Таблетки

Чем мне нравятся таблетки, так это своим незамедлительным действием. Невольно начинаешь думать – вот если бы все в мире происходило столь же слаженно, столь же скоро и систематично, что бы было тогда… Но несмотря ни на что, мы живем в мире, где не существует подобных точных механизмов, где все даже не столько спонтанно, сколько нарушено нашими же руками. Ну и плевать, а я нарушаю свой внутренний баланс всякого рода препаратами, и кто меня за это осудит? Каждый гробит себя так, как считает нужным. Одни увлекаются спиртным, другие – сигаретами, кто-то предпочитает пить кофе лошадиными дозами, а иные зарабатывают себе диатез при помощи неограниченного количества шоколада в рационе. Каждый борется с реальностью, как может. Большинство, как правило, ищет острых ощущений, я же довольно успешно пытаюсь притупить свои. Ну и что здесь предосудительного?
Я забыла, кому принадлежит мудрая фраза о том, что свобода одного человека начинается там, где заканчивается свобода другого. Моя свобода началась со снотворного, доза возрастает, я основательно «подсела» и не считаю, что нарушаю чьи-либо права или лишаю кого-то самой главной жизненной ценности – свободы. Я обретаю её именно с того момента, когда начинает действовать очередная таблетка (хотя почему я пишу в единственном числе, ведь доза уже давно превышена, и дальше, по-видимому, будет ещё «лучше»). Будете ли вы спорить с тем, как приятно то мгновение, когда ты «отъезжаешь», - ещё не сон, но уже не объективная реальность! Все чувства и ощущения притупляются и отходят на второй план, а в голове появляется ни с чем не сравнимая легкость – это сродни легкому опьянению, когда ты немного навеселе после хорошего вина. Но уже в следующую секунду тебя поглощает тягучий сон без сновидений, и ты, таким образом, перетекаешь в следующий день, следующую календарную дату. Наутро голова тяжела, выглядишь довольно-таки неважно, но тебе на это плевать. Главное, что пережита ещё одна ночь, которая могла быть бессонной или тревожной.
Бессонницы начались у меня не то от нервов, не то от переутомления, а скорее всего, на организм повлияло в одинаковой мере и то, и другое. А как, скажите на милость, как ещё может повлиять на человека нелюбимый факультет, куда тебя «впихали» по знакомству родители? Уж не знаю, кто на что надеялся, да только профессионалом в данной области мне явно не стать. Когда человек не на своем месте, он может выполнять свои обязанности в лучшем случае добросовестно, но никто не вправе требовать от него инноваций и творческого подхода. Наша же достопочтенная кредитно-модульная система, кажется, полностью сосредоточена на так называемых инновациях – заумные вопросы, которых ни на лекциях, ни на семинарах даже не касались. В общем, в какой-то момент мне так надоело сидеть ночами над бесплодными попытками постигнуть все эти запредельные термины, которые понятны мне не более, чем таракану теорема Пифагора, что я решила побаловаться разноцветными таблеточками. Вообще-то в универе я не принадлежу к отстающим, но и быть в числе «средних» невероятно трудно, учитывая тот факт, что данная область мне совершенно не интересна. И вот душным сентябрьским вечером на втором курсе я впервые ощутила себя в объятиях этого тягучего, какого-то терпкого сна, неестественного, как все искусственно вызванное, но все же желаемого.
И вот пришло привыкание. Да, я привыкла, как впоследствии привыкла вызывать обратный эффект при помощи таблеток кофеина – иногда очень не вовремя клонит в сон, даже невзирая на пристрастие к снотворному, без которого в обычные дни заснуть просто нереально. Если не умеешь контролировать организм естественным путем, своими силами, то на помощь приходит всякая гадость. В том, что это гадость, я, поверьте, даже не сомневаюсь. Неужели вы думаете, что, совершая плохой поступок, человек не догадывается о том, что он плохой? Честно говоря, никогда не понимала разного рода кампаний против курения, алкоголя и наркотиков – это когда детям втирают о вреде всего вышеперечисленного. А толку? Все об этом знают, но, тем не менее, никому до этого нет дела. Однако, ничего нового мы пока придумать не в силах. Хочешь травиться – пожалуйста, милости просим.
