ПРОЛОГ
1429год… Столетняя война между Англией и Францией… Французский двор раздирают династические противоречия, которые приводят к позорным вещам. Развратная супруга Карла 6 – Изабелла Баварская, выдавшая дочь за английского короля Генриха 5, поспешила передать ему и французский престол, лишив, таким образом, своего сына Карла 7 власти. Англичане хозяйничают во Франции, грабя и разоряя страну, а рыцарство и дворянство, погрязшее в разврате и развлечениях, не в силах защитить французов. Францию могло спасти только чудо.
И это чудо пришло…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Шикарный серебристый «Ягуар» ворвался на авеню Монтень, проехал мимо «Плаза Атинэ» и ловко въехал на стоянку дорогого итальянского ресторана. Из машины вышел молодой человек и бросил ключи подскочившему парковщику. Проходящие мимо молоденькие француженки бросали в невинном любопытстве косые взгляды на этого красивого мужчину. В другое время он бы перебросился с ними ничего незначащими фразами, но сегодня его препаршивое настроение не располагало. Стремительно направившись к ресторану, он одарил их лишь мимолетной улыбкой, от чего их сердечки забились быстрее. Учтивый швейцар предусмотрительно распахнул передним двери.
-Добрый день, мсье Белуччи. С приездом.
-Здравствуй, Жюль.
Антонио Белуччи с гордостью вошел в свою «Petete Italey». Его цепкий взгляд бегло пробежался по залу, по привычке проверяя блеск зеркал, белоснежность скатертей, свежесть цветов, сервировку. Он понимал, что в этом нет необходимости – все как всегда идеально. В очередной раз, не смотря на скверное настроение, он порадовался, что ему удалось создать такое сочетание уюта и утонченной элегантности. На всю стену был возведен величественный Колизей – смесь скульптуры и живописи. Мягкий свет окутывал зал легкой таинственностью, бросая блики на изящный фонтан в центре – еще один символ Рима. Бронзовая отделка в древнеримском стиле, тяжелые вишневые портьеры, белоснежные скатерти, утонченная сервировка, благоухающие цветы, выращенные в лучших оранжереях Парижа, дополняли общую картину, создавая ту особую атмосферу окунаясь в которую чувствуешь себя в сердце Италии.
В это время посетителей было немного, поздоровавшись с присутствующими, Антонио направился в свой кабинет. Усевшись в удобное кожаное кресло, он откинулся на спинку и устало закрыв глаза, мысленно поздравил себя с удачно совершенной сделкой. Только что он вернулся из Орлеана, где заключил договор на продажу помещения для своего нового ресторана, уже четвертого. Эта сделка забрала много нервов и сил, но он предпочитал сам заниматься выбором и приобретением стран, городов и мест для своих ресторанов, всегда следил за рабочими, строителями, декораторами, художниками, лично принимал на работу персонал, отчего его предприятия работали, как хорошо налаженный механизм.
Три его ресторана были разбросаны по Франции. Первый находился в центре Парижа, второй стоял в Вермонте и представлял собой не просто ресторан, а целый комплекс с казино, дискотекой и маленьким фешенебельным отелем для богатой элитной публики, желающей скрыться от любопытных глаз. Третье его творение находилось в Труа на берегу Сены. Это чудо из хрома и стекла открывало взору великолепную панораму реки.
И вот четвертый ресторан в Орлеане.
Антонио раздраженно потер глаза. Даже радость от проделанной не сделки не могла заглушить раздражения от встречи с бывшей женой.
Обедая в Орлеане в одном из дорогих ресторанов, он чуть не подавился, увидев, как в зал заходит Нинель под руку с очередным жигало, лет двадцати пяти. Антонио постарался остаться незамеченным, но ее цепкие глазки выхватили его.
- О Боже, Антонио!- воскликнула Нинель.- Сколько мы не виделись, дорогой! Лет пять, кажется.
Она прекрасно знала ответ, поэтому он проигнорировал вопрос. Боже, какое лицемерие.
-Привет, Нинель.
-Что ты делаешь в Орлеане?
-Дела,- сухо ответил Антонио.
-Открываешь новый ресторан?- она звонко рассмеялась. - Пока я путешествовала , ты не слабо развернулся!
Она низко наклонилась и прямо ему на ухо прошептала:
-Но ведь не забываем, кому ты этим обязан, правда, милый?
-Я возвратил тебе все до последнего су,- процедил Антонио
Нинель снова рассмеялась и спохватившись, повернулась к своему спутнику.
-Антонио, познакомься с моим другом - Этьен Жильян- будущая звезда кинематографа. Этьен, это Антонио Белуччи – мой старый знакомый.
Антонио усмехнулся и протянул парню руку. Каждый живет как может… или как хочет…Нинель никогда не была разборчива в связях.
Она смотрела, ехидно улыбаясь, как Этьен с радостью принялся пожимать руку такому солидному человеку. Казалось ее забавлял весь этот фарс, Антонио он же уже осточертел и ,бросив деньги на стол , он кратко попрощавшись, ушел.
Сейчас, находясь в Париже и прокручивая в голове эту сцену. Он погрузился в воспоминания. В те времена, когда он еще не носил дорогих костюмов и не ходил в ручной работы туфлях. А бегал босой по римским трущебам и воровал деньги уместных пьянчуг. Вспомнил свою красавицу мать, которая не смотря на бедность, сумела сохранить достоинство и ту незыблемую элегантность, присущую всем француженкам. С горесть и грустью Антонио вспомнил своего взрывного, любвеобильного отца, который не пропускал ни одной юбки, за что в конечном итоге и поплатился.
