Альберт есаков свидетель вечности, глава 5 историч

Альберт Есаков

СВИДЕТЕЛЬ ВЕЧНОСТИ, глава 5
Историческая приключенческая дилогия

Жизнь и приключения человека, который называет себя  евангельским именем Иосиф Аримафейский. Он творит чудеса, утверждает, что дружил с Иисусом Христом, встречался с королем Артуром, видел Чингисхана, спас от казни Жанну д’Арк… Нашим современникам трудно в это поверить, но Иосиф и  не настаивает.

Примечание:
Дилогия «Свидетель вечности» не издана. Авторские права защищены. Здесь приведена только первая книга.


Глава 5               
ОБРАЗ НА ХОЛСТЕ

Всю зиму и весну 1190 года король Англии Ричард первый, впоследствии получивший прозвище Львиное Сердце, готовился к крестовому походу в Палестину, чтобы предпринять очередную попытку освободить Святую землю и Гроб Господний от мусульман, возглавляемых могущественным султаном и талантливым полководцем Салах ад-Дином, или Саладином, как его называли европейцы. Для снаряжения большой армии нужны были большие средства. Рискуя вызвать недовольство и возмущение, Ричард обложил особым налогом не только народ, но баронов и даже церковь.

Летом, когда все было готово к походу, Ричарда позвала к себе мать – королева Элеонора, которая была весьма набожной женщиной. Она сказала сыну, что в аббатстве Гластонбери уже много столетий хранится полотно, в которое было завернуто тело казненного Иисуса Христа. Предание гласит, что полотно подарил монастырю сам Иосиф Аримафейский. Королева посоветовала сыну взять святыню с собой в поход, надеясь, что она поможет ему одержать победу и освободить Святую землю. Ричард не особенно надеялся на чудо, предпочитая всего добиваться с помощью меча, но просьбу матери выполнил. По его приказу представители высшего духовенства Лондона во главе с епископом Гуго Пьюсетом отправились в Гластонбери. Реликвия в сопровождении охраны была доставлена в королевский дворец. Хранить ее в походе король поручил одному из немногих, сопровождавших его английских рыцарей, так как большинство в его армии составляли жители континентальных владений Англии – аквитанцы, нормандцы, анжуйцы и другие.

 Оставив мать – королеву управлять Англией, Ричард выступил. Третий Крестовый поход начался. К Средиземному морю двинулись армии трех королей – германского императора Фридриха Первого Барбаросса, французского короля Филиппа Августа и Ричарда Первого. Учитывая трудности, с которыми столкнулись участники предыдущего крестового похода, путь которых проходил по суше через Византию, Ричард и Филипп Август решили добираться в Святую Землю морем. Германцы же пошли сухопутным путем. Захватив несколько византийских городов, они переправились в Азию через пролив  Геллеспонт 15 в Румский султанат. Здесь, одержав несколько побед, император Фридрих погиб при переправе через реку. Часть его армии погибла от чумы, а часть была уничтожена мусульманами. Армии англичан и французов благополучно добрались до Средиземного моря. Ричард отплыл из Марселя, а Филипп Август из Генуи. Соединились их армии на Сицилии у города Мессина. Правитель Сицилии Танкред Лечче и простые жители были недовольны вторжением огромных масс крестоносцев, которые вели себя не как гости острова, а скорее как завоеватели. Жители Мессины несколько раз затевали драки с пришельцами, оскорбляли и убивали их при первой возможности. Однажды возмущенные крестоносцы стихийно пошли на штурм города, и Ричарду с трудом удалось их остановить. Говорят, он скакал вдоль рядов нападавших на коне и разгонял их палкой. Поскольку его не пускали в город, английский король захватил расположенный на побережье греческий монастырь и выгнал оттуда монахов. В монастыре он устроил свою резиденцию, а также склады для подвозимого с континента продовольствия и оружия. Прошло несколько дней после стихийного штурма и случилось новое чрезвычайное происшествие. Горожане убили нескольких крестоносцев, заперли ворота и обстреляли лагерь Ричарда. Этого гордый король простить не мог. Он решил штурмовать городские стены, не смотря на предстоящие большие потери. Однако избежать больших потерь помог случай. Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.

Между горожанами и окрестными крестьянами издавна существовали неприязненные отношения. Несмотря на то, что крестьяне кормили, одевали и обували городских жителей, горожане  относились к ним с презрением. Крестьян считали людьми низшего сорта. Горожане насмехались над их одеждой, над их безграмотной речью, отсталыми обычаями и т. п. При каждом удобном случае их всячески унижали. И вот, пользуясь представившимся случаем, один из крестьян решил отплатить обидчикам – всем сразу. Он явился в захваченный крестоносцами монастырь и стал просить, чтобы его пустили к королю по важному делу. Естественно никто бы его не пустил, если бы сам Ричард случайно не оказался поблизости. Обратив внимание на чужака, которого пыталась прогнать охрана, он поинтересовался, что ему нужно.

– Сир, у меня к вам важное дело, а они не пускают! – кричал крестьянин, которого волокли к выходу.

Ричарда заинтересовало, какое может быть дело у сицилийского крестьянина к английскому королю, и он приказал отпустить его. Но крестьянин не хотел говорить в присутствии свидетелей и просил выслушать его наедине. Король удовлетворил его просьбу и не пожалел об этом. Оказалось, что в молодости отец этого крестьянина служил солдатом в Мессине. В последствии он рассказал сыну, что под стеной крепости был сделан лаз для высылки разведчиков за стены при осаде вражескими войсками. Пролезть по нему можно было только на четвереньках друг за другом. Для крупного воинского отряда этот лаз не годился, но для разведки вполне подходил. К тому же неприятель в случае обнаружения, не мог бы ввести в крепость значительные силы. Со временем про этот лаз забыли, сарай, в котором он начинался, сгорел, и на его месте выросла густая, высокая трава. За стеной лаз выходил в глубокий ров, который тоже зарос травой и кустарником. Отец несколько раз тайком показывал вход и выход своему сыну и крестьянин был уверен, что таким образом можно попасть в крепость. Ричард сказал, что возможно лаз давно завалился. Крестьянин возразил, что он был укреплен по всей длине железными кольцами шириной не меньше локтя, таким образом, образовалась почти сплошная труба. Он считал, что в крепость можно послать десяток человек, которые могут все разведать, или поджечь ночью город.

Другой король возможно так бы и поступил, но Ричард был монархом неординарным. Физически очень сильный и тренированный, он с юности не пропускал ни одного рыцарского турнира и всегда выходил победителем. Во время войны он неоднократно бросался на превосходящие силы противника с горсткой рыцарей, а то и в одиночку. Его храбрость граничила с безрассудством. И он принял решение, которое могло бы удивить кого угодно, но не людей близко знавших своего короля. Ричард решил, что пойдет в город сам в сопровождении одного единственного рыцаря. Конечно, это могла быть и ловушка, но рисковать для него было не впервой. Этот рыцарь и пошел с крестьянином к месту, откуда начинался потайной ход. Примерно через час они вернулись, и рыцарь заверил, что ночью сможет найти вход. Крестьянина Ричард наградил с царской щедростью, но на всякий случай, велел до утра его из монастыря не выпускать.

Перед рассветом в самое темное время суток войска по приказу короля подтянулись к главным воротам Мессины. Чтобы не выдало ржание лошадей, конница расположилась в отдалении, а пехота, пользуясь темнотой, подошла совсем близко. Незадолго перед этим  две фигуры в черных плащах спустились в ров у городской стены и исчезли. Король лез первым, держа в зубах курительную трубку, в которую была вставлена зажженная свеча. За ним двигался на четвереньках рыцарь. Ход действительно представлял собой железную трубу, состоящую из отдельных колец. Кое-где между кольцами просыпалась земля, но в основном ход был в хорошем состоянии. Мечи волочились по железу, издавая довольно громкий лязг. Нужно было заранее завернуть их в тряпки но, к сожалению, эта мысль никому не пришла в голову.  Начался подъем, и карабкаться стало труднее, однако стыки между кольцами позволяли упираться ногами и облегчали движение. Когда свеча осветила впереди зеленую листву, Ричард погасил огонек. Они выбрались наружу и оказались в густом кустарнике. Отряхнулись, осторожно раздвинули ветви, осмотрелись. Все спокойно. Спотыкаясь об остатки бревен сгоревшего сарая, и чертыхаясь, выбрались из зарослей. Примерный план города Ричарду был известен. Пытаясь сориентироваться почти в полной темноте, лазутчики пошли в сторону главных крепостных ворот. Город мирно спал, лишь на стенах дежурили караулы. Дважды на улицах встретились с небольшими  группами вооруженных людей, совершавших обход, но вовремя укрылись, в подворотнях, где тьма была еще гуще, чем на середине улицы. Немного поплутав, все же вышли к главным воротам. Охрана ворот тоже спала, прислонившись спинами, кто к чему. Стражи были уверены, что в случае нападения на город, их предупредят дозорные на стенах, а нападения изнутри никак не ожидали. Двоих закололи мечами  без звука, а третий закричал, и около десятка стражей вскочили на ноги. Они еще плохо соображали спросонья и в течение нескольких минут король и рыцарь перебили всех. Откуда-то из темноты стали подбегать еще люди, но рыцарь уже открывал ворота, в то время как король отражал нападение. Сразив еще несколько человек, Ричард помог открыть тяжелые створки ворот, и через пару минут в город устремились пешие солдаты. За ними ворвалась конница. Серьезного сопротивления со стороны растерявшихся сонных горожан не последовало, и когда взошло солнце, на башнях крепости уже трепетали на ветру знамена Ричарда Первого. Весь день захватчики грабили город и насиловали женщин. Только ближе к вечеру Ричарду удалось  прекратить беспорядки. Таким образом, свою первую победу крестоносцы одержали не над мусульманами, а над своими единоверцами.

Зиму англичане и французы провели на Сицилии. За это время Ричард рассорился с королем Филиппом, что отнюдь не способствовало укреплению дружбы между их армиями, которые весной 1191 года продолжили поход в Святую Землю. Корабли Филиппа Августа благополучно добрались до Сирии, а эскадра Ричарда, состоявшая из двухсот судов, попала в сильный шторм. Несколько кораблей, в том числе и тот, на котором плыли сестра Ричарда Иоанна и его невеста наваррская принцесса Беранжера, прибило к острову Кипр. Правитель Кипра Исаак Комнин приказал перебить команды кораблей, а женщин взял в плен.

Корабль самого Ричарда буря занесла на Крит. Собрать свою флотилию ему удалось у острова Родос, после чего корабли двинулись к Кипру. Первыми подошли к острову несколько кораблей под командованием самого Ричарда, оставив далеко позади остальную флотилию. Они стали на рейде города Лимасол на южном берегу Кипра, где находился сам Исаак Комнин. Ричард отправил к Исааку послов с требованием немедленно освободить его сестру и невесту. Однако заносчивый правитель острова ответил отказом, при том в насмешливой форме. Этого гордый король стерпеть не мог. Немедленно высадившись со своими людьми на берег, он разгромил и обратил в бегство отряды береговой охраны. Исаак Комнин знал из донесений, что корабли с лошадьми крестоносцев еще не подошли к Кипру. Воспользовавшись этим преимуществом, он двинул на пришельцев конницу. Но у Ричарда тоже была разведка, и смекалкой его Бог не обидел. Он приказал взять лошадей у окрестных крестьян. На этих совсем не боевых лошадях, во главе полусотни рыцарей он бросился на врага и привел греков в полное замешательство. Тем временем подошли отставшие корабли, и прибывшие крестоносцы сходу вступили в бой. По мере того, как прибывали все новые отряды, положение защитников острова становилось все более сложным. Ричард разыскал среди дерущихся Исаака и копьем выбил его из седла. Испуганный правитель пересел на запасную лошадь и скрылся бегством с места боя, а английский король захватил его знамя. После этого исход сражения был решен, и греки побежали.

Крестоносцы победно вошли в Лимасол, где в мае 1191 года и состоялась свадьба Ричарда с принцессой Беранжерой, а после свадьбы рыцарский турнир. Как всегда, всех победил король и не потому, что ему поддавались из лести, а потому, что был он, в самом деле, непревзойденным бойцом. Побежденный Исаак Комнин обязался выплатить Ричарду большую сумму денег, открыть для него все свои крепости и дать для участия в крестовом походе солдат, правда, лишь в качестве вспомогательных войск. На том и договорились, но неожиданно для всех Исаак бежал в город Фамагусту, расположенный на восточном побережье Кипра, собрал войско и стал обвинять Ричарда во всех грехах. Рассерженный английский король, в свою очередь обвинил Исаака в нарушении договора и двинул войско на Фамагусту. Его корабли заняли позиции в море, чтобы не дать Исааку сбежать с острова. Захватив Фамагусту, Ричард с армией крестоносцев пошел к столице Кипра Никосии. В пути Исаак дал ему еще один бой и снова потерпел поражение. Ричард захватил столицу и всю казну кипрского правителя. Исаак Комнин скрылся, но, в конце концов, после того, как крестоносцы взяли самые неприступные замки в горах и захватили в плен его дочь, он вынужден был явиться к победителю с повинной. Побежденный правитель Кипра согласен был понести любое наказание, только просил не заковывать его в железо. Эту просьбу Ричард выполнил, приказав заковать его в серебряные цепи и отправить в сирийский город Триполи, принадлежавший крестоносцам. Там Исаак Комнин вскоре и умер.

Сам Ричард со своим войском высадился в Сирии в июне 1191 года и подошел к стенам крепости Аккра, которую уже больше года осаждали крестоносцы. Сражения за крепость начались с новой силой, но с новой силой вспыхнули и раздоры между Ричардом и Французским королем Филиппом Августом. Не сложились у Ричарда отношения и с заносчивым герцогом Леопольдом Австрийским. Однажды во время штурма Леопольд установил на участке стены, захваченном общими силами, свой флаг. Возмущенный этим поступком Ричард своими руками сорвал флаг и бросил в пыль, приказав поставить на его месте собственное знамя. Герцог вынужден был проглотить это оскорбление, но не простил, а ждал только удобного случая, чтобы отомстить. Примерно через месяц после прибытия Ричарда Аккра была взята. Захвачено много золота, драгоценностей и оружия. В плен кроме простых воинов попали многие эмиры Саладина и знатные люди. Саладин вынужден был подписать невыгодные для себя условия капитуляции. Он обязался выдать крестоносцам Святой Крест, на котором был распят Христос, заплатить большой выкуп за попавших в плен мусульман, и вернуть всех христиан, находившихся у него в плену. Но в назначенный срок выкуп уплачен не был и тогда рассерженный Ричард приказал казнить всех пленников, за исключением знатных особ. На пощаде для эмиров настаивали вожди крестоносцев, надеясь все же, получить за них выкуп. За ворота крепости вывели связанными больше 2000 человек и стали рубить безоружных мечами. Эта ужасная бойня продолжалась, пока не осталось в живых ни одного пленника. Узнав об этой трагедии, Салах ад-Дин назвал Ричарда сумасшедшим. И вот тут в исторических документах нет единогласия. В одних утверждается, что именно за эту бойню английский король Ричард I получил прозвище «Львиное сердце», а другие источники говорят, что этот титул он получил за невероятную личную храбрость. Трудно сказать, что более похоже на правду. Храбрость и бесстрашие Ричарда I еще при его жизни вошли в легенды. После устроенной резни уже ни о каком возвращении Святого Креста и пленных христиан не могло быть и речи.

После падения Аккры, король Филипп вместе с французскими рыцарями покинул Сирию и отплыл на родину, но Ричард продолжал борьбу. Он двинул свои войска вдоль побережья к городу Аскалон. В пути произошла еще одна битва у города Арзуф, и мусульмане потеряли семь тысяч человек убитыми.  Крестоносцы, возглавляемые Ричардом, который был в гуще боя, потеряли 700 человек. В этом сражении, кроме армии Ричарда, участвовали австрийские войска и рыцари тамплиеры. Во время боя был тяжело ранен и вскоре скончался рыцарь, хранивший священное полотно из монастыря Гластонбери. Король передал реликвию рыцарю по имени Эстан – уроженцу его французских владений. Тем  временем, Саладин, понимая, что теперь ему не удержать Аскалон, приказал разрушить крепость. Заняв Аскалон, крестоносцы приступили к восстановлению укреплений. Здесь произошло еще одно столкновение между английским королем и Леопольдом Австрийским. Не обращая внимания на свое королевское звание, Ричард работал на строительстве вместе со всеми, вдохновляя и рыцарей и простых солдат. Надменный герцог с презрением относился к физическому труду и не желал принимать никакого участия в восстановительных работах. Между ним и Ричардом возник спор, в результате которого австриец получил по физиономии. Может быть, кого-нибудь другого он вызвал бы на поединок, но драться с Ричардом было равносильно самоубийству. Еще никому из рыцарей, владевших мечом и получше герцога, не удавалось победить Ричарда «Львиное Сердце», и никто из мусульманских бойцов не мог сравниться с ним в бою. Потягаться с ним силами мог, разве что сам Салах ад-Дин, прошедший школу Афросиаба, но они никогда не встречались в бою. Леопольду Австрийскому пришлось стерпеть и  эту обиду, но жажда мести стала еще нестерпимее.