Очередная доза начинала действовать. Мной овладело знакомое ощущение – какое-то липко-вязкое, переход из одной реальности в другую перед погружением в сон без снов. Но, как ни странно, сновидения были. Понятное дело, нездоровый сон порождает в мозгу картины столь же нездоровые, напоминающие бред при высокой температуре или что-то вроде того. Я увидела постепенно проясняющиеся, смутные очертания какой-то каменной ограды – что находится позади неё? Ограда была невысока, поэтому я без труда влезла на неё с ногами и села по-турецки. Каким-то образом я осознавала, что все это не совсем, мягко говоря, настоящее. То есть, раз всё нереально и иллюзорно, можно вести себя естественным образом. Такая вот странная закономерность. В реальной жизни мы запихиваем себя в дикое количество рамок, но хоть здесь можно расслабиться.
Вокруг меня был туман, столь же вязкий, как и тот момент, когда я засыпала. Из этой густой пелены раз за разом возникали люди, а впоследствии снова пропадали в белой дымке. Вскоре я увидела приближающуюся темную фигуру, постепенно обретающую черты молодого человека. Он приблизился к ограде, на которой я все это время восседала, и молча сел рядом. Черты его лица показались мне знакомыми – темные глаза, четко очерченный рот… Но сказать наверняка, что это был за человек, я была не в силах. Ну и пускай, не очень-то и хотелось.
 - Ну разве можно вот так меня игнорировать? – неожиданно обратился он ко мне после довольно продолжительной паузы.
 - С незнакомыми людьми, как правило, так и поступают, - я решила отбросить все реверансы, которые не особенно приемлю и в повседневной жизни.
 - У кого-то явные проблемы с памятью, мы же с тобой вроде как вместе.
Да, пожалуй, что-то припоминаю. Но все же не могу взять в толк, что нас может связывать, - уже невооруженным взглядом видно, что общего между нами немного. Долой вежливость, пропади оно все пропадом.
 - А ты не подскажешь, давно это у нас? И насколько, позволь спросить, серьезно?
 - Ну время вместе проводим, серьезно, тоже мне… Тебе лет-то сколько? Замуж собралась, что ли? А как долго… пару месяцев, что ли… извини, никак не вспомню. Да и не сильно охота напрягаться.
Кажется, здесь все говорят только то, что думают, никаких правил приличия не существует в принципе. Что ж, это и к лучшему. Человек многое отдаст за возможность узнать то, что в действительности происходит в головах его знакомых. Но я так плохо помню своих знакомых…
 - А что мы вообще делаем вместе?
 - Ну не о восточной же философии беседуем, в самом деле.
Нет, что-то здесь не то. При всем желании не могу поверить, что встречаюсь с подобным человеком – он не может так себя вести! Нет, это скорее его скрытые мысли, чем поведение. Вне всяких сомнений.
 - Но зачем это всё?
 - Зачем мы проводим вместе время? Сам не знаю, нафиг надо, вроде нравилась ты мне, потом первые острые ощущения пропали, и появилась привычка. Честно говоря, уже надоело. Кстати, знаешь, я пару раз был с другой. И, наверное, это будет часто повторяться, мне так кажется. Зачем продолжать, не знаю, но нет сил разорвать нашу связь, поэтому придется дальше тянуть резину.
 - Почему ты говоришь это сейчас, а не в жизни?
 - Потому что в жизни есть условности, а здесь их нет. Хочешь, выскажи мне всё, я не сахарный, да и наплевать на твое мнение, по большому счету.
 - А знаешь, у меня нет мнения на этот счет. Меня тоже уже давно ничего не колышет, - я вообще не понимала, что мне за дело до него. Вот так и живем, сами не зная, что делаем.
 - Оно и видно, что плевать. С чего бы ты тогда на эту дрянь подсела? Жить надоело, или как? Знал бы, не стал бы советовать тебе эти таблетки.
Ах да, значит, это он.
 - А зачем советовал, раз это такая дрянь? И в чем ты тогда меня упрекаешь? – резонно заметила я.
 - Ну я же не думал, что ты через несколько месяцев превратишься чуть ли не в наркоманку. Мое дело посоветовать, а воспользоваться ли советом – это уже личное дело каждого.
 - Молодец.
 - А ты не молодец?
 - Наверное, мы оба.
 - Ты мне такая не нравишься.
 - А я от тебя вообще не в восторге, так что давай, как ты изволил выразиться, не будем тянуть резину и пошлем друг друга по адресу, пока не поздно. А то ещё нас когда-нибудь угораздит пожениться, и жизнь окончательно вылетит в трубу.
 - Ты думаешь, я мог бы на тебе жениться?
 - Я думаю, что я не вышла бы за тебя замуж, но сам подумай – резину можно тянуть до скончания века. Вот так и дотянули бы до окончания универа, потом загс, несчастные дети, хотя оба мы из относительно интеллигентных семей, не уроды и не алкоголики, потом долгая тягучая жизнь и нудная до зубной боли старость. Вот такая вот фигня, и можешь не сомневаться, что это вполне реально.
