Философия сожаления

 
        Это рассказ о любви. О любви обычной, но которая сохранилась в изначальном своем виде, неиспользованная любовь. О! как она мучительна вначале и желанна впоследствии, и тем она сладка и потому она любовь. И стоит надкусить плод любви, как она становится механической, и далеко и постоянно позади и в прошлом. Как мы жаждем сильнее, когда стремимся, а приобретя её – она как вода просачивается через пальцы.  Наше желание условно, оно как воздух, а мы его переводим в физическое тело, но оно не может долго быть им. Говорила, же Василиса Ивану - ты подожди до утра и я буду твоей навсегда. Но нетерпелив был Иван, и спалил лягушачью шкуру. Только в сказке возможно было обрести потерянное, утраченное, невозможное.            
       Это было давно. И я был еще молод, и, наверное, именно в том возрасте, когда  мужчины особенно привлекательны для всех возрастов девчонок, и даже школьницы способны вообразить бог знает что, накрутить в своем воображении необычное, строить глазки, и даже преследовать. А дамы, повзрослее меня, становятся учтивы, ласковы, мечтательны и томны, снисходительны и горды, и как бы непричастны, но глаз блестящий косят как кобылицы, и ими допустима только сложная игра, и они уже привыкли в жизни терять, и их надежда осталась зацепом в коряге на дне жизни, удилище изгибается, и они бояться приложить усилие, потому что обрыв может лишить их уже и надежды, и даже воображения.
А вот двадцатилетние, или около того, ведут себя как львицы, их пружинистый организм соблазн моему возрасту, и знают, что мы податливы и, что если заполучить нас, то мы не те мальчишки, мы кладовые, устоявшиеся, как хорошее забродившее вино, которое способно запьянить, одурманить, надолго и качественно, без последствий тошноты, рвоты, и здесь не бывает  перебора.
А случилось это в общественном транспорте, в милое советское время, которое сегодня не в почете, и которое вымазали, выпачкали  до неузнаваемости. Недостатки, конечно, были, но уж сегодняшние недостатки просто затмевают прошлое. Проще сказать мы жили в милых недостатках, мы надеялись, ругали правительство и мечтали, что непременно что-то должно произойти, но нас опередили, подставили, обманули, продали. Но не будем портить темы, все это будет потом. А пока общественный советский транспорт, а особенно любимые Икарусы, которые сейчас увидишь только в Европе, к примеру - в Польше.
     Летнее  утро, да еще солнечное. На переполненной остановке чувствуешь себя как на демонстрации нарядов, разрезов, ножек, улыбок. Все хотят попасть в автобус первыми, но судьба распоряжается через характеры, через отношение людей друг к другу, и последние трамбуют застрявших на входе, и казалось, что возможности исчерпаны, но новые и новые порции людей продолжают растворяться в автобусном желудке. Середина как всегда пустая, но ближе к входу плотность растёт, там не шелохнуться, много не вдохнуть, и стоишь по стойке смирно. Хорошо если судьба прижала к женщине и незлобивой, пахнущей и излучающей жизнью, тогда ещё можно перенести тяготы транспортной жизни, и поездка пройдет с удовольствием.  Был случай, с задней площадки раздался крик, напоминающий крик первобытного человека во время охоты:
     - Ой! яйца мои!!!
И, не смотря на отсутствие свободного  пространства в автобусе, вокруг доисторического охотника образовалось кольцо: стоял обыкновенный домашний мужчинка, с вытянутой руки свисала продуктовая сетка, из которой вытекали раздавленные куриные яйца.
Постепенно в автобусе становиться свободнее, дышать легче и уже можно свободно залезть в свой собственный карман и передать для компостирования – билет.
    А как-то я стоял на задней площадке автобуса и невольно продолжительно проводил взглядом длинные, красивые женские ноги, которые проходили в центр автобуса. Но как тут не видеть? Глаза-то у меня есть, да и природа сделала меня мужчиной против женщины,  да и женщина не просто так обнажает свои ноги. Она их демонстрирует. А мое дело оценить. Отличного качества – подумал я, но мои размышления прервал один подпорченный объект, который сидел на последнем сиденье, развернутом  спиной к движению:
     - Что, ножки рассматриваешь? – на меня смотрела наглая самодовольная тридцатилетняя морда парня,  имеющая руки с наколками, и чувствуется из тех мест.
Сначала я некоторое время выходил из под женственного наркоза, но оценив безнравственность импотента, разгрузился:   
 -  Да, нравяться мне красивые ножки. – громко, на весь автобус произнес я – А некоторым только и остается, что наблюдать, за теми, кто умеет ценить красоту.
