Глава первая Home sweet home 7 00

-****ь!
   С этим искромётным и многозначительным восклицанием Славик раздраженно достал из уха голубой зубик и бессмысленно повертев его мозолистых ладонях выбросил в разбитое окно наземной электрички этот крохотный сгусток микросхем и проводков.
- Грёбанный наушник! Не прослужил и полугода, а уже поломался- куда это годится?!
   Славик достал из кармана чёрной джинсовой жилетки смартфон популярной нынче фирмы «Семён и Ко» с титановой панелькой и вытащив наполовину обгрызенную зубочистку изо рта ткнул ей по сенсорному экрану поставив на паузу старенькую песню Игги Попа «Skull Ring». Сборник этого американского маргинала, горячо любимого предыдущим поколением, Славик скачал с инета вчера вечером дабы приобщится к творчеству отцов и дедов тяжелой гитарной музыки, по которой ностальгировало самое зрелое поколение молодёжи, то есть те, кому уже перевалило за 25.
   Заглушив музыку и спрятав аппарат Белла обратно в жилетку, Славик облокотился патлатой головой на бежевую пластиковую стенку электрички равнодушно уперев взгляд на надпись «Москва-Петушки forever!» на кремовой полистероловой скамейке, стоящей напротив, написанную ядовито-зелёным маркером. Почерк был размашистый и паутинообразный- это натолкнуло Славика на банальную мысль, что сей слоган был сочинен и реализован далеко не в трезвом виде подрастающими Венечками Ерофеевами, которым холопский коктейль «слеза комсомолки», от которого кроме желудочных и почечных коликов ничего не случится даже из благих побуждений, дороже дефицитного самогона «ядерный титбит», которым в выходные дни потчевали в кабаках «за-СССР-анец», «Фиолетовый опоссум» и «Bodunoff»…
   Впрочем, Славик был больше чем уверен, что Венечки Ерофеевы и в самом деле собственноручно химичили некое пойло вроде «Сучьего Потроха» или «Духа Женевы», о чем гласила зияющая овальная дыра в окне, прародителем которой, скорее всего, служила костяная хмельная голова одного (или нескольких) зачинщиков пьянки. 
  Теплый ветер августа, несущий в себе пряный мусорный смрад и кисловато-горький привкус безграничной свободы, обдувал засаленные каштановые волосы Славика отросшие ниже плеч, которые обтягивал тряпочный хаератник, изготовленный из резинки от трусов, с нарисованными значками анархии.
   К слову, одеяние Славика было ничем не примечательно относительно среднестатистического обывателя- помимо черной джинсовой жилетки и хаератника, на Славике была хэбэшная футболка с изображением рожицы из компьютерной игры «fallout», которая своей митьковской простотой чем-то напоминала смайлик, но увы, в данный момент смайлики давно потеряли актуальность ввиду того, что даже любители неживого общения поняли, что дрянные примитивные иконки, которые, фактически, купируют своими образинами состояние отправителя текстового сообщения и это уже на половину нейтрализует эмоции переписчиков. А что касается игры «fallout», то её любили и помнили либо старожилы, либо истинные любители старомодных компьютерных игр (Славик же, почему-то, не относился ни к первым, ник вторым). Далее в облачение Славика входили намеренно порванные на коленях джинсы от «Armani» цвета морской волны, солдатская портупея, высокие ковбойские сапоги на манер 70-х и чёрные эбонитовые чётки (по словам дарителя, изготовленные его двоюродным дядькой на зоне). Так же при себе Славик имел вышеупомянутый аппарат Белла, пригоршню, приватизированных в привокзальной харчевне, зубочисток и циркониевую карточку гражданина…
  Сам же Славик этим солнечным воскресным утром возвращался ДОМОЙ!!! Славик, был один из немногих обывателей, у которых имелся дом после революции- если для общества само понятия дома являлось лишь хранилищем культурных ценностей вроде книг и музыки, то для Славика сиё значило пристанище, в котором можно чувствовать себя стопроцентным хозяином и если бы он жил не один, то вероятно бы добавил, что аура жилища бесценна тем, что в ней тебе всегда кто-то рад, но при затворническом образе бытия Славика, дом был всего лишь комфортабельным лежбищем, практически изолированным от общества, поскольку он находился на самой окраине города, всего лишь в нескольких верстах от высоковольтной колючей проволоки за которой простирались бесконечные пустоши, канувших в Лету, земель пропитанных едкой зеленью радиации.