 - Пойду-ка я, надоела эта тягомотина… Сидишь, рассуждаешь, зачем это надо? Ты и в жизни такая же. Мне ещё повезло, что тебя уже не так часто, как раньше, пробивает мечтать. Бесплодные рассуждения, но у тебя духу не хватит разорвать этот замкнутый круг.
 - А давай разорвем его прямо сейчас.
 - Это таблетки сделали тебя такой решительной? – он неловко попытался сострить, но было видно, что он действительно очень удивлен.
 - Какая разница, главное, что теперь я развязала этот узел. Больше не будем висеть друг у друга над душой.
 - Кстати, правда, стало легче.
 - Так и я тебе о чем.
Не попрощавшись (а он и не здоровался), мой неудавшийся возлюбленный – хотя был ли он хоть когда-то возлюбленным? – встал и удалился в неизвестном направлении. Вот такой вот короткий, но в то же время весьма плодотворный разговор.
Оставшись в одиночестве, я задумалась. До меня дошел тот факт, что я вообще мало о чем помню из своей реальной жизни. У меня есть имя и фамилия, но какое это имеет значение? Разве таких вот, как я, благополучных изуродованных детей не пруд пруди, разве я уникум в своем одиночестве и в своей глупейшей зависимости от таблеток? Разве мало людей, которые лучше будут жрать всякое дерьмо, чем хоть раз скажут своему окружению твердое решительное «нет»? Но раз уж я втянулась, значит, так на роду написано. Есть ли у меня силы бросить посреди учебного семестра, ведь тогда я совсем не смогу учить этот непонятный дебилизм, который и так с трудом укладывается в голове? Нет, я не осилю. Это точно. И я знаю, что рано или поздно у меня в мозгу начнут отмирать какие-то клетки, я стану хуже запоминать, а может быть, когда-нибудь нехило траванусь. Но это в будущем. Как говорят все традиционные люди, жить нужно сегодняшним днем.
Я так увлеклась своими бесконечно жизнеутверждающими размышлениями, что не заметила, как опять оказалась не одна. На этот раз компанию мне составила женщина средних лет с невыразительными чертами лица и тихим, даже слегка заискивающим голосом.
 - Не понимаю я тебя, совсем не понимаю.
 - Чего вы не понимаете? – по инерции спросила я, но ответ был очевиден.
 - Ну ты же умная девочка, стабильная хорошистка, и поведение у тебя всегда было хорошее, зачем же ты это делаешь? У тебя ведь все есть для плодотворной учебы.
Какие заученные за много лет фразы! Я не понимаю другого – зачем люди так себя ведут, подобное поведение старит хуже всяких морщин и седых волос. Хочешь казаться старым – стань безнадежным консерватором. Научись жить в пределах навязанных ограничений, и жизнь покажется на порядок проще. Только легче она, к большому сожалению, не станет даже от таких упорных стараний.
 - А вы не думаете, что мне уже надоело до смерти жить одной лишь учебой? Вам не кажется, что человек создан не только для того, чтобы постигать ночами откровения из заумно-занудных учебников?
Она преподает в моем универе. Не помню, что за предмет, но далеко не самый мой любимый.
 - Ты забыла, что ученье – свет?
 - Я много чего не помню как о себе, так и о своей учебе, я не помню даже название вашего предмета, но я четко знаю одно – в современных учебниках все покрыто густейшим мраком.
 - Интересно, не собралась ли ты спорить с учеными? Не думаю, что им так уж важно мнение студентки с не самыми, прямо скажем, высокими баллами в зачетке.
 - Так же как мнение гениев и интеллектуалов. Им хочется продемонстрировать свое знание терминологии, дать волю своим собственным амбициям, и в их же интересах сделать так, чтобы никто ничего не понял, а они бы, таким образом, над этими «невежественными людьми» возвысились.
 - Ты будешь оспаривать программу высшей школы?
 - Да, тем более что здесь все говорят только то, что думают. Вы действительно согласны с программой?
