Открытые нервы Подборка коротких рассказов

                Александр Припутин-Олейников
                (http://Priputin.ru)

                «Открытые нервы»
                (Подборка коротких рассказов)


История первая

ХОЧУ ЖИТЬ

Говорят, что те, кто ушел от нас в мир вечный,
 живут там много лучше нашего. Наверное, это правда.
 Ведь если это не так, то почему они не возвращаются?..
                Каи Мир.

    Утро. Я открыл глаза и приподнялся на кровати. Из окна виднелся бледно-серый квадрат затянутого облаками и тучами неба. Снова утро. Такое же унылое и тошнотворное, как вчера, позавчера и много дней до этого. Я посмотрел в окно, на часы и вновь упал на подушку – вставать было незачем, на часах  половина десятого, и свой завтрак я уже пропустил. В палате, кроме меня, никого не было. Опять… Опять меня забыли разбудить или… Наверное, решили, что я умер, и просто побоялись это проверить. В нашем хосписе это обычное дело.
    Недавно в смежной палате вот также утром не проснулся старик. Его соседи не стали даже смотреть на него. Всем было противно и страшно: ведь в любой момент такое могло произойти с каждым из них. Старик пролежал до самого обеда, пока медсестра не пришла ставить ему укол. Крику было... Сестра, новенькая, из волонтеров, еще не привыкла к такому. Но ведь знала же она, на что шла. Больные СПИДом, раком, безнадежно больные, умирающие - все те, на ком медицина поставила свой большой красный крест.
    Наш дом называется «Приют милосердия»; мы его называем: «последняя станция», станция, путь из которой один - в могилу. Или на небеса, кто во что верит.
    Лично я раньше верил, что никакой загробной жизни не существует, что это все сказки, придуманные слабаками и трусами, которые боятся смерти.
    До тех пор, пока не попал сюда.
    Точнее, до тех пор, пока не узнал о своем страшном диагнозе.
    Как удар обухом по голове, как ножевой удар в душу, как приговор… Приговор.
    Жить мне оставалось не более двух месяцев, поэтому меня поместили сюда, в приют для обреченных.
    Когда мама узнала об этом, то тут же бросила свои дела и приехала ко мне в Москву за три тысячи километров (два года назад я приехал сюда учиться). Она хотела забрать меня домой, но врачи сказали, что лучше мне оставаться здесь, так я дольше протяну. Зачем?..
    Теперь мама живет у родственников и каждый день проводит со мной. Раньше у нас не было на это времени. Она целыми днями пропадала на работе, а я в школе, на тренировках, с друзьями. Теперь у меня есть время для общения с мамой, но нет времени, чтобы жить…
    Вчера позвонили старшие братья. Пообещали снова приехать…. Когда это будет?
    Я сел на постели и прислушался. За дверью палаты было тихо. Лишь изредка в коридоре вышагивал проходящий мимо персонал, медленно шаркали ногами «постояльцы», проезжали кресла с теми, кто уже не мог передвигаться самостоятельно. Все как обычно. Тусклая, унылая атмосфера обреченности. Как душно…
    Я надел тапочки, встал с кровати и подошел к окну. Вообще-то нам не разрешают его открывать, но я открыл.
    Уличный воздух освежил тело и мысли. Навязчивая духота отпустила. Я начал думать о том, чтобы выйти на прогулку во двор.
    Но сделать этого уже не успел.
    Неожиданно в глазах заплясали яркие белесые круги, все вокруг завертелось, и я упал.

    Боль. Последние три минуты она стала непереносимой.
    Лежа на полу нашей маленькой комнатки, я безуспешно пытался подняться на ноги. Мне удалось лишь перевернуться на спину. И зачем же я встал с кровати и пошел к окну?! Но мне так захотелось подышать воздухом - свежим воздухом.… Ведь это так здорово и так необходимо, когда каждый вздох может стать для тебя последним.
    Ну когда же вернутся мои соседи, почему именно сейчас я один?!
    «Сестра, сестра! Мама! Кто-нибудь!» - я закричал, закричал во весь голос. Но из горла звучал лишь тихий сдавленный хрип.
    Не слышат. Не слышат!.. И я оставил попытки.
    Неужели я умру? Неужели сейчас я умру?! Почему сегодня? Почему теперь? Ах, какое было хорошее утро!..
    В последнее время мне стало немного лучше. Я даже перестал думать о том, как в один прекрасный день не смогу встать с постели, а потом... все прекратится, исчезнет - меня не станет. Иногда мне даже казалось, что болезнь отпускает меня, что я снова здоров! И вот на тебе – лежу на полу. Неужели он станет моим смертным ложем? Неужели меня найдут беспомощно лежащим у окна трупом?
    А… все равно. Как больно…
    В коридоре послышались шаги, и дверь медленно отворилась. А вот и мои соседи. Пришли, наконец. Увидели.
    Боже, как громко они кричат. Неужели еще не привыкли? Хотя, конечно, КАК можно привыкнуть к ЭТОМУ?
    Меня подняли с пола и перенесли на кровать. Спасибо. Как же тяжело, как БОЛЬНО. Сколько же это будет продолжаться?
    Стоп. Что это?
    Боль начала проходить. Голову заволокло темной дымкой. Ноги! Я больше не чувствую своих ног! И руки, и все тело. Все отнялось, все исчезло. Нет!
    Я вижу тоннель. Длинный тоннель. Мое сознание сузилось до размеров этого тоннеля.  Я быстро лечу по нему вперед и я… я здесь совершенно один…
     Сколько раз я думал о том, чтобы прервать муки - принять летальную дозу снотворного и тихо умереть во сне…, а вот сейчас я этого не хочу. Я хочу жить! Нужно остановиться, нужно бороться за жизнь! Дышать, дышать! Ну хоть немного, еще хоть чуть-чуть!
    Но все закончилось.
    Ничем более не сдерживаемый, из горла вырвался короткий, последний выдох, и Я УМЕР.
    …Как тяжела, как страшна и угрюма одна большая смерть одного маленького человека.

    Тьма. Темно и тесно. Страшно. Однако выбираться отсюда почему-то не хочется. Где я? Ничего непонятно.
    Но что это? Я вижу свет. Свет! Простор, свет и огромные белые силуэты - люди в белом. Я в раю?
    Я в раю!
    И эти люди, что держат меня на руках - это ангелы! О неужели… Неужели все эти байки о загробном мире правда? Как же хорошо – жизнь не закончилась!
    Я несмело пошевелил руками – получилось. Стал шевелить ногами. Мое тело вновь слушается меня!
    Все было здорово, я чувствовал свое тело, но… я ощущал его как-то по-особому. Я еще не понимал, в чем эта особенность, и изо всех сил пытался оглядеть все вокруг. Все вокруг было расплывчатым и мутным.
    Вдруг, неожиданно мой рай перевернулся. Весь мир вокруг меня перевернулся, и в спину ударило что-то большое и тяжелое. От удара из горла словно вылетела пробка, я закричал!
    Но странно, это был не тот, привычный и знакомый мне голос. Теперь он звучал совсем иначе - словно крик ребенка. О Боже! Я маленький грудной ребенок. Я нахожусь в роддоме, а огромные ангелы это акушеры в белых халатах! Они бережно держат меня в огромных ладонях и передают в руки матери. Новой матери.

    Позади молодость, нереализованные мечты, тяжелая болезнь и мучительная смерть, но скоро я об этом забуду. Впереди детство, юность, зрелая жизнь, но я этого еще не знаю. Единственное, что теперь имеет значение - Я СНОВА ЖИВ! И это ПРЕКРАСНО.

Волгодонск – Новоберезовка – Ростов-на-Дону. Март 2008 - Август 2008 г.г.


История вторая

СТОМАТОЛОГИЯ, СОН РАЗУМА

    У вас когда-нибудь болел зуб? Хотя нет, не так. У вас когда-нибудь БОЛЕЛ зуб? Болел так, что хотелось бы, не щадя сил, биться головой о стену, так, что хотелось бы взять в руки плоскогубцы, засунуть их в рот и вырвать эту костяшку с корнем. А потом схватить молоток и расколотить ее ко всем чертям вдребезги?
    Если болел, то вы меня поймете.
    Это началось в пятницу. Вернее в четверг, но тогда я еще не знал об этом.
    Вернувшись с работы в четверг вечером, я вдруг почувствовал неприятную тянущую боль в нижней челюсти справа. Мне показалось, что там разом заныли все зубы, однако придавать этому особого значения я не стал. Просто принял таблетку анальгина, и боль прошла. На этом в четверг все и закончилось.
    Но с утра началась пятница. И эту пятницу я запомню надолго.
    С утра все шло вполне обычно и повседневно. В девять часов я пришел в офис, поздоровался с персоналом и вошел в свой кабинет. До самого обеда и еще три часа спустя чувствовал себя восхитительно. Обзванивал партнеров, договаривался о поставках, изучал предложенные контракты. В общем, со спокойным сердцем исполнял свои прямые служебные обязанности. Постепенно день клонился к вечеру, а вместе с ним к концу подходила и рабочая неделя – впереди меня ждали два долгожданных выходных дня. На душе было ясно и солнечно.
    Пока зуб не проявил себя.
    Я его почувствовал. Он начал болеть. Хотя болеть - это не совсем точное определение, скорее ныть.
    Но та-а-ак НЫТЬ…
    Говоря искренне, этот зуб и раньше давал о себе знать, но я, как убежденный оптимист, брал пару таблеток обезболивающего и надолго забывал о нем. Но в этот день зуб видимо решил припомнить мне всё. И делал он это мастерски.
    Уже через десять минут его нытья я не выдержал пытки и выбрался из-за стола. В аптечке моего автомобиля лежал анальгин, это было хорошо. Однако автомобиль, по причине неудачной парковки, уже третьи сутки стоял в ремонтной мастерской, это было плохо.
    Встав из-за стола, я начал ходить по кабинету. Боль притупилась, но не исчезла. Я подошел к окну и открыл его. В лицо дохнуло дождем и ветром. Я вытянул голову навстречу ветру, приоткрыл уголок рта, и резко втянул прохладный влажный воздух. Холод, окативший беспокойный зуб подействовал благотворно, боль прошла; несколько секунд я был счастлив.
    Но как только я сел на место, она снова вернулась.
    В поисках понимания и поддержки я осмотрел свой стол.
    «Техника, которая Вас любит», - гласила рекламная этикетка на мониторе компьютера. Покривившись, я сорвал ее, взял ножницы и с гаденькой злорадной ухмылкой изрезал на мелкие кусочки. Боль не исчезла, но на душе как будто полегчало. Если бы во всей этой напасти был ответственен какой-то отдельный, конкретный человек (а не я сам) я бы его непременно убил.
    «Тук, тук, тук».
    Приоткрытая дверь моего кабинета распахнулась настежь, и на пороге появился Сергей Колокольцев - наш «топ» по сбыту.
    - Здравствуй, Леонид Александрович, не помешаю? – сказал он со своей фирменной улыбкой на лице. Улыбка у него, надо сказать, была всегда одна: как будто он только что с кондитерской фабрики мешок пряников слямзил.
    - Я тут тебе папку героина принес, куда положить? – сказал он, тщательно укрыв улыбку за толстым слоем строгости и деловитости. Впрочем, удержать ее там надолго он не сумел.
    - Апрельский отчет? – без тени радости спросил я и внимательно осмотрел принесенную папку.
    - Он самый.
    - Пересчитали?
    - Все до копейки.
    - А как насчет мая? - Незаметно для себя я немного покривился от наплывающей боли.
    - Пока не готов. Работаем. – На этих словах он снова улыбнулся, и с ноткой дежурного сочувствия спросил:
    - Что, зубы?
    Я посмотрел в его сострадательные глаза, и мне вдруг до крайности захотелось вынуть свой больной зуб и вставить его этому жизнерадостному человечку. Вот пусть бы он помучился, а я б ему искренне посочувствовал...
    Но говорить об этом Сергею я не стал.
    - Да, они самые, - ответил я.
    Лицо Колокольцева вновь накрылось маской серьезности:
    - Знаю хорошее средс…
    - Не надо, – отрезал я на полуслове.
    Сообразив, что юмора на сегодня достаточно, Сергей замолчал и, наконец, уходя, дал дельный совет:
    - Зайди к Карловне, у нее аптечка была, кажется.
    На этих словах дверь закрылась, и остряк исчез. Аллилуйя.
    Я подождал, пока его шаги в коридоре не стихнут, выбрался из кабинета, и пошел в приемную к Маргарите Карловне, секретарю нашего «генерального».
    Маргарита Карловна, тучная дама пятидесяти трех лет, с крашеными белыми волосами и мерзким характером. Она сидела за своим столом и с важным видом перекладывала какие-то документы.
    Я подошел к ней на расстояние диалога. Она вопросительно посмотрела мне в глаза и одарила своей изысканной учтивой улыбкой. От этого ощущения в зубе многократно усилились, и как мне показалось, он стал немного подергивать. (Я, как и решительно все работники нашей компании, недолюбливал эту напыщенную, высокомерную корову).
    - У вас что-то случилось, Леонид Александрович? - четким деловым голосом поинтересовалась она.
    - Я… Да... Маргарита Карловна, у вас нет чего-нибудь от зубной боли?
    - От зубной боли… - с видом крайнего (насквозь фальшивого) участия, секретарь покивала головой. - Сейчас посмотрю. Что сильно болит?
    Я не стал ей отвечать и лишь жалобно кивнул.
    - Вы знаете, - открыв сейф, Маргарита Карловна с головой ушла в его недра, отчего ее голос зазвучал словно из глубокой темной пещеры, - Николай Федорович (наш гендиректор) сегодня такой мрачный, такой необщительный, вы не в курсе, с чем это может быть связано?
    Я был в курсе. Отчасти. Из непрямых, но достоверных источников до меня дошла информация, что супруга Николая Федоровича неожиданно решила поехать вместе с ним в отпуск в Ниццу. Как раз тогда, когда он уже оформил загранпаспорт и визу для своей любовницы….
    Но говорить об этом Маргарите Карловне я, конечно, не стал. В ответ, я пожал плечом.
    - Да нет.
    Секретарь, наконец, выбралась из сейфа и достала наружу свою дежурную аптечку.
    - Так, от зубной боли… А вот, вот это вас устроит?
    Я посмотрел на протянутую мне зеленую пластину таблеток:
    «Темпалгин».
    - Да, конечно - почти воскликнул я от радости и с искренней благодарностью закивал головой.
    В ответ я получил острый, внимательный взгляд поверх очков, (которые секретарь носила больше для важности), и градус моего восторга тут же упал до нуля. Взяв протянутое мне лекарство, я спешно удалился к себе в кабинет.
    Обезболивающее отлично справилось со своей задачей. До самого вечера я забыл о своем зубе.