   Обиталище Славика представляло собой добротный двухэтажный коттедж чёрного кирпича о шести комнатах, что когда-то слыл летними домом одного азербайджанского наркоавторитета по кличке Орех, которого, по словам местных жителей «фраера замокрили» и наследников у Ореха, к счастью, не было, что ни на йоту не изменило бы ход событий. Сам особняк находился в небольшом заброшенном поселке «Plushking», слывшего неком подобием московской Рублёвки, но после великого мятежа не устоявшего и двух месяцев, посему в данный момент в этом поселке никого, кроме Славика не обитало, за исключением инертных гостей, время от времени, заезжающих в эти угодья ради боевого интереса, но так как ничего интересного, помимо нескольких сотен гектаров, усеянных домами представительского класса да продуктового магазина здесь ничего не было, гости скоропостижно уезжали. В народе такое действие называли «Как приебался, так и отъебался»- эту фразу Славик всякий раз говорил недовольным шепотом вслух, когда видел на ЖД перроне недовольных горожан, поливающих грязью  эту «загородную дыру, в которой стремаются тусоваться даже конченные неудачники». Но, тем не менее, Славик любил свой тихий мирок, то и дело вспоминая себя в 16 лет, когда каждый Божий день просыпался с первыми гудками мобильника, прерывающего его недосмотренные сны и с первыми блеклыми лучиками света выдвигался он из дома на пригородный автобус, на котором предстояло терпеть полтора часа тряски до центра города, где находился институт маркетинговых технологий и бизнеса, где Славик успел отучится три семестра, опосля чего сучилась долгожданная крамола, последствия которой полностью оправдывали сущность настоящего времени. Так что пригород и город для Славика являлись чем-то вроде церкви и кабака, эдема и преисподней, неба и земли…               
   «Конечная станция Plushking. Все на выход»- объявил из ниоткуда самый, что ни на есть, нейтральный голос лишенный каких-либо эмоций и остановившись, электричка разинув железные пасти своих дверей выпустила своего единственного пассажира, коим являлся Славик. Славику нравилось ездить в электричках еще с детства- будучи учеником средних классов он посещал дополнительные курсы при математическом лицее и практически ежедневно, возвращаясь домой затемно, самым верным и надежным транспортом являлась именно электричка. Особенно, в конце рабочей недели, в час пик электропоезда являлись подобием музея с живыми восковым фигурами- тамбуры переполненные матюгающимися бухими блатарями и бомжеватыми моралистами с окраин, вагоны кишащие пенсионерами с повадками бывалых оратором, которые активно византийствовали о негативных сторонах геополитике и современной молодёжи с зашкалившим борзометром, туристы, разложившие свои пожитки по всем закоулкам вагона, угрюмые молчаливые студенты изредко листающие ненавистные ими конспекты… Во всей этой альтернативной красоте Славик всегда ощущал вектор близкий его собственному мировоззрению, а пелевинская «Желтая стрела» была настольной его книгой зачитанной до дыр. Славик не считал себя знатоком и любителем произведений Виктоа Олеговича, но «Желтая стрела» была для него эквивалентом железнодорожной Библии, даже дата написания книги совпадала с датой рождения Славика, чем он был крайне горд.
   Сойдя с электрички, Славик привычно окинул взглядом пустынную полосу перрона, на котором красовался, грозным часовым, фонарный столб высвечивающий голограмму расписания пригородных неземных поездов. На нем же красовалась надпись выцарапанная перочинным ножом- «Здесь был Вячеслав Вениаминович Вихров (W_W_W)»…
   Солнце, которое только начало выпячивать свой румяный лик из молочной пелены клубящихся облачков, уже начинало кидать  первые лазерные указки лучистого тепла на неровную плоскость потрескавшегося асфальта, сквозь трещины которого активно прорастали разнообразные витиеватые сорняки, напоминавшие собой оазисы в асфальтовой пустыне, если посмотреть с большой высоты.
