Такаши Мураками. DOB Восходящего Солнца

КТО СМЕНИТ МЕНЯ, КТО В ОТАКУ ПОЙДЕТ?

Современная поп-культура родилась в Японии. Где нет исторического разделения на «низкие» и «высокие» жанры. Где традиция подразумевает не только старинные гравюры, рисовую бумагу и тушечницу, но и насквозь компьютеризованное аниме. И где мастера-мангаку чувствуют себя прямыми потомками художников шестнадцатого века.

Дело всей жизни популярного японского художника и арт-деятеля Такаши Мураками идеально исчерпывается его фамилией. С одной стороны, автор поклоняется подростковым манга-комиксам, черпает вдохновение в мультяшных персонажах и поп-артных объектах меркантильной вестерн-культуры – то есть во всякой муре, особенно sub specie aeternitatis. И только после пристального разглядывания в упор несерьезных, казалось бы, картинок Такеши-сан за их агрессивно детсадовским контентом начинают проступать облики ками – сакральных святынь син-то. Несмотря на ярко выраженный пиетет перед западными трендсеттерами, первым из которых, конечно же, является Энди Уорхол, Такеши – патриот японского искусства, утверждающий своими работами его уникальный статус в истории его страны.

Х: Мистер Мураками, что Вы испытываете по отношению к объектам, которые изображены на Ваших картинах? Например, любите ли цветы?

Такаши Мураками: Хм, честно сказать, я не очень любил цветы раньше. Наверное, потому, что мне постоянно приходилось иметь с ними дело. В японской живописи цветы значат очень много. Когда я готовился ко вступительным экзаменам в Университет изящных искусств, я два года рисовал цветы каждый день. Когда ты поступаешь на отделение нихон-га, твой экзамен обязательно включает рисование цветов. Позже я девять лет преподавал графику студентам, и уже сам учил их рисовать цветы. Кончилось все тем, что меня почти тошнило от их вида, от их запаха, ото всего, что с ними связано, но в то же время они всегда казались мне очень трогательными. Поэтому на моих рисунках цветы одновременно красивые и раздражающие.

Х: «Когда я думаю о том, что представляет собой японская культура, я прихожу к выводу, что она вся принадлежит субкультуре. Таким образом, в искусстве нет необходимости». Какие культурные явления служат Вам источником вдохновения?

ТМ: Одна из моих выставок называлась «Superflat» – «Суперплоскость». Это означает, что во всей японской живописной традиции, начиная с древности и заканчивая современной мультипликацией, отсутствует разница между «высоким» и «низким» искусством. Поэтому на меня оказывает влияние очень многое. Искусство времен династии Эдо первой половины семнадцатого века, современная японская поп-культура – аниме, комиксы манга, образ жизни их фанатов отаку. Масса современных японских художников таким образом, возможно, избывают трагический опыт Японии, связанный с поражением во второй мировой войне и с последующей оккупацией. Переносят жесткую реальность в мультяшные фантазии, плоские, разноцветные и неприкаянные. Это не очень забавно, но, когда один из отаку, Цутоми Миязаки, похитил и убил четырех маленьких девочек, и по телевизору показали комнату, в которой он жил, то она была почти в точности похожей на мою, комнату фэна аниме! Моя мама тогда спросила меня: «С тобой точно все в порядке?» Да, со мной было все окей, но я не стал ей говорить, что и комнаты моих друзей выглядят так же!

Х: Давайте поговорим о Ваших персонажах. Кто такой Мистер Доб? Он сильно похож на одного из наших популярных детских персонажей, которого зовут Чебурашка, и мы слышали, что некоторое время назад он начал пользоваться популярностью и в Японии. Чем он отличается от Чебурашки, или, скажем, Микки-Мауса?

ТМ: Ничем, если я тебя правильно понял. Мистер Доб – это результат эксперимента. Я хотел проверить, каким образом на свет появляются популярные персонажи, которые остаются значимыми и хорошо продаваемыми через десятки лет после их создания – такие, как тот же Микки-Маус, ежик Соник, «Hello Kitty» или вроде того. Наверное, это трудно объяснить, но сочетание букв DOB я придумал, общаясь со своими ассистентами. Мы повторяли дурацкие шутки стэндап-комиков и смешные фразы из манга-сериалов, вроде The Country General – там была такая фраза, «dobojite, dobojite», это слово «почему», сказанное с акцентом. Я взял первые три буквы из английского написания этого слова, и имя было готово! Оставалось придумать персонажа. Я и мои помощники-студенты изучили массу иллюстраций, буклетов компакт-дисков в поисках концепции, и нам очень в этом помог графический дизайнер Генто Мацумото. Сначала мы планировали, что у мистера Доба будет три глаза, по количеству букв D, O, B, но потом остановились на двух ушах и овале лица. Вот и все. Еще можно сказать, что мистер Доб – это мой автопортрет, вдохновленный работами таких художников, как Дженни Хольцер и Барбара Крюгер. Это своеобразный message art, практически отсутствующий в Японии.