“Морда” побагровела, посинела, перекосилась, обозвала меня, неприлично повторить,  и выскочила из автобуса под громкий смех пассажиров, обещая разобраться со мной при встрече на узенькой дорожке. А я только успел выкрикнуть – Береги себя, не надрывайся. Да к он глупый  своим кулачишком стукнул по корпусу автобуса.  А водитель, не знаю что подумал, но нажал на тормоз и в результате я оказался рядом с обладательницей красивых ножек, и  ткнулся в ее замечательные груди, почти что носом, и воскликнул – О! И почувствовал – краснею. А она снисходительно и величественно улыбалась мне свысока. Но нет,  эта ещё не та девушка, о которой пойдёт речь, эту я и не запомнил, а только её ноги помню.
    Как всегда я занимал своё любимое место на задней площадке в углу. Мне нравилось на локтях повиснуть на поручнях.  А рядом, у окна в меру высокая, в меру худая, в голубом, с короткими рукавами, платье, тёмноволосая,  стрижка каре. На меня смотрели карие умные глаза девчонки лет 20 – 25, а может и меньше. Я не разбираюсь в возрасте женщин, а отличаю их только по уму. И для этого не обязательно говорить. Сказанное женщиной может оказаться просто излишним дополнением.  А если мужчина говорит умно, то это значит, ему будет легко обмануть женщину.  Понятная речь – это речь знатока, ну а понятно сразу только то, что давно понятно, ну и зачем тогда такое умение ума надо, чтобы обрести удовольствие? но это мне уже напоминает онанизм, умственный.
Ну, вот всегда так – я постоянно что-то обдумываю, анализирую, а девчонка давно следит за мной, и уже поездку третью. Сначала я заметил, что за мной следят карие глаза. Явно она очень хочет обратить моё внимание на себя. А что я мог сделать? Мне, конечно же, льстило, и возможно не только. Где то внутри себя я понимал, что никогда никто так мной не пытался овладеть, что я кому то нужен. Я был женат, но если меня осеняли такие чувства, значит, то была правда на то. Но я делал вид, что не замечаю её домогательств, если это так назвать. Но мне это нравилось, но я боялся, а вдруг  сдамся. Но я терпел, я был железо.
И так каждую поездку моя амазонка оказывалась обязательно рядом, и делала все, что бы я обратил на неё внимание, и даже старалась толкнуть меня, как бы случайно, и однажды даже больно воткнула мне в бок свой острый локоток, я даже чуть не вскрикнул от боли. Но во мне, оказывается, был великий Камо, а девчонка заглядывала в мои глаза, пытаясь увидеть результаты своей атаки. Но продолжал оставаться с виду рассеянным, ничего не видящим.
    Как-то она пропала дня на три. Я не находил себе места, я был в отчаянии, я ругал себя, корил, пилил, уничтожал за то что я такой правильный, дуб крепкий, железо ржавое.  Я перестал жить нормально, солнце ли, дождь, ничего не замечал, даже ножек женских не припомню -  а я искал её, внимательные карие глазки, которые меня просили, умоляли обратить на неё внимание, ну хотя бы маленько, чуть-чуть. А я не видел. Дурак.
    Но однажды она появилась. Я даже не сразу узнал её. Она преобразилась, это была модель, сошедшая с обложки журнала: красное длинное платье с кружевами внизу обтягивало её стройное, ставшее ещё более упругим тело, красные туфли на высоком каблуке, через плечо красная сумочка, и красный бантик сбоку в подобранных волосах в одной стороне, подобная асимметрия заставляла присматриваться, красные губки и гордый взгляд королевы.  Когда она входила в автобус, то все перед ней расступались. Она была центром. Она была королева.
Я застонал, ну так, про себя.  И боялся потерять равновесие и вцепился в поручень, про себя восклицая – что ж ты девочка делаешь со мной! И она стала являться каждый день  в разных нарядах сокрушительных и обезглавливающих. Возможно – ещё немного и я бы сдался в этом состязании растворяющей красоты, с меня уже краска почти слетала, металл тускнел и покрывался ржавчиной.
Но однажды она пропала. И - надолго.
    Прошло три года. Была глубокая слякотная осень со снегом. Я проходил ювелирный магазин, который излучал яркий теплый свет на улицу,  и выделял широкие ступени, ведущие к высоко стоящему входу.
К крыльцу ювелирного магазина подъехала солидная иномарка. Водитель иномарки шустро оббежал автомобиль и открыл дверь в салон автомобиля. Из нутра шикарного авто вышла высокая, богато одетая шикарная дама. Я замер, и боялся пересечь дорогу, освещение было достаточно хорошее,  я узнал её. Она видимо тоже узнала меня, потому что задержалась, в движении, и взглядом на меня. Может все произошло быстро, но как много было в её взгляде: вызова, укора, что бы знал я кого потерял. И мне даже показалось, как она уничтожающе хмыкнула.
Больше мы не встречались. 
И возможно – это я сделал её такой королевой. Мое терпение, её старания. Но плоды этого достались кому-то другому.
Ну и ладно.