Миндерла. 2

http://www.proza.ru/2009/03/20/186 предыдущая глава

До меня дошло, что я проснулся. Просто, почему-то не открывались глаза и, что-то твёрдое давило на грудь, чуть выше живота. Наконец левый глаз мой слегка приоткрылся. В сознание ворвался красный цвет с какими-то чёрными точками. Медленно и с трудом, но всё-таки открылся и второй глаз. Через этот глаз стали поступать визуальные сигналы с какими –то размытыми зелёными полосками. Я с трудом приподнял голову и вдруг догадался, что передо мной божья коровка на фоне зелёной травы. А я лежу на земле лицом вниз и под грудью у меня кусок кирпича.  Преодолевая тяжелейшую головную боль, я повёл глазами в сторону и увидел торчащие из земли неотфугованные, неокрашенные доски. Боже! Где я? И кто я? Я ничего не мог вспомнить.
Глаза инстинктивно поворачивлись дальше. Чуть поотдаль, прямо у неструганного забора неподвижно лежало тело в зелёных дешёвой ткани штанах и такой же курточке. Я с трудом приподнялся на четвереньки, и тут меня стошнило. Стало чуть легче и наплывами стала возвращаться память.
Мелькнула фигура Андрюши Масленикова с гитарой на слабо освещённой сцене.
Потом мелькнул на той же сцене улыбающийся и что-то рассказывающий Кузьмин.
Потом… какой-то ребёнок снмающий какие-то награды с моей груди. Я опять стал мучительно вспоминать, кто я, какие времена на дворе и что за наградами усеяна моя курточка. В каком я городе, почему я ничего вокруг не узнаю.
И вдруг я всё вспомнил. Ну не всё конечно, но, всё, что было  до того рыжего, щербатого мужика со стаканом солнцедара, который он протягивал мне и широко улыбаясь говорил:
-Давай студент, пей за нашу улицу!-

Память унесла меня на полтора месяца назад, когда наш поезд мчался из Москвы в Красноярск уже вторые сутки и мы вглядывались в пейзаж за вагонным окном, пытаясь узреть Уральские горы. Время от времени поезд делал остановку и мы высыпали зелёной гурьбой на какой-нибудь маленький, густо покрытый пылью перрончик.
К вечеру вчерашнего дня мы все заразились одной и той же «болезнью» . Мы стали коллеционировать значки. В те далёкие времена каждый город, городишко, завод, заводишко, санаторий, санатрьишко и т.д. и т.п. считали своим долгом выпустить значок и не один. Значок посвящённый просто так этому местечку или там фабрике, значок посвящённый дате основания данного местечка или предприятия, кратной пяти лет. Обязательно выпускались значки посвящённые датам со дня Октябьрской революции, короче, чему только они не посвящались. Значки эти до нас никто не покупал в этих одиноко пустующих на перронах киосочках. Так, что наш поезд мчался по бескрайним просторам нашей Родины высасывая из киосочков все значки и пополняя ими сотню коллекций , которые сразу же размещались в экспозицию на наших  фирменных зелёных, стройотрядовских курточках.

В Миндерле мы проработали месяц. Построили эстраду, на которой каждый вечер выступали «Жлобы» и вели наши дискотеки. Построили «Роншан» туалет в стиле Ле Корбюзье с композицией из дырочек между мужским и женским туалетом. Сожгли весь сушняк и не только, в близлежащей тайге, который на тракторе с прицепом подвозил Витя Крицкий. Сожгли на вечерних кострах, которые были каждый вечер. Стволы сухих берёз, перед тем, как их поджечь, ставились пирамидой и достигали в высоту до 15 метров.  Возвели опалубку под столбчатые, огромные фундаменты одного из корпусов фабрики.
Потом пошли дожди. Дороги размыло. Снабжение прекратилось, и нас расформировали.
Как-то утром отряд построили. И Клочков по военному зачитывал список новых бригад. Бригада выходила из строя, ей объявляли место нового назначения. И зачитывалась новая бригада. Я попал в Красноярск на строительство гостиницы. Мы выкладывали в подвале перегородки, (обычно делали это в виде соревнований между группами, в которую входил один каменщик с  двумя подсобниками, на скорость), и утепляли полужёсткими минераловатными плитами изнутри стены гостиницы. Щели утепляли стекловатой. До сих пор вздрагиваю, вспоминая, как по утрам приходилось с отвращением натягивать на себя вонзающуюся мелкими иголками робу. И с каким наслаждением вечером мы долго смывали с себя под душем миллионы противных иголочек.

Я растормошил лежащую у забора фигуру. Фигурой оказался…..Братцы, я забыл, кто была эта фигура! Но разве это так важно! Возможно это был Игорь Скрипкин, будущий главный архитектор Архангельского края, с которым мы по вечерам сидели на большой куче угля посреди огромного квадратного двора окружённого пятиэтажками, в одной из которой было наше рабочее общежитие и с мечтательной завистью вглядывались в свет чужого уюта оранжево мерцавший из окон. (Нет, Гена Перлин прочитав это позвонил мне из Тель-Авива и сказал, что это был не Игорь и я тогда вспомнил этого рыжеволосого тоже очень романтичного студента, вот забыл его имя, может, кто напомнит?)
   
Какой у тебя значок интересный, сказал мне Игорёк (пусть в рассказе будет Игорёк), после того, как мы с ним выпили в подворотне у ближайшего гастронома по стакану солнцедара. Я посмотрел на свою грудь. На ней не было ни одного старого значка. Всеми значками я оказывается поменялся с мальчишками налетевшими на нас вчера вечером радостной и весёлой гурьбой. Для мальчишек это была неслыханная удача.

 Продолжение Предыдущая глава