Мелодия первой любви

Часть 1. Жека.

Глава 1. “Миледи”.

“…Детям вечно досаден
   Их возраст и быт-
И дрались мы до ссадин,
   До смертных обид.
Но одежды латали
   Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
   Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас…”
                В. Высоцкий “Баллада о борьбе”.

   Это была настоящая шпага, точнее даже не шпага, а рапира. Новенькая, с удобной рукояткой, c изящным никелированным эфесом и длинным узким клинком. Самая настоящая рапира- мечта всех мальчишек, бредивших “Тремя мушкетерами”. И была она в руках у Яшки, а Васька и Жека с нескрываемой завистью смотрели на это сверкающее чудо.
  - Яш, ну дай подержать. Ты же обещал, - умоляюще просил Васька.
  - Держи. Только осторожнее, - Яшка протянул рапиру другу, а сам обратился  к Жеке:
  - Жень, а тебе не очень больно было, когда Люськин отец тебя за уши драл?
  Жека сразу встрепенулся от этого неприятного воспоминания и потер свое пострадавшее ухо, как будто оно у него болело до сих пор.
  - А ты,  как думаешь? - спросил он обиженно.
  - Я думаю, что больно, - посочувствовал Яшка.
  - И вовсе не больно, а обидно, - вздохнул Жека. - Обидно, что я один за всех вас пострадал.
  - А ты сам в этом виноват. Ты не успел убежать, а теперь обижаешься на нас, - отозвался Васька, продолжающий любоваться рапирой.
 Жека недовольно посмотрел на Ваську:
  - Вы с Яшкой деру дали, а меня бросили. А ты, Васька, если разобраться, так больше всех виноват.
  - Это почему же? - удивился Васька.
  - Ты ведь первый начал. Ты же запустил в Люську снежком, а потом вы вместе с Яшкой бросили меня.
  - Женька, ты не прав. Мы сами слишком поздно заметили Люськиного отца, - недовольно буркнул Васька.
  - Ага, - сказал Жека. – Вы-то успели смотаться, а все шишки достались мне.
  - Ребята, не надо ссориться, - вступился Яшка.
  - А я и не собирался ссориться, - сказал Жека. - Ты сам меня спросил, а я тебе ответил.
  - Ну, и не обижайся. А давайте Люське как-нибудь отомстим, - предложил Яшка.
  - Я вообще-то не хочу больше с ней связываться, - проворчал Жека. – Люська - такая же подлая и вредная, как Миледи в “Трех мушкетерах”. Давайте так ее и назовем. Согласны?
  - Согласны. А дальше что?
  - А дальше - ей наше презрение и бойкот, - продолжил Жека. - И вообще, я девчонок терпеть не могу. Они все ябеды и плаксы. И от них всегда одни только неприятности. Разве можно с ними дружить? По-моему, нет ничего крепче настоящей мужской дружбы. Вот, как у мушкетеров.
  - А давайте и мы так же дружить, - предложил Яшка.
  - Нам бы еще одну рапиру и можно было бы научиться фехтовать, - мечтательно произнес Васька.
  - Да не в этом дело, - горячо сказал Жека. - Просто надо быть такими, как они. Помните их девиз? Один за всех…
  - И все за одного! - подхватили ребята.
  - Жека, - попросил Яшка.  - Ты говорил, что у тебя есть книга “Три мушкетера”. Дашь почитать?
  Жека согласно кивнул головой.
  - Тогда принеси ее завтра в школу, а я тебе тоже что-нибудь дам.
  Яшка принялся рыться в книжном шкафу.
  - Вот хорошая книжка. “Акваланги на дне” называется. Очень интересная. Про шпионов. Ты не читал? По ней сейчас фильм снимают.
  Яшка протянул Жеке книгу.

  Жека очень любил читать книги. Эта любовь пришла к нему от его матери. Когда Жека был еще совсем маленьким, то мама много читала ему разных книг или просто декламировала стихи:
                “Вот моя деревня,
                Вот мой дом родной,
                Вот качусь я в санках
                По горе крутой…”
  Жека всегда с удовольствием слушал ее, затаив дыхание. При этом он воображал себя тем самым мальчуганом, несущимся с высокой горы на санках. А читать Жека научился рано, и это произошло как-то само собой. Первой самостоятельно прочитанной книжкой оказалась не какая-нибудь тонюсенькая сказочка для малышей, а повесть Льва Кассиля “Улица младшего сына”. Эту книгу начала читать ему мама, а потом для продолжения у нее вдруг не нашлось времени, и пришлось Жеке самому дочитывать. После этого Жека стал буквально “глотать” книжки одну за другой. Он быстро прочел всю небольшую домашнюю библиотеку. От детских сказок до фантастики и приключений, от “Кортика” Анатолия Рыбакова до “Трех мушкетеров” Александра Дюма. Вот и “Акваланги на дне” Жека прочитал, как говорится, на одном дыхании. Книжка ему очень понравилась, и он находился под впечатлением от нее, ожидая Яшку в школьном коридоре, чтобы поделиться с ним своими мыслями о прочитанном. Но тут случилось то, что привело Жеку в крайнее негодование. Он увидел, как по коридору шел Яшка и нес в руках два портфеля, а рядом с ним шла “Миледи” и улыбалась. Внутри у Жеки все закипело. Его возмущению не было предела. Но он сдержался и, дождавшись, когда эта парочка скроется в классе, проследовал за ними.
  - Яшка, пойдем поговорим, - позвал Жека, дождавшись, когда Яшка освободится от Люськиного портфеля.
  Они вышли в коридор. Жека протянул Яшке книгу:
  - Возьми…
  А за тем уже совсем другим тоном он принялся отчитывать Яшку:
  - Ты что, с ума сошел? Или ты забыл, о чем мы договаривались? Мы ведь, кажется, “Миледи” объявили бойкот. А ты ее портфель таскаешь. Как это понимать? Это же настоящее предательство. А может, ты в нее влюбился?
  Яшка молчал и только хлопал своими длинными черными ресницами. А Жека не унимался:
  - Ты молчишь? Тебе нечего сказать? Значит точно: влюбился. Нашел в кого влюбляться. Тоже мне жених выискался. Тили-тили тесто…
  Жекины изречения прервал неожиданно появившийся Васька:
 - Вы тут о чем так громко спорите?
  Жека рассказал Ваське о Яшкином предательстве, но тот почему-то вдруг принял Яшкину сторону.
  - Жека, отстань от Яшки. А то по шее получишь, - пригрозил он.    
  Но Жека не внял угрозе. Он про себя подумал:
  - Конечно, у Яшки – рапира. Поэтому Васька за него и заступается.
  А в слух сказал:
  - Ты тоже что-ли в Люську влюбился? Ну, вы даете. Женихи. Предатели.
  - Замолчи, а то получишь, - Васька весь побагровел.
  Но Жека уже не мог остановиться. Еще минута, и они сцепились. Обхватив друг дружку, они закружились, как в танце, по школьному коридору. Мигом вокруг них образовалось кольцо любопытных. Васька, выбрав момент, вдруг подставил Жеке подножку, и они оба грохнулись на пол и покатились по паркету. Они мутузили друг друга, не замечая вокруг ничего: ни раздавшегося звонка на урок, ни подошедшей к ним классной руководительницы Тамары Степановны.

  А потом было классное собрание, на котором они стояли у доски перед всеми ребятами. Оба красные, как вареные раки, от смущения и еще неперекипевших страстей. И оба молчали, уставившись в пол. На них смотрели три десятка пар глаз, в том числе и две пары глаз тех, из-за кого случился весь этот сыр-бор, а Тамара Степановна безуспешно пыталась выяснить у них причину драки.
  - Я не понимаю. Вы же с первого класса дружите. Вас даже мушкетерами прозвали. Что же произошло? Объясните.
  Но они упорно молчали.
  - Разве это объяснишь, - думал Жека. - И разве они поймут. И нужно ли им мое объяснение. Яшка с Васькой меня предали. И это я им никогда не прощу. Вот и все. Ничего. Обойдусь без них. Меня мой брат Вовка хотел познакомить со своим другом Серегой Голубевым и его братом Колькой. Вот с ними и буду дружить.
  Тамара Степановна, так и не добившись от ребят какого- либо вразумительного объяснения их поступка, решила все-таки их примирить:
  - Ну-ка, мушкетеры, миритесь. И больше никаких драк.
  Ребята, нехотя, протянули друг другу руки, но каждый из них при этом знал наперед, что прежних отношений между ними уже никогда не будет. А Жеке было обидно вдвойне: и за предательство приятелей, и за это позорное стояние перед классом, в том числе и перед “Миледи”, из-за которой он потерял своих друзей.


















Глава 2. “Старый Дом”.

“…Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться
В городок.
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо
На денек.
Где так просто ходят в гости,
Где нет зависти и злости.
В милый дом,
Где рождения справляют
И навеки провожают
Всем двором…”

  Жека каждый день проходил мимо этого дома по дороге в школу, но никогда не думал, какую роль сыграет в его жизни эта обычная четырехэтажка. Он уже однажды был в этом доме в гостях у своего одноклассника Сережки Федотовского, которого ребята почему-то прозвали Филькой. Жека приходил к нему смотреть аквариумных рыбок, и на этом их отношения с Филькой в тот раз закончились. Вообще Жека имел замкнутый характер и поэтому очень тяжело сходился с людьми. Но после знакомства с братьями Голубевыми, Жека сразу подружился с Серегой, хотя тот был старше его почти на три года. Серега был лидером компании, которая собиралась как раз во дворе того самого дома, в котором жил Филька. Дело в том, что Голубевы тоже жили в этом доме до своего переезда в новую квартиру. Они поэтому и называли этот дом “старым”. Но в последствии это название незаметно для всех превратилось в нарицательное. Жека с Вовкой, как и другие ребята из их компании, стали именовать этот двор “Старым Домом”.
   В этом доме жили тридцать две семьи, и почти в каждой были дети. Так что во дворе всегда собиралась довольно большая и дружная компания. И сразу начинались различные игры: от “пятнашек” и “колдунов” до “чепухи” и “испорченного телефона” . А Серега Голубев был настоящим “заводилой” во всех этих играх. Он был немного старше остальных ребят и частенько сам придумывал какие-нибудь игры.
   В этой компании было несколько девчонок, и вскоре Жека пришел к выводу, что с ними тоже можно дружить. Одну из них он даже немного побаивался и уважал. Это была бойкая девчонка, года на два старше Жеки. Звали ее Светка Вахрушева. Она никому из ребят никогда не давала спуску и ничего не боялась. Но, несмотря на свою бойкость, Светка в школе училась на “отлично” и даже умудрилась съездить в “Артек”.
   Жекиных ровесниц в их компании было три: Люда Вахрушева (Светкина сестра), Лена Быстрякова и Таня Каташинская. Они были подругами, хоть и учились в разных классах. Люда даже училась в другой школе. Жека поначалу относился ко всем девчонкам одинаково, но однажды между ним и Серегой произошел один разговор.
   Была уже поздняя осень, и они сидели вдвоем в беседке, укрывшись от противного холодного дождя. Жека задумчиво наблюдал, как тяжелые свинцовые тучи плывут над городом. Ему казалось, что они вот-вот своими краями зацепятся за крыши домов. Резкие порывы холодного осеннего ветра обрывали с почти уже голых деревьев последние увядшие листья и, покружив их в воздухе, бросали на мокрый асфальт. Вдруг Серега спросил:
  - Слушай, Жека, тебе кто-нибудь из девчонок нравится?
  Жека даже вздрогнул от неожиданности. Он об этом никогда не думал, поэтому не знал, что ответить.
  - Ну, так что?- Серега не хотел, чтобы его вопрос остался без ответа. - Я уже у всех наших ребят спрашивал. Остался только ты. Что же ты молчишь? Мы ведь с тобой друзья, а друзья не должны ничего скрывать друг от друга.
  - Серега, мне нечего от тебя скрывать,- ответил Жека. - Просто я об этом еще не думал.
  - Почему?- удивился Серега. - Всем ребятам кто-нибудь нравится. Даже Батону. Неужели тебе никто из наших девчонок не нравится?
  Жека задумался. Он действительно не обманывал Серегу. Раньше он девчонок вообще презирал, особенно после случая с “Миледи”. Но после того, как он попал в эту компанию у “Старого Дома”, у него изменилось мнение о них. Он понял, что ему надо сделать выбор из трех его ровесниц. Поэтому он сказал:
 - Из наших девчонок мне, пожалуй, нравится больше других Таня Каташинская.
  Серега усмехнулся:
 - Все наши парни тоже выбрали Таню, только твой брат Вовка назвал Людку. А Таня мне тоже нравится. Правда об этом никто не знает. Я это сказал только тебе. И пусть все останется между нами. Хорошо?
  Жека в ответ кивнул головой, а Сереге вдруг захотелось пооткровенничать.
  - Я Таню давно уже знаю. Она года два назад сюда приехала. У нее ведь отец военный, и его к нам в Мурманск перевели. Я на Таню тогда сразу обратил внимание. Она отличная девчонка. И симпатичная, и характер неплохой. Я вот только хочу выяснить, кто ей из ребят нравится. Я точно знаю, что из наших - никто. Но может быть кто-нибудь в школе? Ты бы не мог это выяснить?
  - Ладно, попробую узнать,- согласился Жека.

  После этого разговора Жека долго думал, как ему выполнить Серегину просьбу. Он сразу понял всю сложность поставленной перед ним задачи. Жека и Таня учились хоть и в одной школе, но в разных классах. Она - в “А”, а он- в “В”. При “кабинетной” системе, когда после каждого урока приходилось переходить из кабинета в кабинет, очень трудно проследить за перемещениями другого класса. Но все же по мере возможности Жека старался на переменах незаметно наблюдать за Таней. Вести разговоры с ребятами напрямую о ней Жека не мог, но, тем не менее, он все-таки кое-что выяснил. А именно то, что Таня нравится почти всем ребятам из ее класса. И еще то, что со всеми она поддерживает одинаковые ровные отношения, никого из ребят при этом не выделяя. Жека узнал также, что Таня вполне может постоять за себя. Совсем недавно она при всех залепила такую оплеуху одному своему однокласснику, что тот долго не мог опомниться. Таня оказалась такой же боевой, как и Светка Вахрушева.
  Жека неожиданно поймал себя на мысли, что чем больше он наблюдает за Таней, тем она все больше ему нравится. Ему нравилась ее легкая походка и стройная фигура, которую нисколько не портила темно-коричневая школьная форма. В отличие от большинства одноклассниц, Таня не заплетала косичек, а носила короткую стрижку.
  Жека смотрел на Таню и не находил в ее облике ни единой черточки, которая могла бы испортить ее внешность. У нее была смуглая кожа, каштановые волосы и  миндалевидный разрез глаз. Она была очень похожа на свою мать.
 
  Был дивный зимний вечер. Легкий морозец приятно холодил щеки. Крупные узорчатые снежинки медленно опускались на землю, прибавляя дворникам работы. На скамеечке в палисаднике у “Старого Дома” сидели Жека, Филька и Таня. На ней была вязанная серая шапочка и черная мутоновая шубка. Таня сидела посередине между ребятами и рассказывала им недавно прочитанную ею историю о страшной собаке Баскервилей. Филька заворожено слушал Таню, а Жека смотрел, как снежинки тают на ее пушистых ресницах, превращаясь в блестящие капельки, и думал совсем о другом.
 Жека вспоминал о своем последнем разговоре с Серегой.
  - Серега, помнишь ты просил меня последить за Таней в школе? Так вот. Я не заметил, чтобы ей кто-нибудь из ребят нравился. Она со всеми ведет себя одинаково. И еще. Я не хочу тебя обманывать, но Таня мне сейчас тоже нравится.
  Серега даже не удивился:
  - Я знал, что она тебе понравится. Я был в этом уверен.
  - Почему?- удивился Жека.
  - Потому, что Таня не может не нравиться.
  - Но ведь теперь мы с тобой вроде как соперники.
  - Ну и что? Мы же все рано останемся друзьями. А уж кого она из нас выберет, это ее дело,- усмехнулся Серега.
  И теперь Жека обдумывал этот разговор.
  - Как привлечь ее внимание?- думал он. - Конечно, Сереге легче. Он старше меня и с ним всегда интересно. А я кто? Ничем неприметный парень, без всяких дарований. Так что у меня по сравнению с Серегой нет никаких шансов понравиться Тане. Но все-таки как приятно быть рядом с ней и просто слушать ее мягкий журчащий голос…


Глава 3. Пробуждение чувства.

  “По соседству твой класс,
    Ты сидишь у окна,
    Ты сидишь у окна.
    Как обидно, что нас
    Разделяет стена,
    Разделяет стена…”

   От черных и белых клеток у Жеки уже рябило в глазах, а он все никак не мог найти нужную комбинацию.
  - Тебе, Жека, опять мат,- объявил Серега, передвигая фигуры на шахматной доске.
   Жека, с явным неудовольствием отмечая свое очередное поражение, предложил:
  - Может еще сыграем?
  Ему очень хотелось отыграться, но Серега сказал:
  - Погоди. У меня к тебе есть одно дело.
  - Какое дело?- заинтересовался Жека.
  - Ты как-то говорил, что у твоего отца есть фотоаппарат?
  - Да, есть,- подтвердил Жека. - Отцу его уже давно подарили, но он к нему и не притрагивается.
  - А ты не мог бы взять у него фотоаппарат? - спросил Серега.
  - Зачем?
  - Надо переснять одну фотографию,- объяснил Серега.
  - Какую?
  - Сейчас покажу.
  Серега вышел в соседнюю комнату и, через минуту вернувшись, протянул Жеке снимок. Это оказалась Танина фотография, на которой она была запечатлена в несколько необычном виде. Таня восседала на высоком резном кресле, закинув нога за ногу. Ее левая рука покоилась на подлокотнике, а указательный пальчик правой руки подпирал щеку. Ее голову венчала небольшая блестящая корона, а одета Таня была в камзол с большими сверкающими пуговицами и белыми обшлагами. Ее стройные ноги были обтянуты черными колготками, а на лице блуждала лукавая улыбка.
  - Откуда она у тебя?- спросил Жека.
  - Это я у своего брата Кольки взял. Он недавно хвастался, что Таня сама ее ему подарила. Но он врет. Не могла она ему такой снимок подарить. Я уверен, что он спер его из Людкиного альбома, когда был у Батона в гостях.
  - Почему ты так думаешь?
  - Потому, что мне Батон тоже показывал Людкин альбом. И я в нем видел эту фотографию. И не только эту. Там еще были фотографии Людки и Ленки Быстряковой.
И все они сфотографированы в одном и том же костюме. Это они дурачились на Танином дне рождения,- объяснил Серега.
  - А когда у нее день рождения?
  - А ты разве не знаешь? У нее недавно был - пятнадцатого декабря. Так вот. Эту фотографию надо бы переснять. Но ты сперва с отцом договорись насчет фотоаппарата.
  - Хорошо. Я поговорю с отцом. Но как мы печатать будем? У нас ведь нет фотоувеличителя.
 - Ладно. Потом что-нибудь придумаем. Сейчас главное: переснять фотографию, - сказал Серега, а Жека про себя подумал:
 - Серега считает, что это так просто: взять и перефотографировать. Нет. По-моему, это не так уж просто. Придется, наверное, в библиотеке книжки взять по фотоделу и почитать…

  Все оказалось совсем не просто, как и предполагал Жека. Одно дело – уговорить отца, и совсем другое – научиться хорошо фотографировать. Жеке пришлось долго вникать в такие понятия, как “выдержка”, “диафрагма”, “светочувствительность”. А на практике он столкнулся с другими трудностями: зарядка пленки сперва в кассету, а потом – в фотобачок. С первой попытки, конечно, ничего не получилось, и ребятам пришлось покупать вторую пленку, с которой можно было сделать какие-то отпечатки. Но для этого нужен был фотоувеличитель. Тогда Вовке, которого тоже посвятили в это дело, в голову пришла идея:
 - А если попробовать печатать с помощью фильмоскопа? Правда его придется немного переделать.
  Сказано – сделано. У Вовки были, как говорится, “золотые руки” и все, что он делал, всегда у него получалось хорошо. Вскоре при помощи переделанного фильмоскопа ребята отпечатали несколько фотографий, при этом испортив изрядное количество фотобумаги. Снимки все-таки получились, хотя и были “вялыми”, как говорят фотографы-профессионалы.
  - Нет, так не пойдет. Все-таки надо где-то найти фотоувеличитель, - разочарованно вздыхал Вовка, разглядывая фотографии.
  Жеке отпечатки тоже не понравились, но он думал о другом:
 - Все равно, копия всегда получается хуже оригинала. Даже с увеличителем мы ничего хорошего не получим.
  Серега, как будто угадав его мысли, предложил:
 - А давайте возьмем фотоаппарат с собой к “Старому Дому” и там всех сфотографируем.
  Его предложение ребятам понравилось. На следующий день, купив новую пленку и зарядив ее в фотоаппарат, Жека появился с ним возле “Старого Дома”. Но там его ожидала другая трудность: девчонки наотрез отказались фотографироваться. Они, как черт ладана, боялись фотоаппарата и закрывали свои лица. Парни, напротив, фотографировались с удовольствием. Потерпев фиаско, Жека подумал:
 - Ладно. Все равно я Таню сфотографирую. Это можно будет сделать в школе. Вот только бы представился удобный случай.
  И вскоре такой случай представился. В честь дня Советской Армии в школе был организован концерт. Жека знал, что Таня будет принимать участие в этом концерте. Ребята из ее класса подготовили сценку из “Молодой Гвардии”, и Таня играла в ней небольшую роль. Чтобы никто ничего не заподозрил, Жека снимал фотоаппаратом все концертные номера подряд. Наконец он дождался того, к чему столько времени готовился: на сцене появилась Таня. Жека стал ловить момент, когда ее лицо будет лучше видно. Сценка была очень короткой, но Жеке удалось сделать пару снимков. Однако, впоследствии Жека осознал все недостатки своей работы. Так как ему пришлось снимать без фотовспышки за неимением таковой, то он использовал пленку с высокой светочувствительностью, а, следовательно, с крупным зерном. И все же у Жеки, наконец, появилась вполне удачная Танина фотография.
 
  Накануне дня Восьмого Марта Серега предложил Жеке и Вовке:
 - Давайте поздравим с праздником Таню, Люду и Лену.
 - А Ленку зачем? – спросил недоуменно Вовка. Серега пояснил:
 - Понимаешь, они ведь подруги. И Ленка может обидеться, если мы ее не поздравим. К тому же их трое и нас тоже трое. Жека вручит подарок Тане, ты – Люде, а я – Ленке. Пусть ребята думают, что я к ней неравнодушен.
 - Нет. Я не согласен. Я не пойду к Люде, - заупрямился Вовка.
 - Почему? – не понял Серега. - Она ведь тебе нравится. Ты что боишься?
 - Не пойду и все. Давай пойдем все вместе.
 - Нет. Это будет просто смешно, - сказал Серега. - Ты только представь себе, как мы втроем будем ходить по квартирам и вручать подарки, словно Деды Морозы. Ладно. Не хочешь – не надо. Я сам вручу подарок Люде, но тогда ты поздравишь Ленку. Это тебя устраивает?
 - Устраивает, - пробурчал Вовка.
  Жека не вмешивался в этот разговор. Он обдумывал предложение Сергея. С одной стороны ему было бы приятно вручить Тане подарок. Но с другой стороны, он пытался вообразить в своем мозгу эту картину, и ему становилось немного не по себе. Сможет ли он это сделать?  Что он скажет Тане? И что она подумает о нем?
 - А что мы им подарим? – спросил Жека.
 - Можно цветы купить, - сказал Серега. - И еще что-нибудь. Например, духи. И открытки подписать.
 - А насчет денег как? – опять задал вопрос Жека.
 - Нам в “фабзайке” обещали дать, - ответил Серега.
 - Нам тоже, наверное, дадут, - сказал Вовка.
 - А мне придется у отца просить. Все равно надо покупать подарки маме и сестре Ирке. С этих денег и буду выкраивать, - вздохнул Жека.
  На этом и порешили.

  День выдался удивительно погожий. Хотя и был легкий морозец, но солнце уже светило по-весеннему. До “Старого Дома” ребята шли вместе, а в подъезде разделились. Жека остался на первом этаже перед дверью квартиры, в которой жила Таня, а Серега с Вовкой поднялись выше, так как Лена жила на втором этаже, а Люда – на четвертом. Жека с волнением нажал кнопку звонка. В его груди гулко стучало сердце, разгоняя по всему телу горячую мальчишескую кровь. Дверь открыл Танин отец.
 - Таню м-можно, - тихо промямлил Жека. Танин отец строго и внимательно осмотрел его с головы до пят, ничего не сказал и, оставив дверь приоткрытой, отправился звать Таню. Через минуту она чуть удивленная предстала перед Жекой. Он протянул ей букет из трех гвоздичек и небольшой подарок, обернутый в целлофан.
 - Таня, поздравляю тебя с праздником, - произнес Жека на одном дыхании, боясь сбиться.
 - Спасибо, - улыбнулась она, принимая цветы и подарок.
  Жека стоял, переминаясь с ноги на ногу, и не знал, что ему делать дальше. Таня тоже молчала.
 - Я, пожалуй, пойду…
  Он вышел на улицу и полной грудью вдохнул воздух. У него кружилась голова от этого морозного воздуха и от ощущения того, что он минуту назад стал Тане чуть-чуть ближе.
  Через некоторое время из подъезда вышли Серега с Вовкой.
 - Ну, как? – поинтересовался Жека.
 - Пойдем, прогуляемся, - не ответив, предложил Серега, и ребята вышли на центральную улицу Росты – улицу Флотскую.
 - У меня так все нормально прошло. Правда, пришлось познакомиться с Таниным отцом. А у вас как? – опять спросил Жека.
 - У меня тоже все прошло хорошо, - ответил Вовка. - Мне дверь открыла сама Ленка.
 - А я вот из-за тебя попал в небольшой переплет, - вздохнул Серега.
 - А что случилось?
 - Я поднялся на четвертый этаж, - продолжил рассказывать Серега. - А там на лестничной площадке мой брат Колян, Черня, Филька и Батон играют “в пристенок” на значки. Меня увидели с цветами и давай ржать, как лошади. Я у Батона попросил позвать Людку, но он отказался. Пришлось мне самому идти. А дверь мне, как назло, открыла тетя Лина, ее мать. Она меня увидела и сразу в квартиру затащила. Чуть было за стол не усадила. Я едва оттуда вырвался. А наши парни на лестнице хохочут, издеваются.
  Серега немного помолчал. Потом добавил:
 - Но мне кажется, что парни догадались, что я за тебя ходил Людку поздравлять. Ладно, пусть думают, что мне Ленка нравится…


Глава 4. Зависть.

  “…Я думал это все пройдет
  Пусть через месяц, через год.
  А вышло все наоборот.
  И вот все ночи напролет,
  Грустя, смотрю в твое окно.
  Тебе я знаю: все равно,
  Тебе я знаю: все равно.
  Ведь ты забыла все давно…”
 
  Появление этих двоих ребят во дворе “Старого Дома” в сопровождении Тани и Лены ни для кого не осталось не замеченным.
 - Кто такие? Ты их знаешь? – спросил Серега у Жеки.
 - Знаю, - ответил Жека. - Это Колька Гамуряк и Васька Полуяхтов. Они раньше учились в одном классе, но остались на второй год. И теперь Колька попал в Ленкин класс, а Васька сейчас учится со мной в одном классе.
 - Ну, и что ты об них можешь сказать?
 - Гамурю, как его называют ребята, я вообщем-то плохо знаю. Мне известно только то, что он за Ленкой пытается ухаживать. А Ваське нравится Люська – “Миледи”. Помнишь, я тебе про нее рассказывал? А еще он неплохо рисует, но мне он не нравится из-за своего характера. Он любит повыпендриваться.
 - А тебе не кажется, что он сюда из-за Тани приперся? – спросил Серега.
 - Да, нет. Я так не думаю. Я точно знаю, что он к Люське неравнодушен, и к тому же Таня на него не обращает внимания. Я думаю, что он сюда пришел за компанию с Гамурей.
 - Ладно. Поживем – увидим, - резюмировал Серега.
  После этого разговора Гамуря с Васькой стали все чаще появляться у “Старого Дома”, и ребята их приняли в свою компанию. Гамуря оказался отличным парнем. Он хорошо умел играть на гитаре, и это внесло в жизнь “Старого Дома” какое-то разнообразие. Теперь вечерами ребята собирались в беседке и, рассаживаясь вокруг Гамури, слушали, как он играет и поет. Именно от него Жека впервые услышал и полюбил песни Высоцкого. Он стал завидовать Гамуре, который в один миг оказался в эпицентре всеобщего внимания. Ему тоже захотелось научиться играть на гитаре и петь, как Гамуря:
  “…В этот вечер мне не надо
  Ни театра, ни эстрады.
  Мне нужна только ты,
  Только губы твои,
  Чтобы их целовать в ночи…”
  Полуяхтов тоже умел играть на гитаре, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как это делал Гамуря. К тому же Васька любил, когда его уговаривают. Да и пел он неважно. Гораздо лучше у него было с изобразительным искусством.
  Как-то Серега Жеке сказал:
 - Я недавно был дома у Васьки, и он мне показал одну картину, которую недавно нарисовал. Представь себе: навстречу восходящему солнцу вдоль нашей улицы Флотской идут под ручку две пары. Они нарисованы со спины, но по фигурам и одежде нетрудно догадаться, что одна пара – это я с Ленкой, а вторая – это он с Таней. И так здорово у него это получилось. Что ты на это скажешь?
  Жека ответил не сразу:
 - Я знаю, что Васька рисует неплохо. Лучше всех в нашем классе…
 - Да, я не об этом, - перебил Серега. - Я о том, кого он нарисовал. А ты мне говорил, что ему Люська нравится.
 - Да, говорил, - подтвердил Жека. - Но он в последнее время стал вокруг Тани увиваться. Я это заметил. Но она – то на него не обращает никакого внимания. Так что волноваться пока нет причин.
 - А здорово я все-таки всех ”наколол”, - усмехнулся Серега. - Васька тоже думает, что мне Ленка нравится.
 - А Гамуря? – спросил Жека.
 - Что Гамуря? – не понял Серега.
 - Ну, ведь ему тоже Ленка нравится. Как вы теперь с ним будете разбираться?
 - А никак, - ответил Серега. - Я ведь ничего против него не имею. Это ведь ребята придумали, что мне Ленка нравится.
  Они помолчали.
 - Скоро уже лето, - сказал Жека и вздохнул.
 - А ты что вздыхаешь? Тебе лето разве не нравится? – удивился Серега.
 - Нравится. Только вот придется расстаться. Я на все лето в лагерь еду в Мелитополь. И Гамуря, кстати, тоже туда едет.
 - А я Сочи поеду, - сказал Серега. - Нас из “фабзайки” туда посылают. Гостиницу будем ремонтировать.
 - Значит, уже скоро расстанемся, - опять вздохнул Жека.

  Они стояли друг против друга. Стояли и смотрели друг другу прямо в глаза. Смотрели молча, не мигая. Таня была необычайно серьезная. В ее взгляде не было ни единой хитринки, ни веселой “искорки”. И Жека, который обычно отводил свой взгляд в сторону при встрече с ее взглядом, тоже смотрел твердо и открыто. Вот только, если бы они были наедине, и если бы это была не игра… Но это была всего лишь обычная игра в “гляделки”. Жека и Таня оказались победителями в этой игре, и теперь пытались “переглядеть” один другого. Сперва ребята, наблюдавшие за их молчаливым поединком, подзадоривали обоих, но постепенно их терпение иссякло. Они стали уговаривать:
 - Хватит вам. Жека, уступи, поддайся.
  Но Жеке совсем не хотелось уступать. И не потому, что он не желал проигрывать Тане. Просто Жека чувствовал, что это в первый и последний раз, что это больше уже не повторится, и он никогда не сможет вот так смотреть Тане в глаза. Поэтому он продолжал смотреть, боясь оторваться. “Остановись мгновение – ты прекрасно!”. Он смотрел и как бы говорил ей своим взглядом:
 - Таня, ты мне очень – очень нравишься. Я хочу, чтобы ты это почувствовала. Ты – замечательная девчонка, и мне хорошо с тобой. Мне даже кажется, что я тебя люблю. Если это и есть любовь. А завтра мы с тобой уже расстанемся, и я не увижу тебя до самой осени. Потому, что завтра я уже уеду в лагерь…
  Так думал Жека, а в его душе звучала мелодия:
  “Словно сумерек наплыла тень
  То ли ночь, то ли день.
  Так сегодня и для нас с тобой
  Гаснет свет дневной.
  Вот мы стоим, притворившись вдвоем,
  Что есть любовь, и ею мы живем.
  Так скажи: “Зачем?” Ты скажи: “Зачем?”
  Ты скажи: “Зачем мы с тобою рядом?”