*

    Вечером, вернувшись с работы, я переоблачился из делового костюма в мягкий домашний халат и приступил к ужину.
    Ирина, моя жена, приготовила украинский борщ со сметаной, свиные отбивные с рисом и греческий салат с огромным количеством маслин и оливок, как мы любим. Наши «старшенький» и «младшенький» до понедельника остались у моих родителей, и поэтому на десерт мы решили устроить безумную сладкую ночь с применением новых поз, найденных нами на диске из проката «для взрослых».
    Первая часть ужина прошла как нельзя лучше. Ира, помня о своей диете, ковыряла вилкой салат, я же, понимая, что силы в этот вечер мне будут более чем необходимы, двигал челюстями за троих. К концу трапезы я изрядно обрюзг и потяжелел.
    После такого обильного ужина мне был необходим тайм-аут, и я его получил. Вооружившись пультом от телевизора, я направился к своему любимому дивану, а супруга, сложив посуду в посудомоечную машину, отправилась в спальню готовить любовное ложе к разврату.
    Теперь по негласным законам нашей семьи перед исполнением супружеских обязанностей у меня была пара часов на усвоение пищи и отдых.
    Однако все получилось не совсем так, как я на то рассчитывал.
    Вместо того, чтобы сразу сесть на диван и посмотреть какой-нибудь леденящий душу «ужастик» из нашей видеотеки, мне снова пришлось думать о своем зубе. Я лишь успел включить телевизор, как он вновь стал ныть.
    Сначала тихо, почти незаметно, затем сильнее и отчетливее. Медленно, но верно, неприятные ощущения нарастали, превращаясь в пульсирующую боль, которая стала прямо-таки обжигать челюсть. Темпалгин, полученный у секретаря, остался в офисе, в ящике рабочего стола.
    Теперь уже по привычке я обнажил угол рта и втянул воздух. Зуб получив «заморозку» ненадолго успокоился, и я, не теряя времени, пошел к комоду, где под надежным замком хранилась наша аптечка.
    Там меня ждал сюрприз. Довольно неприятный сюрприз.
    Анальгина, Темпалгина, и других нужных таблеток не было. Была лишь одна ампула с каким-то средством, которое мы покупали, когда ходили вырывать зуб старшему сыну. Лекарство было давно просрочено, но другого не было. Недолго сомневаясь, я отломил верхушку и вылил содержимое ампулы прямо на десну больного.
    Десна окаменела. Язык онемел, превратившись в кусок холодного, неживого мяса. Боль ослабла и постепенно сошла на «нет».
    Теперь, за исключением того, что обезболивающего в доме больше не осталось, все было просто великолепно. Однако зуб перестал меня беспокоить, а я, как уже говорил ранее, всегда был убежденным оптимистом.
    Вернувшись к телевизору, я выбрал фильм и уселся на диван.
    За спиной звякнула дверь. Ира вышла из спальни и отправилась в ванную комнату. Полтора часа тишины мне были обеспечены.… Так и получилось.
   
*

    Фильм был страшный, напряженный, но увлекательный. Полтора часа пролетели, как три минуты. Я даже не заметил, как моя половина вышла из ванной. К моменту, когда на экране появились титры, она пришла в зал и, призывно став в дверном проеме, поманила меня пальцем. Пора приступать к делу.
    Зайдя в нашу обитель увеселений, я восхитился случившимися переменами. Спальня была сказочной, и розовой…
    Лампы, укрытые алыми тюлевыми накидками, неярко освещали комнату, наполняя ее мягким, романтичным туманом. Кровать была укрыта пестрым шелковым постельным бельем. На тумбочках, на декоративных полках, на полированной спинке кровати и даже на полу стояли разноцветные ароматические свечи. Балдахин, венчающий брачное ложе, подчеркивал особый шарм и создавал дополнительный уют обстановки.
    Супруга легонько подтолкнула меня вперед и закрыла дверь. Я прошел к кровати, развернулся и, развязав пояс своего одеяния, сбросил его с плеч. Лениво соскользнув с тела, халат очутился на полу. Теперь я остался лишь в тонких обтягивающих плавках.
    Ирина включила легкую музыку и подошла ко мне. На ней был тонкий прозрачный пеньюар, откровенные стринги, кремовые чулки на подвязках, и тонкий ажурный поясок, к которому крепились эти подвязки.
    Но весь этот наряд был ничем по сравнению с телом, на которое он был одет.
    При своих двадцати восьми супруга выглядела просто великолепно. Конечно, двое наших детей отложили некоторые отпечатки на ее фигуре, но строгая диета и систематическое посещение фитнес центров (а также салонов красоты, спа салонов и массажистов) практически полностью вернули границы ее тела на прежние рубежи.
    Я опустился на кровать, и словно в первый раз, с искренним интересом, стал рассматривать аппетитно выступающие из-под блузы холмики бюста. Ира положила руки мне на плечи и, наклонившись, медленно провела кончиком языка по моей нижней губе. Я ответил ей. На несколько секунд мы слились в долгом французском поцелуе…
    Наконец, по его завершении, она провела руками по моей груди и, отступив на шаг, стала медленно разоблачаться.
    Акустическая система мягко заструилась первыми словами лучшей песни Sam Brown…

All that I have is all that you've given to me
did you never worry that I'd come to depend on you

    Плавно покачивая плечами и бедрами в такт музыке, Ира томно скользила руками по телу. Сначала с плеча сползла правая бретель пеньюара. Затем левая. Пеньюар мягко съехал с плеч и остановился на бедрах.

Wrapped in her arms I see across the street
and I can't help but wonder if she knows what's going on

     Завеса тайны раскрылась...
    Я неподвижно сидел на кровати, с томлением предвкушая надвигающиеся события. Возбуждение нарастало, вместе с ним наполнялся кровью и энтузиазмом мой детородный орган…

Ooh you'd better stop!

    Вдруг, словно предатель, стреляющий в спину, острый приступ боли свел нижнюю челюсть.
    Мое полное вожделения и похоти лицо, искривила болезненная гримаса. Вот так свинство!
    Ирина прекратила свой танец, недоуменно подняла левую бровь. Сказочно-эротический антураж испарился. Я приложил руку к челюсти и встал с кровати. По техническим причинам брачный ритуал пришлось прекратить.
    Две минуты я объяснял супруге, в чем дело. Еще минуту она обдумывала полученную информацию. Наконец, с плохо скрытой досадой она выдохнула, затушила пальцами пару свечей и села на кровать с другой стороны. Ее хмурое выражение лица недвусмысленно говорило о том, как она недовольна. Однако мое золотце ничего не сказала мне. И это было очень отрадно. Лет пять назад она вряд ли бы так поскупилась на слова.
    Мне было очень неловко. Мне было стыдно. Но что я сейчас мог поделать? Гнусная боль, обжигающая весь правый ряд нижних зубов, была выше моего терпения. Я ушел из спальни.
    Зуб вновь болел; и теперь болел серьезно. Но унять эту боль было уже нечем.
   
*

    Время было позднее. Стрелки на часах приближались к десяти вечера, и все аптеки уже давно закрыты.
    Я где-то слышал, что сигареты притупляют зубную боль. Информация, конечно, недостоверная, но другого выбора у меня не было. Порывшись в своем письменном столе, я достал дежурную пачку, которую всегда храню на всякий «пожарный» случай. Сейчас случай был именно такой.
    Курить я бросил два года назад, поэтому после первой же затяжки сильно закашлялся. К середине сигареты голова шла кругом, а сердце недовольно колотилось, как после долгой изнурительной пробежки. Но игра стоила свеч – боль в зубе ослабла.
    Ира пришла ко мне на террасу. Вместо сексуальных чулков, на ее ногах теперь были джинсы, а пеньюар был заменен на тонкую льняную кофту. Похоже, она простила (или сделала вид, что простила) мне мой «конфуз», и теперь, как-то по-матерински смотрела на мою кислую физиономию. От этого взгляда мне стало еще более неловко, чем несколько минут назад в спальне. На миг я понял, что обычно чувствует наш старший сын, когда приходит с улицы с выпачканным лицом и в разорванной одежде. Я ощутил себя маленьким и несмышленым. Ничего страшного, конечно, не произошло – дело «житейское», но все равно, было как-то неловко. Я должен был все предусмотреть. Мне нужно было вылечить этот треклятый зуб еще месяц назад, когда он только еле слышно постанывал. Мне нужно было просто обратиться к стоматологу.
    Но я этого не сделал. Как тысячи и, наверное, миллионы живущих на земле людей я смертельно боюсь лечить зубы.
    Ты приходишь в клинику, заходишь в кабинет, садишься в кресло, и начинается.
    Сначала тебя просят открыть рот. Ты подчиняешься и сразу начинаешь чувствовать себя висельником, ждущим, что вот-вот откроется люк под ногами. Затем в метре над твоим лицом возникает большая квадратная лампа, яркий свет которой противно режет глаза. Всем своим видом она словно говорит: «Ну держись, сейчас тебе не поздоровится». Постепенно глаза привыкают к свету, и перед ними появляется врач. Как правило, его лицо закрыто ватно-марлевой повязкой и тонким стеклом прозрачного плексигласа. Это не страшно. Но врач берет в руки «экскаватор» - металлическая палочка с тонкими уродливыми крючками на концах, проникает им в твой рот и начинает стучать по проблемному зубу. От этой процедуры ты съеживаешься в комок, понимая, что абсолютно беззащитен перед человеком, который орудует у тебя во рту: он может причинить тебе боль, а ты ему нет. А стоматолог, тем временем, как закоренелый садист, спрашивает: «Так больно?» И ты сжимаешься еще сильнее - потому что больно, и потому что скоро будет еще больнее… А экскаватор все стучит по зубу или того хуже – начинает скрести по нему, проникая в святая святых: в дырку, проеденную кариесом. Кусок металла скребется по несчастному, многострадальному зубу, по ТВОЕМУ зубу, и этот скрежет беспрепятственно проникает в твой мозг, раздирая его изнутри. И все это только цветочки…
    О том, что происходит потом, когда появляется «злая дрель» (так в детстве я называл бормашину), когда она начинает пронзительно визжать у тебя над ухом и затем беспощадно впивается в зуб, не хочется даже думать.
    Вот поэтому добровольно идти к стоматологу до того, как зуб начнет болеть так, как он болел сейчас, и было выше моих сил.
    Но теперь эта боль меня совсем доконала, а анальгетики закончились.
    Ира спиной к улице и оперлась локтем на подоконник эркера. Тыльной стороной ладони она провела по моей щеке:
    - Что сильно болит?
    Скажи сейчас эту фразу, ну например, Колокольцев - ходить ему с разбитым носом…
    Но передо мной стояла моя половина, и (на это я готов поставить все оставшиеся здоровые зубы) она искренне переживала за меня.
    Я вздохнул, выбросил сигарету и ответил:
    - Сильно.
    - Что собираешься делать?
    Я снова вздохнул:
    - Не знаю. Нужно дождаться утра, завтра поеду искать стоматолога.
    - Почему не сегодня, не сейчас?
    Я опешил. Вопрос с загадкой. Где я найду зубного врача в такое время? Так я и спросил:
    - А где я найду зубного врача в такое время?
    Но, видимо, Ирина уже продумала ответ на этот вопрос:
    - В государственной стоматологии. Там обязательно должен быть дежурный врач.
    В яблочко. О таком варианте я, честно признаться, не подумал. Теперь стал думать. Перед глазами поплыли картинки из детства: высоченные (похожие на древние орудия для пыток) бормашины, старые угловатые неудобные кресла, многоразовые стеклянные шприцы в овальных эмалированных ванночках… Нет. Бесплатная медицина опасна для здоровья.
    - В государственную клинику я не поеду, - решительно заявил я.
    - Правильно, - сарказм и ирония ярко засияли в голосе супруги, - дотерпи до утра, а завтра, когда щека раздуется как футбольный мяч, будем думать, что делать дальше... Нет уж, дорогуша, ты отправишься в поликлинику прямо сейчас, а я поеду вместе с тобой. Буду стоять рядом и держать за ручку, пока «бука» доктор не вылечит твой зубик.
    Я промолчал.
    Ирина была права. Месяц я тянул с походом к врачу, и к чему это привело... Ехать в стоматологию нужно было сейчас, к тому же зуб намекал об этом вполне прозрачно. Между тем инициатива жены «подержать меня за ручку» изрядно коробила мое самолюбие. Я представил себе, как это будет выглядеть со стороны… и ответил:
    - Уговорила. В больницу я поеду. Но поеду один.
    - Вот как?.. - Супруга, видимо, не ожидала такого ответа, но настаивать не стала. - Ну, ладно, как хочешь, было бы предложено…
    Мне стало как-то неуютно. Я даже пожалел, что принял такое решение, но отступать было поздно, мои, равно как и Иринины твердые решения, не обсуждались. И это был еще один святой и незыблемый закон нашей семьи.

