Мавзолей маразма. Отрывок 2

Ново-ФоминскЪ

2оо9

Паша сидел на холодном , грязном полу, по-турецки - подложив ноги под себя…Он тщетно пытался избавится но конвейера черных, тревожных мыслей, но не зримые рабочие его разума,  словно поклялись сдать пятилетку за пол года, и свежая,  совсем ещё теплая,  порция пугающих и душещипательных умозаключений и размышлений разрывало голову Павла на сотни простейших молекулярных осколков…

Павел встал и меделено прошёлся по небольшой камере, в которой он содержался уже 9 день…

«Завтра всё будет кончено! С минуты на минуты принесут «расстрельный листок», из которого он узнает много нового о себе. И обратного пути нет, он как никто знал это. Совсем недавно он был одним из тех, кого проклинали десятки людей сидевших в этих неуютных каменных коробках.»

 Он посмотрел в небольшое, совсем крошечное окно, перегороженное увесистой решёткой, закрывающие половину обзора. Была звездная летняя ночь. Наверно было душно, но Павлу казалось что иначе – его обильно покрывал ледяной пот ужаса. Он отчетливо слышал голоса недавно казненных узников, некоторых он даже знал по именам, а некоторых лично обрекал на участь, на которую теперь в свою очередь, обрекли и его. Он словно сумасшедший бормотал различный бред – то ли имена близких и знакомых ему людей, то ли молился, то ли просил пощады у своих палачей, к числу которых он и сам себя приписывал до недавнего времени,  то ли выпрашивал прощения у своих недавних жертв. Система отбросила его, выплюнула, как обжористый буржуин выплёвывает смачный кусок мясо застрявший в своих золотых, но не менее гнилых зубах…

Послышались шаги, Паша с ужасом забился в угол…

Дверь заскрипела, и казалось в этом скрипе несмазанных петель вся боль и плач государственного террора. Только в этот момент Павел понял всю нелепость своей работы, все бесчеловечность, весь тот ужас, которым он занимался, впервые за долгие годы он заплакал. Даже на похоронах Ленина он плакал гораздо спокойнее и мене надрывисто.

- Кхе…Товарищ вот ваше приглашение на казнь…Держите…- Надзиратель сунул ему во влажные, от пота и обильного слезоотделения, ладони кусок бумаги, и молча удалился.

Прождав минуты две когда, шаги стихнут, Паша дрожащей рукой стал разворачивать свой приговор, который из нервного шока он успел изрядно помять.

«…не смотря на все заслуги и правительственный награды суд считает необходимым, расстрелять Павла **** ****ова, приговор привести в действие не позднее 24 часов с момента данного заседания…число...подпись»

Всё остальное Павла не волновало. Он даже не стал смотреть что написано в обвинении, он и так всё знал – «Террорист, готовил покушения на правительственных чиновников, состоял в агентах вражеских разведках,  не однократно выдвигал сомнения программе партии, критиковал её и даже саботировал, отдельно важные и очень значимые для страны решения…» - что нибудь в этом роде…Да и какая разница за что тебя хотят расстрелять, и не просто хотят, а обязательно расстреляют через несколько часов.

Он снова посмотрел в окно, светало, многих звёзд уже не было видно, зато в вдалеке, в предрассветной дымке, были отчётливо видны звёзды кремля. Кажетця он теперь начинал понимать тайный смысл сего сооружения, до блевоты кровавого кремля, с не менее кровавыми звёздами из рубинов. А ведь когда-то, как он помнил из истории, кремль был другим, он был белоснежным, белокаменным, то есть значит чистым, невинным, он уже и не помнил при каком царе появился нынешней кремль, но зато осознавал что крови при это государе было пролито немеренно, вот и стал кремль таким кровавым и жутким. Раздался бой курантов,  Паша насчитал шесть ударов. В момент последнего в голову не есть откуда пришла фраза «Маятник качнется в правильную сторону, и времени больше не будет!» - он не помнил, откуда она,  но точно помнил что он где то её прочёл, или даже услышал, а где и при каких осбтоятельсвтах он упомнить уже не мог.