  Опять Серега с Жекой уединились в той же знаменитой беседке, по крыше которой все также барабанил дождь. Серега достал из кармана пачку “Тракии” и протянул Жеке сигарету:
 - Будешь?
  Жека кивнул головой, и они закурили. Жека с непривычки закашлялся, а Серега вдруг сказал:
 - Ты, Жека, что-то за лето изменился. Какой-то скрытный стал.
 - Ты это о чем? – не понял Жека.
 - Мне Вовка твой недавно рассказал, что ты с какой-то девчонкой из Полярного переписываешься. А я почему-то об этом ничего не знаю, - усмехнулся Серега.
 - Ах, ты об этом, - смутился Жека. - Ну, это все ерунда. Ничего особенного. Просто одна моя глупость. Хочешь, расскажу?
 - Конечно, хочу. Я об этом тебя и спрашиваю.
 - Вообщем так, - вздохнул Жека. - Я в лагере подружился с одним парнем. С Колькой Качановым. Мы с ним в одной палатке жили. Парень был хороший. Стихи здорово мог сочинять. Но не в этом дело. Просто этому Кольке понравилась одна девчонка. Звали ее Лена. И однажды мы с ним поспорили, что я вперед его добьюсь ее внимания. Вот такой дурацкий вышел спор. Мне ведь Лена совсем не нравилась. Просто хотелось Кольку немного подзадорить. Но я потом понял, что зря я это затеял. Но отступать уже было поздно, потому что мы спорили при свидетелях. Поэтому я принялся оказывать Ленке всякие знаки внимания. К тому же мне самому было интересно проверить себя: смогу ли я выиграть этот спор. Короче, я все-таки добился своего и спор выиграл. С Ленкой мы подружились, а вот с Колькой у меня после этого отношения испортились. Но мы с ним даже не ругались. Просто он совсем перестал со мной общаться. Если бы я знал, что так получится, то ни за что не стал бы с ним спорить. Я - дурак. Встречался, разговаривал с Ленкой, а сам постоянно думал о Тане. А потом, в конце смены Ленка предложила мне переписку, а я не смог отказаться. Не хотел выглядеть в ее глазах подлецом, хотя сам себя таковым считаю. А для себя я еще там решил, что не буду ей отвечать. И вот теперь от нее пришло письмо. Пишет, что вспоминает лагерь, собирается в Мурманск приехать, хочет со мной встретиться. А у меня на душе так погано от всей этой истории. Я ведь и ее обманул и товарища потерял. Прежде чем что-то сделать, надо сначала хорошо подумать о том, чем это может обернуться.
 - А я думаю, что этот Колька сам виноват, – сказал Серега. - Во-первых, ему не надо было спорить, а во-вторых, если он уже поспорил, то не надо было уступать тебе. А я уже подумал, что Таня тебе разонравилась.
 - Нет, Серега. Мое отношение к Тане совсем не изменилось, - вздохнул Жека. - Она мне нравится так же, как и раньше. А может быть еще сильней. Я, когда приехал из лагеря и увидел ее, то понял, что лучше ее никого больше нет. Только у меня с ней так не получится, как с Леной. С ней было проще. Может быть потому, что я к ней ничего не испытывал. А с Таней все по-другому. Я, как увижу ее, так совсем теряюсь. Не могу тебе это объяснить. А она меня словно не замечает. Знаешь, я ей даже письмо недавно написал. А она – ничего в ответ. Даже при встречах ведет себя так, как будто даже не получала моего письма. Лучше бы послала меня куда-нибудь подальше, мне и то бы легче было. Серега, а ты, почему не хочешь с ней объясниться? Мне кажется, что у тебя с ней будет все нормально.
 - Я жду, - ответил Серега.
 - Что ты ждешь? – не понял Жека.
 - А ты еще “Онегина” не читал? ”Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей”. Понятно?
 - Нет, - сказал Жека. - Я с этим не согласен. Может, я чего-нибудь не понимаю, но не согласен.
 - Потом поймешь.

  Жека почему-то всегда завидовал тем людям, которые имели от природы какие-то дарования. Завидовал своему брату, имевшему “золотые руки”, Гамуре, играющему на гитаре, Ваське Полуяхтову, умеющему хорошо рисовать, Кольке Качанову, сочиняющему стихи, Сереге, за его “лидерство”. Но эта зависть не была “черной”, злобной завистью. Он считал, что какие-то способности можно развить, если имеются соответствующие задатки. Главное надо вовремя их обнаружить. Поэтому Жека решил заняться поиском своих способностей. Сперва он попытался заняться стихосложением. Но вскоре понял, что это совсем не простое дело. Ведь надо было не только подобрать нужную рифму и уложиться в выбранный размер, но в стихах должны еще быть и ритм, и мелодичность, а самое главное – смысл. Жека принялся читать стихи разных поэтов и постепенно стал понимать поэзию, полюбил ее. Особенно ему понравился Есенин, которому он даже попробовал подражать. Потом пришло уже свое:

  “Красная роза на белом снегу –
  Мой символ любви и счастья.
  Тебе я песню эту пою,
  Тебе стихи сочиняю…” 

  И еще:

  “Говорят, на белом свете есть любовь.
  От нее клокочет в юном сердце кровь.
  Только я не знаю, как ее найти.
  Может с нею вовсе мне не по пути?”

  Потом  Жека решил научиться рисовать. Он поставил перед собой задачу: нарисовать портрет Тани и подарить ей. Может быть это, наконец, вызовет у нее какую-нибудь реакцию. Так он думал. Но с чего начать? Жека где-то вычитал, что лучше всего рисовать портреты по клеточкам с фотографий. При этом можно достичь наибольшего сходства. Но прежде, чем приступать к рисованию Таниного портрета, Жека решил, что надо сперва потренироваться. У него было много старых журналов “Советский экран”. Из них Жека вырезал десятка два портретов разных актрис, разлиновал эти портреты на клеточки и принялся рисовать. Это занятие понравилось ему, особенно когда стало кое-что получаться. Жека все портреты рисовал простым карандашом на небольших альбомных листах. Рисовать масляными красками, как Васька, он даже не пытался. Для него главной задачей было получить максимальное сходство копии с оригиналом. А потом ему понравилась графика, ему нравилось при помощи обычного карандаша передавать игру теней. Очень долго не удавались глаза. Было трудно передать то выражение, которое требовалось, сделать лицо живым. А это Жека считал самым главным. В конце концов несколько портретов получилось довольно удачно.
  Оценив свою работу, Жека перешел к рисованию портретов по фотографиям девчонок. Для этого он выбрал фотографии Ленки Быстряковой и Люськи Самсоненко. Именно той самой его одноклассницы Люськи – “Миледи”. Отношение Жеки к ней давно уже изменилось и особенно после того, как Люська стала одной из Таниных подруг. Жека довольно легко и быстро нарисовал портреты девчонок. И только после этого он, наконец, приступил к своей главной задаче. Жека выбрал самую удачную фотографию Тани, аккуратно расчертил квадратики и принялся рисовать. Но как Жека не старался, он долго не мог изобразить то, что ему хотелось. Все получалось совсем не так. Жека довольно критически относился к своей работе. Он рвал в клочки незаконченный рисунок и начинал все заново. У него опять ничего не выходило. Жека решил устроить себе передышку. Тем временем он отправил по почте Ленке и Люське их портреты. Принимая в расчет общеизвестное женское любопытство и то, что Ленка и Люська являются Таниными подругами, Жека думал, что Таня заинтересуется тем, что Жека нарисовал портреты ее подруг. Он надеялся, что она как-то на это отреагирует.
  Но отреагировала только Люська, которая через несколько дней поблагодарила Жеку за его своеобразный подарок. Ее “спасибо” означало их окончательное примирение. Между тем Жека продолжил свой нелегкий труд. И, наконец, после долгих и мучительных поисков, вышло то, что он хотел. Жека уже и не ожидал, что получится так хорошо. Несколько дней подряд он любовался своей работой, никому ее не показывая. Он не хотел с ней расставаться, но потом запечатал портрет в конверт и отправил его по почте Тане.
  А потом он стал ждать, ждать и надеяться на какую-то ее благосклонность. Но время шло, а ничего не изменялось. Таня по-прежнему молчала…




Глава 5. Последняя встреча.

  “…Она прошла, как каравелла по зеленым волнам,
    Прохладным ливнем после жаркого дня.
    Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
    Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я …”

  Телевизионная передача с аббревиатурой “КВН” стала настолько популярной в стране, что в эту занимательную игру начали играть везде. Вот и в школе, где учился Жека, тоже решили провести “КВН”, а темой избрали математику. О каком юморе в такой игре могла идти речь? Ведь математика – это точная и серьезная наука. Поэтому от игроков лишь требовалось блеснуть своей эрудицией, добавить к ней сообразительность и представить все это в виде мини-спектакля. Из четырех параллельных восьмых классов создали две команды. Так в одну из команд попали Жека и Таня. Жека сперва не хотел участвовать в игре, но его избрали большинством голосов, потому что ему уже не раз приходилось защищать честь класса и школы во всех математических олимпиадах. Жека не любил быть на виду, но эта была еще одна возможность общаться с Таней. Каждый день избранные игроки задерживались в школе после уроков на репетиции. Но настроение Жеки было вскоре омрачено действиями Васьки Полуяхтова. Васька не был в составе команды, но его привлекли к игре, как художника для рисования различных плакатов. Надо отдать ему должное, что со своей задачей он неплохо справился. Но Жека Ваську давно уже недолюбливал за его нагловатый и хвастливый характер. А тут он еще принялся “обхаживать” Таню. И хотя она не обращала внимания на Васькины “заигрывания”, у Жеки это вызывало раздражение. Ему неприятно было видеть Ваську рядом с Таней, и это лишало его возможности самому как-то сблизиться с ней. А вот с Люськой, которая тоже была в их команде, Жека общался теперь запросто. Как-то он спросил у нее:
 - Как тебе наша компания у “Старого Дома”?
 - Хорошая компания,- ответила Люська. - Только откуда такое название?
 - Это по инерции,- сказал Жека. - Раньше в этом доме жили Серега и Колька Голубевы. Они первые и стали называть этот дом “Старым Домом” после своего переезда в другую квартиру, а потом остальные за ними подхватили.
 - Понятно,- улыбнулась Люська. - А я думала, что ты тоже там раньше жил.
 - Нет. Я познакомился с ребятами позже. А вообще “Старый Дом” – это не название дома, это наша компания. Только скоро всему этому придет конец,- вздохнул Жека.
 - Почему?
 - Серегу и моего брата Вовку весной должны в армию призвать. Потом и Таня скоро уедет из Мурманска. У нее отца переводят на новое место службы. И я тоже собираюсь уезжать,- объяснил Жека.
 - Про Таню я знаю. А ты куда уезжаешь?
 - Я в техникум решил поступать. В Мончегорск поеду учиться.
 - А я думала, что ты в девятый класс пойдешь. Почему ты не хочешь? Ты ведь неплохо учишься. Закончил бы десятилетку и поступал бы в институт.
 - Нет, Люся. Я об этом уже думал и решил, что так будет лучше. Хочу полностью изменить свою жизнь. Надоело все.

  Наконец наступил тот день, к которому все так долго готовились. Жека с самого утра чувствовал себя явно “не в своей тарелке”. Одно дело – решать задачки на олимпиадах, и совсем другое дело – выступать на сцене перед такой большой аудиторией. Жека уже один раз выходил на эту сцену, правда, это было давным-давно. Но это оставило у него в сознании не очень приятные воспоминания. Еще во втором классе Жека записался в драмкружок. Захотелось ему попробовать себя в этом деле. Жеке досталась тогда совсем небольшая роль, но он очень сильно переволновался и после этого решил, что больше никогда в жизни не выйдет на сцену. Но судьбе - злодейке было угодно, чтобы Жека вновь проявил свои способности. В этот раз от него требовалось поскорей решить несколько хитроумных задачек и головоломок. Но сама атмосфера конкурса не давала возможности хорошо сосредоточиться. Жека стоял на сцене с кусочком мела в руке и внушал себе:
 - Надо решить эти проклятые задачки. Ведь от этого зависит исход игры. Вся команда ждет моего решения. И Таня тоже ждет. Как я буду смотреть ей в глаза, если из-за меня мы проиграем?
  Он все же взял себя в руки, и решения задач нашлись неожиданно и быстро. Команда выиграла игру. А после объявления жюри результатов, они, как победители, опять вышли на сцену. Зазвучала музыка, и они запели:
  “Кто тебя выдумал, Школьная страна?
  Снится мне издавна, снится мне она.
  Точки и катеты, точки и катеты,
  Углы и квадратики с утра до темна”.
  И Жека тоже пел вместе со всеми. Он пел и был доволен тем, что не подвел команду и эту стоящую рядом с ним симпатичную девчонку, ради которой готов был и горы свернуть.

  От ослепительного солнечного света Жека даже зажмурился. После темного подъезда глаза не сразу привыкают к такому яркому свету.
 - Вот и в Мурманск пришло настоящее лето, - подумал Жека. - Остались позади все экзамены, теперь можно немного и отдохнуть.
  Он только вчера вернулся из Мончегорска и, наконец, почувствовал себя свободным.
 - Куда бы пойти? Может в кино? Или просто прогуляться по Росте? - Жека оставил свой выбор на последнем. С некоторых пор такие прогулки стали для него обычным делом. После того, как в армию призвали Серегу с Вовкой, Жека очень остро почувствовал эту потерю для себя. Никто не мог ему заменить друга. Он даже перестал бывать у “Старого Дома”, хотя там можно было увидеть Таню. Но Жека помнил свой последний разговор с Серегой.
 - Значит, завтра мы уже расстанемся на целых два года,- задумчиво произнес Жека.
 - Да. Говорят, армия – хорошая школа, но лучше пройти ее заочно. Думаешь, мне хочется на службу? Но надо,- отозвался Серега.
 - Слушай, Серега, я вот хочу у тебя спросить. Ты с Таней так и не объяснился?
 - А зачем? Я завтра в армию ухожу, да и она скоро уедет. Лучше все забыть и не думать об этом. Я и тебе то же самое советую. Все это глупо.
  Но Жека почувствовал, что Серега чего-то не договаривает. Видимо, у него все-таки был разговор с Таней, и этот разговор для Сереги окончился неудачно. А вслух Жека сказал:
 - Я уже пытался не думать о ней. Но ничего не получается. Стоит мне ее увидеть, как сразу внутри у меня что-то происходит. Вот я скоро тоже уеду отсюда. Уеду и все забуду, если смогу.
  Была и еще одна причина, по которой Жеке не хотелось ходить к “Старому Дому”. В последнее время ребята все чаще стали выпивать, и Жека вместе с ними. Но он чувствовал, что это может плохо кончиться, и надо быстрее с этим делом заканчивать. Он для себя уже решил, что в Мончегорске не будет выпивать и бросит курить. С этого Жека собирался начать свою новую жизнь, и поэтому он постепенно пристрастился к прогулкам по городу, во время которых можно было просто помечтать о будущем.
  Так он и в этот раз шел по улице и вдруг неожиданно увидел ее. Таня шла навстречу в легком летнем платье. Она даже не шла, а как бы плыла, едва касаясь земли своими каблучками. И опять, как всегда, внутри у Жеки все затрепетало. Он даже остановился. Таня тоже заметила его. А Жека, поймав на себе ее взгляд, лишь слегка кивнул ей головой в знак приветствия. Она улыбнулась в ответ своей неповторимой очаровательной улыбкой. Ему следовало бы что-то сказать ей, что-то сделать. Но Жека просто стоял остолбеневший. А Таня прошла мимо, оставляя за собой легкий приятный аромат духов. Жека проводил ее взглядом, и она, сделав несколько шагов, вдруг обернулась, то ли чувствуя его взгляд, то ли для того, чтобы убедиться в том, что он продолжает смотреть ей в след. На ее лице была все та же обворожительная улыбка. Таня поправила рукой свои разметавшиеся каштановые локоны и вновь продолжила свой путь. А Жека стоял и смотрел, как она удаляется.
  Эта неожиданная встреча внесла полный переполох в его мысли. Он начал думать о Тане, с которой они не виделись со школьных экзаменов. И у него возникло непреодолимое желание вновь увидеть ее.
 - Может быть, все-таки удастся с ней поговорить и, наконец, выяснить отношения, - думал он.

  Но у “Старого Дома” Жека появился только ближе к вечеру. Во дворе он увидел Лену и Люду. Девчонки, заметив Жеку, сразу оживились:
 - Привет. Что-то тебя давненько здесь не было. Как Серегу в армию забрали, так и забыл сюда дорогу.
 - У меня времени не было,- стушевался Жека.
 - Чем же ты занимался?
 - Сперва к экзаменам готовился, потом в Мончегорск ездил в техникум поступать. Вчера только вернулся.
 - Ах, какой ты занятой, - засмеялась Людка. - А ты, Женя, знаешь, что ты опоздал, и твой поезд уже ушел?
 - Какой поезд? Это в каком смысле? - не понял Жека.
 - Это в самом прямом смысле,- продолжила Людка. - И на этом самом поезде Таня уехала. Понял?
 - Куда уехала?- у Жеки внутри как-будто внутри что-то оборвалось. - Я же ее сегодня видел.
 - На Украину она уехала, в Шепетовку. Она ведь об этом давно уже говорила. Вот сегодня и уехала. А мы ее провожать ездили, только недавно вернулись с вокзала. А ты опоздал.
 - Я не знал.
 - Надо было знать, - засмеялись девчонки, а Жека подумал:
 - Вот и все. Значит, это была наша последняя с ней встреча. И я ее больше никогда уже не увижу. Теперь все кончено. Ладно. Уехала и уехала. Надо забыть это все побыстрее. Я и так устал от своих чувств к ней и от всей этой неопределенности. Прощай, Таня! Прощай, моя первая и безответная любовь! И теперь мне здесь делать больше нечего…
  Жека повернулся и пошел прочь от “Старого Дома”, даже не попрощавшись с девчонками. А в голове у него почему-то зазвучала мелодия знакомой песни:

  “Почему в семнадцать лет
  Парню ночью не до сна?
  Почему в семнадцать лет
  Песня немного грустна?

    Просто раз и навсегда
    Наступает в жизни час,
    Тот нелегкий час, когда
    Детство уходит от нас.

      Плачут гитары, ну что же, пусть!
      Если на парня находит грусть,
      То виноваты во всем они,
      Только они одни”…

















Часть 2. Евг.

Глава 1. Новые друзья.

    Первым, кого Жека встретил на вокзале, оказался Андрей Щилов из Росляково. Жека познакомился с ним еще на вступительных экзаменах. Их тогда поселили вместе в одну комнату. Андрей имел крепкое спортивное телосложение. У него были темные прямые непослушные волосы, смуглая кожа и карие застенчивые глаза. Этот парень почему-то сразу понравился Жеке. Может из-за того, что у Андрея оказался мягкий, покладистый характер. Такие простые и открытые люди всегда нравились Жеке.
  Андрей стоял на перроне с гитарой в руках, и Жека, поздоровавшись с ним, спросил:
  - Дюха, ты умеешь играть?
  - Да, я немного играю,- ответил Дюха (так ребята окрестили Андрея).- Я раньше мечтал научиться играть на скрипке, но родители купили гитару.
  - Я бы тоже хотел на гитаре научиться,- вздохнул Жека.
  - Это несложно. Хочешь, научу?
  - Конечно, хочу. Но я боюсь, что не получится. У меня, говорят, нет слуха.
  - Ерунда это. Я считаю, что музыкальные способности надо просто развивать,- сказал Дюха, а затем кивнул в сторону лестницы:
  - Смотри, вон, кажется, Валерка с Мишкой спускаются.
  Действительно, по лестнице от вокзала на перрон спускались Валера Глинкин и Мишка Грохов.
  - Привет,- поздоровались ребята.
  - Отлично,- обрадовался Жека.- Значит, вы тоже поступили. Теперь будем вместе учиться.
  - Почему вместе? Мы же с Мишкой - “строители”, а вы с Дюхой – “электрики”,- заметил Валера.
  - Ну и что? В одном же техникуме будем учиться и в одной “общаге” жить. А давайте опять в одну комнату поселимся,- предложил Жека.
  С этим предложением согласились все. Тем временем к перрону подошла электричка, и ребята дружно погрузились в вагон.

  От Мурманска до Мончегорска всего полторы сотни километров, и добраться туда можно либо автобусом, либо по железной дороге. Но автобусом добираться нудно и скучно, куда веселей – в электричке. Здесь можно и с друзьями поболтать, и в карты сыграть, и песни попеть под гитару, и книжку интересную почитать. Жека всегда любил ездить в поездах. Своеобразный запах железной дороги опьянял, маня в дальние романтические путешествия. Подсознательно у Жеки это связывалось с летними поездками в отпуска. Ему нравилось смотреть, как за окнами поезда проносятся реки, озера, деревья, станции, как один пейзаж сменяется другим; нравилось слушать размеренный перестук колес на стыках рельс. В поезде можно узнать много интересного. Жека любил слушать разные истории, которые рассказывали попутчики. Сам он редко о чем-либо рассказывал, зато с жадностью впитывал то, о чем рассказывали другие. С этими рассказами и дорога кажется короче.
  В общежитии ребят ожидала новость, которая разрушила их планы: их расселили по заранее составленным спискам, и комендантша напрочь отказалась пойти ребятам навстречу и поселить их всех вместе в одной комнате. Так Жека оказался в комнате с номером 315. Надо сказать несколько слов об этой комнате и общежитии в целом. Четырехэтажное здание общежития было построено сразу после войны руками военнопленных немцев. Оно было симметричным и имело на крыше невысокий шпиль. А комната номер 315 находилась на третьем этаже как раз в центре здания. На первом этаже “общаги” жилых комнат не было. Там находились буфет, вахта, кабинет комендантши, несколько комнат для дипломного проектирования и радиорубка, из которой по вечерам транслировались музыкальные передачи для студентов. Второй этаж был разделен железной решеткой на “мужскую” и “женскую” половины. Посередине второго этажа, как раз под 315-ой комнатой, находился “красный уголок”, в котором по субботам и воскресеньям обычно устраивали танцы. Весь третий этаж общежития занимали юноши, а на последнем четвертом этаже жили преподаватели, не имеющие иного жилья. Еще там проживали девушки из торгово-кулинарного училища, а также студенты-заочники, приезжающие на сессии.
  Кроме Жеки в 315-ю комнату поселили трех Сергеев – Архипова, Тарасова и Дольника. И для отличия ребята стали друг друга называть соответственно – Архип, Тарасик и Сей-Сеич (от Сергей Сергеевич). А Жеку с легкой руки Сережки Архипова все стали звать Евгом. Архипов с Тарасовым раньше учились в Мурманске в одной школе и жили в одном микрорайоне на улице Книповича. Вместе с ними приехал еще один их одноклассник – Мишка Смирнов, но он поступил в группу “строителей”, и его поселили в комнату с Валерой Глинкиным и Мишкой Гроховым.
  У Сережки Архипова оказался спокойный и ровный характер. Однако он иногда любил подшутить над кем-нибудь из своих товарищей, но эти шутки никогда не были злыми. У него была великолепная память, и поэтому учеба давалась ему легко и просто. Любимым занятием Архипова было чтение книг, лежа на кровати. Еще он любил “потягать” двухпудовую гирю, которую он неизвестно откуда приволок в комнату. Домой в Мурманск Сережка ездил очень редко, видимо, у него были какие-то проблемы с родителями, но об этом он не любил распространяться. К тому же у Архипова были свои причуды. Он был “человеком настроения”, а настроение у него могло измениться в любую минуту. Сережка мог зимней ночью открыть окно настежь “для закалки”, и ребята утром просыпались, дрожа от холода, а на подоконнике и на полу в комнате лежал снег. Любимым изречением Архипова было: “Жизнь – есть жизнь!” Только слово “жизнь” он при этом произносил мягко, как “жись”. Жеке нравилось общаться с Архиповым, он никогда не обижался на причуды последнего и никогда его не называл по прозвищу, а только по имени – Сережкой.
  Сергей Тарасов был совершенно другим. У него, видимо, было не все в порядке с обменом веществ, потому что постоянно потели руки и выпадали волосы на затылке. От этого Тарасик очень страдал и пытался излечиться, втирая в голову разные лосьоны. По характеру же он был неунывающим оптимистом. Он любил повеселиться, мог иногда прихвастнуть, хотя особенными способностями не обладал. Еще учась в школе, он занимался вольной борьбой и этим обстоятельством очень гордился. Но все же он был, как говорится, “неплохим малым”, не способным на какую-то подлость.
  Третьим Сергеем был парень из небольшого поселка Кашкаранцы по фамилии Дольник. Его окрестили Сей-Сеичем, сокращенно от имени – отчества. Это был молчаливый темноволосый скуластый парень, страдающий близорукостью, и поэтому носящий очки в роговой оправе. У Жеки тоже была близорукость, но он в школе никогда не пользовался очками, стесняясь своего недостатка. Но в техникуме “очкариков” было много, и Жека тоже вскоре приобрел этот необходимый для себя предмет. У Сей-Сеича особенных талантов не было, но у него были огромное терпение, упрямство и усидчивость. Учеба давалась ему нелегко, но он очень много и долго занимался, и благодаря этому, имел неплохие отметки. Еще у Сей-Сеича было хобби: он увлекался фотографией, и это у него получалось очень хорошо. Характер у Сей-Сеича был замкнутый и спокойный, но его можно было и разозлить. Тогда он стискивал зубы, а его лицо наливалось кровью. Домой Сей-Сеич ездил только на каникулы, при этом каждый раз привозил оттуда ребятам семги. Иногда Сей-Сеич ездил на выходные в Мурманск к каким-то своим родственникам.
  После поступления в техникум у Жеки было намерение бросить курить. Но как это проще сделать? Необходимо было эту привычку чем-то заменить. Решение было самым простым – надо заняться каким-нибудь видом спорта. Поэтому, когда преподаватель физвоспитания Владимир Иосифович Пашков предложил желающим записаться в лыжную секцию, то Евг долго не раздумывал. В эту секцию также записались его товарищи по комнате и Дюха, с которым Евг продолжал поддерживать дружеские отношения. При этом к тому же появилась возможность немного сэкономить денег, так как Пашков пообещал ребятам бесплатные талоны на обеды. Так Евг потихоньку стал приобщаться к спорту, и это помогло ему “ завязать с куревом”. Вначале, пока еще не было снега, ребята бегали кроссы, воспитывая в себе выносливость. Евгу, который прежде был далек от спорта, было очень тяжело, не хватало “дыхалки”, кололо в подреберьи, а после тренировок ужасно болели мышцы ног. Владимир Иосифович новичков таких, как Евг, называл ”чайниками”, но Евг нисколько не обижался, все терпел и не собирался сдаваться.

Глава 2. Бег на длинные дистанции.

  По небосклону с востока на запад разливалась удивительная палитра красок. Абсолютно черный цвет постепенно переходил в темно-синий, затем следовали все оттенки синего и голубого цветов, становясь все более светлее. Наконец, бледно-голубоватый, почти прозрачный цвет изменялся на светло-розовый. Далее шли оттенки красного цвета вплоть до ярко-алого у самой кромки горизонта. И вся эта палитра медленно перемещалась по небосклону. Светлые тона уступали место более темным. Красота была изумительная.
  Евг вдыхал полной грудью пьянящий свежий воздух, которого не хватало. Бежали “десятикилометровку”: от здания техникума до моста через реку Мончу, далее по Ленинградскому шоссе до поселка Тростники, затем через поселок обратно до города. Перед стартом Евг с Тарасиком поспорили, кто из них придет к финишу раньше. Тарасик был большим любителем поспорить, а Евгу просто не захотелось ему уступать.
  Сперва все бежали вместе одной группой, не отрываясь далеко друг от друга. Возглавляли группу Пашков с Косточкиным, а остальные следовали за ними. Толя Косточкин, хоть и был первокурсником, но в свои шестнадцать лет он уже имел звание кандидата в мастера спорта по легкой атлетике. В политехникум Косточкин попал совершенно случайно, так как “завалил” экзамены в физкультурном техникуме, в который поступал. Но в политехникуме он не собирался долго задерживаться, надеясь все же впоследствии перейти учиться в “физтех”. Толик был прирожденным спортсменом, но при этом он был напрочь обделен скромностью и любил покрасоваться своими способностями. У Косточкина были дорогие фирменные “адидасовские” шиповки и такая же фирменная красивая и удобная одежда. Многие ребята, в том числе и Евг, просто завидовали ему.
  Вначале Евгу бежалось очень тяжело: сказывались нетренированность организма и последствия вредной привычки. Но ему не хотелось сходить с дистанции. Он терпел, зная, что скоро должно открыться “второе дыхание”. К тому же Евгу просто неудобно было показывать свою слабость перед девчонкой, которая бежала вместе с ними. Звали девчонку Людка Т. Она тоже была первокурсницей и училась в группе “строителей”. Людка имела стройную и уже вполне сформировавшуюся девичью фигуру. Ее небольшие, но острые груди соблазнительно оттопыривали ткань голубой олимпийки, а спортивные брюки плотно обтягивали округлые бедра. Людка была веселой раскованной девчонкой и с ребятами общалась легко и непринужденно. Про нее ходили слухи, что она будто бы “перетрахалась” со всеми старшекурсниками. Евг сперва не доверял этим слухам, но однажды он заметил у нее на шее красные и лиловые пятна, которые однозначно говорили о многом. А бегала Людка хорошо, и Евгу не хотелось пасовать перед ней. Он злился на себя, и эта злость давала ему силы.
  На “Ленинградке”, наконец, пришло “второе дыхание”. Бежать стало значительно легче.
Можно было теперь немножко расслабиться и помечтать о жизни. Евг стал думать о письме от Сереги Голубева. Это письмо пришло совсем недавно. В нем Серега просил прислать ему адрес Тани. Для Евга это было некоторой неожиданностью. Ведь в последнем разговоре Серега сказал, что у него с Таней все кончено, и ее надо забыть. Значит, он не смог ее забыть и теперь хочет с ней начать переписку. И опять он хочет сохранить это в тайне от всех, иначе не стал бы обращаться за помощью к Евгу. Ведь Сереге проще было бы узнать адрес Тани через своего брата Кольку или через свою сестру. Но он обратился к Евгу. Евг выполнил эту просьбу, но сам решил Тане не писать.
  - Не буду я ей писать,- думал он. – Она все равно мне не ответит. Я ей уже столько раз писал еще в Мурманске, а она ни разу не ответила. Зачем же еще писать? А потом ждать от нее ответа и мучиться? Не хочу. Лучше все поскорей забыть.
  С такими мыслями Евг добежал до Тростников. В этом поселке он был совсем недавно в гостях у Сани Бондаревича, с которым они сидели за одной партой. Саня неплохо рисовал и занимался горнолыжным спортом. С Евгом они быстро нашли общий язык, но близких отношений у них не получилось. С одной стороны Евг довольно легко сходился с ребятами, а с другой стороны он держался от всех на некотором расстоянии. В круг своих самых сокровенных мыслей он не допускал почти никого. До недавнего времени допуск в этот круг был только у Сереги Голубева, но постепенно к этому кругу стал приближаться Архипов. Они с Евгом были совершенно разные, но Евга почему-то все сильнее тянуло к Сережке.
  Приближался финиш. Уже стало совсем темно, но впереди сверкал своими огнями город. Последние пятьсот метров надо было бежать в гору. Лидеры давно уже оторвались от остальных, оставив их далеко позади. Но Евгу на это было наплевать, ему надо было победить только Тарасика, который бежал тут же рядом. Собрав все свои последние силы, Евг “рванул” к финишу, Тарасик тоже “припустил”. Финишировали они так же одновременно. После финиша Евгу захотелось тут же упасть на землю, в газон у техникума. Но он знал, что нельзя так делать. Перейдя на бег “трусцой”, а затем на шаг, Евг стал делать упражнения для восстановления дыхания и расслабления мышц, как учил Пашков. В глазах было темно, кровь стучала в висках, а по лицу струился горячий обильный пот. Но постепенно пульс приходил в норму.
  -Теперь побыстрей бы добраться до “общаги” и принять душ, - подумал Евг. Других желаний у него в этот момент больше уже не было.

  “…Я все бегу, скольжу по гаревой дорожке.
  Мне пить нельзя, мне есть нельзя ни крошки…”
  Евг с улыбкой вспомнил эту шуточную песню Высоцкого. Ее слова как раз соответствовали тому, чем он сейчас занимался. Тренировка проходила на городском стадионе. Евгу больше нравилось бегать кроссы на природе, чем “наматывать круги” по стадиону. Но светлое время суток сокращалось с каждым днем, и поэтому ребята вынуждены были перенести тренировки на стадион, где прожектора ярко освещали все пространство. Евгу уже не было так тяжело, как раньше. Мышцы окрепли и не болели, “дыхалка” тоже стала работать нормально. Теперь можно было спокойно бежать и о чем-нибудь размышлять. Например, о жизни в “общаге”. Страхи перед “жлобством” старшекурсников, которым пугали всех новичков, закончились чисто символическим “производством в студенты”: относительно легкими ударами железными кружками по “мягкому” месту. После этого к первому курсу уже больше никто не приставал, только иногда Костя “Ркацителли” просил сходить в магазин за вином. Но это были мелочи. Толик Косточкин уже больше не тренировался с ребятами. Ему все-таки удалось перевестись в физкультурный техникум. Евг был рад за него. Иногда они встречались, когда ездили домой в Мурманск. От Сереги Голубева Евгу пришло очередное письмо, из которого он узнал, что Таня почему-то не ответила Сереге.
  - Почему? – недоумевал Евг. – Я почему-то всегда думал, что он ДОЛЖЕН нравиться Тане.
  Евг не мог понять, в чем дело. По его разумению, эти два близких ему человека обязательно должны были быть вместе. И тогда он решил сам написать письмо Тане. Он хотел выяснить, почему она не ответила его другу. И у него самого тоже вдруг вспыхнул лучик надежды.
  - Я ей напишу, - думал он. – Обязательно напишу. Но напишу не так, как писал раньше. А напишу, как другу. И если она не ответит, то тогда – все. Постараюсь забыть все навсегда.