*

    Сигарета, которую я выкурил дома, дала облегчение лишь на несколько минут. Теперь во рту снова бушевал пожар. Слюна загустела и превратилась в кисель. Было так больно, что, казалось, зуб начал кровоточить. Я стоял у ворот своего дома и ждал такси.
    Секундная стрелка на наручных часах двигалась так медленно, что я даже подумал - не сломались ли они? Девушка оператор сказала, что «машинка приедет через пять минут». Я простоял на улице уже десять, и все без толку. Быстрее, наверное, было бы дойти до больницы пешком. Я уже задумался о том, чтобы достать телефон и позвонить в другую службу такси. Но яркий свет фар осветил темнеющую дорогу, приблизился ко мне и, развернувшись в сторону улицы, превратился в желтую «Волгу» с черными шашечками. Открыв правую заднюю дверь, я сел внутрь.
    - Куда едем? – задал водитель свой стандартный вопрос.
    - В ад, – печально усмехнулся я.
   
*

    Пройдя в вестибюль, я остановился. Последний раз я был здесь, когда мне было двенадцать лет. Тогда неласковая обстановка стоматологической поликлиники наводила на меня оцепенение и ужас. Теперь, спустя почти два десятилетия, я заметно повзрослел, но ощущения остались те же. И первым, что воскресило во мне старые чувства, был неповторимый стоматологический «аромат». У каждого заведения есть свой собственный специфический запах. Запах стоматологии был особенно с_п_е_ц_и_ф_и_ч_е_с_к_и_м. Здесь пахло эфиром, лекарствами и сверлёными зубами. Жуть.   
    На входе сидел охранник и разгадывал сканворд. В том, что это охранник, сомнений не было: камуфляжный китель с группой крови на груди и острый ленивый взгляд, который, впрочем, смотрел куда-то сквозь тебя. Узнав, что мне нужно, «секьюрити» вернулся к сканворду, а я пошел по коридору в указанном им направлении.
    За два десятилетия в этой больнице многое изменилось. Потертый ржаво-красный линолеум на полу сменился матовой кафельной плиткой; черные, местами залатанные кушетки превратились во вполне современные офисные скамьи; деревянные двери кабинетов, бывшие некогда старыми и замызганными, стали новыми и белоснежными.
    Изменилось все.
    Кроме стен.
    Очень близко расположенные друг к другу холодные стены коридора. Они, казалось, были пропитаны болью и страхом тех, кто ждал здесь когда-то своего часа. Идя по этому узкому больничному тоннелю, я как будто снова возвращался на двадцать лет назад. Как было страшно!.. Сидишь на большой, обтянутой жестким дерматином скамье, слышишь, как за стеной гудят компрессоры, визжат бормашины, и ждешь... вот сейчас приоткроется дверь, оттуда выглянет дородная медсестра, и сухим, безликим тоном произнесет: «Следующий».
    Сердце останавливалось и обливалось кровью в эти минуты.
    А если из-за стены раздавался С_Т_О_Н... короткий болезненный стон пациента, в душе все переворачивалось. Я крепко сжимал приготовленный мамой носовой платочек и начинал молился о том, чтобы следующий был не я и чтобы миг, когда меня пригласят на прием, наступил как можно позднее. А лучше бы вообще не наступал.
    Я подошел к кабинету дежурного врача, встал у двери и тихо постучал. Втайне от себя и от своей гордости я надеялся на то, что изнутри мне никто не ответит. Даже постылый зуб оказался солидарен со мной и перестал меня мучить. Но я знал: это всего лишь коварная уловка. Стоит мне отойти от двери хотя бы на пару шагов, он опять заболит.
    «Входите, открыто», - раздался голос из кабинета.

*

    У большого письменного стола сидел седоволосый пожилой мужчина в белом халате. Под стеклом, укрывающим стол, белели различные бумаги, бланки, фотографии и пара календарей. На стекле лежали очки в тонкой металлической оправе. Одна из линз была покрыта тонкой паутинкой трещин. На расстоянии вытянутой руки от врача светила настольная лампа. Пользуясь ее дополнительным светом, дантист внимательно рассматривал маленький черный прямоугольник рентгеновского снимка. Запах в кабинете был особенно острым и едким.
     - Здравствуйте. Мне срочно нужна помощь, – с театральной мольбой в голосе сказал я, медленно переступая порог кабинета.
    Врач положил кончик указательного пальца на снимок, повернул голову и быстро осмотрел меня с головы до ног. Затем он поднял взгляд и заострил его на моей правой щеке, будто точно знал, где у меня болит. Я поежился и машинально схватился за щеку. Изменений на ней я не заметил, до футбольного мяча ей было явно далеко. Отлегло.
     Доктор развернулся ко мне всем корпусом и виновато приподнял плечи:
     - Я бы и рад вам помочь, но моя медсестра… у нее заболел ребенок, она ушла домой. Поэтому, не обессудьте, принять вас не смогу. Обратитесь в стоматологию в Новом городе, там тоже есть дежурный врач, знаете где это?
    Легкое облегчение оттого, что можно отсрочить экзекуцию, промелькнуло в душе. Но тут же исчезло. Пульсирующая горячая волна в очередной раз обожгла челюсть. Мне показалось, что зуб злорадно захохотал надо мной. Протянув руку назад, я закрыл дверь.
    - Но я отпустил такси, другую машину уже не дождусь. Умоляю… - сказал я, и теперь мольба в голосе была вовсе не наигранна.
    Дантист задумчиво опустил взгляд вниз. Провел им по полу. Вновь поднял на меня.
    - Ну, хорошо. Присаживайтесь, - наконец сказал он, указав рукой на ближайшее кресло. - Что у вас случилось?
    Я повесил куртку на прикрученную к стене вешалку, сел в кресло на которое указал стоматолог, и пока он мыл руки, стал подробно описывать симптомы, испортившие мне сегодняшний вечер. Дантист тем временем подошел к креслу, надел на руки резиновые медицинские перчатки, включил и отрегулировал прожектор над головой.
    Началось.
    Я открыл рот и, вопреки своей могучей силе воли, зажмурил глаза.
    - Какой зуб? - спросил доктор. В его голосе почувствовалась добродушная усмешка. Наверное, я выглядел сейчас смешно и жалко.
    - Здесь внизу, - произнес я, не закрывая рта, поэтому получилось «гдехь нигу», и указал пальцем на щеку, за которой прятался мой мучитель.
    Стоматолог взял в руки зонд-экскаватор.
    (Экскаватор…)
    - Так больно? - спросил он, постучав по соседнему с больным зубу.
    (Ну, о чем я вам говорил...)
    - Иет. – Мне стало казаться, что я сел на раскаленную печь в плотных ватных штанах: пока еще не горячо, но скоро все будет… Приготовившись к худшему, я глубоко вдохнул ртом и задержал дыхание.
    - А так? – Врач постучал по больному зубу.
    - Да охень. – Пальцы отчаянно впились в подлокотники кресла.
    - Так... Хорошо бы сделать снимок… Ну, ладно. У вас есть аллергия на обезболивающие средства?
    Зонд покинул мой рот, и я смог говорить и дышать свободно.
- Нет, не замечал.
- В таком случае в качестве обезболивающего я могу предложить вам бесплатный отечественный
препарат либо импортное средство, оно будет стоить восемьдесят рублей.
    - А что лучше?
    - Импортный укол будет эффективнее.
    - Тогда импорт. Только мой бумажник в куртке, сейчас... - я попытался оторваться от кресла, радуясь тому, что появилась возможность оттянуть неприятный момент. Но врач не позволил.
    - Не нужно, после рассчитаемся, - негромко сказал он и, положив руку мне на грудь, опустил меня назад.
    Несмотря на вполне невинное содержание фразы, что-то зловещее скользнуло в ней. Нервные мысли, словно испуганная стая крыс, пробежались по голове, оставив после себя тоненькие следы тревоги…    
    Дантист взял в руки шприц и начал набирать лекарство. Я тем временем, чтобы не смотреть на этот процесс, стал осматривать кабинет.
    Картина не радовала. Ремонт, который преобразил помещения поликлиники, не коснулся оборудования. Кресло, в которое я сел, было таким же, каким я видел его двадцать лет назад: старым, жестким, и неудобным. Слева от него стояли еще два таких же «советских» пережитка с черными угловатыми подголовниками. А аппарат бормашины и вовсе казался музейным станком инквизиции.
    Доктор закончил со шприцем.
    Я открыл рот и мысленно перекрестился.
    Острая металлическая игла глубоко врезалась в нежную мякоть десны. Врач нажал на поршень шприца - перед глазами сверкнула белая молния, зрачки укатились под брови. Те муки, что я испытывал до этого, были ничем по сравнению с болью от укола. Не удержав воздух в легких, я тихо застонал. Из правого глаза сама собой выступила одинокая холодная слезинка. Доктор вынул иглу и вновь повторил укол с другой стороны зуба. Было ужасно больно.
      - Вот пока и все. Теперь нужно подождать, пока лекарство начнет действовать. - Стоматолог бросил использованный шприц в белую эмалированную ванночку. – Я сейчас выйду на пару минут, вы пока посидите, скоро боль пройдет. Дантист снял перчатки и вышел, негромко захлопнув за собой дверь кабинета.
    Как он и сказал, боль скоро прошла. Замерзла. Вся правая сторона челюсти отнялась, будто ее парализовало. Я прикоснулся к щеке и почувствовал только холод небритой кожи.
    Устав от перенесенного стресса, я неожиданно начал скатываться в дремоту. Затылок стал тяжелым и прилип к подголовнику. Спинка кресла растаяла, я начал проваливаться вслед за ней в пустую и бесконечную глубину. Воображение мягко освободилось от навязчивого контроля разума и, поднявшись к потолку, поплыло куда-то далеко-далеко. Далеко…
    Ничто не предвещало беды.