   Спустившись с платформы на эскалаторе, Славик решил прямиком зарулить в магаз за продуктами, выпивкой и куревом, благо был он не слишком далеко от дома.
   «Могозин Фёдор Кузьмич»- гласила простенькая вывеска над входом, сутки на пролёт горящая пурпурными светодиодами. Зайдя во внутрь Славик, как всегда, поздоровался с зомби по имени Тотошка, который работал здесь кладовщиком и все, что входил в его обязанности- это отдавать заказы покупателям и принимать их от роботов- торговых агентов, которые наведывались сюда раз в две недели на серебристом трейлере, размером с вагон электрички. Все остальное время Тотошка играл сам с собой в шахматы и читал фолиант, толщиной не менее всех четырёх томов «Войны и мира», по «сопротивлению материалов» подаренный ему Славик на рождество, ибо ничем другим занять себя он не мог, поскольку обладал крайне поверхностным разумом, так же как и все остальные зомби в городе, ввиду своего примитивизма выполняющие функции чернорабочих. Подойдя к агрегату для принятия заказов по величине и форме напоминающий игровой автомат для «блэк джека», Славик не спеша проговорил в слуховое отверстие оснащенное крошечным динамиком: «Пузырь «Русского стандарта», пайку пирожков с вишней, банку консервированных ананасов, четыре банки яги со вкусом фейхоа и костыль каннабиса». Выждав, примерно, с пол минуты Славик быстро провел по разъему циркониевой карточкой гражданина и в сию же секунду услышав положительный женский голос с помехами «Ваш заказ принят», направился к зарешеченному окошку для приёма заказов за которым проглядывался серенький силуэт копошащегося Тотошки. Через минуту Славик получил свой пакет с продуктами и поблагодарив Тотошку услышал в ответ взаимное «Спасибо», сказанное хриплым низким голосом транзитного клиента психиатрической лечебницы.
   Выйдя из магаза, Славик сразу же достал из пакета косяк марихуаны и, прислонив к носу папиросу глубоко вдохнул дурманящие испарения, опосля чего прошептал сам себе полушепотом: «Свеженькая…». Сам Славик довольно скептично относился к курению табака, потому что оно абсолютно не доставляло удовольствия, а та байда, мол курево успокаивает нервишки, не более, чем детсадовский стереотип не стоящий выеденного яйца всего лишь поверхностно прикрывающий эту пагубную привычку из разряда ковыряния в носу и выдавливания прыщей. Хотя, факт остается фактом, что почти девять человек из десяти нисколько не хлопочут о своём здоровье, а несинтезированный алкоголь, каннабис, колёса да порошки всякие травят нутро еще похлеще обыкновенных сигарет в разы, но с другой-то стороны всем вышеперечисленным не будешь ужираться на завтрак, ужин и обед, тем более, что всё это развлекалово протестировано контролем качества, а вот табачиной поганой люди дышат аки озоном- полторы, а то и две пачки на день в себя втягивают! Да и черт с ними с лёгкими, то ведь зубы портятся, руки отдают смрадом никотиновым да одёжка им тоже нехило пропитывается, поэтому разумней будет травки челюстеотвальной один раз в несколько дней в себя вобрать, чем захламлять окурками и без того захламленные улицы. Но всё же, каждый магаз имеет в ассортименте все типы сигарет, ибо права курильщиков тоже уважать надо: «Мальборо» красный- особой популярностью он пользовался в янковнике в эпоху культа ковбойских выхухолей, кои были по своей сущности быковатыми похотливыми дядьками с многодневной щетиной и обряженные клетчатыми рубахами да вылинявшими джинсами. В отчизне же все было примерно так же- «мальборо» в красной пачке для курильщика был неким атрибутом мужественности, мол я тоже вырос не фильмах про ковбоев.
