Покаяние Мастера

УЛИЦА оканчивалась на рассвете… Он понял это давно, и убеждался в этом много раз. Часто вечером, когда небо набухало темнотой, он накрепко зашнуровывал свои старенькие кеды, клал в карман два завернутых в бумагу бутерброда и отправлялся в путешествие по пустынному коридору штакетников. Каждой клеточкой своего тела он жаждал приключения и стремился вперед, торопливо отмеряя шагами пыльные километры дороги. И КАЖДЫЙ РАЗ ровно на РАССВЕТЕ улица оканчивалась, приводя его в НИ – КУ – ДА.

На этот раз все повторилось. Едва остались позади щербатые зубы забора, дорога оборвалась. По инерции занеся вперед правую ногу, он едва не сорвался в пропасть, но, энергично балансируя, удержал равновесие, и в отчаянии уселся на краю обрыва. Дрожащими руками достал из кармана бутерброды, развернул бумагу и начал механически жевать, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Ему было не по себе, потому что ВСЕ надежды снова оборвались у этой пропасти. Так было и раньше. Он знал, помнил до секунды, что будет дальше.

ДАЛЬШЕ он ВСТАНЕТ, свернет  в несколько раз бумагу, сделав маленький квадратик. Сунет его в карман рубашки, чтобы выкинуть в первую мусорную кучу на улице, и медленно, понуро поплетется домой… Так было всегда…

Он встал, взял бумагу… Вдруг…Невесть откуда взявшийся ветер порывом выхватил листок и швырнул в пропасть. Мастер вскрикнул от неожиданности, протянул руку, и вдруг прямо перед его лицом бумага превратилась в бабочку. Она была изумительная. Хрупкая, нежная с радужными точками на кружевных крылышках. Бабочка закружилась в очаровательном, одной ей только понятном танце, заискрилась, попав в поток солнечных лучей. Она МАНИЛА, влекла его за собой. Мастер замер ошеломленно. Он чувствовал, как тонкие энергетические нити притягивают его к бабочке. И ОН захотел…сделать ШАГ, но с удивлением увидел, как худы его руки. Даже раскинутые в стороны, они не удержат вес тела, он оборвется вниз и где-то там, в бездонной глубине, замрет беспомощным, жалким, никому не нужным комочком. СТРАХ сковал его. Мастер застыл, как изваяние. А внутри что-то кричало от восторга, оно хотело лететь в небеса, за НЕЙ. Оно хотело счастья, но страх цеплялся за его натруженные руки. Он удерживался на краю обрыва, между небом и землей, растягиваемый двумя силами. Страх рванул назад. Нити натянулись. Срезанные крылья бабочки УПАЛИ в пропасть. Она замерла в недоумении и удивленно посмотрела ему прямо в глаза…

Н-ееее---Е-Е-Т! НЕТ! Краем своей измученной памяти он вспомнил – ЭТО УЖЕ БЫЛО. Было. ОН уже стоял перед ВЫБОРОМ. НЕ допел, недолюбил, набедокурил. СЕЙЧАС НАСТУПИЛО ВРЕМЯ РАСЧЕТА. Время искать следы былых возможностей. ПОРА. Он… закрыл глаза…Резко оборвал нити страха и СДЕЛАЛ ШАГ…

Неведомая сила подхватила его, стремительно, до головокружения потянула вверх, потом отпустила, и Мастер плюхнулся во что-то мягкое пушистое, знойное. Оно было родное, до боли знакомое. И неожиданно для себя самого Мастер простонал: «Мар-тт-а, МАРТ-а-а-а. Обними меня».

«АН-же-е-е-й!- Тонкие нежные пальцы  прикоснулись к лицу, очертили контур губ, утонули в золотистых кудрях, - Анжей! Я люблю тебя». От ее бархатистой кожи веяло умопомрачительной нежностью. Она была чудесна – тоненькая, грациозная, со струящимися по груди и спине волосами цвета спелой соломы. Он любил утопать в этих волосах, проваливаться в бездонных ЕЕ глазах, задыхаться в нежности и ласке. Он любил ЕЕ. Каждую родинку на теле, каждый взгляд, брошенный в его сторону.