*

     Я не бодрствовал, но и не спал, я отдыхал. Если кто-нибудь спросит меня, сколько прошло времени с той минуты, когда врач вышел из кабинета, я лишь пожму плечами в ответ. Было спокойно, тепло и тихо.
    Но затем…
    Я не знаю, почему и откуда это пришло. Какая-то настороженность и дискомфорт нарушили медленный, кружившийся над головой поток мыслей. Словно болотная сырость незаметно поднялась с пола и стала медленно обволакивать кресло. Кладбищенский холод окутал ноги, плечи, проник в кости. Я поежился и приоткрыл глаза.
    Вдруг слева раздался крик!
    Жуткий, отчаянный крик, похожий на предсмертный вопль.
    Я вздрогнул всем телом и устремил туда взгляд. Ничего. Лишь два пустых зубоврачебных кресла сиротливо стояли посреди кабинета. Но меня это уже не волновало - что-то тесно сковывало движения. Я попытался вскочить на ноги, но не смог даже пошевелиться. Жало в плечах и давило в груди. Ноги до самых колен не слушались меня. Я снова попытался подняться, одновременно стараясь сообразить, что же тут происходит. И снова ничего не получилось. Мне стало страшно. ОЧЕНЬ страшно.
    Неожиданно сверху появилось лицо стоматолога.
    - Я пристегнул вас к креслу, чтобы вы не мешали мне работать, – мрачно произнес он.
    У меня перехватило дыхание, я потерял дар речи. Пристегнул к креслу?!..
    Гнев и возмущение подкатили к горлу. Пытаясь освободиться от пут, я стал бешено двигать плечами и бедрами. Все напрасно. Ноги отнялись, а ремни прочно держали меня в узде. Мне безумно хотелось высказать врачу свое негодование, но занемевший язык, как и все остальное тело не двигался, я беспомощно замычал.
    Внезапно что-то холодное сверкнуло в облике дантиста. Что-то непонятное, неестественное. Я прекратил бесполезную возню и затих. Сердце дернулось и застыло в ожидании.
    На первый взгляд, тот же самый врач сидел передо мной на своем стуле, но что-то в нем было не то, что-то...
    Стоматолог повернулся ко мне лицом. Подбородок, рот и нос были закрыты ватно-марлевой повязкой. А выше… О Боже...
    Его зрачки!
    Его зрачки были вертикальными и узкими – его глаза были похожи на глаза кошки! Или змеи. Глаза змеи! Этими глазами он… оно смотрело на меня.
   Я резко отдернулся назад и ударился затылком о жесткий подголовник. Я закричал! Грудь, сдавленная толстыми ремнями, не позволила вдохнуть глубоко - мой крик получился тихим, неуверенным, и быстро сошел на хрип.
    Монстр не повел и бровью. Казалось, он даже не обратил на это внимания. Он был спокоен. Но спокойствие его было лживым.
    - Вам не стоило этого делать, – с недостаточно скрытым раздражением в голосе произнес он. - Все равно никто ничего не услышит. За это мне придется вас наказать.
    Монстр взял непомерно длинный бор и вставил его в лапку бормашины.
    В ужасе я широко раскрыл глаза и плотно закрыл рот. Преодолев приступ страха, я снова заглянул в лицо существа, нависшего надо мной.
    Его глаза снова были нормальными. Обычными человеческими глазами.
    (Неужели привиделось?)
    Передо мной вновь склонил голову врач. Теперь он был абсолютно НОРМАЛЕН. Все было н_о_р_м_а_л_ь_н_ы_м. Кроме его поведения.
    - Откройте рот. – Голос доктора был тихим, но жестким. Кошмар не закончился. Он только начинался.
    Глядя в лицо дантиста, мне захотелось исчезнуть, провалиться, умереть – все, что угодно, лишь бы не сидеть сейчас здесь, перед ним, в этом проклятом кресле. Как хорошо, что я не позволил жене поехать сюда. Что бы сейчас было с ней?
    А что будет со мной?..
    Я вспомнил Иру, детей. Что если я больше никогда не приду домой и не увижу их лиц? Что теперь будет с ними, если я не переживу эту ночь?
    Бороться. Нужно бороться!
    Не скрывая своего отвращения, я медленно покачал головой и еще плотнее сжал челюсти.
    Ответные действия последовали без промедления.
    - Вы зря сопротивляетесь, от этого будет только хуже. Сейчас я буду вынужден перекрыть вам доступ воздуха. – Не успев закончить эти слова, стоматолог вставил мне в ноздри два ватных тампона.
    Я попытался дышать сквозь стиснутые зубы, но хватило меня ненадолго. Я начал задыхаться. Сопротивляться дальше было невозможно. Чтобы не потерять сознания от удушья, я на миг разжал зубы. Дантист тут же этим воспользовался.
    Бормашина взвизгнула, зажужжала и врезалась в зуб. В соседний с больным - в ЗДОРОВЫЙ зуб!

*

    Лицо застыло и стянулось пластичной коркой. Сейчас оно, наверное, было бледнее покрытого меловой побелкой потолка. Вокруг стояла жуткая горячая вонь рассверленного зуба, она была похожа на запах жженых волос. Я был надежно привязан к креслу, а во рту у меня, не переставая, орудовал маньяк.
    В далекие детские годы я считал, что убийство человека - это самый большой и самый недопустимый грех, за который убийца неизбежно должен был попасть в ад. В глубине души я верил в это и теперь. Но сейчас... если я выживу, если у меня хотя бы на миг появится крохотная возможность расправиться с мучителем, видит Бог - я возьму этот тяжелый грех себе на душу.
     Стоматолог тем временем с демоническим спокойствием продолжал калечить мой здоровый зуб. Низко гудел компрессор за креслом, пронзительно свистела «злая дрель». Зубная пыль обжигала нёбо и ложилась на него тонкой пленкой. Под языком покалывали мелкие кусочки эмали. Я не кричал (не было сил кричать) и не вырывался. Я просто стонал от исступления, страха и боли. Нет, боль не была адской и нестерпимой, обезболивающее заглушало ее. Просто она БЫЛА, и этого было достаточно – даже слабая боль подтверждала то, что все, что сейчас происходит, происходит не во сне. Это душило всякую надежду.
    Вязкая слюнная жижа переполнила рот, с минуты на минуту она грозилась попасть не в то горло. Я начал ее сглатывать. Понемногу, не закрывая рта. Получалось плохо, но получалось. Перед глазами поплыла серая дымка…
    Словно через густую пелену тумана я услышал голос «врача»:
    - Сплюньте.
    Голос был бесстрастным и невозмутимым. Он был таким обыденным, будто все, что здесь сейчас происходило, являлось для этого психопата привычным и заурядным делом. Всей душой я не хотел ему подчиняться, но в данный момент этот приказ в точности совпадал с моим желанием. Я попытался приподняться в кресле, чтобы дотянуться до плевательницы, но ремни вновь стянули живот и грудь. Мне удалось только повернуть голову вбок, и немного наклониться.
    Кровь, слюна и осколки зуба обильно полились изо рта. Вся эта красная слизь едва попадала в грязную металлическую воронку и, прилипнув к ее краю, медленно стекала в сливное отверстие. Я закрыл глаза. Закрыл вовремя. Грудь конвульсивно дернулась, и к горлу подкатил большой горячий ком - рвотный рефлекс. Еще бы чуть-чуть и мой ужин отправился вслед за….
    Я вернул голову на подголовник. Апатия.
    Дальше время понеслось, как безудержный черный вихрь.
    Стоматолог вновь принялся за свое. Со знанием дела он брался за бор машину и какие-то другие инструменты, а мне потом приходилось поворачивать, и наклонять голову к плевательнице. (Каждый раз закрывая глаза, чтобы не наполнить ее своим ужином). И снова, и снова, и снова…. Лже-доктор до основания рассверлил зуб, разворотил корни и теперь, наверное, добрался до челюсти. Сердце билось в груди, как загнанная на ипподроме лошадь, еще немного и оно грозило навсегда остановиться. Я уже почти потерял сознание, когда события неожиданно подошли к финальному аккорду.
    Воздух в кабинете вздрогнул и помутнел.
    Я крепко зажмурил глаза, затем открыл их, снова зажмурил, снова открыл. Зрение меня не обманывало. Кабинет начал стремительно изменять вид. Время, словно преодолев звуковой барьер, хлопнуло и стократно ускорило свой бег. Белая кафельная плитка на стенах потемнела и стала похожа на панцирь черепахи. Побелка на потолке пошла трещинами, облупилась и стала облезать съедаемая грибком. Высокий станок бормашины прямо на глазах покрылся толстым слоем ржавчины, в его корпусе появились дыры. Отовсюду стала проступать сырость, потолок и стены покрылись бурой слизью. Все помещение кабинета стало похожим на декорации к фильму ужасов, который я смотрел сегодня вечером.
    И это было не все.
    Повязка исчезла с лица доктора, и лицо начало меняться. Тонкие небольшие морщины стали заметно глубже, кожа сморщилась и позеленела. Зрачки медленно сузились и стали вертикальными, как полчаса до этого. Прямо на глазах, лицо человека превратилось в темно-зеленую морду ящерицы. Из пасти рептилии выскочил тонкий раздвоенный язык. На сотую долю секунды он показался перед моими глазами и тут же исчез обратно.
    Я уже ничего не понимал. И не хотел понимать. Я просто хотел закрыть свой глупо распахнутый рот, а потом снова открыть и что есть мочи заорать на всю больницу. Но у меня ничего не выходило.
    Ящер поднял перепончатую лапу. Из одного из «пальцев» появился тонкий острый коготь. Со всего маху земноводное вогнало его в то, что осталось от моего зуба. Боль пронзила челюсть, подобно тонкой струйке молнии прошла по коже на груди и вновь вернулась в рот.
    И тогда у меня получилось - я закричал, закричал что есть сил, разрывая в клочья голосовые связки. Но не услышал своего крика.
    Беспокойно посмотрев мне в глаза, земноводное заговорило со мной, человеческим голосом.
    «Что с вами? С вами все в порядке»?
    Что СО МНОЙ?!.. Оно спросило у меня: все ли СО МНОЙ в порядке!.. Со мной! А с тобой тварь, с тобой все в порядке?!
    Сказать всего этого оно мне не дало.
    Снова последовал удар когтем. Боль. Провал в памяти.
    Ненадолго пришел в себя.
    Вижу, как рептилия приоткрыла пасть. Из-под того, что только что было верхней губой, показались огромные изогнутые книзу клыки. Монстр раскрыл челюсти во всю ширь, наклонился ко мне и начал смыкать их на моем горле.
    Из последних сил я уперся пятками в пластмассовую подножку кресла, приподнял поясницу… и тут же уронил ее обратно.
    Кресла внизу уже не было.
    Я полетел в глубокую черную пропасть.
    Последним о чем я успел подумать, была моя семья. Перед угасающим взором сознания появилась нечеткая картинка: Ира стояла на пороге нашего дома и держала за плечи сыновей. Постепенно они становились все тусклее, и меньше, меньше, меньше… пока совсем не исчезли в сомкнувшейся перед ними мгле. Ну, вот и все… конец.

*

    Минутная стрелка часов стоматологического кабинета подобралась к шестерке, а часовая застряла между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Врач отвел взгляд от казенного циферблата и достал флакон с нашатырным спиртом. Пациент продолжал лежать в кресле, слабо реагируя на внешние раздражители.
    Чуть меньше часа назад этот молодой человек пришел с острой болью в шестом нижнем зубе. Как выяснилось позднее - пульпит. Почти все время лечения больной держался молодцом, но когда дело подошло к финалу, вдруг потерял сознание.
    Стоматолог открыл флакон и поднес его к носу пациента.

    Сквозь утробную тишину обморока я почувствовал холодный и острый запах аммиака. Я дернул головой в сторону и открыл глаза. Перед глазами увидел два ярких желтых пятна (которые на секунду ослепили меня) и два расплывчатых лица на их фоне. Зрачки привыкли к яркому свету, зрение сфокусировалось, две картинки объединились в одну: зубной врач стоял надо мной и внимательно смотрел на меня сверху вниз.
    - Ну, слава Богу! А я уже думал вызвать «скорую», – с улыбкой в голосе сказал он и по-отечески положил руку мне на плечо.
    От неожиданности я передернулся и чуть не свалился на пол - тело двигалось свободно, я больше не был привязан. Доктор стоял у кресла и, с озабоченным выражением на лице, держал склянку с нашатырем. Ватно-марлевая повязка была спущена на горло.
    Я оторвал руки от подлокотников и приготовился броситься на него с кулаками. Или вцепиться в горло. Или…
    Но...
    Врач был другим. Прежним.
     Он не был похож на того отморозка, который безжалостно разворотил мой зуб, и уж тем более не был монстром, который только что вонзил клыки в мое горло. Теперь он снова был тем спокойным, интеллигентным пожилым мужчиной, которого я увидел, переступив порог кабинета.
    Я приподнялся на локтях (оказалось, что спинка кресла приспущена вниз, поэтому я лежал в нем почти как в кровати) и недоверчиво, ожидая каждую секунду любого подвоха, осмотрел окружающую обстановку. Кабинет, как ему и полагалось, был белым и стерильным. Никаких потеков слизи, никакой ржавчины на оборудовании. Аппарат бормашины, как и полчаса назад до безобразия стар, но (к моему тайному сожалению) полностью исправен. Окончательно переведя туловище в вертикальное положение, я как бы невзначай, провел пальцами по горлу. Ни единой царапинки.
    Я начал догадываться.