Глава 3. Колька Пешков.


  В 315-ой комнате произошли перемены: вместо Тарасика в нее заселился Колька Пешков. Это был высокий худощавый парень. Он был спортивного телосложения, имел первый разряд по САМБО и мечтал работать в милиции. Сперва Евгу было непонятно, зачем Колька учится вместе с ними в политехникуме, но потом он понял, что Пешкову просто нужно получить среднее образование. Колька был из той породы людей, которые могут влезть “в любую щель без всякой смазки”. И именно поэтому его сразу назначили старостой группы. Основной обязанностью старосты было следить за посещаемостью занятий, заполнять “рапотичку”, в которой отражалась эта самая посещаемость, и ежедневно сдавать ее завучу. На этой почве у Пешкова сразу начали происходить конфликты  с ребятами. Колька старался быть принципиальным, не идти ни с кем из ребят на компромиссы, а это многих не устраивало. В конце концов, это закончилось тем, что на одном из собраний группы вместо Пешкова старостой избрали Володьку Локтева, который пришел учиться в техникум после службы на флоте, и поэтому пользовался у ребят некоторым авторитетом. После этих “драматических” событий у Пешкова более-менее хорошие отношения остались только с Сережкой Архиповым, с которым они сидели на занятиях за одной партой. В “общаге” ему тоже был объявлен бойкот. Но он уговорил Тарасика и переселился вместо него в 315-ю комнату, где к нему относились с наименьшим презрением. Евг к этой перемене отнесся терпимо, так как он был один из немногих, которые с Пешковым не конфликтовали. Собственно Евг ни с кем и не хотел конфликтовать.
  Пешков оказался контактным и разговорчивым парнем. Этого у него нельзя было отнять. Он очень интересно рассказывал ребятам о своих многочисленных амурных похождениях. И в его рассказах  трудно было отличить вымысел от действительной правды. Но его было просто интересно слушать. Его рассказы скорее были романтичные, чем вульгарные. Поэтому Евгу нравилось слушать, то о чем рассказывает Пешков. И когда Колька рассказывал о том, как он целует и обнимает Ольгу из торгово-кулинарного училища, Евг представлял себя с Таней. Но однажды Евг неожиданно стал свидетелем разговора Сережки Архипова с Пешковым. Евг вошел в комнату, когда они возбужденно спорили.
  - Я и не думал о том, что она окажется такой дурой, - говорил Колька, который выглядел очень растерянным.
  - А ты никогда не думаешь. И никогда себя не считаешь в чем–то виноватым, - нападал на него Архипов.
  - А в чем моя вина? – оправдывался Пешков. – В том, что я решил с ней “завязать”? Но она мне больше уже не нравится.  Я ведь не думал, что она это так воспримет.
  - Надо было думать, - парировал Архипов. – Только ты мне скажи правду: у вас с Ольгой точно ничего не было? Ты ее не трахнул?
  - Да ты что, - вспылил Пешков. – У нас кроме поцелуев ничего не было. Я не могу понять, что она о себе возомнила.
  - Но что ты собираешься дальше делать? – спросил Архипов.
  - Я не знаю, - честно ответил Колька.
  - Тогда тебе надо идти к ней в больницу, - сказал Архипов. – И там с ней объясниться. Если, конечно, она этого захочет.
  - Ладно. Я схожу, - совсем понуро ответил Пешков. – Попытаюсь с ней объясниться. Но не знаю, что из этого получится.
  Евг не вмешивался в этот разговор, а когда Пешков ушел, он спросил у Архипова:
  - Сережка, я чего-то не понял, что случилось?
  - Что случилось? – произнес Сережка задумчиво. – А вот что. Колька задумал “завязать” с Ольгой из кулинарного, а она возьми и отравись. И теперь она лежит в больнице.
  - Как это?
  - А вот так. Хорошо, что все обошлось. Ее еле откачали. Вот, Евг, как бывает.
  - Да, у Кольки все просто: понравилась – разонравилась. И ни какой ответственности. Он так легко к этому относится. Знаешь, Сережка, я придерживаюсь другого принципа. Вот у Антуана Сент-Экзепюри в “Маленьком принце” есть одна замечательная фраза: “Мы в ответе за тех, кого приручили”. Я думаю, что эта фраза подходит  и к этому случаю с Пешковым. А Колька просто не понимает всей своей ответственности.
  - Это точно, - согласился Архипов. – Ты, пожалуй, прав.
  Вдруг Сережка встрепенулся:
  - Погоди, Евг. Я с этим Пешковым совсем забыл. Тебе письмо пришло из какой-то Шепетовки. Я его на вахте прихватил. Так, что – танцуй.
  Услышав эти слова, Евг даже побледнел. Он надеялся на ЭТО, ждал каждый день, но не мог поверить, что ЭТО, наконец, случилось. ОНА, в которую он был безнадежно влюблен, вдруг ответила ему. Евгу трудно было поверить в это. Он выхватил из рук Архипова заветный конверт и принялся его распечатывать.
  - Ты чего? – не понял Сережка. – Хоть сказал бы от кого письмо. От девушки?
  - Подожди, Сережка, - тихо произнес Евг, боясь, что письмо просто исчезнет у него в руках. – Я тебе потом все объясню.
  Он осторожно распечатал конверт и принялся читать. Таня писала, что очень скучает по Мурманску, по школе и по ребятам из “Старого Дома”. Оказалось, что она даже была рада получить от Евга письмо. А Евг был просто счастлив. Он несколько раз перечитал Танино письмо и все ни как не мог понять, что же заставило ее ему ответить. В голове у него роились вопросы без ответов:
  - Почему она согласилась на переписку со мной? А почему не ответила Сереге?
  Евг сразу же сел писать Тане ответ. Он вдруг понял, что совершенно ничего не знает о Тане, хотя знаком с ней целую вечность. Ему захотелось узнать все-все об этой девчонке.

  Среди учащихся техникума невозможно было найти того, кому бы не нравились уроки литературы. В этом была большая заслуга Галины Михайловны Кузьменко. На ее занятиях отсутствовало такое явление, как скука. Галина Михайловна никогда не ограничивала себя рамками учебной программы. Бывало, что вместо всем приевшегося “Преступления и наказания”, она читала рассказы Зощенко или какую-нибудь занимательную статью из “Литературной газеты”. А иногда она просто что-нибудь рассказывала из своей жизни: об интересной заграничной поездке или о щенке породы чау-чау, которого ей подарили друзья. Этими рассказами Галина Михайловна как бы “уравнивала” себя с ребятами.
  - Разве могло быть такое в школе? – думал Евг. – Нет. В школе учителя никогда не разговаривали с нами, как с равными. Они всегда держались от нас на расстоянии, считая нас просто маленькими детьми.
  Однажды Галина Михайловна предложила ребятам выучить наизусть что-нибудь из творчества Сергея Есенина, а на следующем занятии устроила опрос. Когда очередь дошла до Пешкова, он встал и начал громко декламировать:
  - Пой же, пой. На проклятой гитаре
    Пальцы пляшут твои в полукруг.
    Захлебнуться бы в этом угаре,
    Мой последний, единственный друг…

  После первых строчек Галина Михайловна даже вздрогнула от неожиданности, но не прервала Кольку, а просто подошла к окну и стала задумчиво смотреть на улицу. В аудитории повисла напряженная тишина, прерываемая только голосом Пешкова:
  - …Льется дней моих розовый купол,
    В сердце снов золотых сума.
    Много девушек я перещупал,
    Много женщин в углах прижимал…

  - Вот дает, - услышал Евг шепот Сани Бондаревича.
  Евг повернулся к нему и тихо пояснил:
  - Это он с Архиповым поспорил…
  Между тем Пешков закончил чтение, но продолжал стоять. Галина Михайловна повернулась от окна и тихо сказала:
  - Садись, Пешков. Я не стану у тебя спрашивать, почему ты выбрал именно это стихотворение. Боюсь, что твой ответ будет неискренен. К тому же я его и так знаю. Ты просто хотел самоутвердиться, и тебе это удалось. А насчет стихотворения… Понимаете, оно было написано в самый тяжелый период жизни поэта, когда у него был душевный кризис. Но у Есенина есть и другие стихи. Вот послушайте.
  И она, чтобы разрядить обстановку, принялась читать:
  - Я по первому снегу бреду.
    В сердце ландыши вспыхнувших сил.
    Вечер синею свечкой звезду
    Над дорогой моей засветил.

    Я не знаю, то свет или мрак?
    В чаще ветер поет иль петух?
    Может, вместо зимы на полях
    Это лебеди сели на луг.

    Хороша ты, о, белая гладь!
    Греет кровь мою легкий мороз!
    Так и хочется к телу прижать
    Обнаженные груди берез.

    О, лесная, дремучая муть!
    О, веселье оснеженных нив!..
    Так и хочется руки сомкнуть
    Над древесными бедрами ив.


               




 
 
      
Глава 4. Перемена настроения.

  Стояла великолепная погода. Легкий морозец чуть-чуть холодил щеки, а крупные белые снежинки искрились в свете уличных фонарей. Евг протянул руку, и несколько снежинок медленно опустилось к нему на ладонь. Он стоял и наблюдал за тем, как эти снежинки превращаются в капельки влаги от тепла его ладони. Ему было хорошо. Евгу все больше нравились эти прогулки по вечернему городу. Он любил бродить один, когда ему никто не мешает. Когда такое отличное настроение, всегда хорошо сочиняются стихи:
  - Я помню тот дивный вечер
    И свет голубой в окне.
    Звуки плыли мне навстречу
    И таяли в тишине…
  В последнее время у Евга такое настроение бывало довольно часто. А причиной этому была его переписка с Таней. Ее письма “заряжали” Евга какой-то необъяснимой энергией.
Из каждого очередного письма он узнавал о Тане все больше и больше. Как-то Евг решил подарить ей на память свою фотографию, а в ответ Таня прислала ему свое фото. Так что постепенно их отношения становились все более доверительными. Однажды Таня сообщила ему, что скоро у них в Шепетовке будут снимать фильм “Как закалялась сталь”, и ее пригласили на кинопробу на одну из эпизодических ролей. Евг не сомневался в том, что Таня справится с этой ролью, ведь она всегда принимала участие в школьной самодеятельности. Об этом он так и написал Тане, но ее почему-то не взяли сниматься в кино. А в одном из писем Евг спросил Таню, почему она не стала переписываться с Серегой Голубевым. На это Таня ответила, что Серега в своем письме к ней написал “всякие глупости про любовь”, а она считает, что об этом думать еще рано. И тогда Евгу вдруг стало понятно, почему Таня не отвечала на его письма раньше, когда они жили в Мурманске. Ведь тогда он тоже писал ей “всякие глупости про любовь”. И еще он понял, почему Таня вдруг стала с ним переписываться. Ответ был прост: Евг в последних своих письмах ни словом даже не обмолвился о своем отношении к ней. Он считал, что Таня и так должна уже знать об его чувствах к ней.
  Евгу не было известно о том, что конкретно написал Серега Тане. Но с ее мнением о том, что в их возрасте о любви думать еще рано, он не мог согласиться. Евг готов был спорить с кем угодно по этому поводу. Он написал Тане:
    - А как же история про Ромео и Джульетту? И вообще, Таня, что ты понимаешь под словом “любовь”?
  Она ответила ему стихотворением, которое заканчивалось такими строками:
    - …Любовь объяснить, к сожаленью, нельзя.
      Полюбишь – тогда и поймешь.

  А потом вдруг все изменилось. Сперва перестали приходить письма от Сереги Голубева. Это произошло после того, как Евг сообщил ему о том, что он переписывается с Таней. Серега, видимо, обиделся, но Евг не видел в этом своей вины.
  Но самое ужасное случилось тогда, когда вслед за Серегой и Таня перестала отвечать на его письма. Евг не мог понять, где он допустил промашку, чем он обидел Таню. Он не находил ответа на эти вопросы. И настроение у него изменилось коренным образом. А вместе с настроением менялись и планы Евга, и его поступки.
  Евг решил уйти из лыжной секции. Объяснение с тренером оказалось одним из самых неприятных.
    - Почему пропускаешь тренировки? – спрашивал Пашков.
    - Времени нет, Владимир Иосифович, - пытался оправдаться Евг. – В учебе надо бы подтянуться. Ведь скоро экзамены…
  Евг кривил душой, так как с учебой у него все было нормально. Но не мог же он сказать тренеру, что все дело в его настроении. И к тому же Евг давно уже понял, что настоящего спортсмена из него все равно никогда не получится, и что для Пашкова он всегда был и будет “чайником”.
  Евгу, вообще, хотелось все бросить, и учебу в том числе. Он даже опять начал курить.
  - Скорей бы уже экзамены, - думал он. – А там и каникулы. Хоть в деревню поеду, а там отдохну от всего…

  Евг лежал в высокой сочной траве и смотрел в небо. Высоко в голубизне неба медленно двигалась маленькая серебристая звездочка, оставляя за собой полоску белого следа. Евг наблюдал за этой звездочкой и вспоминал свою любимую песню:
  - Песни у людей разные,
    А моя одна – на века.
    Звездочка моя ясная,
    Как ты от меня далека…

  Он, конечно же, думал о Тане и об ее письме, которое получил перед самым отъездом в деревню. Причину своего молчания Таня объяснила очень просто:
  - …Извини, Женя, но у меня просто не было времени написать тебе ответ. Я в последнее время стала вся такая несобранная. Сама себя ругаю за это, но ничего поделать не могу. Через год уже школу заканчиваю, а еще не знаю, как дальше жить. Я тебе даже завидую, ведь ты уже выбрал себе специальность…
  Ее объяснение немного успокоило Евга, но все-таки осталось неприятное ощущение.
  - У нее для меня уже нет времени, - с горечью думал Евг. – Это значит, что я ее теряю. Но между нами и так ничего не было. Только эти письма и мои мечтания. Может мне лучше найти другую девчонку? Но мне никто не нравится. Я постоянно всех сравниваю с Таней. Вот недавно Валька Смирнова познакомила меня с Любкой. А потом Юрка Капралов познакомил с Валькой Нестеровой. Но ни первая, ни вторая не произвели на меня никакого впечатления. Нет той искорки, из которой могло бы разжечься пламя. Вот в самой Вальке что-то есть…
  Евг вспомнил, как впервые увидел ее на соседском огороде, где она занималась прополкой. Она была в одном купальнике, и Евг невольно залюбовался ее стройной фигурой. Валька заметила его взгляд и погрозила пальцем. Позже, когда они уже познакомились поближе, она напомнила ему этот случай, спросив:
  - Ты зачем за мной подглядывал?
  - Я не подглядывал. Я просто посмотрел…
  Евг тогда здорово смутился. Но Валька весело рассмеялась, и его смущение сразу улетучилось.
  - Да, с Валькой общаться легко и просто, - опять подумал Евг. – И между нами возможно  возникло бы что-то, но мне надо уезжать. Отпуск уже кончается. Скоро опять надо будет приниматься за учебу. Что же мне делать с Таней? Забыть и не вспоминать, как советует Серега Голубев? Хоть у него на меня обида кончилась. Ответил он все-таки на мое письмо. Правда, попросил о Тане ему больше не напоминать. Значит очень сильно она его задела…


Глава 5. Замыслы.

  Желтые блики от раскачивающихся на улице фонарей дружно плясали по темному потолку комнаты. Евг лежал на своей кровати в “общаге” и слушал очередной рассказ Пешкова, который с упоением рассказывал об отдыхе в Киеве. Сперва Колька рассказал о своем знакомстве с парнем, который учился в духовной семинарии. Они познакомились с ним на пляже, куда пришли ранним утром потренироваться. Дело в том, что Пешков занимался борьбой самбо. И оказалось, что в семинарии тоже обучают борьбе. Вот они и сошлись на этой почве. Стали вместе по утрам тренироваться. И этот парень, кроме того, поведал Кольке очень много интересного о жизни семинаристов.
  Потом Пешков принялся  за рассказ об очередном знакомстве с какой-то девушкой и о своих свиданиях с ней. Он так красиво все это излагал, что ему невольно можно было позавидовать. А Евгу вдруг ужасно захотелось покурить. Он поднялся с кровати со скрипучей панцирной сеткой и стал одеваться.
  - Ты куда? – спросил Пешков.
  - Курить хочется, - ответил Евг.
  - Подожди. Я с тобой.
  Они вышли в “курилку” и там закурили. Сперва стояли молча. Потом неожиданно в голову Евга пришла одна шальная мысль, и он спросил:
  - Колька, а ты следующим летом опять в Киев поедешь?
  - Я не знаю пока. Может и в Киев. Мне там очень понравилось. А почему ты спрашиваешь?
  - Просто я хочу поехать с тобой. Как ты на это смотришь?
  - А у тебя в Киеве тоже родственники?
  - Нет. У меня там нет никого. Но я не в сам Киев хочу. Я думаю съездить в Шепетовку. Это ведь недалеко от Киева.
  - К Тане? Кстати, как у тебя с ней?
  - К ней, - кивнул Евг. – Вот хочу съездить и объясниться. Даже не знаю, как она это воспримет. Она мне сейчас пишет очень редко. Я понял, что нам надо встретиться. Эта встреча должна все решить. Ну, как? Ты не против нашей поездки?
  - Конечно, я не против, - ответил Колька. – Только до лета еще далеко, и все может измениться.

  Не успел Евг перешагнуть порог комнаты, как услышал голос Архипова:
- Тебе, Евг, целых два письма.
  - От Тани есть? – спросил Евг.
  - Нет от Тани, - ответил Сережка. – Если бы было, то я бы заставил тебя плясать.
  Одно письмо пришло от Вальки Нестеровой. Это уже было второе письмо, которое она написала Евгу.  На ее первое письмо он вовсе не хотел отвечать, но потом решил, что лучше все же ей объяснить причину своего нежелания вести с ней переписку. Евг так и поступил, но Валька почему-то опять прислала ему письмо.
  - Ну, что мне с ней делать? – вздохнул Евг. – Я и так ей прекрасно объяснил, почему не хочу с ней переписываться. А она опять вот пишет, как ни в чем не бывало.
  - Давай, я ей отвечу, - предложил Сережка. – Она сразу от тебя отвяжется.
  - Нет, Сережка. Свои проблемы я привык решать без посторонней помощи. Спасибо за предложение, но постараюсь сам разобраться с этим делом.
  Второе письмо оказалось ответом Вальки Смирновой на письмо Евга, которое он недавно отправил ей. В своем письме Евг написал о себе почти все. Он попытался объяснить Валентине, почему он не захотел встречаться с Любкой, и почему не хочет переписываться с Нестеровой. Про Таню он тоже ей написал. А в конце письма предложил ей дружескую переписку. Зачем Евг это сделал? Зачем он написал это письмо? Он и сам себе не мог ответить на эти вопросы. Ему, видимо, просто нужен был человек, перед которым можно было бы излить душу, и который бы его понял. И Евг не ошибся в своем выборе. Он нашел со стороны Валентины то понимание, на которое рассчитывал.  От этого у Евга даже поднялось настроение.

  Пешков вдруг начал бурно проявлять свою активность. Он задумал организовать в техникуме секцию самбо. Долго добивался разрешения, наконец, добился и сам стал руководить этой секцией. Вначале желающих заниматься у Пешкова собралось много. Даже Евг, поддавшись этому начинанию, записался в секцию. Но через несколько занятий Евг почувствовал, что он не выдержит таких нагрузок, какие предлагал Пешков. А вскоре вслед за Евгом поуходили и остальные ребята, и секцию пришлось закрыть. Все дело было, конечно, в Пешкове и в его методике тренировок. Но эта неудача не выбила Кольку из колеи. Пешков оказался неугомонным, и вскоре он начал агитировать ребят записываться в ОКО – оперативный комсомольский отряд. В отличии от ДНД – добровольных народных дружин, этот отряд должен был действовать постоянно для поддержания порядка в городе. Евг к этой новой Колькиной затее отнесся сперва скептически. Но в ОКО записались и Архипов, и Сей-Сеич. По вечерам они все стали уходить на дежурства, а Евг оставался скучать в одиночестве. С дежурств ребята возвращались поздно, но всегда довольные и с новыми впечатлениями. И вскоре Евг не выдержал.
  - Ладно, - решил он. – Похожу я в этот ОКО, а там видно будет. Хоть какое-то разнообразие появится в жизни, а то по вечерам одному в “общаге” от скуки и помереть не долго.
  Действительно, дежурства в отряде внесли в жизнь Евга некоторые перемены. У него появились новые товарищи, новое занятие. Одно только его угнетало. Это были мысли о Тане, от которой опять не было писем. Даже дежурства в ОКО не могли отвлечь его от этих мыслей. И однажды во время очередного дежурства по городу Евгу в голову пришла одна идея:
  - А что, если пригласить Таню на телефонный разговор? Это было бы не плохо. Мне так хочется услышать ее голос и поговорить с ней. Вот только не знаю: придет она на переговоры или нет. Может вовсе не пожелает со мной говорить. Ну, тогда станет все ясно. Буду считать, что между нами все кончено.
  Евг сразу загорелся своей новой идеей, на душе у него стало даже как-то спокойнее, а в голове начало рождаться новое стихотворение:
    - Когда по весне расцветает
       Подснежник в лучах зари,
       Я всегда вспоминаю
       Мелодию первой любви.

      Летит в синем небе комета
      Иль падает просто звезда,
      Простая мелодия эта
      Звучит в моем сердце всегда…














Часть 3. ОКО.

Глава 1. “Мальвина”.

  “Твои глаза, как два тумана,
    Как два прыжка из темноты.
    Каким путем, каким обманом
    В двадцатый век ворвалась ты?”
       
  Был морозный декабрьский вечер. По темному небу переливалось многоцветием радуги северное сияние, завораживая всех своим великолепием. Чистый белый снег сверкал, отражая миллиардами крошечных кристалликов свет далеких миров. Прорываясь сквозь черную пустоту надвигающейся полярной ночи, мчался электропоезд. Колеса ритмично стучали на стыках, раскачивая вагон. Евг слушал этот перестук колес и вспоминал свой недавний разговор с Таней по междугороднему телефону. Она все-таки пришла на переговоры, и он был этому очень рад. Но от волнения у Евга перехватило дыхание, и он не мог найти слов, чтобы начать разговор. Таня тоже молчала. Их затянувшееся молчание прервал голос телефонистки:
  - Алло. Вы говорить будете? А то я сейчас вас разъединю.
  Евг, словно очнувшись, сразу торопливо заговорил:
  - Здравствуй, Таня. Спасибо тебе за то, что ты пришла на переговоры. Я думал, что ты не придешь.
  - Женя, почему ты так думал?
  - Таня, от тебя так долго не было писем. Мне подумалось, что ты больше не хочешь со мной общаться. Поэтому я и боялся, что ты не придешь.
  - Извини, Женя. Я, конечно, перед тобой виновата. Но у меня сейчас очень мало времени, поэтому я и пишу тебе так редко. Я понимаю, что это плохое оправдание. Но не обижайся на меня. Мы ведь с тобой друзья.
  От ее слов Евгу сразу стало спокойнее. Он вздохнул и продолжил:
  - Хорошо, Таня. Я на тебя не обижаюсь. Только прошу тебя, если вдруг тебе надоест со мной переписываться, то ты как-нибудь сообщи мне об этом сразу. И еще. Я хочу у тебя спросить вот о чем. Ты не против, если мы с тобой встретимся?
  - А разве это возможно? – удивилась она.
  - Возможно. Я мог бы приехать следующим летом…
  Воспоминания Евга были прерваны самым неожиданным образом.
  - Ребята, - вдруг услышал он. – Вы не могли бы пересесть к нам? Там какие-то парни пьяные пристают.
  Это говорила Нелька, девушка-третьекурсница, и обращалась она к Евгу и его соседу Витьке Босых. Евг обернулся и увидел, как два каких-то подвыпивших парня пытаются заигрывать с девушками из “политеха”. Евг и Витька тут же выполнили просьбу Нельки.
Парни не стали вступать с ними в конфликт и ретировались.
  - Давайте, девчата, споем что-нибудь, - предложила Нелька, и сама первая затянула:
  - Виновата ли я, виновата ли я,
     Виновата ли я, что люблю?..
  Девчата тут же подхватили песню. А когда песня закончилась, то в наступившей на миг тишине в другом конце вагона вдруг раздалось:
  - Я несла свою беду
     По весеннему, по льду…
  Евг невольно бросил взгляд навстречу этой песне. Это пели девушки из физкультурного техникума. Одна из них почему-то сразу привлекла внимание Евга. Он смотрел на нее и не мог понять, что же в ней такое особенное. Вроде бы обыкновенная девчонка, каких не мало. Но через минуту он понял, что именно привлекло его в этой девчонке. У нее были удивительные глаза, вернее взгляд. В этом взгляде было что-то необыкновенное, что-то завораживающее.
  - Кто она? – подумал Евг. – Я ее раньше не встречал. Наверное, она первокурсница. Не плохо было бы с ней познакомиться…

  Евг не думал застать в “общаге” кого-либо из ребят, но в комнате оказался Архипов.
  - Привет, Сережка. А почему ты не на дежурстве? Опять с Писаревым поспорили?
  - Это ты, Евг? – Архипов, как кот потянулся на кровати. – У меня настроения нет.
  - А мне письма случайно не было? – Евг задал свой традиционный вопрос.
  - Не было, - ответил Сережка. – А ты все от Татьяны письма ждешь? Напрасно. Она про тебя уже давно забыла.
  - Сережка, перестань. Мы ведь с ней недавно по телефону разговаривали.
  - Ну и что? – не унимался Архипов. – Поговорили и все. И опять она тебе не пишет, а на тебя просто смешно смотреть. На что ты надеешься? Она там, а ты здесь. А может у нее уже другой парень есть. И зря вы собираетесь с Пешковым туда ехать. К тому же между вами ничего и не было, а ты сам все нафантазировал.
  - Но она же согласилась со мной переписываться…
  - Когда это было? Год назад? Она тогда только-только из Мурманска уехала и не успела еще друзей завести. А теперь? Ты сам подумай.
  Слова точно попадали в цель. Евгу было больно слушать, но то, что говорил Архипов, было очень похоже на правду.
  - Ты, Евг, лучше бы взял пример с Пешкова. Вот у него опять новая любовь. Какая-то первокурсница из “физтеха”. Зовут, кажется, Наташей, но Колька рассказывал, что все ее почему-то называют “Мальвиной”. Вот и ты тоже познакомился бы с какой-нибудь девчонкой. Сразу бы перестал думать о Татьяне.
  - Не могу я так, как Пешков, - вздохнул Евг. – Я уже пробовал знакомиться этим летом в деревне. И что из того? После Тани мне почему-то ни одна девчонка не нравится. Я их всех пытаюсь сравнить с ней, и все они проигрывают в этом сравнении…
  Евг на миг замолчал, но потом вдруг произнес:
  - Правда сегодня я видел одну девчонку, которая заинтересовала меня.
  Сережка сразу оживился:
  - Давай, Евг, рассказывай и поподробнее. Кто такая?
  - Рассказывать-то нечего. В электричке вместе ехали в одном вагоне. Она вместе с девчонками из “физтеха” ехала, но прежде, я ее никогда не видел. По-моему, она первокурсница. И что-то в этой девчонке есть. Вот бы с ней поближе познакомиться.
  Архипов вдруг воскликнул:
  - Ты хочешь с ней познакомиться? Я знаю, как это сделать. У меня есть одна идея. В “физтехе” в следующую субботу будет новогодний вечер. Там решили отпраздновать на неделю раньше. Так вот. Пешков собирается идти на этот вечер. Он и меня на этот вечер хотел “затащить” подежурить. Но я домой собираюсь съездить, а ты пойдешь вместо меня. Согласен? Вот на вечере ты пригласишь эту девчонку на танец и познакомишься с ней. Только, смотри, не теряйся.
  На этом они и порешили.

  В небольшом полутемном зале играла музыка:
  - Помнишь, были между нами
    Двадцать три часа полета,
    Даль, продутая ветрами,
    Неприступные высоты?..
  По залу в медленном танце вокруг нарядной елки кружились пары, а Евг стоял в стороне у стены и наблюдал за танцующими. Среди них он пытался отыскать ту, ради которой он сюда пришел. Но ее здесь не было. Когда Евг это осознал, то у него испортилось настроение. Задуманный план рухнул в один момент. Евгу стало грустно.
  - Зачем я здесь? – думал он. – Все веселятся, а мне не до веселья. Я здесь лишний.
  Вдруг его мысли перебил чей-то голос:
  - Привет, Женя. А ты что здесь делаешь?
  Перед ним стояла какая-то девушка. Евг с трудом ее узнал. Это была Галка Попова, с которой он когда-то учился в одной школе. Только она училась в параллельном классе. Но Евг не мог припомнить, с кем она училась: с Таней или с Ленкой Быстряковой.
  - Здравствуй, Галя, - ответил он. – А я здесь с ребятами у вас на вечере дежурю. За порядком слежу.
  - А у нас и так все в порядке, - засмеялась Галка. – Женя, а ты давно в нашей школе был?
  - Нет. Я после восьмого класса как уехал, так и ни разу не был. Хотелось бы сходить, конечно, с ребятами встретиться.
  - Ты, если увидишь кого-нибудь из наших, то передавай от меня привет. Хорошо?
  - Ладно. Передам, - кивнул головой Евг.
  - Женя, а почему ты не танцуешь?
  - Мне по статусу не положено. И к тому же настроения нет.
  Галка в ответ опять засмеялась:
  - Тогда я пойду. Не буду мешать твоему дежурству…
  Эта встреча для Евга была так неожиданна, что он даже не подумал о том, что Галка могла бы ему помочь познакомиться с той девушкой.

  Миллионы маленьких белых парашютиков вырывались из бесконечной пустоты темного неба и опускались на землю, кружась в веселом новогоднем хороводе. Евг смотрел на этот снежный десант, и ему вдруг припомнилось одно свое стихотворение:
  - Медленно, медленно падает снег,
    Тихо он шепчет о прошлой весне.
    Медленно вдаль плывет синева...
    Вдруг, будто нож, мозг пронзают слова:

  “Я не люблю! Уходи и прощай!”
   В памяти снова, опять этот май.
   Строчки ложатся на белый листок,
   Мысли и чувства плетутся в клубок.

    Снова встает предо мной образ твой.
    Я, как тогда, очарован тобой.
    Нет, не надо! Уйди! Не зови!
    Шепчет мне снег о прошедшей любви…

  - Евг, по-моему, бесполезно ждать, - раздался голос Архипова. – Сейчас уже автобус тронется. Она, наверное, на электричке уехала. Пошли в “общагу” твое день рождения отмечать.
  - Ладно, идем, - вздохнул Евг. – Видишь, Сережка, как все неудачно складывается. И твоя идея с вечером провалилась, и сегодня не повезло.
  Они отошли от автовокзала шагов за двадцать, как Евг вдруг решил обернуться напоследок.
  - Смотри, Сережка, вон она.
  И в самом деле, к автобусу торопились две девушки.
  - Это же Шура, - удивленно произнес Архипов.
  - Какая Шура? – не понял Евг.
  - Шура Ендоурова. Она к нам в отряд недавно записалась. Ты разве ее не знаешь?
  - Нет. Она, наверное, приходила, когда меня не было. А ты про которую из девушек говоришь?
  - Про ту, что повыше.
  - Сережка, а я имел в виду другую.
  - Ну, тогда, Евг, это меняет дело. Давай поступим так. После каникул, когда Шура появится в отряде, я сам постараюсь выяснить у нее все об этой девушке. А потом уже решим, что тебе делать дальше.

  Евг едва вошел в комнату, как услышал от Архипова:
  - Привет, Евг. Не повезло тебе.
  - Почему не повезло? Что ты имеешь в виду? – не понял Евг.
  - Не повезло, потому что ты на “Арктике” поехал. А надо было ехать с нами на электричке.
  - Какая разница?
  - Большая. Там она была…
  Сережка тут же замолчал, потому что в комнату вошел Пешков. Но Колька успел услышать последние слова Архипова.
  - Вы о ком тут говорите? – спросил он. – Сережка, давай, рассказывай. Кто такая “она”? Хватит секретничать.
  - Ты лучше у Евга спроси. Это его секреты.
  Пешков повернулся к Евгу:
  - Пойдем, Женя, покурим. Поговорим без свидетелей.
  Евг понял, что от Кольки теперь не отвязаться, и они отправились в “курилку”.
  - Так о ком вы там разговаривали? – закурив, спросил Пешков.
  - Об одной девушке, - не хотя, ответил Евг.
  - Что за девушка?
  - Я не знаю. Мне только известно, что она учится на первом курсе в МТФК. Просто я хотел бы с ней познакомиться и недавно показал ее Архипову. А вот теперь он говорит, что она ехала с вами в электричке.
  - Но с нами ехала “Мальвина”, - удивленно воскликнул Колька. – Женя, ты покури здесь. Я сейчас приду. Я хочу тебе кое-что показать.
  Он вышел, но вернулся очень быстро. Евг ожидал, что Колька принесет фотографию.
Но у Пешкова в руках оказалась толстая тетрадь. Он открыл ее, полистал немного, затем протянул Евгу:
  - Возьми. Это мой дневник. Прочти здесь. Я не хочу, чтобы между нами были какие-нибудь неясности. Тут о “Мальвине”.
  Евг взял дневник и принялся читать. Он читал, а перед его мысленным взором стоял образ той девушки, с которой он мечтал познакомиться. Из Колькиного дневника Евг узнал, что Пешков с “Мальвиной” знакомы уже давно, и за это время между ними сложились очень близкие отношения. Евг дочитал дневник, вернул его Кольке и молча пошел прочь из “курилки”. Ему хотелось побыть одному, ему надо было подумать. Мысли переполняли его голову:
  - Неужели, все-таки ОНА – “Мальвина”? Но, может быть, Сережка ошибся? Ведь он ее видел всего один раз и, к тому же, издалека.