С малых лет Антонио пытался раздобыть денег, которых никогда не хватало. Отец был патологически ленив, из-за чего постоянно лишался работы. Сначала это было мелкое воровство, пока однажды он не попался, чем навлек позор на всю семью. Давший матери клятву, что это не повториться он брался за любую работу, при этом не смотря на постоянную занятость сумел окончить школу на отлично и поступить в университет на экономиста.
Когда Антонио исполнилось девятнадцать, отца убил муж его очередной любовницы, а мать, подхватив воспаление легких, вскоре тоже скончалась. Это был страшный удар для Антонио- мать была для него всем. Он заботился о ней, дарил маленькие подарки, она же души не чала в своем единственном сыне. Мать научила его французскому, привила утонченные манеры и подарила любовь к Франции, в которой он никогда не был.
Благодаря потрясающей внешности и природной сексуальности он никогда не испытывал недостатка в женщинах. Они обожали его, и он отвечал им взаимностью, оттачивая свое сексуальное мастерство, но в один вечер все поменялось, когда в бар, где он подрабатывал барменом зашла ОНА. Это была любовь с первого взгляда. Антонио во все глаза смотрел на ее пышные золотистые волосы, на невинно распахнутые голубые глаза, на точеную фигурку с пышной грудью и попкой, обтянутые в маленькое розовое платье. Она походила на куклу Барби, вот только возникал вопрос, что такая куколка делает в столь мрачном заведении? Но в тот момент его это волновало меньше всего.
Призывно покачивая бедрами, она подошла к стойке и кокетливо взмахнув ресницами , обратилась к Антонио:
-Привет, красавчик!
-Добрый вечер, сеньерита!- он галантно поцеловал ее ручку.
Она звонко рассмеялась.
-Что такой красавчик делает в этом Богом забытом месте?
-Скорее это я должен спросить,что такая жемчужина, как вы , нашла среди нас- простых смертных?
-Спасибо, милый! Я путешествую.Меня зовут Нинель.
-Какое восхитительное французское имя! Я - Антонио. Чем я могу вас угостить?
Она присела на барный стульчик, закинув ногу на ногу, отчего у сидящих в зале мужчин перехватило дыхание, достала сигарету. Антонио поднес зажигалку. Подкурив и выпустив струйку дыма, томно произнесла:
-Gin-tonic, s’il vous plait.
-Oui, bien entendu!
Нинель не ожидала, видимо, от какого-то итальяшки такого прекрасного знания французского и удивленно приподняла красиво изогнутые брови.
-Моя мать была француженкой. - Пояснил Антонио
Весь последующий час они болтали о прелестях Рима, очаровательных итальянцах, о странах в которых успела побывать Нинель. Антонио с невероятным интересом слушал ее рассказы о странах Востока, Европы. За все время ее повествования он как влюбленный школьник не сводил с нее влюбленных глаз. За все его двадцать три года ни одна девушка не смогла так его очаровать.
-Дорогой, не проведешь меня к отелю?
-О да! Конечно. - Радостно воскликнул Антонио, на такое счастье он и не смел рассчитывать. Поменявшись с напарником, он последовал за своей мечтой. «Мечта» поселилась в довольно дорогом отеле.
Подойдя к двери ее номера, Антонио галантно поцеловал ее руку и собрался было идти, когда Нинель прижавшись к нему всем телом, прошептала ему на ухо:
-Ты не зайдешь?
И он зашел. Три дня они не вылазили из постели. Нинель была такой ненасытной. Спустя неделю она заявила, что хочет за него замуж, и он сделал ей предложение. Он рисовал картины их будущего : скоро ему обещали место в престижной кампании, у них будет новый уютны дом, много детишек. Нинель лишь загадочно улыбалась. И вскоре он понял почему.
Перед росписью его попросили подписать брачный контракт, суть которого заключалась в том, что он в случае развода не будет претендовать на ее деньги. Когда он увидел сумму ее состояния, он лишился дара речи. С достоинством он подписал все документы, ведь ему нужна сама Нинель, а не ее деньги. Вторым его потрясением было ее заявление, что жить они будут в Париже, где у нее дом. Он не стал возражать, т.к. давно мечтал побывать во Франции.
К сожалению, все шло не так гладко, как он мечтал. Антонио старался не обращать внимание на предвзятое отношение ее родственников, которые считали его «безродным итальяшкой», да сладкая девочка с невинными глазками испарилась, уступив место развязной девице, которая частенько была навеселе и уж совсем никак не хотела детей.
Его гордость не позволяла ему жить за счет Нинель и он устроился работать в банк финансистом, где его ценили, как превосходного работника. Зарплата его была, конечно, смешной по сравнению с доходами Нинель, но тем ни мение тешила его ущемленное достоинство, к тому же как грамотный финансист он знал, как увеличить свой капитал. Антонио стал играть на бирже и через год его счет в банке составлял кругленькую сумму. Однако этого все ровно не хватало для воплощения его мечты. А мечтал он открыть дорогой ресторан итальянской кухни.
Но однажды, спустя два года супружеской жизни, Антонио услышал разговор перевернувший всю его жизнь. Он зашел в служебный туалет справить нужду и собирался было выходить , как вдруг услышал болтовню своих сотрудников :
-Вчера был на пирушке у Марго. Все было как всегда на уровне. Кстати, была и эта штучка Нинель – жена нашего макаронника рассказчик весело рассмеялся .- Ну и накувыркались мы с ней. Горячая штучка!
Антонио показалось, что его отправили в нокаут. Он до последнего сопротивлялся мысли, что они обсуждают ЕГО Нинель, но следующая фраза поставила все точки над «i».
-Жалко все-таки этого Белуччи, неплохой парень, а такую шлюху себе нашел. Видно деньги ослепляют!
Вскоре они ушли, а Антонио так и стоял, опершись о дверь кабинки униженный и ошарашенный. Потрясение сменилось гневом и злостью, ему захотелось ворваться в дом и придушить эту лживую сучку, которая втоптала его в грязь и выставила посмешищем!