*

    Стоматолог убрал нашатырь в сторону и, нажав педаль на полу, поднял спинку кресла.
    - Вам лучше? – тон доктора был более чем обходительным.
    - Что произ-ззошло? - заикнувшись, спросил я.
    - Ничего страшного, просто легкий обморок. Видимо от волнения. Сейчас выйдете на улицу и вам сразу станет легче.
    - На улицу..., – прошептал я и поймал себя на мысли, что думаю вслух.
    - Да, на улицу. – В лице врача появилось и тут же исчезло короткое недоумение. - Сейчас я порекомендовал бы вам небольшую пешую прогулку. Время, конечно, позднее, но свежий воздух будет вам очень кстати. Вы сможете идти сами?
    - Смогу, - быстро ответил я.
    - Вот и хорошо. Теперь к делу. Причиной вашей боли был так называемый «гнойный пульпит». В крайне запущенной форме. Мне пришлось удалить нерв и поставить временную пломбу. Через три-четыре дня вам нужно будет снова подойти на прием, чтобы…
    Тщательно скрывая недоверие, я провел кончиком языка по нижним зубам. Здоровый зуб, которому полагалось быть основательно разрушенным, был цел и невредим. Зато тот, что терроризировал меня весь сегодняшний день, был рассверлен и «залеплен» чем-то мягким.
    Неужели сон? Неужели все это было не на самом деле?..
    - …А пока во время приема пищи постарайтесь не кусать на ту сторону. Вы меня слушаете?
    - Д-да, - честно ответил я. Я слушал. Но не слышал. Я думал.
    Левым полушарием мозга я уже начал осознавать, что все те ужасы, которые происходили  здесь, были не более чем иллюзией, кошмаром при открытых глазах. Но правое полушарие все еще упрямо отказывалось в это верить.
    Не более чем сон. Не более чем сон... А если не сон?
    Не знаю, сколько бы мне еще пришлось копаться в своих сомнениях, если бы я не обратил внимания на глаза врача. Его глаза не были нормальными. Но они были человеческими. Просто они были неестественно выразительными. Просто… Просто – это были КОНТАКТНЫЕ ЛИНЗЫ!
    Змеиный взгляд, зеленая кожа... Я все понял. Все, что произошло со мной после укола обезболивающего, было дикой, аномально реалистичной галлюцинацией! Я осмотрел кабинет, который только что был скользкой темной пещерой, и из горла сам собой сорвался нервный выдох. Плечи начали дрожать, губы растянулись в широкую улыбку. Чтобы не прыснуть истерическим хохотом, я глубоко выдохнул, приложил ко рту ладонь и сделал вид, что зеваю. ...Динозавр в белом халате!..
    Доктор не заметил или сделал вид, что не заметил моего взрыва эмоций.
    - Итак, с вас восемьдесят рублей за лекарство и роспись в нашем журнале. Еще мне нужны ваши
паспорт и полис. Они у вас с собой?
    - С собой, – очнулся я и поспешил подняться на ноги.
    Я подошел к своей куртке, снял ее с вешалки, достал из кармана бумажник... и задумался. Если все было не на самом деле, не по-настоящему, то, как же выглядело со стороны мое поведение во время лечения? Мои стиснутые зубы, мое ворочание в кресле, крики… Какой конфуз… Улыбка сползла с лица, а радость сменилась смущением. Живот свело противным холодком беспокойства.
    - Я, наверное, плохо себя вел? - положив паспорт на стол, осторожно спросил я. В голове уже сумбурно копошились подходящие слова для извинений.
    - Да нет, едва ли. За все время моей практики вы были одним из самых тихих пациентов. – Доктор невозмутимо листал свой журнал. В это было сложно поверить, но, кажется, он говорил искренне. - Иногда постанывали, конечно, и пару раз что-то пробормотали. Вот только когда я удалил нерв, вы не сдержали себя... и чуть не свалились с кресла. Мне даже пришлось придержать вас. А сейчас вот потеряли сознание. Но это мелочи, не вы первый не вы последний. Так, распишитесь, пожалуйста, в этой колонке.
    Я чуть упал. И это был «сон»? Я что, все это время просидел, как убитый? Если дантист не лжет, то выходит, что так оно и было. Но зачем ему лгать?
    Поверить в то, что все то время, пока длился процесс лечения, я сидел в кресле, почти не двигаясь, было сложно. (Все было настолько реалистично, что я готов был спорить: если я сниму рубашку, то на груди еще можно будет разглядеть отпечатки ремней, которыми я был привязан к креслу). Но и не верить в это было глупо. К тому же гораздо больше мне сейчас хотелось узнать, почему все это произошло? Отчего я впал в такой тяжелый транс? Откуда пришли видения? Но спрашивать об этом у врача мне было неудобно, я не знал, как к этому подойти.  Как рассказать ему о том, что недавно он привязал меня к креслу, изувечил, а затем превратился в огромную ящерицу?.. Я решил, что будет лучше, просто забыть обо всем, как мы забываем с утра, приснившиеся ночью кошмары.
    Взяв ручку, я поставил подпись, где указывал палец доктора, и от всей души поблагодарив его, вышел из кабинета.
    К первой минуте наступившей субботы я уже был дома.

    Через четыре дня, во вторник, я специально ушел с работы пораньше и поехал в ту же поликлинику, именно к этому врачу. Но только уже на платный прием. Наверное, это покажется безумием, но если бы я так не поступил, то надолго перестал бы себя уважать.

*

    С того дня, а точнее ночи, прошло несколько лет. Теперь я вспоминаю эту «зубную» историю с юмором и иногда рассказываю ее друзьям и близким в качестве веселой байки. Сейчас уже трудно сказать, что стало причиной таких странных, чудовищных видений: просроченное лекарство, которое я принял дома или аллергия на «импортное средство». Может быть, взаимодействие двух этих препаратов друг с другом дало такую реакцию. Но то, что случилось со мной тогда, оставило неизгладимое впечатление на долгие годы и кардинально изменило мое отношение к лечению зубов. Вы можете мне не верить, но после того случая я навсегда перестал бояться их лечить. Совсем перестал. Наверное, все потому, что тот, кто пережил те пытки, которые пережил я, уже вряд ли испугается обычных стоматологических процедур. Теперь я всегда своевременно лечу зубы и никогда не смотрю фильмы ужасов, где присутствуют человекоподобные рептилии.

Послесловие автора

    Древняя испанская поговорка гласит: «Сон разума порождает монстров». Фраза коротка и проста, но заложенный в ней смысл необычайно глубок и многогранен. И понять его можно по-разному.
    Лично я понимаю эту поговорку так.
    Пример.
    В тысяча девятьсот тридцать третьем году в Германии к власти пришли национал-социалисты. Основной целью своего правления они поставили безусловное главенство и владычество немцев над всеми остальными народами мира. Германский народ, измотанный долгим политическим, экономическим кризисом и обидой за поражение в первой мировой войне, с радостью воспринял громкие лозунги нацистов. Обещания скорых перемен усыпили его разум.
    И перемены наступили. Уже спустя пять лет экономика третьего рейха была на высоте, а армия стала самой оснащенной и боеспособной в Европе.
    Такая масштабная милитаризация Германии абсолютно противоречила соглашениям Версальского мира. Но несмотря на это, бывшие страны-участницы Антанты - закрыли на это глаза. Они, как и германский народ, предпочли впасть в «спячку». Большевистский Советский Союз и «депрессивный» капиталистический запад забыли о здравом смысле. И та и другая сторона рассчитывали использовать военную мощь агрессивно настроенного рейха друг против друга. Поэтому вместо того, чтобы вмешаться и принудить немцев сложить оружие, Лига наций равнодушно наблюдала за тем, как рождался и рос монстр: бесчеловечный, варварский политический режим, итогом которого стала самая кровопролитная война в истории человечества и… Холокост.
    Сон разума порождает монстров...
    Но есть более простой и тривиальный вариант толкования этой испанской поговорки. Именно его я и изложил в этом своем рассказе.

Волгодонск – Новоберезовка. Август 2008. – Декабрь 2008 г.г.



История третья

ДОЖДЬ
Рассказ основан на реальных событиях

Курение вредит вашему здоровью.
Минздравсоцразвития России.

    Окраины Санкт-Петербурга, промзона.2002 год. 21ч. 32мин.
    Воздух под козырьком крыши пах мокрой пылью и свежим ветром. На дворе стоял конец августа, и в атмосфере уже неуловимо парил терпкий запах приближающейся осени: запах прохлады, опадающих листьев и дождей. Дожди в этом году были, на удивление, редкими.
    Андрей вышел на порог склада и глубоко вдохнул. Вечерний воздух заполнил легкие и опьянил тело сочным и бодрящим ароматом прохлады.
     Но вскоре это прошло.
     Появилось ощущение пустоты - чувство, словно чего-то не хватает. Воздух был прекрасен и чист, но парень не мог им надышаться. Левая рука машинально потянулась к нагрудному карману рубашки, правая уже доставала из кармана джинсов сигарету. Осенние мотивы, витающие в атмосфере, не могли заменить ему того, ради чего он вышел на улицу, старая вредная привычка была сильнее его.
    Сжав фильтр губами, молодой сторож поднес зажигалку к сигарете и нажал кнопку пьезы. Медленно втянув в себя воздух, он вернул огниво в карман и присел на корточки. Ощущение пустоты прошло.
    Из своих двадцати двух лет Андрей курил почти восемь, и бросить уже не мог. Сначала он курил, потому что курили все крутые пацаны в их классе. Затем он курил, потому что это помогало ему сосредоточиться во время вступительных экзаменов в институт. Потом был неудачный опыт в личной жизни, тяжелая сессия, семейные неурядицы… и еще масса всевозможных причин и отговорок, говорящих о том, что сигареты помогают ему справляться с тяжкими невзгодами жизни. Поначалу он выкуривал не более пяти- шести сигарет в день. Теперь он курил по десять пачек в неделю и это, чувствовалось, был еще не предел.
    Спалив сигарету почти до самого фильтра, Андрей затушил окурок об пол и в последний раз (как бы в искупление вины перед организмом) вдохнул свежий уличный воздух.
    Но в этот раз воздух оказался другим. Пока сторож был занят порчей здоровья, ветер переменился и принес с собой смрадный, зловонный запах от протекающей невдалеке речки. Никто не помнил, как называется этот приток Невы, но после того, как в него стали сбрасывать отходы канализационных труб, местные грузчики стали называть его просто: «Гнилушка».
    Андрей прикрыл нос рукавом рубашки и поморщился. Полчаса назад, когда он переходил Гнилушку через мост, ему пришлось задержать дыхание. Вонь, исходившая от мутной зеленой жижи была нестерпимой. А еще говорят, что из этой речки периодически вылавливают утопленников.
    «Как будто нет в Питере других водоемов, чтобы свести счеты с жизнью», - Андрей криво усмехнулся и поднял воротник рубашки. Холодало.
    Два дня назад Грин – Толик Гриневский, сосед по общежитию, предложил Андрею эту работу – работу ночного сторожа в небольшом складе на окраине города. Конечно, не Бог весть что, но условия казались более чем заманчивыми. График: ночь через две; оплата: двадцать долларов за смену. Такую работу легко можно было совмещать с учебой в институте. Чего еще желать малообеспеченному иногороднему студенту ИСПИП? Андрей согласился. Единственным условием, которое выставил дядя Грина, который, собственно, был владельцем склада: не задавать лишних вопросов о хранящемся здесь товаре и не курить в помещении. Но это были уже мелочи.
    Сегодня началась первая рабочая смена.
    Сторож открыл дверь и переступил через порог. Запах изменился. Внутри здания царила атмосфера старой пыли, металла и древесины. Был еще остаточный кисло-горький «аромат» табачного дыма, который занесло в склад порывом ветра.
    Андрей вошел внутрь и, уже в третий за сегодня раз, осмотрелся. Слева в линию с входной дверью  располагались высокие металлические ворота, закрытые на два навесных замка. Рядом с воротами стоял ветхий и трухлявый письменный стол (за ним видимо просиживал свои трудовые будни какой-нибудь вахтер или охранник). Вслед за столом стояли два внушительных, грубо отесанных деревянных ящика, они были укрыты широкими брезентовыми чехлами с неприкаянно свисающими вниз подвязками. Справа у стены стоял плоский металлический электрощит. Самодельная надпись на кое-где подернутой ржавчиной двери гласила: "Не влезать - Убъёт!". Чуть ниже мелом была пририсована молния. Огрызок мела лежал неподалеку.
    Студент ухмыльнулся образованности автора и, подняв мелок с пола, исправил ошибку. В миг, когда он закончил выводить мягкий знак, он заметил, как дрожат пальцы. М-да, преступное увлечение никотином давало о себе знать.
    Далее впереди, слева и справа длинными широкими рядами стояли обитые металлом контейнеры. За ними выстроенные в три яруса высились огромные алюминиевые бочки. За бочками снова громоздились ящики. Всё на высоких деревянных поддонах. На другой стороне получившегося коридора, в самом его конце, темнела маленькая (намертво заколоченная) дверь пожарного выхода.
    По внешнему виду многообразной тары было непонятно, что в ней хранится. Но Андрей догадывался. Грин говорил когда-то, что его дядя может устроить любой фейерверк или даже целый салют. Причем не хуже, чем салют на Красной площади в «День Победы»… Если слова соседа не были пустым звуком, то, вполне возможно, что этот склад доверху набит контрабандной пиротехникой. В подтверждение этой версии говорили запрет на курение и разжигание чего-либо внутри склада. А также толстенные трубы системы пожаротушения под потолком.
    Андрей с неприязнью осмотрел тару и поежился. Страшно себе представить, что все эти сундуки, бочки и ящики плотно набиты взрывчаткой. Одна маленькая искра в нужном месте, и все это в считанные секунды взлетит на воздух…
    Об этом лучше не думать.
    Чтобы перевести мысли в другое русло, сторож взял принесенную с собой книгу Р.Стивенсона «Остров сокровищ» и сел на стул, стоящий у стола вахтера. Когда-то в детстве он начинал читать этот роман, но тогда он показался ему нудным и страшным. Теперь, когда на протяжении двенадцати часов предстояло заниматься бездельем, Андрей решил довести начатое до конца.
    Итак, глава четвертая, страница двадцать три:
    «Замок поддавался туго, однако ей удалоэъ открьггб ето, и оиа»…
    Из-за тусклой освещенности помещения читать было невозможно. Под потолком длинными рядами висели лампы дневного света, но две трети из них экономично не горели. От этого обширные чертоги склада были погружены в тяжелый, почти мистический полумрак.
    «В следующий раз надо будет взять фонарь», - подумал сторож и отправился искать более светлое место.
    Таких мест не нашлось. Оставался только один вариант. В конце здания, в самом углу располагалась крутая металлическая лестница, заканчивающаяся почти под потолком. Прямо над ней заманчиво светили сразу две лампы.
    Андрей подошел к лестнице, взял книгу в зубы и, цепко ухватившись за холодные перила, стал карабкаться наверх.
    Звук шагов, продавливающих плоские стальные ступени, гулко раздавался в бездонной тишине помещения. Студент осторожно продвигался наверх, чувствуя себя средневековым рыцарем, штурмующим неприступный замок.
    Неожиданно в дальнем углу склада раздался гулкий шлепок.
    Сердце дернулось и тревожно заныло. Сторож остановился на полпути к цели, направив взгляд в сторону, откуда прилетел звук. Кромешная мгла.
    Андрей положил книгу на одну из ступеней и стал медленно спускаться вниз.
    Слева над его головой равнодушно и зловеще нависали холодные бока контейнеров, справа белела угрюмая кирпичная стена, перед глазами стояла темная пугающая неизвестность. Всей душой сторож не хотел идти туда - но работа есть работа. Боязливо передвигая ноги, Андрей пошел вперед.
    В конце пути он ожидал увидеть, что угодно. Настороженное воображение упрямо рисовало то грабителей с черными чулками вместо лиц, то огромных мохнатых пауков размером с теленка...
    Андрей приблизился к цели, на всякий случай, выставил кулаки перед собой… и…
    Облегченно сплюнул.
    Все оказалось глупо и просто: на полу, возле самодельного верстака лежала пустая пластиковая бутылка из-под дешевого пива. Просто упала.
    Мысленно отчитав работников склада, студент пнул бутылку ногой и та, обиженно хрустнув, улетела в угол.
    Глухой стук о стену, которой непременно должен был прозвучать миг спустя, не прозвучал...
    Вместо него из темного угла раздался резкий шорох и оглушительный писк!
    Парень живо отпрянул назад и с ужасом бросил взгляд на пол. В этот миг рядом с его ногой стремительно пробежала толстая серая крыса.
    Мать вашу!
    Андрей не боялся темноты и не боялся крыс. Но он боялся неожиданностей. Поэтому, увидев, как мерзкая серая тварь бесшумно скользит в сантиметре от его башмака, он жутко захотел прыгнуть на верстак и, прижав кулаки к груди, громко завизжать.
    Не пришлось.
    Крыса исчезла, проворно скрывшись под одним из многочисленных деревянных поддонов.
    Андрей судорожно повел плечами и, не без страха повернувшись спиной к неприветливому углу, пошел назад к лестнице.
     Нервы, взбудораженные неожиданным происшествием, отчаянно ныли и настойчиво требовали «успокоительного». Порывшись в карманах, студент достал зажигалку и, позабыв о книге, быстрым шагом направился к выходу.