   «Винстон» синий или, как выразился был опытный куряка, «средние» сигареты- на рубеже миллениума бытовало мнение, что именно эти фильтрованные самокрутки полностью размывали социальную принадлежность человека и если он дымил именно синим «винстоном» ни в коем разе нельзя было наверняка определить, крест он о окраины или мажорик с центра, получалась эдакая мимикрия, поэтому эти сигареты было присуще курить многим и ни у кого не будет сомнений, что потребитель «винстона» курит дерьмо! Кстати, у многих граждан слово Винстон ассоциировалось, в первую очередь, и именем главного персонажа весьма популярной книги Оруэлла «1984», в которой из курева да бухла не было ничего, кроме папирос да джина, которые назывались «Победа» и некоторые любители литературы с этой вредной привычкой порой даже отправляли заявки в Совет Всевышних, чтоб «Винстон» в «Победу» переименовать, но увы Совет сиё покамест игнорирует.
   Далее «LM» суперлёгкий, в простонародии- «Любовь Мента».       Поговаривали, будто «LM» были первыми суперлёгкими сигаретами и курильщик того же самого «Винстона» или «Мальборо» говорил обычно про них- «покурил, что подышал», ибо никотин в них практически на нуле, поэтому «элэмовские» куряки их, наверное, используют как неизменную делаль своего имиджа, вроде котелка Чарли Чаплина или бороды Романа Трахтенберга. Зато, в средине 90-х, когда Славик только пошел в детский сад, в России стартовала одна из первых сигаретных акций- оторви верхнюю часть упаковки «LM»-а, которая, собственно, является «крышкой», сверни её в форму почтового конверта, собери три штуки, принеси в любой сигаретный киоск и получи бесплатную зажигалку- тогда-то, страх как много ребятни собирало по помойкам эти, выброшенные непосвященными курильщиками, пачки и подтверждали старый тезис, что спички детям не помеха!
   «Капитан Блек» шоколадный, кофейный, вишневый и банановый- это уже баловство для особо привередливых паровозов, поскольку сигареты эти крепкие как махорка, но с весьма приятным привкусом- их, в большинстве случаев, курили эстеты по кофейням разглагольствуя о культурных мэтрах прошлого века или же новоиспеченные граждане, не привыкшие в вседозволенности и не знающие свободы, потому и тянувшие ручёнки ко всему, что «повкусней». Но, как ни крути, избыточная крепость поганила эти сигареты. Раньше еще, вот, были «Корсары»- тот же «Капитан Блек»,  только помягче, но увы- чем богаты, тем и рады.
   «Салем» ментоловый скорее был заменителем никотина- покурив его создавалось впечатление, будто кинул валидола под язык да пожевал, в придачу, мятной жвачки. Многие его курили зимой, дабы смягчить воспаление в горле, взамен чего вдвойне изнашивали сердце, а еще ходили слухи  о том, что ментол шибко пагубно влияет на потенцию и многие бдительные пацаны воздерживались от «Салема» оставляя его женской половине.
   Бабские «Эссе» скорее походили на зубочистки или палочки от «чупа-чупсов». С одной стороны, подчеркивали женственность курильщицы, а с другой одним только своим существованием делили все сигареты мира на две категории- обычные и дамские «слимс», коими в данном случае являлись «Эссе». Мужских «толстых» сигарет в природе, отчего-то, не существовало, что уже наталкивает недобрые мысли о дискриминации, а сигары с трубками уже имеют второстепенное отношение к пласту табакокурения.
   Сигары кубинские были неизбежной деталью понта в поколении «малиновых пиджаков». По соотношению крепости в «Капитаном» они были примерно тем же, что и «Мальборо» с «LM»-мом, то есть настолько прошибающими, что даже деревенский самосад показался бы детскими шалостями, посему кулаки 90-х их не курили, а смаковали, чтобы была хоть какая-то надежда, что спустя год такого курения из ихних легких не получился материал для изготовления обуви. Мало кто их курил- в основном по пьяни народ тянуло на понты, которые не меняются с годами и порой в наливайке можно было заметить подвыпившего окосевшего паренька с сигарой, вываливающейся из стиснутых прокуренных зубов.
