит, так как совершенно бесполезен, как и другие украшения. Тех молодых людей я не обидел. На полученные за бриллиант деньги, они могли безбедно прожить всю жизнь, а если употребить деньги с умом, можно обеспечит будущее детям и внукам. Сначала я хранил Санси в коробочке, а потом вправил в рукоять меча. Кода-то у меня был точно такой же меч с вставленным в рукоять рубином, но я его подарил одному человеку.

– Рубин или меч?

– Меч вместе с рубином. Теперь Санси на стене всегда у меня перед глазами.

– И что вы собираетесь делать с ним дальше?

– Вот любуюсь им и думаю, кому бы его еще продать, да подороже, – со смехом ответил Афросиаб.

– А как вы объясните то, что он всегда возвращается к вам?

– Во-первых, не всегда, а пока только три раза, а во-вторых, я никак это не могу объяснить. Просто не знаю и все. Обычно в таких случаях говорят: так угодно Богу. Может быть, и действительно Создателю это для чего-то нужно. Но вряд ли Он занимается моей отдельной судьбой. Скорее всего, в составленной им программе развития земной жизни это играет какую-то роль.

Разговор продолжался долго и был настолько интересен для Елены Николаевны, что она забыла о времени, а когда взглянула на часы, было уже до неприличия поздно. Она стала извиняться и заторопилась домой. Сосед проводил ее до лестничной площадки и снова, как в первый раз, поцеловал руку.

- А ночью ей так же, как после первого посещения квартиры соседа, приснился странный сон, в котором она чувствовала себя очень счастливой. В этом сне были какие-то восточные строения, колодец, из которого она носила воду в кувшине, водоем, где купались женщины одетые в длинные рубашки, кучки овец и коз, щиплющих на косогоре чахлую траву. Были в этом сне жаркие объятия в постели с молодым парнем, похожим на соседа Иосифа. В его объятиях она чувствовала себя невероятно счастливой и страстно отдавалась ему всем телом и душой. Потом была холмистая и каменистая пустыня, по которой шли лошади, навьюченные какими-то тюками. Внезапно раздались крики, какие-то люди проскакали на лошадях, поднимая пыль, и …острая боль в сердце, от которой она проснулась.

Боль скоро прошла, но Елена Николаевна долго не могла заснуть, снова и снова переживая все увиденное во сне. Она была уверена, что сон как-то связан с соседом. Вдруг, вспомнила безумно дорогое ожерелье, которое он подарил ей на день рождения и его слова о  том, что когда-то оно уже принадлежал ей. Может быть, это связано с прошлыми жизнями, в «сказки» о которых она никогда не верила. Не верила раньше до знакомства с Иосифом. Но теперь… Теперь она вспомнила все, о чем он ей рассказывал в тот первый раз и что она тогда напрочь забыла. Хорошо помнила то, что услышала сегодня. Она помнила его рассказ об Иисусе Христе, которого он называет Иешуа. Его невероятный возраст и звание Свидетеля Тонкого Мира. Невероятный пейзаж за его окном с пальмами и газелью на месте мусорника. Не говоря уж о том  невероятном, что он сделал с ее справкой и с ее невесткой. Боже мой, выходит, что все, что она, как и миллионы людей «воспитанных» советской властью, считала поповским вымыслом для  одурачивания трудящегося народа, оказалось правдой. Ее сосед живой человек, который может творить чудеса, доступные лишь святым и считавшиеся обманом. Сама его жизнь в течение двух тысяч лет разве не является доказательством того, что Бог есть?

Но с другой стороны Иосиф говорит, что ей совсем не обязательно креститься и ходить в церковь. Он говорит, что Бог одинаково относится к верующим и неверующим, что вера в Бога не связана с религиозностью. Сам он, будучи в свое время близко знаком с Иисусом Христом и посланный на Землю по заданию Божественной Иерархии, не является христианином. Во всем этом нужно разобраться, но как? И Елена Николаевна решила, что она должна рассказать Иосифу о своих снах.

На второй день вечером она позвонила в квартиру  соседа. Когда он открыл дверь, Елена Николаевна извинилась, сказав, что, может быть у него женщина, а она вот так неожиданно…

– Заходите, пожалуйста, я вам очень рад, – сказал Иосиф. – А все мои женщины разъехались. Вы же знаете.

– Неужели будете ждать два месяца, пока вернутся ваши девочки?

– Кто знает, там видно будет.

– Помогите мне кое в чем разобраться, – обратилась к нему Елена Николаевна, пройдя впереди него в комнату и сев по его приглашению на диван. – Я была у вас в гостях два раза, и оба раза после этого мне снились необычные сны.

И она рассказала о своих странных снах, опустив только «неприличные» подробности. Иосиф внимательно выслушал ее с серьезным лицом, и когда она закончила, сказал:

– Это память души.

– Что это значит?

– Ваша душа помнит все предыдущие воплощения, все ваши прошлые жизни. Обычно эта информация недоступна обыденному сознанию, но в данном случае… – Он немного помедлил и продолжал: – Видимо, это произошло под влиянием моего сознания.

И Афросиаб рассказал ей о своей юности в древней Персии, о встрече с девушкой по имени Арезу, которой она тогда была, об их любви и счастье, о совместном путешествии в Индию и, наконец, о ее преждевременной гибели от рук каких-то бродяг, напавших на их караван. Елена Николаевна слушала как сказку, и ее глаза то светились искорками  счастья, и на губах появлялась улыбка, то тускнели и становились грустными.