Он выскочил из банка и, запрыгнув в машину, помчался, куда глаза глядят. Он несся на бешенной скорости, грозя в любую минуту попасть в аварию, но ему было наплевать, ему хотелось разбиться, умереть, уснуть вечным сном, только бы избавиться от щемящей боли в груди от ее предательства. Только сейчас он начал понимать, что все ее кокетливые взгляды на мужчин были открытым приглашением, а он-то дурак, заслепленный любовью, относил их к вежливости и женскому эгоизму. Только сейчас он начал понимать, что это были за «подружки», у которых она задерживалась далеко за полночь. Черт возьми, да у него рога, наверное, в дверь не пролазят! Господи, ведь он любил ее, свою куколку ненасытную.… Да уж ненасытную…
Наконец-то он понял, что за всей этой блестящей оболочкой скрывается обыкновенная пустышка, избалованная деньгами отца, а замужество было ее очередным капризом.
Антонио не заметил, как очутился на пустынной дороге. Эта бешенная гонка изгнала из его сердца те былые нежные чувства, оставив лишь отвращение и какое-то нереальное спокойствие. Решение пришло само собой. Он знал, как он возместит урон своей уязвленной гордости.
Тем же вечером он вернулся домой как ни в чем ни бывало. Нинель болтала по телефону, одновременно крася длинные ногти. Терпеливо подождав когда она закончит, он обыденным тоном спросил:
-Как прошел день, дорогая?
-О замечательно! Сегодня была на показе новой коллекции Ив Сен-Лорана …
Антонио сжал челюсть. Он спокоен. Он справиться.
-Любовь моя, ты не считаешь, что мой «Пежо» слегка устарел?- светским тоном спросил он.
Благо Нинель совсем не разбиралась в машинах- у него была последняя модель.
-C’est parfait! 1- Нинель достала чековую книжку и выписав чек, протянула ему,- Тогда купи себе новую!
Антонио чувствовал себя настоящей кучей дерьма! Впервые он просил у нее деньги. Та сумма что была обозначена на чеке, была как раз такой и даже больше, чем ему не доставало.
-А сейчас, любимый мне пора. Изабель купила какую-то японскую вазу ужасно дорогую…
Дальше Антонио уже не слушал. Собрав вещи, он переселился в отель, а утром перевел деньги с чека на свой счет.
В тот же день он подал на развод…
Антонио вывел из задумчивости деликатный стук в дверь.
-Да, войдите.
-Месье Белуччи, не желаете ли пообедать? Может быть кофе? - Услужливо поинтересовался вошедший официант.
Антонио думал уже согласиться, но в последний момент передумал.
-Спасибо, Поль. Я думаю совершить прогулку и где-то пообедаю.
-Как пожелаете.
Он решил воспользоваться безотказным средством от надвигающейся депрессии – прогулкой по Парижу.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Лукреция устало оперлась о стенку на кухне. В это время дня посетителей в кафе было как всегда много. Кафе находилось на площади Согласия и толпы туристов, не жалея денег останавливались в нем утолить нагулявшийся от прогулок и впечатлений аппетит. Вкусная кухня, приветливое и внимательное обслуживание, а также уютная обстановка, располагала к тому, что однажды побывав здесь хотелось вернуться снова.
-Лукреция, возьми заказ! - послышался голос повара.
-Иду! - крикнула она.
Ставя на столик перед влюбленной парочкой мороженое, Лукреция по инерции обратила внимание на открывающуюся дверь, в которую зашел молодой мужчина. Если бы не нервное покашливание парочки она так бы и осталась стоять как вкопанная с открытым ртом. За все полгода, что она проработала здесь, она встречала немало мужчин разных кровей и возрастов, но этом итальянец был самым красивым из всех, которых она встречала за свои двадцать два года жизни. Она не знала, что покорило ее в этом смуглом высоком брюнете, толи его уверенность в себе, толи сквозящая с каждых пор сексуальность. Лукреция неотрывно смотрела на его смуглое лицо ,на котором два черных уголька блестели глаза, легкая небритость оттеняла красивый овал и подчеркивала каждый изгиб чувственного рта. Она перевела взгляд с лица на его высокую атлетическую фигуру , на которой превосходно сидел дорогой светло-серый костюм, белоснежная рубашка с распахнутым воротом оттеняла его коротко стриженные иссиня-черные волосы.
Казалось, он не замечал , какое производит впечатление на женщин. С легкой грацией хищника он прошел мимо нее, даже в ее сторону, уселся за столик и стал ждать, когда его обслужат.
В кафе работало три официантки, но, как назло, мсье Буссон – хозяин и по совместительству бармен, окликнул именно ее:
-Лу, ну что ты стоишь, как вкопанная, иди обслужи джентльмена!
Лукреция вздрогнула и, кивнув, отправилась к посетителю. Взглянув на него, она чуть не задохнулась от возмущения: он сидел такой самодовольный и небрежно скучающий. Боже, да он, наверное, думает, что женщины штабелями падают у его ног. Возможно, так оно и было, но она – Лукреция Тейлор не на секунду не позволит так о себе подумать!
Напустив на себя воинственный вид, она подошла к его столику. Обычно приветливая и веселая, в этот раз она стояла хмурая и дерзкая.
-Добрый день, мсье. Что желаете на обед? - вежливые слова были произнесены таким тоном, что Антонио невольно поднял глаза.