   Так же в наличии имелись аргентинские сигариллы являющие собой гибрид сигареты и сигары и папиросы «беломорканал», к вкусовым качествам которых не вязались никакие слова, кроме как ужас, маразм и произвол- казалось, что Всевышние попросту постебались надо всеми приплюсовав «беломор» к сигаретному ассортименту типичного магаза, когда принимали единогласное решение поддержанное всеми. «Беломор» не курил никто, кроме извращенцев пытающихся приобщится к старым добрым временам, когда отцы и деды наши не ведали буржуазных пристрастий и давились дерьмом советского союза вроде колбасы из целлюлозы, единого канала по деревянному телевизору «Рубин», который шел только по вечерам, да этого «Беломора», который годится в хозяйстве лишь нашим ботаникам-экспериментаторам, выращивающим дурь-траву в подсобных оранжереях и забивающим косые собственноручно. Один из них давеча утверждал, мол на пачке его, на которой изображена какая-то карта, можно разглядеть морду или фигуру медведа, но никто отчего-то не узрел его- брешет небось.
   С алкоголью дела обстояли несколько сложней, поскольку Совет принял мудрое решение перекантовать абсолютное количество наименований спитросодержащих жидкостей на их заменителе или же, синтетику- вкусовые качества и ощущение градуса полностью оставалось и в водяре «Абсолют», и в роме «Бакарди», и в ликёре «Бэйлисе», в текиле «Омлеке», но однако от выпитого нисколько не хмелило, отчего большинство любителей цивильного выпивалова махом потеряли интерес к когда-то любимым напиткам, что подтверждало прописную истину о том, что пристрастия высших и средних слоёв населения к когда-то дорогостоящей синьке ни что иное, как выпендреж! Но, с другой стороны от хмельной жизни не упасёшься никак, ведь еще Омар Хаям около эры назад писал, что без вина рай бы изнемогал от перенаселения, поэтому всевышние возложили проблему выпивки на гомункулусов, которые будучи единой научной и интеллектуальной прослойкой града сего, нашли верный выход- полностью перейти на энергетические коктейли, как «яга», «страйк», «доза», «рэд дэвил» и многие другие, максимально расширив их цветовую и вкусовую палитру выбрав наилучшую крепость- 9,5%, для того чтобы каждая выпитая пол литровая баночка была своего рода дозатором для пьющего. Да ко всему прочему энергетики эти были максимально безвредны и последствия их потребления были максимально благоприятны- никаких намеков на похмелье, никакой головной боли и тошноты и никакого спиртного выхлопа. Раньше такая песня была лишь с безалкогольным пивом, которое рекомендовалось пить ярым трезвенникам и угнетенным водителям автомобилей, лишенных возможности тяпнуть спиртного из-за возможным плачевных последствий на дорогах, но в настоящее время частный транспорт отсутствовал, как таковой и был полностью заменён на общественный и такси оснащенные роботами-извозчиками, поэтому народ не был скован кандалами вынужденной трезвости и имел безвозмездный допуск к веселью и радости бытия.
   Однако же, находились и изобретательные личности, для которых накипь прошлых пьянок-гулянок с водкой-катанкой да коньяком «Российским» была ближе сердцу, поэтому те чуть ли не залпом выпивали всю банку энергетика зажавши нос другой рукой и после потягивали мелкими глоточками безалкогольную водочку, или еще чего, воображая на подсознательном уровне, что торкает их от неё родимой- вот такие пироги с котятами.
   Ну, а с продуктами питания было все проще простого- поскольку у многих обывателей трапеза не являлась пищевым ритуалом вроде семейного обеда, то те сидели на витаминах и таблетках от голода, время от времени забегая подкрепится в харчевню, поэтому все продукты питания перешли на консервы и герметичную упаковку и желудок удовлетворить можно было не только в столовых, но и дома в спокойной и умиротворенной обстановке.
   После небольшой прогулки от станции до магазина и от магазина до дома, Славик окончательно ощутил себя в своём болоте, остановившись перед кованными воротами своего жилища обнесенного трехметровым забором и подойдя к датчику опознающего владельца по сетчатке глаза привычно посмотрел в него не моргая, в течении нескольких секунд дождавшись утвердительного красного огонька, после чего негромко скрипнув ворота нехотя поползли в сторону впуская своего владельца. Славик вошел на свою территорию, косо глянув на штендер с надписью, сделанной чёрным спреем, «Дом занят», стоящий у ворот, который предупреждал незваных постояльцев о том, что обыватель сей кельи не будет рад их появлению и заранее просит извинения за то, что ворота заперты даже во время отсутствия постояльца.