  Евг сидел в “красном уголке” штаба ОКО и листал подшивку каких-то старых журналов, ожидая, когда соберутся остальные члены отряда. Тут же находился и Архипов, который, как обычно, о чем-то спорил с Саней Писаревым. Внезапно хлопнула входная дверь, и Евг, оторвавшись от чтения, поднял голову, чтобы посмотреть, кто пришел. И тут он увидел Шуру, а вместе с ней ту самую девушку, мысли о которой не давали ему покоя все последние дни. Вслед за ними вошел Колька Пешков.
  - Здравствуйте, ребята, - обратилась Шура ко всем присутствующим. – Познакомьтесь, это моя подруга Наташа. Мы с ней учимся в одной группе и живем вместе в одной комнате в общежитии. Она тоже решила записаться к нам в отряд.
  А далее Евг увидел, как Пешков взял обеих девушек под руки и провел их в угол комнаты. Там они втроем устроились на стульях и стали о чем-то непринужденно болтать между собой.
  - Значит, она действительно оказалась “Мальвиной”, - с сожаленьем подумал Евг. – Все совпало. И зовут ее Наташей, и с Колькой они хорошо знакомы. Только не могу понять, почему ее прозвали “Мальвиной”. Ведь у Мальвины были голубые волосы. А Наташа даже не блондинка. У нее, наоборот, волосы темные. А может, ее прозвали так из-за ее удивительных глаз? К чему теперь об этом думать? Мне опять не повезло…


Глава 2. Выяснение отношений.

  Язычки желтого пламени лизали белые листки с ровными рядами строчек, превращая их в серый пепел. Евг сжигал самое дорогое, что у него было – Танины письма. Он смотрел на этот маленький костер, и у него слезились глаза, то ли от дыма, то ли от чувств. Он навсегда хотел распрощаться со своим прошлым. Евг дождался, пока сгорели все письма и, хорошенько проветрив комнату, сел писать свое последнее письмо Тане.
  - Таня, - писал он.- Извини меня, но так больше продолжаться не может. Ты мне всегда была не безразлична, но я устал жить только одним ожиданием твоих писем. Поэтому я решил поставить в этом деле точку. Прости меня и прощай…
  Евг уже запечатывал письмо в конверт, когда в комнату вошел Архипов.
  - Опять ты Татьяне письмо настрочил? Мы же с тобой говорили на эту тему, а ты опять взялся за старое. Она, по-моему, с тех пор тебе так и не писала. Даже с днем рождения тебя не поздравила.
  Евг не отвечал. Он, молча одевался, чтобы сходить одному прогуляться и отправить письмо. А Сережка продолжал читать свою нотацию:
  - А как же Наташка? Ты ведь так хотел с ней познакомиться. А теперь ты ее избегаешь, даже на дежурства перестал ходить. Как это понимать? Может, ты совсем решил уйти из отряда?
  - Нет, Сережка, из отряда я пока уходить не собираюсь, - ответил Евг. – Просто мне сейчас надо побыть одному. Я не могу видеть их вместе. Но я думаю, что у меня это пройдет. Ведь все уже кончилось, так и не начавшись.
  - Дурак ты, Евг, - разозлился Сережка. – За свою любовь надо бороться. Ты думаешь, у них это надолго? Ты вспомни, сколько у Пешкова уже было девчонок.
  Но Евг ничего не ответил и вышел из комнаты.

  Евг нажал кнопку звонка, и дверь ему открыл Саня Писарев.
  - Привет, Евг. А почему ты один? А где Архипов?
  - Саня, он просил тебе передать, что не придет?
  - Почему не придет? – удивился Саня. – Он же мне обещал.
  - А ты разве Сережку не знаешь? От него можно ожидать всего. Он сперва собирался пойти, а потом передумал.
  - Ладно. Я потом с ним разберусь. А ты проходи в комнату к ребятам. Скоро должны и остальные подойти.
  Евг прошел в комнату и поздоровался с Истоминым и Карчевским, которые слушали музыку. Но не успел он, как следует, освоиться, как пришли Пешков, Архипов и Сей-Сеич.
  - А мне Евг сказал, что ты не придешь, - обратился Саня к Архипову.
  - Это я его из “общаги” вытащил, - похвастался Пешков.
  Через некоторое время опять раздался звонок. Это пришли Шура с Наташей и еще одной девушкой. Шура представила ее ребятам, назвав Зоей.
  Наконец собрались все остальные, и девушки поздравили ребят с их праздником – Днем Советской Армии. Затем все стали усаживаться за накрытый стол. Получилось так, что Наташа оказалась напротив Евга. Он смотрел на нее, и ему было приятно чувствовать ее рядом. Между тем, Евг заметил, что Пешков ведет себя очень странно. Колька почему-то совсем не ухаживал за Наташей, а все свое внимание уделял Зое и Шуре. Даже, когда стали танцевать, то он пригласил Зою, а не Наташу.
  - Неужели между ними все кончилось? – подумал Евг.
  Он не знал, что все это подстроил Сережка Архипов. Между ним и Пешковым после ухода Евга был один разговор. Сережка согласился пойти на эту вечеринку лишь после того, как Колька пообещал ему, что предоставит Евгу возможность пообщаться с Наташей. Этим и объяснялось его странное поведение.
  - Евг, ты что сидишь? Иди, пригласи Наташу. Видишь, она скучает.
  Архипов буквально вытолкнул Евга из-за стола. Евг послушно подошел к Наташе и пригласил ее на танец. Но только они начали танцевать, как кончилась пластинка. Но Архипов тут же снова включил музыку, и они продолжили танец. Евг был от счастья на седьмом небе. Ведь Наташа была так близко. Он чувствовал волнующий запах ее духов. Ему казалось, что все это происходит с ним во сне, и он боялся проснуться…
  - Ну, Евг, ты поговорил с ней? – спросил Сережка, когда танец кончился.
  - Нет, - ответил Евг.
  - Почему? Тебе надо действовать, а ты медлишь. Пользуйся моментом.
  Все последующие танцы Евг также танцевал с Наташей. Во время одного из танцев он, наконец, решился спросить у нее:
  - Наташа, а ты знаешь, когда я впервые тебя увидел?
  - Когда?
  - А ты помнишь, как перед Новым годом вы с девчонками ехали на электричке в Мончегорск и пели песни?
  - Помню.
  - Я там тоже ехал. Мы с нашими девчонками тоже тогда пели песни. Помнишь?
  Она улыбнулась:
  - Конечно, помню…
  Евг не хотел, чтобы этот сказочный вечер кончался, но конец есть во всех сказках. Часы бьют полночь, и карета неизбежно превращается в тыкву…
   Пришел конец и этой сказке. Евгу осталось только проводить Наташу до дверей ее общежития. По дороге они шли и говорили о каких-то пустяках. А потом Евг вдруг сказал:
  - Наташа, а ты очень нравишься Кольке.
  - Нет, Женя, это не правда, - ответила она с грустью. – Ты ведь сам видел, что он сегодня весь вечер был с Зойкой.
  - Это, к сожаленью, правда, - вздохнул Евг. – Я и сам не понимаю его сегодняшнего поведения. Но он мне недавно давал читать свой дневник. И там много написано про тебя…

  Евг сидел в штабе отряда и думал:
  - Сегодня все должно решиться. Я напрасно надеялся на то, что между Колей и Наташей все кончилось. Вчера они опять были вместе. Тогда я попросил Кольку объяснить причину его поведения на вечеринке у Писарева. Но он мне не стал ничего объяснять, только сказал, что сегодня я должен поговорить с Наташей. Скоро они уже придут. Подождем.
  Но ждать пришлось недолго. Они пришли, и Пешков предложил Евгу пройти в кабинет командира отряда:
  - Там нам никто не помешает.
  А в кабинете он сказал:
  - Нам надо разобраться во всем. Наташа, тебе известно, как я к тебе отношусь. Жене ты тоже нравишься. Вы тут поговорите вдвоем.
  Он быстро отвернулся и вышел из кабинета. Евг смотрел на Наташу и не знал, с чего начать. Она тоже молчала. Наконец, он произнес:
  - Наташа, ты меня извини за тот вечер у Писарева. Может, я не так себя вел?
  Наташа улыбнулась:
  - Все было хорошо. Мне на тебя не за что обижаться.
  Тогда Евг спросил:
  - Наташа, я могу на что-нибудь надеяться?
  Она ответила, стараясь его не обидеть:
  - Женя, ты хороший парень. Но давай останемся просто друзьями.
  Из кабинета Евг отправился в “общагу”. Ему уже было не до дежурства. Он не мог их видеть вместе. Это было выше его сил.
  А после дежурства Пешков опять позвал его поговорить в “курилку”.
  - Женя, ты, почему ушел? – спросил он.
  - А ты разве не понимаешь? Наташа выбрала тебя. И мне  не надо больше с ней видеться. Я не хочу вам мешать. Будет лучше, если я совсем не буду ходить в отряд.
  - Ты что? – запротестовал Пешков. – Не вздумай бросать отряд.
  - Ты пойми меня, - сказал Евг. – Я не могу ее сейчас видеть. А вам желаю счастья. Вот только хотел у тебя спросить. Почему ее “Мальвиной” прозвали?
  - Кого? – не понял Колька.
  - Наташу. Ты же сам мне дневник показывал.
  - Но эта Наташа – не “Мальвина”. В моем дневнике было написано про другую.
  - Как это? – удивился Евг. – А я был уверен, что ты писал про эту Наташу.
  - Женя, ты ошибаешься. Я не мог писать про эту Наташу, потому что не был с ней знаком. Нас Шура познакомила, когда привела ее к нам в отряд. А вы, значит, тогда с Архиповым говорили про эту Наташу?
  Евг кивнул в ответ.
  - Женя, если бы я знал тогда, что тебе нравится эта Наташа, то я не стал бы с ней встречаться. Ну, хочешь, я перестану с ней ходить?
  Евг усмехнулся:
  - Коля, ты мне хочешь одолжение сделать? А ты у Наташи спросил? Не забывай, что она сегодня тебя выбрала, а не меня.
  - А, может, тебе еще раз с ней поговорить?
  - Зачем? Она уже и так все сказала. И мой разговор с ней ничего не сможет изменить. Я только хотел бы знать, насколько это серьезно у тебя с Наташей.
  Колька ответил не сразу:
  - Знаешь, Женя, я сам еще окончательно не разобрался в своих чувствах.
  И тогда Евг вспылил:
  - Послушай, Коля. Наташа – не вещь, чтобы ей бросаться. Я хочу, чтобы она была счастлива. И если по твоей вине что-нибудь с ней произойдет, как с Ольгой, то я первый назову тебя подонком. Понял? К чужим чувствам надо относиться бережней. Помни: мы в ответе за тех, кого приручили.

  Евгу приснился странный сон. Будто бы он сидит в комнате и играет на гитаре:
  - Ты не плачь, не плачь, моя гитара.
     Все равно любви ты не вернешь.
     Я хмельной от пьяного угара.
     Что еще, судьба, мне принесешь?..
  Вдруг откуда-то появляется Пешков и забирает гитару. Он исчезает, а вместо него перед Евгом появляется Наташа. Она смотрит внимательно в его глаза и тихо повторяет:
  - Женя, останемся просто друзьями.
  Евг хочет ей что-то ответить, но почему-то не может. И тут он видит, что перед ним стоит уже вовсе не Наташа, а Таня. И говорит она уже совершенно другие слова:
  - Женя, что же ты наделал?
  Ее образ начинает постепенно удаляться, стены комнаты внезапно куда-то пропадают, и Евг оказывается уже в чистом поле. Он бежит по высокой траве и кричит:
  - Таня! Постой! Не уходи!
  Но она продолжает удаляться, пока вовсе не исчезает. А Евг вдруг проваливается в открывшуюся перед ним пустоту…


Глава 3. Разлад.

  Евг стоял в коридоре техникума и смотрел в окно. Он наблюдал за двумя воробьями, которые пытались отнять друг от друга корочку заиндевевшего хлеба. Евгу вдруг вспомнилось, что девчонки из “Старого Дома” его как-то прозвали воробышком. Он подумал:
  - Неужели, я был так похож на эту маленькую шуструю пташку? Такой же маленький и упрямый?
  Ему на миг стало смешно. Но потом опять стало грустно. Он хандрил. А причиной его хандры была, конечно, Наташа. Просто он ее уже не видел целую неделю.
  - Странно, - думал Евг. – Мне было плохо, когда я ее видел каждый день с Пешковым. А теперь еще хуже, когда ее нет. И Колька ходит тоже хмурый. Что случилось? А вот, кстати, и он. Легок на помине.
  К Евгу подошел Пешков:
  - Слушай, Женя. Я сейчас в Мурманск уезжаю.
  - А что произошло? – удивился Евг.
  - Я только что в нашей “столовке” встретил Зойку. Она мне сказала, что Наташа с Шурой заболели и уехали в Мурманск. Поэтому я хочу съездить и навестить их. С занятий я уже отпросился. Ну, пока.
  Он протянул Евгу руку и ушел.
  - Куда это Пешков? – спросил подошедший Архипов.
  - Домой в Мурманск, - ответил Евг. – Оказывается, что Наташа с Шурой заболели. Вот он и поехал их навестить.
  - А ты, почему не едешь?
  - Зачем?
  - Евг, это ведь такой удобный случай. Навестишь Наташку, поговоришь с ней. Я бы на твоем месте поехал.
  - Я на выходные поеду.

  Евг действительно на выходные уехал в Мурманск, но навещать Наташу он не собирался.
  - Ни к чему мне ее навещать, ведь у нее есть Колька, - решил он.
  Но в воскресенье вечером они с Пешковым оказались вместе в одном вагоне “Арктики”.
  - Коля, ты девчонок навестил? – спросил Евг.
  - Да, навестил. Они уже выздоровели. Мы сегодня собирались вместе ехать на “Арктике”, но они потом, видимо, передумали и уехали на электричке.
  Евг обратил внимание на то, что Пешков находится в каком-то задумчивом состоянии и чего-то не договаривает. Но он не торопил Кольку своими вопросами, полагая, что тот и сам все расскажет, если посчитает нужным. И он не ошибся.
  - Знаешь, Женя, - наконец произнес Пешков. – У Наташи два года назад умер отец. Они сейчас живут одни с матерью и младшим братом…
  Евг не понял сразу, к чему ему Колька это рассказывает. Но Пешков продолжал:
  - Так вот. Наташа хорошая девушка, и она мне очень нравится. И я бы не хотел причинять ей боль. Но дело в том, что я совсем недавно узнал, что болен одной неизлечимой болезнью. Поэтому я не могу себе больше позволить быть с ней. И чем раньше мы с ней расстанемся, тем будет лучше для нее. Я ей написал об этом записку, но пока еще не отдал.
  Пешков, наконец, выговорился. Евг в ответ ничего не сказал. Он молча переваривал услышанное:
  - Правда ли то, о чем сказал Пешков? Или это только предлог, чтобы расстаться с Наташкой? Но почему-то я не могу назвать его подлецом, как тогда обещал. Разве Наташе будет лучше, если они продолжат встречаться? Нет. Мне кажется, что она не была бы с ним счастлива. Поэтому им действительно лучше расстаться.

  - Евг, я тебя совсем не понимаю, - говорил Архипов. – Наташка с Колькой расстались. Перед тобой теперь нет никаких препятствий. Тебе пора начинать действовать, а ты вдруг решил отступиться от нее. Почему?
  - Сережка, все равно все это бесполезно. У меня нет шансов. Вот Колька ей нравился, и сейчас еще нравится. Она из-за него и в отряд перестала ходить.
  - Ты так считаешь? А Шура тогда почему не ходит?
  - За компанию с ней. При мне недавно Писарев звонил по телефону к ним в “общагу” и спрашивал, почему они перестали ходить в отряд. И знаешь, что ответила Наташа? Она сказала, что в отряде стало не интересно. Значит, пока она с Пешковым встречалась, ей было интересно. А как расстались, то сразу стало неинтересно. Тебе понятно, что я Наташе неинтересен?
  - И все равно, Евг, ты – дурак.
  - Сам такой.
  Евг разозлился и сел писать письмо Тане. Решение написать ей письмо он принял уже давно, только все никак не мог собраться с мыслями. Ему казалось, что в лице Тани он потерял очень хорошего друга, которому можно доверить свои самые сокровенные мысли. Только она одна понимала его, хоть и писала редко. Евгу очень захотелось возобновить эту переписку. Он просил прощения у Тани за свое последнее письмо к ней. А далее он описал все, что произошло за последние месяцы с ним, Колькой и Наташей. Но Евг не успел закончить свое послание, потому что в комнату вошел Пешков и спросил:
  - Женя, ты кому письмо пишешь?
  Евг не успел ответить, за него ответил Архипов:
  - Это он Наташке пишет.
  Услышав это, Пешков сразу предложил Евгу поговорить в “курилке”, а там он сказал:
  - Женя, у меня к тебе просьба: не пиши Наташе о том, что я тебе говорил в “Арктике”.
  - Коля, я вовсе не Наташе пишу, а Тане, - ответил Евг.
  - Тане? – удивленно переспросил Пешков. – Но я думал, что у тебя с ней уже все закончилось.
  - Я ей пишу как своему лучшему другу или как сестре. Понял?
  - А Наташа? Она тебе все еще нравится?
  Евгу почему-то не хотелось отвечать.
  - Почему ты молчишь? Чего ты хочешь?
  - Чего я хочу? Я сам не знаю…

  Евг открыл глаза и увидел, как Сей-Сеич с Архиповым собираются в техникум на занятия. Архипов, заметив, что Евг проснулся, тут же набросился на него:
  - Очухался? Теперь тебе влетит…
  Когда ребята ушли, Евг попытался подняться, но его тут же замутило. У него сильно болела голова, а во рту была неприятная сухость. Евг начал вспоминать, что же с ним произошло:
  - Вчера мы целый день дежурили во Дворце Культуры на областном конкурсе вокально-инструментальных ансамблей. Поначалу все шло нормально, было даже интересно. Но к концу дня у меня почему-то разболелась голова. Наверное, от громкой музыки. После дежурства Писарев предложил нам с Пешковым немного разрядиться. Мы с Колькой согласились, и поехали к Сане домой, по дороге прихватив с собой вина. У Писарева посидели немного, выпили за наступающие первомайские праздники. А дальше…
  Что было дальше, Евг не помнил. Он взглянул на кровать Пешкова. Колька тоже проснулся, но вставать не торопился.
  - Коля, ты на занятия пойдешь? – спросил Евг.
  - Нет, - ответил Пешков. – У меня есть кое-какие дела в милиции.
  - Коля, а что со мной вчера было? О чем это Сережка говорил?
  - А ты не помнишь? Тебя вчера вечером комендантша застукала. Теперь жди неприятностей. Не понимаю, почему тебя так сильно развезло. Выпили-то по чуть-чуть.
  От Колькиных слов у Евга на душе стало совсем худо. Не хотелось ни о чем думать, но мысли сами лезли в голову:
  - Что теперь будет? Комендантша уже наверняка доложила обо мне начальству. А за такие дела по головке не гладят. Теперь еще и прогул будет. Надо бы сходить на занятия, но в таком виде появляться в техникуме совсем не хочется. Ладно. Как говорится: семь бед – один ответ. Лучше я хорошенько высплюсь. У нас сегодня праздничный вечер в техникуме, и поэтому мне надо быть в форме.

  В актовом зале, как обычно, играл знаменитый техникумовский ансамбль “Рифы”:
  - Помню: в детстве мальчик я босой
    В лодке колыхался над волнами,
    Девушка с распущенной косой
    Мои губы трогала губами.

    Иволга поет по вечерам,
    Иволга в малиннике тоскует.
    Отчего я вырос босяком?
    Кто и как мне это растолкует?

  Среди собравшихся ребят Пешков с Евгом заметили небольшую стайку девушек из “физтеха”. Там были и Шура с Наташей. Пришлось к ним подойти, поздороваться. Шура, улыбаясь, спросила у Евга:
  - Женя, а почему ты сегодня за нами не зашел? Вчера ведь обещал.
  От этих слов Евгу стало как-то не по себе. Он даже не нашелся, что ей ответить.
  - Я им вчера обещал? – подумал он. – Но я ничего не помню. Значит, мы с Пешковым их вчера встретили, когда возвращались от Писарева. И Наташа видела меня в таком ужасном состоянии.
  Теперь Евг был готов провалиться сквозь землю. И тут к ребятам подошла завуч:
  - Прогульщики пожаловали.
  - Роза Иосифовна, - сказал Колька. – Вы не правы. Я – не прогульщик. У меня есть повестка из милиции.
  - С тобой, Пешков, мы еще разберемся. Слишком много у тебя в последнее время всяких повесток. А вот с тобой, что теперь будем делать? – она смотрела на Евга сквозь толстые линзы очков.
  - Не ожидала я от тебя такого. Где это ты вчера так “набрался”? Придется, наверное, твоих родителей вызывать в техникум. А уж Кривоконю я обязательно сообщу о том, чем занимаются его подопечные. Ведь он вроде курирует ваш отряд.
  Евг ничего не мог сказать ей в свое оправдание. Когда Роза Иосифовна, наконец, отошла от ребят, Пешков сказал:
  - Ладно, Женя. Не переживай. Может быть, все обойдется. Ты домой когда уезжаешь?
  - Завтра утром.
  - Значит, на демонстрацию не остаешься? Тогда так. Мы с Архиповым завтра должны с Писаревым встретиться, а домой уедем вечером. Саня обязательно что-нибудь придумает. А ты пока своим родителям ничего не говори. Мы с тобой в Мурманске встретимся и все обсудим. Там решим, что тебе дальше делать.

  - Здравствуй, Коля, - поздоровался Евг с Пешковым, когда тот вышел из троллейбуса.     – А где Архипов? Ты говорил, что вы вместе подъедете.
  - Женя, я к нему зашел, но он отказался ехать на встречу с тобой.
  - Понятно. Он не хочет меня видеть. И за что он на меня разозлился? Как будто я ему как-то насолил. Коля, а ты с Саней поговорил?
  - Да, мы поговорили, - ответил Пешков. – Саня пообещал с Кривоконем все уладить. Так что по этому поводу можешь не беспокоиться. А вот насчет родителей… Тебе бы надо с Розой поговорить, покаяться. Она все-таки женщина неплохая, да и ты до этого случая был на хорошем счету. Но на всякий случай я бы тебе посоветовал самому все рассказать родителям, чтобы для них потом это не было неожиданным.
  - Я, Коля, и сам так думаю, - вздохнул Евг. – Вот я вчера домой приехал, так мать сразу обратила внимание на мое состояние. Но я пока ничего не стал рассказывать. Но на душе до того противно было, что не мог дома сидеть. Отправился гулять, встретил знакомых ребят. С ними выпил немного за встречу и за праздник. Потом отправился один шляться по городу. Решил зачем-то отыскать Наташин дом. Представляешь, шел по улице и у всех спрашивал про улицу Миронова. И никто не знает…
  Евгу почему-то очень захотелось выговориться.
  - А потом я вдруг вспомнил, что вы с Архиповым должны приехать на автобусе из Мончегорска. Решил вас встретить, поехал на вокзал. Но опоздал. И тогда позвонил тебе по телефону.
  - Понятно, - сказал Пешков. – Женя, я уже у тебя как-то спрашивал, но ты тогда мне не ответил. Тебе Наташа все еще нравится?
  - Коля, - ответил Евг. – Я пытался не думать о ней, забыть все. Но вот вчера увидел ее у нас на вечере, и опять нахлынуло…
  Евг вздохнул, а Колька сказал:
  - Знаешь, Женя. Я сейчас очень сожалею о том, что произошло между мной и Наташей. Мне надо было как-то по-другому поступить. Я разговаривал с Наташей на вечере. Она уже на меня не обижается. А я хочу с ней просто дружбы. Тебе тоже не стоит Наташу избегать. Она, кстати, говорила об этом. Поехали…
  Колька вдруг потянул Евга за собой и они сели в подошедший автобус. Это было так неожиданно, что Евг даже не успел разглядеть номер автобуса. Но вскоре он начал догадываться о том, куда они едут.
  - Женя, ты вчера искал Наташин дом, - сказал Колька. – Вот он. Иди.
  - А ты? – спросил Евг.
  - Нет. Я не пойду. Мне надо в одно место заехать, а ты иди.
  Евг вышел из автобуса и направился в сторону дома, который указал Пешков.  Но он знал, что не сможет сейчас зайти к Наташе. У него было совсем не то настроение, чтобы встречаться с ней…

         
Глава 4. Мончегорская весна.

  Евг смотрел из окна “общаги” на улицу, залитую ярким солнечным светом, и на душе у него было радостно. Наконец-то кончилась долгая зима и, как по мановению волшебной палочки, сразу растаял снег, зажурчали, зазвенели ручейки, наполняя живительной влагой многочисленные реки и озера вокруг Мончегорска. Евг любил весну, и его душа всегда радовалась просыпающейся природе и пела:
     “Солнечный зайчик скачет
      По каменной мостовой,
      Звонко смеясь. Это значит:
      В воздухе пахнет весной.

      Громко капель раздается,
      Слышится птичий гам.
      Солнечный зайчик смеется,
      Как озорной мальчуган.

      Тихо ручей напевает
      Песню из сладкого сна.
      И, не допев, убегает…
      Слышите люди: ”Весна!”
  У Евга было хорошее настроение, потому что все складывалось, как нельзя лучше. Во-первых, с его “залетом” все обошлось без всяких осложнений. Роза Иосифовна оказалась удивительно понимающей женщиной. Она ограничилась только одной нравоучительной беседой. Евг был ей за это очень благодарен. Во-вторых, наконец-то пришло письмо от Тани. Таня писала так, словно не было между ними никакого разрыва. Она даже никак не намекнула Евгу о его письме. Она писала:
  - Женя, ты не очень расстраивайся из-за Наташи. У тебя все еще впереди. Я верю, что ты еще встретишь ту единственную свою настоящую любовь.
  Евг читал это письмо с каким-то двойственным чувством. Ему одновременно было и грустно и хорошо. Он сам не мог разобраться в своих чувствах. А в конце письма Таня написала:
  - Знаешь, Женя. Я тебе даже завидую. Ты уже выбрал свой путь, свою будущую специальность. А я вот заканчиваю школу, а впереди - пустота. Я даже еще не решила, куда буду поступать…
  А вот в отношениях с Наташей у Евга почти ничего не изменилось. Он, правда, написал ей одно письмо, в котором спросил у нее о том, кто же явился инициатором разрыва ее отношений с Колей. И как ни странно она ответила. Она написала, что с Колей она порвала сама. Но Евг в это не поверил, потому что она не объяснила причины разрыва. Он подумал, что ее ответ- это только чисто девичья гордость. И вместе с этим он понял, что путь к сердцу Наташи для него открыт, и надо действовать. Но как? Архипов, которому Евг все рассказал, предложил свою помощь. Дело в том, что в последнее время Архипов начал встречаться с одной девушкой из “физтеха”. И это не было случайностью. Она была подругой Наташи и Шуры, и они сами познакомили его с ней. До этого у Сережки не было девушек. И теперь он каждый вечер встречался с Томой (так звали эту девушку). И в этот весенний вечер он тоже был с ней. А Евг ждал с нетерпением его возвращения, потому что перед уходом на свидание Сережка сказал:
  - Евг, я тебе обещал помочь. Так вот. У меня есть одна неплохая идея, как устроить тебе встречу с Наташей. Завтра во Дворце Культуры будет концерт. У меня есть два билета. Я сегодня попробую уговорить Тому, чтобы она по этим билетам пошла на концерт с Наташей. А мы с тобой пройдем по нашим удостоверениям. А там и поговоришь с Наташей.
  Евгу эта идея пришлась по душе, и теперь он с нетерпением ждал прихода Архипова. Но Сережка пришел весь мрачный.
  - Знаешь, Евг, - заявил он. – У меня ничего не вышло. Я не смог уговорить Тому пойти на концерт с Наташей. Она заявила, что пойдет на концерт только со мной. Мы с ней даже поругались из-за этого. Вообще, Евг, бери билеты и пригласи Наташу.
  - Сережка, - запротестовал Евг. – Мне не нужна такая жертва. Мне не надо, чтобы ты из-за меня портил отношения с Томой. Я не возьму твои билеты.
  - Бери, а то я их порву. Я так решил.
  Евг понял, что Архипов не шутит, и взял билеты.
  - Теперь иди – пригласи Наташу.
  - Легко сказать: пригласи, - подумал Евг, но вслух ничего не сказал. А молча взяв билеты, вышел из комнаты. И только на улице он понял, что не сможет пойти в “общагу” к Наташе. Почему? Он и сам не знал ответ на этот вопрос. Он решил позвонить Наташе по телефону. Евг зашел в первую попавшуюся телефонную будку и набрал номер.
  - Алле, - услышал он скрипучий голос вахтерши. – Общежитие слушает.
  - Извините, пожалуйста. Вы не могли бы пригласить к телефону, - начал было Евг, но не успев закончить свою фразу, услышал ответ.
  - Я никого приглашать не собираюсь.
  И тут же в трубке раздались гудки “отбоя”. Евг про себя чертыхнулся на противную вахтершу, а потом подумал:
  - Значит, не судьба.
  Он вернулся в “общагу” и протянул Архипову билеты:
  - Бери. У меня тоже ничего не вышло.
  Больше он ничего не стал объяснять Сережке. Ему не хотелось признаваться в своем малодушии.

 В Мончегорском парке с танцплощадки доносились звуки музыки:
    - Как сладки любовные утехи.
       Не играйте в эти игры дети.
       Полюбил Ромео, сын Монтекки,
       Дочь врага – Джульетту Капулети.

       Юноша отдал Джульетте сердце.
       И она взяла его с возвратом.
       В деле им помог старик Лоренцо,
       Их соединив законным браком.

