Шубка для моей принцессы

Не стреляйте в белых …

Улька был еще совсем маленький. Он еще и не жил, а только учился жить. Вся его жизнь ограничивалась несколькими днями. Но какими днями! Каждый день приносил что-то новое. Он смотрел на мир своими огромными черными глазами, и этот мир ему очень нравился. Ему нравилось все – и бесконечное небо над головой то жемчужно-серое в предрассветной мгле, то свинцово-черное перед бурей, а то голубое-голубое, манящее к себе своей прозрачной приветливостью; и океан, мерно дышащий за кромкой льда, куда изредка исчезала мама Ульриха, а Улька вглядывался в эту черноту и ждал, ждал, когда она вернется, накормит его вкусным молоком и расскажет что-нибудь новое и интересное об океане, в который ему вскоре предстоит окунуться; и белый лед – гладкий-гладкий, ну, не совсем гладкий, как мамин бок, но все-таки очень родной и привычный.
Улька – белек гренландского тюленя. Выражаясь языком людей, которые привыкли все измерять, взвешивать и считать, росту в нем, вернее длины, было девяносто семь сантиметров, десять килограмм триста сорок шесть граммов чистого веса, темные блюдца-глаза и великолепный густой белый мех с небольшим темным пятном, размером в серебряный доллар, в семи сантиметрах от правого переднего ласта. Благодаря этому пятну Ульриха издали безошибочно различала своего ненаглядного сыночка, и из-за него же она прозвала его "Очаровашка". А тот постоянно донимал ее расспросами:
- Мама, а что это?
- Это - снег. Не кушай его, Улька, а то горлышко будет болеть.
- Мама, а это что?
- Это – птица. Она летает в небе.
- А я тоже буду летать, как птица?
- Нет, Очаровашка, ты не будешь летать, но ты будешь плавать в океане.
- Мама, а это что?
- Это – корабль. На нем плавают люди.
- А что такое люди? А что они умеют делать?
- Они не умеют ни плавать, ни летать…

С причалившего к острову баркаса высыпало несколько мужчин. Они быстро отсекли взрослых тюленей от молодняка. Видно было, что делали это они не в первый раз, настолько четко и слаженно работали все. Каждый знал последовательность операций и свое место в этой цепочке. Прозвучала команда, и раздались первые выстрелы.
Улька и не понял, что случилось. Почему привычный, такой приветливый мир вдруг изменился. Откуда взялись эти новые звуки и новые запахи? И новое чувство внутри него. Он не знал, что это за чувство, он его пугало, и Улька хотел, чтобы оно как можно скорее исчезло, а сам он опять оказался в привычном месте под боком у мамочки. Но как назло, Ульрихи рядом не было, и она не могла ему объяснить, что же происходит вокруг и внутри него. Она недавно нырнула в океан.
- Мама-а-а! – закричал Улька, надеясь, что Ульриха услышит его и привычно поспешит к нему навстречу.
Он и сам, смешно переваливаясь с боку на бок, пошлепал в ту сторону, где исчезла мама, и вдруг наткнулся на маленькую самочку, с которой еще утром вместе барахтался в снегу. Сейчас та неподвижно лежала, а вокруг ее головы расползалось пятно. И цвет пятна тоже был новый. Улька раньше не видел его и не знал, как он называется, но цвет этот ему очень не понравился.
- Мама, что это! – вновь крикнул Улька, но та опять не отозвалась.
Улька поднял глаза и увидел юношу, который в руках держал что-то длинное и смотрел прямо на него. И в этот момент белек понял, как называется это новое чувство, которое возникло у него глубоко внутри, а теперь охватило все его маленькое, всего шестидневное существо. Это чувство называется страх.
СТРАХ!
- Мама-а-а! – раздался его вопль о помощи к своему персональному божеству, но разве в этом шуме и гаме Ульриха могла его услышать.
Страх заставлял его кричать. Улька попытался бежать, исчезнуть с этого места, заметался из стороны в сторону, но, наткнувшись пару раз на своих недавних сотоварищей, остановился и обреченно посмотрел на того юношу с палкой. Из глаза Ульки выкатилась большая слеза…
Ульриха в воде услышала странный звук со стороны берега. Она поспешила, чтобы узнать, что происходит. Увиденное не поддавалось осмыслению. Инстинкт самосохранения подсказывал ей бежать, вернуться в океан, но другой инстинкт – материнский гнал ее на помощь к сыночку.
- Очаровашка! – взревела она. – Я иду к тебе, не бойся.
Ульрихе показалось, что в этом грохоте она различила зов Ульки. Она пыталась его разглядеть, но из-за сгущающихся сумерек  все вокруг превратилось в размытые пятна, поэтому она двигалась, полагаясь только своему материнскому чутью.
- Улька, - не переставая, кричала она, надеясь, что он услышит и пойдет на ее зов.
Как большая торпеда спешила она на помощь к Очаровашке, и вот, когда, наконец, увидела его, когда ей осталось до него несколько метров, что-то взорвалось у нее в голове, и она бесформенной тушей распласталась на льду…
Юноша долго целился в своего первого тюлененка. Он никак не мог нажать на курок. Его предупредили, что попасть надо обязательно в глаз, чтобы не испортить драгоценный мех. А он все медлил и медлил. Палец примерз к курку и никак не хотел сгибаться, или он сам не хотел заставить его согнуться. Наконец, молодой охотник решился произвести выстрел. Перед собой он видел только огромный черный глаз, в который он должен был попасть. Глаз был такой огромный, что заслонил собой весь окружающий мир. И в тот самый миг, когда сопротивлявшийся палец начал сгибаться, из глаза выкатилась слеза и тихо покатилась, оставляя на белоснежной шерстке мокрый след. Палец дернулся, а пуля ушла в неизвестность.
- Ну, ты, мазила! – заметил другой охотник, который как раз то и устроил юношу в эту экспедицию – А еще хвастался, что отлично стреляешь. Пуля дорого стоит. Бригадир не похвалит тебя за то, что ты стреляешь в молоко. Тебе разрешили стрелять, потому что ты в первый раз с нами. Смотри, большинство работают палками. Внимательнее надо быть, - и с этими словами побежал дальше.
Юноша оглянулся и от того, что он увидел, ему стало совсем плохо. Вокруг него копошилась какая-то масса, в которой трудно было разделить людей и тюленей. И вся эта масса издавала страшный шум – кричали люди, отдавая приказы, ревели взрослые тюлени, отрезанные от своих детенышей, плакали малыши, взывая о помощи к своим мамам. Те люди, которые всего час назад по дороге к острову шутили и подбадривали новичка, сейчас с каким-то остервенением били баграми беспомощных бельков. Еще недавно девственно белый снег острова окрасился в отвратительно красный цвет. Кто-то уже орудовал ножами, освежевывая забитых зверей, кто-то собирал шкуры…
Молодой зверобой почувствовал, как внутри него желудок сжался, рот, еще минуту назад непривычно сухой, наполнился слюной, которой было столько, что она уже не помещалась. Юноша сплюнул на снег, а желудок, как будто только и ждал этого – тут же изверг следом все свое содержимое.
- Все. Темнеет, уходим, - раздалась команда старшего.
Через десять минут баркас отчалил.
На залитом кровью снегу валялось то, что утром были красивейшими животными планеты. Сейчас же это были бесформенные куски мяса, от которого еще шел пар. Немного поодаль серым холмом лежало тело Ульрихи… 
Юноша стоял у борта баркаса. Его все выворачивало. Желудок давно уже был пуст, но рвотные позывы не отпускали, заставляли то скрючиваться, поджимая колени ко лбу, то перевешиваться через борт в надежде получить облегчение. Но облегчения не было. Казалось, что весь мир состоял только из тошнотворного запаха свежей крови и мяса. А в голове все капала и капала слеза, выкатившаяся из глаза тюлененка.
- Ты, парень, лучше уходи от них, - раздался голос старика. - Не сможешь ты здесь прижиться. Да и не дело это. Настоящий охотник должен сражаться со зверем на равных и только так победить его. А то, что было сегодня – это просто убийство младенцев. Не дело это, - добавил он.

