Ленинградские музыканты в эвакуации годы войны

Ленинградский симфонический оркестр в Новосибирске в годы войны.

Мой рассказ о деятельности ленинградских музыкантов в военные годы осно-ван на воспоминаниях моих музыкальных учителей, очевидцев и участников  описываемых событий.
В сентябре 1944 года симфонический оркестр Ленинградской филармонии вер-нулся  из Новосибирска, где он более трёх лет находился в эвакуации. Оказавшись в родном городе, многие артисты  оркестра тотчас же приступили к педагогиче-ской работе.
На стенах домов  были расклеены объявления о том, что музыкальная школа X-летка при Ленинградской консерватории объявляет набор учащихся. Я пришёл в приёмную комиссию и был зачислен в класс гобоя. Сейчас, вспоминая свои по-ступки, я понимаю, что  мною руководили покровительствующие мне звёзды.
Моим первым учителем стал прекрасный музыкант и великолепный человек, солист заслуженного коллектива Республики симфонического оркестра Ленин-градской филармонии  Георгий Иванович Амосов .
  На уроках Георгий Иванович увлечённо рассказывал о трудовых буднях ле-нинградцев в годы войны, о жизни в далёком сибирском городе, говорил о том, какая красива река Обь, какой большой в Новосибирске железнодорожный во-кзал, какие благодарные слушатели на симфонических концертах. Слушая его рассказы о Новосибирске, я и не подозревал, что мне предстоит многие годы жить в этом городе. 
Георгий Иванович вспоминал, что чаще всего концерты проходили в неболь-шом зале Дворца культуры им. Сталина (ныне ДК  им. Октябрьской  революции). Время от времени коллектив выезжал на концерты в Барнаул, Сталинск (ныне Новокузнецк), Кемерово, Томск.
По его словам, оркестр  с особым воодушевлением выступал на заводах и в на-учных институтах, эвакуированных из Ленинграда. Музыкантам было приятно играть перед земляками. Некоторые слушатели подбегали к артистам, целовали их и плакали, вспоминая былые концерты в Большом зале Ленинградской фи-лармонии.
Помещения Дворца культуры не были приспособлены для выступлений боль-ших симфонических коллективов. За кулисами было очень тесно. Повсюду валя-лись виолончельные чехлы и футляры скрипок.  Артистические комнаты зани-мали дирижёр и солист. Георгий Иванович, спасая хрупкую гобойную трость от случайных столкновений со снующими взад и вперёд музыкантами, настраивал оркестр, прижавшись к стене какой-то лестницы.
На сцене тоже было тесновато, особенно во время исполнений симфоний Г. Ма-лера.  Духовики постоянно чувствовали локоть соседа.
В годы войны была установлена  очень большая норма выступлений симфони-ческих оркестров – 14 концертов в месяц. Но ленинградцы, находясь в эвакуации, играли сверх этой нормы. За три года они дали для сибиряков 538 концертов.  Это был трудовой и творческий  подвиг.
Г.И. Амосов бережно сохранил программки выступлений оркестра. К началу 1942 года в Новосибирске прозвучало множество симфонических произведений, в том числе  крупных:
Пятая и Седьмая симфонии Г. Малера;
Первая, Третья и Четвёртая симфонии И. Брамса;
Первая, Пятая и Шестая симфонии Д. Шостаковича.
Эти произведения исполнял главный дирижёр оркестра  Е. А. Мравинский,  выдающийся музыкант, чей авторитет среди артистов оркестра  был непререка-ем. Должность второго дирижёра занимал эмигрировавший из фашистской Гер-мании Курт Зандерлинг, который имел устойчивую репутацию знатока музыки Бетховена, Шуберта и Брамса. Со вступительным словом чаще всего выступал легендарный ленинградский музыковед И. И. Соллертинский.
Сидя на своём месте в оркестре, Георгий Иванович старался не пропустить ни одного слова из лекций, которые Соллертинский читал перед концертами. Амосо-ву особенно запомнились слова замечательного ленинградского музыковеда о Фантазии П.И. Чайковского «Франческа да Римини» по 5-й песне «Ада» Данте. Соллертинский очень вдохновенно рассказывал об огромной  толпе человеческих душ, которые после смерти не были допущены  ни в рай, ни в ад, потому что при жизни не совершили  ни  подвиг, ни преступление, постоянно соблюдая середину.
Вряд ли Амосов читал «Божественную комедию», но однажды он  рассказал нам, своим ученикам, трогательную историю любви Паоло и Франчески.
Учась в консерватории, я зачитывался бессмертными стихами Данте, правда не в том переводе, который использовал в Новосибирске Иван Иванович, а в перево-де  М.Л. Лозинского .

… «То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.

… И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что всё другое было б легче им.

 Они не стоят слов: взгляни – и мимо!»
… И понял я, что здесь вопят от боли
Ничтожные, которых не возьмут
Ни бог, ни супостаты божьей воли.

Вовек не живший, этот жалкий люд
Бежал нагим, кусаемый слепнями
И осами, роившимися тут.

Кровь, между слёз, с их лиц текла струями,
И мерзостные скопища червей
Её глотали тут же под ногами».