Сначала его взгляд пробежался по стройной, почти мальчишеской фигурке одетой в вишневый форменный сарафан, натянувшийся на небольшой груди. Затем его черные глаза в упор посмотрели в ее лицо. Обычно такой взгляд приводил женщин в смущение, но эта девчонка смотрела на него дерзко и с какой-то непонятной иронией. Ее золотисто-каштановые, почти рыжие волнистые волосы, были безжалостно стянуты в низкий хвост, и лишь один непокорный локон небрежно покоился на гладком высоком лобике, на котором, как крылья птицы, раскинулись каштановые брови. Раскосые, как у кошки зеленые глаза обрамляли пушистые ресницы, а изящный носик не был усыпан веснушками, как обычно бывает у рыжеволосых. Его взгляд остановился на ее полных сочных губах и задержался там дольше всех приличий. Очень занимательные губы! Девушку вряд ли можно было назвать красавицей, в классическом смысле этого слова, к тому же рыжие были совсем не в его вкусе, но было в ней что-то, что французы называют изюминкой.
Лукрецию уже стало раздражать его повышенное внимание к ее дурацким губам.
-Может вы прекратите пялиться на мой рот и начнете выбирать обед? – раздражено поинтересовалась Лукреция.
Черт возьми, что она творит! Так и работы лишиться не долго. Лукреция уже собиралась как-то исправить ситуацию, как он усмехнулся, и принялся листать меню.
-Даже не знаю, что и выбрать, - голос у него был низким и чуть хриплым, - может, вы мне что-то порекомендуете?
-Попробуйте pot-au-feu1 – наше фирменное блюдо! – быстро проговорила Лукреция. Она начала понимать, что долгое пребывание рядом с этим мужчиной плохо влияет на ее самообладание.
-Хорошо, несите ваше фирменное блюдо и чашку черного кофе. – Согласился Антонио.
Девушка ушла, а Антонио принялся от нечего делать рассматривать интерьер. Вдруг его взгляд остановился в глубине стойки, где, как бы невзначай, висела великолепно выполненная картина с изображением Марии Магдалены. Антонио не мог оторвать глаз от этого прекрасного лица, на котором художник так искусно передал все ее чувства – отчаянье, осуждение, гордость. Антонио все смотрел и смотрел , не замечая что официантка принесла кофе и он уже остывает.
Он обязательно должен узнать имя автора этого творения.
Подойдя к барной стойке, он обратился к полному румяному мужчине:
-Мсье, не будите ли вы, так любезны, сказать, кто автор картины весящей за вашей спиной?
Буссон быстро оценил его дорогой костюм и изысканные манеры и, расплывшись в улыбке, защебетал:
-О мсье, да это же наша малышка Лу ее нарисовала. – в его голосе сквозила непомерная гордость. –
Правда, она великолепна! Девчонка еще только учится, а как здорово у нее уже выходит!
-О да это просто superbe!2 – согласился Антонио .- А вы не подскажите, как я могу связаться с этой девушкой?
-О да это проще простого!- воскликнул Буссон. – Лукреция! Подойди сюда!
Антонио повернул голову в ту сторону, куда кричал бармен и удивленно вскинул брови – легкой походкой к ним направлялась его рыженькая официантка.
Лукреция едва сдерживала панику. Неужели этот холеный сукин сын нажаловался на нее Буссону. Не хватало только работу потерять, таких приезжих как она ищущих работу в Париже пруд пруди.
Собрав в кулак все свое самообладание она спокойно подошла к мужчинам.
-Вы звали, мсье Буссон?
-Это вы нарисовали эту картину? – прямо спросил Антонио
-Похоже на это. – съязвила она, стараясь скрыть облегчение.
Он оставил ее сарказм без внимания и, отвернувшись от Буссона, произнес только ей:
-Лукреция, где бы мы могли поговорить наедине?
-Мне не о чем разговаривать с вами, мсье! Извините, но у меня много работы!
Она уже развернулась уходить, но он успел схватить ее за запястье. Лукреция возмущенно посмотрела на его руку, и он ослабил хватку.
-Я не понимаю, за что вы меня так невзлюбили, - тихо сказал он. – но мне очень понравилась ваша картина и я хотел бы предложить вам работу, не смотря на ваш отвратительный характер.
В этот момент с кухни раздался голос:
-Лу, возьми пятый заказ!
Лукреция натянуто улыбнулась и выдернула руку.
-Извините, мсье, но вы меня не за ту принимаете! – строго произнесла она и ядовито добавила, - Не смотря на мой отвратительный характер…
-Nom de Dieu1, что за глупое создание! – воскликнул Антонио.– Если вам интересно, то как женщина вы меня не волнуете, я интересуюсь вами как художником.
Лукреция опешила от такой наглой откровенности.
-Лукреция, заказ! – снова донеслось из кухни.
-Извините, мне нужно работать,– Тихо пробормотала она.
-До какого времени вы работаете?
-До пяти, - машинально ответила она и более дерзко добавила, - вас это не касается!
-Давайте я за вами заеду к пяти.
-Нет!
Он быстро написал на бумажке адрес и протянул ее ей.
-Тогда, пожалуйста, прейдите сегодня по этому адресу, мне действительно нужно с вами поговорить.
-Вряд ли это возможно.
-Знаете, Лукреция, мне уже осточертело вас уговаривать! – не выдержал он. – В Париже полно талантливых художников, которые за те деньги, что я предлагаю, не раздумывая, согласятся. Так что если вас сегодня в восемь часов вечера не будет по этому адресу, я буду расценивать это как отказ!
Всунув ей в карман бумажку, и кинув на стойку деньги с приличными чаевыми, он вышел из кафе.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Лукреция в очередной раз посмотрела на часы. Половина седьмого! Нет, она никуда не пойдет! Голова раскалывалась от противоречивых мыслей: глупо терять такую возможность и в тоже время идти на встречу неизвестно с кем тоже не самое разумное решение.