Так стоя у окна и тщетно пытался вспомнить источник так поразившей его фразы, что за несколько часов до своей смерти он и думать ни о чём другом кроме неё злодейки не мог, он и провёл несколько часов.

Даже когда солдат охраны прикладом выпихивал его в коридор, он ещё не пришёл в себя, и находясь ещё  под воздействием этой в какой то мере философской реплики, бормотал, тщательно произнося каждую буковку, надеясь что так, таким бредовым образом, он сможет, найти нужное хранилище своей памяти и отгадать, эту шараду, которая почему то завладела его рассудком в такую ключевую минуту его жизни.

В себя он пришёл лишь стоя около стенки, он оглянулся, военный из числа бывших друзей, абсолютно без выражения, сбивчато и даже как то поиздевательски читал короткий приговор. «Не ужели, тот с которым месяц назад ходил на рыбалку даст команду «Огонь!», а что ты делал в таких случаях? То же самое, читал приговор, и делая издевательскую паузу, слегка замешкаясь, как бы давая шанс, и громко во всё горло «Пли!», к тому же скорее всего он меня к этой стенки и подвёл, я спал с егож еной, наверняка он узнал это, и вот я стою здесь, а он там с тремя молодыми солдатами, которым вскоре придётся узнать, всю подноготную этого грёбаного строя!» - Паша отвернулся к стене…

- Товарищ ***ов ваше последнее слово.

Паша не знал что сказать, закурить банально, да и не курит он, а что тогда ещё можно сказать или попросить…Неожиданно Павел сам того не понимая сел на карточки спустя штаны и шёлковые кальсоны стал испражнятся прямо на виду своих палачей.

- Что вы делаете? Остановитесь не медленно!

- Да срать я на вас хотел!!! На тебя лично и на вашего товарища Сталина тоже!!! – Пашка вскочил отпрыгнув на огромную кучу кровавого дерьма, и вынув из кормана белой и мокрой рубашки, копию договора или «приглашение на казнь» стал подтираться, пока пули не настигли его…

***

- Да срать я хотел на вас!!! На тебя лично и на вашего товарища Сталина!!! – сантехник Павел, подпольная кличка SD сидя на унитазе кряхтел как стиральная машина во время отжима белья. Уже третий день он страдал редким запором, и большую часть времени проводил сидя на белом друге. На этот раз всё удалось – куча красного, колбаса-подобного дерьма лежала и аппетитно воняла на дне унитаза. Движением полного автоматизма SD схватил бумагу и вытер свою трудовую жопу, и пренебрежительно бросив её туда, где ей и место,  он  хотел было уже смыть эту не самую приглядную картину, но невиданная ебическая сила остановила его тупой от счастья взгляд. На дне унитаза, левее кровавого говна лежал листок с портретом товарища Сталина. Взвоя от досады он как истинный коммунист закатав свитер до локтя, ни капельки не поморщась извлёк листок, которым он только что подтёрся. Изображения солнце подобного Кобы Джугашвили было изрядно мокрым, и не менее изрядно испачкано фекалиями потомственного сталиниста по идеологии, и сантехника по жизни. SD сглатывая рвотную массу, обильно хлеставшую из его рта, стал слизывать куски собственного испражнения, с этой иконы любого советского человека. Две-три минуты активной работы язычком, и портрет сиял как новый, лишь малость намок, но этот дефект был легко исправим с помощью утюга…

Высушив свою реликвию он повязал на шее красный галстук(который на самом деле был куском окровавленного бинта) зажёг свечи в форме красных звёзд и начал свою традиционную молитву, сидя при этом в позе лотоса, правой рукой гладя мошонку, а левой неистова теребя залупу, такую красную, такую рубиновую, лишь конча три раза, он убрал чудотворный образ в сейф, вытер обдроченный *** об занавеску-флаг, с чувством выполненного долга, пошёл заниматься, любимы делом – нырять в люки полные дерьма…