Ая Като. Нежный Самурай

ЖИЗНЬ – ЭТО МИГ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ

Переселение душ – свершившийся и доказанный факт. Когда снедаемый чахоткой и гениальным безумием Обри Бердслей шел в тюрьму, сжимая в руках журнал со стихами своего друга, эстета-гомосексуалиста Оскара Уайльда, он и не подозревал, что зерна филигранного декаданса прорастут через сто лет в неплодной японской земле. Миниатюрная девушка Ая Като, поклонница лошадей и Пауло Коэльо, неожиданно и талантливо обратилась к наследству европейского модернизма вековой давности, дополнив его изощренной формой, берущей начало в национальной японской художественной школе. Для европейского взгляда результат выглядит почти узнаваемым. В иллюстрациях Ая Като прочитывается весь Серебряный Век: и Бердслей с Уайльдом, и Врубель, и Сомов, и Брюсов, и Скрябин – если переложить прохладное отстраненное изящество ее рисунков на поэтический или музыкальный язык.

Х: Между японской и европейской культурами существует масса различий. Как ты думаешь, почему японское искусство так популярно в Европе и находит столько поклонников за пределами Японии?

АК: Японское искусство – это рафинированная и тонкая культура. В ней обитает мощный дух. Это происходит потому, что японское понимание эстетики все более углубляется – культурный обмен нового тысячелетия делает это возможным. И дело здесь не только в том, что у японского искусства нестандартные выразительные средства, у него еще и глубокая духовность. Чтобы прочувствовать произведение искусства, в нем должно присутствовать то, что я называю «душа и жизнь». А восточное искусство как раз больше всего ценит наличие в произведении внутреннего духа, а не его внешнюю форму. Я бы очень хотела, чтобы послание, которое содержится в моих работах, распространялось и за пределами Японии, я хотела бы стать одной из шестеренок, связывающих людей друг с другом. Спасибо, что помогаете мне в этом!

Х: Скажи, почему твой сайт называется «Cheval Noir» – «Черная Лошадь?» Ты любишь лошадей, или «нуар» относится к содержанию твоих рисунков?

АК: Мне нравится черный цвет, в нем есть красота и блеск. Тьма всегда присутствует в моем сознании и я хочу поделиться ею с окружающими. Ее дьявольской красотой и эротизмом. Я страстно желаю создать гармонию оттенков черного, передавая ими объем, силу, достоинство, долг. Черный цвет очень подходит для того, чтобы оттенять красоту женщины. Ну, а лошадь – это гордое, благородное животное, очень красивое. Еще «cheval nour», как мне кажется, можно образно назвать женщину с тонким вкусом и изысканной красотой. Короче говоря, «cheval nour» – это символ моей работы. Я хочу породить на свет черную Венеру и назвала свой сайт так, как только осознала это свое желание.

Не стоит, однако, обольщаться со-гласием мотивов японской художницы с нашим собственным пониманием ее образов. Сама Ая заявляет, что созвучие иллюзорно – она считает свои работы истинно японским явлением, за которым стоит не европейская, а собственная тысячелетняя традиция. Но то ли Ая лукавит, то ли все мы немножко японцы. Стоит проникнуться колоритом ее работ, чтобы понять, что провозглашаемый Ая Като культурный глобализм – совсем из другой оперы. Даже через призму привычных нам мифов о Снежной Королеве или Зачарованном Принце можно разглядеть рукояти самурайских катана и вакадзаси, выглядывающих из-за спины у Одиссея.

Х: Многие твои ранние работы похожи на рисунки великого английского модерниста Обри Бердслея. Это сознательное подражание перу мастера или случайное сходство? Какие художники – европейские, американские, японские, – оказали на тебя влияние и что ты думаешь о русской живописи?

АК: Специально я Бердслея не копировала, сходство действительно случайное. Знаешь, я пытаюсь не изучать работы других художников настолько, насколько это возможно. Хочется, чтобы в моих картинах было только то, что говорит только через меня – мне доставляет это огромное удовольствие. На меня очень повлияли картины Хокусаи и японская живопись вообще. Душа и дух самураев – это и явь, и сон, и истинное средоточие японской культуры. Мне симпатичен образ жизни и мыслей самураев, их принцип «Живи одним мгновением», я стараюсь рисовать в этом же ключе. Русское искусство глубокое и очень умное. Мне интересен русский авангард – я считаю, что в нем все истоки современного дизайна!

Х: У тебя много рисунков на сюжеты европейских мифов – Одиссей, Цирцея, Рапунцель. Континентальная культура все-таки впечатляет тебя больше, чем национальная?

АК: Да, но рисую я все равно в японском стиле! Не-японская мифология нужна мне для того, чтобы создать образы глобального мира, объединяющего японский и западный стиль.

Из восхищающихся мужеством и воинской доблестью аутентичных самураев, однако, мало кто знает, что самурайские сообщества не считали однополую любовь чем-то из ряда вон выходящим. В период сегуната Токугава такие отношения называли вакасю-до и считали необходимой частью становления юноши на пути буси-до, «пути воина». Парадоксально, но, воспитывая жесткие бойцовские качества, будущему самураю одновременно прививалась необходимость «иметь чистое и возвышенное сердце, быть нежным и утонченным, откликаться на искренние чувства и любить учиться, а особенно – составлять стихи». Яой – жанр аниме о любви между мальчиками, – не выдумали извращенцы-мультипликаторы, а одновременная любовь Ая к идеологии буси-до и идеалам женственности имеет глубокие культурные основания.

Х: Почти все твои образы – женские. Ты действительно считаешь, что женские черты более всего подходят для изображения в искусстве? Или это феминистская точка зрения?

АК: В женских чертах есть блеск, за которым скрывается твердая и непреклонная воля. Мужчина становится рыцарем с помощью женщины. Женщина воплощает в себе любовь и согласие, мужчина – силу и тайну. В определенном смысле мои образы бисексуальны, я стараюсь создать персонаж, который воплощал бы в себе Героя, но в женском облике. Более глубоко любящего, чувственного, благодарного. Это созвучно нашему времени.

Х: Что отличает художника XXI века от художника XIX и XX веков? Что изменилось, кроме выразительных средств?

АК: Мне кажется, что искусство стало публичным. Современный художник начинает свое дело с вопроса: «Парень, как тебе живется вот прямо сейчас?» Это уже не совсем искусство, это техника выживания.

Х: Как ты думаешь, какие твои работы понравятся больше всего твоим русским поклонникам?

АК: Пусть выбирают то, что им по душе. Наверное, те, в которых больше всего чистоты и силы.

Чистота и сила – это, наверное, правильные слова. Если еще чуть-чуть поиграть в слова по поводу работ Ая Като, то «декаданс» тоже был бы неплохим определением, если бы в его сторону так часто не плевали разнообразные блюстители морали от искусства. Поэтому давайте назовем это не descendance, а ascendance. Не спуск, а восхождение. Туда, где только и могут существовать эти тонкие и изумительно красивые формы. Кажется, они еще должны звенеть.

www.ayakato.net

Журнал "Хулиган", ноябрь 2006.