Взобравшись с ногами на скрипучую старую кровать, она в отчаянье осмотрелась вокруг. Комната, которую она снимала в восточных кварталах Парижа, напоминала ей обувную коробку, она была такой же тесной и неуютной, с выцветшими от времени и сырости обоями, на которые она, чтобы скрыть их убожество вешала свои картины. Кроме кровати, обстановку в комнате составляли еще стол, стул и огромное старинное зеркало. Вид из окна тоже не впечатлял, он открывал панораму старых ветхих домов, что теснились на узких кривых улочках восточных кварталов. Но это было единственное жилье, что она могла себе сейчас позволить. Практически всю свою скудную зарплату она тратила на оплату курсов по живописи, а еще на холсты, краски и оплату своей комнаты. Питалась она очень скромно, поэтому была худой и постоянно голодной.
Когда полгода назад она из Англии приехала в Париж, она подразумевала, что будет трудно, но не думала, что до такой степени – денег катастрофически не хватало, частенько приходилось работать сверхурочно. И вот сейчас она отказывается от такой возможности заработать. И собственно говоря, из-за чего? Он ясно дал понять, что как женщина она его не интересует, да это и так понятно, какой нормальный мужчина, а тем более такой красавчик, как этот, обратит внимание на такую худющую палку с такими дурацкими рыжими волосами и губами, как у рыбы-прилипалы. А ее идиотское имя!? Только ее мать могла дать ребенку имя этой распутницы1, да еще и чтобы насолить своей матери – ярой баптистке. Да еще и ко всему прочему оставить этого ребенка на ее воспитание. Неотягощенная моральными принципами, мать Лукреции и сама, скорее всего, не знала кто отец ее ребенка, и в один прекрасный день возомнив себя великой актрисой, отправилась искать счастье в Голливуд, оставив пятилетнюю дочку на попечение бабушки, которую кроме походов в церковь и болтовни с подругами ничего не волновало.
К сожалению, в Голливуде никто так и не оценил «таланта» ее матери и вместо съемочных площадок она меняла лишь постели мужчин, которые ее содержали. Вскоре она вышла замуж за богатого промышленника в доме, которого не было места для ее дочери. А маленькая Лукреция по ночам плакала, не понимая, почему мамочка за ней не приезжает. Наверно, потому что она такая некрасивая, у нее такие ужасные волосы, ведь у ее мамочки волосы белые, она такая красивая и от нее всегда так вкусно пахнет.
Не находя любви и тепла ни от матери ни от бабушки, становясь старше Лукреция считала себя безумно одинокой и все больше замыкалась в себе. И лишь садясь за мольберт, она чувствовала себя почти счастливой. Резкими мазками она передавала на холсте все свои чувства
- боль, обиду, отчаянье… Ее картины получались великолепными, полыми жизни и чувства…
Всю свою жизнь Лукреция рисовала и, окончив школу, поступила в Лондонскую Академию искусств. Но она понимала, что по настоящему научиться рисовать только в Париже. Она досконально изучила историю, географию и язык Франции и, когда ей исполнилось двадцать один год, она собрала свои скромные пожитки, и отправилась искать счастье в Париже.
Бабушка облегченно вздохнула…
Лукреция решительно встала с кровати. Она не позволит своим комплексам отказываться от такого выгодного предложения! Стараясь не думать о том, какой трепет в ней вызывает лишь взгляд мужчины, с которым она собирается на встречу, она придирчиво осмотрела свой скудный гардероб. Ее выбор остановился на вишневой юбке до кален, черном топе и легкой шали в тон наряду, которую она повязала кокетливым узлом на плече. Подойдя к зеркалу, она провела пару раз коричневой тушью по ресницам, мазнула кисточкой с румянами по высоким скулам, добавила блеска на губы. Лукреция распустила волосы, и они рассыпались волнистым каскадом по плечам и спине едва касаясь талии. Придирчиво рассмотрев себя в зеркале, она снова собрала волосы в хвост. Не хватало, чтобы он еще подумал, что она старается ему понравится!
И снова распустила волосы.
Черт возьми, почему ее должно волновать, что он там себе подумает!
Одев босоножки на высоком каблуке, и, взяв сумочку, отбросив все сомнения, отправилась на встречу.
Антонио мимолетно взглянул на часы – без четверти восемь. Пятнадцать минут надежды, хотя он не сомневался, что она прейдет.
Сидя за столиком в своем ресторане и попивая ледяной «Асти Мартини», он с гордостью отметил, что его первый и самый любимый ресторан пользуется определенной популярностью – как всегда, все столики были заказаны.
Вертя в руке бокал с шампанским, Антонио лениво разглядывал посетителей. Со стороны он выглядел успешным, довольным жизнью человеком и он был доволен, что производит такое впечатление, ведь незачем кому-то знать, что в душе у него зияющая пустота, которую не заполнишь никакими деньгами. Он был такой же фальшивкой, как и окружающие его люди, которые стремятся за деньги купить кусочек счастья.
Его внимание привлекло какое-то замешательство у входа. Молодая девушка пыталась что-то объяснить администратору, блуждая по залу взглядом. Когда их взгляды встретились, она возмущенно сузила глаза. В этот момент в этой стройной девушке он узнал Лукрецию.
Быстрым шагом он пересек зал и подошел к ней.
-Bonsoir1,Лукреция! Очень рад вас видеть. Пройдемте к столику.
Она метнула на него злобный взгляд и прошипела:
-Очень предусмотрительно с вашей стороны было пригласить меня в такой ресторан и не сообщить мне своего имени…
Он улыбнулся, и она была готова простить ему уже все что угодно.
-Не сердитесь, дорогая, я признаю свою вину, - они уселись за столик и он протянул ей руку ,- Антонио Белуччи.
Еще раз сердито посмотрев на него, она все таки протянула ему свою ладошку.
-Лукреция Тейлор.