    22.19 мин.
    Словно быстротечный густой поток, ворвался в голову шум открытой улицы. Беспорядочными, высокими трелями стрекотали сверчки, протяжным многоголосьем скрипели жабы, глухо подвывал ветер.
    Сторож достал сигарету, подкурил и жадно затянулся. Затяжка отозвалась резью в горле и тонкой болью в легких. Андрей давно привык к ним и воспринимал это как неизбежную плату за удовольствие. Задержав на миг дыхание, он с шумом выдохнул плотное белое облако и по привычке сел на корточки. Вместе с табачным дымом из головы вылетели тревога и напряжение.
    Во дворе было светло. Прожектор, установленный на крыше здания, щедро освещал вход и окрестности, вплоть до высокого металлического забора. Андрей докурил сигарету и собрался вернуться на рабочее место.
    Но затем, немного подумав, достал еще одну. Нервы пришли в норму, теперь можно было просто покурить.
    В это время высоко в небе сверкнула молния. Огромная ветвящаяся дуга пронзила черный небосклон, и на миг во дворе стало светло как днем; мутный зеленый пластик, из которого состояли стены пристройки, залился ярким изумрудным светом. Пушечный раскат грома не заставил себя долго ждать.
    С неба начал срываться дождь. Сначала это были редкие одинокие капли. Потом их стало больше, и водостоки, почти до земли свисавшие с крыши здания, начали обильно сочиться мутной ржавой водой. Практически в один миг серая бетонированная площадка перед воротами потемнела и стала почти черной от впитавшейся влаги.
    Андрей прикончил вторую сигарету, подошел к границе своего укрытия и, протянув ладони под мокрые небесные струи, улыбнулся. В детстве он со старшим братом очень любил бегать под теплым летним дождем. Иногда он выставлял руки лодочкой и, собрав в них небольшую лужицу, с удовольствием пил. Тогда дождевая вода казалась сладкой и очень вкусной.
    Потом брат вырос, повзрослел и в девяносто пятом году ушел служить в армию. Назад он вернулся в цинковом гробу…
    Андрей опустил руки и вытер их об джинсы. Тяжелые воспоминания потребовали еще одну дозу никотина. Сторож достал зажигалку и вынул из пачки третью сигарету.
    Однако закурить ему не пришлось. Резкий порыв ветра начисто стер его планы. Залетев в тесную пристройку крыльца, он брызнул в лицо мелкой водяной пылью и затушил огонь. Кроме того, с собой ветер принес уже знакомый з_а_п_а_х. Несмотря на начавшийся дождь, Гнилушка продолжала активно смердеть. Какое-то нехорошее предчувствие на миг кольнуло душу студента. Желание курить пропало.
    Выбросив подмокшую сигарету в урну, Андрей открыл дверь склада и зашел внутрь.

    22.36 мин.
    Войдя в помещение, сторож вернулся к тому, с чего начал, - к лестнице. Добравшись до ее середины, он на миг остановился и с подозрением осмотрел окрестности.
    Ничего не послышалось.
    Подобрав книгу, Андрей направился дальше. На последних ступенях ему пришлось остановиться. Широкая металлическая площадка, которой заканчивалась лестница, была плотно завалена какими-то ящиками и коробками. Делать было нечего. Пришлось довольствоваться маленьким островком открытого пространства в качестве сидушки.
    Раскрыв книгу на нужной странице, студент беззаветно погрузился в чтение. Книга на самом деле оказалась очень интересной, и постепенно Андрей не заметил, как тонкие офсетные страницы мягко перенесли его в мир старой Англии, сокровищ и пиратов.
    Склад тем временем жил своей жизнью. Контейнеры и ящики молчаливо стояли на своих пьедесталах-поддонах, лампы все также скудно освещали тесные закоулки между ними, а вокруг что–то неуловимо шуршало и поскрипывало, как трюм старинного парусного судна идущего в дальнее плавание. Также ко всему этому добавился новый звук – звук дождя, который мерно барабанил по тонкой металлической кровле здания. Здесь наверху его было особенно хорошо слышно. Но Андрей ничего этого не замечал. Быстро перебегая от строки к строке, он все глубже и глубже погружался в тонкую и мистическую магию чтения…
    И вдруг всему этому пришел конец.
    Как резкий гром пушки в Петропавловской крепости, тишину разорвал собачий лай!
    Это была «коллега» Андрея, которая несла службу в закрытой клетке во дворе здания. Несмотря на толстые стены склада, ее лаянье было слышно просто замечательно.
    Андрей вздрогнул, и вместе с ним вздрогнула книга. Строка, на которой он остановился, была безвозвратно утеряна.
    Сторож отложил роман на ближайший ящик, и стал приходить в себя. Хорошее чтиво подобно трансу: основательно погрузившись в него, порой бывает трудно за миг вернуться в мир реальности. Но в этот раз тревожное сердцебиение ускорило процесс - знакомое нехорошее предчувствие с новой силой укололо душу парня.
    Андрей привстал с лестницы и начал спускаться вниз. По устному трудовому договору сторож был обязан три-четыре раза за ночь совершать обход территории. Однако непогода на улице никак не способствовала желанию исполнять обязательства. Одно дело сидеть в теплом помещении и слушать, как дождь уютно стучит по крыше, и совсем другое идти на улицу под холодные пронизывающие струи, чтобы посмотреть, чего это старая псина увидела в сумраке ночи.
    И все же, как ни крути, нужно было отрабатывать свои двадцать баксов.
    Андрей пошел к выходу.

    23.58 мин.
    Сторож подошел к письменному столу, взял с него пару старых газет и вышел на крыльцо.
    Праздная безмятежность, царившая на складе, была абсолютным контрастом тому, что творилось снаружи. Дождь неистово захлестывал  двор, выливая с неба все новые и новые миллиметры осадков. Его тонкие струи подобно стрелам впивались в землю, разбиваясь на тысячи и тысячи крошечных жидких осколков. Ветер продолжал носиться по двору, стремительными порывами набрасываясь на падающий с небес промозглый душ.
    Несмотря на это необычайное буйство природы, собака продолжала бешено лаять. Студент ностальгически покосился на входную дверь склада, накрыл голову прессой и быстро выбежал на открытую улицу.
    Холодный сырой ветер тут же ударил в лицо Андрея, безжалостно намочив его с головы до пят. Дождь упруго хлестал по газете, попадая на плечи и заливая глаза. За несколько секунд своего недолгого пути сторож промерз почти до костей. В этот миг Андрей от всего сердца пожелал доброго здоровья и всех благ Грину и его дяде за отличную, непыльную работенку.
    Сторож подошел к торцу здания. «Коллега» – крупная немецкая овчарка по кличке Тельма металась в зябкой полутьме вольера и истерично лаяла, устремив взгляд в сторону ворот. Андрей подошел поближе и окликнул собаку. Овчарка немного успокоилась и как-то трогательно, почти умоляюще заглянула в глаза человека. Но затем она вновь метнула взор на ворота и с новыми силами принялась за старое.
    Андрей не мог понять, что стало причиной такого поведения животного, но выяснять, в чем дело, ему как-то не очень хотелось. Из-за плотной стены дождя ворота были почти не видны, идти к ним, укрываясь насквозь промокшей газетой, не хотелось совсем. К тому же в голове студента назойливо гулял какой-то необъяснимый суеверный страх...
    Сторож еще раз взглянул туда, куда смотрела собака, и быстро вернулся под спасительный козырек крыльца.
    Ветер не унимался. Снова и снова он влетал в тесную пристройку, окутывая промокшего студента угрюмым ледяным покрывалом. Андрей захотел немедленно вернуться на склад, но циничный никотиновый Бог неумолимо требовал свою положенную жертву.
    Поддавшись назойливой привычке, парень выбросил склеившиеся от воды газеты в урну и приступил к ритуалу. Зубами он достал сигарету из пачки и убрал пачку в карман рубашки. Затем вынул зажигалку и поднес ее…
    В этот миг сумрачное небо раскроила ослепительная полоска молнии. На миг территория двора вновь озарилась дневным светом, а затем погрузилась в кромешный мрак – прожектор, исправно освещавший подъездную территорию, погас.
    От неожиданности Андрей вздрогнул и уронил зажигалку. Выругав себя матерными словами, он опустился на корточки и принялся ее искать. Но это было бесполезно. Даже если бы сейчас он закрыл глаза, ничего бы не изменилось. Тьма была настолько плотной, что казалось, ее можно потрогать руками. Сторож поднялся на ноги и обессилено опустил руки.
    И тут он что-то услышал.
    Вначале Андрей решил, что ему это просто показалось. Но затем мороз пробежал по его коже – сквозь скользкий непрекращающийся шум дождя он вдруг отчетливо услышал медленные хлюпающие шаги…
    Словно почуяв знак приближающейся беды, Тельма перестала лаять и глухо и протяжно заскулила.
    На несколько секунд ее вой и все окружающие звуки утонули в раскате грома. А затем все вернулось.
    Зловещие хлюпающие шаги приближались.
    Тело парня судорожно передернулось, и он стал медленно пятиться назад к двери. Предчувствие чего-то страшного, мерзкого, смертельно опасного с головой накрыло его разум.
    Хлюп…. Хлюп... Хлюп.
    Неожиданно вновь блеснула молния и в мутном зеленом пластике стены, отпечатался силуэт - фигура человека!
    И этот человек был всего в метре от Андрея! Их разделяла лишь тонкая полупрозрачная стена пристройки.
    Студент развернулся, схватился за массивную ручку входной двери и срывающимся на писк голосом выкрикнул:
    - Кто здесь?
    Молчание. Шаги прекратились, и в непроглядной тьме ночи раздался шуршащий, булькающий голос:
    - Пойдем со мной…
    Эти три слова врезались в сердце парня, как тесак мясника врезается в беззащитную свиную тушу. Голос был таким неестественным, утробным, – неживым, …что кровь застыла в жилах студента. Тихий неуловимый страх перерос в оглушительный ужас. Разум впал в животное оцепенение, и сторож застыл, не в силах пошевелить даже бровью.
    Шаги возобновились, отвратительное хлюпанье, казалось, было уже на расстоянии вытянутой руки.
    С неба ухнул очередной раскат грома. И тогда случилось то, на что Андрей уже не надеялся. Его организм, разбуженный инстинктом самосохранения, решил все за него. Руки включились сами собой и открыли дверь. Ноги забросили одеревеневшее туловище в склад и руки захлопнули тяжелую дверь, с ходу задвинув массивный металлический засов. Тишина…
    Андрей медленно попятился к письменному столу и обессилено рухнул на его крышку.
    В этот миг раздался удар!
    Тот, кто пришел сюда из пелены дождя, мощно стукнул кулаком в дверь.
    Сторож панически вздрогнул, но остался сидеть на месте. Раздался второй удар. Засов негромко звякнул и, как будто сдвинулся с места. Андрей бросился к двери и обеими руками надавил на огромную металлическую щеколду.
    Неожиданно снаружи вновь раздался голос:
    - Открой мне дверь.
    Андрей вжал голову в плечи и еще крепче прижал засов к спасительным петлям. В этот миг он был готов расцеловать того, кто поставил сюда такую огромную задвижку.
    Снова раздался удар и колебание двери легким толчком прошлось по мышцам Андрея. Словно этот «кто-то» коснулся его своей невидимой рукой...
    Парень брезгливо скривился и тяжело выдохнул. По его лицу стекал противный холодный пот. Волосы, промоченные дождем, слиплись на лбу, и кончик упавшей челки безнаказанно лез в правый глаз. Но Андрей не обращал на это никакого внимания. Сейчас все его помыслы и все его тело были сконцентрированы на руках, которые будто приросли к холодному металлу щеколды. Голова студента была совершенно свободна от раздумий. Лишь где-то далеко, в самой глубине подсознания, колотилась одна гадкая и надоедливая мыслишка: «Ничего себе началась работа»…
    И снова слышались удары, и снова из-за двери бурлил зловещий замогильный голос:
    - Открой дверь… впусти меня… идем со мной…
    С того момента, как Андрей вышел под дождь к Тельме, прошло не более двадцати минут; но сейчас стоя у порога, он думал, что прошла целая вечность, и казалось, что теперь это не закончится НИКОГДА…
    Но это закончилось. Закончилось так же неожиданно, как и началось.
    Удары перестали сотрясать дверь, душераздирающий голос умолк. Через миг после этого вновь послышались хлюпающие шаги, однако на этот раз они удалялись. Они становились все тише, тише, тише…