Зимой 1192 года Армия Ричарда двинулась на Иерусалим, но этот поход оказался неудачным. Через некоторое время, взяв еще несколько крепостей, Ричард предпринял новую попытку захватить Иерусалим и снова без успеха. Между вождями крестоносцев возникли разногласия по поводу того, куда следует наступать в первую очередь. Некоторые отряды стали покидать Палестину. Тем временем из Европы поступали сообщения о вторжении войск короля Филиппа Августа во французские владения Ричарда. Кроме того, пользуясь отсутствием короля, его младший брат принц Джон готовил мятеж в Англии с целью захвата власти. Эти и другие обстоятельства заставили Ричарда пойти на перемирие с Саладином, несмотря на то, что цель крестового похода – освобождение Иерусалима, так и не была достигнута.

Приняв делегацию короля Ричарда «Львиное Сердце», султан Салах ад-Дин направил к нему своих послов во главе с одним из уважаемых эмиров. Начальником охраны посольства он назначил Афросиаба Адини, по-дружески попросив его об этом одолжении. Перед входом в зал, где принимал король Ричард, послам предложили оставить оружие. Афросиаб тоже положил свой меч, который, будучи в ножнах, ничем не выделялся среди других. Вошли в зал приема. Впереди, на подобии торна, стоявшем на возвышении, восседал Английский король. Не успели делегаты сделать и нескольких шагов, как один из рыцарей находившихся в зале закричал:

– Этого я знаю! Он выкрал мать и сестру Саладина из замка Крак. Мерзавец, он прикинулся рыцарем, шпион проклятый!

С этими словами он выхватил меч и бросился к Афросиабу. Это был тот самый рыцарь, который командовал крепостью Крак в отсутствие  Рено Шатильонского. Однако, подбежав с обнаженным мечом к своему обидчику, он наткнулся на его пристальный, не обещавший ничего хорошего,  взгляд. Этот взгляд, казалось, излучал леденящий душу холод, и рыцарь остановился,  растеряв весь только что бушевавший в нем пыл.

– Насколько я знаю, благородные рыцари не убивают безоружных людей, – спокойно сказал Афросиаб, а если ты хочешь со мной сразиться, пусть вернут мой меч. Я готов драться с тобой, как и  с любым другим, – добавил перс, обведя глазами присутствующих, – но после окончания переговоров.

– Это действительно ты освободил сестру и мать Саладина? – спросил король, встав со своего места и подойдя ближе, чтобы рассмотреть Афросиаба.

– Да, ваше величество, это сделал я с небольшим отрядом,  – с поклоном ответил перс.

– Я слышал об этом, – сказал Ричард. – Зачем же откладывать поединок на долгий срок, сразитесь сейчас, а мы посмотрим, так ли ты храбр в честном бою, как ловок в разных хитростях. Принесите его меч!

Эмир, возглавлявший делегацию, пытался уговорить короля отменить поединок под предлогом того, что государственные переговоры важнее личных обид, но Ричард настоял на своем. Принесли меч Афросиаба и зрители образовали большой круг, внутри которого оказались противники. Рыцарь первым сделал выпад, но Афросиаб легко отразил его удар, второй выпад не принес успеха, а на третьем выпаде перс выбил оружие из рук противника, одновременно опрокинув его навзничь. Как он это сделал, никто не понял, но конец  его меча оказался приставленным к горлу незадачливого рыцаря. Продержав своего противника в страхе несколько секунд, Афросиаб поднял его меч и, подождав, пока он встанет, и подал ему со словами:

– Я понимаю, что тогда поставил тебя в неловкое положение, но виноват в этом не я, а твой повелитель Рено Шатильонский, царство ему небесное, как говорят христиане. Это он поступил неблагородно, убив мирных купцов и пленив беззащитных женщин, да еще во время перемирия. Видимо шестнадцатилетнее пребывание в плену помутило его разум. Я же выполнял лишь свой долг, так же как и ты. Не держи на меня зла, Иисус Христос учил прощать своих врагов.

 Повернувшись в сторону присутствующих рыцарей, он добавил:

– А если кто-нибудь еще хочет сразиться со мной, я готов, только должен предупредить, что это бесполезно и небезопасно.

Удивление от его почти мгновенной победы было велико, но желающие сразиться с ним нашлись. Двоих он победил, сражаясь в стиле привычном для рыцарей. Третьему особым приемом вывернул за спину руку с мечом, а лезвие своего меча из-за спины противника приставил к его горлу. Четвертый противник набросился на него с особой яростью. Их мечи скрещивались, издавая громкий лязг. Вдруг Афросиаб упал на пол под ноги своему противнику. Опираясь на левую руку, описал ногами круг и, оказавшись почти сзади, плашмя ударил рыцаря мечом  по ногам под коленями. Тот рухнул на пол, и в следующую секунду острие меча уперлось ему в грудь. Еще у двоих претендентов он не выбил, а просто каким-то таинственным образом отнял мечи, оставив их без оружия. Присутствующие с удивлением смотрели на невероятного бойца, который двигался с такой скоростью, что они не всегда успевали следить за его действиями. Не меньше христиан были удивлены и члены султанской делегации, не предполагавшие таких способностей в обычном на вид молодом начальнике своей охраны, которого раньше они вообще не знали. Среди рыцарей присутствовавших в зале возникло замешательство. Никто из них не видел таких приемов боя, и никому не хотелось стать очередной жертвой этого странного мусульманина. Видя такое полное поражение своих рыцарей, Ричард не стерпел и заявил, что сам будет сражаться с ним.

– Ваше величество, есть обстоятельства, которые не позволяют мне принять ваш вызов, с поклоном произнес Афросиаб.

– Какие это обстоятельства?

– Если позволите, я объясню это наедине с вами. То, что я могу сказать королю, я не имею права сообщать другим людям.

– Всем выйти! – решительно приказал король. – Стража, стать с той стороны у дверей и никого не впускать до моего приказа.

До сих пор Афросиаб разговаривал по-французски а, оставшись наедине с Ричардом, перешел на английский язык. Он сказал:

– Ваше величество, ни один смертный не может меня победить. Во-первых, я изучал приемы рукопашного боя не менее двух десятков стран Европы, Азии и Африки. Я знаю боевые приемы племен живущих в глубине африканских джунглей, в горах Гималаев, в разных местностях Индии и в самых отдаленных китайских провинциях. А,  во-вторых, я обладаю способностями, которых нет у обычных людей, поэтому  с моей стороны было бы не честно принять ваш вызов.

Ричард удивленно поднял брови и спросил:

– Что же это за способности?

– Это сила, которая дана мне свыше и противостоять которой не может никто. Сейчас я вам покажу. Держите крепче рукоять вашего меча.

Король положил руку на рукоять и в то же мгновение почувствовал, как меч выходит из ножен. Он пытался удержать его, но рукоять выскользнула из его ладони, как будто была смазана маслом. Меч стрелой взвился вверх и воткнулся концом в деревянную балку перекрытия. Ричард посмотрел вверх на свой меч, рукоять которого покачивалась, постепенно замедляя колебания, а меч вдруг сам выдернулся из балки и стал опускаться вниз. Не падать, а именно пускаться. Описав дугу, королевское оружие мягко легло рукоятью в ладонь этого странного посла. Пораженный король смотрел на него не в силах произнести ни слова.  Афросиаб перехватил меч за клинок и с поклоном подал королю. Первыми словами Ричарда, когда он справился с удивлением, были:

– Кто ты?

– Я тот, кого Евангелия называют Иосифом Аримафейским, – ответил перс и добавил: –  Надеюсь, вы не станете никому об этом рассказывать. Вы же не хотите, чтобы вас посчитали сумасшедшим.

– Тот самый Иосиф Аримафейский, который жил в одно время с Иисусом Христом?
Афросиаб молча кивнул головой.

– Сколько же тебе должно быть лет?

– Столько сколько было бы сейчас Ишуа, которого вы называете Иисусом. Мы родились в один год.

– Но этого не может быть! – воскликнул Ричард.

– Того, что вы сейчас видели, тоже не может быть, однако вы сами убедились в этом.

– Покажи мне еще какое-нибудь чудо.

– Я покажу вам Иерусалим.

И перед глазами изумленного короля раскинулся святой город. Это был вид с горы Сион. Справа внизу Сионские ворота, слева простирался армянский квартал, а за ним возвышалась цитадель с башней Давида. Дальше в конце Сионской улицы был виден базар, а за ним резиденция госпитальеров и церковь Гроба Господнего. Вдали, где-то у Иродовых ворот в туманной дымке можно было различить купола церквей Святой Анны и Святой Марии Магдалины. Город лежал перед ним, как на ладони. Ветерок раскачивал ветви оливковых деревьев. К воротам двигались повозки, шли в горд и из города крестьяне и ремесленники. Кое-где над домами поднимались дымки. Тень облака наползла с юго-востока на королевский дворец и двинулась дальше, пересекая город, по направлению к Патриаршему дворцу и госпиталю святого Лазаря. Это был город его мечты, город, ради завоевания которого он, с тысячами других христиан, покинул свою страну и отправился в трудный и опасный поход. И этот город, несмотря на огромные жертвы, по-прежнему был для него недоступен.

Позже Ричард не смог вспомнить, как долго он любовался Иерусалимом. Он опомнился лишь, когда контуры башен и храмов стали расплываться, и пред глазами снова возник знакомый  зал и серьезное лицо его удивительного гостя. Король долго и задумчиво смотрел на него, не зная, что делать. Потом он принялся ходить взад-вперед по залу и, наконец, собравшись с мыслями, спросил:

– Если ты действительно Иосиф Аримафейский, видевший Христа, как ты можешь служить мусульманам?

– Во-первых, Иисус не был ни христианином, ни иудеем, ни мусульманином, – сказал Афросиаб. – Он был учителем всего человечества. Он учил людей любви, но люди до сих пор предпочитают воевать. Христос не одобряет войну, какой бы она ни была. Войны это признак и следствие глупости и незрелости человечества. А во-вторых, я ни кому здесь на Земле не служу. Моя задача и задача других, таких, как я, наблюдать и докладывать туда, – при этом он указал пальцем вверх. –  Я очень давно знаю семью Юсуфа ибн Айюба, которого вы называете Саладином. Он был еще мальчишкой, когда я учил его приемам рукопашного боя. Узнав, что его мать и сестра оказались в беде, я счел своим долгом помочь им. Если бы что-либо подобное случилось с вашей матерью, я тоже пришел бы на помощь. Теперь он попросил меня быть начальником охраны посольства, и я не смог ему отказать. Но я у него не служу.

Похоже было, что его речь убедила короля. Ричард задал еще много вопросов и Афросиаб старался по возможности удовлетворить его любопытство. Вдруг, что-то вспомнив, Львиное Сердце быстро направился к двери. Приоткрыл дверь, сделал какое-то распоряжение и вернулся. Беседа продолжилась, но вскоре вошел рыцарь, видимо вызванный королем. Он протянул Ричарду какой-то сверток и, по его знаку, удалился. Монарх развернул сверток. Афросиаб увидел знакомое полотно с изображением Иешуа.

– Ты знаешь, что это? – спросил король. Его глаза внимательно и настороженно следили за гостем, в ожидании ответа.

Афросиаб понял, что это проверка. Он улыбнулся и сказал:

– Естественно знаю. Это полотно, в которое я сам завернул тело распятого Пророка. В пятом веке я был в стране бриттов и оставил его гостеприимному и доброму аббату в небольшом монастыре. Кажется, он назывался  Гластонбери. Там я прожил неделю или больше. Тогда же и выучил язык бриттов. Я был уверен, что монахи будут хранить его как святыню.

– Теперь я понял, почему в твоем английском так много старинных слов, давно вышедших из употребления, – задумчиво проговорил Ричард. Я начинаю верить, что ты и впрямь Иосиф Аримафейский, хотя в голове это не укладывается.

Король сам подошел к двери, открыл ее и крикнул:

– Входите!

Когда все вошли в зал, он сказал громко и властно:

– Все! Поединки закончены, мы начинаем переговоры. Если кому-то неймется, запомните – все до единого члены посольства неприкосновенны. Тот, кто забудет мои слова, поплатится головой независимо от титула.

Переговоры продолжались несколько дней, но больше никто не осмелился вызвать Афросиаба на поединок. Эти переговоры были не последними. При каждом новом приезде мусульман Ричард подолгу беседовал с Афросиабом с глазу на глаз. Это одинаково изумляло представителей обеих сторон, но о чем они говорили, никто не знал. Салах ад-Дину, конечно, доносили о странных отношениях начальника охраны с Английским королем, но султан, который сам тоже каждый раз говорил с Афросиабом наедине, сказал, что этому человеку он доверяет как самому себе. Окончательный договор о перемирии на три года был подписан только в сентябре 1192 года, и он не мог порадовать христиан. В их власти оставалась только узкая береговая полоса с пятью городами. Пленные оставались в руках мусульман, так же как Святой Крест и Иерусалим, за который было пролито столько крови. Правда, доступ христианам к святым местам был разрешен, но только безоружным паломникам.

Подписав договор с тяжелым сердцем, Ричард Львиное Сердце сказал:

– Передайте Саладину, что эти три года мне нужны, чтобы вернуться в Англию, навести там порядок, собрать армию и снова вернуться сюда.

В октябре армия Ричарда погрузилась на корабли и отплыла в Марсель. На одном из этих кораблей он отправил свою жену и сестру. Сам король с небольшим отрядом охраны решил добираться через Германию. Что заставило Ричарда решиться на опасное путешествие через земли враждебных ему государей – германского императора Генриха VI и австрийского герцога Леопольда, трудно объяснить. В таких случаях, не имея разумного объяснения, обычно говорят: «бес попутал».  В Адриатическом море неподалеку от Венеции его корабль во время шторма сел на мель, и Ричард оказался на территории косвенно подвластной Леопольду Австрийскому. Двигаться целым вооруженным отрядом в этих условиях было невозможно, и пришлось разделиться на небольшие группы, которые почти полостью рано или поздно оказались схваченными. Герцогу Леопольду донесли, что английский король находится где-то в его владениях, и он приказал найти его во что бы то ни стало. Сыщики рыскали повсюду, выполняя его приказ. Ричарду, переодетому и выдававшему себя за купца, долгое время удавалось избегать ловушек, расставленных Леопольдом. С рыцарем Эстаном и одним слугой, он добрался до окрестностей Вены. В деревне попросились на ночлег. В деревенской гостинице была всего одна свободная комната. Ее занял Ричард, со своим слугой. Рыцарь Эстан переодетый простолюдином устроился на ночлег на сене в ветхом сарае, где между досками были щели шириной в ладонь. Осенний ветер продувал сарай насквозь Эстан, дрожавший от холода, пытался заснуть, зарывшись в сено.

 Вдруг во дворе раздались крики, слова команды и топот множества людей. Выглянув в щель, Эстан увидел в свете факелов вооруженных солдат. Первым его побуждением было броситься на выручку королю но, оценив соотношение сил, он понял, что это бесполезно. Тогда он выбил ногой две доски в задней стене сарая и выбрался наружу, захватив все свои пожитки, среди которых было золото и священное полотно. Пользуясь темнотой, ушел в лес. Понимая, что днем на него организуют облаву, он пошел на восток в сторону венгерской границы. До рассвета ему удалось уйти довольно далеко. Утром забрался в глубокий, заросший густыми кустами овраг и, наломав веток, сделал себе что-то вроде постели. Пролежал, дрожа, до полудня. День выдался солнечный, к полудню потеплело и он заснул. Как только стемнело, продолжил путь. Он вышел на берег Дуная и пошел вниз по течению. Через двое суток голодный, осунувшийся, оказавшись на территории Венгерского королевства, он осмелился купить себе еду и снова пошел вниз по течению реки. В небольшом прибрежном городке ему повезло. У пристани стоял купеческий корабль, отравлявшийся в Византийскую империю. Шкиперу как раз нужен был матрос. Эстан нанялся матросом и прилежно исполнял свои обязанности до тех пор, пока не оказался на территории Византии. Здесь он сошел на берег, купил лошадь, приличную одежду и почти без приключений прибыл в Константинополь.
Не без труда добившись приема у патриарха Восточной церкви, Эстан рассказал ему свою историю. Он  говорил, что ему предстоит долгий и опасный путь на родину, и просил принять на хранение полотно с изображением распятого Христа. Рыцарь выразил надежду, что великая святыня христианства здесь будет в большей безопасности, чем в его дорожной сумке. Патриарх приял дар с благодарностью и благоговением, организовал рыцарю аудиенцию у императора Византии, который посодействовал его скорейшему возвращению на родину. А для величайшей святыни христианства, в подлинности которой не возникло ни малейшего сомнения, был изготовлен из золота специальный ларец высокохудожественной работы. Один раз в год на Страстной Неделе полотно вынимали из ларца и выставляли для обозрения молящихся. Однако через два года ларец со священным полотном был украден из храма Святой Софии, где хранился по распоряжению патриарха. Пропажа обнаружилась утром. Осмотр места происшествия показал, что в одном из окон выломана решетка. Вероятно, через это окно и проник ночью злоумышленник. На поиски были брошены сотни сыщиков, но прошло две недели, прежде чем появился первый след. Соглядатаи рыскали по всем  местам, где работали золотых дел мастера. Предполагалось, что шкатулку, скорее всего, переплавят, чтобы использовать золото, потому что продать ее целиком можно, разве что где-нибудь очень далеко от Византии, а хранить у себя опасно и бесполезно.  В одной из мастерских сыщик заметил кусок золота, который явно был раньше каким-то сосудом. Ничего не говоря, он побежал к своему начальству. В мастерской произвели обыск,  и нашли обломки  того самого ларца, в котором хранилось бесценное полотно. Сначала мастер врал, пытаясь выгородить себя, но под пыткой назвал имя человека продавшего ему ларец за четверть цены золота по весу. Этот человек и оказался вором. Сколько его не пытали, добиваясь признания, куда он дел содержимое ларца, он твердил одно:

– Выбросил где-то на одной из ночных улиц по дороге домой.