И тут она чистосердечно выдала:
 - А мне по большому счету наплевать. Мне все равно, когда я училась, система образования в корне отличалась от нынешней, так что я получила свой диплом ещё до твоего рождения. Я играю на людской дури. У многих в мозгу закреплен стереотип, что если человек учится не наилучшим образом, он сам в этом виноват. Далеко не все пытаются помочь, объяснить, разжевать человеку то, что для него тяжело, а то и вовсе непосильно. Зачем? Гораздо легче слепо его упрекать. Кто думает о том, что не все преподаватели – педагоги? Почти никто. Да и я никогда не мечтала о такой убогой карьере, родители постарались, но их, как ты понимаешь, я не могу «отблагодарить», поэтому все шишки сыплются на вас. Да, я такая же, как ты. У меня свой способ борьбы с реальностью, отличный от твоего. Если бы ты только знала, с каким отвращением я каждое утро открываю глаза, с какой ненавистью сажусь в троллейбус и еду на работу!..
Во мне шевельнулось понимание, но почти не было жалости. Жалость появляется по отношению к тем, кто нам хоть сколько-нибудь симпатичен.
 - И вы никогда не пытались что-либо изменить?
 - А почему ты не пытаешься? Тебе легче, ты, по крайней мере, ещё очень молода. А я старая консервативная тетенька, прожила уже большую часть жизни. Мне остается только идти дальше по инерции, согласно выработанной за много лет привычке.
 - Да что вы все здесь на меня накинулись? Такое впечатление, что я пришла сюда за обвинительным приговором. Все ведут себя оправданно, все делают ошибки и не жалеют о содеянном, так с какой стати я должна свернуть на путь истины? Всё, что вы мне только что сказали, - я не сомневаюсь, все это чистейшая правда, это мои мысли и мои догадки, вы просто выразили их в словесной форме. Я хоть ни над кем не издеваюсь, раз уж на то пошло. Мне, в отличие от вас, зачеты по пять раз не пересдают.
 - Ты абсолютно уверена, что в будущем не станешь вести себя точно так же? Я тоже была вот такой вот пассивно протестующей, обиженной девочкой. Ты уверена, что с годами не превратишься в монстра по отношению к нижестоящим?
 - Уверена на сто процентов.
Нет, не дождетесь. При всех своих недостатках на подобное я не способна.
 - Если не ошибаюсь, ты не в восторге от своего факультета.
 - Нет, не ошибаетесь. Честно говоря, мне не очень приятно, что вы это заметили. Я стараюсь по возможности скрывать свои эмоции под маской безразличия.
 - Ну и зря, - неожиданно ответила она. – Ты думаешь, я сама себе не противна? Думаешь, мне так нравится каждый день играть перед толпами студентов роль лицемерной стервы? А я просто бесконечно устала. Мне надоела эта роль, я и рада бы сменить амплуа, но как-то не выходит, и уже нет сил стараться что-либо изменить. Я разучилась показывать свои реальные чувства. Как тебе кажется, было бы лучше, будь я настоящей?
 - Конечно, - я не сомневалась в правильности ответа, - во-первых, действительно лучше, а во-вторых, время от времени нужно что-то менять, это просто необходимо. Иначе все надоест, жить будет неинтересно.
 - Я не верю, что это говоришь ты.
 - Я знаю, что слишком слабовольна, но, тем не менее, я верю в то, что только что вам сказала.
 - Не хотелось бы для тебя такой судьбы, как моя и сотен тысяч других людей, которые себя не реализовали. Я теперь уже просто не знаю, зачем перевожу кислород и продукты питания.
 - В этом мы с вами похожи. Я плюс ко всему ещё и потребляю немереное количество разноцветных капсул.
 - Брось это дело, тебе ведь так мало лет.
С этими словами она встала и молча побрела куда-то размеренным шагом. Да, размеренная испорченная жизнь. Теперь мне известна ее история, я убедилась в том, что мои догадки не являются вымыслом, но можно ли оправдать ее поведение тем, что что-то не сложилось или не получилось? Виноваты ли студенты в том, как их замечательно обучают? Точно так же нельзя оправдать меня в моем стремлении забыть и забыться. Но, в отличие от нее, это мои личные проблемы. Никого не колышет, что рано или поздно моя голова и внутренние органы перестанут работать исправно.
Девчонка, появившаяся вслед за преподавательницей рядом со мной, была моей ровесницей – по крайней мере, с виду. Странное дело – в отличие от предыдущих своих собеседников, черты ее лица я помнила прекрасно, так же как и внешность в целом, общий образ. Высокий рост, темные волосы чуть ниже плеч, лицо, которое больше подошло бы для полотна или холста, чем для обложки журнала – там бы оно смотрелось, мягко говоря, не совсем органично. В общем, облик, о котором хочется сказать: «Что-то в этом есть». Довольно низкий голос, ухоженные руки, одежда в основном черная, взгляд выражает уверенность в собственной правоте, но не заносчивость. Она нравилась мне в жизни, нравилась и здесь. Но кто она, я тоже не могла вспомнить.