       Звезды в ночи светили.
       Детям глаза слепили.
       Ах, как они любили.
       Ах, как они любили…
 Евг шел по центральной аллее парка и пытался отыскать среди отдыхающей молодежи кого-нибудь из своей комнаты в “общаге”. Дело в том, что ребята ушли на дежурство, а ключ от комнаты почему-то не оставили на вахте. Наконец, он увидел Архипова и Сей-Сеича, которые сидели на скамейке недалеко от танцплощадки. Ребята тоже заметили его.
 - Привет, Евг. А почему ты так рано? Мы думали, что ты на “Арктике” приедешь. Поэтому и ключ на вахте не стали оставлять.
 - А я вот решил на электричке проехаться, - усмехнулся Евг.
 - Ну, тогда садись с нами. Послушай музыку. Расскажи, как там Мурманск поживает.
 - Нет, Сережка. Давай ключ. Я в “общагу” пойду…
 - Евг, что случилось? Я тебя не узнаю, - удивился Архипов. – Садись. Должны скоро девчонки подойти. Ты же хочешь Наташку увидеть?
 - Сережка, - взмолился Евг. – Пойми. Я спать хочу. Я ночь не спал. Только в электричке подремал немного.
 Но Сережка не отставал:
 - Давай, рассказывай. Что ты там ночью делал. Пока не расскажешь, ключ не отдам.
 Евг понял, что от рассказа ему не уйти, и со вздохом опустился на скамейку.
 - Ты помнишь, я тебе рассказывал о своем друге Сереге Голубеве? – начал Евг свой рассказ. – Так вот. Я вчера приехал домой и узнал, что он демобилизовался. Я сразу же к нему побежал. Очень хотелось поговорить с ним по душам. Ведь мы не виделись целых два года. Я всегда считал его своим лучшим другом. Но мы встретились, и я вдруг понял, как сильно мы изменились с ним за эти два года. И куда-то исчезла та невидимая нить, которая когда-то нас связывала. Я пришел к нему, а он как раз в это время на рыбалку в Лавну с ребятами собрался. Ну и я с ними за компанию поехал. Я даже не переоделся и родителей не предупредил. Мне очень хотелось поговорить с Серегой, но настоящего разговора так и не получилось. Хоть и рыбачили вместе всю ночь. Я просто почувствовал, что между нами появилась какая-то отчужденность. Вот как время может все изменить. Ну, ладно, Сережка. Давай ключ, да я пойду спать…

 С Архиповым вдруг неожиданно что-то произошло. Он замкнулся в себе и ни с кем не хотел разговаривать. Евг пытался его растормошить, но все его попытки были безуспешны. Тогда Евг решил выяснить причину Сережкиного настроения у Сей-Сеича.
Тот пожал плечами:
 - Я точно не знаю, но он, кажется, с Томой поссорился.
 Евг и сам догадывался, что все дело в их отношениях с Томой, но ему хотелось знать причину ссоры. Наконец, ему удалось немного разговорить Архипова.
 - Ничего особенного не случилось, - сказал Сережка. – Просто из-за Пешкова у нас с Томой произошла одна неувязочка.
 - При чем здесь Пешков? – не понял Евг, но Архипов не стал больше ничего объяснять.            Тогда Евг попытался его успокоить:
 - Вы с Томой поссорились? Ничего страшного. Помиритесь. У вас же все хорошо складывалось. Встреться с ней, поговори.
 Но Сережка только кисло улыбнулся в ответ:
 - Нет, Евг. Все кончено. Тома слишком гордая, а я не хочу ей навязываться.
 Евг понял, что дальнейший разговор ни к чему не приведет.
 - Что же делать? – подумал он. – Как их примирить? Ведь они оба гордые, и никто из них первым на примирение не пойдет. Но надо же что-то предпринять. Я не могу его видеть таким. Ладно. Для начала надо выяснить роль Пешкова в этом деле.
 И чтобы как-то отвлечь Архипова, Евг завел разговор совсем на другую тему:
 - Сережка, а я ведь все-таки сходил на выпускной вечер в свою школу. Хочешь, расскажу? Наша классная даже попросила меня выступить, как бывшего ученика, с напутственным словом перед ребятами. Это было так неожиданно. Но мне пришлось выступить, так сказать, экспромтом. Даже сам от себя не ожидал, но всем понравилось. А потом я танцевал со всеми нашими девчонками, и все они мне говорили одно и то же. Что я за эти два года очень изменился, как-то повзрослел. А я думал о том, что было бы совсем не плохо, если бы на этом вечере вдруг оказалась Таня.
 Архипов, наконец, вышел из своего “замороженного” состояния:
 - Евг, ты опять за свое? Ты ведь вроде с Таней уже “завязал”?
 - Нет, Сережка. Я опять с ней “развязал”. Я понял, что она - тот единственный человек, который меня во всем понимает. Мы опять с ней переписываемся.
 - А как же Наташка?
 - Наташа – это совсем другое дело. Понимаешь, Таня для меня теперь, как старый друг, как сестра. Я от нее ничего не хочу, только понимания и поддержки. А Наташа – это боль…

 Шел экзамен по истории. Все “корпели” над билетами, а Евг думал о словах Архипова, который утром ему сообщил о том, что Шура с Наташей сегодня уезжают домой на автобусе. Они уже сдали экзамены и вот теперь уезжали на летние каникулы. Евг понял, что до сентября он уже не увидит Наташи. А он ведь так с ней и не поговорил. И ему вдруг захотелось увидеть ее. И тогда в его голову пришла шальная идея. Евг достал из кармана шпаргалку и специально, в открытую, стал списывать. И, конечное, “историчка” заметила его наглость:
 - Ты свободен. Переэкзаменовка через неделю.
 Евг мигом сорвался со своего места и пулей полетел на автостанцию, боясь опоздать к отходу автобуса. Но он успел во время. Шура с Наташей уже собирались садиться в автобус.
 - Привет, - бросил он, запыхавшись.
 - Здравствуй, Женя.
 - Вот пришел вас проводить.
 - Спасибо,- сказала Шура. – А вы когда заканчиваете учиться?
 - Нам еще пару экзаменов осталось сдать.
 Получалось так, что Евг разговаривал только с Шурой, а Наташа стояла рядом и слушала.
 - А мы все вместе в стройотряд летом поедем, - сказал Евг.
 - Я знаю, - улыбнулась Шура. – Мне Коля говорил об этом. Ну, нам пора. Спасибо, что пришел проводить.
 - До свидания.
 Девушки сели в автобус, а Евг подумал:
 - Вот и все. Так с Наташей и не поговорил. И Сережка с Томой не помирились.
 И тут у него в голове родилась идея: написать Наташе письмо и с ее помощью примирить Сережку с Томой.
 Он смотрел вслед отходящему автобусу, а из открытого настежь окна соседнего дома на всю улицу летела песня:
  - Говорят, что любовь забывается,
    И калитка от меня закрывается.
    Говорят, что ходил все напрасно я.
    Говорят, что мы с тобой люди разные.

   Налетели вдруг дожди, наскандалили.
   Говорят, они следов не оставили.
   Но взошла в садах сирень до кипения.
   И осталась ты во мне вся весенняя,
   Весенняя, весенняя…      


 











Часть 4. “Ниттис”.

Глава 1. Дорога.

 - Внимание, внимание, граждане пассажиры, скорый поезд номер пятнадцать сообщением “Мурманск – Москва” отправляется с первой платформы.
   Отдав последний свой гудок,
   Уходит вдаль зеленый поезд.
   Стучат колеса: “Путь далек”.
   Столбы мелькают, рельсы стонут.
   Уходит поезд за мечтой,
   Уходит в голубые дали.
   Быть может, там его покой,
   В неясном голубом тумане.

   Поезд разлуки, поезд встреч,
   Несешься ты, как ветер,
   Между гор, лесов и рек.
   В свои вагоны счастье
   Берешь ты по пути,
   Что б радостные встречи
   Людям принести.

 Это был настоящий концерт. Почти в каждом купе вагона имелись свои гитаристы и певцы, а слушателями являлись все остальные. Не успевала затихать песня в одном из купе, как начинала звучать другая песня в следующем купе. А на больших остановках все ребята высыпали на перрон, все в одинаковых желтых куртках, как цыплята из инкубатора. И песни продолжали звучать на перроне.
  - Я уйду от витрин, от манящих огней,
    От асфальтовых улиц и серых камней.
    Я за городом брошусь в степную траву.
    Все равно от тебя я уйду, я уйду… - исполнял Дюха свою “Росляковскую коронку”.

  - Облака наплывают издалека,
    Закрывают нам облака
    Небосвод голубой.
    В этот час пусть смеется один из нас.
    В этот трудный разлуки час
    Пусть печален другой… - продолжала Ольга Макарова.

  - Плачет девушка в автомате,
    Зябко кутаясь в пальтецо.
    Вся в слезах, и в губной помаде
    Перепачканное лицо… - выводил Серега Быстров.

 Гитары переходили из рук в руки, из одного купе в другое, и песня не утихала.
  - Сколько чудес за туманами кроется.
    Не подойти, не увидеть, не взять.
    Дважды пытались, но бог любит троицу.
    Что же придется ему подыграть… - затягивал Васька Захарченко.

  - Тише люди, ради бога, тише.
    Голуби целуются на крыше.
    Это ведь сама любовь ликует,
    Голубок с голубкою воркует… - подхватывал Володька Луженский.

  У каждого исполнителя был свой репертуар, и этот импровизированный концерт мог бы продолжаться до бесконечности. Но под вечер этот песенный водопад все-таки затихал, чтобы с утра начаться снова. Так ехали студенты из родного Заполярья “поднимать сельское хозяйство” в далеком и жарком Астраханском краю. И среди них был Евг. Он вместе с Пешковым, Архиповым и Равилем Гибадиевым разместились в одном купе. Вначале у Евга было великолепное настроение оттого, что, наконец, сданы экзамены и теперь можно спокойно отдохнуть. А еще оттого, что Наташа ответила на его письмо, она так же, как и Евг, сожалела о размолвке Сережки с Томой. Но после разговора с Архиповым радужное настроение Евга было омрачено.
  - Я тебя не просил вмешиваться в мои дела, - заявил Сережка. – А ты специально использовал нашу с Томой ссору для того, чтобы начать переписку с Наташей.
 И что Евг ему мог на это ответить?
 Он подумал:
  - В чем-то Архипов по-своему прав. Но я же хотел все-таки ему помочь. А он теперь надулся на меня. Вот с Пешковым, из-за которого все произошло, он помирился, а со мной и разговаривать не хочет. Ну и ладно. Еще помиримся. Не вечно же он будет дуться на меня.

 В Москве была пересадка на другой поезд. Евг никогда прежде не был в столице, и ему очень хотелось посмотреть город. И времени для этого было достаточно, так как они приехали в Москву утром, а поезд на Астрахань отправлялся поздно вечером. Но все получилось не совсем так, как хотел Евг. После переезда с Ленинградского на Павелецкий вокзал бросили жребий и составили список очередности дежурства. Евг рассчитывал, что он вместе с Архиповым пойдет гулять по городу, и во время прогулки надеялся все-таки помириться с Сережкой. Но, как назло, по жребию первое дежурство выпало Евгу и Равилю Гибадиеву. Все ребята тут же разбежались, а они остались на вокзале присматривать за вещами. Евг еще надеялся на то, что Равиль знает Москву и покажет ее ему, но и эта надежда не оправдалась. Равиль так же, как и он, был в столице впервые. И, когда их через час сменили, Евг спросил Равиля:
  - Ну, куда пойдем?
  - Конечно, на Красную площадь, - ответил Равиль, не задумываясь.
  - А ты знаешь, как туда добраться?
  - Не знаю. Но как-нибудь доберемся.
 Они оба оказались оптимистами и пошли наугад. На всякий случай, чтобы не заблудиться, Евг все-таки пытался запоминать названия улиц. Но каково было их удивление, когда они увидели Спасскую башню Кремля, а затем вышли на Красную площадь. Оказалось, что это совсем недалеко от вокзала. Евг впервые вступил на это историческое место, которое не раз видел по телевизору. Но он был даже несколько разочарован.
  - Видимо, телевизор все-таки искажает истинные размеры, - подумал он.
  На площади ребята осмотрели знаменитое Лобное место, где когда-то рубили головы тем, кто был не угоден властям. Затем они посмотрели смену караула у Мавзолея, а потом еще сходили в Александровский сад к Вечному огню на могиле Неизвестного солдата. У Евга все-таки улучшилось настроение от этой прогулки. А вечером они стояли на перроне Павелецкого вокзала, ожидая своего поезда, и опять пели под гитару со студенческим задором:
  - Москва золотоглавая,
  Звон колоколов,
  Царь-пушка державная,
  Аромат пирогов.
  Но! Конфетки-бараночки!
  Словно лебеди саночки.
  Ой, вы, кони залетныя!
  Слышна песнь с облучка.
  Гимназистки румяныя,
  От мороза чуть пьяныя,
  Грациозно сбивают
  Рыхлый снег с каблучка…

  Наконец добрались до конечного пункта своего назначения – небольшого татарского села Сеитовка, которое располагалось на берегу реки Ахтубы. Ребят разместили в одноэтажном деревянном здании школы, находившемся в центре села. Одну из комнат заняли девушки, а две других достались ребятам. Большинство ребят из группы, в которой учился Евг (в том числе Архипов и Пешков), заселились в одной комнате вместе с командиром отряда Бикбаевым Ильгусом Ибрагимовичем, которого ребята между собой прозвали “Индусом”. Евг, напротив, не захотел селиться вместе с начальством. Ему хотелось чувствовать себя свободнее, поэтому он поселился в третью комнату вместе с остальными ребятами. После заселения все решили сходить искупаться на Ахтубу, чтобы смыть с себя пот и дорожную пыль. Река оказалась совсем близко от школы, всего шагах в пятидесяти. Евг с блаженством погрузился в теплые, но мутные, воды этого мощного притока Волги. Вдоволь насладившись купанием, он плюхнулся в горячий мягкий песок и огляделся вокруг. Совсем рядом от места купания был недостроенный мост, и его тяжелые ажурные металлические арки красиво зависали над рекой.
  - Вот бы пройтись по этому мосту, - подумал Евг, совсем не ожидая, что его желание будет когда-нибудь исполнено.
  Потом ребята принялись ловить раков, которых в реке оказалось видимо-невидимо. Развели костер, откуда-то принесли ведро, и тут же на берегу раков сварили и съели.
А вечером, на поверке отряд разделили на две бригады. Евг и все ребята из его группы попали во вторую бригаду. Бригадиром назначили Колю из группы “металлургов” с третьего курса. В заключении Индус объявил:
  - Завтра подъем в пять часов утра. Первая бригада поедет в сад на сбор яблок, а вторая – в поле на прополку огурцов.
  - Вроде бы первый день прошел неплохо, если не считать того, что мы с Сережкой так и не помирились, - думал Евг, уже лежа в постели. Он долго не мог заснуть, потому что было очень душно, хотя он был накрыт только одной тонкой простыней. Евг попробовал вообще сбросить простыню, но на него тут же налетели какие-то мелкие насекомые, которые принялись ползать, прыгать и скакать по всему телу. Так, промучившись с полночи, Евг, наконец-то, заснул.


Глава 2. Первые дни.

  - А ты вставай, студент, вставай,
  Скакай на поле,
  И норму там выдавай
  По доброй воле…- пропел Серега Быстров, когда ребят подняли чуть свет. Они быстро привели себя в порядок, позавтракали и погрузились в автобус. А когда приехали в поле, было уже светло. Ребята разобрали тяпки, и работа закипела. Вначале было прохладно, и работалось легко, но постепенно солнце поднималось все выше и выше, и становилось жарко. Ребятам пришлось раздеться до пояса. У Евга вскоре с непривычки разболелась поясница, а на руках появились мозоли. Соленый пот градом катился по его спине и по лицу, заливая глаза. Ему хотелось пить. Он то и дело прикладывался к термосу с компотом, который привезли в поле. Но после утоления жажды легче не становилось. А солнце палило все сильнее и сильнее, нисколько не щадя белые северные тела ребят. Они еле-еле дождались, когда за ними придет автобус, чтобы отвести их на обед. В Сеитовке они, наскоро пообедав и искупавшись в реке, тут же плюхнулись отдыхать в постели.
  Но через два часа ребят подняли и опять повезли в поле. Работалось тяжело, хотя с каждым часом жара спадала. В бригаде никто не “сачковал”, но как потом выяснилось, что почти никто из ребят в этот день не выполнил и половины суточной нормы. А после ужина и вечерней поверки вся вторая бригада в полном составе тут же завалилась спать.
А Васька Захарченко, который работал в первой бригаде, как обычно играл на гитаре:
  - На Сущевке старый дом,
  Там живем с Алешкою вдвоем.
  Мы живем без женщины в годах:
  Двадцать три, другому – два…
  В другой раз ребята бы ему подпели, но сегодня им было совсем не до песен. И Евг уже не мучился от надоедливых насекомых. Он просто спал.
  А на другой день все опять повторилось. Только вставать утром было гораздо тяжелей: сильно болела спина и стертые мозоли на руках.
  В поле к Евгу подошел Серега Быстров:
  - Ты что руки стер? Это потому, что ты не правильно тяпку держишь. Давай, покажу, как надо. Я прошлым летом тоже в стройотряд ездил и там научился. И, вообще давай в паре работать: одну грядку на двоих возьмем, а потом норму пополам разделим. Это и быстрей получится и лучше.
  Евг согласился, и они стали работать вдвоем. Работа и в самом деле пошла быстрей. И к тому же было не так скучно: Серега, ловко орудуя тяпкой, попутно рассказывал всякие стройотрядовские байки. Поэтому время пролетело незаметно. В этот день Серега с Евгом пропололи гораздо больше, чем накануне, когда работали по одиночке. Но все равно им не удалось дотянуть до нормы. И вечером после поверки ребята из первой бригады принялись зубоскалить:
  - Вторая бригада – слабаки. Не умеете работать. Мы по три нормы выдаем, а вы и одной осилить не можете.
  - Вас бы послать на прополочку. Вы бы тогда по-другому запели, - огрызались в ответ ребята из второй бригады.
  Им, конечно, было обидно от такой несправедливости. Они каждый день приезжали с поля усталые и злые. Им хотелось поскорее лечь поспать, а в это время ребята из первой бригады после работы успевали еще и порыбачить. Недовольная таким положением вещей вторая бригада обратилась к бригадиру:
  - Коля, сколько может это продолжаться? Мы на прополке скоро совсем загнемся и ничего не заработаем. Ты же видишь, какая работа тяжелая, а нормы большие. Поговори с Индусом. Пусть поменяет бригады местами.
  Бригадир переговорил с Индусом, и тот на вечерней поверке объявил:
  - Со следующей недели вторая бригада тоже поедет на яблоки. А в это воскресенье все кроме дежурных поедут в Астрахань. Только я прошу, в Астрахани ходить группами по несколько человек и вести себя достойно.
  Все ребята обрадовались этой новости и стали готовиться к поездке в Астрахань. Чтобы не выглядеть “инкубаторскими цыплятами” в своей желтой форме все принялись придавать ей какой-то индивидуализм. Одни делали на брюках кисти, как у индейцев в американских боевиках, другие расписывали куртки различными надписями. Евг, поддавшись всеобщему увлечению, тоже сделал на спине куртки надпись “IN VINO VERITAS”. Это означало в переводе с латыни – “ИСТИНА В ВИНЕ”. Он написал этот девиз просто так в шутку, вспомнив Блока, но некоторым из ребят понравилась эта шутка и они последовали его примеру. Это занятие заняло у Евга не очень много времени, и до отбоя он успел еще написать ответ на Наташино письмо, которое недавно получил от нее. Письмо, правда, было очень коротким. Видимо, Наташа не любила писать длинных писем. Но Евг все равно был рад этому письму, хотя в нем были просто обычные слова, стандартные фразы. И все же Евг подумал о том, что Таня ему пишет совсем не так. Ее письма всегда вдохновляли его, заставляли задуматься. А Наташино письмо было совсем не таким. Об этом письме Евг решил не рассказывать Архипову, с которым они так и не помирились.

  В Астрахани Евг присоединился к группе, где был Серега Быстров. Во-первых, потому что с Архиповым они так и не наладили отношения, а во-вторых, потому что Быстров уже бывал в Астрахани. Кроме него в эту группу вошли еще шесть человек: Саня Долгов, Серега Колескин, Саня Смирнов, Витя Антипов, Саня Малкин и “Сэм”. Вначале решили пройтись по магазинам. Евг купил себе белые китайские кеды, которые были в моде. Затем, после прогулки по городу, все проголодались и решили где-нибудь перекусить.
  - Пойдем в “Волжанку”,- предложил Быстров.
  Это оказалось небольшое уютное кафе на берегу Волги. Ребята разместились в открытом зале на свежем воздухе, сдвинув два столика вместе.
  - Нет, что не говори, а в прошлом году было лучше, - сказал Быстров. – Мы тогда работали в совхозе имени Володарского. И с нами там были девчонки из Мурманского педучилища. И мы с этими девчонками такие дела закручивали, что это просто не забываемо. А в Сеитовке, как на острове: с одной стороны – Бузан, с другой – Ахтуба, а с третьей – бесконечная степь. И никуда не денешься с этого острова.
 Слушая Серегин монолог, ребята выпили вина и закусили.
  - Ну-ка, Сэм, спой свою “коронку” – попросил кто-то из ребят.
  “Сэмом” звали невысокого круглолицего парнишку в очках. Он был младше всех в отряде, и поэтому ребята над ним частенько подшучивали. После недолгих уговоров Сэм запел:
   - Моя дорогая,
     Не блещет красою,
     Не пышностью стана,
     Не русой косою…
  Ребята держались за животы, едва сдерживаясь от смеха, но после последних слов песни “моя дорогая картошка в мундире” все буквально попадали со смеху.
  От выпитого вина и от жары все быстро захмелели. Но было весело, и ни о чем плохом думать просто не хотелось.
  После “Волжанки” ребята отправились гулять по городу. Сходили на площадь к Астраханскому кремлю, а потом отправились на вокзал. Пока ребята покупали билеты на поезд, к Сэму привязались цыганки. Они хотели ему погадать, но Сэм все-таки сумел от них удрать под общий хохот ребят.
  До отправления поезда оставалось еще больше часа, и все решили зайти в привокзальное кафе. Но там свободных столиков не оказалось, и ребятам пришлось подсесть к каким-то двум парням.
  - Вы, студенты, откуда в наши края приехали? – спросил один из них.
  - Мы все из Мурманской области, - ответил за всех Быстров.
  - А я бывал в ваших краях, - оживился парень. – Давайте, ребята, выпьем за знакомство.
  Он налил вина из своей бутылки. Все дружно выпили, а затем ребята, чтобы не остаться в долгу, взяли еще вина. За разговорами время пролетело быстро, и ребята едва не опоздали на свой поезд. Уже в поезде Евг подумал:
  - И зачем же я так напился?
  У него еще была надежда, что они прибудут в отряд незаметно от начальства, а там искупаются в реке и успеют протрезветь к вечерней поверке. Но этой надежде не суждено было сбыться. В отряде их давно уже поджидал Индус. Оказалось, что они прибыли в Сеитовку последними. Индус, сразу заметив их состояние, устроил им показательную головомойку.
  - Ну, что? Вырвались на свободу? А я думал, что вы уже взрослые, и вам можно доверять. В Уставе отряда сказано, что пьянка не совместима со званием стройотрядовца. И вы все об этом знали. После этого случая я обязан вас отправить по домам и сообщить о происшедшем в техникум. Так гласит Устав. Но я этого делать не буду. Но не потому, что мне вас жалко, хотя это грозит исключением из техникума. А потому, что мне это тоже кое-чем грозит. А я не хочу неприятностей. Но я вас все же накажу: за свой проступок вы больше в Астрахань ездить не будете. Надеюсь, что вы все осознали, и подобное больше не повторится. И ваше счастье, что вы не попали в милицию. Тогда разговор был бы другой.
  Евг облегченно вздохнул и подумал:
  - Хорошо, хоть так обошлось. А если бы Индус сообщил в техникум, то мне бы припомнили и прошлый “залет”.
  И он твердо решил больше с этим делом не попадаться.



Глава 3. Яблоки.

  Стоя на пароме, Евг смотрел на водную гладь Ахтубы и думал:
  - Быстров прав. Мы, как на острове. Кругом вода. Даже мостов нет, одни паромы.
  Пешков с Антошкой ходили по парому в обнимку и во всю глотку распевали:
  - А при встрече случайной молчишь ты
    И отводишь растерянно взгляд.
    До свиданья, мой первый мальчишка,
    Ты ни в чем, ты во всем виноват.

    А любовь у нас с тобой была не длинной.
    Может просто не дождались мы любви.
    Позови меня на свадьбу, мой любимый,
    Посмотреть твою невесту, позови…

  Они почему-то в последнее время сошлись друг с другом. А Евг по-прежнему не общался ни с Пешковым, ни с Архиповым. С Пешковым он и сам не хотел сближаться. Он злился на него из-за всего: и из-за Наташи, и из-за ссоры Сережки с Томой, и из-за его ссоры с Архиповым. Вообще, во всех бедах Евг обвинял его. А Архипов сам не шел на примирение с Евгом. А у Евга между тем появились новые друзья. После поездки в Астрахань он больше всего сблизился с Быстровым и Саней Смирновым. Это были, как говорится, друзья по несчастью, и они заполняли тот “душевный вакуум”, который образовался у Евга после размолвки с Архиповым.

  Наконец прибыли в яблоневый сад. Бугор всех построил и объявил:
  - Норма на человека – десять ящиков. Работать будем звеньями, то есть “тройками”. Так что норма на “тройку” – тридцать ящиков. Так как лестниц нет, то один из тройки залезает на дерево и трясет, а остальные собирают. Всем понятно?
  Евг хотел работать опять в паре с Быстровым, но Бугор ему сказал:
  - Возьми девчонок. Вот Веру и Таню. Они же не смогут по деревьям лазать.
  Евгу пришлось согласиться.
  - Ладно. Пошли, - он махнул рукой девчонкам, и они отправились вглубь сада. Сад оказался большой. Деревья стояли ровными рядами. Под тяжестью крупных, налившихся соком яблок, ветви свисали к самой земле. Евг и девчонки сразу набросились на эти чудесные плоды, подобно Адаму и Еве, которые когда-то ослушались Всевышнего. Они с аппетитом вгрызались в сочную белую мякоть плодов, но после двух-трех съеденных яблок появилось чувство насыщения, и ребята приступили к работе. Евг влезал на дерево и тряс его. Яблоки с грохотом падали на землю. Потом они все вместе собирали их в ящики, которые складировали возле деревьев. Яблок оказалось так много, что набрать тридцать ящиков не составило большого труда. Тогда Евг предложил девчонкам:
  - Зачем нам надрываться? Давайте еще соберем ящиков пятнадцать, а потом отдохнем. Мы же сюда не только работать приехали. Я тут, кстати, недалеко стог неплохой видел.
  Девчонки с ним согласились, и вскоре они уже лежали на этом стогу сена. Евг смотрел в бесконечную синь прозрачного неба, думал о сущности бытия, о Тане и Наташе, о сложности человеческих взаимоотношений. Постепенно веки его тяжелели. Девчонки лежали где-то рядом и о чем-то между собой шептались. А Евг и не заметил, как заснул. Но вскоре девчонки его растолкали:
  - Вставай. Там дядька какой-то ругается не по-нашему.
  Действительно, недалеко от стога невысокий мужичок размахивал руками и кричал что-то по-татарски.
  - Чего он надрывается? – подумал Евг. – Может ему жалко сена?
  Но ему не захотелось обострять отношения с этим мужиком, и он сказал девчонкам:
  - Ладно. Пошли. Еще немного поработаем до автобуса.
  Когда они спрыгнули со стога, мужичок уже исчез. Но вечером, когда они подошли к приехавшему за ними автобусу, Бугор сказал:
  - Тут приходил сторож и сказал, что какой-то “усатый и два девка” спали в стогу. Это, случайно, не про вас?
  Все ребята, услышав его слова, тут же попадали со смеху, а Верка с Танькой от смущения залились краской.
  - Коля, - сказал Евг Бугру. – Да, это были мы. Но мы же и так полторы нормы выполнили. Можно, наверное, немножко и отдохнуть. Мы ведь и так не высыпаемся.
  - Не надо по ночам гулять, - загалдели ребята.
  - Ладно, - сказал Бугор. – Можно и отдохнуть, если очень хочется. Но так, чтобы вас никто не видел. Понятно?
  После этого случая Евга, Веру и Таню еще долго звали “усатый и два девка”. Девчонки каждый раз смущались, а Евг даже не обижался.
  - Пускай зубоскалят, - решил он.

  Яблок уродилось в этом году удивительно много, и передовики отряда (в том числе и Архипов) запросто выполняли в день по три нормы. А Евг со своей маленькой бригадой, хоть и не спал больше на работе, но и надрываться не собирался.
  - Зачем это, - думал он. – Ради денег или ради славы? Здесь, в колхозе, все равно больших денег не заработаешь, а за славой я не гонюсь. Да и нужен ли колхозу такой урожай яблок? Если был бы нужен, то “кинули” бы на уборку всех колхозников. А то работаем только мы и школьники из лагеря труда и отдыха. Да вот еще шефов недавно из города прислали.
  Евг усмехнулся, вспомнив эту шефскую “помощь”. Эти шефы не только ни собирали яблоки для колхоза, а напротив: они набивали этими самыми яблоками свои сумки и авоськи. И ладно бы, если бы они собирали яблоки для себя с деревьев, но они беспощадно опустошали ящики, собранные ребятами. Евгу не раз пришлось с ними ругаться по этому поводу.
  Однажды в сад приехала машина с телевизионщиками. Оказывается, колхоз в этом году занял первое место по области по урожаю яблок. Ребят телевизионщики сняли, потом показали в местных “Новостях”. После этого председатель колхоза даже премировал передовиков. А затем случилось то, что и следовало было ожидать: колхоз увеличил дневные нормы по сбору яблок в два раза. А яблок в саду каждый день становилось все меньше и меньше. И теперь уже все с трудом стали выполнять новые нормы. Из-за этого Евг злился на Архипова и остальных передовиков:
  - Вот к чему привело их усердие. Работали бы, не напрягаясь - было бы все нормально.

  Как-то раз Быстров сказал Евгу и Сане Смирнову:
  - У меня сегодня день рождения. Я купил вина. Давайте, после отбоя отметим.
  Ребята, конечно, согласились с этим предложением. Вечером после отбоя, дождавшись пока Индус уляжется спать, ребята вылезли в окно.
  - Вы меня подождите здесь. Я за Светкой схожу, - сказал Быстров. Он удалился в темноту, оставив ребятам гитару и бутылки с вином.
  Вскоре он вернулся со Светой, которая работала поварихой в отряде. Вчетвером они направились через поле к какому-то недостроенному одноэтажному дому. Ночь была темная и теплая. Ребята светили себе под ноги фонариками, чтобы случайно не споткнуться. Наконец, они добрались до стройки и нашли там подходящее место.
  - Ну, что, - сказал Быстров, откупоривая бутылку. – Придется из горлышка пить. Стаканы-то забыли.
  - Ничего, - заметил Саня. – Не в ресторане.
  Ребята выпили, по очереди прикладываясь к бутылке. Светка выпила наравне со всеми.
  - И сколько тебе стукнуло? – спросил Евг.
  - Восемнадцать.
  - Такой день. А никто не знает, - сказал Саня. – И ничего не подарили.
  - Это ни к чему, - махнул рукой Быстров. – Я в этот день хотел быть только со своими лучшими друзьями.
  Ребята еще выпили. Затем Серега тронул гитарную струну и запел:
  - В Москве ночные улицы
    В неоновых распятиях.
    У ресторанов блудницы
    Целуются в объятиях.
    Средь них и ты влюбляешься
    С глазами неба синего.
    В чужих ногах валяешься
    В семнадцать с половиною…

  Пока Быстров пел, Евг думал:
  - А все-таки без этих маленьких приключений жизнь была бы до отвратительности скучна. И хорошо, что они есть. Ведь потом, впоследствии, именно о них мы будем вспоминать, а не о сухих серых буднях…



Глава 4. Карантин.

  О том, что помидоры нельзя есть прямо с поля немытыми, все были предупреждены заранее. Но, как говорится, запретный плод всегда слаще, и поэтому многие просто пренебрегли предупреждением. И буквально через пару дней двое из ребят, работавших на сборе помидор, начали мучаться животами. А через день медизолятор пополнился еще на трех человек. Через неделю болела уже треть отряда. Медсестра Тамара растерялась и не знала, что предпринять. Пришлось вызывать врача из района, который прочитал лекцию об опасности кишечных заболеваний. Затем у всех взяли анализы, а больных увезли в больницу в Черный Яр. В отряде был объявлен карантин: запрещены поездки в Астрахань, походы в сельский клуб и вообще все контакты с местным населением. Только на работу в поле оставшиеся продолжали ездить также, как и раньше. А на поле рядом с ребятами работали женщины-татарки. Евг удивлялся:
  - Где же у них мужики работают? В саду работали только школьники, а здесь – женщины.
  Ребята собирали красные спелые помидоры, а татарки – помидоры молочной спелости.
  Быстров пояснил:
  - На молочных – расценки гораздо выше. Там еще за укладку платят.
  Получалось так, что колхоз опять “подкинул” студентам самую невыгодную работу.
  Ребята в поле работали всегда с обнаженными торсами, а девчонки – в купальниках. Татарки же были полностью одетые, даже в чулках и платках.
  - И как им не жарко в такой одежде? – думал Евг.
  Помидор в поле было очень много, и они каждый день поспевали, наливаясь живительным соком. Поэтому все легко справлялись с нормами. Евгу было только обидно оттого, что ящики с этими сочными плодами не успевали вывозить с поля. Ящики стояли несколько дней на жаре, и помидоры, облепленные черными жирными мухами, постепенно утрачивали свой товарный вид. Они мялись, загнивали и превращались в какую-то кашу. Это было неприятное зрелище.
  - Как будто они никому не нужны, - возмутился Евг. – И зачем мы их собираем?
  - Эти помидоры повезут на консервный завод в Астрахань, - ответил Быстров. – А там из них будут делать томатный сок. Мы в прошлом году были на этом заводе на экскурсии и такого там насмотрелись, что я теперь и видеть не могу томатного сока.

  Как-то Евг получил одновременно сразу два письма. Одно было от Тани, другое – от Наташи. Евг этому сразу обрадовался, не зная, какое письмо распечатать первым. Потом решил сначала прочитать Танино письмо. Она писала, что собирается поступать в Одесский педагогический институт на физмат. И еще Таня просила дать ей совет: отвечать ли ей на письма Васьки Полуяхтова, который в это время находился в колонии, куда угодил за драку. Евг даже задумался:
  - Почему она решила спросить меня об этом? Неужели я так вырос в ее глазах, что она теперь со мной стала советоваться?
  А упоминание о Ваське вызвало у Евга неприятные воспоминания. Этого парня Евг всегда раньше недолюбливал. А потом и вовсе возненавидел после рассказа брата Вовки о том, как Васька назло Тане убил ее любимого пушистого кота. Таня об этом тогда так и не узнала. И что теперь Евг мог ей посоветовать?
  - Таня, - написал он. – Ты сама должна принять решение. А мой совет: если эта переписка не принесет никому пользы, то ее лучше не начинать, и если Васька остался таким, как прежде, то лучше ему не отвечать.
  И еще Евг написал, что теперь он считает Таню своей сестрой и хочет, чтобы у нее все было хорошо.
  Конверт с Наташиным письмом Евг распечатывал с каким-то трепетом, словно ожидая увидеть что-то необычное. И он не ошибся: Наташа в письме почему-то называла его Валерой. А в остальном это было самое обыкновенное, ничем не примечательное письмо.
  - Почему она ошиблась? – думал он. – Не могла же она забыть мое имя. Возможно, Наташа перепутала не имена, а письма. Написала одновременно два письма: одно мне, а другое – какому-то Валере. А потом просто перепутала конверты.
  Другого объяснения Евг случившемуся не находил. Только одно ему стало ясно: для Наташи он по прежнему ничего не значил. Сначала Евг вообще не хотел отвечать Наташе, но потом решил все-таки написать письмо. В этом письме Евг ничего не стал спрашивать про Валеру, а написал, что они уже скоро приедут в Мурманск, и он очень хочет встретиться и поговорить с ней.
 