-Какое странное сочетание – итальянское имя и английская фамилия, и такое свободное владение французским языком. – Удивленно произнес Антонио, - Вы, право же удивительная девушка, Лукреция Тейлор.
-Если вы хотели меня смутить, то у вас это прекрасно получилось, - строго ответила она, - но я пришла сюда не для того чтобы обсуждать свою родословную, поэтому давайте приступим ближе к делу.
Антонио довольно рассмеялся.
-А вы мне определенно начинаете нравиться, не часто встретишь у молодых девушек такой деловой подход.
Лукреция постаралась скрыть на лице удовольствие от его комплимента и примирительно улыбнулась.
-Вот так-то лучше, - сказал Антонио и налил ей в бокал шампанского, - Вы не против, если мы обсудим все во время ужина?
-Вообще-то я предпочитаю обсуждать дела в более официальной обстановке, к тому же я не голодна.
Однако ее пустой желудок был другого мнения и, услышав о еде, громко дал о себе знать. От стыда Лукреции захотелось залезть под стол. Ее щеки пылали как два алых мака.
-Как вы относитесь к итальянской кухне? – Как ни в чем небывало поинтересовался Антонио.
-Наверно, хорошо. – Понимая, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, ответила она.
-Вы не будите возражать, если я сделаю заказ?
Она отрицательно покачала головой.
-Поль, передай Бертруччо, что сегодня мы будем ужинать его замечательными феттучине под острым томатным соусом, салаты из тунца и морское ассорти. И будь добр еще бутылку «Асти Мартини», - Сказал Антонио официанту.
-Вы знаете всех здесь по имени?
-Конечно, ведь я их сам принимал на работу. Я владелиц этого ресторана.
Ее это не впечатлило и не удивило, чего-то подобного она ожидала и, обвив глазами зал, произнесла:
-Здесь великолепно!
Его почему-то обрадовала ее реакция на его заявление, любая другая из его знакомых пришла бы в восторг от таких перспектив, а этой было все равно.
-И я планирую открыть еще один в Орлеане. Для этого мне и понадобиться ваша помощь.
-Но чем же я смогу вам помочь? – Искренне удивилась Лукреция.
-Вашей молодостью, вашим свежим взглядом, вашей непосредственностью и большим талантом. – С жаром воскликнул он и более спокойно пояснил, - Когда я увидел вашу картину, то понял, что вы сможете отобразить все чувства этой легендарной девушки.
-Но я не понимаю о ком вы?
-Жанна Д’Арк! Орлеанская Дева.
-Вы так восторженно о ней рассказываете, неужели вы верите во все, что пишут о ней историки?
-Ее история сложна и запутана, и с полной уверенностью я не могу утверждать, но я склоняюсь к тому, что многое из того, что я читал - правда.
Боясь потерять еще не обретенную работу, Лукреция не стала выражать свои сомнения по этому поводу, и лишь наивно спросила:
-И вы думаете, я справлюсь?
Поль принес потрясающе ароматные блюда, и Лу с восхищением взирала на все эти вкусности, совсем позабыв про свой вопрос.
-Я нисколько в этом не сомневаюсь.
-Что?
-Угощайтесь! – С улыбкой предложил он. – Вам непременно понравиться.
Она уплетала за обе щеки стараясь не обращать внимания на то, что он вообще ничего не ест, а с каким-то идиотским умилением наблюдает за ней.
-Люблю женщин с хорошим аппетитом.
-Почему вы постоянно заставляете меня краснеть?
-Потому что у вас это очень мило получается. Что вы будите на десерт?
Лукреция и так уже чувствовала себя обязанной за столь обильный ужин, что на десерт ее наглости просто не хватило. Заметив ее сомнения, он рассмеялся, и небрежно добавил:
-Будем считать, что десерт пойдет в счет вашего будущего гонорара, сумма которого составит пятнадцать тысяч франков.
-Сколько? – Для нее это были бешеные деньги.
-Не переживайте вы отработаете каждый франк. Это очень трудоемкая работа, причем я буду требовать идеальности во всем.
У Лукреции пошла кругом голова, толи от выпитого шампанского, толи от возможности заработать столько денег занимаясь любимым делом.
-Надеюсь, вы понимаете, что вам придется на время работы переехать в Орлеан.
-Но…
-Вы будите жить в оплачиваемом отеле, все оборудование я вам предоставлю.
-Спасибо. Но позвольте поинтересоваться, почему столько привилегий?
-Если вы намекаете, на то, что за них я потребую делить с вами постель, то могу вас успокоить – я не сплю со своими подчиненными. А насчет «привилегий», то всем работающим на меня людям я стараюсь достойно оплатить их труд, когда в Орлеане вы подпишите контракт на сотрудничество с нами, вы сами во всем убедитесь. Ну а сейчас как насчет десерта?
-Я обожаю мороженое!
-Превосходно! Италия лидер в мире по производству мороженого. Только у нас в ресторане 20 видов. Нести все двадцать?
-Думаю, пяти самых лучших будет достаточно!
-Не желаете попробовать истинно итальянский десерт?
-Я почти заинтересована…
-Его название Тирамису и состоит он из mascarpone1 и savoirdi2.
Она ничего не поняла, но согласно кивнула.
Пока несли десерты, она с любопытством разглядывала все во круг и, заметив повышенное внимание посетителей к их столику, шепотом спросила:
-Почему все на нас так смотрят?
Антонио ухмыльнулся.
-Им довольно редко удается увидеть меня с приличной женщиной. – Тоже шепотом ответил он.
-Вы предпочитаете мужчин? – пошутила она.
-К сожалению нет. Просто обычно я пользуюсь услугами женщин другого сорта.
