Петрович

               
- Петрович, слышь, Петрович, да не переживай ты так, ну…
- Отстань, Саня! – Петрович ещё сильнее съёжился на своём маленьком диванчике. Брови его то и дело  хмурились.
- Николай Петрович, ну, что теперь, повесится что ли?
- Саня, - Петрович повернул к нему голову, - если бы я хотел повеситься, поверь, я бы уже давно болтался в туалете. Молодой ты ещё, глупый, - и он снова отвернулся.
- Подумаешь, баба…- Саня ухмыльнулся, да вон их,…Правда, тебе уж сколько? Больше пятидесяти?
- Заткнись! - Петрович вдруг вскочил и вцепился Сане за грудки.
- Петрович, да ты чё?- Саня легко оторвал его руки и грубо оттолкнул,- совсем что ли?
- Да что ты ко мне лезешь? Мать твою! Что вы все ко мне лезете? Что ты вообще знаешь? Петрович почти кричал.
- А ты бы рассказал, вместо того, что бы в подушки сопли пускать.- Саня тоже перешёл на высокие тона, - сядь, успокойся…
И вдруг Петрович заревел. Заревел, как зверь. Громко, хрипло. И слёзы. Слёзы полились так внезапно, что казалось, сам Петрович не мог осознать того, что с ним происходит.
Саня присел на табурет и нахмурился. Через несколько минут всё закончилось.
Петрович сидел возле окна, курил и смотрел на небо. Собирался дождь.
- Петрович, слышь, может она ещё вернётся? Попроси прощения, цветов купи. Бабы это любят.…И как тебе угораздило с этой Зинкой?
- Да, сам не знаю,- Петрович стряхнул пепел в горшок с геранью, - она давно на меня глаз положила, ещё со школы. Всё бегала, как собачонка. Чего только не делала.… Однажды, помню, Машаню в больницу положили, так эта дура припёрлась голая. Пальто снимает, а там пусто! – Петрович вытер лицо ладонью.
- А ты?
- Чего, я? А-а-а, ты про эту.…Выгнал, конечно. А  Машке кто – то рассказал про тот случай, так она долго меня пилила. Всё говорила, если бы я ей тогда изменил, сразу бы ушла. Гордая. Вот, значит, тогда выгнал. А тут.…Подумалось мне что то, якобы тонус мой падает. Решил проверить. Вот, Саня, проверил!  - он ловко швырнул «бычок» в помойное ведро.
- А как узнала?
- А как узнала? Не догадываешься? – он встал и посмотрел в окошко, - Зинка сама и сказала. Сука! Да, ведь ничего хорошего – то и не случилось. Пять минут в пьяном угаре!
И не понял ничего. Только утром Машане в глаза смотреть не мог и, Саня, глянь  ка?
Не Маша? Там, у колодца?
Саня подскочил к окошку:
- Точно, она. Вернулась. Слава Богу. Ты сколько уж один – то? Месяц почти?
- Может она просто взять чего? – голос у Петровича осел. Глаза не моргали. Руки затряслись.
И тут Петрович сорвался и стрелой вылетел из дому. Ненароком задел самовар. Тот грохнулся на стол и шумно перекатился к краю. Саня подхватил его и аккуратно поставил на место.
Да...дела... Мужику без бабы никак.А уж коли тут лямур такая...Эх, на душе полегчало аж. Больно Петровича жалко было. Вот значит как...думать надо прежде чем ...
 А за окном Петрович целовал свою Машаню. А она плакала. Но рук его не убирала. Саня даже залюбовался.
Платочек с её головы слетел и трепыхался теперь на маленьком заборе.
Трепыхался и думал, что при таких делах, забудут его здесь под свинцовыми,тяжелыми тучами,которые вот - вот прольются холодными,осенними каплями.