  Однажды Бугор сказал ребятам в поле:
  - Завтра будет ровно месяц, как мы сюда приехали. Есть предложение: это дело как-то отметить. Согласны?
  Ребята не ожидали от Бугра такого предложения, но, видимо, ему надоело жить “на сухую”. И, конечно, против предложения Бугра никого не оказалось. Договорились назавтра в поле взять вина, закуски и здесь отметить это событие. Так и сделали.
  Евг с Быстровым, правда, понимали, чем для них это может закончиться, но и отказаться от этого праздника они не могли.
  - Ничего. Может, все обойдется, - думал Евг.
  Всем ребятам нужна была эта разрядка, и никто не думал о последствиях. Но когда вечером в поле за ними пришел автобус, то оказалось, что сильно развезло Равиля Гибадиева и Саню Долгова.
  Водитель автобуса даже спросил:
  - Что с ними?
  - Это они на солнце перегрелись.
  Но и так было понятно, что случилось с ребятами. Когда приехали в Сеитовку, Быстров шепнул Евгу:
  - Нам нельзя сейчас появляться в лагере. Пойдем сперва в столовую. Будем протрезвляться. Я знаю один способ.
  Евг с ним согласился. В столовой оказалась только Валька-повариха. Серега у нее спросил:
  - Валя, дай нам растительного масла.
  - Зачем? – удивилась она.
  - Нам надо протрезвиться.
  Валя принесла большую бутыль с маслом, и Серега наполнил им две железные кружки до самого верха. Затем они с Евгом спустились по склону к реке, держа в руках эти кружки.
  - Ну, давай. Чтобы все нормально закончилось.
  Они чокнулись кружками, как будто в них было спиртное. Евг выпил сразу полкружки и тут же почувствовал, что содержимое его желудка стремится вырваться наружу. Он наклонился и дал волю своему желудку. С Быстровым творилось то же самое. Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Потом они опять стали пить масло, но теперь уже маленькими глотками. Было противно, но они, превозмогая себя, пили масло. После каждого глотка их буквально выворачивало наизнанку. Так продолжалось, пока они полностью не очистили свои желудки.
  - Давай еще искупаемся, - предложил Евг, но Быстров отказался:
  - Я не хочу. Я и так вроде протрезвел. Ты искупнись, а я лучше кружки на кухню отнесу.
  Он ушел, а Евг разделся и окунулся в ласковые воды Ахтубы. После купания Евг почувствовал себя совсем хорошо. Но надо было возвращаться в лагерь, иначе могли заметить его отсутствие. Евг пошел по берегу реки и только недалеко от школы поднялся по склону. В комнате, где обосновалось начальство, шло общее собрание.
  - Это наверняка нашу пьянку разбирают, - подумал Евг и решил пройти в свою комнату. А там он увидел Саню Долгова, лежащего на кровати, а рядом с ним медсестру Тамарку. Она заметила Евга и обрадовалась:
  - Иди сюда. Хорошо, что ты пришел. Я уже с ним вся измучилась. Садись на мое место и следи, чтобы он не повернулся на спину. А то чего доброго захлебнется в своей рвоте. А я пойду, посмотрю, как там Равиль.
  Евг обрадовался таким исходом дела. Он и протрезвился, и теперь появилось оправдание его отсутствия на собрании.



Глава 5. Игорек.

  В столовой все сверкало до блеска. Вымытая посуда стояла стопками на столах. А в воздухе витал запах хлорамина. Хотя карантин уже был снят, санитарную обработку продолжали делать ежедневно. Ожидали приезда начальства из районного штаба стройотрядов. И обе поварихи – Светка и Валька, старались вовсю, беспрестанно гоняя Евга и Ваньку Зыкина, которым в этот день досталось дежурство на кухне.
  - Повело, так повезло, - бурчал Ванька.
  Дежурство на кухне – это и так неприятное занятие. А в этот день для ребят оно показалось вообще сущим адом. Они, как проклятые, трудились на кухне с самого раннего утра. И были, как говориться, в мыле.
  - Скорей бы уже начальство приехало, - сказал Евг. – Хоть немножко можно будет передохнуть.
  Казалось, что сделано уже все. Но Валька, оглянувшись вокруг, вдруг увидела во дворе сухие листья, принесенные ветром.
  - Надо еще двор подмести, - скомандовала она. – Ребята наломайте веток на веники и подметите двор. Только побыстрее.
  Евг с Ванькой, взяв с собой ножи, неспеша спустились к реке и так же неспеша стали срезать ивовые прутья для веников. Когда они вернулись на кухню с готовыми вениками, то оказалось, что начальство уже приехало. Валька, увидев ребят, замахала руками:
  - Уходите куда-нибудь. И спрячьте это.
  Она сунула им в руки грязные халаты.
  Ребята опять спустились к реке. На берегу было несколько лодок-плоскодонок. В одну из них они и засунули халаты. Потом искупались в реке и решили прогуляться до школы вдоль реки, рассудив так, что если начальство уже в школе, то они вернутся в столовую тем же путем. Начальства в школе не оказалось. Его пришлось ждать еще минут двадцать. После этого ребята опять никем незамеченными вернулись в столовую.
  - Ну, как начальство? – спросил Ванька.
  - Все нормально. Мы их обедом накормили. Им очень понравилось, - ответила Валька, а потом она вдруг вспомнила:
  - А где халаты?
  - Я сейчас принесу, - сказал Евг и спустился к реке. Вот и лодка, где они спрятали халаты. А это что? На кормовом сиденье, под которым лежали халаты, маленькими белыми ракушками были выложены слова:
  “Как вас зовут?”
  Евг оглянулся, но никого вокруг не заметил. Он сунул руку под сиденье. Халаты оказались на месте. Он их вытащил и задумался. Отвечать или нет? Затем смешал ракушки и выложил свою надпись:
  “Женя. А вас?”
  Потом он вернулся в столовую, но Ваньке ничего не стал рассказывать.
  Вместе с районным начальством, оказывается, приехала агитбригада, и вечером после ужина устроили концерт. А Евг с Ванькой в это время намывали посуду и слушали доносившуюся от школы музыку:
  - Скажи, зачем и почему
    Тебя так нежно я люблю?
    И ненавижу так тебя,
    О радость горькая моя?
    Светла, как день, темна, как ночь.
    Зовешь меня и гонишь прочь.
    А я ревную и грущу.
    Скажи, зачем и почему?
    Может быть, строю я
    Волшебный замок из песка?
    Может быть, выдумал?
    И нет тебя, любовь моя…

  Но, наконец, кончилось дежурство Евга и Ваньки. У школы на улице вовсю шли танцы. Евг немного потанцевал, а потом решил сходить на берег к лодке.
  - Может там уже есть ответ на мой вопрос? – подумал он.
  Ему не терпелось выяснить, кто это хочет с ним познакомиться. Он взял фонарик и, на всякий случай, карандаш с бумагой и отправился по берегу реки на то самое место. Было темно и тихо. Евг шел, не зажигая фонарика. Ему не хотелось одному нарываться здесь на местных ребят. Но на реке никого не оказалось. И все равно Евг включил фонарик только тогда, когда пришел на место. И тут же он понял, что пришел сюда не зря. На сиденье лодки было выложено белыми ракушками имя девушки: “Фая”. Евг погасил фонарик и задумался:
  - Что же мне теперь делать? Это написала какая-то местная девчонка…
  А с местными Евгу не очень-то хотелось связываться. Но, немного поразмыслив, он опять включил фонарик и написал на листе бумаги карандашом:
  “Фая, если хочешь со мной познакомиться поближе, то приходи сюда завтра после полуночи”.
  Затем Евг завернул карандаш в этот же листок, положил свою записку на сиденье в лодке и накрыл ее сверху камнем. Почему он решил написать такую записку? Просто он подумал, что ЭТО внесет какое-то разнообразие в его повседневную жизнь. Правда, он не очень-то рассчитывал на то, что Фая ответит на его послание. Вернувшись в школу, Евг решил спросить у Равиля Гибадиева о Фае, так как тот был татарином и общался с местными ребятами. Но Равиль ответил:
  - Нет. Я не знаю никакой Фаи. В селе нет такой.
  - Это уже становится интересней, - подумал Евг.
  На следующий день после обеда он решил опять сходить к лодке. Его просто разбирало любопытство. Спустившись к реке, он сразу же заметил свою записку, но тут же определил, что ее трогали. Он развернул листок. Так и есть. Его записку прочли. И был ответ, даже два. Ниже его слов было что-то написано мелким почерком, но этот ответ невозможно было прочесть, так как все было перечеркнуто. А еще ниже совсем другим почерком было выведено: “Фая – не дура. Она не придет. Игорек”.
  Евг прочитал записку и огляделся по сторонам. У него почему-то возникло ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Но вокруг было пусто.
  - Значит, нашу переписку с Фаей перехватил какой-то Игорек, - подумал Евг. – И что же теперь мне делать? Кто же этот чертов Игорек? Из наших или из местных? Если он из местных, то это плохо. Они могут накостылять из-за своих девчонок. А у нас в отряде трое Игорьков: Антонов, Никонов и Волков. Кто из них? На Антошку и Гошу Никонова это вроде не похоже. Я сегодня целый день с ними был в поле и не заметил с их стороны даже ни одной ухмылки по отношению ко мне. А уж они бы непременно надо мной посмеялись. Значит, это не они. А вот Волков вполне может быть. Волков в поле не работает. Он у нас завхоз, постоянно находится в селе и общается с местными. Может, Равиль ему про меня рассказал? Надо бы его спросить.
  Евгу все-таки хотелось все выяснить до конца, поэтому он написал на листке:
  “Фая, приходи сегодня сюда в 9 часов вечера и без Игорька”.
  Затем Евг вернулся в школу и там опять поговорил с Равилем.
  - Я Волкову про тебя ничего не рассказывал, - сказал Равиль. – А среди местных я никого не знаю с  именем Игорь.
  Это еще сильней заинтриговало Евга, и он все никак не мог дождаться вечера, тем более, что это был их последний рабочий день в колхозе. После ужина он решил вновь проверить свою записку. На листке ниже его слов красовался ответ:
“Я приду и без твоего приглашения. Игорек”.
  Евг разозлился и порвал записку. Он решил не ходить на это свидание с Фаей, но по мере приближения девяти часов вечера, его все больше начинал разбирать интерес.
  - Ну и нахал этот Игорек, - думал он. – Неужели, это Волков?
  Он понаблюдал немного за Волковым, но ничего примечательного в его поведении не заметил. Потом Евг решил все-таки сходить к лодке, спрятаться где-нибудь там и посмотреть, кто явится на свидание. Но, придя на берег, он не придумал ничего лучшего, как лечь на дно лодки. Это оказалось неудачным его решением, но Евг это понял слишком поздно. Лежать на дне плоскодонки было совсем неудобно, так как ребра жесткости впивались в тело. К тому же в таком положении ему совсем ничего не было видно. Евг уже собрался поменять свое местоположение, как вдруг послышались приближающиеся голоса. Похоже, что разговаривали вполголоса две девушки:
  - Видишь, его нет. Он не придет…
  Евг вдруг быстро поднялся со дна лодки. Перед ним, как вкопанные, стояли две девушки лет шестнадцати. На их лицах одновременно читался легкий испуг и удивление. Но это длилось всего мгновение. Они быстро пришли в себя и рассмеялись.
  - Женя? – спросила одна из девушек, одетая в светлое летнее платье. Евг с удивлением услышал свое имя, произнесенное с каким-то мягким восточным акцентом. И он по достоинству оценил своеобразную красоту этой милой девушки: ее длинные черные шелковистые волосы, ниспадающие на плечи, ее темные чуть раскосые глаза, ее стройную, словно точеную фигуру. Евг в ответ только кивнул.
  - А я Фая, - продолжила девушка. – А это моя подруга Ира.
  Она указала на вторую девушку, которая была в кофте и брюках. У нее была короткая стрижка и плоская грудь, и особого интереса она у Евга не вызвала.
  - А где Игорек? – спросил Евг. Девушки опять рассмеялись.
  - А ты хотел с Игорьком познакомиться? – спросила Ира.
  - Да нет. Просто интересно.
  - Тогда пусть это останется нашей тайной. А что же ты так поздно назначаешь свидание?
  - Понимаете, девчонки, - ответил Евг. -  У нас в отряде порядок такой: в десять часов поверка, потом отбой. А пока начальство спать уляжется – уже двенадцать. Я и не думал, что для вас это поздно. Прошлым летом я в деревне отдыхал в Костромской области, так мы там гуляли с девчонками до первых петухов.
  - У нас так поздно не гуляют, - вздохнула Ира.
  - Женя, - сказала Фая. – А мы тебя видели в саду, когда вы там яблоки собирали.
  - Значит, вы были в лагере труда и отдыха? И в каком же вы классе учитесь?
  - В десятый перешли, - ответила Фая. – Но я не здесь живу, а в городе. А сюда приехала на лето в гости к тетке. Завтра уже домой уезжаю.
  - А мы послезавтра уезжаем, - сказал Евг. – Кончилась наша работа.
  Они пошли вдоль берега реки.
  - А ты, в каком городе живешь? – спросила Ира.
  - Я из Мурманска, но сейчас учусь в техникуме в Мончегорске. Есть такой небольшой, но красивый город на Кольском полуострове.
  - А я нигде не была кроме Астрахани, - вздохнула Фая. – А почему ваш отряд называется “Ниттис”?
  Евг улыбнулся:
  - Есть такая гора недалеко от Мончегорска. В переводе с лопарского это, кажется, означает “Девичья грудь”.
  - Какие у вас необычные названия: “Мончегорск”, “Ниттис”. Красиво звучат.
  Они дошли до подъема, ведущего к школе, и Фая вдруг сказала:
  - Знаете, а мне уже пора. Тетка будет недовольна, если я поздно приду.
  Евг взглянул на часы. Было уже без десяти десять.
  - Мне тоже надо идти. Скоро поверка.
  Они стали прощаться. Евг усмехнулся:
  - Вот. Не успели познакомиться, и приходится уже прощаться.
  - Ничего не поделаешь. Так уж получилось, - вздохнула Фая.
  Евг посмотрел на Иру:
  - А ты приходи завтра в десять на то же место. Придешь?
  - Приду. Только, почему в десять? У вас же в это время поверка.
  - Завтра не будет поверки. Командир в город уезжает, а вернется только послезавтра утром. Так что, до свидания, девчонки.

 

Глава 6. Неудачная поездка.

  Евг лежал на кровати, вспоминал вчерашнее свидание с девчонками и размышлял о том, чем бы ему заняться, чтобы убить время до вечера. А вечером намечался “сабантуй” с ребятами по случаю отъезда и, конечно, встреча с Ирой.
  - Жалко только, что Фаи не будет. Симпатичная все-таки девчонка.
  Его мысли прервал Ванька Зыкин:
  - Лежишь, скучаешь? Давай, в столовку сходим. Валька обещала компотом угостить.
  Они отправились в столовую, где Валя им налила по кружке вкусного компота. Они устроились за столом прямо на кухне, а Валя вдруг вздохнула:
  - Завтра уже уезжаем, а мои вещи так и остались в “Сполохах”.
  - Валя, какие вещи? – спросил Ванька. – Ты это о чем?
  Валька рассказала. Оказывается, первоначально ее направили поварихой в “Сполохи”. Но потом начальство что-то там “переиграло”, и Вальку привезли сюда, а все ее вещи почему-то отправили в “Сполохи”.
  - Я Индусу сколько раз говорила, чтобы он отправил кого-нибудь за ними. А он так ничего и не сделал. Теперь боюсь, что пропадут мои вещи.
  - Ничего, Валентина, не волнуйся, - сказал Ванька. – Мы тебе поможем. Отсюда до “Сполохов” всего-то тридцать километров будет. Поймаем попутку и смотаемся за твоими вещами. До вечера, я думаю, и назад успеем обернуться. Надо только Валеру-комиссара предупредить.
  Валька обрадовалась, а ребята, допив компот, отправились в школу. Валеру не пришлось долго уговаривать. Он согласился отпустить ребят, но на прощанье сказал:
  - Смотрите, если не успеете сегодня до вечера вернуться, то лучше оставайтесь ночевать в “Сполохах”. А завтра вместе с ними подъедете в Астрахань прямо к поезду.
  Ребята быстро переоделись во все парадное: ведь все-таки они отправлялись в гости к девушкам из педагогического училища. Затем они отправились ловить попутную машину. У магазина они увидели грузовик.
  - До Бузана я вас довезу, - согласился водитель. – А там поймаете другую “попутку”. Садитесь в кузов.
  В кузове уже сидел один местный парень, который был немного постарше ребят. Когда машина тронулась, парень достал из кармана бутылку “Стрелецкой” и предложил ребятам:
  - Будете?
  - Нет, - отказались ребята.
  - Ну, как хотите, - парень распечатал бутылку, опрокинул ее себе в горло и затем спросил. – А вы куда направляетесь?
  Ребята ему объяснили.
  Парень помотал головой:
  - Не надо ехать на паром. Не надо ловить “попутку”. Я вас и сам отвезу на мотоцикле.
 Ребята согласились, и когда машина приехала в поселок, то покинули грузовик вместе с парнем. Затем они прошли к его дому. Парень выкатил из сарая мотоцикл, который оказался без коляски. Евг подумал:
  - Как же мы на нем поедем втроем?
  Но парень сказал:
  - Садитесь.
  Ванька сел за спиной у парня, а Евг пристроился позади них. Как только они выехали на дорогу, то мотоцикл начало бросать из стороны в сторону. Парень никак не мог удержать равновесие.
  - Сейчас мы точно грохнемся, - подумал Евг и соскочил с мотоцикла. И в ту же минуту мотоцикл оказался в кювете. Ванька встал и, отряхиваясь от дорожной пыли, сказал:
  - Нет. Мы так далеко не уедем. Пойдем, Женька, на паром ловить “попутку”.
  Парень тоже поднялся из кювета:
  - Ну, вы, ребята, уж извините. Раз так получилось. А может вы никуда не поедете? Зайдем ко мне, посидим, поговорим, выпьем…
  - Нет, - сказал Ванька. – Нам надо ехать.
  И они с Евгом отправились к парому. Но, как назло, паром только-только отчалил, и на берегу машин не было. Ребята стали ждать. Наконец подъехал грузовик, и оказалось, что он направляется в ту сторону, куда надо было ребятам. Водитель согласился их подвезти. Ребята обрадовались. Оставалось только дождаться парома. Но тут вдруг неожиданно подул ветер, все небо заволокло тучами, и начал накрапывать дождь. Такая перемена в погоде произошла удивительно быстро. Постепенно мелкий дождь перерос в ливень, и ребята моментально промокли до нитки. Наконец паром причалил к берегу, и можно было ехать, но водитель сказал:
  - Я вам, ребята, не советую ехать. Сейчас от этого ливня размоет все дороги, и машина может где-нибудь застрять. Неделю не выберемся. Это я по опыту знаю.
  Ребята переглянулись.
  - Ну, что? – спросил Ванька. – Поедем или нет?
  Евг вслух прикинул:
  - Мы с тобой уже вымокли, а дождь все не кончается. А вдруг, правда, где-нибудь застрянем? Зачем рисковать? Нам ведь завтра домой уже уезжать.
  - Значит, не едем, - решил Ванька. – Надеюсь, что Валька все поймет и не обидится. Жалко, конечно, что сорвалась наша поездка, но что поделаешь. Тогда нам надо где-нибудь дождь переждать и как-то добраться до Сеитовки.
  Ребята направились от парома к поселку и там постучались в двери первой попавшейся избы. Дверь им открыла женщина-татарка лет сорока.
  - Здравствуйте, - сказал Ванька. – Извините, у вас можно дождь переждать?
  Женщина, молча, провела их в комнату. Ребята сели на табуретки и огляделись по сторонам. В комнате было темно и прохладно. В углу комнаты тихо возились с игрушками маленькие дети. Хозяйка продолжила заниматься своими делами, не обращая внимания на присутствие ребят. Евг даже почувствовал какую-то неловкость от их положения.
  - Все-таки в России народ гостеприимнее, - подумал он. – Там бы обогрели и чаем напоили. Ну, ладно. Хорошо хоть в дом пустили.
  Через некоторое время Евг почувствовал, что его начал бить озноб, так как одежда была сырая и нисколько не сохла.
  - Еще не хватало напоследок заболеть.
  Ванька посмотрел в окно.
  - Вроде бы и дождь кончился. Пойдем. По дороге быстрее просохнем.
  Они попрощались с хозяйкой и вышли из избы. Дождь действительно кончился, только кругом были лужи. Ребята быстро покинули поселок и вышли на дорогу, ведущую в Сеитовку. Вся дорога была размыта, и пришлось идти по обочине. Где-то на полпути они увидели грузовик, застрявший в грязи.
  - Вот. Правильно мы сделали, что не поехали, - сказал Ванька. – А то сейчас тоже где-нибудь сидели в грязи.
  На теплом ветру одежда быстро высохла, и ребята согрелись. Только вода хлюпала в кедах. Вскоре ребята добрались до Сеитовки и сразу пошли в столовую. А там Евга ожидал небольшой сюрприз: ребята из его группы в это время отмечали “отвальную”. Евг, правда, накануне краем уха слышал об этом намечающемся мероприятии, но ему никто не предложил в нем участвовать. Ему было немножко обидно, но он подумал:
  - Ладно. Я и без них обойдусь.
  Евг с Иваном, не заходя в столовую, прошли прямо на кухню. Валя, увидев их, обрадовалась:
  - Ой, ребята, а я об вас беспокоилась. И себя ругала. И зачем вы поехали? Может быть, все-таки найдутся мои вещи. А вы из-за меня промокли и, наверное, голодные?
  Ребята действительно проголодались, но только сейчас это почувствовали. Они, как волки, набросились на еду, предложенную Валей. Потом Иван остался на кухне рассказывать ей подробности их неудачного путешествия, а Евг отправился в школу. Там он увидел Быстрова. Серега сразу обрадовался:
  - А ты, куда это сегодня подевался? Я тебя с самого утра ищу. Ваши там в столовой “отвальную” делают. Я тоже бутылочку припас. Давай выпьем за наш отъезд.
  Он разлил вино по стаканам. Они выпили, и Евг рассказал ему о своем путешествии. Серега посмеялся, а потом сказал:
  - А я уж подумал, что ты со своими в столовой.
  - Нет, Серега, - ответил Евг. – Они меня туда не пригласили. Я не подхожу для их компании.
  Тут в комнату вошел Володька Луженский. Он был уже навеселе:
  - Ребята, разрешите к вам присоединиться.
  Он извлек из-за пазухи бутылку вина:
  - Я со своим…
  - Садись, - сказал Быстров. – А ты, чего ушел из столовой?
  Володька махнул рукой:
  - Да ну их. Там неинтересно. Надо было отмечать “отвальную” всей бригадой, как тогда в поле. Я им предлагал, а они начали делиться на “своих” и “чужих”. Как будто мы не вместе работали.
  Быстров взял в руки гитару:
  - Сказали люди, что в горных кручах,
  Где прямо к небу растут леса,
  Живет колдунья, которой лучше
  Не попадаться на глаза…
 
  Евг вдруг вспомнил, что он вчера назначил свидание Ире, и взглянул на часы. Было уже без пятнадцати девять. Он поднялся, чтобы уйти.
  - Ты куда? – спросил Быстров.
  - Серега, извини, но мне надо сходить в одно место, - ответил Евг.
  Он отправился по берегу Ахтубы на вчерашнее место к лодке. Ира появилась почти одновременно с ним.
  - Здравствуй, - сказал Евг. – Ну, ты проводила Фаю?
  Ира ответила кивком головы. Она вообще была какая-то задумчивая.
  - А знаешь, Ира, я сегодня мог бы и не прийти на свидание, - сказал Евг.
  - Почему? – встрепенулась она.
  - Просто могло бы так получиться.
  И Евг ей рассказал о своей неудачной поездке в “Сполохи”.
  - А у тебя в “Сполохах” девушка есть? – спросила Ира.
  - Нет. Мы же туда из-за Валентины поехали, - пояснил Евг.
  - А вообще у тебя девушка есть? – не отставала Ира.
  - Я не знаю, как тебе даже сказать, - ответил Евг. – Мне нравится одна девушка, но я ей безразличен.
  - А хочешь, я буду твоей девушкой? – спросила Ира.
  Ее вопрос был просто неожиданен для Евга. Он решил перевести разговор в другое русло:
  - Знаешь, Ира, какое у меня было желание в первый день, когда мы сюда приехали?
  - Какое?
  - Я очень хотел перейти по этому мосту на ту сторону, - Евг показал Ире на строящийся мост.
  - Пошли, - прошептала Ира.
  - А ты не боишься?
  Она улыбнулась:
  - А мне почему-то с тобой не страшно.
  Евг подумал:
  - И откуда у нее такое доверие ко мне? Ведь мы знакомы всего второй день.
  Они направились к мосту. Было уже темно, но глаза быстро привыкли к темноте. Они вступили на мост. Осторожно переступая с одной перекладины на другую, они медленно двинулись вперед. Внизу под ними чернела вода. Достаточно было оступиться, чтобы оказаться там внизу. Евг почувствовал, как с него постепенно спадает хмель.
  - А ты, Ира, смелая, - сказал Евг, когда они очутились на другом берегу.
  - Нет. Я одна ни за что не пошла бы сюда, - ответила Ира.
  Евг вдруг осознал, что сейчас он может с этой девчонкой сделать все, что угодно, и она будет согласна, и никто им не сможет помешать. Но он только спросил:
  - Ира, а ты меня не боишься?
  - Нет. А почему я должна тебя бояться? – удивилась она.
  - Да я так, - замялся Евг. – Я же выпивши. И к тому же ты меня совсем не знаешь.
  Она задумалась, потом сказала:
  - Знаешь, Женя, я хочу тебе кое-что сказать. Я хочу тебе признаться, что “Игорек” – это я. Это, как бы мой псевдоним. Понимаешь.
  Евг кивнул. Он посмотрел на Иру и сказал:
  - Пора возвращаться обратно.
  Они опять пошли по строящемуся мосту. Уже не было так страшно, как в первый раз.
  - Жалко, что вы завтра уезжаете, - сказала Ира, когда они уже оказались на своем берегу. – А мне домой пора. Ты только не провожай меня, а то там могут наши ребята встретиться.
  - А ты одна не боишься? – спросил Евг.
  - А чего мне здесь бояться? – усмехнулась она.
  Они прошли немного по берегу, а потом стали прощаться.
  - Женя, давай с тобой переписываться. Скажи мне свой адрес, я тебе напишу.
  Евг посмотрел на Иру и подумал:
  - Зачем ей это? Ведь мы с ней никогда больше не встретимся. И скоро забудет она меня и этот теплый летний вечер. Так зачем же нужна эта переписка?
  Но вслух Евг ей это не смог сказать. Он просто продиктовал свой адрес, а сам подумал:
  - Я ей потом все в письме объясню. И хорошо, что между нами ничего не произошло. Это была бы большая ошибка.
  Они, наконец, распрощались, и Евг вернулся в школу. Быстров снова где-то раздобыл бутылку вина.
  - Ты где опять пропадал?
  - На свидание ходил.
  - И с кем, если не секрет?
  - С одной местной девчонкой.
  - Ну, ты, Женя, делаешь успехи, - усмехнулся Быстров. – И у тебя с ней чего-нибудь было?
  - Нет. Ничего не было, - Евг помотал головой.
  - Ну, ладно. Пошли к нашим девчонкам.
  Они прошли в соседнюю комнату. Девчонки сидели вокруг Ольги Макаровой, которая пела под гитару:
  - Тихо месяц плывет во ржи.
    Где-то плачут от счастья люди.
    Удержи ты меня, удержи.
    Больше ночи такой не будет.

    Будет только алый восход
    И закаты, как все закаты.
    Что-то главное в нас умрет.
    Будем сами мы в том виноваты.

    Хоть и просто, но не понять.
    Хоть и просто, но не ответить,
    Почему даже в двадцать пять
    Мы доверчивы словно дети…

  - Девчонки, давайте выпьем за отъезд, - предложил Быстров, но они отказались:
  - Пейте сами. Вам и самим мало.
  Евг с Серегой устроились на составленных в один ряд кроватях, на которых лежали только одни матрацы, так как постельное белье было уже сдано. Они выпили, а затем Евг вдруг почувствовал, что засыпает…

  Евг открыл глаза и сперва даже не понял, где он находится. По обе стороны от него спали девчонки. Он осторожно приподнялся, чтобы их не разбудить, и тут увидел, что у окна на стуле дремлет Валька-повариха. Ему стало не по себе оттого, что он занял ее место. Евг подошел к ней и, тронув ее за плечо, виновато сказал:
  - Валя, иди, ложись…
  Затем он покинул комнату девушек и зашел в свою. И тут Евг не смог удержаться от смеха, когда увидел, как спят ребята. Они все лежали вповалку, кто, как мог с вечера пристроиться. От его смеха ребята начали постепенно просыпаться. И просыпаясь, они заражались этим смехом, и уже хохотали над остальными. Это превратилось во всеобщее веселье. Но, наконец, все проснулись.
  - Давайте, устроим прощальный костер, - предложил Васька Захарченко. Его идею тут же подхватили остальные. Все бросились собирать износившиеся за лето вещи и складывать их в кучу за школой. А потом эту кучу подожгли. Ребята смотрели на этот импровизированный костер и радовались:
  - Конец нашей стройотрядовской жизни. Все. Теперь едем домой.
  Кто-то из ребят заорал песню, которую подхватили остальные:
  - А как приеду домой, юд-баб ду-баб,
  Нажрусь котлетов.
  И позабуду, юд-баб ду-баб,
  Про лето это.
  Родная мама поднесет
  Стаканчик водки.
  И закушу я его
  Хвостом селедки…




Часть 5. Ольга.

Глава 1. Разочарование.

  - Ну, давай выпьем за нашу встречу, - Серега Голубев поднял свой стакан с вином. Мы сидели с ним вдвоем у него на кухне. Уже более двух лет мы вот так с ним не сидели, но, наконец, пришел тот день, когда можно поговорить обо всем по душам. Вначале поговорили о его службе в армии, о моей учебе в техникуме и о поездке в стройотряд. Потом стали вспоминать наши школьные годы и “Старый Дом”. Постепенно наш разговор коснулся Тани, и Серега зло выругался в ее адрес. Меня это сильно покоробило.
  - Серега, если ты мне друг, то прошу тебя больше при мне не говорить о ней ничего плохого, - сказал я. – Что она тебе такого сделала? Тебя задело то, что она не стала с тобой переписываться?
  - Ты, что же до сих пор ее любишь? – Серега с удивлением посмотрел на меня.
  - Нет, Серега. Я попробую тебе все объяснить. Когда два года тому назад она уехала из Мурманска, то я хотел ее забыть. Но ты сам тогда попросил меня узнать ее адрес. Я сперва не собирался ей писать, но потом не смог удержаться. Написал и получил от нее ответ. Мне тогда казалось, что я ее люблю. Но потом я встретил Наташу и решил разорвать с Таней все отношения. А через некоторое время я вдруг понял, что совершил глупость. Я в лице ее чуть не потерял друга. Сейчас мы опять с ней переписываемся, но между нами только дружба.
  Но Серега, кажется, не понимал меня.
  - Ты мне не веришь? Хочешь, я покажу тебе ее письма? Ты тогда все поймешь.
  Он отрицательно помотал головой:
  - Не надо. Я не хочу про нее ничего знать.
  Я продолжал:
  - Серега, Таня все знает о моих отношениях с Наташей. И вообще я теперь ее считаю своей сестрой.
  Серега усмехнулся:
  - Ты ее слишком высоко ценишь. Она этого не заслуживает. Ну, ладно. Пора все это забыть. Она для меня умерла. Но ради нашей с тобой дружбы я готов изменить свое мнение о ней.
  Вот так мы с ним и поговорили. Когда я вышел от Сереги, то на улице шел дождь. По-осеннему холодный ветер гнал желто-бурые листья по мокрому асфальту. Мне вдруг вспомнилось одно из моих старых стихотворений:
  - Вот и кончилось теплое лето.
  Мы надолго расстались с тобой.
  Листья желтые падают с веток,
  Но не радуют взор они мой.