Сыщики несколько раз прошли тем маршрутом, которым шел вор в ту злосчастную ночь. Осмотрели каждую канаву, каждый закоулок, допросили жителей всех окрестных домов. Никто не мог сообщить ничего интересного. Вора и золотых дел мастера повесили на городской площади, а реликвия, казалось, пропала навсегда. Через два месяца один из священников, проходя на улице мимо нищего, сидевшего в пыли, вдруг остановился как вкопанный. Нищий обернул свое худое тело куском какой-то грязной ткани, а у него на спине, сквозь грязь покрывающую, когда-то белое полотно просматривалось изображение бородатого человеческого лица. Священник поспешил привести стражников. Когда нищего размотали, в руках слуг закона оказалась величайшая реликвия всех христиан. На суде нищий клятвенно заверял, что нашел свернутое полотно на улице и решил использовать в качестве одежды. Он утверждал, что эта ткань согревала его холодными ночами не хуже теплого стеганного халата. Ему поверили, признали невиновным, и  судья велел всыпать ему два десятка палок. Так, для порядка. Ткань поручили лучшим дворцовым прачкам. Женщины сначала намочили один край, чтобы проверить, не сойдет ли изображение. Оказалось, что грязь смывается, а изображение остается. Тогда полотно со всеми предосторожностями  выстирали и высушили. Изображение не пострадало. Новый золотой ларец поручили изготовить тому же мастеру, который делал первый и этот оказался еще красивее прежнего. С этих пор сосуд стали запирать в надежном месте и доставать только по большим праздникам. Еще раз священное полотно оказалось на краю гибели в 1201 году во время бунта королевской гвардии и пожара. К счастью и на этот раз его удалось спасти, и сделал это человек по имени Николай Мазарит.

 Схваченного австрийскими солдатами английского короля Ричарда «Львиное Сердце» герцог Леопольд приказал тайно заточить в замке Дюренштейн среди диких скал на берегу Дуная. Когда же место заключения Ричарда стало известно, Леопольд продал его германскому королю Генриху VI за 50 тысяч марок. Король потребовал за своего узника огромный выкуп в 150 тысяч серебряных марок, непосильный даже для английской казны. Деньги собирали по все стране. Был введен особый налог. Бароны вносили солидные суммы, храмы жертвовала драгоценную церковную утварь. Таким образом, лишь в конце зимы 1194 года была куплена свобода короля Ричарда «Львиное Сердце». Ричард вернулся в Англию, одержал еще несколько побед над французским королем Филиппом Августом, но возвратиться в Сирию ему было не суждено. В апреле 1199 года он скончался от раны полученной в бою.

Однако, Третий Крестовый поход, главным героем которого был Ричард Львиное Сердце, оказался не последним. Не успел мир перевести дух, как папа Иннокентий Третий призвал христиан к очередному походу за освобождение Иерусалима и Гроба Господнего. Уговаривать европейских государей и рыцарей, занятых междоусобными войнами, пришлось долго. Вожди крестоносцев собирались на совет дважды. Первый раз в городе Суассоне, второй – в Компьене. Предводителем четвертого Крестового похода избрали графа Тибо Шампанского, но он вскоре тяжело заболел и умер. Новым предводителем стал маркиз Бонифаций Монферратский. В 1202 году армия крестоносцев прибыла в Венецию. Святая земля по-прежнему лежала за морем, и воинам креста по-прежнему нужны были корабли. Предоставить корабли по-прежнему могли венецианцы, имевшие огромный флот. Венецианский дож16 Энрико Дандоло, по согласованию с сенатом республики согласился перевезти в Сирию более чем тридцатитысячную армию крестоносцев и даже кормить их в течение года, но заломил очень высокую цену. При всем горячем желании крестоносцы, прибывшие в Венецию, в основном шампанцы и фламандцы, смогли собрать лишь немногим больше половины требуемой суммы. Ввиду неплатежеспособности им было предложено, в счет оплаты оставшейся части, захватить конкурирующий с Венецией в торговле город Задар, расположенный на восточном берегу Адриатического моря и присоединить его к республике. Никого из вождей крестоносцев не остановил тот факт, что штурмовать придется христианский город. Видимо, они считали, что цель оправдывает средства. И город был взят. Так и получилось что, как и  в предыдущем крестовом походе, первую победу они одержали не над мусульманами, а над своими единоверцами. Дальнейший ход событий показал, что весь четвертый Крестовый поход оказался направленным не против мусульман, завладевших Гробом Господним, а против христиан, которые ни в чем не провинились.
 
Папа Иннокентий третий разразился строгим письмом в адрес крестоносцев, осудив их за нападение на своих, но они не обратили на него никакого внимания, считая, что у кого меч, у того и правда. Мало того, и после взятия Задара, армия крестоносцев не отправилась в Сирию, как планировалось с самого начала. У крестоносных вождей появилась новая цель –  православный Константинополь. Дело в том, что власть в столице Византии захватил самозваный император Алексей третий, свергнувший прежнего императора – слепого Исаака Ангела. Сын Исаака Ангела Алексей предложил крестоносцам за изгнание узурпатора 200 тысяч марок и десять тысяч солдат для поддержания похода в Сирию. И тридцатитысячная армия крестоносцев двинулась на Константинополь. Но штурмовать город в этот раз не пришлось. После тринадцатидневной осады узурпатор бежал и на трон вернулся Исаак Ангел, но фактически вместо слепого императора правил его сын Алексей. Крестоносцы потребовали обещанных денег, а когда власти стали медлить с выплатой долга, пригрозили войной. Понимая, что это не пустая угроза, Алексей стал собирать средства для расплаты за оказанную помощь. В монеты была переплавлена вся серебряная утварь царской семьи и церкви, но этого оказалось не достаточно. Тогда ввели специальный налог, который возмутил горожан. Воспользовавшись  недовольством народа и придворных, родственник императора Алексей Дука сверг Исаака Ангела и объявил императором себя. Он отказался платить крестоносцам долг и запер городские ворота. Возмущенные крестоносцы пошли на штурм города. Но этот приступ был почти стихийным и потому плохо подготовленным. Он закончился неудачей.

После трехдневной подготовки начался второй штурм. На этот раз со стороны моря. Крестоносцы соединили попарно венецианские галеры, которые они получили за взятие Задара. Галеры были предназначены для похода на Иерусалим но, то ли по воле Божьей, то ли по воле хитрого старика – венецианского дожа Дандоло, которому Задара показалось мало, оказались под стенами Константинополя. С галер были перекинуты мостики на стены, где и завязалось сражение. Одновременно Христово воинство, пользуясь таранами,  вышибло несколько ворот, ворвалось в город, и Константинополь запылал. Это было 12 апреля 1204 года. Столицу восточного христианства грабили «не хуже» мусульманских городов. Разграбили все – храмы, дворцы, дома богатых людей. Бессмысленно было уничтожено множество бесценных произведений искусства. По свидетельству современников, добыча была огромной. Награбленное сложили в трех храмах и впредь до раздела выставили охрану. Простым воинам запретили даже приближаться к сокровищам под страхом смертной казни. Однако послушались не все, и многие поплатились за это головой.

За две недели до этих событий супруга императора Исаака Ангела Маргарита Венгерская заболела. Придворные врачи ни чем не смогли помочь, и ей делалось все хуже. Тогда по свету своего духовника, она попросила патриарха привезти во дворец священную ткань с образом Иисуса Христа. Реликвия была доставлена и помещена в спальне императрицы. Она много молилась над раскрытой шкатулкой, прося Спасителя о даровании здоровья, и ее самочувствие стало улучшаться. Через десять дней она почувствовала себя совершенно здоровой. Но ко дню штурма реликвию не успели вернуть в храм Святой Софии, где она хранилась перед этим. Когда начались пожары, грабежи и убийства на улицах, охрана дворца разбежалась.  То ли кто-то из охранявших дворец, то ли кто-то из придворных, которые тоже разбежались, прихватил с собой золой ларец, а лежавшее в нем полотно просто бросил на пол. Император и его сын погибли еще раньше и две женщины – императрица Маргарита Венгерская и жена принца Алексея, француженка Агнесса остались беззащитными в пустом дворце. Что с ними случилось бы одному Богу известно, но к счастью, раньше других во дворце оказался со своими рыцарями сам маркиз Бонифаций Монферратский – человек смелый и порядочный. Увидев вооруженных людей, испуганные женщины упали на колени, умоляя о пощаде. Императрица прижимала к груди чудесное полотно, которое однажды уже помогло ей. Маркиз поднял с колен обеих женщин и обратился к ним с почтительной речью, пообещав защиту и покровительство. Тут же он организовал надежную охрану. Спасенные женщины не знали, как отблагодарить своего защитника. Императрица протянула ему священное полотно со словами:

– Это великая реликвия христианства – покрывало распятого Иисуса Христа с его нерукотворным образом. Сохраните его, а вас пусть хранит Господь Бог.

Маркиз принял полотно, поцеловал его край и передал, сопровождавшему его маршалу Шампанскому Жофруа де Виллардуэну. С этого дня маршал не расставался с реликвией. Победители переименовали Византийскую империю в Латинскую, и избрали императором Балдуина Фландрского. Бонифаций Монферратский получил во владения Фессалонику. Жофруа де Виллардуэн к уже имеющемуся титулу получил еще один – титул маршала Романского.

Папа Иннокентий Третий направил предводителю крестоносцев Бонифацию Монферратскому послание, в котором упрекал его за то, что вместо освобождения Святой Земли он напал на христианский Константинополь. Однако, очень скоро, как только на Византийский престол был избран новый император Балдуин Фландрский, папа в очередном письме выразил свою радость по поводу того же самого события. Это объясняется тем, что теперь христиане Византии вынуждены будут сменить свою «неправильную» православную веру на «правильную» католическую. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Новый император недооценил побежденных греков. Надеясь только на силу, он не считался с обычаями местного населения, запретил их прежние религиозные обряды, от которых они не спешили отказаться. И греки подняли восстание. Им на помощь пришли болгары, и вскоре в их руках оказалось несколько городов, в том числе Адрианополь. Бонифаций выступил в поход против мятежников. В апреле 1205 года под Адрианополем армия болгарского царя Ионицы, в которой кроме болгар были греки, валахи и половцы встретила армию византийского императора и разгромила ее. Все лучшие рыцари Бонифация пали в этом бою. Сам император попал в плен. Одним из немногих, кому удалось спасись был Жофруа Виллардуэн, у которого на груди под панцирем было спрятано полотно с образом Иисуса Христа.

Человек умный и прозорливый, хорошо знакомый с проблемами новоявленной Латинской империей, Жофруа де Виллардуэн не верил в ее долговечность. Он не возвратил священное полотно на прежнее место, а передал его ордену Тамплиеров17 на Кипре. Среди влиятельных тамплиеров у него было много друзей, и он был уверен, что орден будет свято хранить нерукотворный лик Спасителя. И он оказался прав. Тамплиеры сделали полотно своей главной святыней, но держали в глубокой тайне само его существование в течение ста лет вплоть до расправы с орденом в 1307 году. О священном лике знали только члены ордена, и каждый новый рыцарь, принимаемый в братство, удостаивался чести видеть нерукотворный образ. Для хранения святыни изготовили специальную шкатулку из красного дерева. Полото было сложено так, что при открывании крышки было полностью видно только лицо спасителя. Для того чтобы никто не догадался о реликвии по названию, ей даже придумали специальное имя. Именем стало совершено бессмысленное слово Бафомет, предложенное кем-то из руководителей ордена. Всем рыцарям предписывалось впредь между собой называть священное полотно этим именем. Жофруа де Виллардуэн написал подробную и, в основном, правдивую книгу о Четвертом Крестовом походе, но по просьбе Великого Магистра ордена, не включил в нее сведения о священном полотне с образом Иисуса Христа.

Полотно хранилось на Кипре вплоть до того времени, когда крестоносцы навсегда потеряли все свои владения в Сирии. Основная часть ордена Тамплиеров перебралась в Париж. Их резиденция располагалась на правом берегу Сены, где сейчас раскинулся квартал Тампль. Окруженный мощными стенами главный храм с высокой башней больше напоминал крепость, чем церковь. Короли Франции по достоинству оценив его надежность, хранили там свою казну, а когда она пустела, брали ссуды у богатого ордена для нужд государства и для удовлетворения собственных прихотей. Богатства ордена не давали монархам покоя, и король Филипп IV решил покончить с орденом и завладеть всем его достоянием. Его подручные сфабриковали обвинение тамплиеров в ереси, а Римский Папа Климент V, будучи ставленником короля, благословил это решение. Больше года в тайне велась подготовка к аресту французских тамплиеров.

Однажды при дворе английского короля Эдуарда II было получено очередное тайное послание от своего человека – придворного французского короля. В послании в частности говорилось, что по всей вероятности, Филипп IV готовит расправу с французскими тамплиерами. Никаких подробностей информатору выяснить не удалось, так как все делалось в обстановке чрезвычайной секретности. Так же, как придворный французского короля работал еще и на английского, так и тот, кто докладывал содержание тайных посланий английскому королю, получал деньги  не только от короля, но еще и от лорда Роджера Мортимера. Лорд, как и многие высокопоставленные лица Англии, презирал своего короля за его противоестественную сексуальную связь со своим фаворитом Диспенсером младшим. Зная, что его брат Томас имеет друзей среди французских тамплиеров, лорд сообщил ему об этом. После встречи с братом Томас позвал своего двадцатилетнего сына Роджера и сказал ему следующее:

– Во Франции есть человек, которому я многим обязан. Это Годфруа де Шарни. Он занимает высокий пост командора Нормандии в ордене рыцарей Храма. Мне стало известно, что король Филипп IV готовит какую-то крупную пакость ордену. Возможно это роспуск ордена, возможно арест его руководителей. Тот факт, что подготовка ведется в глубокой тайне, говорит о серьезности намерений короля. Подробностей я пока не знаю. Я буду следить за сообщениями из Франции, но когда узнаю что-то конкретное, может оказаться уже поздно. Нужно предупредить Годфруа как можно скорее. Ты говоришь по-французски не хуже любого придворного французского короля. Я прошу тебя срочно отправиться во Францию. Имение де Шарни находится неподалеку от Парижа. Я напишу тебе адрес и рекомендательное письмо. С тобой отправлю двух сержантов. Это преданные смелые люди и опытные воины. Они несколько лет жили в Аквитании18 и неплохо говорят по-французски. Но они не должны знать о цели твоего путешествия. Их задача охранять тебя в пути. Хотя ты и сам неплохо владеешь мечом, три меча лучше, чем один.
На второй день после этого разговора Роджер Мортимер младший с двумя спутниками и лошадьми переправился через Ламанш. При благоприятных обстоятельствах путь до Парижа должен был занять примерно неделю. Начало октября 1307 года во Франции было теплым и сухим. Они ехали полями, виноградниками и лесами. В хорошую погоду путешествие отнюдь не было трудным. Еще в Англии все трое оделись так, как одеваются французы, мечи спрятали под плащами и ни у кого не вызывали подозрений. Когда до имения Годфруа де Шарни осталось ехать не более одного дня, ночь застала их на краю большого леса.  Трое молодых и здоровых мужчин могли бы переночевать и в лесу, но у самой опушки оказалась харчевня, где можно было получить комнаты для более удобного ночлега. Пожилой хозяин с супругой и их двадцатилетняя дочь встретили гостей радушно. Путники плотно поели, а хозяин за свой счет угощал их вином, предлагая пробовать все новые и новые сорта с разных виноградников и разных лет урожая. Старшему из сержантов, по имени Роббер, это показалось подозрительным. Он дал знак спутникам, чтобы пили поменьше. Роджера очень заинтересовала хорошенькая дочка хозяев, которую звали Катрин. Ее крупные груди, в большом вырезе платья, так и старались выскочить наружу, когда она наклонялась, чтобы налить вино. К тому же девушка то и дело бросала на него призывные взгляды своих прелестных карих глаз. Когда поужинали, Катрин  стала показывать гостям их комнаты. Сначала с ней пошел старший из сержантов. В комнате он привлек девушку к себе. Она прильнула к нему и не мешала ее обнимать. Губки, правда, поцеловать не дала, но шепнула, что придет, когда родители уснут. В комнате второго сержанта сцена повторилась почти в точности. Проводив в комнату Роджера, она наклонилась и стала поправлять постель. Молодой человек не удержался и  взял ее за талию. Не почувствовав сопротивления, поцеловал в шейку. Некоторое время она продолжала заниматься постелью, как бы ничего не замечая, потом выпрямилась, повернулась к парню лицом и оказалась в его объятиях. Несколько долгих поцелуев и девушка падает на спину. Пока Роджер выпускал наружу ее великолепные груди, она проворно подняла юбки, и ему осталось только снять свои штаны. Ее горячие ласки привели молодого человека в полный восторг, а соблазнительница, встав с кровати и оправив одежду, поцеловала его на прощание и посоветовала хорошенько запереть дверь.

