Жестяная колыбель

Хрустальная ночь раскинулась над прилепившимся к подветренному склону холма местечком. Неправильные призматические домики с плоскими крышами вытянулись в несколько линий вокруг бесформенной груды белеющего в лунном свете известняка. Моря отсюда не видно, но ветер исправно доносит его запах и шум. Время от времени издалека приходит раскатистый звук. И хотя он не похож на звон хрусталя, тем, кто ещё не привык к нему, он кажется похожим. Ещё бы, ведь ночь-то подлинно хрустальная. Но непривыкших мало. Сам звук уже никого не пугает, поскольку доносится с израиль-ской стороны. А когда на него придёт ответ – всё равно угадать нельзя.

«Хорошо, что ночь звёздная, без рации не заблудимся», - немного варварски прозвучали русские слова, искажённые характерным акцентом. Полуотделение солдат в пыльном камуфляже и с беретами под погонами, сильно пыля, спускается по склону с другой стороны суходола. Тени перебрасываются словами. «Симон, глянь вон туда, я что-то такой звезды не припомню». – «Да ладно, зато ориентиро-ваться удобно. Поднажмите ребята, нам до утра на берегу надо быть!»

В одном из дворов-колодцев скрипнула ссохшаяся дверь. Дерево дорого здесь, даже такое. Чело-век присел на ступеньках у входа в дом и тоже посмотрел вверх. Прямо над ним сияла яркая звезда, ко-торой он раньше вроде бы и не видел. Вдруг внизу, под лестницей, что-то издало жестяной звук. Чело-век стряхнул с себя задумчивость и пошёл проверить. Раньше здесь, на первом, нежилом этаже был овин, но крошечная отара пошла на ритуальные обеды – вся и без остатка. Сначала сын женился, потом подвиг совершил, потом выборы были, потом ещё что-то, где уж тут напастись. Правда, на недостаток средств в этом доме не жаловались. Сын обеспечил свою семью на несколько лет вперёд, а там, гля-дишь, и его сын сумеет заработать. Человек снимает со стены турецкий фонарь и отпирает ещё одну ссохшуюся дверь. Тощий, желтушный луч мечется по захламлённому овину и натыкается на невесть откуда взявшихся здесь мужчину, женщину и что-то, положенное ими в жестяной таз, набитый всяким тряпьём. Они жмутся друг к другу сами и прижимают к себе таз. Человеку всё понятно: у него что-то украли и готовились унести. Он выключает фонарь (а купи здесь батарейку) и запирает овин на засов, сделанный из обгоревшего куска брони.

«Элиа, мы там не пройдём, там отвесно слишком, на дороге пост». – «Если село будем огибать с другой стороны, не успеем!» - «Давайте вон тем проулком пройдём, сразу на хребет поднимемся». Пять пыльных фигур в камуфляже повернули к селению и вошли в узкий проулок, к которому одной своей стеной выходил и тот двор, в котором человек застукал двоих воров. «Элиа, я что-то слышу!» - пять те-ней взяли «Галилы» наизготовку и вжались в глинобитные стены домов. Звуки доносились из окошка почти на уровне земли. «Симон, я, конечно, не филолог, но кричат не по-арабски». – «Но ведь и не на иврите?» - «Может, заложники?» Пять теней развернулись к окнам и ко входу в тот дом, в котором че-ловек застал двоих воров. Две остались у стен, три почти бесшумно проникли внутрь. Сначала пошли наверх. Старик, старуха, их дочь и два внука – за это орден не дадут. «Ладно, вытираем ножи, идём вниз». – «О, фонарик очень кстати!» Дверь едва скрипнула: «Что за чертовщина!» - «Цыгане что ли?» Те двое, которых человек застал в своём доме, забились в дальний угол, укрывая что-то собой. «Идите сюда!» - «Не понимают». – «Ладно, посмотрите, что у них там». – «Наркотики?» - «Ребёнок!» Мужчина встаёт на колени и о чём-то просит их. «Отдай им ребёнка, мы уходим». – «Но Элиа!» - «А что ты хо-чешь? Они не евреи, вообще неясно кто. Чего их спасать?» - «Но ведь утром…» - «А не наше дело!» - «Хотя бы ребёнка!» - «Советская школа! Ты – не воин-интернационалист, понял?!» В этот момент ро-дители ребёнка начинают кричать, и лишают солдат выбора. «А ребенка кто убьёт?» - «Ну, ты сейчас убил двоих наверху, третьего боишься?» - «Да те двое с автоматами, наверное, бегали, они уже не дети были!» - «Делай, что хочешь!» Симон завернул на удивление спокойного ребёнка в какую-то плотную ткань и решительно направился к выходу. Элиа только покачал головой.

В проулке всё было спокойно, и пять теней, одна из которых вместо «Галила» тащила средних размеров свёрток, быстрым шагом поднялись на вершину холма и увидели море, небо над которым уже начинало сереть. «Симон, как ты его назовёшь?» - ехидно спросил Элиа, прекрасно понимая, что шан-сов доказать еврейское происхождение мальчика не было никаких. «Эммануил!» – не менее ехидно от-ветил капрал своему лейтенанту.

Когда солнечный свет проник в окошко овина, было довольно поздно. Пять трупов наверху и два внизу уже начали пухнуть от невыносимой палестинской жары, но никого из них ещё не успели хва-титься. Только жестяной таз вдруг не выдержал и с дребезжанием упал на залитый липкой кровью зем-ляной пол овина. Кто-то в недоумении остановился у приотворённых ворот дома, в котором человек этой ночью застукал двоих.