Сказка о Холодильнике и Табуретке

               Жил-был холодильник. Кособокий, косолапый, десять раз крашеный, облезлый и старый как сама Идея Холодильника. Был он не что иное, как философ и поэт.
Холодильник складывал стихи: иногда оды, реже - сонеты или газели. Складывал и декламировал их своим рокочущим нутром. (В силу врождённой деликатности он старался делать это как можно тише, особенно по ночам).
               Однако если новый опус получался особенно патетическим, Холодильник уже не мог сдерживать себя и последние строчки вырявкивал, словно трибун и оратор - в революционную толпу. Его старое электрическое сердце, нагнетающее фреон в морозильную камеру, билось тогда своей железной решёткой о гипсовую стену кухни. Стена резонировала. От этого звука холодильник распалялся еще сильнее и трепыхал старым корпусом так, что с него падали то хлебница, то вентилятор, то цветочный горшок. И когда в творческом экстазе холодильник сбрасывал с себя совсем всё, включая большую банку мёда, старое надёжное реле вырубало его из сети. Он смущённо замолкал и полдня потом совсем не подавал голоса.
               Кроме Холодильника на кухне стояли: буфет (он всерьёз считал себя хозяином), электрическая плита (она всегда была занята по хозяйству), самодельный стол (существо, совсем не обладающее сознанием), транзистор ВЭФ-300 и Хромая Табуретка Сложной Судьбы. Холодильник никак не относился к буфету, столу и плите. Он поддерживал добрые приятельские отношения с Табуреткой и недолюбливал транзистор, который, в свою очередь, их всех терпеть не мог.
               Иногда у хозяев кухни наступали тяжёлые времена, вызванные задержкой зарплаты. Ни Холодильник, ни Табуретка не знали точно, что такое зарплата, но и у них в эти периоды портилось настроение. Особенно страдал Холодильник. Он скучнел и пустел. Его морозильная камера превращалась в необитаемую пещеру, в которой гулко ходило эхо. И когда в его утробе оставалась одна только бесконечная бутылка соевого соуса, Холодильник совсем отключался от внешнего мира, всхлипывая и журча.
               И словно вторя ему, всё жалобнее скрипела по утрам Хромая Табуретка. Транзистор ВЭФ-300 смотрел на них с подоконника и в паузах между рекламой тянул сквозь мембрану, презрительно щурясь шкалой настройки:
               - У-у-у-у-у, быдло…
               Транзистор ВЭФ-300 хорошо знал, что такое зарплата, но проблемы, с нею связанные, его мало касались. Он профессионально пел про Део, знающее толк, и про Фолджерс в ранний час. И со всего этого, в сумме, неплохо имел на жизнь. А на батарейках экономил, поскольку питался на халяву от сети.
               Вскоре после того, как Холодильник вырубался от бескормицы, в доме ненадолго воцарялась суета. А вместе с этой суетой Холодильник каждой своей полкой вновь обретал полноту бытия.
               - Тёща – это хорошо! Это очень правильно придумано в мире – тёща! – сыто ворковал Холодильник, ощущая в себе дискретности и континуумы еды.
               - Чего ж хорошего? – возражала Хромая Табуретка, - в ней же, поди, пудов семь будет с бюстом. Ка-а-а-ак хлопнется каждый раз, чуешь, что вот-вот – и дух вон!
               - У тебя специфический, и я бы даже сказал, однобокий взгляд на людей. Ты видишь всегда одно и то же… Это, должно быть, печально…
               - Можно подумать!!! Можно подумать, что ты видишь людей во всей их божественной целостности! Да? Когда они лезут в твоё нутро, да? Что-то другое, кроме вожделеющих глаз, жадных рук и оценивающих носов? Что-то другое, а?...
               - Я им пользу приношу.
               - А что бывает дальше? Хлопнут и уйдут!
               - Ну, знаешь…
               - Знаю! У меня была трудная судьба. Человек начинает бережно относиться к табуретке только после того, как его самого скрутит радикулит или тяпнет геморрой!
               - Это он к себе начинает бережно относится, а не к табуретке.
               - К себе, а через себя – и к табуретке.