Сержант Робер не спал, поджидая красавицу. И вот она в темноте тихо проскользнула в комнату и присела на край кровати. Поцелуи, ощупывание молодого тела возня с ее юбками и кофтой и девушка уже лежит на спине в его объятиях. Только звуки поцелуев, тихий шепот и негромкое поскрипывание кровати нарушали ночную тишину. Удовлетворив любовный пыл, сержант просил красавицу остаться до утра, но она с тихим смехом выскользнула из его объятий, и пошуршав некоторое время в темноте одеждой, ушла. Сон уже почти сморил любовника, когда он понял, что ему нужно на двор по малой нужде. Одевшись, приоткрыл дверь и заметил, как Катрин тихонько выскользнула из комнаты второго сержанта.

– Интересно, у Роджера она тоже побывала? – подумал сержант.

Такая любвеобильность, то, что девушка ничего не просила за свои услуги, и щедрость ее папаши усилили подозрения, что тут что-то не чисто. Хозяева явно старались сделать все, чтобы гости как можно крепче спали. Сходив на двор, сержант зажег свечу, внимательно осмотрел запор на своей двери и пошел будить товарища. Вдвоем они тихо вошли в комнату Роджера, и не без труда, разбудили молодого человека, крепко спавшего после выпивки и горячих женских ласк.

– В чем дело? – недовольно спросил он, протирая глаза.

– Похоже, что наши гостеприимные хозяева собрались отправить нас на тот свет, – ответил сержант.

– С чего ты взял?

– Вином нас усиленно поили?

– Ну, поили.

– Любовью усиленно угощали?

– Не понял.

– Катрин у вас была?

– Была-а-а, – мечтательно проговорил Роджер.

– И у меня была, и у него тоже, – кивнул сержант на товарища.

– Она приходила к вам обоим? Вот стерва похотливая! Но это еще не значит, что нам грозит опасность.

– А как мы попали в вашу комнату?

– Да, действительно, как вы вошли? Я же запирал дверь.

– Идите, посмотрите сами. Запоры только кажутся надежными, а в действительности они легко открываются снаружи. И так во всех комнатах, – сказал сержант. – Не думаю, что нас придет убивать старый хозяин или юная красотка. Скорее всего, тут должен быть еще кто-то.

Перед рассветом, когда уже высоко взошла полная луна, из лесу вышли двое мужчин. Они подошли к усадьбе, по хозяйски открыли калитку  и тихо вошли в дом. На хозяйской половине засветилось окно. Через некоторое время двое подошли к комнате Роджера и прислушались. Все тихо. Медленно открылась дверь на хорошо смазанных петлях, и две тени из темного коридора скользнули в освещенную луной комнату. В руках вошедших были кинжалы. Они на цыпочках приблизились к ложу и навалились на спящего. При этом один лег на голову всем телом, чтобы не было слышно крика, а второй собрался ударить кинжалом туда, где должна быть грудь. Но через мгновение они поняли, что под одеялом никого нет. В недоумении вскочили, повернулись в сторону двери и с ужасом увидели трех человек с мечами в руках. Острия мечей мгновенно и очень неприятно уперлись им в груди.

– Бросить оружие! – прозвучала команда, и два кинжала упали на пол.

Разбойников обыскали и вывели во двор. На стене сарая обнаружили висящие на деревянных колышках мотки прочной веревки. Обоим связали за спиной руки, сделали петли и накинули на шеи. Из дома выбежали хозяин с хозяйкой и их любвеобильная дочь. Женщины бросились к связанным, а хозяин угрюмо спросил, что с ними собираются сделать.

– Что и полагается делать с разбойниками, – ответили ему. – Выведем в лес и вздернем на подходящем дереве.

– Это мои сыновья, ради всех святых, пожалейте их, – стал просить старик, а женщины упали на колени и заголосили.

Роджер был настроен, довести дело до конца, несмотря ни на что. Но более опытный и рассудительный сержант Роббер сказал по-английски:

– Мы в чужой стране. Свидетелей нападения у нас нет. Если мы их повесим, нас могут обвинить в убийстве ни в чем не повинных людей. Давайте отпустим их и уберемся отсюда. Уже светает и можно ехать дальше. Раньше выедем, раньше приедем на  место.

Рождер Мортимер вынужден был согласиться с его доводами. Братьев-разбойников привязали к столбу во дворе, оседлали коней и, не прощаясь с «гостеприимными» хозяевами, отправились в путь. Во второй половине дня прибыли в именье Годфруа де Шарни. Услышав имя своего английского друга, хозяин очень радушно приял путников а, прочитав письмо, помрачнел. Тем не менее, их разместили в отличных комнатах и накормили изысканными яствами. Де Шарни сказал, что они могли бы жить у него сколь угодно долго но, учитывая полученную информацию, и рискуя показаться негостеприимным, он советует уехать завтра же утром. Если дело действительно обстоит так, как считает Роджер Мортимер старший, в этом доме им может грозить серьезная опасность. Мортимер младший согласился с ним и, отлично выспавшись в мягких постелях, англичане утром отправились в обратный путь.

А хозяин занялся самым важным из того, что нужно было заранее сделать на случай его ареста. Уничтожив компрометирующие бумаги и отдав слугам все необходимые распоряжения, он верхом отправился в Париж и под вечер прибыл в Тампль – резиденцию Верховного Магистра ордена. К счастью Жак де Моле оказался дома. Прочитав письмо из Англии, он развел руками и сказал:

– Если это правда, то наш король законченный подлец. Дело в том, что только сегодня Филипп IV очень ласково принимал меня и даже просил быть крестным отцом его сына.

– Коварству королей не стоит удивляться, а их ласковое обращение часто скрывает ядовитое жало, – сказал Годфруа. – Я склонен серьезно отнестись к сообщению моего английского друга.

– Завтра же я задействую все свои связи, чтобы выяснить, что готовится против ордена, – проговорил де Моле, а сегодня давайте обсудим, что нужно сделать на случай, если сообщение окажется правдой. Переночуете у меня, и у нас будет достаточно времени, чтобы все обдумать.

Следующим утром 13 октября  1307 года Жаку де Моле доложили, что у ворот стоит целый отряд стражников во главе с бальи19 Парижа. Самые худшие предположения сбывались поразительно быстро. Хозяин приказал до особого распоряжения ворота не открывать. Он сел за стол, быстро написал на бумаге несколько фраз и сунул ее в карман. Вдвоем с де Шарни они, почти бегом, направились в храм. Достав из потайного места шкатулку красного дерева, хозяин вынул из нее аккуратно сложенное полотно с ликом Иисуса Христа и передал его де Шарни со словами:

– За вами тоже придут, поэтому отдайте Бафомет в руки надежного человека совершенно не связанного с орденом. Есть у вас такая кандидатура?

– Есть, – немного подумав, ответил де Шарни. – У меня есть двоюродный брат по отцу. Ни его отец, ни он сам никакого отношения к нам не имеют. Но я постараюсь передать реликвию сыну двоюродного брата, который живет далеко от отца на юге Франции. Думаю, что о нем никто не вспомнит. Ему можно полностью доверять.

 Полотно он спрятал под рубашку на груди.   

– Хорошо, но до того, как передадите Бафомет, вас не должен никто видеть. Станьте невидимым, во всяком случае, для тех, кто может вас выдать. Что касается золота ордена, вы знаете, где оно хранится. Имя черного Верховного Магистра вам тоже известно. Вот письмо для него. Хранилище надежно, но все же надо срочно переправить золото в Ларошель. Скорее всего, аресты начнутся по всей стране. Но черный Командор Ларошели свою задачу на такой случай знает. В его распоряжении достаточно кораблей, чтобы вывезти золото ордена в надежное место, которое ему тоже известно. Уверен, что гонение на орден Филипп затеял именно из-за золота. Он промотал королевскую казну, и хочет за наш счет поправить пошатнувшиеся дела.

Де Шарни положил в карман протянутую Магистром бумагу, и они вошли в одно из подсобных помещение храма, ничем не отличавшееся от множества других. Здесь гость надел поверх своей одежды один из черных плащей с капюшоном, висевших на крючке и сказал:

– Я готов.

– Открывайте! – коротко приказал Верховный Магистр.

На старых каменных стенах помещения было множество сколов, выбоин, углублений. Но де Шарни безошибочно выбрал нужные и вложил в углубления, отстоявшие на довольно большом расстоянии одно от другого, кисти своих рук. Для этого ему пришлось развести руки почти на предельное расстояние. Он нащупал по четыре рычажка в каждом углублении и нажал их в определенной последовательности сначала пальцами левой руки, затем – правой. С приглушенным скрежетом отошла в сторону часть стены, открыв ведущие вниз ступени. Командор ордена обнялся с Верховным Магистром, засунул за пояс два из нескольких лежавших в помещении факелов, зажег третий и шагнул в темный проем. За его спиной подвижная часть стены стала на прежнее место. Ступени привели его в один из многочисленных коридоров катакомб, которые образовались в результате добычи камня для строительства Парижа. Не так уж много парижан знали о том, что под их городом существует еще дин город со своими улицами и переулками. Путь преградила решетка из толстых железных прутьев. Командор достал из кармана плаща три ключа на железном кольце. Одним из них открыл замок и повернул решетку на петлях. Затем он закрыл решетку за собой и запер замок. Так ему пришлось проделать трижды. Он знал, что в одном месте между двумя решетками в стене тоннеля находится замаскированная дверь в хранилище золота ордена Тамплиеров. Годфруа де Шарни быстро шел, уверенно ориентируясь по одному ему известным приметам. Одни коридоры были сухими, в других по стенам стекала вода, а пол становился дном ручья. Там, где нельзя было пройти по сухому месту вдоль стенки, приходилось идти по щиколотку в воде. Впереди из-за угла вышли два человека. Годфруа ниже надвинул капюшон, закрыв почти все лицо и переложил факел из правой руки в левую.

– Ей, монах, что ты тут делаешь? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил один из преградивших дорогу.

– Убиваю! – услышали они неприятный ответ, и в руке черного человека, который и не думал останавливаться, блеснуло лезвие меча.

Двое, видимо решили, что лучше с ним не связываться и быстро скрылись в боковом проходе. Через какое-то время дорогу преградила целая группа людей бандитского вида с ножами и топорами. Не ожидая их нападения, де Шарни нанес удар первым. Острие меча вонзилось в грудь человеку с топором. Еще несколько взмахов, отразивших удары противников, и второй оборванец упал замертво. Став спиной к стене, де Шарни умело отражал удары противников и, воспользовавшись их малейшей оплошностью, атаковал сам. Когда он убил четвертого, остальные предпочли ретироваться. Пройдя еще несколько туннелей, командор вышел из катакомб, сначала открыв замаскированную в стене дверь, затем замки двух решеток. Поднявшись на поверхность по скобам, вбитым в стену вертикального колодца, и открыв еще одну решетку, оказался во дворе одного из домов на окраине Парижа Просторный двор был обнесен высокой каменной стеной. Пока он, щурясь, привыкал к дневному свету, из дома вышел человек и вместо приветствия сказал:

– Случилось что-то плохое раз вы здесь.

– Да, и кажется, очень плохое, – ответил гость, отряхивая мокрую и выпачканную грязью одежду. – Боюсь, что пришло ваше время.

Введя гостя в дом, хозяин хотел распорядиться, чтобы ему принесли другую одежду, но де Шарни остановил его, сказав, что есть дело более срочное. Он рассказал о причине своего появления из-под земли, передал полученную от Жака де Моле бумагу и попросил, срочно послать людей по адресам нескольких тамплиеров, и осторожно проверить, не арестованы ли они. Через десять минут посланные ушли, и только после этого он переоделся, спрятав под чужой одеждой ткань с нерукотворным образом. Через час от посланных на разведку людей стали поступать сообщения о том, что утром по всему Парижу стражники забирали тамплиеров. Надо полагать, что аресты происходят и в провинциях. Подтвердились самые худшие опасения.

– Я должен выполнить важное поручение Верховного Магистра, а для этого мне нужно оказаться далеко на юге, – сказал де Моле. – Нужна хорошая лошадь и запасная на всякий случай.

– Думаю, вам еще нужно изменить внешность, – сказал хозяин дома. – Сейчас я пошлю за нужным человеком.

Во второй половине дня из ворот дома выехал верхом на коне престарелый шевалье20, ведя в поводу, вторую лошадь. Седые усы, изрезанное морщинами лицо и седые пряди волос, выбивавшиеся из-под шляпы, полностью изменили внешность человека, который утром вышел из колодца во дворе этого дома. А следующей ночью к работе в катакомбах приступили черные тамплиеры.

За долгие годы своего существования орден Храма знал и хорошие и плохие времена. Жизнь научила руководителей ордена быть предусмотрительными. В каждом округе существовал небольшой засекреченный отряд так называемых черных братьев. Они не носили одежды обычных тамплиеров – белых плащей с красными крестами. Они вообще не носили ничего, отличающего их от других людей. Черные братья не посещали собраний и об их существовании знали немногие. Отряды были разбиты на пятерки и члены одной пятерки не знали никого из других пятерок. Только старший этой группы знал своего непосредственного начальника, но и он не знал больше никого. Теперь, когда на французских членов ордена началось гонение, настал черед черных братьев.  В их задачу входило спасти накопленное орденом золото,  для того чтобы в будущем возродить могущество тамплиеров.

Однако возникло неожиданное препятствие. Катакомбы облюбовали многочисленные большие и малые воровские шайки. Там они чувствовали себя привольно и всегда могли укрыться от правосудия. С людьми из этих банд столкнулся  в подземных коридорах Годфруа де Шарни. С ними столкнулись и первые спустившиеся под землю черные братья. Получив сообщение об этих столкновениях, и сознавая серьезность угрозы, черный Верховный Магистр приказал приостановить операцию. С атаманами шаек встретились люди в монашеской одежде и вежливо попросили их временно, всего дней на десять убрать своих людей из определенного района. Над этими посланцами посмеялись, а когда они предупредили, что могут быть крупные неприятности им велели уносить ноги, пока целы. Бандиты давно считали себя хозяевами подземного Парижа и отнеслись несерьезно к просьбе и угрозе каких-то монахов.

Тогда одновременно с нескольких входов под землю спустились сто рыцарей в черных плащах вооруженных мечами и арбалетами, и началась настоящая бойня жестокая и беспощадная.  Бандитов блокировали в туннелях и уничтожали. Оставив внизу более тридцати трупов, шайки в страхе покинули катакомбы. Еще много лет после этого в воровской среде ходили легенды о нападении таинственных черных воинов. Больше недели под Парижем по ночам происходило какое-то оживленное движение. Те из бандитов, которые, рискуя жизнью, все же осмелились спуститься вниз, не смогли подобраться к тоннелям, по которым что-то везли и несли. Откуда бы они ни заходили, везде натыкались на заставы, перекрывшие подходы к тоннелю, из которого доносился шум движения. Ночами со двора ничем не примечательного дома на окраине Парижа выезжали обычные крестьянские телеги, по виду груженые обычными крестьянскими товарами – мешками с ячменем и овсом, бочками с вином, и другими сельскохозяйственными продуктами. На некотором расстоянии телеги сопровождали всадники, прятавшие под одеждой оружие. В самых глухих и опасных местах на их пути, к немалому удивлению местных разбойников, расположились лагерем явно не королевские отряды хорошо вооруженных людей. Конечным пунктом этого таинственного движения был город Ларошель – оплот тамплиеров. Здесь привезенные товары грузились на корабли и когда новые грузы перестали прибывать, целая флотилия по чьему-то таинственному приказу покинула порт и исчезла, растаяв в просторах Атлантики.