Лукреция вспыхнула. От неловкости ее спасло подоспевшее тирамису. На вкус это действительно было божественно, а когда с ним было покончено, принесли мороженое. От такого изобилия у нее глаза разбегались.
-Начните с имбирного, политого белым шоколадом и посыпанного тертым миндалем. – Подсказал он.
-О Боже, это потрясающе! – она в восхищении закрыла глаза, растворяя во рту прохладу мороженого.
После пятой креманки она почувствовала себя почти счастливой. Шампанское кружило голову и, чтобы не натворить глупостей она решила, что ей пора домой, хотя все ее существо противилось заканчивать это прекрасный вечер в кампании такого мужчины.
-Уже поздно и мне, к сожалению, пора идти.
-Понимаю. Позвольте вас проводить?!
Уже подъезжая к ее дому, он сообщил:
-Кстати, забыл сообщить вам, что завтра мы отправляемся в Орлеан, поэтому поскорее решите все ваши проблемы, и завтра в три часа дня постарайтесь быть готовы к отъезду.
Лукреция уже хотела возмутиться такой спешке, но вовремя передумала.
-Хорошо. Вот здесь остановитесь.
Таинственный полумрак в салоне машины создавал необычайно интимную атмосферу, кружа и без того хмельную голову. В какую-то секунду ей отчаянно захотелось почувствовать его поцелуй на своих губах и, что бы он ни заметил блеска желания в ее глазах, быстро отвернулась и, выбравшись из машины, крикнула на прощание:
-Спасибо за прекрасный ужин! Жду вас завтра в три.
Не смотря на хмурое утро настроение у Лукреции было великолепное, и даже моросящий с утра дождь не мог заглушить трепетного чувства, что у нее начинается новая жизнь. Встав ни свет ни зоря, она отправилась в студию, где брала уроки живописи поделиться радостной новостью и получить благословение своего наставника, затем получила расчет на работе, пообещав, что непременно будет наведываться в гости.
Вернувшись, домой, она собрала свои скромные пожитки в небольшой старый чемодан и стала ждать и Антонио. Ровно в три часа дня его машина уже стояла под ее домом. Попрощавшись с хозяйкой квартиры, она подхватила свой чемоданчик, и сбежала вниз.
Антонио стоял возле машины и щурился от моросящего дождя.
-Здравствуйте, Лукреция! – Он положил ее вещи в багажник и помог сесть в машину. – Скверная погода.
-А я люблю дождь, к тому же в Лондоне дожди – обычное явление.
-Вы скучаете по дому? – вежливо поинтересовался Антонио, ловко лавируя по улочкам Парижа.
Ее не удивил его вопрос, ее английский акцент и фамилия говорили сами за себя.
-Я бы не сказала, что в Англии у меня был настоящий дом. – Задумчиво ответила она.
Лукреция задумчиво посмотрела, как потоки воды стекают по лобовому стеклу. Она вдруг вспомнила о матери, которую не видела уже пять лет. Вспомнила, как та приезжала к ней сначала раз в три месяца, потом раз в год, а потом и того реже. Она привозила ей море игрушек, сладости и обещания. Сейчас, повзрослев, она поняла, что мать любила ее по-своему, какой-то своеобразной любовью, просто она слишком рано появилась в ее жизни, слишком молода была ее мать, когда маленькая жизнь зародилась у нее внутри.
-Лукреция, я хотел бы извиниться за поспешность нашего отъезда, я понимаю, что дал вам слишком мало времени на сборы. – Переменил тему Антонио.
-Ну что вы! Я со всем отлично справилась, к тому же мне уже не терпится начать работу.
-Я приветствую такое рвение в своих работниках. Очень рад, что я в вас не ошибся.
-Спасибо.
Она посмотрела на него, сегодня он был очень привлекателен в черном тонком свиторе под горло и синих джинсах. Ей нравилось, как он вел машину – небрежно и уверенно.
Он неожиданно повернулся и встретился с ней взглядом.
-Почему вы на меня так смотрите?
-Вы очень красивый. – Слегка помедлив, ответила она.
Легкая ироничная улыбка тронула его губы, и он негромко поинтересовался:
-Вы всегда такая откровенная?
-Только тогда, когда мне этого хочется. – Смущенно ответила она и отвела взгляд.
Дальше они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Постепенно день сменился вечерними сумерками, а дождь припустил еще сильнее.
-Антонио, а нам еще долго ехать?
-Уже подъезжаем.
Лукреция потянулась, разминая затекшие мышцы. Он невольно залюбовался ее кошачьей грацией. Его глаза пробежались по ее гибкому телу, задержались на холмиках грудей…
Антонио не сразу понял, что произошло и, почувствовав, что машину повело, увидел как на скользкой дороге их несет прямо в кювет. Он попытался вывернуть руль, но машина была уже неуправляемой и, в последнюю секунду, он увидел, как они летят прямо в дерево…
ГЛАВА ЧЕТВЕТАЯ.
Лукреция очнулась оттого, что холодный дождь хлестал ее по лицу. Ее первой мыслью было – жив ли Антонио?
Она ощутила, что лежит на сырой земле и, подскочив, растерянно начала звать:
-Антонио! Антонио, где ты?
У не было такое чувство, будто она очнулась после долгого сна. Она стояла растерянная и непонимающе смотрела по сторонам – дорога представляла собой плотно утрамбованную насыпь, слегка размытую от дождя, а по обеим ее сторонам возвышался лес – воинственный и устрошающий из-за сгущающихся сумерек.
-Антонио! – Снова в отчаянье позвала она.
В это мгновение она увидела его, он лежал на спине в высокой траве, глаза его были закрыты, и Лукреция испуганно бросилась к нему. Упав перед ним на колени, она принялась тормошить его за плечи, почувствовав его дыхание она легонько стала бить его ладошкой по щекам. Когда она занесла руку для очередного удара, он ловко перехватил ее запястья, и открыл глаза.