Невысокая молодая хорошо одетая женщина с девочкой лет пяти вошли в бутик "У Софи". Покупательница несколько минут перебирала выставленную одежду, а потом остановила свой выбор на красивом полушубке. Вещь была модная, отличного качества, и что самое главное, она явно не относилась к массовому производству.
- У вас прекрасный вкус. Это новый образец. У нас было всего три такие шубки. Это последняя, - отметила продавщица.
- Да-да, она мне сразу понравилась.
Женщина надела на себя шубку и начала вертеться перед зеркалом, стараясь осмотреть себя со всех сторон. Обновка сидела идеально, прекрасно подчеркивая ладную фигуру покупательницы. Легкий белый мех выгодно оттенял розовато-молочную кожу лица, а голубые глаза на его фоне казались еще голубее.
- Мамочка, ты похожа на настоящую принцессу, - раздался голос дочки.
- Спасибо, солнышко, - ласково ответила мать и повернулась к продавщице. – Отлично,  я беру ее.
Она скинула полушубок на руки продавщице, еще раз оглядела и ощупала приглянувшуюся вещь, наслаждаясь приятной текстурой меха.
- А это что? – спросила она, указывая на небольшое, размером с серебряный доллар, пятнышко под правым рукавом. Это было даже не пятно. Просто место чуть отличалось по цвету от остального меха.
- А впрочем, неважно. Мех явно натуральный. Наоборот, даже пикантно. Не какая-то там фабричная покраска, - решила покупательница.
- Мамочка, - раздался снова нежный голосок девочки. – Я тоже хочу.
- Что ты хочешь, солнышко, - мать наклонилась к дочке.
- Я тоже хочу такую шубку, как у принцессы, - попросила малышка.
- Ты - моя принцесса, - ответила молодая женщина. – У тебя обязательно будет такая же. Как насчет шубки для моей принцессы? – обратилась она к продавщице.
- К сожалению, нам сегодня нечего предложить вашей дочке. Но я сейчас же оформлю заказ, и вы в самое ближайшее время получите именно то, что хотите. Оставьте, пожалуйста, ваш номер телефона, мы сами с вами свяжемся, - заверила та покупателей.
Довольные мать с дочкой вышли на улицу…