Урбэо на балконе

     Урбэо поежился в кресле и еще плотнее сжал телефонную трубку. Вместо гудков разливалось в эфире неслыханное  журчание.
     За гранью балконных перил изящно и невесомо шел по высоковольтному проводу, чуть покачиваясь, задумчивый канатоходец - в плаще и шляпе. Ему навстречу один за другим грациозно ступали коты. Вдруг он остановился и повернул голову. Коты тоже встали и посмотрели в ту сторону: сидящий у телефона мирно дремал.
     Между тем солнце неумолимо близилось к закату. Мимо прошелестела стая дирижаблей, один завис на миг, почти заслоняя светило, затем его слизнул ветер... Словно услышав что-то, Урбэо очнулся и немедленно потянулся к телефонному пульту. Тут канатоходец выкинул финт: высоко подбросив шляпу, соскользнул было вниз, да в последнюю секунду ухватился за провод мизинцем левой руки. Далеко ввысь улетела шляпа, закружилась и исчезла среди облаков.
     Уцепившись полосатым шестом, канатоходец перевернулся вниз головой, широко улыбаясь. Втайне трепеща, Урбэо нажал лазурную кнопку. Журчание в раструбе стихло, и оттуда зазвучали цикады. Коты мигом навострили уши, канатоходец, расправив крылья великолепного плаща, подтянулся шестом и встал во весь рост, не теряя улыбки; из кресла же донесся чуть слышный вздох. Голоса цикад нарастали отчетливо и бесстрастно, до краев заполняя паузу. Словно зачарованный, Урбэо нагнулся еще ниже.
     В каждой кнопке отражался он сам, выгнутый полумесяцем балкончик и крохотная незнакомая фигурка в лучах заходящего солнца. Указательный палец Урбэо нерешительно завис над пультом. Сквозь опущенные ресницы привиделось ему, как незнакомец выстроил в ряд котов  —  мордами на юго-запад — и после махнул им рукой. Коты отпустили когти и повисли на хвостах, будто прищепки, удерживая клыками тяжелый узорчатый плащ. Цикады все не унимались, но Урбэо пока еще выжидал.
     Подкрались сумерки, плащ, подхваченный ветром, унес котов. Усталый канатоходец спал на высоковольтном проводе, озаренно улыбаясь. Ветер бережно приподнял его вытянутое тело и тихонько повлек куда-то, удерживая равновесие сна...



