Встреча Бендера и Балаганова в разгар кризиса

- Не понимаю, Бендер, как мы вот так вот встретились, правнуки и полные тёзки настоящих Шуры Балаганова и Остапа Бендера? Это они в Арбатове… Это понятно. Городишко маленький.
- Не могу, Балаганов, разделить с вами вашего изумления. А вспомните ту встречу на Рязанском вокзале. Я, Миллион В Чемодане и вы на грязной вокзальной лавке в мятой кепке Лужкова. Сейчас, должен заметить, вы подозрительно хорошо одеты.
- Та встреча, Бендер, обернулась очередной отсидкой для прадеда. Лучше бы её не было.
- Перестаньте, Балаганов! Арест случился бы несколькими днями позже. Всего лишь. Но знаете, Шура, тот литературный Остап Бендер – не мой прадед. Нет.
- Нет?!
- Это был я.
- Этого не может быть, Бендер!
- Может, Шура, может. Одна из прошлых моих реинкарнаций. У меня и документы имеются.
- Настоящие? С печатями?
- С печатями, Балаганов. Вы смотрели фильм «Летят журавли»?
- Так это вы там бежите по лестнице, а потом падаете убитый?
- Нет, Шура. Но вы могли видеть меня в толпе пленных.
- Среди немцев?
- Там была группа румынских солдат.
- Значит, Бендер,  вы всё-таки перешли румынскую границу в конце книжки?
- Да. Я отбился с помощью медалей за спасение утопающих и кустарно изготовленной пращи. Подобным же образом проложил себе путь через все остальные границы, исчеркавшие шарик под прозаически пошлым названием «Земля» вдоль и поперёк. Я шёл поперёк.
- Невероятно! Значит, Земля всё же круглая?
- Если идти поперёк, это факт, Шура. Днём позже меня видели идущим из Владивостока в Москву по сибирскому тракту.
- Так это вы шли под видом пешехода-физкультурника со знаменем «Перестроим быт текстильщика»? Но эта инфа в начале книги! Почему?
- Ильф и Петров – большие путаники. Кстати, позднее идею перестройки я презентовал Горбачёву.
- При вас, Бендер, ещё был жестяной чайник без крышки.
- Исторический чайник. В своё время его имя я позволил присваивать неумелым водителям. Просьба Козлевича.
- Но у самых ворот Москвы, Бендер, вас задавил тяжёлый автокар, номер которого так и не успели заметить!
- Никто меня не задавил, Балаганов. Чистейшая литературщина, произвол авторов! А номер и заметили, и записали. Водитель автокара получил пожизненное.
- Ну и дела! Ильф и Петров, получается, не узнали вас в пешеходе-физкультурнике?
- Шура, они с книгой возились, улучшить пытались.
- А ведь получилось у них! Знаете, Бендер, мне даже кажется, что это был не мой прадед, а я, личной персоной.
- Вам кажется, а у меня, Шура, документы. Они, правда, не вполне готовы, но печати у меня в саквояже.
- Ну и дела! Сибирский тракт, пленные румыны!
- Бывшие пограничники, должен заметить. После развала Союза я их молдаванами на стройки Подмосковья пристроил. Вы Корейко не встречали?
- Как же! Совсем недавно, на Ярославском. Посторожить чемодан просил.
- Какой чемодан, Шура?! Дерево и искусственная фибра?
- Фанера и дерматин.
- Понятно, кризис. И что?
- Почти всё – в мусорный бак. И остатки бледной курицы, и комок грязного белья, завёрнутый в «Московский комсомолец».
- Ясно. Поменял-таки Александр Иваныч деньги на ценные бумаги. А ведь предупреждал его.
- Угощал меня пирожком, завёрнутым в акцию «Русала».
- Он вас пирожком угощал, а вы чемодан у него… Пижон вы, Балаганов. Не обижайтесь. Акцию вы, конечно, тоже выбросили?
- Да, в урну. Рваная, промасленная…
- Идёмте, Балаганов. Где эта урна? У меня всегда так, миллионное дело приходится начинать при ощутительной нехватке денежных знаков.
- Миллионное дело?
- Да. Номер мусорного контейнера вы, конечно, не запомнили?
- Вы хотите доесть курицу, Бендер?
- Я хочу блюдечко с голубой каёмкой.
- Ничего не выйдет, Бендер.
- Почему?
- Акции я храню в банковской ячейке, Бендер. Выкарабкиваемся мы потихоньку из кризиса. Я и Дерипаска.