   Нажав на кнопку «закрыть», Славик не спеша окинул своим властным взором достаточно обширный участок своей усадьбы, слегка прищурив свои большие зелёные глаза, На нём располагался небольшой пруд с зелёной подсветкой в котором кишели фиолетовые карпы, японский сад камней на манер пост-ядер сделанный из битых шлакоблоков, уменьшенная в несколько раз копия лондоновского Биг Бена увитая плющом, внушающих размеров виноградный садик, рядом с которым находилась небольшая теплица, в которой росли помидоры размером с арбуз. Так же на участке находилась высокая и длинная бетонная стена для граффити, фонтанчик- писающий Гомер Симпсон и резная беседка изготовленная из цельного куска секвойи- со всем этим загляденьем Славик управлялся собственноручно не прибегая к помощи роботов, поскольку в былые времена отличался от большинства ровесников домоседством и любовью к домашнему очагу, к тому же, если ему и приходилось покидать свое жилище, то длилось это не более трех дней, что не в пример рознилось с другими горожанами, кои любили обосновываться в коттеджах и загородных домах, ибо те из-за беспорядочного образа жизни не поспевали поддерживать в своей временной обители подобающий вид, отчего им в лучшем случае приходилось раскулачивать склады роботехники, на роботов истопника, горничную, дворника и садовника, а в худшем случае, менять особняки, как перчатки, что вызывало у Славика что-то вроде гадливости. Правильно глаголил поросёнок Наф-наф: «мой дом- моя крепость!», но навязывать большинству что-либо- это глупо и аморально, тем более в эти времена, когда за счастьем нет очередей и каждый обретает искомое не принося вреда другим и не агитируя всех и вся, в интересах своего персонального мировоззрения. Взаимопонимание и взаимоуважение, вот она- главная составляющая Нашей Родины.
   Войдя в апартаменты, Славику, несмотря всего на два дня отсутствия, убранство показалось чарующе непривычно- добротный паркет из венге с выгравированным изображением сцепившихся кошек в каждой паркетине, шоколадно-кремовые напольные ковры пестрящие витиеватыми узорами кельтской геральдики, ворсистые гобелены и панно, исполненные в манере фламандской и французской эпохи возрождения, украшающие плоскости пурпурных виниловых обоев на глухих стенах, стеклянные потолки в которых пристально красовались объемные лазерные фотографии морских пейзажей, бронзовые канделябры свисающие сияющие огоньками софитов в трех метрах от пола, массивная мебель из вишни, оливы и тика эпохи барокко и всё то, что когда-то считалось эталоном престижа и роскоши, но сейчас же попросту утратившее ценность, поскольку дизайнерские ляпсусы никто не воспринимал всерьёз из-за нынешнего неоконсерватизма, а именно к потере стремлений к материальным благам, ибо алчность крупных масштабов способна затуманивать сознание одних лишь потомственных олигархов, коих здесь отродясь не водилось.
   Сняв свои ковбойские сапоги в прихожей, Славик вошел в просторную кухню, которая служила еще и столовой, убрал ягу и синтетическую водку в стеклянный холодильник являющийся еще и элегантным аквариумом в котором лениво шевелили плавниками маленькие скалярии. Далее Славик, сорвав полиэтиленовую упаковку с упаковки пирожков, сунул их разогреваться в микроволновку сделанную под камин, после чего направился в смещенную уборную оправится по обеим нуждам в мраморный клозет авторской работы в виде смазливой человекоподобной физиономии с широко разинутым ртом и позолоченной табличкой на смывном бачке- «призрак R’n’B» и ополоснуть свое смуглое тело кипяточком в хромированной ванной.
   После помывки, Славик нацепив деревянные ортопедические сланцы вышел из «обсерватории и помойки» облачив себя в махровый халат исполненный под ствол берёзы, зашел на кухню, достал из холодильника уже остуженную банку яги и, с немалой ноткой жестокости, варварски оторвал крышку на алюминиевой банке и жадно выпил её почти залпом. Осушив первую банку, он небрежно скомкал её и швырнув в мусорное ведро, набросился на остывающие пирожки- съев почти половину упаковки, Славик испустил из своих уст довольную отрыжку и достал вторую банку яги, которую на этот раз выпил более медленно.