Х: Где растут придуманные Вами психоделические грибы, и что символизируют собой струи молока, которые текут из грудей девушки по имени Хиропон?

ТМ: На меня сильно повлияла аниме-культура, и я воспроизвел в своих работах нескольких персонажей аниме, которые, я надеялся, полюбят такие же отаку, как и я – Хиропон, Мисс Ко2, или, скажем, My Lonesome Cowboy – юношу, держащего в руке свой эрегированный кончающий пенис. Хиропон – это еще и название популярного укрепляющего лекарства в послевоенной Японии. «Одинокого ковбоя», кстати, фэны аниме проигнорировали, но Хиропон, кажется, им понравилась! Замысел этих работ родился, когда я провел три года в США, вдали от дома. Я очень скучал по родине, которая для меня неотделима от японской мультипликации. Представь себе теннисиста, который не будет играть три года – он же моментально сдуется! Вот так и я, почти три года был лишен вещей, которые необходимы нормальному отаку, в первую очередь, информации. Так и появился этот проект, который я назвал poku, среднее между pop и otaku. Кстати, грибы появились оттуда же. Поскольку я сам не скульптор, я попросил профессионального скульптора выполнить фигуру юноши по моим эскизам. Когда статуя была готова, я обратил внимание, что интимное место похоже на гриб, так, как его рисуют в кавайном аниме. Чуть позже, путешествуя по Японии, я зашел в музей художника Юмеджи Такехиса и увидел шарфы его работы с узорами из грибов. Для меня гриб – это нечто одновременно сексуальное и милое, кавайное, нечто, вызывающее – особенно в европейском воображении, – ассоциации с волшебными сказками.

За последние пятнадцать лет Такеши Мураками определенно удалось сказать несколько новых слов в истории современной живописи. Главный месседж его выставок, например, недавней «Superflat», в которой принимали участие не только работы самого маэстро, но и его коллег по творческому объединению Kaikai Kiki, мультипликаторов, аниматоров, скульпторов – японское понимание искусства не ограничено жесткими рамками, как это принято в европейской культуре. Чтобы стимулировать процессы роста, Мураками лично занимается отбором молодых талантов, проводя дважды в год фестиваль GEISAI. Тем более, что работы художника постепенно осваивают пространство за океаном – в 2003 году чикагский коллекционер выложил почти шестьсот тысяч долларов за фибергласовую статую длинноногой официантки «Miss Ko2». Кто может знать, насколько благоприятным окажется аукционный климат для молодых азиатских звезд в недалеком будущем?

Х: Говорят, что на нью-йоркском аукционе Вы крикнули: «Это было здорово! В следующий раз и я буду торговаться!» Работы каких артистов Вы хотели бы иметь в своей личной коллекции? Могли бы Вы назвать имена художников, творчество которых повлияло на Ваше видение мира и манеру живописи?

ТМ: Я преклоняюсь перед Фрэнсисом Бэконом. В таких картинах, как портреты Джорджа Дайера и Изабель Ровсторн, это, наверное, хорошо заметно. Работы Бэкона невозможно понять рационально, он великолепно использует деформацию для достижения чувства нереального. Одновременно с этим мир Бэкона куда как более реален, чем любой другой художественный мир, потому что он включает в себя разложение, свойственное реальности. Мы болеем, стареем, умираем, и ему удалось выразить этот процесс изобразительно. Когда фильм о Бэконе демонстрировался в Японии, я даже предложил несколько своих работ, посвященных ему, для кинорекламы. Еще я очень люблю коллекционировать антиквариат, я просто одержим терракотовыми куколками индейцев Майя и деревянными ритуальными скульптурами индонезийцев.

Х: Множество Ваших талантливых соотечественников, таких, как Ханае Мори или Наото Хатори, прежде, чем стали популярными у себя на родине, решили добиваться признания в Америке и Европе. Почему это происходит?

ТМ: Видишь ли, когда я придумал Mr. DOB из этой шутки насчет «dobojite», то подумал, что у меня не будет проблем с признанием в США. Я рассчитывал, что меня будут позиционировать как художника-юмориста, придумывающего гротескные штуки. Очень скоро я убедился, что этот трюк не сработал. Люди искусства там воспринимают все очень серьезно, особенно то, что имеет японские корни. Видимо, причина состоит в этом. Но я должен сказать Америке спасибо за то, что там я впервые серьезно задумался по поводу моих японских корней, моего культурного бэкграунда. Я набросился на аниме-фильмы, у меня было желание смотреть все подряд, я покупал фэнзины, чтобы быть в курсе последних событий касательно аниме.