 - Ну как твои дела? – спросила она сразу же, с ходу. Она была первым здесь человеком, доброжелательным по отношению ко мне.
 - Да вот, много нового узнала и о себе, и об окружении своем. Это правда, что здесь никто не врет?
 - Правда, здесь не врут, потому что это место ненастоящее. В реале, конечно, подобного быть не может, а здесь только так. Я в общем-то и в жизни редко вру, и то по мелочам, но ведь у большинства все с точностью до наоборот. А ты вот все время врешь.
 - Я рано радовалась, оказывается. Мне показалось, что хоть ты ко мне хорошо относишься, а ты тоже катишь на меня бочку, как и два предыдущих товарища. Кажется, все сговорились и решили по очереди надавать мне морально по мозгам.
 - Дело не в этом. Я отношусь к тебе очень хорошо, но льстить тебе и пускать пыль в глаза не могу, сама знаешь причину.
 - А в каких мы с тобой отношениях?
 - Ну как в каких, просто знакомые, да и все. Ты общаешься с теми, кто таких, как я, не очень-то приемлет, и поэтому боишься сойтись со мной более близко. Мне кажется, если не считать твою нерешительность, у нас много общего могло бы найтись.
 - А почему я так хорошо помню твою внешность?
 - Потому что ты не помнишь тех, кто для тебя не сильно важен в жизни, кого ты не любишь, говоря простым языком. Встречаешься с нелюбимым человеком, например.
 - Это точно, но мы уже расстались.
 - Да? Прекрасно, тогда и в жизни это не составит особого труда. Ты помнишь, где ты учишься?
 - Нет.
 - Ты испытываешь к своему месту учебы и будущей специальности настоящее отвращение. Правильно я говорю?
 - Абсолютно. Значит, нет ничего удивительного в том, что я не помнила свою преподавательницу.
 - Совершенно верно. А кого ты помнишь? Ну хоть смутно, хоть самую малость.
Я задумалась на несколько мгновений. Не могу же я совершенно никого не вспомнить?
 - Какой-то чувак, одного со мной возраста или чуть старше, у него приятный низкий голос, и он носит на левой руке кольцо из медицинской стали. Тебя вот тоже помню. Всплывает в мыслях пушистая длинношерстная кошка, но я точно знаю, что она чужая. И отчетливо помню, что тоже давно мечтаю о звере. Кажется, на этом воспоминания заканчиваются, моя память исчерпана.
 - А хорошо ли ты помнишь себя? Внешность, имя, фамилию, чем живешь?
 - Нет, этого я вспомнить не могу, уже пыталась.
Она вздохнула:
 - Что и требовалось доказать.
 - Хочешь сказать, я поставила на себе крест и не люблю себя ещё больше, чем остальных?
 - Видишь, ты все знаешь лучше меня. Ты помнишь человека, который действительно нравится тебе во многих отношениях; в твоей памяти запечатлено мое лицо, т.к. я тебе симпатична; ты хочешь кошку, но тебе не позволяют ее завести, или ты сама себе этого не позволяешь. А кто такая ты? Разве это мелочь? Чего бы ты хотела от жизни?
 - Да ничего я не хочу, я не имею права хотеть, - странный ответ, но правдоподобный. – Я учусь в универе, от которого меня тошнит почти в прямом смысле слова, это я вспомнила только что. Есть ли у меня право послать его на всем известные три буквы? Нет. Могу ли я сказать родителям, что они зря поставили на уши своих высокопоставленных знакомых? Нет. Правда, красивая ситуация? Я прошла по блату, ещё и недовольна, хотя вроде как любой нормальный человек должен за это удесятерить свое почтение к родителям, а также чувство благодарности к ним. Итак, вырисовывается образ неблагодарной девочки, «не умеющей ценить то, что ей принадлежит» - так очень часто говорят взрослые. Разумеется, не мне – я научилась свои чувства прятать так тщательно, что никто ни о чем не подозревает. И, тем не менее, все это мерзко. Как ни банально, но мне кажется, что лучше завалить вступительные своими силами, чем пройти по блату. Тем более, вместо меня вполне мог бы поступить человек, для которого данная отрасль является призванием, которому было бы действительно интересно. Это у меня сейчас вовсе не приступ альтруизма, нет. Это называется одним словом – задолбали.
 - Я в своей жизни и посылала, и бросала, и отбивалась, и нападала.
 - Не люблю воевать.