   Сделав очередной большой глоток из баночки, вожделенно присосавшись к ней губами и наслаждаясь приторной сладостью экстракта австралийского яблока, Славик вдруг задумался о своем одиночестве. Не смотря на то, что он привык к своему отчуждению и не имел по этой части никаких комплексов, ему были довольно близки бывшие одноклассники и одногруппники, товарищи и приятели детства, друзья и собутыльники юности, с которым он был всегда рад встретится, хотя бы из-за того, чтобы порой иметь перед глазами пример чужой жизнедеятельности и активности, даже при отсутствии схожих интересов и взглядов на настоящее. Так же Славик понимал, что действие рождает противодействие, то есть говоря на языке общественности- коллективная сплоченность предусматривает меньшинство, которое имеет осознанный выбор быть отдаленными от людей. У каждого должно быть желание общаться, но когда, с кем, где и при каких обстоятельствах- это решение каждого человека, даже если общение не живое, а виртуальное. Вот и Славик, большинство своего времени проводил дома и в постоянной неестественной тишине чувствовал себя вполне комфортно и только эхо стен отвечало на его монологи обрывками фраз, как душевнобольной оппонент.
   Опустошив вторую порцию яги, Славик слегка захмелел и слегка пошатнувшись он побрел в развалочку на балкон второго этажа не забыв прихватить остуженную бутылку «Русского стандарта» из холодильника и сунуть костыль каннабиса в карман халата. Поднявшись на балкон, Славик миновал гостиную с дедушкиными часами черного дерева, мастерскими копиями полотен Густава Климта, Эдгара Дега и Василия Верещагина в резных кленовых рамках, книжным шкафом до потолка под завязку забитого подарочными изданиями русской классики, небольшим сервантом, в котором умещалась солидная коллекция серебряной посуды, огромным диваном белой кожи рядом с которым лежала искусственная шкура белого медведя и  стеллажами на которых теснились коллекции игрушек являющимися персонажами триптиха Иеронима Босха «Сад наслаждений», стеклянных зверушек русских народных сказок, фарфоровых японских кукол в изящных кимоно, гипсовых статуэток древнегреческих богов и пластмассовых моделей танков времен второй мировой. Пройдя мимо небольшого зимнего сада с бревенчатым полом и стеклянной крышей, в котором росли и цвели в кашпо, горшках и кадушках гибискусы и адениумы, каладиумы и аглаонемы, плюмерии и орхидеи, кринумы и ятрофы, Славик поднялся на второй этаж по широкой дубовой лестнице и зашел в свою просторную спальню, обойдя мимо две комнаты- гостевую, обставленную в стиле модерн без дополнительных излишков и видеозала, с огромным ЖК телевизором во всю стену, огромной грудой уже вышедших из употребления DVD дисков, автоматом для поп-корна и широченным красным диваном на пол дюжины зрителей. В спальне, в которой не было ничего, кроме двуспальной низкой кровати застланной атласным одеялом над которой висел китайский шелковый веер длиной около метра, двух ветвообразных бра и секретера из красного дерева, из которого Славик достал платиновую зажигалку, нефритовую пепельницу и граненый хрустальный стакан. Зайдя на просторный открытый балкон Славик уселся в узурпированное плетеное кресло-качалку, поставил пепельницу себе на колени и открыв бутылку «стандарта» налил полный стакан водки, после чего медленными глоточками он принял на душу добрую половину стакана ощущая, как мнимая горечь приятно обжигает пищевод оседая стонущим тяжким грузом в желудке и разливая по телу умиротворяющее тепло и негу. Поставив стакан на пол, Славик глубоко вздохнул и, со старческой добротой в голосе, сказал сам себе: «Сегодня будет клёвый день!» и сунув косяк ганджи в рот, молниеносно высек кремнем из жерла зажигалки экзотический цветок рыжеватого пламени и поднес его к папиросе смачно затянувшись хвойным едким дымом, скорострельно заполняющий закоулки мозга бодрящим холодом, обрабатывая ротовую полость крупнозернистым наждаком и давя на глаза, словно очки на минус шесть надетые на человека со стопроцентным зрением…