Им было интересно вдвоем. Часто вечером, когда небо набухало темнотой, они заворачивали в бумагу два большущих бутерброда, и уходили гулять. Набродившись по лесу и лугу, устраивались на макушке копны и смотрели ночное небо. Марта рассказывала фантастические истории про Звезды и Луну. Эти ночи он любил больше всего. Они будоражили душу, ему хотелось летать, бродить по Млечному пути, ощущая, себя космическим странником. В душе начинало звенеть, как будто перекликались в небе миллионы звездных колокольчиков.

На рассвете, когда лунная ночь торопилась спрятаться за косогор, они брели домой, утопая в прохладных россах. Он сразу садился за мольберт, она к столу – готовить завтрак для двоих. На плите свистел чайник. Иногда он искоса любовался ею, и в этом было СЧАСТЬЕ.

Днем Марта сочиняла истории про облака. Она считала, что это души умерших, и на небе они ведут себя также как в жизни люди. Есть степенные, достойные, уверенные в себе, а есть  суетливые. В свое время они что-то недоделали на Земле и теперь торопятся, пытаясь наверстать время, как люди догоняют ушедшие поезда.

Он хотел стать художником, ВЕЛИКИМ МАСТЕРОМ. Она ездила в город, привозила кисти, краски. Радовалась каждому его успеху. В ее сердце была ЛЮБОВЬ.

Он был молод, горяч, всегда весел, иногда пьян. Уверен, что весь мир создан для ЕГО счастья и не сознавал, что некоторыми своими поступками приносит несчастье другим. Жизнь легко отдавалась ему. И каждый успех он объяснял только как собственное достижение, не понимая, что это всего лишь аванс для еще большего дела. И чтобы дать ему этот Дар, по закону Вселенной кто-то жертвует собой. Не знал он и того, что в промежутке между упущенными возможностями судьба подрезает крылья отказавшимся от Дара, и потом им не хватает силы для полета.

…Лето подходило к концу. Росы по утрам были все холоднее. ОНИ уже не бродили на рассвете по лугам взявшись за руки… А потом пришло письмо. Он замкнулся в себе и собрал вещи. Однажды в полдень она влетела в комнату с охапкой цветов. Изумительно хрупкая, нежная, с радужными точками на кружевном белом платье. Закружилась в одной ей только понятном танце…запнулась о стоящий чемодан, и, падая, НЕМЫМ взглядом цеплялась за его глаза, закрытые пеленой непонимания.
- Почему?
- Я хочу быть счастливым.
- Разве ты не можешь быть счастлив со мной?
- Я боюсь. Ты старше меня. Это станет заметно.

- Разве ЖЕНЩИНА бывает старой?
- …
- Ты хочешь прогнать любовь… Анжей, отвергая ЖЕНЩИНУ, ты отвергаешь ЖИЗНЬ. Она закроет перед тобой двери в Мир.
…
- Я могу быть верной. Ты знаешь, что СЧАСТЬЕ Мужчины в ВЕРНОСТИ  женщины?
…
- Я хочу родить твоего ребенка. Он будет совершенен, как БОГ.
…
-  Разве ты можешь уйти в то время, когда каждая клеточка МЕНЯ любит каждую клеточку ТЕБЯ? Разве ты не чувствуешь, что из двух половинок мы стали целым, и МИР обрел новые очертания?
- Я разделю наши клетки.
- Возьми меня с собой.
- НЕТ… Я освобождаю место для ДРУГОЙ.
- Не каждая женщина с виду бывает женщиной внутри. Светят немногие. Остальные идут по жизни в поисках подходящего мужа, чтобы сделать его своим донором. Ты можешь ошибиться.
…
- Многие любят не любя, а есть те, кто взрываются и сгорают, как порох, но не умеют держать ровное пламя.
Он ВСТАЛ.
- Остановись… Дело даже не во мне. Прогоняя ЛЮБОВЬ, ты убьешь СЕБЯ.
…
- Хорошо… Ты… выбрал.