Командор Нормандии выполнил свою миссию, передав священное полотно в надежные руки двоюродного племянника. Так по воле судьбы род Шарни на многие годы сделался хранителем великой святыни христианства. В Париж де Шарни  вернулся тайно, но был выслежен и схвачен. Всех арестованных тамплиеров подвергли жестоким пыткам, добиваясь признания в ереси. Король Филипп IV поспешил перебраться в Тампль – теперь уже бывшую резиденцию Верховного Магистра ордена Тамплиеров и торжествовал победу. Многих тамплиеров приговорили к пожизненному заключению. Верховный Магистр ордена Жак де Моле и командор Нормандии Годфруа де Шарни провели в заточении почти семь лет. 18 марта 1314 года их публично в присутствии огромной толпы любопытных, приговорили на паперти собора Парижской Богоматери к пожизненному заключению. Но когда они громогласно заявили о невиновности ордена и отказались от своих показаний сделанных под пытками, их тайно увезли на остров посреди Сены и сожгли живыми на костре. Привязанный вместе с де Шарни к столбу, Верховный Магистр, громогласно проклял короля Филиппа, папу Климента V и председателя суда канцлера Гийома де Ногарэ.

Все трое, проклятых Великим Магистром, очень скоро предстали перед Божьим судом. Через месяц после казни тамплиеров скончался от дизентерии  папа Климент.  Всего на один месяц пережил его умерший мучительной смертью Ногарэ. А в ноябре того же года скоропостижно преставился король Филипп IV. Так, и при том очень скоро, сбылось проклятие Верховного Магистра.

Прошло сорок шесть лет после ареста французских тамплиеров, улеглись страсти, многое забылось и в 1353 году граф Жоффруа де Шарни, отец которого столько лет хранил тайну священного полотна, решил, что он не в праве скрывать от верующих великую святыню христианства. Он начал строительство церкви в своем имении в поселке Лирей под Парижем, а до ее открытия показывал полотно в своем доме. Через четыре года церковь была построена, и реликвия была перенесена в этот храм. Началось паломничество верующих в ничем до этого не примечательный поселок. Однако местный епископ заявил протест против публичной демонстрации, считая, что реликвия не может быть подлинной. Показывать полотно запретили. Через тридцать два года молодой граф де Шарни – сын Жоффруа де Шарни предпринял новую попытку публичной демонстрации священного полотна с образом Спасителя и снова уже другой епископ запретил показ. Семья де Шарни обратилась за разрешением к Римскому Папе. Папа разрешил публичный показ реликвии, но с непременным условием разъяснения верующим, что это произведение неизвестного художника. Семья де Шарни, была глубоко возмущена этим решением. Род Шарни хранил не только полотно, но и его историю начиная с пребывания реликвии в Константинополе. Графу было известно, что константинопольская церковь восточного обряда безоговорочно признавала подлинность святыни и глубоко почитала ее. На семейном совете было приято решение, передать реликвию туда, где ее будут ценить, и не будут осквернять посмертное одеяние Иисуса Христа подозрениями в подделке.

Патриарху Константинополя отправили письмо с сообщением о том, что полотно с нерукотворным образом Спасителя, которое до захвата города крестоносцами находилось в Византии, сейчас хранится в роду де Шарни. Семья графа де Шарни желает вернуть реликвию константинопольской церкви. Патриарх немедленно направил во Францию представительную делегацию для установления подлинности покрывала и обсуждения условий его передачи. Члены делегации были радушно приняты в имении  графа и, внимательно изучив полотно, пришли к выводу, что это подлинное посмертное покрывало Иисуса Христа, переданное в свое время рыцарем Эстаном патриарху Византии. В Константинополь делегация вернулась с драгоценной реликвией.

В конце  апреля 1431 года Афросиаб Адини возвращался из города Шартр, где несколько дней гостил у одного из своих французских торговых партнеров, в занятый англичанами Париж. Время было неспокойное, шла война между Францией и Англией. Почти вся Нормандия, территория севернее Парижа, а также герцогство Гасконь были оккупированы англичанами, которых поддерживали некоторые французские провинции.  Он ехал один верхом через лес и думал о том, что сейчас нужно быть постоянно на чеку. Война, казавшаяся бесконечной, привела к тому, что законы, которые и раньше соблюдались не всеми, теперь нарушались слишком многими. В стране развелось бесчисленное количество разбойничьих шаек, которые, пользуясь тем, что все силы государства брошены на борьбу с внешним врагом, совсем распоясались. Меч, выкованный индийским мастером в пятом веке, Афросиаб, как всегда,  имел при себе, панцирь надет под одеждой, его боевое мастерство с течением времени только совершенствовалось, но все же осторожность не помешает. В весеннем лесу, как бывает в безветренную погоду, стояла тишина, нарушаемая только пересвистом птиц. Впереди на дороге увидел стоящую карету. Подъехал ближе, рассмотрел графский герб на дверце, но вокруг ни кого. Нагнулся к окну и обнаружил внутри связанного человека, лежащего на полу вниз лицом. Человек шевелил руками, пытаясь освободить их от веревки. Афросиаб спрыгнул с коня и хотел развязать узника, но тут услышал женский крик, доносившийся из чащи. Мужчина в карете был, вроде бы не ранен, так что мог еще подождать. И он поспешил на помощь женщине, ведя за собой коня. Шагов через двадцать на небольшой поляне ему открылась причина крика. Трое мужчин повалили на траву молодую девушку. Платье на ее груди было разорвано. Двое держали ее за руки, а третий задирал кверху юбки. Лица у всех троих были  веселыми в предвкушении предстоящего удовольствия. Девушка дрыгала голыми ногами и кричала, когда ей удавалось повернуть голову и освободить рот от закрывающих его рук насильников. Несколько поодаль еще двое тащили к развесистому дубу богато одетого мужчину со связанными за спиной руками, а третий, с висевшим на спине арбалетом, на ходу готовил веревочную петлю. Мгновенно оценив обстановку,  решив, что мужчину повесят не сразу и, видя, что один из насильников уже стаскивает свои штаны, навалившись на девушку, Афросиаб решил, что здесь он нужнее.

– Ей вы, отпустите девушку! – приказал он громко и властно.

– А ты кто такой? – крикнул, удивленный появлением одинокого мужчины, один из тех, кто держал руки девушки.

Он встал, поднял лежавший на траве меч и двинулся к нарушителю их планов. За ним последовал второй с ножом в руках. Тот, что собирался полакомиться, тоже встал с девушки, подтягивая штаны. Краем глаза перс видел, что и трое тащившие мужчину, остановились.

– Я тот, чьи приказы не выполнять опасно, – ответил Афросиаб, и добавил: – Смертельно опасно!


В его правой руке появился меч, но это не остановило бандитов. Тот, что с мечом бросился на пришельца. Перс отбил два его удара и отступил назад. Затем тысячелетний булат с шипением рассек воздух, и голова бандита свалилась к его ногам. Второй на мгновение замер. Видимо картина падающей головы произвела на него впечатление. В это время стрела, выпущенная из арбалета, ударила Афросиабу в спину. Он только слегка покачнулся и повернулся лицом к стрелявшему. Стрела, ударившаяся о панцирь, зацепилась наконечником за пробитую одежду и повисла у него на спине. Афросиаб бегом кинулся к арбалетчику. Нужно было не дать ему вложить вторую стрелу и взвести механизм. Вслед за ним с ножом в руке устремился второй бандит, надеясь нагнать и вонзить нож в спину. Но перс бегал быстрее. Подлетев к арбалетчику, он ударил его в пах сапогом, и тот согнулся от боли. В ту же секунду Афросиаб резко повернулся вокруг своей оси и догнавший его, на свою беду, бандит наткнулся грудью на острие меча. Перс выдернул меч, прошедший насквозь, а затем булат, описав в воздухе сверкающую дугу, опустился на толстую шею полусогнутого разбойника. Шея хоть и была толстой, не выдержала соприкосновения с острой сталью, и вторая голова покатилась по траве. С окровавленным мечом в руке Афросиаб шагнул к тем, которые тащили мужчину. Однако все увиденное вселило в них такой страх, что они бросили пленника и со всех ног пустились наутек. Побежал и тот, который уже успел натянуть штаны. Еще некоторое время слышался удаляющийся шелест ветвей, и в лесу снова наступила тишина. Афросиаб разрезал веревку, связывавшую руки мужчины и они вдвоем  поспешили к девушке. Она сидела на молодой траве, придерживая руками разорванное на гуди платье, и дрожала. Ее подняли и под руки повели к карете. По дороге мужчина, оказавшийся отцом девушки старался ее успокоить, но бедняжка была так испугана, что ее била крупная дрожь, в глазах застыл ужас, и она ничего не могла сказать. Лежавший на дне кареты человек оказался кучером.

– Развяжите ему руки, – сказал перс мужчине, а я приведу в чувство вашу дочь.

Он обнял девушку, и стал что-то тихо и ласково говорить ей на ухо. Она прильнула к нему, как к родному, а он, продолжая шептать, гладил ее ладонью по непокрытой голове. Мужчина, освободивший кучера, который был невредим, с удивлением наблюдал за действиями незнакомца – молодого человека приятной наружности. Не прошло и пяти минут, как у девушки изменилось выражение глаз, она перестала дрожать, незнакомец отпустил ее и сказал:

– Ну вот, все в порядке и все у нас хорошо. Правда, же? – спросил он у девушки.

– Она кивнула головой и улыбнулась.

– Слава тебе Господи, – с вздохом сказал отец и обнял ее.

Он взял с пола кареты шляпку и подал дочери. Девушка надела ее одной рукой, продолжая второй держать на груди порванное платье. Потом отец спохватился:

– Тот, которому вы первому отрубили голову, забрал у меня золото.

– И мои украшения, – добавила его дочь.

– Пойдемте, поищем у него, – предложил Афросиаб мужчине, – а вы побудьте здесь, – это было сказано дочери.


 Но она категорически отказалась оставаться с кучером на дороге, и все трое пошли вслед за своим спасителем на поляну.

– Я граф Анри де Шарни, а это моя дочь Маргарита, – сказал мужчина, идя рядом с незнакомцем, – позвольте узнать ваше имя.

– Меня зовут Афросиаб Адини. Я купец и еду из Шартра от своего французского партнера.

– У вас акцент и такое странное имя…

– Я перс.

– Вы называете себя купцом, а деретесь, как настоящий воин. Не каждый рыцарь отважился бы напасть в одиночку на целую шайку разбойников.

– Я вожу караваны и корабли по всему миру, а в мире так мало стран, по которым можно безопасно путешествовать. Вот и приходится быть воином, – сказал Афросиаб, наклоняясь над убитым бандитом и обыскивая его карманы.

Граф отцепил стрелу, болтавшуюся на спине странного купца, и спросил:

– У вас, что латы под одеждой?

– Да, панцирь. При моем образе жизни вещь очень полезная, – ответил Афросиаб, извлекая из кармана убитого сначала мешочек с золотыми монетами, а за ним бриллиантовое колье и золотой браслет. – Это все?

– Да, спасибо, это все, что они у нас отобрали.

– Забрав свое, и оставив тела бандитов заботам их товарищей, которые должны же когда-нибудь вернуться, вышли на дорогу. Имение графа было неподалеку от Парижа и им было по пути. Афросиаба пригласили в карету. Своего коня он привязал, и тот резво бежал сзади. Граф и его дочь очень просили спасителя к себе в гости, и Афросиаб согласился. В имении гостеприимной семьи де Шарни он прожил довольно долго. Графиня, которая, кажется, была влюблена в него, так же как и Маргарита, рассказала историю удивительного полотна с образом Иисуса Христа, которое сорок шесть лет хранил отец графа Анри и которое до этого неизвестно сколько хранилось в ордене тамплиеров. Она рассказала о трагической судьбе заживо сожженных – последнего Великого Магистра ордена тамплиеров Жака де Моле и командора Нормандии Годфруа де Шарни, и о том, как сбылось проклятие, посланное Великим Магистром из пламени костра. Так Афросиаб узнал о том, что нерукотворный образ Спасителя теперь находится в Константинополе.

– «Интересно, как полотно попало к тамплиерам, я же последний раз видел его у короля Ричарда Львиное Сердце, – думал Афросиаб, слушая ее рассказ, но ничего не сказал.

Ни раз, за время его пребывания у де Шарни, ему рассказывали о мужественной девушке  Жанне д’Арк сражавшейся с англичанами и бургундцами во главе патриотов Франции. Эта удивительная девятнадцатилетняя девушка, на белом знамени которой был изображен Иисус Христос, одержала много замечательных побед. Дева со своим, не таким уж большим  войском, за девять дней сняла осаду Орлеана, которая длилась больше шести месяцев. Она уговорила дофина короноваться в древнем городе Реймсе и, получив его согласие, изгнала оттуда англичан. Так в Реймсе был коронован Карл VII. Но однажды пришло сообщение о том, что бургундцы, благодаря предательству взяли Жанну в плен и передали англичанам. Собрались соседи де Шарни титулованные и не титулованные дворяне и с возмущением проклинали предателей и предательство.  Пытались даже строить планы ее освобождения, но ничего дельного так и не придумали. Сходились на мысли, что остается лишь уповать на Бога и короля. Гости разъехались, а ночью Афросиаб увидел юную девушку, одетую в рыцарские доспехи и огромный костер на городской площади. Проснувшись, он уже знал, что времени осталось совсем мало и, если он хочет спасти народную героиню, нужно действовать быстро. Утром он сказал графу, продолжая вчерашний разговор:

– Надеяться на помощь Бога, конечно нужно, но, может быть, мы и сами можем что-то сделать?

– Что вы имеете в виду? – спросил граф.

– Например, выкрасть ее.

– Из охраняемой тюрьмы?

– Естественно. Неохраняемых тюрем, кажется, вообще не бывает, тем не менее, случаи похищения людей из тюрьмы в истории не так уж редки. Если вы говорите, что эта отважная девушка любимица французов, жалко отдавать ее англичанам и предателям Франции. Я не француз, но с помощью французов, то есть с вашей помощью, попытался бы освободить вашу героиню.

– Я имел возможность убедиться в вашей храбрости, – сказал граф, – но в данном случае иметь дело придется не с кучкой разбойников, а с охраной тюрьмы и регулярной английской и бургундской армиями. Ваше и мое владение мечом тут вряд ли помогут.

– А деньги? Вы и другие патриоты Франции не пожалеете денег?

– На выкуп?

– Нет, на организацию похищения. Это будет стоить гораздо дешевле.

– Что у вас в мыслях?

– Скажите, пожалуйста, кто мог бы беспрепятственно войти в камеру Жанны?

Немного поразмыслив, де Шарни сказал:

– Многие высокопоставленные сторонники англичан и в первую очередь герцог Бэтфорд. Но вы же всерьез не думаете, что его можно подкупить.

– Нет, я вообще никого подкупать не думаю, у меня в мыслях совсем другое, – задумчиво проговорил Афросиаб. Вы можете сегодня же достать портрет Бэтфорда и копию его герба?

– Я знаю, где есть и то и  руге и к вечеру, пожалуй, достану, – сказал удивленный этой странной просьбой граф.

– Достаньте, пожалуйста, а потом я изложу вам свой план. И еще один вопрос. Если я привезу к вам Жанну д’Арк, вы сможете на некоторое время укрыть ее и затем тайно переправить в безопасное место.

– И укрыть и переправить в безопасное место я, конечно, смогу, но совершенно не понимаю, что вы задумали.

– Мне самому еще надо все как следует обдумать, – сказал гость, – и нужны портрет и герб.

– Я займусь этим прямо сейчас, – пообещал де Шарни.

Во второй половине дня граф нашел-таки сначала рисунок герба, а затем и портрет герцога. Сидя у себя в комнате, Афросиаб внимательно изучил портрет, потренировался перед большим зеркалом и после этого попросил графа выслушать его. Де Шарни своим ушам не поверил, когда услышал от своего гостя совершенно нелепый, с его точки зрения план. У него даже возникли сомнения насчет умственного здоровья своего спасителя. И было от чего, потому что услышал он следующее:

– Вы или кто-нибудь из ваших друзей можете пожертвовать для дела одну из своих карет? Мы нарисуем на ней герб герцога, я подъеду на карете к тюрьме, выдам себя за Бетфорда, пройду в камеру и выведу Жанну. За городом в лесу нас должны ждать оседланные лошади с верным человеком, хорошо знающим безопасные тропы из Руана сюда. Карету мы оставляем в лесу, садимся на коней и уезжаем.