 - В том-то и дело, воевать, как ты выразилась, действительно не нужно. Вся трудность заключается в том, чтобы научиться сочетать мягкие, утонченные манеры с твердостью характера. Быть несокрушимой, и в то же время сохранить свойственную тебе нежность, которая отличает тебя от серой массы. Человек чувствует себя человеком только в своей тарелке, как ни крути, поэтому нужно отстаивать собственное пространство.
 - Скажи мне, для чего оно, это пространство?
 - Для жизни. Для жизни, а не этого твоего таблеточного существования. Как ни банально звучит, но ты лишаешь себя поистине классных вещей.
 - Слушай, не говори подобного рода оптимистичных фраз, это совсем не вяжется с твоим мрачным видом, - мне захотелось ответить резкостью на резкость.
 - Но понимаешь, в чем тут дело, - она посмотрела мне в глаза, как бы пропустив мое едкое замечание мимо ушей, - тебе не приходило в голову, что и от мрачности можно ловить кайф? Что, грубо говоря, я выбираю подобный стиль не из-за вечной депрессии, просто мне лично это по вкусу? И если я спорю с общественным мнением, то, по крайней мере, мне не приходится спорить со своим собственным, т.к. я живу практически так, как сама считаю нужным – насколько это позволяет жизнь в обществе. И поверь мне, я совсем не оптимист и не склонна видеть жизнь в радужных тонах. Зачем, если мне больше по душе цвет красного вина?
 - Но ты ведь относительно счастлива, насколько я успела заметить.
 - Конечно же, я не живу в эйфории, я не в такой мере псих. Но ты права, жизнь доставляет мне удовольствие – после той дряни, через которую пришлось пройти ранее. И я, наверное, даже люблю свой универ – не тащусь от него и никому не собираюсь петь дифирамбы, но все же это мой осознанный выбор. Да, возможно, с родителями мне повезло больше, они не такие самодовольные тираны. Но иногда в жизни каждого наступает момент, когда человек просто обязан – ради себя и окружающих – упереться рогом. Станет ли семье легче от твоей изуродованной жизни? Сильно сомневаюсь.
 - Это можешь понять ты, но не они. И где правда? В детстве тебе говорят одно, а потом ты вырастаешь и слишком поздно осознаешь, что истина совершенно в другом и даже отдаленно не напоминает ту наивную чушь, что тебе втирали в дошкольном и младшем школьном возрасте. И что те люди, чья кровь течет в твоих жилах, вовсе не самые умные, какими ты вроде бы обязан их считать. Это просто люди, часто совсем не выдающиеся, которые тоже допускают в жизни непростительные ошибки. И разве это мелочь – испортить кому-то жизнь? Ведь рушится целый мир, умирает и гниет целая душа. Но мы привыкли думать о более глобальных проблемах, в решении которых совершенно бессильны. Ведь это легче, чем просто попытаться разобраться в чьей-то психике.
 - Да, не могу с тобой не согласиться. Но зачем тогда самой доделывать начатое кем-то, зачем убивать себя, пускай и медленно?
 - Да пойми же, я вовсе не думаю о последствиях! Я просто пью дрянь день за днем, вернее, ночь за ночью, сплю и просыпаюсь, погружаюсь в терпкое желеобразное состояние и выхожу из него, и так проходит жизнь, которую мне совершенно не жалко. Зачем она? Чтобы делать карьеру, носить стандартные, пускай и модные тряпки, выйти замуж за среднестатистического интеллигента и в старости читать мораль внукам? Не хочу.
Она неожиданно прервала мою тираду:
 - Посмотри на свой прикид.
Да, одеяние тоже никак не вдохновляло, смею вас уверить. Нет, не дешево и не безвкусно, тут дело обстояло немного по-другому. Несмотря на отсутствие воспоминаний в голове, я отчетливо помнила, что тряпками особо не увлекалась никогда. Тем не менее, внешность должна соответствовать внутреннему миру, иначе человек чувствует себя не совсем комфортно. Моя одежда была, насколько я могла судить, достаточно высокого качества, ее нельзя было назвать вульгарной или низкопробной – пожалуй, это даже не модный ширпотреб, а просто модные тряпки. Но, как ни странно, меня сей прикид совершенно не вдохновлял – все эти женственные юбочки и воздушные кофточки явно не по мне, не говоря уже о цветах и рисунке.
 - Впечатляет?
 - Нет. Я бы даже сказала, что это не мое «я».
 - Но знаешь, какую новость я тебе сообщу? Это действительно одежда из твоего гардероба.
Я совершенно спокойна. Здесь не принято удивляться. Все нормально, я совершенно спокойна, надо сделать глубокий вдох.