РУКИ – КРЫЛЬЯ упали на пол. Она застыла в кружевной пене платья. Голова запрокинулась, сдавив в горле появляющийся крик. Даже в горе она была прекрасна. Лебединая шея. ЛИК. ГРАЦИЯ.

Он вздрогнул. Задавленная любовь болью скорчилась в сердце. Он хотел кинуться к ней, поднять, усадить на колени, обнять, родниковой водой смыть слезы со щек. Хотел сказать, что останется, что по-настоящему счастлив только с ней… Но…за дверью стояла ПЕРСПЕКТИВА. Он взял чемодан и молча вышел за порог. Он не знал тогда, что половинки бывают счастливы только наполовину.

Художником он не стал. Почему-то вдруг потянуло ваять. Он хотел создавать шедевры, много шедевров, был талантлив и мог бы творить чудеса. Но ПАМЯТЬ застыла в одной точке, и всякий раз, когда Мастер прикасался к материалу, из - под рук выходила, словно бабочка с обломанными крыльями – ЖЕНЩИНА, застывшая в пене кружев. Лебединая шея. ЛИК. ГРАЦИЯ.

На удивление, скульптуры разбирали быстро. Люди умеют убивать ЛЮБОВЬ, и в этом ЛИКЕ они видели СЕБЯ. И так же, как Мастер, ваяя, они, созерцая, давали выход своему раскаянию. Он быстро богател. К деньгам липло много женщин, но ни одна из них не заменила МАРТУ. Ни одна не отдала ему столько нежности и ласки, потому что они любили сначала СЕБЯ, потом его ДЕНЬГИ и СЛАВУ. А Марта любила ЕГО.

 У него были дети, похожие на своих матерей. И ни один не стал совершенным, как БОГ. У него было все, но в сердце стоял КОМ и требовал выхода. И часто вечером, когда небо набухало темнотой, он накрепко зашнуровывал свои старенькие кеды, клал в карман два завернутых в бумагу бутерброда и отправлялся в путешествие по пустынному коридору штакетников. Каждой клеточкой  своего тела он жаждал приключения и стремился вперед, торопливо отмеряя шагами пыльные километры дороги. И каждый раз ровно на рассвете улица оканчивалась, приводя его в НИ-КУ-ДА.

Измученный, усталый, он бросил все: скульптуру, дом, жену, достал из-под кровати старенький чемодан…

На рассвете, едва переступив порог дома, провалился в бездонности ЕЕ глаз.
- Зачем ты пришел?
- Я?.. Я пришел, чтобы стереть с души ЧЕЛОВЕКА СЛЕДЫ. Хочу, чтобы душа снова стала чистая, чтобы на ней не осталось ни капельки той боли, которую я сделал прикосновением своего незнания. Я хочу собрать части СЕБЯ, потерянные на этой планете.

Она сидела за столом и готовила завтрак для ДВОИХ. На плите свистел чайник.
…
- Ты держала дверь открытой!

Густые ресницы вздрогнули, пряди цвета спелой соломы тянули к себе. И сквозь стиснутые зубы он простонал: М-А-а-а-а-рта-а…Обни-ими-и-и меня.
- «Анже-е-ей.-  Хрупкие пальцы трепетно обвели контур его губ, прикоснулись к щекам, ресницам, утонули в седеющих локонах,- Анжей, я люблю тебя»… Он задохнулся от нежности, душа сбросила коросту боли и перспектив, готовая взлететь. Он утонул в объятиях, измученный, усталый, счастливый и, погружаясь в состояние милой полудремы, краешком уже улетающего сознания заметил стоящего у порога СЕБЯ…

Юный. Золотисто - кудрявый, он глазами Марты вопросительно смотрел на незнакомого человека. Травинки и листики прилипли к босым ногам, омытым росой. Руки сжимали мольберт. Марта поспешила ЕМУ навстречу.

Лариса ЛЕМЕНТУЕВА