Некоторое время граф смотрел на него, как на больного человека, потом, преодолев свои подозрения, сказал, как мог спокойнее:

– Как вы можете выдать себя за Бетфорда? Ему пятьдесят лет, вам видимо лет тридцать и вы на него совершенно непохожи.

– Совершенно?

– Совершенно.

– А так?

Граф вздрогнул, перекрестился, вскочил из кресла и попятился. Перед ним сидел, ни кто иной, как герцог Бэтфорд собственной персоной.

– Успокойтесь, – сказал Афросиаб, принимая свой прежний вид.

– Вы знаетесь с сатаной!? – не то вопросительно, не то утвердительно проговорил пораженный Анри де Шарни.

– Нет, я предпочитаю помощь Бога, а не сатаны, – сказал, улыбаясь Афросиаб. – Эта способность, как и некоторые другие, у меня от Бога. Могу поцеловать крест, если хотите, хотя я и не христианин.

– Вы перс, значит мусульманин, – неуверенно сказал граф.

– И не мусульманин. Вам, наверное, трудно в это поверить, но я не принадлежу ни к одной из религий. Не подумайте, что я безбожник. Я предпочитаю общаться с Богом напрямую без посредства священников, мулл и тому подобных служителей. Я побывал в десятках стран на всех континентах. Если бы вы знали, как много на земле религиозных учений! Их сотни, а если считать религиозные верования мелких племен Африки и Азии, живущих в диких джунглях и недоступных горах, то, может быть, и тысячи. И все считают свою веру самой лучшей и правильной, а остальные – заблуждениями. Должен объяснить, что на самом деле я не превращался в герцога. Его образ я создал только в вашем сознании. Это умел делать Иисус Христос, некоторые святые, умею и я. Но я отвлекся от темы нашего разговора. Извините. Думаю, вы уже успокоились и можете ответить, похож ли я был на герцога Бэтфорда?

– Я еще не успокоился. Как можно успокоиться после такого? Но ответить могу. Вы были поразительно похожи.

– Значит, все в порядке. Мне будет нужна женская одежда – платье, шляпка и прочее, чтобы переодеть Жанну. Она выйдет со мной, как герцогиня, те есть жена Бэтфорда, значит должна быть одета соответствующим образом.

– Как же вы объясните, что вошли один, а выходите с герцогиней?

– Я войду не один, но не буду утруждать вас мелкими подробностями. Теперь, когда вы мне поверили… возможно, – с улыбкой сказал Афросиаб, – давайте решим, сможете ли вы быстро обеспечить все необходимое. Мне нужна Карета, запряженная хорошими лошадьми (лошадей приведет назад кучер, а карету придется бросить в лесу), две хорошие верховые лошади для меня и Жанны, хороший проводник, тоже на надежной лошади и запасная лошадь на всякий случай. Нужны кисти и краски. Я неплохо рисую. Во всяком случае, герб герцога на карете смогу нарисовать сам где-нибудь в лесу поблизости от Руана. Не ехать же на герцогской карете прямо отсюда. Нужно спешить. Ее собираются сжечь на городской площади. Если выедем завтра утром, мы еще успеем.

– Откуда вы знаете, что ее собираются сжечь?

– Иногда я вижу будущее. Скоро сами убедитесь.

– Вы поразительный человек, – сказал граф, – и я вам почему-то верю. Я вам отдам одну из своих карет и кучера. Карета не новая, но в хорошем состоянии. Я прикажу за ночь все проверить и подготовить ее к длительному путешествию. Человек, который не меньше десятка  раз ездил различными путями в Руан живет поблизости. Я заплачу ему и, думаю, он согласится быть вашим проводником. Лошадей дам своих, краски и кисти сейчас прикажу раздобыть у местного художника. Теперь одежда. Орлеанская Дева молода и стройна, думаю, что по размеру одежда моей дочери ей подойдет, но жена герцога, наверное, постарше будет, так что, пожалуй, лучше попросим, что-нибудь у моей жены. У нее много красивых платьев и прочих женских принадлежностей.

Особое внимание Афросиаб уделил обуви и головному убору. Он сказал графу:

– Шляпка должна быть мягкой и с большими  полями. Ботинки должны быть самыми мягкими и, желательно, с мягкой подошвой. Дело в том, что всю одежду и обувь для Жанны мне придется спрятать под своей одеждой. И прикажите положить в карету запасное колесо и запасную ось. Ехать туда придется очень быстро. Если что-то не заладится, мы опоздаем. Я кожей чувствую, как уходит время, – предупредил Афросиаб.

Когда обсудили все, граф отправился давать необходимые распоряжения, послал за проводником, за кистями и красками. Вечером сама графиня выложила перед гостем лучшие из своих нарядов. Выбрав то, что нужно, упаковали в сумку. Узнав о большой набожности Жанны, перс попросил дать ему нательный крестик и маленькую карманную иконку с изображением Иисуса Христа. За ночь карета была подготовлена. Утором все участники экспедиции были в сборе и, после благословления местного священника, отправились в путь. Священник не знавший о цели  путешествия, был удивлен тем, что графская карета пошла пустой с одним кучером, а какой-то незнакомец и местный простолюдин поехали вслед за ней верхом на великолепных лошадях, ведя за собой еще двух.  Но удивился он молча, и никому ничего не сказал.

29 мая 1431 года на закате солнца перед зданием тюрьмы, где содержалась Жанна д’Арк, остановилась сверкающая лаком карета с гербом герцога Бэтфорда. Кучер, проворно соскочив со своего места, распахнул дверь и из кареты степенно вышел сам герцог, а вслед за ним появилась герцогиня. На ней было великолепное платье, на плечах атласная накидка, отделанная мехом. На голове шляпка с широкими полями, бросавшими тень на верхнюю часть лица. К вечеру стало прохладно, накрапывал мелкий дождик, и герцогиня кутала  шарфом шею и подбородок почти  до самого носа. Правда, эта женщина, стараниями ее спутника, существовала только в сознании наблюдателей, но они этого не знали.

Служащие бросились искать начальника тюрьмы, а тем временем гости прошли в ту часть здания, где содержалась пленница. Дорогу им любезно указали, а вскоре прибежал запыхавшийся начальник. На его многословное приветствие надменный герцог ответил только легким кивком головы, а герцогиня вообще не отреагировала. Бэтфорд сказал, что они хотят побеседовать с Девой, и велел до его распоряжения, не мешать. Начальник приказал открыть камеру. Гости вошли, а начальник и стражник остались снаружи. Жанна сидела у стены на соломе. Свет из маленького зарешеченного окна слабо освещал камеру. Сначала ей показалось, что вошли мужчина и женщина, но потом она увидела, что это один человек – герцог Бэтфорд, которого она знала в лицо. И, вдруг, герцог превратился в незнакомого молодого мужчину. Жанна встала, потерла глаза, снова взглянула на него. Мужчина приветливо улыбался.

– Кто ты? – спросила она.

– Не пугайся, пожалуйста, я друг и пришел освободить тебя. Вот переоденься, и я выведу тебя отсюда.

Мужчина стал доставать из под своей одежды женские вещи.

– Как ты меня выведешь?

– Я приму облик герцога Бэтфорда и ты выйдешь, как моя жена. Они думают, что я пришел вдвоем с женой.

– Я не пойду с тобой, я лучше погублю тело, чем душу, – сказала девушка, крестясь и отступая подальше от странного посетителя. – Ты посланник дьявола или сам дьявол!

– Жанна, милая, я не дьявол, я твой друг и отвезу тебя к друзьям – патриотам Франции. Переодевайся скорее, нам нельзя терять времени.

– Я не верю тебе. Добрый человек и христианин не может превращаться в других людей. Изыди, оставь меня в покое.

– Ты упряма и придется открыться тебе. Пообещай, что будешь хранить в тайне то, что я тебе скажу. Я не требую клятвы, просто пообещай, что никому не скажешь.

Подумав недолго и решив, что это ей ничем не грозит, девушка сказала:

– Обещаю.

– Кто изображен на твоем знамени? – спросил посетитель.

– Господь наш Иисус Христос.

Гость вынул из кармана маленькую икону с изображением лика Сына Божьего, показал ее Жанне и поцеловал. Затем он перекрестился и сказал:

– Иисус не хочет твоей преждевременной смерти. Я его преданный Иосиф Аримафейский. Ты читала обо мне в Евангелиях. Он послал меня за тобой, Его волю я исполняю. Ты должна знать, как преображался наш Спаситель, так Его волей преображаюсь и я. Пожалуйста, поверь мне.

Видя, что девушка колеблется, гость продолжал:

– Он видел костер и показал мне. Завтра тебя сожгут на городской площади. Иисус не хочет такой судьбы для героини Франции. Придет время и твоя слава затмит славу многих, ты будешь жить счастливо, но для этого ты должна послушаться меня.

Жанна приблизилась к нему со словами:

– Дай мне руки и посмотри мне в глаза.

Взяв обе руки посетителя в свои, она посмотрела ему прямо в глаза, и долго не отводила взгляд. Неизвестно, что она чувствовала в это время и что видела в его глазах, но Афросиаб постарался, чтобы они излучали доброту и любовь. Похоже, это ему удалось. Отпустив его руки, она сказала:

– Я согласна.

– Вот тебе одежда. Быстро переодевайся. Ты должна выглядеть как герцогиня, а я стану герцогом Бэтфордом, только ты не пугайся.

– Я никогда не видела герцогиню и, наверное, совсем на нее не похожа.

– Честно говоря, я тоже ее не видел. Это одежда одной графини. Думаю, что герцогине она тоже к лицу. Уже темнеет на улице. Верхнюю часть твоего лица прикроют поля шляпки, особенно, если ты немного опустишь голову. Шею обмотаешь шарфом и слегка прикроешь подбородок. Вот и останутся почти одни глаза. Бог даст, никто не догадается, тем более что стражники, скорее всего герцогиню тоже никогда не видели. Давай, девочка, поспеши.

Похоже, что его ласковый, доверительный тон рассеял сомнения, и узница сказала:

– Отвернись.

Минут через десять она позвала:

– Иосиф!

Афросиаб повернулся. Перед ним стояла девушка в одежде аристократки. Все было на месте. Гость придирчиво осмотрел ее, посоветовал чуть ниже надвинуть шляпу, поправил шарф, потом взял ее вещи и сложил в углу на соломенной подстилке так, чтобы они напоминали лежащую женщину.

– Теперь я превращусь в Бэтфорда, а ты не пугайся. Иди рядом уверено и не обращай ни на кого внимания. На улице нас ждет карета с герцогским гербом. Правит каретой мой человек. Ты готова?

Жанна молча кивнула головой и через несколько секунд, перед ее взором вместо доброго и открытого лица молодого человека, возникло надменное лицо немолодого герцога. Афросиаб толкнул дверь, подставил своей спутнице руку, та оперлась на нее и двое вышли в коридор. Выходя, он сделал так, чтобы дверь, как бы сама собой, захлопнулась. Начальник и стражник почтительно вытянулись перед титулованной четой.

 – Замок!  – властно бросил Афросиаб.  – Запереть и до утра не беспокоить!

 Стражник тут же бросился исполнять приказание. Громко звякнуло железо запора, а в сознание стражника и его начальника дополнительно поступил молчаливый приказ в камеру не заглядывать. Коридор, в котором не было окон, освещался тусклым, неспокойным светом двух факелов, пламя которых металось из стороны в сторону от малейшего движения воздуха. Как следует рассмотреть черты лица при таком свете было нелегко, тем более, если лицо было наполовину закрыто. «Герцог» вел идущую справа от него «герцогиню» под руку и чувствовал, как колотится ее сердце. Но она держалась молодцом. Какие-то люди сторонились при их приближении и низко кланялись господам. Они вышли на улицу в наступившие сумерки. Кучер распахнул дверь кареты. Афросиаб помог войти Жанне и услышал голос сопровождавшего их начальника тюрьмы:

– Ваша светлость, вы совсем без охраны?

– «Это моя ошибка, надо исправить» – подумал Афросиаб, а вслух тоном, не допускающим сомнения, бросил через плечо: –  Охрана всегда со мной!

Он еще садился в карету, а из-за угла уже выезжали парами два десятка бургундских конников и выстраивались за каретой. Лошади с места пошли рысью, ускоряя бег, и вскоре карета и сопровождающий ее конный отряд скрылись вдали.

– А что это за конница за нами? – с тревогой спросила Жанна.

– Начальник тюрьмы удивился, что я без охраны, вот и пришлось сотворить для него конницу, – ответил Афросиаб. – Когда выедем за городские ворота, они исчезнут, а я перестану быть герцогом.

– Ты можешь творить как Бог?

– Конечно, нет, я могу лишь то, что мне разрешено.

– Неужели ты видел Христа и тебе так много лет?

– Видел и подолгу беседовал с ним, и в действительности я очень старый.

– И ты можешь видеть Его, когда захочешь?

– Нет только тогда, когда Он позовет. Я обязан докладывать Ему о том, что происходит на Земле.

– Расскажешь мне о Нем?

– Обязательно расскажу, только не забудь мою просьбу, никому обо мне не рассказывать. Для всех я купец из Персии по имени Афросиаб.

– А куда мы едем?

– Пока в лес. Там нас ждут верховые лошади. Карету бросим и поедем верхом. Тебе нужно бы отдохнуть, но придется потерпеть. За ночь нам нужно уехать как можно дальше. Продержишься?

– Продержусь, я сильная.

Стража у городских ворот издали увидела подъезжающую карету и сопровождающий ее отряд конников. Из караульного помещения вышел начальник охраны. Увидев герцогский герб, начальник подтянулся. Карета остановилась, открылась дверь и, выглянувший из нее герцог строго произнес:

– Прикажите открыть ворота!

Приказ без промедления был выполнен. Карета с важными особами в сопровождении охраны проехала через подъемный мост и растаяла во мраке. Через минуту после этого исчезли все сопровождавшие ее всадники, и Афросиаб принял свой обычный вид. И тут, все время находившаяся в огромном нервном напряжении девушка, разрыдалась. Афросиаб обнял ее, так же как недавно дочь графа и стал шептать на ухо, что все уже позади что она в безопасности, что ее охраняет сам Иисус Христос, и что Франция гордится ею. Он держал в своей ладони ее руку и с удивлением думал о том, какой силой должна обладать эта девятнадцатилетняя девочка – почти ребенок, чтобы вести за собой войска, штурмовать крепости и побеждать врагов. Это казалось невероятным. Вид ее ауры, говорил ему, что по уровню развития сознания Орлеанская Дева на столетия обогнала своих современников. Опыт показывал, что судьба людей намного опередивших свое время чаще всего бывает трагической. В этот раз он вмешался, пытаясь подправить линию судьбы, но как сложится ее жизнь дальше, один Бог знает.

Постепенно Жанна успокоилась. Когда достигли леса, поняли, что ориентироваться среди деревьев ночью гораздо труднее, чем днем, хоть заранее и оставили  приметные знаки. К счастью тучи разошлись, дождик прекратился, и вышла почти полная луна. Теперь находить дорогу стало легче. Проводник, заслышав топот копыт, сам вышел на дорогу. Выпрягли лошадей, карету затолкали в густые кусты, оседлали верховых коней и поехали на восток. Когда забрезжила утренняя зоря, подъехали, как и обещал проводник к пустующему дому лесника. Лесник жил один и не так давно умер, поэтому дом пустовал. Он стоял в чаще леса и был еще в хорошем состоянии. Теперь они находились далеко от Руана, и здесь можно было выспаться и отдохнуть перед дальнейшей дорогой.

Наступило утро 30 мая – день казни приговоренной к сожжению на костре Жанны д’Арк. Стражник, охранявший камеру, открыл замок, отодвинул засов, вошел внутрь и чуть не потерял сознание. Помещение было пусто. Ни спрятаться здесь, ни выйти отсюда было невозможно, и все же узница исчезла. Стражник побежал к начальнику тюрьмы и, дрожа от страха за свою жизнь, доложил о случившемся. Теперь схватившись за сердце, задрожал начальник. За побег такой важной узницы можно было поплатиться головой. Начальник лично осмотрел стены, пол и потолок камеры и убедился, что бежать без посторонней помощи она не могла. Вспомнился вчерашний визит герцога Бэтфорда. Но герцог пришел и ушел вместе с герцогиней. Он сам проводил их до кареты. Не  мог же он вынести Жанну в кармане или под шляпкой жены. Значит, остается охранник. Только он мог выпустить узницу, предварительно снабдив ее новой одеждой. Нужно его арестовать и допросить с пристрастием. Начальник уже собрался дать соответствующий приказ, но вовремя опомнился. Ведь и ему придется отвечать наравне со стражником, и к нему точно так же могут применить пытки, и еще чего доброго отправят на костер вместо этой чертовой Девы. И в голове начальника тюрьмы стал складываться рискованный, но вполне реальный план. Все обдумав, и узнав что стражник никому кроме него не успел проболтаться, он изложил ему свои соображения, объяснив, что в случае обнаружения побега им обоим не сносить головы, поэтому нужно действовать сообща и в полной тайне.