Она грациозно встала и, собравшись уходить, сказала мне:
 - Ты просто идешь по пути наименьшего сопротивления. Я не говорю об универе, здесь ты действительно попала.
 - Уходишь? Единственный пока что симпатичный мне человек. А теперь придет ещё какой-нибудь товарищ, которого я фиг вспомню, и примется чистосердечно мешать меня с дерьмом.
 - Следующего товарища ты должна вспомнить, хотя и не факт, - ответила она с улыбкой, - и пока что это ты мешала его с дерьмом.
Это была ее последняя реплика, после чего контур ее стройной фигуры исчез в пелене тумана. Мне опять стало неуютно и тревожно, что-то не давало спокойно сосредоточиться, мысли путались и цеплялись одна за другую, не давая до конца переосмыслить всё услышанное. Пожалуй, для одного раза слишком много информации, а уж эмоций вообще перебор. Слишком большой накал страстей, и все из-за пристрастия к таблеткам девочки, которая никому, в сущности, не интересна. Но тогда с какой целью все качают права? Может, мое подсознание совсем распоясалось и пытается вернуть меня на путь истины? Но что такое истина, не знает никто. И если я вернусь к относительно здоровому образу жизни, это вовсе не будет гарантией моего счастья в дальнейшем.
Странно, но моим следующим собеседником (или оппонентом?) оказался ребенок. Лица этой девочки я не помнила вовсе, словно видела ее впервые. Но все же – и это было большой неожиданностью – я чувствовала к ней нечто непонятное. С одной стороны, непонятно откуда взявшаяся симпатия, что-то вроде желания ее оберегать, с другой – нечто вроде антипатии, но все это одновременно. Я не знала, чего мне в тот момент хотелось больше – погладить девочку по головке или же бежать от нее со всех ног. Неведомая сила заставляла сидеть в той же позе и не двигаться с места.
 - Мне сказали, что ты пьешь нехорошие таблетки, - обратилась она ко мне со своей детской непосредственностью.
Я не умею общаться с детьми, скажу вам честно, и совершенно не представляю, на какие темы и какими словами с ними разговаривать. Поэтому пришлось выдавить из себя отвратительно взрослую фразу, старую как мир:
 - Нехороших таблеток не бывает, все зависит от ситуации и дозировки.
 - А что такое дозировка?
Вот черт, не учла возраст собеседника. Я не обязана строить из себя педагога, но все же придется разжевать. То, что нельзя обижать детей, понимаю даже я.
 - Как бы тебе объяснить… Это количество лекарства, которое ты принимаешь за один раз. Если выпьешь меньше – скорее всего, просто не подействует. Больше – тут уже возможны варианты, типа там отравишься, будет тошнить, может появиться аллергия, а иногда при неблагоприятном раскладе можно вообще отправиться на тот свет.
 - А ты пьешь больше или меньше?
 - Больше, и гораздо, - с одной стороны, не хотелось подавать ребенку плохой пример, но врать и приукрашивать я не могла по известным причинам. В конце концов, я для нее не авторитет, и слава Богу.
Она ответила мне чисто детской репликой, которую несложно было предвидеть:
 - Но зачем? Ведь это же невкусно.
Я чуть не рассмеялась – в ее устах слово «невкусно» звучало как неоспоримый аргумент. Конечно, дети пьют в основном витаминки, а горькую таблетку в них, как правило, не затолкаешь. Как говорил кто-то из моих знакомых, без пинка под зад ничего не выйдет. Сама-то я далеко не сторонница «пинков под зад».
 - Тебе разве взрослые не говорили, что такого делать не надо? – вот теперь она начала меня откровенно раздражать. Ненавижу, когда дети умничают или строят из себя чересчур послушных.
 - Признайся-ка честно, - я решила как бы вывести ее на чистую воду, чтобы пропала охота умничать, - а ты всегда делаешь все так, как говорят мама с папой? Например, представь себе вазу с конфетами. Тебе официально разрешено есть их строго после обеда, в количестве не более двух-трех штук (вообще-то я не знаю, сколько там сладкого выдерживают детские зубки), ты все сделаешь так, как тебе сказали?
 - Но я не люблю сладкого.
 - Что же ты любишь?
 - Креветки.
Рука непроизвольно сжалась в кулак, ногти сильно впились в кожу. Почему все повернулось именно так? Лицо ребенка после слова «креветки» начало как бы проясняться в моем мозгу, и вместе с тем в памяти мелькали какие-то старые фотографии и отрывочные воспоминания детства. Может ли быть, что передо мной сейчас стою я сама, только лет десять-двенадцать назад, ещё не понимающая «прелести» разноцветного снотворного яда? Если у меня к ней антипатия, то даже не имеет смысла ее показывать, ведь впоследствии я своими же руками нанесу ей непоправимый вред. Но ведь с антипатией борется безграничная симпатия, желание защитить – выходит, это мой инстинкт самосохранения.