Цитируя Данте, И.И. Соллертинский ужасно брызгал слюной, и концертмей-стер оркестра М.А. Шпильберг жаловался, что однажды капли слюны попали на его смычок, после чего пришлось заново его канифолить. Концерт задержали на 10 минут.
В последние дни июня 1942 года  Е. А. Мравинский начал репетировать Седь-мую  симфонию Д. Д. Шостаковича, позже получившую название «Ленинград-ская». Это была кропотливая работа, и музыканты очень уставали.
Г. И. Амосов вспоминал, что на одной из репетиций дирижёр был как-то по-особому взволнован и частенько посматривал на часы.  Кто-то из музыкантов сказал, что Мравинский  ждёт приезда Д. Д. Шостаковича, что поезд из Куйбыше-ва, на котором едет  композитор, уже встречают И. И. Соллертинский и  Г. В. Свиридов.
Репетиция уже приближалась к концу, когда неожиданно дверь в зал Дома культуры робко приоткрылась, и музыканты увидели смущённо улыбающегося Д. Д. Шостаковича. Композитор не хотел мешать работе оркестра и, стараясь ос-таться незамеченным, сел в последнем ряду зала. Евгений Александрович тот час же остановил репетицию и легко помчался по проходу между кресел навстречу своему другу. Оркестранты встали и зааплодировали.
Премьера Седьмой симфонии прошла триумфально. Г.И. Амосов сказал  мне, что он никогда не забудет ту овацию, которую  новосибирцы устроили  в тот вечер –  9 июля 1942 года.  Это было третье исполнение знаменитого сочинения после Куйбышева и Москвы.
Присутствующий в зале Леонид Утёсов заявил, что «на этом концерте было всё, что делает искусство настоящим: гениальный композитор, талантливый дири-жёр и художник-оркестр».
На одном из уроков Георгий Иванович вытащил из старенького портфеля  ог-ромный металлический портсигар и достал оттуда многократно свёрнутую газет-ную вырезку с  рецензией об исполнении в Новосибирске Седьмой симфонии Шостаковича. Жирным карандашом был очерчен абзац с перечнем особо отли-чившихся музыкантов:  А. Г. Васильев (фаготист), В. И. Генслер (кларнетист), Б. А. Назаров (гобоист), Б. С. Шафран (виолончелист), И. А. Шпильберг (скрипач, концертмейстер оркестра). Я почувствовал, что газетная рецензия – дорогая ре-ликвия для моего педагога, что с музыкантами, перечисленными в газете, его свя-зывает давнишняя дружба.
По словам Г.И. Амосова, в годы войны в фойе недостроенного здания Новоси-бирского театра оперы и балета хранились вывезенные из Москвы шедевры Третьяковской галереи.  Д. Д. Шостакович попросил показать ему те экспонаты, которые уже успели распаковать из ящиков. Просьба композитора была удовле-творена. Он был первым посетителем эвакуированного музея. Особенно долго стоял композитор у бронзовой скульптуры Петра Первого.
Шостакович был прекрасный пианист. Находясь в Новосибирске, он принял участие в исполнении своего знаменитого фортепианного квинтета. Это выступ-ление было осуществлено совместно с ленинградским квартетом им. Глазунова.   
Приехавший из Ленинграда певец В. П. Арканов совместно с автором исполнил цикл романсов на стихи А. С. Пушкина. Позже В.П. Арканов стал солистом Ново-сибирского театра оперы и балета, профессором Новосибирской государственной консерватории.
Шостакович говорил, что он  очень доволен творческой атмосферой города, что  Новосибирск  для него – часть Ленинграда.
Творческая деятельность Ленинградского симфонического оркестра во время  эвакуации в Новосибирск создала ту культурную атмосферу, которая позволила в последующие годы открыть замечательный театр оперы и балета, первая поста-новка которого состоялась 12 мая 1945 года, создать в 1956 году первую за Уралом консерваторию и  организовать прекрасный симфонический оркестр.
В наше время Новосибирск – один из самых музыкальных городов России.
Через месяц после исполнения Седьмой симфонии в Новосибирске это произве-дение прозвучало в блокадном Ленинграде. 15 августа 1942 года Седьмая симфо-ния была исполнена в Большом зале филармонии  оркестром Ленинградского Ра-диокомитета под управлением дирижёра К. И. Элиасберга.
Учась в Ленинградской консерватории, я часто встречался с музыкантами ор-кестра Радиокомитета, участвовавшими в ленинградской премьере Седьмой сим-фонии. Исполнительница на английском рожке Ксения Матус рассказала мне, что двое трубачей и тубист, служившие в музвзводах, были отозваны с фронта специ-ально для того, чтобы принять участие в концерте.
Накануне концерта Карл Ильич Элиасберг попросил музыкантов достать где-нибудь одну картофелину, чтобы накрахмалить белый бантик для фрака. Дири-жёр говорил, что без накрахмаленного бантика он не может выйти к публике и встать за пульт. Но ни у одного из изнурённых голодом музыкантов не оказалось ни одного клубня картошки. Военные моряки привезли в филармонию драгоцен-ный овощ из своей воинской части.
По словам К. Матус, в зале филармонии  было холодно, и музыкантам надо бы-ло  прилагать особые усилия, чтобы, играя  на остывших инструментах, поддер-живать качество строя. Шостакович сидел во время концерта в ложе и по своей привычке нервно покусывал  ногти. Публика  опасалась, что начнётся артобст-рел, но всё прошло благополучно. Свечи, которые принесли в зал на  случай, если погаснет свет, не понадобились.
В годы войны музыканты часто повторяли: Нева и Обь – родные сёстры.
В 1956 году я окончил Ленинградскую консерваторию и по распределению мо-лодых специалистов был направлен на работу в Новосибирск, где в том году фор-мировался новый в стране симфонический коллектив и открывалась  первая за Уралом консерватория. Так я оказался в городе, о котором вдохновенно расска-зывал на уроках мой первый школьный учитель музыки.
Культурные связи двух русских городов крепли из года в год. Но это другая те-ма.

18.10.03.