В тюрьме, кроме Жанны содержались еще женщины, две из которых были осуждены за колдовство. Одна из них после пыток потеряла разум и речь. Комплекцией она похожа на Жанну и возрастом не на много старше. В дальнейшем ее можно будет заменить другой женщиной или подчистить запись в тюремной книге. В крайнем случае, если даже обнаружится, что она исчезла, за это строго не накажут. Были случаи, когда он за деньги выпускал заключенных, и все сходило с рук. У него еще будет время обдумать разные варианты, а сейчас нужно действовать быстро. Казнь назначена на восемь часов утра, а сейчас уже почти восемь. И начальник приказал стражнику тайно привести и запереть в камере Жанны ту безумную женщину.

Толпам горожан лишний час пришлось провести на рыночной площади в ожидании «увлекательного» зрелища сжигания на костре живого человека. Палачи почему-то опаздывали. Но вот показалась повозка, на которой сидела осужденная. На ее голове был колпак, закрывающий почти всю верхнюю половину лица, а низ лица отчасти был скрыт под покрывалом. Несколько сотен вооруженных воинов удерживали толпу на приличном удалении от места казни. Дальше все было так же, как уже много раз видели охочие до зрелищ жители Руана. Женщину привязали к столбу, подожгли сухие дрова, и она исчезла в душераздирающих криках, в пламени и дыму.

По этой причине погони за беглянкой не было. Карету с гербом герцога через неделю обнаружил в лесу крестьянин. Удивился, подумал и сообщил о находке своему двоюродному брату – каретнику. Вдвоем они еще раз осмотрели находку. Связываться с герцогом было смертельно опасно, но жажда наживы перевесила страх. Карету перекрасили, отвезли подальше и выгодно продали в городе Анжере в графстве Мен.

Афросиаб благополучно доставил Орлеанскую Деву в имение графа де Шарни, где ее приняли как родную. Граф обещал переправить ее к своим родственникам в Италию. Там она сможет переждать смутное время. К Афросиабу чета де Шарни обратилась с просьбой разрешить местному художнику нарисовать его портрет.

 – Вы так много сделали для нас и для Франции,  – говорили они,  – мы хотим сохранить ваш образ для внуков и правнуков.

Он согласился и три дня позировал для молодого человека, который работал поразительно быстро и точно. В конце третьего дня портрет был практически готов. Оставалось написать фон и доработать мелкие детали. Но уже было ясно, что это работа талантливого мастера. Афросиаб был доволен своим портретом. Поскольку ему нужно было уезжать, художник заверил, что закончит картину без него.

 Поблагодарив хозяев за гостеприимство и попрощавшись с Жанной, удивительный гость четы де Шарни, о котором потом, как легенду, рассказывали детям и внукам, через неделю отбыл к себе на Ближний Восток.

Только через двадцать два года Афросиаб снова оказался в Европе. Два его корабля прошли через пролив Дарданеллы, Мраморное море и стали на якорь в заливе Золотой рог у стен великого Константинополя. Здесь, в столице православного мира, ему приходилось бывать и раньше. И всегда его поражала красота и богатство этого города, особенно главная достопримечательность – храм Святой Софии. В этот раз он пробыл в Константинополе одну неделю. Дальше его путь лежал на север, потом по Дунаю в Сербию. В дельте Дуная он задержался еще на две недели, и тут пришло известие, что турецкий султан Мехмед II двинул свою армию на Константинополь. Турецкая армия была самой могучей на ближнем востоке. До сих пор ей не мог противостоять никто. Над Константинополем нависла серьезная угроза. Афросиаб помнил о том, что де Шарни передали патриарху Константинополя священное полотно с изображением Спасителя. Если турки захватят город, реликвия может погибнуть. И он принял решение вернуться, чтобы быть поблизости.

Он давно взял себе за правило, посещая чужие страны на длительный срок, одеваться так, как одеваются местные жители, чтобы его необычная одежда не бросалась в глаза. А если турки возьмут Константинополь, турецкая одежда может оказаться просто необходимой. На корабле у него было несколько комплектов одежды разных стран, но турецкой не было. Однако это не беда. Здесь на правом берегу Дуная в Добрудже21 можно было купить все необходимое. Он приобрел темно-синие шальвары, короткую куртку того же цвета, полосатую оранжевую рубаху, широкий пояс, красную фетровую феску22, мягкие кожаные сапоги и полосатую ткань для тюрбана.

Возвращаться в Константинополь на своих кораблях было рискованно. Ввиду военного времени их могли конфисковать. Ближе к Константинополю, чем в дельте Дуная оставить их нельзя, та как практически все западное побережье Черного моря было подконтрольно Турции. Поэтому оставил корабли в дельте, а для себя купил парусную лодку хорошей грузоподъемности, способную выдержать переход по морю. Специально выбрал с низкими бортами, чтобы ее легче было  спрятать. Правда, высокая волна могла захлестнуть такую посудину, но приходилось рисковать, надеясь, что сильного шторма не будет. На лодке имелась каюта, в которой можно укрыться в случае непогоды, и в которой он положил солидный запас продуктов. Афросиаб вызвал двух мастеров и велел переделать крепление мачты так, чтобы при необходимости ее можно было положить горизонтально. Мастера сделали шарнирное крепление, и он лично убедился, что может положить и поставить мачту без посторонней помощи. Навигацию он давно освоил, и управляться с парусами умел не хуже любого моряка. Ранним утром, при боковом ветре он взял курс почти точно на юг с небольшим отклонением к западу. Меньше чем через двое суток подошел к Босфору. Не входя в пролив, прошел немного на запад и завел лодку в высокий тростник у европейского берега. Здесь не было поблизости никакого жилья и можно было надеяться, что никто ее не обнаружит. Спустил парус, положил мачту, и лодка стала совершенно не видна ни с берега, ни с моря. Он подошел сюда, когда на востоке только посветлело небо, а когда управился с лодкой, солнце уже поднялось над горизонтом. Афросиаб слегка перекусил перед дорогой, надел на плечи свою дорожную сумку, вышел на берег пролива и зашагал по берегу на юг. В полдень он уже был в городе. Здесь полным ходом шли приготовления к отражению штурма. Зоя – двадцатилетняя вдова, в доме которой он квартировал, удивилась и обрадовалась его возвращению. Неаполитанка с греческим именем, она была замужем за греком, но рано овдовела. Одной в доме в такое время ей было очень страшно. Вечером, лежа с ним в постели, она сожалела о том, что не уехала к родителям в Неаполитанское королевство еще полгода назад, когда погиб на строительстве церкви ее муж. Там она была бы в безопасности, а здесь… Говорят, что турки убивают всех без разбора. Афросиаб ласкал ее и утешал, обещая, что доставит к родителям. Ей хотелось верить, что это правда, что он опытный и сильный, сможет ее защитить, и она, прижавшись к нему, заснула.

В начале апреля 1453 года турецкая армия подошла к Константинополю. Город в плане был похож на треугольник. Западная сторона треугольника проходила по суше, южная омывалась водами Мраморного моря, а северную сторону омывал глубоко врезавшийся в сушу узкий залив Золотой Рог, служивший прекрасной бухтой для кораблей. Султан расположил свои войска напротив западной стены города. Константинополь мог выставить на свои стены не более семи тысяч воинов. Флот состоял из двадцать пять кораблей. А в армии султана Мехмеда II насчитывалось двести тысяч бойцов, восемьдесят боевых кораблей и сотни вспомогательных. Кроме того, на вооружении турецкой армии состояли пушки. Несмотря на многократное превосходство сил противника, император Константин отклонил предложение султана о сдаче города. Чтобы турецкие корабли не могли штурмовать стены со стороны бухты Золотой Рог, вход в нее, с помощью генуэзцев, перекрыли огромной цепью и понтонами.

Восемнадцатого апреля турки пошли на штурм западной стены. Бой был жарким, но защитники устояли. Тогда турки начали разрушать стены ежедневным артиллерийским обстрелом и делать подкопы, но и это не принесло им успеха. Султан понимал, что самое слабое место города это его стены со стороны бухты Золотой Рог. Они были разрушены еще  крестоносцами и до конца так и не восстановлены. Турки попытались прорваться в бухту через заграждение, но потерпели неудачу. Тогда султан приказал построить специальную дорогу и перетащить по ней корабли в Золотой Рог. Это была трудная и долгая работа, но с помощью упряжек волов корабли перетащили. С этого времени судьба города была практически решена. Турецкие пушки грохотали с утра до вечера, разрушая стены и обстреливая город.

Афросиаб несколько раз посещал храм Святой Софии. Где-то здесь, скорее всего в алтаре, хранилось священное полотно, но он понимал, что сейчас его никто ему не отдаст. Взять реликвию без разрешения можно будет только тогда, когда в городе начнутся уличные бои. Он обошел многие помещения храма, и в одном месте его ноги, сами сначала замедлили ход, потом совсем остановились. Казалось, перед ним была невидимая упругая стена. Это был знак! Он лишний раз убедился в том, что при всей его самостоятельности, его вели «оттуда». Свидетель закрыл глаза, «включился» (так он для себя называл переход в особое состояние сознания), и «увидел» внутри стены лестницу, ведущую вниз и уходящий на северо-восток подземный ход. Открыл глаза. Никакой двери в стене не было. Если она и была раньше, то ее давно замуровали. Тем не менее, это может пригодиться. Подсознание еще никогда его не подводило.

После тщательной подготовки 29 мая турки снова пошли на штурм. Сражение продолжалось много часов. Все атаки ополчения греки отбили, а когда защитники выбились из сил, султан бросил в бой янычар. В нескольких местах им удалось прорваться внутрь, и начались уличные бои. Император Константин переоделся в простую одежду, взял меч и встал в ряды защитников города. Больше его не видели ни среди убитых, ни среди пленных. Постепенно сопротивление греков слабело, представляя собой отдельные очаги, и турки заняли город. Многие горожане укрылись в храме Святой Софии, надеясь на защиту Всевышнего. Туда же Афросиаб привел Зою, неся за плечами свою дорожную сумку, и посоветовав взять с собой все имеющееся золото и драгоценности. Турки начали рубить топорами двери храма. Началась паника, все думали только о спасении своей жизни, и тогда Афросиаб вошел в алтарь, нашел золотой ларец, вынул из него полотно с ликом Спасителя и спрятал в сумку. В карманы положил около десятка свечей. Теперь можно было уходить. Он подвел Зою к тому участку стены, где «видел» лестницу, ведущую вниз, и сказал, что сейчас они уйдут подземным ходом. Она не понимала, где тут подземный ход, но двери уже трещали под ударами топоров, люди в ужасе кричали, под сводами собора раздавалось эхо криков ужаса. Времени на расспросы просто не оставалось, но тут она увидела брата императора Фому с женой Катериной, у которой на руках был грудной ребенок. Рядом с ними были два кардинала Григорий и Исидор.

– Давай возьмем их с собой, – предложила Зоя.

– Зови! – коротко бросил Афросиаб.

Турки уже ворвались в храм. Крики и плач испуганных людей стали еще громче и мешали сосредоточиться. Но он сумел отвлечься, вошел в нужное состояние и дематериализовал часть стены, за которой действительно открылись ступени. Отверстие в стене напоминало пролом, но его края не имели резких очертаний и дрожали. Кардиналы и брат императора с женой подбежали вслед за Зоей, расширенными от удивления глазами уставились на странную дыру в стене но, понимая, что удивляться нет времени, бросились внутрь. За ними туда же вскочили две испуганные девочки, как потом выяснилось, одиннадцати и тринадцати  лет. Последним вошел Афросиаб. Еще несколько человек бросились к загадочному входу, но он прямо на их глазах закрылся, и стена приобрела свой обычный вид. Все вошедшие оказались в полной темноте и стояли, боясь пошевелиться. Но это продолжалось не долго. Афросиаб зажег свечу, потом от нее зажег еще две и дал их кардиналам. Стали спускаться по каменным ступеням вниз. Впереди шел Афросиаб, освещая путь свечой, за ним Фома с женой и ребенком. Потом кардинал со свечой, Зоя и девочки, а замыкал процессию второй кардинал, державший в руках свечу.

– Куда мы идем? – спросили девочки у Зои.

– Пока не знаю, но подальше от турок, – ответила она.

Спустились довольно глубоко и оказались в помещении. Из него куда-то вели дверные проемы, в которых давно не было дверей.

– Ходят слухи, что Святая София построена на фундаменте более древнего храма, – проговорил кардинал Исидор. – Вероятно, мы сейчас находимся в этом храме, точнее в его подвале.

– Да, это вполне возможно, – подтвердил Григорий.

– Может быть, отсюда нет выхода, и мы тут умрем? – тихо проговорила женщина с ребенком.

– Если Господь раздвинул для нас стену, то Он укажет нам и выход, – перекрестившись, сказал Исидор.

Все стали креститься и шептать молитвы. Осмотрели несколько помещений и в стене одного из них обнаружили железную дверь. К счастью замка на ней не было. За дверью открылся ход с хорошо сохранившимся сводчатым потолком. Кое-где из свода и стен выпали камни но, тем не менее, свод казался прочным. Шли долго и вот пред ними ступени вверх. Похоже там выход. Поднявшись по ступеням, уперлись в лежащую горизонтально каменную плиту. Прислушались. Никаких звуков сверху не доносилось. Афросиаб попробовал приподнять плиту, но безуспешно. К нему на помощь пришел Фома и более молодой из кардиналов Григорий. Им пришлось хорошо напрячься, прежде чем плита слегка сдвинулась с места. Это уже был успех. Сосредоточили свои усилия возле самого края, и край плиты приподнялся. Приподняли еще, и Исидор выглянул в образовавшуюся щель. Снаружи уже сгущались сумерки, но кардинал хорошо знал город и определил, что они вышли к  северной стороне Акрополя.23 Снаружи, кажется, все было спокойно. Турки были заняты грабежами в жилой части города. Отсюда до ближайших ворот ведущих к бухте было расстояние примерно равное полету стрелы.

– Теперь послушайте, пожалуйста, меня, – сказал Афросиаб, когда плиту опустили на место.

– А кто ты? – почти в один голос спросили Фома и Исидор.

Теперь, когда несколько отступил страх смерти, не стало, спешки побега чрез таинственное отверстие в стене, когда все отдышались и пришли в себя, возник естественный вопрос. Кто этот незнакомец в одеянии мусульманина.

– Я купец, – сказал незнакомец, не называя своего имени, – у меня в устье Дуная стоят два корабля. Я направлялся в Сербию но, узнав, что султан пошел на Константинополь вернулся сюда, чтобы спасти Зою, – и он кивнул головой в сторону потупившейся вдовы. – На берегу моря у входа в пролив у меня спрятана лодка, на которой можно доплыть до Дуная. Мой план таков. Ночью я с Зоей выйду к бухте, найду какую-нибудь лодку, и мы переправимся на северный берег. Оттуда доберемся пешком до места, где спрятана моя большая лодка. Кто из вас хочет, может присоединиться к нам, остальные могут идти куда хотят.

Переглянувшись с женой, Фома сказал:

– Мы, если позволишь, с тобой. Наша старшая дочь замужем за Лазарем III Бранковичем – правителем Сербии, а наш младший сын Андрей с нами. В Сербию нам по пути.

Кардинал Григорий обратился к Исидору:

– А мы?

– Нам больше деваться некуда, – скал Исидор, – если этот добрый человек согласен взять нас с собой, поплывем в Сербию. Оттуда доберемся до Рима и попросим покровительства у Папы.

– А вы, девочки? – спросил Афросиаб.

Обе девчонки в один голос разрыдались. Бедные дети до сих пор держались, а когда поняли, что им идти некуда, не выдержали. Зое и Катерине – жене Фомы с трудом удалось их успокоить. Девочки оказались родными сестрами. Старшую звали София, младшую Ирина.  Их мама в прошлом году умерла, а папу убили при первом штурме. Никаких родственников у них не было.

– Что ж теперь делать, в жизни так иногда бывает, – сказал Афросиаб, подходя к ним и кладя руки на хрупкие плечи. – Не плачьте, если хотите, я буду вам вместо отца. Я, правда, много путешествую, но обещаю найти для вас жилье и обеспечить всем необходимым. Пока подрастете, у вас будет нянька или служанка, как вам больше нравится. Вырастите,  выйдете замуж, а я дам вам хорошее приданое. Детей у меня нет и заботиться, кроме вас не о ком. Утрите глазки и свои симпатичные носики. Вам еще завидовать будут.

– Вы воистину добрый человек, да поможет вам Господь, – растроганно сказал кардинал Исидор и осенил Афросиаба крестным знамением.