 - А что тебе ещё сказали обо мне?
 - Сказали, что ты каким-то образом повлияешь на мою жизнь, или же я повлияю на твою, точно я не поняла, они говорили очень расплывчато. Ты объясняешь намного понятней.
 - Вернемся к баранам. А как бы ты поступила с креветками?
 - Ну, - она улыбнулась и посмотрела на меня исподлобья, как заговорщик, - я бы съела часть до обеда все равно, но не очень много, чтобы сразу этого никто не заметил.
 - Видишь, все равно ты бы поступила по-своему. В общем-то, это, по сути, правильно – никакого вреда пищеварению от подобных «излишеств» быть не должно, и иногда можно себе такое позволить без зазрения совести. И вообще, во всем беспрекословно подчиняться старшим – по-моему, это просто тупо. Значит, человек не думает своей головой, она ему только для красоты дана. Все равно, в конечном счете, ты сам лучше понимаешь, что для тебя действительно хорошо, а что – не более чем простая формальность.
 - А что хорошо для тебя?
Не помню, чтобы мне вообще кто-нибудь когда-нибудь задавал подобный вопрос.
 - Было бы хорошо просто быть собой, увидеть свое «я в идеале», то есть себя такую, какой я всегда хотела быть – с соответствующей прической, в нормальной одежде, а не в этих невразумительных тряпках из модного магазина, учащуюся где-то в другом вузе и на другом факультете и окруженную хотя бы несколькими людьми, которые были бы примерно на меня похожи.
 - «Я в идеале» не пьет снотворное?
Не раздумывая, я как-то на автомате ответила:
 - Нет, ей это не нужно.
 - А ты не хотела бы совершить какой-то больной, бешеный поступок и бросить это всё «счастье», послать всё нелюбимое далеко и надолго? Взять и плюнуть на давление со стороны родителей, на псевдо-подружек, заумный учебный план и надоевший универ? И пусть все гуляют, а твоя жизнь останется твоей.
Дети не могут употреблять подобные выражения, для этого их лексикон слишком ограничен. И я взглянула на собеседницу. Ничему не удивляясь, я увидела уже не девочку-первоклассницу, а почти себя, примерно моего возраста, с моей внешностью – но, если можно так выразиться, в немного другом амплуа. Наверное, это и есть «я в идеале» - я всю сознательную жизнь мечтала одеваться в стиле «идите-вы-все-на-фиг-со-своим-традиционным-вкусом» и вести себя соответствующим образом. И знала, что если не выкрашу волосы в дикий цвет, то жизнь вылетит в трубу, а если не напишу ни одной поэмы, то нафиг она вообще, эта жизнь?
- А ещё я хочу понюхать, как пахнет целый мешок кофе. Хочу искупаться в фонтане – дурацкая мечта, не спорю, но всё равно острые ощущения. Хочу учить какой-то экзотический язык и заняться, наконец, графикой (почему-то меня к ней тянет). И я действительно хочу послать в баню свою теперешнюю жизнь, ибо одному Богу известно, как она меня достала! И хочу кого-то полюбить, хоть из любви сейчас и делают попсу, но, думаю, у меня хватило бы ума ее не опошлять. И я с удовольствием предавалась бы разного рода романтическому бреду – писала бы стихи (разумеется, без соплей), пила вино на лавочке под звездами и говорила глупости, которые являются единственной правдой в жизни. А кто не согласен, тот пусть идет в жопу.
Я знала, что сейчас она уйдет, и больше ни с кем здесь говорить не придется. По лицу «я в идеале» было видно, что я сдала свой экзамен на высший балл. Мне страшно рисковать, но, видимо, для стимула нужен был наглядный пример. Есть такая версия, что если человеку недосуг делать что-либо, то у него просто-напросто отсутствует для этого мотивация – то есть, говоря более простым языком, он не видит, к чему ему нужно стремиться. Но стоит цели стать более видимой и осязаемой, как все становится на свои места, и человек мобилизует свои силы и энергию, направляя их в нужное русло. Ведь я так хочу стать «я в идеале» - в конце концов, это мой собственный идеал, а не чей-то.
Уже уходя, она задала последний, почти риторический вопрос:
 - Так ты рискнешь бросить свою дрянь, я правильно поняла?
И я ответила:
 - Ты поняла правильно на сто процентов.