  Дождь идет вторую неделю,
  Небо хмурое смотрит в окно.
  Жду письма я и только надеюсь,
  Что придет ко мне скоро оно…

  Я подумал:
  - Вот мы, наконец, и объяснились с Серегой. Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Теперь еще бы с Архиповым помириться и выяснить отношения с Наташей. Жаль, что не удалось сегодня к ней съездить. Но надо было поговорить с Серегой. Ладно, съезжу к Наташе завтра.
  На следующий день я отправился на улицу Миронова. Всю дорогу думал о предстоящем разговоре с Наташей. Наконец, вот ее дом, ее подъезд. С замирающим сердцем я поднялся по лестнице и позвонил в ее квартиру. Но дверь мне никто не открыл. Тогда я решил зайти к Наташе попозже и отправился бесцельно бродить по улицам. А к вечеру я вновь оказался у порога Наташиной квартиры. Я опять позвонил. На этот раз дверь мне открыла Наташина мать.
  - Здравствуйте, - произнес я. – А Наташу можно?
  - А Наташи нет, - ответила ее мать. – Она сегодня уехала в Мончегорск.
  - Тогда извините, - сказал я и стал спускаться по лестнице.
  Судьбе было угодно в очередной раз надо мной поиздеваться. Она старательно оттягивала момент моего объяснения с Наташей.
  - Ладно, увидимся в Мончегорске, - решил я и написал Наташе письмо о том, что заходил к ней домой, и что очень хочу с ней встретиться и поговорить. С одной стороны я, конечно, желал этой встречи, а с другой стороны я боялся, что эта встреча окажется последней. Мне не давала покоя мысль о неизвестном “Валере”.
 
  Но все получилось совсем не так, как я думал. Не успел я приехать в Мончегорск, как сразу на меня набросились Пешков с Антошкой:
  - Мы хотим с тобой серьезно поговорить о твоем поведении в стройотряде.
  - А в чем дело? – взорвался я. Я не любил, когда мне начинают читать нравоучения.
  - Во-первых, ты там частенько выпивал, - начал Антошка.
  - Можно подумать, что вы там были, как монахи, и совсем не выпивали, - парировал я удар.
  - Но мы не залетали, как ты, - наступал Пешков.
  - Я не один тогда залетел.
  - Конечно, не один, а с Быстровым, - продолжил атаку Антошка.
  - Причем тут Быстров? Нас тогда было восемь человек, и за это мы уже ответили.
  - Но ты потом с Быстровым опять выпивал и не раз.
  - Ну и что? Какое вам до этого дело? Я сам привык выбирать себе друзей.
  - Плохо выбираешь, - не унимался Антошка.
  - Вас об этом не спросил, - огрызнулся я.
  Мне надоело слушать их нотации. Я оделся и вышел на улицу. Надо было сходить в общежитие к Наташе, но с таким настроением идти туда мне не хотелось. И тут лицом к лицу я столкнулся с Быстровым.
  - Привет, - сказал он. – А я к Сане Смирнову собрался. Пойдем со мной? Чего ты такой хмурый?
  По дороге я ему рассказал о разговоре с Пешковым и Антошкой.
  - Да плюнь ты на них. И не бери в голову, - сказал Серега.
  - Давай возьмем бутылку, - предложил я. – Что-то выпить хочется.
  Мы взяли вина и зашли к Смирнову. Он был дома один. Мы выпили и разговорились.
  - А я в поезде познакомился с девчонками из горного техникума, - сказал Быстров. – Они, кстати, приглашали в гости к себе в Кировск. Может, съездим все вместе в субботу к ним?
  Мы с Саней согласились с Серегиным предложением.

  Но поездка в Кировск не принесла мне никакого успокоения. Она вообще получилась, на мой взгляд, не удачной. Я надеялся, что в Кировске познакомлюсь с какой-нибудь девушкой, но моей надежде не суждено было осуществиться. А по приезду в Мончегорск на меня опять набросился Пешков:
  - Ты опять с Быстровым связался?
  - Не лезь ты не в свое дело, - отрезал я.
  - Смотри, доиграешься, - он не обратил внимания на мою реплику. – Со своим поведением ты можешь и из техникума вылететь.
  - А мне все равно. Пойду работать, а весной – в армию.
  Он удивленно посмотрел на меня:
  - Ты это серьезно? А родители? Они что на это скажут?
  - Знаешь, Коля. Я когда в техникум поступал, то ни у кого не спрашивал. Сам захотел и сам поступил. Это моя жизнь. И как хочу, так и распоряжусь ею. И не у кого спрашивать не буду. Понял?
  И тогда он сказал:
- А ты, Евг, очень изменился. Что о тебе сказала бы сейчас Наташа?
  Я не стал с ним больше разговаривать. Но его упоминание о Наташе, с которой я так до сих пор не смог встретиться, натолкнуло меня на мысль, что нам и не нужно с ней встречаться.

  Прошел почти месяц после этого разговора с Пешковым. За это время я все-таки помирился с Архиповым, а вот с Наташей мы так ни разу и не встретились. И вот однажды мы с Архиповым гуляли вечером в парке. Стояли последние дни недолгого бабьего лета. Деревья уже наполовину сбросили свой яркий осенний наряд, но было тепло, и наше настроение тоже было хорошим. Мы шли по аллее парка и болтали о всяких пустяках.
  - Смотри, - вдруг сказал Сережка.
  Нам навстречу шли Наташа и Тома. Поравнявшись с ними, мы поздоровались и пошли вместе. Сперва шли рядом, а потом Сережка, сказав Наташе, что ему надо с ней поговорить, взял ее под руку и увлек вперед. Мы с Томой пошли позади их.
  - Как живете? – спросил я Тому.
  - Хорошо.
  - Что-то вас давно не было видно. А мы с Сережкой частенько здесь в парке гуляем.
  - А у нас времени на прогулки не хватает. Совсем учеба замучила, - отвечала мне Тома.
  Разговора Сережки с Наташей нам не было слышно, потому что они разговаривали очень тихо. Мы сделали по парку круг и расстались. Я не стал Сережку спрашивать о предмете его разговора с Наташей, хотя самому было интересно.
  - Если захочет, то сам расскажет, - решил я.
  Но Сережка сказал другое:
  - Что-то я сегодня не узнаю Наташку. Она раньше была веселая, разговорчивая, а сейчас слова из нее не вытянешь. К чему бы это?
  Я пожал плечами в ответ, а он хитро заулыбался:
  - Тебе, Евг, надо с ней поговорить.
  - Нет, - сказал я. – Я же тебе говорил, что между нами все кончено. Я уже примирился с этой мыслью.
  Но Сережка настаивал на своем:
  - А я считаю, что тебе надо с ней встретиться. Хочешь, я это устрою?
  - Не хочу. Ты то почему с Томой не поговоришь? – перевел я разговор в другое русло.
  - Она слишком гордая, - ответил Архипов.
  Эта случайная встреча с Наташей и последующий разговор с Сережкой все же разбередили мою душевную рану, которая только-только начала заживать. И я подумал, что мне все-таки надо встретиться с Наташей. Но пользоваться Сережкиными услугами я не захотел. В субботу во Дворце Культуры должен был состояться концерт. Я купил на него два билета и решил пригласить Наташу. За час до начала концерта я пришел в общагу физтеха и попросил одну из девушек позвать Наташу. Но вместо Наташи ко мне вышла Шура. Увидев меня, она удивилась:
  - Это ты, Женя? Привет. А мы думаем, кто это Наташу спрашивает. Мы с девчонками на концерт собираемся, а у Наташки билета нет.
  - Я как раз пришел пригласить ее на концерт, - обрадовался я такой удаче.
  Шура улыбнулась:
  - Ты подожди немножко. Мы сейчас оденемся и выйдем.
  Я вышел на улицу и стал ждать. Сердце бешено стучало в груди в предчувствии встречи с Наташей. Вскоре вышла Шура с девчонками, но Наташи с ними не было. Я спросил Шуру:
  - А где Наташа?
  - Она не захотела идти.
  Тогда я опять зашел в общагу и снова попросил вызвать ее. Я все-таки хотел убедить ее пойти со мной на концерт, а если она не захочет идти со мной, то просто отдать ей билеты. Но девушка, которую я просил позвать Наташу, вышла и сказала мне, что Наташи нет. Это была явная ложь. Наташа меня просто не хотела видеть. Я вышел на улицу и порвал билеты. Потом я отправился к себе в общагу и написал Наташе письмо. Это было очень короткое письмо. Всего три предложения:
  “Наташа, извини за испорченный вечер. Почему же ты меня избегаешь? А может, во всем виноват Валера?”

  - Эти горестные проводы
  Запоздалые, унылые.
  Незаметно и без повода
  Вдруг любовь меня покинула.
  С нею радости не нажито,
  С нею горя не измерено.
  Но куда же ты, куда же ты?
  Может быть не все потеряно…

   Я сидел в общаге и слушал наш “Студенческий диапазон”. Слушал и думал о Наташе.
  - Почему же Шура не сказала, что Наташа не хочет меня видеть? Она ведь знала о наших с ней отношениях. Может, Наташа все-таки собиралась идти на концерт, а потом почему-то передумала? Надо бы все же с ней как-то объясниться. Но как это сделать? Она ведь избегает меня. И на мое письмо вряд ли ответит. Что же предпринять?
  Неожиданно пришла мысль опять написать Наташе о Сережке и Томе. Вначале я эту мысль отгонял. Я прекрасно понимал, что если Сережке станет известно об этом, то мне опять не миновать с ним ссоры. Но эта мысль не давала мне покоя. И я все же решил использовать этот последний единственный шанс и написал Наташе письмо, в котором я у нее спросил:
  - Что ты теперь думаешь о Сережке и Томе? Ты еще не передумала их примирить?
  Я не ошибся в своем предположении, что такое письмо Наташа не оставит без ответа. Она ответила, но ее ответ  очень отличался от прежнего.
  - Я считаю, - писала она. – Что Сережка сам во всем виноват. И если бы он захотел, то все было бы хорошо. И не надо прибегать к чьей-либо помощи…
  На это письмо я ей ответил:
  - Наташа, ты меня не поняла. Сережка не просил меня не о чем. Он даже не знает, что я тебе написал письмо. Это моя личная инициатива. И вообще во всем виновата только ваша гордость.
  Я решил на этом поставить точку в наших с Наташей отношениях и обо всем забыть. Но через несколько дней на меня набросился Архипов:
  - Ты зачем опять вмешиваешься в мои дела. Я тебя об этом не просил.
  Я попытался прикинуться ничего не понимающим:
  - Сережка, ты о чем?
  Но Архипов сказал то, на что я уже не смог найти слов в свое оправдание. Он сказал:
  - Я все знаю. Мне Пешков сказал, что ты опять написал Наташе письмо. Как ты там выразился? “Что ты думаешь о Сережке и Томе? Ты еще не передумала их примирить?” Так вот. Я тебе еще раз говорю: не лезь в мои дела.
  Сережкины слова полностью выбили меня из колеи. С одной стороны я чувствовал себя перед ним виноватым, а с другой стороны я был оскорблен Наташиным предательством. Иначе я никак не мог расценить ее поступок. И не мог ей этого простить. Я написал ей письмо:
  - Зачем же ты давала читать Пешкову мои письма? Это предательство…
  Я совсем не ждал ответа на это письмо. Но, как ни странно, Наташа ответила. Она писала:
  - Пешков здесь не причем. Я не давала ему читать твои письма…
  Она оправдывалась, а мне теперь было все равно. Я понял, что мы с ней совершенно разные люди.



Глава 2. Светка.

  На 208 квартале в автобус вошла Шура. Мы с ней давно уже не виделись, и я был рад этой встрече. Шура всегда ко мне хорошо относилась, и разговаривать с ней было легко.
  - Здравствуй, Шура. Как дела? Как живется на новом месте?
  Я имел в виду новую общагу, в которую они недавно переехали.
  Она улыбнулась:
  - Ничего. Обживаемся понемногу. А у вас что новенького?
  - У нас все по-прежнему. Вот только Пешков на заочное перевелся. Теперь уезжает жить в Ленинград. Да ты, наверное, знаешь об этом?
  Шура кивнула:
  - Да, я знаю. Мы с ним недавно разговаривали. Коля собирается в милиции работать.
  - Он давно об этом мечтал. А я на зимних каникулах хочу в Ленинград съездить. Может, к нему зайду.
  - Передавай привет, если увидишь.
  Так за разговором мы незаметно доехали до вокзала. Вместе с Шурой мы отправились в кассу, чтобы взять билеты на “Арктику”. Там я увидел Наташу. Она тоже заметила нас с Шурой. Но я прошел мимо нее, даже не поздоровавшись. Я решил вообще ее не замечать.

  Когда я приехал в общагу, то Архипов, как обычно поинтересовался:
  - Как съездил домой?
  Я не стал ему говорить о встрече с Наташей, а ответил так:
  - Отлично съездил. Опять был в гостях у Светки на Ледовом. А тебе привет от Шуры Ендоуровой. Мы на “Арктике” вместе ехали.
  Сережка расплылся в улыбке:
  - Ну и как у тебя дела со Светкой?
  - Все очень хорошо. Ходили с ней в кино, гуляли по городу. На выходных договорились опять встретиться.
  Я беспардонно врал. Никакой Светки с Ледового в действительности не существовало. Я ее выдумал. В моих фантазиях это была симпатичная блондинка с голубыми глазами. Главное, что она была совершенно не похожа ни на Таню, ни на Наташу. Я ее придумал для того, чтобы Сережка больше ко мне не приставал с Наташкой. Мне и самому становилось легче от этих фантазий.

  Сей-Сеич как-то у меня спросил:
  - Евг, ты вроде на каникулах в Ленинград собираешься? Хочешь, я тебе дам адрес одной девушки из Ленинграда?
  - Что за девушка? - поинтересовался я.
  - Зовут Светлана Соколова. Учится в торговом училище.
  - Ну, давай, - согласился я.
  Сей-Сеич протянул мне почтовый конверт:
  - Это письмо я недавно нашел в библиотечной книге. Может, оно тебя заинтересует.
  Письмо было адресовано одному парню из Мончегорска, которому эта девушка предлагала переписку. Прочитав ее письмо, я задумался. Сей-Сеич меня подзадорил:
  - Напиши ей. У тебя ведь это здорово получается. Может, и познакомитесь. А если нет, то ты ведь ничего не теряешь.
  И я решил последовать его совету. Я написал письмо этой Светлане, предложил ей переписку, но не сообщил ей о том, где я взял ее адрес. К тому же я решил не писать ей о себе правду. Я сочинил про себя целую легенду. Будто бы я живу в Мурманске, окончил десятилетку, в этом году поступал в ЛГУ, но не прошел по конкурсу. И еще: весной меня должны призвать в армию, а пока я устроился работать на судоремонтный завод, и, возможно, скоро приеду в Ленинград в командировку. Я не ошибся в своем расчете и вскоре получил ответ на свое письмо. Света согласилась со мной переписываться.
Тогда я ей отправил еще одно письмо, в котором сообщил, что меня все же посылают в командировку. В этом письме я ей послал свою фотографию.

  Ленинград встретил меня солнечным ясным днем. Я бывал уже в этом городе, и он мне очень нравился своим величием и красотой архитектуры. В городе Петра я чувствовал себя каким-то одухотворенным. Город кипел, как муравейник. Я тоже влился в нескончаемый поток торопящихся куда-то людей. Только я никуда не спешил. Я шагал по  Невскому проспекту и здоровался с городом:
  - Здравствуй, Ленинград.
  Вот знаменитый Аничков мост с четырьмя фигурами коней, взметнувшимися над Фонтанкой, а это канал Грибоедова с вечно затянутым в леса Спасом на крови. Строгий Казанский собор с рядами высоких колонн по обе стороны, и, наконец, мой любимый Исаакий. Купола сверкали так, что резало глаза. Вспомнился Высоцкий:
  - В синем небе, колокольнями проколотом,
  Медный колокол, медный колокол -
  То ль возрадовался, то ли осерчал...
  Купола в России кроют чистым золотом -
  Чтобы чаще Господь замечал...
  Я отправился искать Светкин дом. Он оказался в старом районе недалеко от Нарвских ворот. Я знал, что в таких домах большие коммунальные квартиры с огромными общими кухнями и множеством жильцов. Я решил к Светке не заходить:
  - Я ее не знаю. Как это будет выглядеть? Лучше я ей назначу где-нибудь свидание.
  Я написал ей небольшое письмо, в котором сообщил о своем приезде и просил ее подойти завтра в 16 часов к Нарвским воротам.
  - Если ты по каким-либо причинам не сможешь придти, то позвони мне по телефону, - я написал номер телефона своих родственников, у которых намеревался остановиться.
  Это письмо я бросил прямо в почтовый ящик.  Потом отправился на Краснопутиловскую к своим родственникам. Они встретили меня с радушием, особенно Маринка - моя троюродная сестра. Это была шустрая девчонка двенадцати лет, болтающая без умолку. Из-за меня она даже не хотела идти в школу, а по утрам, когда ей все-таки надо было уходить, она прятала мою обувь, чтобы я не смог уйти из дому. Я не хотел стеснять родственников своим присутствием, так как у них была небольшая однокомнатная квартира, и поэтому собирался пробыть в Ленинграде всего лишь два-три дня.
  На другой день, побродив по городу и посетив с экскурсией Петропавловку, я отправился к назначенному времени на свидание к Нарвским воротам. Светка должна была меня узнать по фотографии. Но напрасно я всматривался в лица проходящих мимо меня девушек, пытаясь среди них угадать Светку. Она так и не появилась. Я прождал ее целый час. Потом позвонил Пешкову, и мы с ним встретились. Колька был доволен своей работой и жизнью в Ленинграде. Мы с ним поболтали немного и потом расстались.
  Когда я приехал на Краснопутиловскую, то тетка мне сказала, что звонила какая-то Света и оставила номер своего телефона. Тетка принялась искать тот клочок бумаги, на котором она записала этот номер, но так и не смогла его найти. Он куда-то потерялся, а, может быть, Маринка его просто выбросила.
  На следующий день я посетил знаменитый Эрмитаж, потом сходил в кино. А вечером мне опять позвонила Светка, и мы, наконец, договорились с ней о встрече. Но и в этот раз она почему-то опять не пришла на свидание.
  - Значит не судьба, - решил я.
  Я купил билет на самолет, а вечером написал Светке письмо, в котором выложил о себе всю правду и то, откуда я узнал ее адрес. А утром я улетел в Мурманск.

  Все на свете имеет свое начало, а, значит, и конец. Это – истина, которая не требует подтверждения. Например, любая река начинается с малюсенького ручейка, а кончается озером или морем. Так и в жизни. Но там, где кончается одна субстанция, то сразу же начинается другая. И жизнь продолжается в новом качестве. Пришло время, и закончилась наша учеба в техникуме, вернее, закончилась теория, началась практика. Производственная практика. Из “общаги” все наши разъехались. Остались только мы вдвоем с Архиповым. Я остался, потому что не смог найти себе места для практики в Мурманске, а Сережка просто не захотел искать. И так мы остались одни в “общаге” из всей нашей группы. А на практику мы попали в разные места: Архипов – в Энергоцех, а я – в Цех Сетей и Подстанций комбината “Североникель”. И начались наши рабочие будни. А от Светки я все-таки получил письмо, но не стал на него отвечать. Просто она стала для меня не интересна. От Тани тоже приходили письма. Она писала мне о своей учебе в Одесском Педагогическом институте. Но писала, как и прежде, со значительными перерывами. Правда, я теперь за это на нее нисколько не обижался. Я уже отстрадал свое. Я иногда видел Наташу. Вначале злился на нее, но постепенно злость прошла, и я даже почувствовал свою вину перед ней. Ведь я ее обвинил в предательстве, которое она на самом деле и не совершала. Это только Шура могла передать Пешкову содержание моих писем. Я в этом уверился после некоторых моих размышлений. Ведь у Пешкова после разрыва с Наташей уже больше не было близких отношений. Она просто не могла этого сделать. Я решил помириться с Наташей и написал ей письмо. В этом письме я, правда, не стал просить у нее прощения, а просто написал, что на нее не обижаюсь и по прежнему считаю ее своим другом. Она ответила, что также считает меня своим другом. Конечно, можно было бы и дальше продолжать этот роман, но…
  Я задумался. Что такое “любовь”? Мне раньше казалось, что я люблю Таню, что не смогу без нее жить. Но все оказалось не так. Я понял, что Таня – это моя первая детская влюбленность. И эта влюбленность дала мне очень много, и хорошо, что она была. А Наташа? Может быть и любовь, но любовь горькая, не состоявшаяся. Невзаимная любовь всегда горька. Но я успокоился, понял, что мы с Наташей разные люди и никогда не будем вместе.
  Между мной и Архиповым как-то состоялся один разговор. Я сказал Сережке:
  - Я недавно где-то прочел одну красивую притчу о Любви. В ней говорится о том, как Бог разделил всех людей на пары, а затем раскидал их по всему белу свету. И с тех пор люди бродят по Земле, и каждый ищет свою половинку. Если находят, то потом живут долго и счастливо. Но многие так всю жизнь и не находят, и мучаются. Главное – не ошибиться. Так вот. Я думаю, что ни Таня, ни Наташа не были моими “половинками”. Это я понял. Потому что каждая из “половинок” должна чувствовать другую, стремиться к ней. По-моему, это и есть любовь.
  - Ты веришь в эту притчу? – спросил Сережка.
  - Да, верю. Верю в Любовь и верю в судьбу.
  - Евг, ты, как был, так и остался романтиком, - улыбнулся Архипов.



Глава 3. Знакомство.


  Как он появился среди нас? Кто привел его в нашу компанию? На эти вопросы вряд ли кто смог бы ответить. Он не учился в нашем техникуме, но жил где-то неподалеку от нашей общаги. Звали его Володька Комиссаров. И был он нашим ровесником. Мы с Архиповым, хоть и остались в общаге вдвоем, все же не скучали. Каждый вечер у нас в комнате собиралась компания из местных ребят. С ними и появился Комиссаров. Мы слушали музыку на магнитофоне, который я привез из дома. Иногда ходили гулять по городу или на танцы в парк. Однажды Комиссаров пришел к нам один и предложил пойти прогуляться. Архипов сразу  отказался, сославшись на плохое настроение, а я согласился. Мы с Комиссаровым вышли на улицу. Был август месяц, но погода не баловала своим теплом. Хотя для Севера - это вполне нормальное явление. Незаметно за разговорами мы с Володькой дошли до Дворца Культуры. И тут Комиссаров мне предложил:
  - Давай закадрим тех девушек, которые стоят возле афиши?
  Я пожал плечами и посмотрел в указанном направлении, чтобы лучше разглядеть девушек. Девушек, как и нас, было двое. Одна - низкого роста, полненькая, другая - ростом повыше, худенькая. Комиссаров мое пожатие плечами расценил, как согласие, и тут же попытался девушек закадрить.
  - Девчата, вы в кино собрались? Может вместе сходим? А то вам, наверное, скучно вдвоем.
  - Нет, нам не скучно, - ответила полненькая. Затем девушки, не желая больше с нами общаться, направились в парк.
  - Пошли за ними, - сказал Комиссаров, и мы двинулись следом. Миновав парк, мы вышли на проспект Жданова. Комиссаров еще несколько раз пытался заговорить с девушками, но они оказались непробиваемы. Тогда мы решили от них отстать и вернуться в общагу. Эта встреча с девушками так и осталась бы просто ничего не значащей попыткой неудавшегося знакомства, если бы не имела дальнейшего продолжения.

  В понедельник, когда я вернулся с практики на комбинате, в общаге меня уже поджидал Комиссаров.
  - Привет, - он протянул мне руку. - А я тебя еще вчера ждал, но не дождался. Ты слишком поздно приехал из Мурманска. А у меня для тебя есть новость. Ты помнишь тех девчонок, которых я пытался закадрить? Так вот. Я с ними все-таки познакомился. Вчера в парке на танцах. Одну зовут Наташей, это которая полненькая. А вторую - Ольгой. Жаль, что тебя вчера не было. Они, кстати, о тебе спрашивали. Я пообещал их с тобой познакомить. Ты с какой из них хотел бы встречаться?
  Я усмехнулся:
  - Полненькие не в моем вкусе.
  - Значит, с Ольгой, - констатировал Комиссаров. - Тогда я - с Наташкой. Это к лучшему, а то у меня уже была одна Ольга.
  - Ты их что, по именам коллекционируешь?
  - Да это я так, к слову, - засмеялся Комиссаров. - Мы с девчонками договорились, что сегодня пойдем в кино. Так что собирайся.
  Но в кинотеатре мы встретили только одну Наташу. Комиссаров представил меня ей и спросил об Ольге.
  - Она сперва собиралась пойти. А потом мы с ней немного повздорили, и она передумала, - ответила Наташа.
  - А Ольга с характером, - подумал я.
  Наташа оказалась довольно симпатичной и разговорчивой девушкой. У нее были добрые глаза, излучающие какую-то теплоту. А голос был низкий, мягкий, с легким вологодским акцентом. Вообще, она мне сразу показалась неплохой девчонкой. После фильма мы договорились с Наташей о следующей встрече, на которую она обязательно приведет Ольгу.

- Знакомьтесь. Это Оля, а это Женя, - представила нас друг другу Наташа и взяла Комиссарова под руку:
 - Ну, пошли.
 Они пошли с Володькой впереди, а мы с Ольгой немного сзади. Ольга не взяла меня под руку, и мы шли с ней, как говориться, "на пионерском расстоянии".
 - А ты, значит, в медучилище учишься? -  задал я вопрос.
 - Да, я год назад после десятого класса поступила, - ответила Ольга. - Мне еще год осталось учиться.
 - А почему не в институт?
 - В институт после школы трудно поступить. Там конкурс большой.
 - А я в "политехе" учусь. Три курса уже позади. А сейчас на практике работаю на "Североникеле".
 - А мы с Наташкой думали, что вы еще абитуриенты, приехали в техникум поступать, - улыбнулась Ольга.
 - Мы так молодо выглядим?
 - Нет. Мы думали, что летом  у вас в общежитии только одни абитуриенты, -  пояснила Ольга.
 - Ты отчасти права. Сейчас в "общаге" и правда никого из наших ребят нет. Только я и еще один парень. Его зовут Серега Архипов. Неплохой парень. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю. А остальные ребята все разъехались по домам.
 - А Комиссаров? Он тоже с вами учится? - спросила Ольга.
 - Нет. Комиссаров уже работает. Мы с ним совсем недавно познакомились. А ты с Наташей давно дружишь?
 - Мы в школе вместе с ней учились. В одном классе. Она сейчас в школьной библиотеке работает, а я вот уехала в Ленинград.
 - А я тебе завидую. Я люблю Ленинград.
 - Мне он тоже нравится, - согласилась со мной Ольга.
 - У нас из группы один парень уехал в Питер. Колька Пешков. Мы раньше с ним жили в одной комнате. Он в прошлом году перевелся на заочное и уехал. Теперь там работает в милиции. Я зимой на каникулах тоже ездил в Питер к родственникам. И к нему заходил. А ты, Оля, где в Ленинграде живешь? В общежитии или у родни?
 - Нет, - ответила Ольга. - Я у знакомых на квартире живу. На Подвойского. Мы с одной девушкой снимаем комнату. Ее Маринкой зовут.
 - А это где? В каком районе?
 - Это на правом берегу Невы. "Веселый поселок" называется. Знаешь?
 - Нет. Я там ни разу не был. А учитесь вы где?
 - Учимся мы в разных местах по всему городу. Своего учебного корпуса у училища нет, поэтому приходиться заниматься в разных школах...

 Вначале мы встречались вчетвером, потом девчата постепенно познакомились со всеми нашими ребятами, и мы стали гулять одной большой компанией. Иногда мы с Ольгой оставались наедине. У Комиссарова с Наташей со стороны могло показаться, что все идет нормально: они и ходили везде в обнимку и чуть ли ни при всех целовались (а я все не мог никак на это отважиться). Но я знал, что они скоро расстанутся. Знал и молчал. Просто не хотел расстраивать Наташу. Так вскоре и произошло. Комиссаров ушел безо всяких объяснений. Он покинул нашу компанию также легко, как до этого в нее влился. Я боялся, что из-за этого Ольга перестанет встречаться со мной в знак солидарности с Наташкой. Но к счастью этого не произошло. Да и Наташка долго не переживала. Вскоре у нее завязались кое-какие отношения с Колей Кононовым, но это тоже оказалось не надолго.
 Между тем я продолжал встречаться с Ольгой, с каждым днем чувствуя, что она становится для меня все ближе. Мне нравилось просто быть с ней рядом, слышать ее голос, смотреть в ее глаза, согревать в своих ладонях ее тонкие длинные, как у пианистки, пальцы.
 Однажды мы с ней сидели на скамейке у лодочной станции на Лумболке и смотрели на зеркальную гладь озера, которая отражала в себе малиновую пламень заката. Был тихий августовский вечер, один из последних теплых вечеров уходящего северного лета. Мы смотрели на воду, любовались закатом, и нам было хорошо. Хорошо оттого, что мы вдвоем. Я повернулся к Ольге, и мне вдруг захотелось ее поцеловать. У меня уже давно возникало такое желание, но я все никак не мог решиться. А тут я решился. Но только я коснулся своими губами ее щеки, как Ольга вдруг отпрянула от меня, и ее лицо залила краска смущения. Минуту она молчала, потом, справившись со своим смущением, тихо произнесла:
 - Не надо, Женя.
 Я не мог понять "почему не надо", но не стал спрашивать, а просто сказал:
 - Извини. Я не знал, что тебе это будет не приятно...

 Но постепенно мы все же стали целоваться, сперва в щечку, а потом и в губы. Мы с каждым днем становились с Ольгой все ближе и ближе. Меня переполняли чувства, которые до этого я никогда не испытывал. Когда я ее целовал, она закрывала глаза, и у нее чуть подрагивали ресницы. В эти моменты сердце в моей груди колотилось что есть мочи, разгоняя по телу молодую горячую кровь. Голова кружилась, и было так хорошо, как никогда. После свиданий с Ольгой я возвращался в "общагу" весь счастливый. Архипов, видя мое настроение, как-то поинтересовался:
 - Евг, а ты ее любишь?
 - Наверное,- ответил я.
 - А ты ей сказал об этом?
 - Нет еще...

  Мое объяснение с Ольгой произошло совсем не так, как я ожидал. После очередного свидания мы стояли с ней у подъезда ее дома. Меня вдруг охватило волнение, и я сказал:
 - Оля, я тебя люблю...
 Но она почему-то сразу отстранилась от меня:
 - Нет. Зачем ты это говоришь? Мы  ведь с тобой едва знакомы. Не надо об этом больше говорить. И не надо друг другу ничего обещать.
 - Почему? - не понял я.
 - Просто не надо. Мы ведь с тобой скоро расстанемся. И я не хочу, чтобы ты связывал себя какими-нибудь обещаниями. Хорошо?
 - Ладно. Я все понял. Я не буду тебе ничего обещать...

 И вот настал день нашего расставания. Поезд на Ленинград со станции Оленья отправлялся в три часа ночи. Провожать Ольгу поехали я и ее мать - Евгения Яковлевна. Мы ехали до станции из Мончегорска последним автобусом, и я сидел рядом с ней. Ольга была вся грустная и задумчивая, а я всю дорогу пытался вывести ее из этого состояния.
 - Смотри, Оль, комета, - сказал я.
 В самом деле по темному небу двигалась комета с ярким светящимся хвостом. Явление довольно редкое для наших широт.
 - Говорят, что надо загадать желание. И оно обязательно исполнится.
 - Жень, ты что-нибудь загадал?
 - Загадал.
 - А что ты загадал?
 - Не скажу. А то не исполнится.
 - Тогда и я не скажу...
 Когда мы приехали на вокзал, то до прихода поезда оставалось еще больше часа. Мы оставили Ольгину мать с вещами в зале ожидания, а сами отправились бродить по перрону. Ночь была удивительно теплая и тихая. И в этой тихой ночи непонятно откуда звучала прекрасная мелодия из кинофильма "Крестный отец". Мы молча шли по перрону и слушали эту мелодию. Мне казалось, что она звучит только для нас двоих, потому что в этот миг мы были одни во всем мире.
 - Вот и все, - вздохнула Ольга. - Кончилось лето, и мне надо уезжать.
 Она, казалось, вот-вот заплачет.
 - Оля, я тебе буду писать. Обязательно, - я попытался ее успокоить.
 - Жень, я тебе уже говорила, что не надо ничего обещать. Давай не будем. Если ты мне напишешь, то - хорошо. Если нет, то я на тебя не буду в обиде.
 - Все равно я тебе напишу. А потом приеду к тебе. Через два месяца кончится наша практика, и я приеду.
 - Ты опять обещаешь?
- Ольга с укоризной посмотрела на меня:
 - Ты мне лучше другое пообещай. Наташа сейчас опять одна осталась. И я хочу тебя попросить, чтобы ты ее не забывал. Хорошо?
 - Ладно, - кивнул я головой, соглашаясь с ней.
 Мы замолчали. Над пустынным перроном продолжала плыть та же мелодия, и в такт ей в моей душе зазвучало:
 - Я помню: свет струился лунный в тишине,
И с нежной грустью ты прильнула вся ко мне.
Вот он настал разлуки час.
И эхом в сердце боль души отозвалась.
Я помню все, мне это не забыть.
Но как мне жить? И как любить?..