Предложение сделанное Афросиабом девочкам расстроило Зою. Она надеялась стать его женой, а он о ней даже не упомянул. Так было всегда. Стоило ему сблизится с женщиной, как она начинала строить далеко идущие планы, не зная, что им не суждено сбыться. И хотя при расставании он каждой своей женщине обеспечивал безбедное существование на всю оставшуюся жизнь, на душе всегда оставался неприятный осадок. Ни одной из них он никогда не обещал жениться, и все равно, чувствовал себя предателем.

Посовещавшись все пришли к выводу, что пробираться к гавани безопаснее всего глубокой ночью, а до тех пор нужно, по возможности, поспать. Несколько раз принимались обсуждать обстоятельства прохода сквозь стену, но единственной причиной их чудесного спасения из захваченного турками храма признали Божью волю. Только одна Зоя догадывалась, что проход сквозь стену каким-то образом организовал Афросиаб. Устроились кто, как мог, прислонившись к стенам. Девочки прильнули к Катерине. Один из кардиналов укрыл их своей сутаной. Афросиаб укрыл полой  халата прижавшуюся к нему Зою. Маленький Андрей несколько раз принимался плакать, но к счастью наверху никого не было, да, скорее всего, там его плач и не был слышен. Зоя, которую разбирало любопытство, прошептала ему на ухо:

– Скажи честно, это ты сделал дыру в стене?

– Если честно, то  я, только никому не говори.

– А как? Ты колдун или святой?

– Ты же знаешь, что я просто купец, поэтому забудь об этом и постарайся заснуть.

– Почему-то с тобой мне не страшно. Поцелуй  меня, – прошептала женщина и вскоре действительно уснула.

Афросиаб тоже поспал, но в назначенное им самим время проснулся, переоделся в турецкую одежду, обмотал тканью феску, сделав тюрбан, и разбудил остальных. Все мужчины налегли на плиту, и им удалось сдвинуть ее в сторону. Один за другим, помогая женщинам, выбрались наружу. Оказалось, Афросиаб немного не рассчитал и снаружи был не полный мрак, как он предполагал, а уже можно было различить окружающие строения и деревья. Небо на востоке начало светлеть. Нужно было торопиться. Все гуськом пошли за ним к воротам. Нигде никого. Но у самых ворот почти у них перед носом неожиданно возник турецкий патруль, обходивший крепость.

– Ведите себя спокойно, – тихо, так чтобы слышали только свои, предупредил Афросиаб. – Вы мои пленные и на все вопросы буду отвечать я.

Ему легко было призывать к спокойствию, а у его спутников все похолодело от страха. Как говорится, ни живы, ни мертвы, они старались, как могли, сохранять это самое спокойствие, понимая, что теперь их жизни висят на волоске.

– Стоять! Кто такие?

 К ним подходил отряд из десяти воинов с обнаженными мечами. Все они, кроме начальника, как сразу понял Афросиаб, были ополченцы из стран, зависевших от Турции. Турецкие воины после одержанной победы предпочитали отдыхать, насладившись греческими женщинами, которые все оказались в их распоряжении. Поэтому единственный турок – начальник патруля, которому не повезло, был зол, и это не предвещало ничего хорошего. Меч Афросиаба был спрятан под накинутым сверх одежды, по случаю утренней прохлады, халатом, и он подумал, что в течение пяти минут мог бы просто перебить их всех, но это был бы не лучший выход из положения. Он выступил вперед, смело подошел к начальнику патруля и сказал по-турецки уверенным, даже несколько начальственным тоном:

– Я купец, брат командующего флотом адмирала Хамза-бея. Я передал военному флоту пять своих грузовых кораблей для перевозки воинов Аллаха. Они хорошо потрудились и наш великий султан, да продлит Аллах его дни, щедро наградил меня. В том числе подарил мне этих христиан. Я веду их на корабль. Вот фирман24.

Афросиаб сунул рук за пазуху и достал свернутую в трубку бумагу с печатью султана на шелковом шнурке. Начальник отряда подозвал одного из двух своих людей, державших в руках факелы и при его свете ознакомился с документом. Ни малейших подозрений в его подлинности не возникло. Возвращая бумагу ее владельцу – брату самого Хамза-бея, командующего огромным флотом султана, он вежливо поклонился.

– Почему идете так рано? – поинтересовался он, больше так, для подержания разговора.

– Я хочу выйти в море как можно раньше, а корабль еще нужно подготовить. С рассветом как раз выйдем.

– Счастливого пути! – пожелал начальник громко, а потом, наклонившись к уху брата адмирала, прошептал, кивнув в сторону, дрожавших от страха, Софии и Ирины: – и приятно полакомиться девочками.

При этом он хихикнул. Афросиаб с улыбкой подмигнул ему, а потом строго сказал, обернувшись к своим спутникам:

– Пошли! Шевелитесь быстрее!

Все заспешили к воротам, и кардинал Григорий в свете удаляющихся факелов успел увидеть, как фирман, который продолжал держать Афросиаб, вдруг сам собой исчез из его руки. Кардинал мог побожиться, что их странный спаситель не бросил его на землю и не положил за пазуху, откуда перед этим достал. Такой важный документ, возможно спасший им жизнь, просто растаял в воздухе. Отец Григорий покачал головой и вздохнул, не зная, что и думать. Они вышли на берег бухты. Лодок, хозяевам которых они теперь никогда не понадобятся, здесь было много. Выбрали такую, чтобы всех вместила, и переправились на северный берег. Афросиаб сказал, обращаясь ко всем сразу:

– Мы можем пойти к морю по проливу на веслах. У нас четверо мужчин и грести есть кому, но мне кажется, что лучше идти пешком по берегу. Я прошел этот путь примерно за четыре часа. Думаю, такой компанией мы его часов за шесть одолеем. Женщинам придется труднее, но в случае опасности, на берегу есть, где спрятаться, а на воде мы будем как на ладони.

С этим доводом все согласились. Оставили лодку, и пошли на север вдоль пролива. Идти по пересеченной местности было нелегко. Мужчины по очереди несли  маленького Андрея. Во время привала у Афросиаба спросили, что это за бумагу он показывал турецкому патрулю.

– Фирман султана Мехмеда, – ответил Афросиаб.

– А где вы его взяли? – спросили в один голос несколько человек.

– Попросил у султана на всякий случай, – улыбаясь, ответил их спаситель.

– Можно на него взглянуть? – поинтересовался брат покойного императора.

– Пожалуйста, – ответил Афросиаб и достал из-за пазухи трубку с печатью.

Фома внимательно рассмотрел документ со всех сторон. Оба кардинала тоже проявили интерес. Судя по всему, бумага была подлинной. Григорий не мог забыть того, как она исчезла у него на глазах, а теперь вот оказалась целой и невредимой.

– А что вы говорили по-турецки начальнику этого отряда? – задал вопрос Фома.

– Я сказал ему, что я брат адмирала Хамза-бея, и что за особые заслуги султан подарил мне эту группу христиан, то есть всех вас.

– А вы действительно брат…

– Мама учила меня говорить только правду, но иногда врать все-таки приходится. Вы же меня за это не осуждаете? – рассмеялся Афросиаб.

– Бог вас простит, – улыбнувшись, сказал кардинал Исидор, – но скажите честно, вы  мусульманин?

– Если честно, то нет, но еще некоторое время я буду мусульманином, так будет лучше. Надеюсь, Бог простит меня и за это.

Услышав его признание в том, что он не является мусульманином, все решили, что он христианин. Не может же человек быть ни тем, ни другим. Правда есть еще иудеи, но на иудея Афросиаб был никак не похож, ни внешностью, ни одеждой. Если бы он сказал своим спутникам, что не принадлежит ни к одной из религий, им трудно было бы это понять.

Передохнув, отправились дальше. Два раза видели корабли в проливе и были рады, что пошли берегом. На место, где Афросиаб оставил лодку, пришли в полдень, то есть гораздо позже, чем он предполагал. Отдохнув под защитой густого тростника и камыша, и подкрепившись продуктами, имевшимися в лодке, поставили мачту, подняли парус и взяли курс на север. К счастью до вечера не встретили ни одного турецкого корабля. Погода стояла теплая. Ветер бы посильнее, но тут уж, что Бог дал. С наступлением ночи женщины ушли спать в каюту, а мужчины, для которых там уже не было места, прикорнули под открытым небом. Афросиаб остался  у руля и держал курс на полярную звезду. С рассветом увидели вдали слева по курсу берег. Подошли ближе и, пройдя вдоль берега до небольшого селения, причалили. Оказалось, что это уже Болгария, и они находятся севернее Варны. Это и хорошо, что Варну они миновали. В большие порты, где есть турецкое начальство лучше не заходить. Купили у болгар продукты, запаслись водой и отправились дальше. Все решили, что Афросиаб должен поспать. Управлять лодкой взялся Фома. Афросиаб вывел лодку в открытое море. Берег теперь был едва виден. Он приказал Фоме держать курс на север, оставаясь все время на таком же расстоянии от берега. Если появится военный корабль, сворачивать резко к берегу и будить его. Сделав все эти распоряжения, «брат турецкого адмирала» отправился спать. Его разбудили во второй половине дня. Фоме были незнакомы очертания берегов, и он не знал, где сейчас находится лодка. Афросиаб осмотрелся и встал у руля. По его представлению они были еще далеко от места назначения. Под вечер, различив вдали знакомые ориентиры, он направил лодку в сторону берега и вывел точно к устью Дуная. Солнце еще не закатилось, когда беглецы оказались на борту одного из кораблей, надежно укрытых в протоке за лесистым островом. На корабле была в изобилии еда, были вина. Свое спасение беглецы отпраздновали, как следует, и впервые за двое суток смогли спокойно выспаться.

Утром корабли подняли якоря и пошли вверх по течению Дуная. Первыми покинули судно брат византийского императора Фома, его жена Катерина  и их маленький сын Андрей. Они сошли на брег в Сербии, где правителем был зять Катерины. А кораблям Афросиаба предстоял еще долгий путь. Последних пассажиров он высадил далеко от Сербии в городе Ульм.  Здесь сошли на берег оба кардинала, Зоя и девочки. Им предстоял неблизкий путь до Рима. Дело в том, что в Риме жила одна пожилая бездетная пара. Афросиаб не раз бывал в их гостеприимном доме, так как у них были общие торговые интересы. Он написал письмо с просьбой до его приезда приютить девочек-сирот. Софии и Ирине он объяснил, что если он заберет их к себе, как обещал, им придется жить в мусульманском мире. Это им может не понравиться. Все-таки разные религии, разные обычаи. Однако он пообещал, что через несколько месяцев будет в Риме и возьмет их к себе. К этому времени они уже привыкнут к римской жизни и, побывав у него на Ближнем Востоке, сумеют решить, где им больше нравится. Девочки согласились с его доводами, а кардиналы заверили его, что доставят детей по указанному адресу в Риме в целости и сохранности.

Все торговые сделки были успешно завершены и корабли отправились в обратный путь вниз по течению Дуная, по Черному морю, через проливы в Средиземное. За то время, что они провели в Европе, новая власть восстановила в Константинополе порядок, и для постороннего наблюдателя только разрушенные стены напоминали о недавних сражениях, чего не скажешь о местных жителях. Им приходилось нелегко привыкать к новой власти, к новым порядкам, и видеть, как святые для них христианские храмы перестраивают, превращая  в мусульманские мечети. Через два месяца Афросиаб посетил Рим и узнал, что кардиналы благополучно доставили  сестер по указанному им адресу. Его друзья Марк и Джульетта за это время очень привязались к девочкам, а София и Ирина в свою очередь полюбили их.  Супруги просто мечтали удочерить девочек и со временем оставить им все свое довольно приличное состояние. Он поговорил с сестрами, напомнил о своем обещании повезти их к себе домой. София, как старшая, поблагодарила его за заботу от себя и от имени сестры, которая только кивала головой. Она сказала, что им здесь хорошо, их здесь любят, балуют и они хотели бы остаться в Риме. Таким образом, вопрос об их будущем был решен. Афросиаб оставил супругам золото и десяток крупных алмазов. Они отказывались, утверждая, что сами в состоянии вырастить сестричек, но он настоял, мотивируя тем, что обещал девочкам приданое.

В том же году, по пути в Англию, корабль Афросиаба бросил якорь в гавани французского Руана. Здесь ему рассказали, что через пять лет после казни Жанны д’Арк на рыночной площади, она появилась во Франции живой и невредимой. От местных жителей он услышал несколько различных историй о чудесном спасении Орлеанской Девы. Самой распространенной была легенда о тайном подземном ходе, якобы имевшемся в ее темнице. Были в этих легендах и туманные намеки на герцога Бэтфорда, якобы игравшего какую-то роль во всей этой таинственной истории, но ничего определенного никто из рассказчиков не знал.

Закончив торговые дела, Афросиаб отправился в Лирей в имение графа Анри де Шарни. Граф и графиня искренне обрадовались встрече со старым другом, как выразился хозяин дома, и естественно удивились тому, что за двадцать два года прошедших после первой встречи Афросиаб совершенно не изменился. Самому графу было уже шестьдесят три года, и он выглядел пожилым человеком. Графиня тоже заметно постарела. Они рассказали, что Маргарита давно вышла замуж за племянника герцогини Савойской – жены Людовика I Савойского. Сыну Маргариты уже девятнадцать лет, а дочери четырнадцать. Они живут в главном городе герцогства – Шамбери. Несколько дней назад Маргарита с сыном и герцогиней были здесь в имении. Сейчас они в Париже, но если Афросиаб задержится на недельку, то сможет с ними встретиться, так как они сюда еще вернутся. Афросиаб поблагодарил супругов и сказал, что, к сожалению, остаться сможет только до завтрашнего дня.

Наступил вечер. Они втроем  сидели у камина, пили вино и вспоминали первую встречу в лесу и совместную операцию по освобождению Жанны д’Арк. Афросиаб рассказал о легендах, слышанных им в Руане, и граф подтвердил, что таких легенд во Франции ходит много.

– В прошлый раз вы рассказывали мне о полотне с нерукотворным образом Иисуса Христа, которое сорок шесть лет хранили дед графа, а потом его батюшка. Затем его передали константинопольской церкви… – начал Афросиаб.

– Боюсь, что турки, захватившие Константинополь его уничтожили, – вздохнув, сказал граф.

– Не переживайте, – успокоил их гость, – оно не уничтожено. Оно лежит у меня в сумке, и я привез его вам. На востоке ему не место. Эта реликвия важна именно для христиан, а я не знаю более надежного места в христианском мире, чем ваш дом. Ваш род хранил его  много лет, надеюсь, сохранит и  в дальнейшем.

Последовали удивленные восклицания и вопросы. Афросиаб рассказал, что во время осады Константинополя он находился в городе и забрал полотно из Софийского храма.

– Так просто забрали и все? И просто вынесли из захваченного города?– с сомнением спросил граф.

– Ну, в общем, примерно так, – подтвердил Афросиаб, достал реликвию из своей сумки и подал графине.

Женщина прижала ткань к лицу и заплакала. У графа в глазах тоже стояли слезы. Супруги долго не могли прийти в себя от счастья, а потом принялись благодарить спасителя христианской реликвии. В этот вечер они легли спать очень поздно. Афросиаб рассказывал об осаде Константинополя, о своих приключениях, а граф и графиня просили рассказывать еще и еще. Утром он покинул Лирей, а через несколько дней и Францию. Через много лет Афросиаб узнал дальнейшую судьбу реликвии. Оказалось, что герцогиня Савойская и Маргарита де Шарни увезли полотно в Шамбери, где герцог построил для него великолепный храм. В 1578 году его перенесли в итальянский город Турин, где оно и хранится в соборе святого Иоанна. Видимо с этого времени святыня и получила свое название «Туринская плащаница».


ССЫЛКИ
1 Аравийское море
2 Черное море
3 Средиземное море
4 Мертвое море
5 Рейн
6 Кипр
7 Черное море
8 Средиземное море
9 Бискайский залив
10 Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем
11 Так европейцы называли арабов и турок-сельджуков.
12 Ассасины – религиозная секта фанатических убийц
13  Шейх  – титул правителей, вождей и глав мусульманских религиозных сект.
15 Дарданеллы
16 Глава Венецианской и Генуэзской республик
17 Духовно-рыцарский орден. Второе название
– Орден Храма.
18 Герцогство во Франции, одно время принадлежавшее английским королям.
19 Бальи – королевский чиновник данного округа.
20 Шевалье – рыцарь, дворянин.
21 Добруджа – историческая область между нижним течением Дуная и побережьем Черного моря.
22 Турецкий головной убор.
23 Акрополь – возвышенная укрепленная часть древнегреческого города.
24 Фирман – указ султана.

Харьков, 2007


Конец первой книги.
Вторая книга дилогии в Интернете не публикуется.