– Скажите, Иосиф, когда вы женились на…Арезу, вы знали, что бессмертны?

– Нет, я узнал об этом позже.

– Может быть, это и к лучшему, что она (у меня не поворачивается язык сказать «я») погибла молодой, красивой и любимой, – задумчиво проговорила Елена Николаевна. – Вы ведь больше никогда не женились, я права?

– Да, вы совершенно правы, – согласился Афросиаб.

– Это было бы ужасно для молодого человека продолжать жить с женой, которая старится на глазах. Любовь, какой бы она ни была горячей, давно прошла и молодой здоровый мужчина, у которого жена дряхлая старуха, ждет, не дождется, когда она, наконец, умрет. Это было бы тяжело и несправедливо по отношению к женщине, которая ни в чем не виновата. Из чувства зависти она могла бы вас просто возненавидеть.

Слушая свою гостью, Афросиаб время от времени кивал головой, подтверждая ее правоту.

– В моем положении есть плюсы и минусы, – сказал он. – Я не только не могу жениться и иметь детей, я не могу долго жить на одном месте. Как только знакомые начинают замечать, что я не старею, приходится уезжать в другое место. Приходится оставлять друзей, разрывать привязанности, а это нелегко. На новом месте приходится все начинать сначала. Вот поэтому мои девочки-студентки для меня наилучший вариант. Они закончат свои институты, университеты, уйдут в другую жизнь и забудут обо мне. А я возьму новых квартиранток, и буду обеспечен их обществом и ласками еще на пять лет. Многие из них хотели бы выйти за меня замуж и остаться здесь, где им так удобно, но я не могу себе этого позволить.

– И все же многие мечтали бы быть на вашем месте, – сказала Елена Николаевна.

– Естественно, я же говорил только о минусах, но в моем положении очень много плюсов. Я бы и сам не променял такую жизнь на обычную кратковременную, – со смехом согласился хозяин квартиры.

– Скажите, а как Иисус относился к женщинам?

–   Очень уважительно и доброжелательно. Он всегда говорил, что женщина-мать, женщина-возлюбленная достойны самого глубокого уважения и восхищения. Всегда укорял тех, кто неуважительно отзывался о женщинах. Тогда многие считали женщин низшими существами. Он называл такие суждения глупостью и утверждал, что женщина во всех отношениях стоит выше мужчины. Иешуа очень любил свою мать. Когда его повели на казнь, он попросил меня увести мать Марию к себе, чтобы она не ходила на место казни. Ей было очень тяжело, я чувствовал, как она страдает. Ко мне она идти отказалась. Поблагодарила и ушла с племянницей домой.

– А его отец?

– Иосиф к тому времени уже умер.

– А у Иисуса были женщины?

Я постоянно был рядом с ним только при возвращении из Индии. Тогда он был один. А после и он, и я почти все время странствовали и виделись не так часто. Несколько раз я видел его в обществе красивой молодой женщины по имени Мария, но какие у них были взаимоотношения, не знаю. После воскресения Иешуа несколько дней жил у меня, но как только окреп, перебрался в другое место, опять же чтобы не обижать женщину. Дело в том, что у меня была возлюбленная, которая ходила ко мне по ночам, чтобы не видели соседи. Ее звали Саломия. Вот из-за нее он и не остался, кода увидел ее фантом у меня в комнате.

– Что такое фантом? – спросила Елена Николаевна.

– Когда человек о ком-то мечтает, страстно к кому-то стремится, то часть его сознания перемещается туда, где находится предмет его мечты. Это и называется фантомом. Ясновидящие его видят.

– А как он выглядит, как человек?

– Чаще всего фантом имеет вид породившего его человека, но бывают фантомы других форм. Когда я сказал, что все равно я скоро уеду, и Саломия меня потеряет, Он подправил линию ее судьбы так, чтобы она встретила хорошего человека, вышла за него замуж и была счастлива. Помню, Иешуа пожалел тогда о том, что не может сделать счастливыми всех женщин на Земле. Все произошло так, как Он предсказал. Саломия через два месяца действительно вышла замуж. Вы удовлетворены моим ответом на вопрос, как Иисус относился к женщинам?

– Еще бы! Вы дали такой развернутый, подробный и очень убедительный ответ. Спасибо. Всего за три беседы с вами я узнала о жизни, устройстве мира, и об основателе христианства больше чем за всю жизнь. Не говоря уж о том, что нам вбивали в голову, что никакого Иисуса Христа вообще не было. Я читала несколько книг, в которых доказывалось, что Христос личность такая же легендарная как, например Геркулес или Одиссей. Нам ведь десятки лет с самого детства вдалбливали, что и Бога нет. Удивительно, что, несмотря на все это, в нашей стране так много верующих людей.

– Вы знаете, недавно я слышал такую шутку. Один человек говорит другому:

– «Ей Богу, Бога нет».

А второй отвечает:

– «Ну и, слава Богу»!

Елена Николаевна рассмеялась, стала благодарить своего удивительного соседа и прощаться. Теперь она знала причину своих необычных снов и, вообще, благодаря ему, знала много такого, о чем раньше даже не догадывалась.

См. продолжение гл.4 ; 5.