               - Ну, знаешь…
               И Холодильник уходил от разговора, не будучи силён в бытовой полемике.
               Вот так они и жили.
               Время от времени Холодильником, на его беду, овладевала охота к перемене мест. Ночью, когда хозяева спали, он, кряхтя и переваливаясь, по сантиметру одолевал пространство кухни. Каждый шаг давался ему с большим трудом: он ходил боком, потому что иначе не умел. И, как назло, тем самым боком, которым прислонилась к нему Хромая Табуретка. Поэтому волей-неволей она передвигалась вместе с ним. Не могу сказать, чтобы ей нравились его перемещения. В эти периоды их ровные доброжелательные отношения несколько обострялись.
               - Ну почему ты не можешь жить как все нормальные холодильники? Ты же не велосипед!
               - Но и не буфет! – тарахтел Холодильник, делая с натугой ещё один шаг.
               - По закону ГОСТа настоящий холодильник не двигается.
               - Плевал я на ГОСТа. Всякая разумная сущность должна двигаться, иначе она обречена. В моей жизни было всего два переезда. И оба они не в счёт, потому что, во-первых, случились помимо моей воли, и во-вторых, я был без сознания. Почему бы не попробовать еще разок и самому?
               - Куда ты пойдёшь, такой старый?
               - Не знаю… Мир большой… Расскажи мне пожалуйста еще про дачу. Ты там каждый год бываешь.
               - Да где я только не бываю! – взвивалась табуретка, - даже на зимней рыбалке, даже в метро с сигаретами…. А на даче на твоей, между прочим, я без ноги и осталась…
               - Расскажи лучше, как тебя выносили под яблоню по вечерам.
               - Дурень! Ду-рень!!! Ну ладно, себя не жалко, обо мне подумай. Я старая, хромая, я в жизни всего навидалась! Имею ли я право на заслуженный отдых? Нет, ты скажи – имею или нет? Куда ты меня опять толкаешь? Гляди, до самых дверей уже доползли… Хозяев перепугаешь.
               Хозяева – особый разговор. У Холодильника жажда странствий и приключений удивительным образом переплеталась с трогательной привязанностью к хозяевам. И он никак не мог решить для себя – что же делать дальше с этим печальным противоречием.
               - Да-да, конечно… - бормотал Холодильник и останавливался.
               - У-у-у-у-у, быдло…, - высокомерно тянул с подоконника ВЭФ-300, как бы выпячивая крутую иссиня-бритую челюсть.
               Утром хозяева возвращали свой скарб на место, а коварный ВЭФ-300 пел им сладкозвучно о кухонных гарнитурах от ИКЕА и холодильниках Стинол. Хозяева вздыхали, Табуретка скрипела, а Холодильник вяло трепыхался, словно оправдываясь и извиняясь за собственную старость.
               Как-то раз Холодильник слишком уж долго никуда не ходил. Табуретка забеспокоилась. И было отчего – Холодильник всё больше молчал и совсем не складывал стихов. Он даже забыл отключиться, когда в его утробе в очередной раз остался только бесконечный и неразменный соевый соус.
               Когда на полную луну Холодильник всё же двинулся в путь, Табуретка вздохнула с облегчением. Она с потаённой радостью воспроизводила свои реплики в привычном сценарии, а он неопределённо мычал в ответ. Наконец, когда они дошли до двери, и табуретка сказала слова про хозяев,  Холодильник вздохнул:
               - Ты знаешь, я понял. Я никогда никуда не уйду, пока не оставлю здесь свои привязанности. Отодвинься, пожалуйста, я боюсь тебя задеть.
               И он в три приёма обошёл Табуретку, оставляя ее справа. Обошёл и двинулся дальше по недлинному коридору. Табуретка кричала ему об английских замках, о ступеньках и каких-то кнопках какого-то лифта. Но Холодильник старался не слышать даже самый звук её голоса, боясь повернуть назад.
               Он упрямо полз к двери и сдержано рокотал. Обезумевшая внутри него бутылка соевого соуса подняла визг и стук. Он хотел было жестоко подавить мятеж, но передумал и просто приоткрыл дверцу. Бутылка выскочила и гневно откатилась прочь, разбрызгивая своё содержимое на хозяйский палас.