Глава 4. Ленинградские каникулы.

 - Наташа, знаешь, о чем я думаю?
 - О чем?
 Мы шли с ней по дорожке осеннего парка, осторожно ступая на желто-красную листву, шуршащую под нашими ногами.
 - Вот о чем. Ольга уехала, и я теперь опасаюсь, как бы она там с кем-нибудь не познакомилась.
 Наташа улыбнулась.
 - Ты за Ольгу можешь не беспокоиться. Я ее хорошо знаю. Она очень преданный человек. Но и сама никогда не простит измены. Она в десятом классе встречалась с одним парнем. Он здесь служил, потом демобилизовался и уехал. Обещал вернуться. Ольга его ждала. И дождалась письма от его жены. Потом он приехал, пытался ей все объяснить. Говорил, что разведется. Но Ольга не стала его слушать, а просто прогнала. А у тебя, Жень, раньше была девушка?
 - Как тебе сказать? - вздохнул я. - Так как с Ольгой у меня ни с кем не было.
 - А как было?
 - Если ты хочешь, то я тебе расскажу. Только это длинная история.
 -Расскажи, - попросила Наташа.
 И я начал свой рассказ.
 - У меня есть старший брат Володя. Он старше меня почти на три года. Давным-давно, когда я еще учился в четвертом классе, он познакомил меня со своим одноклассником Серегой Голубевым. И не смотря на такую разницу в возрасте, мы с Серегой сдружились. Он познакомил меня с ребятами из дома, в котором раньше жил. Там была большая дружная компания. Мальчишки с девчонками во все игры вместе играли. А я ведь раньше вообще девчонок презирал. А потом Серега стал как-то спрашивать у всех парней, кто из девчонок им нравится. Спросил и у меня. А мне тогда еще никто особенно не нравился. Но я подумал и назвал Таню. Эта девчонка чем-то все же выделялась из всех остальных. Она училась в одной школе со мной, только в параллельном классе. Оказалось, что большинство ребят тоже назвали Сереге Таню. К тому же Серега мне признался, что и ему Таня также нравится. Вот с этого разговора все и началось.
 Наташа слушала меня, не перебивая. Очень редко можно встретить людей умеющих слушать, а Наташа обладала этим даром.
 - После этого я стал обращать на Таню все больше внимания. Она была симпатичной девчонкой, но, главное, что в ней не было того, за что я не любил остальных девчонок. Таня была веселой, общительной, и я ни разу не видел, чтобы она когда-нибудь плакала, хотя ей порой и бывало больно. К тому же она была хорошей рассказчицей. Мне нравилось слушать, как она пересказывает прочитанную книгу или просмотренный фильм. С каждым днем я узнавал Таню все лучше, и она мне нравилась все сильней. И тогда я решил завоевать ее  сердце. Смешно сейчас об этом вспоминать. А тогда... Чего я только не делал, чтобы она обратила на меня внимание. И охотился за ней с фотоаппаратом, и писал ей письма...
 - А она? - спросила Наташа.
 - Она не обращала на меня никакого внимания. У Тани было много поклонников. Она об этом знала, но ни с кем не кокетничала и ко всем ребятам относилась одинаково. А потом в один год все изменилось. Сперва призвали в армию Серегу с Володей. Потом уехала Таня из Мурманска на Украину навсегда, а я приехал сюда, в Мончегорск. Распалась наша компания, и я вначале хотел все забыть и начать новую жизнь. Но Серега в одном из своих писем попросил меня узнать адрес Тани. Зачем меня просить? Ведь ему проще было бы это сделать через свою сестру. Но он привык из всего делать тайны. Я все же исполнил его просьбу, а потом и сам не удержался и написал Тане письмо. И, знаешь Наташа, случилось чудо: Таня мне ответила. Я в это сразу не мог поверить. А когда узнал, что Сереге она не стала отвечать, то еще больше удивился. Ведь Серега в нашей компании всегда был лидером. А получилось так, что Таня предпочла вести переписку со мной, а не с ним. Когда Серега об этом узнал, то почему-то на меня обиделся и даже перестал на какое-то время отвечать на мои письма. Я спросил у Тани, почему она не ответила Сереге. Она мне объяснила, что мол Серега ей пишет всякие глупости про любовь, а она считает, что об этом рано еще думать. Тогда я понял, почему она ответила мне. Ведь я ей не написал ни одного слова о моих чувствах к ней. И вот началась наша переписка. Мне было очень интересно читать ее письма. Только вот беда: Таня писала очень редко. Я мучился ожиданиями ее писем, все боялся, что она мне больше не ответит, и прервется эта тоненькая нить, которая нас связывала. А потом я вообще психанул: сжег все ее письма и фотографии и написал ей "последнее" письмо. Это случилось, когда я познакомился с одной девушкой из физтеха, кстати, твоей тезкой. Но эта отдельная история. Я тебе о Наташе расскажу как-нибудь в другой раз. А сейчас скажу только, что с Наташей у меня тоже ничего не получилось. А вот с Таней... Короче. Я отправил ей то свое дурацкое письмо и сразу стал сожалеть о сделанном. Понимаешь, я вдруг ощутил какую-то душевную пустоту, как будто я потерял в жизни что-то очень важное. Я решил опять написать Тане. И она мне ответила, и даже никак не намекнула о том письме, как будто его и не было вовсе. Мы с Таней продолжили нашу переписку, но теперь я уже не страдал оттого, что она мне редко пишет. Для меня стало главным то, что на свете есть человек, который меня понимает. И знаешь Наташа, мы ведь с Таней до сих пор переписываемся.
 Наташа удивленно посмотрела на меня.
 - Это правда. Но ты не думай, что я кого-то обманываю. У нас с Таней просто дружба. Ну, может быть, чуть больше. В том смысле, что я ее считаю как бы своей сестрой. И про Ольгу я ей уже написал. А Ольге я тоже все обязательно расскажу. И про Таню, и про Наташу...

 Из Таниного письма:
 - ...Женя, я очень, очень, очень рада за тебя. Ты, наконец, нашел свою любовь, и я, кажется, тоже. Я сейчас встречаюсь с одним парнем. Зовут его Гриней. И я чувствую себя счастливой...

 - Остановка "Улица Подвойского", - услышал я объявление водителя и сошел с троллейбуса. По обе
стороны от дороги простирался пустырь. Лишь вдалеке виднелись дома, к которым вела тропинка, и я зашагал по ней. Но, добравшись до домов, я понял, что немного промахнулся.
 - Надо было еще пару остановок проехать, - подумал я. - Что же теперь делать? Возвращаться обратно на остановку? Или идти пешком напрямик?
Возвращаться было неохота, поэтому я принял последнее решение. Но через некоторое время я начал осознавать, что опять совершил глупость. Мне пришлось идти по бездорожью, а кругом были лужи и грязь. Но впереди меня ожидала еще худшая неприятность: мой путь пересекла небольшая речушка, через которую перебраться не было никакой возможности. Позднее я узнал, что эта речушка носит довольно симпатичное название - Оккервиль.
 - Тьфу, черт меня сюда занес, - чертыхнулся я, ругая в мыслях себя за свою оплошность.
 Но возвращаться назад совсем не хотелось, потому что до ближайших домов осталось совсем недалеко. К тому же, добираясь досюда, я успел изрядно вымазаться в глине, а ехать в троллейбусе в таком виде было бы совсем неудобно. Поэтому я решил двигаться вдоль реки по направлению к дороге. Вскоре я обнаружил трубу, перекинутую с одного берега речки на другой.
 - Надо попробовать перебраться по ней через речку, - подумал я.
 Но это оказалось довольно опасным мероприятием. Мои ботинки, подошвы которых были измазаны в глине, скользили по трубе, как по льду. Со стороны это, наверное, выглядело довольно смешно. Я балансировал на трубе, как акробат в цирке, только без страховки. Одно неосторожное движение и я бы оказался в холодной мутной воде. А ноябрь месяц - не совсем удачное время для купания, да еще в одежде. Но, к счастью, все закончилось благополучно. С божьей помощью мне все-таки удалось перебраться на другую сторону реки. Дальнейшее путешествие отняло у меня гораздо меньше времени, и я без особого труда отыскал нужный мне дом на улице Подвойского. Дверь мне открыла сама Ольга. У нее от удивления смешно округлились глаза:
 - Женька, это ты?
 - Я самолетом прилетел сегодня. Здравствуй, Оля.
 - Здравствуй, - улыбнулась она:
 - А почему ты в таком виде?
 - Это я так твой дом искал.
 - Да ты проходи, - Ольга провела меня в свою комнату:
 - И где же ты умудрился столько грязи найти?
Я начал рассказывать, а Ольга с Маринкой, которая тоже оказалась дома, смеялись надо мной по ходу рассказа о моем злоключении. Потом Ольга помогла мне привести в порядок мою одежду и обувь. После этого она напоила меня крепким чаем. Затем мы с ней договорились о завтрашней встрече и простились.

 Московский вокзал кипел своей обычной жизнью. Для многих именно с него начинался славный город Питер.
 - Вокзал - это как ворота города, - подумал я.
 Мы с Ольгой стояли на перроне и всматривались в выходящих из вагонов пассажиров. Этим поездом должны были приехать ребята из нашей группы. Они тоже решили провести каникулы в Питере. Вот, наконец, они появились. Мы с Ольгой поздоровались с ними, а Архипов сразу спросил меня:
 - Евг, ты выполнил нашу просьбу? Нашел для нас гостиницу?
 - Нет,- ответил я со вздохом:
 - Вчера полдня просидел на телефоне, обзванивая гостиницы. Но безрезультатно: нигде нет свободных мест.
 - Что же будем делать? - спросил Юрик Семенов.
 - Давайте попробуем подойти к "Октябрьской", - предложила Ольга:
 - Это здесь недалеко. Там часто кто-нибудь комнаты сдает, а может и в самой гостинице устроитесь.
 В гостинице мест не оказалось, но к нам подошел какой-то мужчина:
 - Вам, ребята, негде остановиться? Я могу предложить комнату. Вам надолго?
 - Нет. Нам всего дня на три-четыре, - ответил за всех Архипов.
 - Мне, вообще-то, хотелось бы найти кого-нибудь на больший срок, - сказал мужчина. - Ну, ладно. Только я вас всех взять не могу, только двоих.
 Мы переглянулись.
 - Я найду, где остановиться, - сказал Алексин. - У меня где-то здесь родственники живут, только их найти еще надо.
 - У меня тоже, - заявил Елфимов.
 Значит, оставалось устроить только Архипова, Семенова и Скородумова.
 - А троих не возьмете? - спросил Архипов.
 - Троих? Многовато... - замялся мужчина, но потом махнул рукой. - Ладно. Поставим раскладушку. Поехали ко мне, посмотрите комнату.
 Мы сели в автобус и поехали куда-то через весь город. После осмотра нами комнаты, мужчина спросил:
 - Ну, как? Остаетесь?
 - Извините, - сказал Архипов. - Мы сейчас решим.
 - Как хотите. Думайте, - мужчина вышел на кухню.
 - Ну, что решим? - спросил Юрик Семенов.
 Скородумов только пожал плечами, а Архипов поморщился:
 -Что-то мне здесь не нравится.
 - А что вы сейчас будете делать? - вмешался я. - Уже поздно. На одну ночь можете и здесь остановиться. А завтра поискать чего-нибудь другое. Может Пешков что-то придумает.
 - Ладно, - согласился Архипов. - Все равно надо где-то ночевать.
 Ребята остались, а мы с Ольгой отправились с Елфимовым и Алексиным искать их родственников.

 По Марсовому полю холодный осенний ветер перекатывал разноцветные  воздушные шары, оставшиеся после праздника. Мы с Ольгой сидели на скамейке под кустом сирени и наблюдали за бешеной пляской языков пламени Вечного огня.
 - Оль, ты не замерзла? - спросил я.
 - Нет. Я тепло оделась.
 - А ты о чем думаешь?
 - Я думаю о ваших ребятах. Вот они приехали в Ленинград, а мы с ними даже не общаемся. Как ты думаешь: они на нас не обижаются?
 - Я думаю, что нет. Они, по-моему, и так неплохо проводят время вместе с Пешковым.
 - А тебе бы хотелось быть с ними?
 - Ольга, - рассердился я. - Я приехал к тебе. И мне никто кроме тебя не нужен. Поэтому не надо об этом больше говорить.
 Я взглянул на часы:
 - Пойдем. Скоро уже начнут мосты разводить.
 Мы пересекли Марсово поле и направились к Кировскому мосту. Набережная была пустынна. Светофоры беспрестанно моргали своими желтыми глазами, и свет от них отражался в темных окнах домов. Отсюда хорошо были видны и Дворцовый и Большеохтинский мосты. Мы с Ольгой наблюдали, как по очереди разводятся эти мосты. Ко мне в голову пришла мысль:
 - В каждом городе существует какая-то достопримечательность, характерная только для этого города. В Москве - это Красная площадь, в Одессе - Потемкинская лестница. А в Ленинграде - это его мосты. И кто не видел, как их разводят, тот не видел в Питере самого главного.
 У воды было еще прохладней, чем на Марсовом поле. Когда развели Кировский мост, мы с Ольгой направились по набережной в сторону Большеохтинского. От пронизывающего ветра быстро замерзли, и вместе с этим пришло чувство голода. Я шел и вслух читал вывески на домах: "Кафе", "Мясо-рыба", "Булочная", "Пельменная"...
Ольга скоро не выдержала и взмолилась:
 - Женька, хватит. Перестань.
 Наконец, мы добрались до трамвайного кольца и, укрывшись от ветра в телефонной будке, стали ждать первого трамвая. Я обнял Ольгу, стараясь согреть ее остатками своего тепла, и подумал:
 - Ольга, наверное, в душе проклинает меня за мою бредовую идею: разводить мосты. Какой я дурак. Нашел время. Как бы она из-за меня теперь не заболела.
 Под утро на первом трамвае мы добрались до Ольгиного дома. Было еще очень рано, поэтому Ольга не решилась будить соседку-старушку. Мы с ней устроились в подъезде на ступеньках лестничного марша. Она склонила голову мне на плечо. Я вздохнул, а она спросила:
 - Ты что вздыхаешь?
 - Опять скоро нам придется расстаться. Кончаются мои каникулы.
 - Но я в январе приеду домой в Мончегорск, - сказала она.
 - До января еще надо дожить. А мне так не хочется с тобой расставаться.
 Мы помолчали, потом я спросил:
 - Оль, теперь-то ты мне веришь? Веришь в мою любовь?
 - Верю... - тихо прошептала она.

Глава 5. Принятие решения.

 - ...Это ты? - Ольга смотрела на меня удивленными глазами. - Почему ты здесь? Ты ведь должен быть сейчас в Мончегорске.
 - А ты мне не рада? - улыбнулся я. - Мы так и будем в дверях стоять? Может, впустишь?
 - Конечно, рада. Проходи,- смутилась она.
 Мы прошли с ней в комнату.
 - Женя, ты же мне говорил, что у вас сейчас должна быть преддипломная практика...
 - Да. Все правильно. У нас сейчас практика, на которой надо собрать материал для диплома. А у меня уже почти все собрано, и руководитель есть. Я, когда об этом узнал, то пожалел о том, что уехал из Питера. Можно было еще задержаться немножко. Сережка Архипов тоже стал меня убеждать к тебе вернуться. Но я ему ничего не сказал, и уехал в Мурманск. Дома побыл немного, а потом - сюда самолетом. Так что никто и не знает, что я здесь. Родители думают, что я в Мончегорске. А Архипов с Наташкой, что я - в Мурманске.
 - А ты опять у родственников остановился? - спросила Ольга.
 - Нет. Они не поймут. Я ведь только неделю назад уехал. Я на Московском вокзале устроился. В комнате отдыха. Там можно немного "перекантоваться".

 Двери трамвая с размаху захлопнулись, и я почувствовал резкую боль в указательном пальце правой руки. От этой боли начала кружиться голова, и перед глазами все поплыло. Я сжал руку в кулак и убрал ее в карман куртки, опасаясь испачкать кровью пассажиров.
 - Женька, что с тобой? - Ольга испуганно смотрела на меня. - Ты весь белый...
 - Палец дверью защемило... - еле выдавил я из себя.
 - Давай, выйдем на остановке. Здесь недалеко аптека есть, - сказала Ольга.
 Я в ответ кивнул головой, и мы на следующей остановке покинули трамвай. На свежем воздухе мне стало немного лучше, чем в битком набитом трамвае. Но в кармане куртки уже было полно крови, и она начала просачиваться сквозь ткань и капать на асфальт.
 - Покажи палец, - попросила Ольга, но я не хотел этого делать на улице.
 В аптеке Ольга купила бинт и перекись водорода. Только там я вытащил руку из кармана и разжал кулак. Разрез оказался довольно глубоким. Кончик пальца буквально болтался на остатках кожи и ногтя. Ольга облила мне палец перекисью водорода, затем стала забинтовывать мою рану.
- Вот тебе и медицинская практика, - попытался пошутить я.
 Кровотечение постепенно прекратилось, боль тоже утихла.
Когда мы вышли из аптеки на улицу, я спросил:
 - Ну, что? Поедем в кино? Время еще есть. Должны успеть на сеанс.
 - А ты, как себя чувствуешь?
 - Нормально, - ответил я. - Поехали, Оль. Не пропадать же билетам из-за этого пустяка. Я их с таким трудом достал. Пришлось пару часов выстоять в очереди.
 Мы опять сели в трамвай и поехали в кинотеатр. Уже в фойе я случайно задел за что-то забинтованным пальцем. От резкой боли я едва не вскрикнул и опять сжал руку в кулак. Кровь начала сочиться сквозь повязку. Ольга сразу это заметила и стала меня уговаривать уйти из кинотеатра:
 - Поехали домой. Тебе надо  кровь остановить и сделать перевязку.
 Но я наотрез отказался:
- Ничего страшного. Это пройдет. Может здесь аптечка имеется?
 Но в кинотеатре аптечки не оказалось, зато  в буфете  продавали мороженое. Ольга попросила у буфетчицы кусочек льда. Я приложил лед к забинтованному пальцу, и кровотечение вскоре прекратилось.

 Я провожал Ольгу до ее дома на Подвойского. Мы оба были под впечатлением от только что просмотренного фильма Андрея Кончаловского "Романс о влюбленных".
 - Хороший фильм, - сказала Ольга. - Только я не могу понять героиню. Как она не смогла дождаться своего любимого и вышла замуж за другого?
 - Но ведь она думала, что он погиб,- возразил я.
 - Все равно я ее не понимаю. Он ведь только пропал без вести. Надо было ждать и надеяться. А она очень быстро нашла ему замену. Значит, она его не любила. Я бы на ее месте дождалась.
 - А мне ведь тоже скоро в армию, - вздохнул я. - Вот весной получу диплом, а там и призовут.
 - Я буду ждать тебя, - прошептала она.
 - Оля, ты же мне совсем недавно говорила, что не надо ничего друг другу обещать, - напомнил я.
 - А мне кажется, что уже прошло много-много времени, и мы с тобой давно знакомы.
 - Знаешь, а мне тоже так кажется.
 - А ты, Жень, не заметил, что нам довольно часто в голову приходят одни и те же мысли?
 - Заметил.
Ольга о чем-то задумалась. Я спросил:
 - Ты о чем думаешь?
Она вдруг сказала:
 - Знаешь, я хотела бы выйти за тебя замуж и быть с тобой всегда...

 - ...Ты где это пропадал, Евг? - набросился на меня Архипов. - Уехал в Мурманск, и с концами.
 Я улыбнулся:
 - Успокойся. Я в Питере был.
 - Я вообще-то так и подумал, - Архипов тоже заулыбался. - Только мог бы меня предупредить. Ну и как съездил?
 - Все хорошо, - сказал я и вздохнул, - Но дело в том, что мы вдруг поняли, что больше не можем жить друг без друга...
 - Так женитесь, - воскликнул Сережка. - Я хоть погуляю у вас на свадьбе.
 - Тебе, Сережка, только бы шуточки шутить. А это дело серьезное. Мне ведь в армию еще идти. А так бы я женился. Ольга, кстати, не против. Мы с ней об этом говорили.
 - А я не шучу. Подумаешь, армия, - принялся меня "обрабатывать" Архипов. - А если тебя весной не призовут, а дадут отсрочку? Тогда что? Опять будете чего-то ждать и мучаться? А ведь Ольгу могут после училища распределить в какой-нибудь Благовещенск. Ты же сам мне это говорил.
 - Говорил, - подтвердил я. - Но я все-таки не хочу Ольгу ничем связывать.
 - Связывать? - не унимался Сережка. - Вы же любите друг друга. Это за версту видно. Ну и любите. И не надо армии бояться. Вон Володька Луженский уже женился. А у Ольги Макаровой с Андреем Якимовым свадьба в марте будет. Слышал?
 - Да, я знаю. Мне Колескин говорил, - я попытался перевести разговор на другую тему.     - Сережка, ты мне лучше расскажи, какие здесь новости.
 - Новости? Вообще-то никаких. Все по-прежнему. Вот только недавно Пешков приехал на сессию...

 - ...Наташа, а ты знаешь, я опять к Ольге ездил.
 Она посмотрела на меня удивленно:
 - А я думала, куда это ты вдруг исчез. У Архипова спрашивала, а он сказал, что ты из Мурманска не вернулся. Я думала, что ты заболел. А ты, оказывается, у Ольги был. Ну и как там она?
 - У нее все хорошо. Наташа, я вот, что хочу тебе сказать. У нас с Ольгой сейчас сложились такие отношения... Вообщем, Архипов говорит, что нам пора жениться.
 Наташа не удивилась:
 - Ну, так и женитесь. Я знаю, что Ольга тебя любит.
 - Но ведь меня весной могут призвать в армию.
 - Ну и что? Ольга тебя дождется. Не бойся, - улыбнулась Наташа.
 - А я этого и не боюсь. Я ей верю. Дело не в этом. Я не хочу ее обременять...
 - Но она же тебя любит. И будет ждать, не зависимо от того распишитесь вы или нет. Я ее знаю. И тебе будет легче служить. Время быстрее летит, когда знаешь, что тебя ждут. А два года - это не так уж и много.
 Наташа говорила уверенно, а я все никак не мог принять решения.

 Мы с Пешковым точно так же, как и два года назад курили в нашей "курилке".
 - Я слышал, что ты надумал жениться. Это правда? - спросил Колька. Я промолчал, а он продолжил:
 - Мне кажется, что тебе рано жениться. Ну, какой из тебя муж?
 - Почему ты так думаешь? - не выдержал я.
 - Женитьба - дело серьезное, - Колька глубоко затянулся сигаретой. - Надо хорошенько подумать прежде, чем решиться на такой шаг. Ты ведь будешь нести ответственность не только за себя, но и за нее, и за своих будущих детей.
 - Ты думаешь, что я не смогу? - начал злиться я.
 - Тебя же в армию заберут, а она останется.
 - Коля, я знаю, что она меня будет ждать. И штампик в паспорте никакой роли не играет. К тому же говорят, что любовь проверяется разлукой.
 Пешков больше не стал меня разубеждать, а я вдруг понял, что только что принял важное решение...

Глава 6. "Вместе и навсегда!"

 Как-то быстро, легко и просто все произошло. После новогодних праздников приехала на каникулы Ольга, и я сделал ей предложение. Она, видимо, ожидала этого, потому что сразу согласилась выйти за меня замуж. Теперь предстоял разговор с ее родителями. Но и это прошло без всяких заминок. Наташка еще раньше намеками "подготавливала почву" для этого разговора. Потом Ольга сама сказала своим родителям о предстоящем замужестве. Вообщем, когда я пришел просить у них руки ее дочери, то они уже к этому были готовы и не стали возражать. А потом был наш поход в ЗАГС. За компанию с нами пошла Наташка. Помимо заявления нам пришлось заполнять анкеты, которые на мой взгляд совершенно никому были не нужны.
 - Как будто мы собираемся не расписываться, а ехать за границу, - думал я, читая вопросы анкеты.    Девушки просто смеялись, а работница ЗАГСа, изредка бросая на нас свой недовольный взгляд, наверное, думала:
 - Зачем эти дети сюда пришли?
 После ЗАГСа мы проводили Наташку и, оставшись с Ольгой наедине, я ее поцеловал и сказал:
 - Ну, вот теперь ты моя.
 - Не совсем, - улыбнулась Ольга. - Нам еще три месяца ждать. Может, ты за это время передумаешь.
 - Я не передумаю. Я ведь тебя люблю и хочу, чтобы мы были вместе.

 В кабинете дипломного проектирования, в котором мы готовили свои проекты, как обычно играл старенький катушечный магнитофон.
 - Ария Марии Магдалины из "Иисуса Христа", - узнал я знакомую запись. Я вошел в кабинет и громко, чтобы все слышали, объявил:
 - Ребята, можете меня поздравить. Мы с Ольгой только что подали заявление. Всех приглашаю к нам на свадьбу.
 - Ну, ты даешь! - удивленно произнесла Галка Ларионова - единственная девушка, учившаяся в нашей группе. - Честно говоря, я от тебя такого не ожидала.
 Ребята стали меня поздравлять, а я обратился к Архипову:
 - А тебя, Сережка, я прошу быть у нас свидетелем.
 - А кто свидетельница? - спросил Архипов.
 - Конечно, Наташка.

 Мы с Ольгой возвращались "Арктикой" из Мурманска, куда мы ездили по двум причинам. Одна причина: нам надо было купить обручальные кольца. Но главная причина: мне надо было познакомить моих родителей с Ольгой и, наконец, поставить их в известность о нашем предстоящем бракосочетании.
Теперь я вспоминал мамины расширенные от удивления глаза, когда я сообщил:
 - Это Оля. Моя невеста. Мы подали заявление. 12 апреля - наша свадьба.
 - Как же так? - только и смогла вымолвить мама. Для нее эта новость была, "как снег на голову".
 Я принялся ее успокаивать:
 - Мама, я ведь уже говорил с тобой на эту тему. Намекал...
 - Я не думала, что это так серьезно...
 - Это, как в песне, - пришло мне в голову. - "Строго глянула ты на жену молодую и заплакала вдруг, нас поздравить забыв..."
 - Жень, ты о чем думаешь? - услышал я Ольгин голос.
 - О матери...
 - Да, мы с тобой ее сильно напугали, - вздохнула Ольга.
 И тут я увидел Шуру Ендоурову. Она ехала с девчонками из физтеха через два купе от нас.
 - Как же давно мы не виделись, - подумал я, а вслух сказал:
 - Оля, извини меня. Там Шура Ендоурова едет. Помнишь, я тебе рассказывал о ней? Это Наташина подруга. Я хочу с ней поговорить. Я не долго.
 Шура, увидев меня, даже обрадовалась:
 - Здравствуй, Женя. Давненько мы не встречались. Как у вас дела?
 - Здравствуй, Шура. Мы ведь уже почти год не виделись. А дела идут нормально. Дипломы готовим. Скоро защита. А я вот женюсь. 12 апреля свадьба. Вот хочу вас с Наташей пригласить.
 - Ты женишься? - удивилась Шура. - Вы что все с ума посходили? Наташка тоже замуж выходит. У нее 5 апреля свадьба.
 - Тогда поздравь ее от меня. И пусть к нам на свадьбу со своим мужем приходит, - сказал я и добавил. - Я вам еще приглашения пришлю...

 Был Ольгин день рождения. Кроме меня и Наташи у нее собрались ребята из нашей группы: Архипов, Алексин, Семенов, Скородумов и Кононов. Мы веселились и дурачились, как дети. Ребята вместо того, чтобы поздравлять Ольгу, поздравляли нас обоих. Как будто это был не ее день рождения, а наша с ней помолвка.
 - Оля, я тебе хочу кое-что сказать, - шепнул я ей на ухо во время очередного танца.
 - Говори.
 - Только ты, пожалуйста, не  обижайся и не ревнуй к прошлому. Дело в том, что я послал приглашения на нашу свадьбу Тане и Наташе. Я думаю, что Таня, скорее всего не сможет приехать. А вот Наташа может придти, но не одна, а с мужем. У них свадьба на неделю раньше нашей. Помнишь, я в поезде с Шурой разговаривал? Вот она мне и сказала про Наташу.
 - Послушай, Женя, - сказала Ольга. - Я на тебя не обижаюсь и не ревную. Но почему ты со мной не посоветовался? Ничего не сказал?
 Я пожал плечами:
 - Я не знал, как ты это воспримешь.
 - Ладно. Давай договоримся, что больше не будем ничего друг от друга скрывать. Хорошо?
 - Хорошо, - вздохнул я.
 - А почему ты вздыхаешь?
 - Просто не хочется опять с тобой расставаться.
 - Но это же не надолго. Мы ведь уже привыкли к таким разлукам, - прошептала она. - А в апреле мы будем вместе.
 - Я думаю, что мы встретимся еще раньше, - улыбнулся я. - Я хочу после защиты приехать к тебе в Питер...

 Мы с ребятами сидели в "общаге" в нашей комнате, в которой нам пришлось прожить уже три с половиной года. Вспоминали все хорошее, что произошло с нами за эти годы. О плохом вспоминать не хотелось. Тяжелый груз, лежавший на наших плечах последние два месяца, наконец, был снят. Защита дипломных проектов почти для всех прошла удачно. Архипову даже удалось заработать "красный диплом". Выпускной вечер в техникуме тоже прошел без эксцессов. Было очень весело. После вручения дипломов "строители" удалились на свадьбу Ольги и Андрея, а "металлургам" защита предстояла только в мае. Так что на вечере осталась гулять только одна наша группа. Для нас играли "Рифы", и мы лихо отплясывали под музыку. Наконец-то можно было по настоящему разрядиться. Нам даже удалось немного подпоить вином обоих Анатолиев Павловичей (Радченко и Владимирова), наших любимых преподавателей.
А на следующий день мы продолжили наш праздник в ресторане "Север". Правда, после этого не обошлось без небольшого курьеза. Юрку Вшивцева, когда он вышел из ресторана на улицу покурить, почему-то забрали в вытрезвитель, который находился в двух шагах от ресторана.
И теперь он сидел у нас в комнате и рассказывал, как ему удалось выбраться из этого злополучного заведения, а мы слушали его и падали со смеху.
 - ...Меня раздели до плавок - и в камеру. А там было небольшое окно под самым потолком. Я попросил мужиков, которые сидели в камере, чтобы они меня подсадили, и стал вылезать через это окно. Я наполовину вылез, а потом чувствую, что застрял. Ну, мужики меня давай сзади толкать. Еле-еле протолкнули на улицу, правда, без плавок. Плавки почему-то остались в камере. Мужики мне их потом в окно выкинули. Вот я стою голый на снегу перед вытрезвителем и натягиваю плавки. И тут вижу: отец идет. Его, оказывается, вызвали, чтобы он забрал меня из вытрезвителя. Он туда пришел, а меня там уже нет. Ему одежду мою отдали, и он пошел на улицу искать меня...
 Юрка рассказывал, и ему самому было смешно от столь комичного положения, в которое он попал.
 - А ты теперь к Ольге поедешь? - спросил меня Архипов.
 - Поеду, - подтвердил я.
 - Я вижу, что ты и в самом деле не можешь без нее жить, - усмехнулся Сережка. - И надолго уезжаешь?
 - Нет. Всего на недельку. А потом начну оформляться на работу в Оленегорск. Значит, мы опять с тобой будем вместе.
 - А меня тоже на Механический направили,  - сказал Юрик Семенов. - Значит, будем там втроем работать.

 С утра светило по-весеннему ласковое солнце, и его лучи отражались от лобового стекла "Волги".
 - Еще есть время. Может, прокатимся по "Ленинградке"? - предложил водитель.
 Мы с Ольгой сидели на заднем сиденье, готовые к торжественной процедуре. Ольга была в длинном белом подвенечном платье и фате. Ее глаза прямо светились от счастья. Предложение водителя нам обоим пришлось по душе.
И мы пронеслись по городу и выскочили на Ленинградское шоссе. Разноцветные ленты, которыми была украшена наша машина, развевались по ветру. На секунду, отвлекшись от Ольги, я глянул в окно, за которым проносились весенние пейзажи Мончегорска. Я подумал:
 - Вот так же быстротечна наша жизнь. Сегодня кончается один этап моей жизни и наступает другой. Прощай, моя беззаботная юность. Прощайте, Таня и Наташа. Но, спасибо, за то, что вы были. Без вас я бы не стал таким, какой есть. Спасибо Тане за ее поздравление, спасибо Наташе за ее приглашение на свою свадьбу...
 Когда мы подъехали к Дому Техники, где должно было состояться наше бракосочетание, то на нас с упреками набросились наши родители:
 - Куда вы подевались? Мы вас тут ждем, волнуемся, а вы беспечно катаетесь на машине. Могли бы и потом покататься после росписи.
 - А мы и потом покатаемся, - с улыбкой ответил я.
 А потом был традиционный марш Мендельсона, наша с Ольгой роспись, обмен кольцами и поздравления. Вообщем, было все, как положено. И звон бокалов с искрящимся шампанским, и крики гостей:
 - Горько!
 Я вдруг вспомнил древнюю притчу и подумал:
 - Наконец, я нашел свою "половинку" и надеюсь, что не ошибся. Теперь вместе и навсегда!