Х: Важно ли для Вас, как именно поймут работу зрители, или же Ваши картины не имеют однозначной трактовки по части сюжета?

ТМ: Все зависит от того, что они сами захотят увидеть, хотя, как я уже говорил, почти все мои работы вдохновлены тем или иным культурным явлением и ассоциативно связаны с ним. Скажем, грибы на моих рисунках могут пониматься еще и в историческом контексте, как метафоры трагедии Хиросимы и Нагасаки, как символ атомной бомбы. Это очень важно для людей моего поколения.

Самое распространенное обвинение, звучащее по адресу творчества Такеши Мураками – занятие бизнесом в ущерб искусству. Поступок Мураками, согласившегося сотрудничать с производителями дамских сумочек Louis Vuitton, спровоцировал легкий скандал даже в среде концептуалистов, толерантной к разного рода деловым проектам. Еще больше раздражают ценителей «искусства ради искусства» его удачные эксперименты по постановке художественного дела на поток: маэстро рисует сам только наброски, а картины и объекты, выполненные по этим наброскам, доводят до кондиции служащие его арт-фабрики «Kaikai Kiki Co, Ltd.» – наверное, первого в мире общества с ограниченной ответственностью такого рода. По этой части Мураками уже давно перещеголял Уорхола: второй если и называл свою мастерскую «Фабрикой», то для того, чтобы превратить ее в действительный художественный конвейер по фабрикации доступных развлечений, не хватило даже уорхоловского безбрежного цинизма. Впрочем, сам Мураками не видит в этом ничего особенно неожиданного или шокирующего – с его привычкой ночевать прямо в галерее во время установки очередной выставки или работать сутками напролет он должен был научиться уплотнять время, хотя бы таким экзотическим способом.

Х: Ваша компания Kaikai Kiki занимается поддержкой молодых талантливых художников. Как можно попытаться попасть в их число и каким требованиям нужно соответствовать по части тематики, выбора материалов или чего-то в этом же роде? Как Вы определяете для себя, талантливая ли работа перед Вами или нет? Что означает KK в переводе с японского?

ТМ: Начну с конца. Когда я планировал совместную выставку с коллекцией работ Наоки Такизавы «Люди Иссея Мийяки», мы искали слово для того, чтобы ее назвать – некое ключевое слово для выставки в целом. Так мы пришли к понятию kaikaikiki. В шестнадцатом веке люди так называли работы художника Кано Эйтоку, в переводе это означает «сверхъестественный», «волшебный». Kikikaikai – те же самые слова, но в обратном порядке, – означают атмосферу, в которой проявляются привидения и призраки. Хорошее слово, чтобы называть им компанию. Примерно в то же время я придумал персонажа Oval, который родился под влиянием кэролловской сказки про Шалтая-Болтая, и двух его спутников, которых я назвал Kaikai и Kiki. Что касается требований, которые я предъявляю к людям, желающим со мной сотрудничать – они должны создавать странные, необычные, причудливые или одержимые работы, должны жить тем, что они делают. Как сказал про меня один критик, «наверное, Мураками очень одинок и пытается таким образом создать себе семью».

Х: Вы работали над дизайном декора для сумочек Louis Vuitton, которые сейчас стоят бешеных денег, и для которых Вы использовали мотивы своих картин. Не кажется ли Вам, что работа над дорогими безделушками может заслонить для публики Ваши идеи, которые Вы пытаетесь до нее донести, будучи художником?

ТМ: Что касается моей работы с Louis Vuitton… Меня очень впечатлило общение с президентом Louis Vuitton, Ив Карсель. После того, как мы подписали контракт, у меня возникло чувство, что в области искусства мы начинаем нечто, способное убрать даже Марселя Дюшампа с Уорхолом. Это сотрудничество – лучшее доказательство того, что художественное взаимодействие способно достигать самых глубоких уровней.

Х: Вы как-то отметили, что в современном искусстве отсутствуют новые идеи, а названия новых жанров придумываются, чтобы предметы искусства лучше продавались. Можно ли сегодня противопоставлять понятия бизнеса и искусства?

ТМ: Классическая музыка в свое время была развлечением для королей – ты смотрел фильм «Амадеус»? Там много об этом сказано. Сегодня она играет в дешевых японских кофейных, развлекая усталых стариков, просиживающих там свои пенсии. Я думаю, что искусство есть такая же форма доступного развлечения, оно широко распространяется среди людей, поэтому должно хорошо продаваться. Обо мне многие говорят, что мои картины хороши, но мой бизнес еще лучше. Конечно, эти прекрасные слова вдохновляют меня, но в действительности я преуспеваю только в сравнении с несколькими азиатскими художниками моего поколения – не более того. Поэтому я думаю, что мне не помешало бы еще немного усовершенствовать свои бизнес-навыки!

А вы говорите – бизнес…

Журнал "Хулиган", май 2007.