     Как следует зевнув, Урбэо попытался ухватить за концы разлетавшиеся в стороны мысли — легкие и прозрачные, как воздушные шары. Кое-как он собрал их в радужную гирлянду и опустив руку на пульт, пробежался пальцами. Цикады умолкли. Телефонный раструб пел гудки ожидания.
     — Ур-бэо... Ур-бэо...      
     Спустя время достиг его слуха весельный плеск. Где-то там призрачно замерла, раскачиваясь на волнах эфира, невидимая легкая лодочка, принесшая голос в серебряной шептательной оправе. Голос был удивителен.
     — Алло, ухоух, алло.  Служба Телефонных Волн оповещает: к вашим услугам сейчас Фабрика Зубочистов со всеми ее рыцарями. Что привело вас сюда — мечта о солнечной пломбе, или же что-то еще?
     Он заерзал, собираясь с духом.
     — Хочу...  Да так просто...  почистить зубы.
     — О, затейная просьба. Спешу вас поздравить — пурпурный дирижабль будет выпущен в атмосферу ровно через секунду.  Вот и старт его позади.  Осталось вам лишь назвать свое имя, координаты на этой планете и расцветку зубов.
     — Урбэо. Живу я среди Магистралей. Зубы мои... скорее белые.
     — Что ж, похвально, Урбэо среди Магистралей. Намагничивайте компас, разводите огни сигнальные и телеграфируйте. Чистильщик уже в пути и знает о вас. Алло, ухоух, алло…
     — Погодите. — Он выгнул брови. — Чтобы уж до конца... 
     — Ну конечно, Урбэо. — Голос приподнялся из лодочки, пустив по эфиру круги. — Ваш вопрос, каким бы он ни был, мы включим по истечении разговора в перечень любопытственных цитат. Спрашивайте.
     Он мял подлокотники, хлопал ресницами и все глубже утопал в кресле. Затем, сам того не ожидая, выронил тайное слово.
     — Эмаль... не пострадает? — и затаился.
     — Блестящий вопрос, Урбэо. Теперь, куда бы вы ни пошли, перед вашей мудростью снимет любой почтительно шляпу. Запомните же, Урбэо, эмаль — это божественная субстанция, она пострадать не  может.
     Ничего не смог он промолвить, лишь глубоко вздохнул, словно бы выдул через соломинку некую округлую мысль.  Голос обрел веслица и, бесшумно толкаясь, отчалил от этого берега. Урбэо снова вздохнул.
     Прямо на балконе он затеял сигнальные огни, —из которых какой-нибудь один, пока теплились другие, непременно гас. Наконец, когда все три разгорелись, довольный, отряхнулся от золы и телеграфировал: «Совершенно готов к почистке. Жду. » Задумался и добавил: «Ваш Урбэо.»
     И принялся ждать, то зевая, то зябко поеживаясь, — да поминутно косясь на сиротливый дверной колокольчик. Однако, все было тихо.
     Лишь собаки, эти извечные глашатаи окраин, все так же воспевали луну...
     И не успела смолкнуть их песнь, как пурпурный дирижабль с вывеской: «Фабрика Зубочистов и умывающих рук» уже плавно опустился на землю. Спустя полторы секунды ожил дверной колокольчик.
     Застенчиво шевеля ушами, стоял в дверях слегка угловатый чистильщик. В одной руке имел он набор превосходных щетин для зуболаскания, в другой — золотой бидон, преисполненный ароматной пасты. Между круглых ушей его порхала улыбка.
     Хозяин лучшего в городе балкона по имени Торторэл Урбэо пожал ему вежливо длань и подвинул навстречу гостю легкокрылые тапочки.

    
   
     Уже после всего он развел себе полоскание, отцедив хвойного настоя из небольшой коралловой фляги. С полной чашечкой замер у края балкона. Взгляд, устремленный в небо, не задерживаясь, переходил от звезды к звезде, пока не отыскал, наконец, пурпурную каплю. Не сразу можно было уловить ее смутное движение. «Божественная субстанция» — вдруг всплыло в памяти, и он невольно сжал губы. Будто бы скрытое внутри сияние могло вдруг обнаружиться и смутить кого-то. Глотнув терпкой водицы, Урбэо буквально стёк в  прохладную чашу кресла. Аромат хвои приятно щекотал нос. Перед внутренним взором раскинулась безбрежная молочная белизна, чарующая своим покоем…
     Какой-то шорох нарушил тишину.
     Недоумевая, из-под прищуренных век он увидел, как над балконом мелькнуло темное пятно, и что-то знакомое подкатилось к его ногам. Не веря самому себе, он неловко свесился, протягивая руку, но пальцы наткнулись на холодный пол. А шляпа, принесенная ветром, играючи прокатилась по всему балкону и, наконец, отыскав себе выход, полетела дальше. Опустевший балкон сразу как будто бы уменьшился заодно с хозяином.
     Всматриваясь ей вслед, туда, где мерцал высоковольтный провод, Урбэо вдруг вспомнил. Словно бы увидел или услышал там то единственное, что заставило его совершенно очнуться и даже покинуть кресло. Эхо голоса, отблеск движения, нечто, подобное сну…
     Ну, конечно… плащ… полосатый шест… спокойная уверенная улыбка, — все это словно выткали на синеющем бархате редкие звезды.
     Глубокий вздох, родившийся в светлом молчании, заполнил его изнутри таким благоуханием  мяты, имбиря и чего-то еще неописуемого, что поневоле разомкнулись уста. Так, однажды Урбэо с удивлением почувствовал, что он улыбается. Впервые за долгие-долгие годы. Улыбается вместе со звездами и луной — самому себе и всему, что еще таится за гранью балконных перил.