    00.19 мин.
    Первые минуты сторож боялся в это поверить. Ему казалось, что если только на миг он отпустит щеколду, то тот, кто только что стоял за дверью, немедленно вернется. Но время шло, а снаружи ничего не происходило. Вскоре во дворе умолкла собака, затем перестал барабанить по крыше дождь. И снова все необъятное помещение склада погрузилось в глубокую тишину. И свет.
    Студент отошел на пару шагов назад и осмотрелся. Только сейчас он заметил, что, несмотря на потухший прожектор на улице, во всем складе по-прежнему горят лампы освещения. Так же тускло, так же убого, как и раньше, но они горят. «Запитаны от другой линии», - понял сторож.
    А еще Андрей понял, что очень сильно устал. Стресс и ужас начисто вытянули из него все моральные и физические силы. Тело обмякло и перестало воспринимать приказы мозга. Душа провалилась в вязкую, безразличную апатию.
    Неприязненно покосившись на закрытую дверь, парень отполз к электрощиту и, привалившись к приоткрытой дверце, впал в тяжелый ступор.

    00.47 мин.
    Андрей очнулся оттого, что кто-то прикоснулся к его руке. Он испуганно открыл глаза, но это была всего лишь крыса. Андрей болезненно махнул рукой, и крыса исчезла, скрывшись в одном из темных закоулков склада.
    Студент поднялся на ноги и посмотрел на дверь. Дверь была заперта. Тогда он подошел к порогу и, затаив дыхание, приложил к ней ухо.
    Абсолютная тишина.
    Постепенно сознание полностью вернулось к парню и вместе с ним пришли вопросы: кто это был, что происходит? Зачем он требовал впустить его? Почему у него такой странный и жуткий голос?
Ответов не было. Выходить за ними на улицу не хотелось. Однако сидеть и ждать, когда ОН вновь придет ломать дверь, было неразумно. Андрей осмотрелся.
    Письменный стол.
    С большим трудом, со скрипом и грохотом студент придвинул старый стол к двери. Затем, осмотрев, что получилось, придвинул его плотнее. Теперь, если это… этот…, этот буйный олигофрен вернется, то попасть в склад он сможет только на танке.
    Андрей вытер руки об джинсы, медленно развернулся и побрел к лестнице.
    Парень был опустошен и подавлен. Но что удивительно, курить ему сейчас совсем не хотелось. Одна мысль о сигарете вызвала бы тошноту в его горле – нонсенс.

    01.13 мин.
    Сторож сидел на своем облюбованном месте – вверху лестницы, и держал в руках открытую книгу. Читать ее никак не получалось. Мысли о случившемся нещадно терзали душу парня. КТО это? Или ЧТО это было? Откуда он? Что теперь делать? Тяжелее всего было сознавать, что сейчас он полностью отрезан от внешнего мира и что до самого утра ждать помощи неоткуда. Телефона на складе естественно не было.
    А еще зажигалка осталась на улице...
    Курить не хотелось, однако мысли о табаке все чаще и чаще стали посещать голову парня.
 
    01.46 мин.
    Интересная особенность курильщика: стоит ему лишь раз подумать о сигарете, неважно в какой форме, пусть даже в самой негативной, и желание курить просыпается в самый короткий срок.
    Курить хотелось. Очень хотелось. Мысли о никотине безжалостно штурмовали голову студента, но… зажигалка... Воспоминания о назойливом «госте» начисто резали желание выйти на крыльцо.
    Нужно было как-то выходить из положения.
    Андрей достал сигарету, поднес ее к носу и, легонько шевельнув ноздрями, втянул в себя воздух. Напрасно. Сухой сладковатый запах табака лишь раззадорил желание. Тогда парень высыпал несколько крупинок ее содержимого в ладонь и, слизнув их языком, начал жевать. На нёбе и в горле появилось неприятное ощущение, словно он проглотил мочалку. Андрей сплюнул, убрал сигарету в пачку и тяжело вздохнул.
    Началась жестокая борьба силы воли с закоренелой привычкой.

    03.35 мин.
    Кровь приливала к лицу, монотонно пульсируя в висках. Уши потяжелели и мучительно ныли. В легких появился вакуум, Андрею стало казаться, что он задыхается. Длительный никотиновый голод вызвал в организме настоящие ломки.
    Курить в помещении склада было нельзя, но если б зажигалка не осталась лежать на крыльце, то сейчас он непременно бы нарушил запрет.
    Сторож в четвертый раз обходил помещение в поисках хоть какого-нибудь «огонька», и в четвертый раз ничего не находил. На всей площади склада не было даже одной единственной спички. Даже в письменном столе. Даже на верстаке и под верстаком. Даже в электрическом щите. Нигде.
     Оставался только один вариант - выйти на крыльцо.  Зажигалка (если этот урод не унес ее с собой) будет лежать где-то на полу.
    Но… - «пойдем со мной», тяжелые удары в дверь, и эти мерзкие хлюпающие шаги… - сторож боялся, очень боялся. Что это было? Маньяк? Сбежавший психопат из ближайшего дурдома? Или, может быть, зомби, вставший из могилы в поисках живой плоти?.. Андрей покривился и одернул себя - дальнейшие размышления все больше погружали его в омут страха и нездорового инфантилизма.
    Студент подошел к мирно стоящему на проходе столу и присел на его край. В его руке была тонкая фляга с водой, которую он принес на смену из дома. Жажда никотина принесла с собой обычную жажду. Время от времени он открывал флягу и делал пару глотков. Становилось немного легче. Но скоро вода закончится.
    И все же что это было?..

    03.58 мин.
    Обычный бомж! – Озарение пришло внезапно. – Это был несчастный бездомный бродяга! Напился, попал под дождь, увидев, что в складе есть люди, пришел проситься на ночлег. А он - Андрей, как забитый подросток заскочил внутрь, закрыл дверь и еще держал засов. А потом, для полного счастья, придвинул стол. Вот кретин! – Надо было еще круг мелом вокруг себя нарисовать и из двух палочек крест смастерить! - Сторож встал на ноги, легонько стукнул себя ладонью по лбу и рассмеялся. Ведь все так просто.
    Но смех получился неуверенным.
    Несмотря на убедительность доводов, чувство тревоги не испарилось. И он знал почему. Когда Андрей в первый раз, вместе с дядей Грина обходил территорию склада, он обратил внимание на то, что забор был в идеальном состоянии. Ни одной прорехи, ни одного лаза. Сверху по всему его периметру была натянута колючая проволока, а металлические ворота запирались на два замка. Ключи от замков были только у него и у Гриневского старшего. В конце концов сторож готов был поклясться, что с момента, когда началась его смена, ворота были закрыты.
    Однако другого приемлемого объяснения случившемуся он найти не мог.

    04.12 мин.
    В уши начал накатывать шум, голова бешено кружилась - ОЧЕНЬ хотелось курить. И не просто хотелось. За многие годы практики привычка превратилась в потребность, и эта потребность сейчас выходила из-под контроля. Вода во фляге подошла к концу, но и она уже не помогала.
    Пришла пора решительных действий.
    Изгнав из головы все сомнения, сторож встал со стола и, навалившись всем телом, отодвинул его край в сторону. Затем, открыв дверь, он резко толкнул ее вперед и с каменным лицом уставился на расширяющийся проем.
    Дверь плавно распахнулась. Глубокая ночная мгла ринулась в здание, но тут же, утонув в тусклом мерцающем свете ламп, отступила. Прожектор по-прежнему не горел, но света, перебравшегося из склада на крыльцо, было достаточно.
    В пристройке никого не было.
    Сторож тяжело выдохнул и, подойдя к порогу, выглянул на улицу. Тьма была кромешной. Дальше козырька пристройки ничего не было видно. Чуть вжав голову в плечи, парень медленно вышел на крыльцо.
    Сердце тревожно билось в груди, нервы натянулись до самого предела. Андрей ждал. С затаенным ужасом он представлял, что из сырой и холодной ночной темноты вновь прозвучит ГОЛОС. И тогда произойдет что-то ужасное.
    Но ничего не происходило.
    Зажигалка лежала на полу, где Андрей ее обронил. Сторож быстро поднял ее и, еще раз оглянувшись вокруг, вернулся в склад.
    Тяжелый дверной засов глухо звякнул о петли, отрезав все звуки, которые могли донестись с улицы. Студент замер и прислушался. Снаружи стояла все та же знакомая абсолютная тишина. Было слышно лишь, как звенит в ушах расстроенное давление.
    Облегченно вздохнув, Андрей достал сигарету и, став прямо у двери, нажал на заветную кнопку зажигалки.
    В этот миг по крыше снова защелкали капли дождя.
    Сторож посмотрел наверх и остановил взгляд на толстых трубах системы пожаротушения. На всем протяжении этих труб, с интервалом примерно в два метра, вниз торчали тонкие отростки с рассевателями для воды. Если датчики огня почувствуют опасность, то в складе начнется грандиозный душ. И тогда…, чтобы возместить ущерб Гриневским, Андрею придется вкалывать на этом складе весь остаток жизни. Студент уныло усмехнулся открывшейся перспективе и погасил огонь. Как быть?