               Входная дверь наудачу оказалась не заперта. Холодильник толкнул ее и, напыжившись, перевалил через порог. Он оказался на площадке и увидел ступени, уходящие вниз. Холодильник никогда раньше не видел лестниц, но сразу понял, что ему сейчас придётся туго. Его богатое поэтическое воображение тут же нарисовало картинку, как он отсюда весело навернётся.
               Однако, пропустив сквозь себя страх и возникшую было слабость, Холодильник всё же двинулся дальше. Пока не почувствовал, что дальше идти просто не может: что-то крепко держало и не отпускало, никак не желало отпускать. Он рассердился и потянул сильнее – не помогло. «Ну надо же как прирос!»  - загоревал Холодильник и рванул вслепую. Вилка, щёлкнув, выскочила из розетки, ослабший шнур зазмеился по полу.
               Холодильник ощутил, как что-то страшно и резко оборвалось внутри. Его электрическое сердце ухнуло и повисло. Он попытался поднять обмякший шнур и вернуть вилку в розетку, но не смог. Электрические искры жизни остановились и стали меркнуть. Холодильник умирал.
               Старая Хромая Табуретка видела это собственными глазами! Она издала душеразирающий скрип и рухнула, задев стол, который упал на буфет. Буфет выстоял, но сильно вздрогнул, отчего вся посуда, включая чугунную, посыпалась на мирно дремавшего кота. Кот заорал и кинулся в ужасе к раскрытой входной двери. По дороге его несколько раз занесло на разлившемся соусе.
               Одна из керамических тарелок, падая, угодила в транзистор ВЭФ-300, изрядно подпортив ему внешний вид. Транзистор с перепугу заорал про духовное возрождение, потом спел про Фолджерс в ранний час и на всякий случай побранил жидо-масонов.
               Хозяева проснулись и побежали на кухню. Увидев потрясающий погром и не найдя на месте холодильника, хозяйка схватилась за сердце. Хозяин тоже схватился за сердце, не найдя кота и увидев следы спёкшейся «крови» на полу и отчасти на обоях.
               - Воры!!! – заорала хозяйка.
               - Убийцы!!! – простонал хозяин.
               Не отпуская сердец, они ринулись к двери, где и обрели полумёртвый Холодильник и условно живого кота.
               Хозяйка, пыхтя и ругаясь, прибрала кухню. Затем она отволокла престарелого романтика на место и вернула его к жизни с помощью электро-пуповины, которую он так неосмотрительно оборвал. Холодильник тут же воспел её как богиню плодородия, взлохмаченную и чуть-чуть опухшую от волнений страстной ночи. 
               Хозяин же всё это время тоже был занят - отпаивал кота валерьянкой.
Весь следующий выходной хозяева, перебраниваясь, толклись на кухне. Они переносили с места на место настоящий строительный уровень и прикладывали к стенам складной метр. Хозяйка прикидывала на глаз, а хозяин вдумчиво считал на калькуляторе. Числа каждый раз не сходились. Несколько часов хозяева потратили на поиски места силы: долго ссорились, но хозяин все-таки сумел настоять на своём.
               Холодильник вместе с Табуреткой передвинули теперь так, что они могли смотреть в окно. Холодильник тут же сложил оду хозяину – прозорливейшему из людей.

               Так они и зажили. Хозяйский кот считал теперь Холодильник чем-то никак не меньшим по значению, чем хозяева. По утрам он скрёб его лапой, прося еды. Днём кот часто на нём дремал и даже подмурлыкивал особенно удачным строчкам. Однако по ночам кот Холодильника все равно боялся и лез спать к хозяину.
               Табуретку как могли, починили, и в её голосе вдруг открылись приятные слуху созвучья.
               Ущерб, нанесённый транзистору ВЭФ-300, был, пожалуй, самым серьёзным. Его заклинило на Фолджерсе и жидо-масонах. Хозяин, вздыхая, копался в нём три дня, а потом махнул рукой и продал на запчасти.