    04.28 мин.
    Сознание того, что ситуация перестала быть безвыходной, отрезвило и успокоило парня. Вместе с зажигалкой у него появилась свобода выбора. Закурить в помещении, специально оборудованном системой пожаротушения, или выйти на улицу, где его могло ждать, что угодно... Выбор был невелик, но он БЫЛ.
    Вновь присев на стол, Андрей стал просчитывать варианты.
    Если в складе действительно хранится пиротехника, то о наличии воды в трубах можно не сомневаться. А раз так, то сейчас ему не только не удастся закурить, но и появится отличная возможность «попасть» на большие деньги. С другой стороны, на улице его подстерегает опасность. Возможно это и не так, но  кто знает…
    Андрей думал.
    Собака не лаяла уже очень долго. Если здесь и был маньяк, то он, наверное, уже давно ушел искать какие-нибудь другие жертвы - опасность эфемерна. А вот трубы с водой вполне реальны. И как потом оправдываться перед хозяином?
    «Я, конечно, знал, что нельзя зажигать огонь в здании, но понимаете, с улицы кто-то сильно стучался, и я решил, что лучше покурю здесь»…
    Усмехнувшись последней мысли, Андрей нехотя отодвинул засов и открыл дверь.

04.41 мин.
    По невидимой подъездной площадке снова лупил дождь. Вода из сточных труб с шумом вытекала на улицу и по наклону сбегала на незащищенный поребриком газон. В темноте Андрей не видел этого и не хотел видеть. Только что он с наслаждением выкурил одну сигарету и теперь жадно тянулся за второй. Длительное воздержание требовало никотинового пиршества и оно, наконец, состоялось.
    Вместе с табачным дымом пришло спокойствие и вера будущее. Андрей был удовлетворен. Единственным, что портило идиллию, был знакомый мерзкий запах, который снова начало заносить с открытой улицы. И все было бы ничего, к вони Гнилушки сторож уже привык, но теперь к привычному тухлому сероводородному букету добавился какой-то новый, непонятный «аромат». И в этот раз он не был похож на тот смрад, что исходил от мутной темно-зеленой речки. Этот запах был каким-то зловещим, сладковато гнилостным. «Словно запах смерти», - подумал Андрей.
    Вторая сигарета подходила к концу и парень начал подумывать о том, чтобы вернуться на рабочее место. Как вдруг неподалеку послышался шум какого-то движения. Сторож опустил сигарету и настороженно прислушался.
    В этот миг на крыше здания что-то щелкнуло. Андрей поднял взгляд в ту сторону.
    Это был прожектор. Вокруг его лампы появилось синее марево, и она постепенно начала разгораться.
    И в этот самый миг… Хлюп. Неясно послышалось в десяти метрах от крыльца. Андрей сбросил взгляд вниз. Ничего не было видно, зато слышимость была отличной. Хлюп… Ветер усилился, и гнилой тленный запах стал тяжелее и гуще. Студент выбросил окурок в дождь и попятился назад. Хлюп. Хлюп. ХЛЮП. - Теперь совершенно отчетливо слышались в тишине уже знакомые до боли шаги! Прожектор разогревался, и свет становился все ярче, в темном мареве подъездной площадки проявились контуры человека. И этот человек был уже почти на крыльце.
    Сторож нервно сглотнул и сделал еще шаг назад.
    Внезапно лампа прожектора сверкнула и разгорелась на полную мощь.
    От неожиданности и ужаса сторож вскрикнул и побледнел. Силуэт окрасился в яркий голубоватый свет лампы прожектора и превратился… в МЕРТВЕЦА! Утопленника, разбухшего от длительного пребывания под водой. Его ноги были покрыты илом, остатки одежды бесформенными клочками свисали с истлевшего тела. Лица практически не осталось, грязная зеленоватая кожа лишь частично прикрывала голую гладь почерневшего черепа.
   Темные пустые глазницы холодно смотрели в лицо парня.
    Бежать!!!
    Мгновенно развернувшись к порогу, сторож одним длинным прыжком влетел в дверной проем. Столкновение – удар, сухой деревянный скрип. Боль впилась в правое колено студента. - Андрей забыл, что стол, которым он подпирал дверь, все еще стоит на проходе! Схватившись за ушибленную чашечку, сторож скривился от боли и повернулся ко все еще открытой двери. Закрыть, закрыть ее немедленно!!
    Не выходя за порог, парень оперся правой рукой о косяк, левой ухватился за ручку засова и изо всех сил потянул его на себя. До сумасшествия медленно проем уменьшался, но чудовище было уже здесь. Грязная разбухшая рука схватила дверь и дернула ее на себя. Андрей чудом удержался на пороге и, опершись в косяк больным коленом, двумя руками попытался дотянуть проклятую дверь до упора. Ему это почти удалось, но тут в щели появилась вторая рука покойника. 
    Гнилые костлявые пальцы прочно обхватили край металлической обшивки и с немыслимой мощью рванули ее наружу. Андрей дернулся вперед и чуть не упустил засов. Он понял, что вход ему не удержать. Резко отпрянув назад, он развернулся на сто восемьдесят градусов и, превозмогая боль в ушибленной ноге, бросился в дальний конец здания.
    Утопленник, не встречая сопротивления, вошел на склад.
    - Пойдем со мной, – услышал сторож за спиной мертвый голос чудовища.
    Парень крепко стиснул зубы и припустил еще быстрее.
    Хлюп…
    Хлюп…
    Хлюп…
    Медленно переставляя свои распухшие ноги, мертвец неумолимо продвигался за ним. Скользкий шум его шагов окатывал душу студента паникой и ужасом.
    Андрей подбежал к лестнице и, крепко вцепившись в перила, стал подниматься наверх.
    Труп приближался.
    Быстро вскарабкавшись к верхней площадке, сторож остановился. Дальше тупик – баррикада из наваленного на площадке хлама. Внизу послышался гул, лестница вздрогнула - утопленник стал подниматься за ним наверх!
    Мгновенно забыв про то, что в таре может находиться взрывчатка, Андрей схватил первый попавшийся ящик и с силой швырнул его вниз. Внизу раздался грохот и звук падающего тела - он упал! Недолго думая, парень схватил второй ящик и отправил его вдогонку первому.
    Адреналин, порождающий страх, уступил место норадреналину, порождающему ярость. - Сторож без разбора хватал все, что попадалось под руку и, словно снаряды, бросал это вниз. После первых ящиков вниз полетели несколько мешков с чем-то сыпучим. Затем последовала легкая картонная коробка с какими-то металлическими флаконами внутри. Затем пустой, но увесистый газовый баллон, затем четыре металлических бочки, затем еще несколько картонных коробок, затем груда обрезных досок, затем пластмассовая конструкция непонятного назначения, затем снова ящик, затем… Боеприпасы закончились. На площадке остался стоять один большой неподъемный металлический сундук.
    Но за сундуком в темноте виднелась тонкая металлическая лесенка, ведущая на крышу!
    Снизу донесся шорох. Гора, образовавшаяся внизу, пошевелилась: ОНО пыталось выбраться.
    Преодолев новый приступ страха, студент бросился к лестнице и, словно матрос на мачту, проворно вскарабкался наверх.
    И тут его сердце сжалось в комок…
    Ярость сменилась страхом, а затем ужасом и отчаянием – на горизонтальной дверце, ведущей на крышу здания, висел тяжелый квадратный навесной замок. Единственный путь к спасению был надежно закрыт кубическим куском металла. В бессилии что-либо сделать, Андрей стукнул его кулаком. Замок дрогнул, но как и прежде остался висеть на месте. Сбить его было невозможно даже кувалдой.
    Сторож спустился с лестницы и, обреченно обхватив руками голову, сел на корточки. Теперь воля окончательно покинула его. Парень заполз за сундук и, тесно прижавшись к нему, закрыл глаза.
    В двух метрах над его головой, словно отбивая дьявольскую чечетку, барабанил по крыше дождь.

    05.22 мин.
    Андрей сидел на холодном металлическом полу и обреченно ждал, когда утопленник придет за ним.   
    Но труп не спешил подниматься. Через несколько минут безрезультатного ворочания он затих. Видимо, скарб, обвалившийся на него сверху, оказался слишком тяжелым грузом. Тем временем дождь стучал все тише и тише. С каждой новой минутой он становился все слабее и слабее, пока вовсе не прекратился.
    Сторож нерешительно поднял голову и открыл глаза. Дождя не было, и мертвец не подавал признаков жизни. Студент понял: все это как-то связано с дождем! Но некогда это обдумывать. Нужно срочно убираться отсюда!
    Повернувшись спиной к лестнице, Андрей начал медленно спускаться вниз.
    Смотреть на гору, под которой лежал покойник, было мучительно страшно, но сторож не мог свести с нее глаз. Колкие ледяные мурашки бегали по его спине, по рукам, по затылку, зубы отбивали мелкую дробь. Парень старался ступать как можно мягче и дышать как можно тише. Он чувствовал, что если сейчас хотя бы один из ящиков в этой куче дрогнет, то его непременно вывернет прямо на нее. Куча приближалась.
    До земли осталось не более полутора метров. Андрей посмотрел вбок, оперся о перила двумя руками и, переместив вес тела на здоровую ногу, грузно перемахнул вниз. Толстые подошвы кроссовок смягчили удар, и шума при падении он почти не издал.
    Медленно двигаясь вперед, он всеми силами старался не смотреть на пол. Но сделав второй шаг, чуть не споткнулся о лежащий на пути мешок. Озноб и оцепенение прокатились по телу. Рядом с мешком, из-под помятого картонного ящика торчала лысая кисть «руки». Вокруг нее растекалась мутная зеленоватая влага. Запах разложения здесь был просто невыносимым.
    Бежать, бежать – прочь отсюда!
    Андрей побежал. Побежал быстро. Гораздо быстрее, чем позволяла травма. Внезапно сзади от кучи послышался глухой металлический стук. Почти не сбавив скорости, парень резко обернул голову. Это оказалась всего лишь одна из бочек, которая скатилась на пол.
    Сторож вернул взгляд на порог и выпрыгнул на крыльцо.
    В пристройке было светло. Сверху ярко горел прожектор, а небо окрасилось в темно-фиолетовые тона - скоро рассвет.
    Андрей выскочил на улицу и, разбивая кроссовками многочисленные пятна луж, бросился к воротам. По пути он оглянулся назад в сторону вольера Тельмы.
    Калитка вольера была открыта. Собака неподвижно лежала около своей будки, раскинув лапы в стороны и неестественно вывернув голову кверху.
    Студент болезненно покривился и, более не оборачиваясь, побежал вперед.
    В тридцати метрах от него стояли распахнутые настежь ворота, в восьмидесяти метрах находился мост через Гнилушку, а через полкилометра, за небольшой полоской лесонасаждений появится автобусная остановка. Конечно, автобус в такое время он вряд ли дождется, но возможно, что там неподалеку он сможет найти людей. ЖИВЫХ людей.
    Сторож вылетел за территорию склада и, все ускоряя бег, понесся к спасительному мосту. Легкие горели как топка паровоза, в боку что-то больно кололо, сердце разрывалось от объема прокачиваемой крови. Мост приближался.
    В расцветающем небе стали проявляться густые тучи.
    Мост приближался, но вместо радости и ликования сердце студента наполнялось тревогой и дурными предчувствиями – там что-то было не так. С каждым новым шагом тревога становилась все ощутимей и глубже. Парень вбежал на спасительную деревянную поверхность и остановился.
    Мост…
    Душа Андрея наполнилась льдом, а затем провалилась в бездну апатии и бессилия. Начиная с середины, мост через реку был обрушен. Из воды кое-где торчали покосившиеся гнилые деревянные опоры и куски упавшего настила. С отчаянием и тоской парень посмотрел на светлеющий горизонт и, не замечая боли, опустился на колени.
    Река по-прежнему источала тленное зловоние, и вонь эта становилась всё сильнее.
    Предутренний небосклон был затянут густой пеленой туч. Капля за каплей с неба начал накрапывать мелкий дождик, высекая тонкие круги на холодной воде. В нескольких местах на ее мутной поверхности появилось легкое и пока незаметное бурление… Скоро начнется ливень.


    Иногда промозглыми осенними вечерами я сижу у окна и смотрю, как на улице идет дождь. Тонкие косые струи омывают остывшую землю, предвещая конец теплого времени, начало будущих холодов….
    И тогда приходят ОНИ. Грустные воспоминания о тяжелом детстве и полной лишений юности, о несбывшихся мечтах и погибших надеждах. Они приходят во время дождя, словно жуткие зловонные мертвецы - словно утопленники из реки времени, и ты никуда не можешь деться от них. Ты хочешь побороть это, хочешь повернуть время вспять и вновь обрести то, что потерял когда-то. Но... С глубоким чувством горечи ты поджигаешь сигарету и, втянув в себя едкий дым, понимаешь, что это невозможно, что все это пустое. Эту реку не перейти вброд, а все мосты уже давно сгнили и обвалились.
    И тогда эти воспоминания холодными костлявыми руками берут твою душу и утягивают за собой, чтобы утопить в мутной воде тоски и печали.
    Они не знают жалости и не знают сострадания, они не ведают сочувствия и не дают пощады.
    Они приходят во время дождя.


Волгодонск – Новоберезовка – Ростов-на-Дону. Май 2008 - Август 2008 г.г.

Copyright© А.Припутин-Олейников. ОТКРЫТЫЕ НЕРВЫ, 2008 г. (http://Priputin.ru)