-Мадам нельзя ли понежнее?
-О, ты жив, слава Богу! – облегченно простонала она и бросилась ему на грудь.
-О, так, конечно, гораздо приятней, но,cherie1, если ты не ослабишь обьятья, жить мне осталось не так уж и долго.
Она как ужаленная отскачила в сторону.
-Извини, я очень испугалась.
-Ты цела?
-Да.
Он встал и огляделся.
-Лукреция, а где машина?
-Я не знаю, – растерянно ответила она, - я ее ни где не видела.
-Ничего не понимаю, где мы, черт возьми, находимся?
-Как ты думаешь, может мы умерли и попали в рай? – попыталась шутить она, хотя ей было совсем не до смеха.
-Скорее всего в ад. Во всяком случае меня не предупреждали, что в раю идет дождь, темно и холодно.
Лукреция нервно расмеялась.
-Это все конечно забавно, но мы так и не выяснили, где мы.
-У меня такое чувство, что мы на все той же дороге, только лет так тристо-четыресто назад.
-Очень смешно…
Лукреция почувствовала, как ее страх постепенно начинает сменяться злостью. Она вся промокла и замерзла, а дождь все сильнее и сильнее обрушивал на них потоки воды.
-Антонио, который час?
-Очень своевременный вопрос, Лу! – раздраженно буркнул он, но посмотрел на часы. – О Господи!
-Что случилось?
-Сама посмотри. – он протянул ей руку с часами. Стрелки в бешенном ритме вертелись в противоположную сторону и резко задержались на цифре”12”.
Резкий раскат грома сотряс воздух и Лукреция испуганно прижалась к Антонио.
-Кажется, я схожу с ума. Что мы будем делать?
Он обнял ее одной рукой.
-Давай мыслить рационально. Я не могу понять, где мы находимся, но считаю, что стоит пойти прямо по дороге, куда-то ведь она должна привести, к тому же так больше вероятности, что мы кого-то встретим.
-А что делать с этим проклятым дождем? – раздроженно спросила Лукреция и принялась выжимать волосы.
-Можно, конечно, переждать его в лесу, - в тон ей ответил Антонио, - но, во-первых, неизвестно, сколько он будет продолжаться, а во-вторых, если у тебя есть желание, можешь выяснить есть ли в этом лесу волки.
-Ладно, пошли.
Лукреция не знала, сколько времени они шли, утопая в грязи и обливаясь дождем. Ей было холодно и хотелось есть. Было уже совсем темно, когда Антонио решил сделать привал. Привал – это громко сказано, они просто сошли с дороги и кое-как укрылись под деревом. За все время им не попалась ни одна живая душа.
От холода у Лукреции зуб на зуб не попадал.
-Лукреция, тебе нужно выжать одежду, - заботливо произнес Антонио и увидев ее сомнения, добавил, - я отвернусь.
Она не стала возражать и по очереди выжала рубашку и брюки, но это не очень-то помогло, она все равна дрожала.
-Иди ко мне, - нежно открыл объятия Антонио. – Не бойся, я просто хочу тебя согреть.
Холод и страх взяли вверх над сомнениями, и она нырнула в его объятия, прижавшись к его груди. Ей не стало теплее, чувство спокойствия и защищенности опустились на нее.
Дождь постепенно стал прекращаться, а они так и сидели под деревом, она вдыхала мускусный запах его кожи смешанный с дорогим одеколоном, а он гладил ее волосы и спину. От усталости ее сморило в сон, и она тихонько засопела в его руках. Со временем и он не выдержал и уснул.
Лукреция громко застонали во сне и пошевелилась в его руках. Антонио открыл глаза, и яркий луч восходящего солнца ослепил его. Вокруг стояло такая красота, что он на мгновение зажмурился. Дождь прекратился и кроны деревьев в солнечных лучах сверкали изумрудами, сочная трава словно бриллиантами была посыпана каплями росы. Небо отливало всеми оттенками розового, а щебет птиц сливался в божественную симфонию.
Антонио посмотрел на спящую девушку и погладил ее по волосам. Она была горячая, как печка и он коснулся губами ее лба.
-Антонио, что ты делаешь? – слабо прошептала она.
-Проверяю твою температуру, - не отрываясь от ее лба, ответил он, - ты вся горишь.
-Я действительно чувствую себя скверно.
Она обхватила руками его шею, пытаясь подняться, но была настолько слаба, что снова повалились ему на колени. Тело нестерпимо ломило, голова, казалось, расколется пополам, яркий солнечный свет больно резал воспаленные глаза.
Собрав все силы, она отправилась справить нужду, а когда она вернулась, Антонио озабоченно предложил:
-Лукреция, оставаться в этом лесу смысла нет, мы просто умрем с голоду да и для твоего состояния это не лучший вариант, поэтому я сейчас возьму тебя на руки и мы продолжим наш путь.
- Но куда ведет этов чертов путь? Я ничего не понимаю! Мы ехали на машине, врезались в дерево, очнулись неизвестно где, без машины и вообще без ничего! Если ты заметил то по этой чертовой дороге не проехало ни одной машины. Может ты и веришь в сверхестественные явления, - она хрипло закашляла, - то я – нет .
-Лукреция, все, что ты говоришь имеет место быть, - попытался ее успокоить Антонио, - я также как и ты ничего не понимаю, но если судить по тому месту, где мы попали в аварию, Орлеан находится недалеко и будет разумно добраться до него как можно быстрее.
-Разумно, черт побери! – крикнула она и вскочила на ноги. От резкого движения у нее закружилась голова и она бы упала, если бы не вовремя подставленная рука Антонио. Она сердито откинула ее .
-Я в порядке! Пошли!
-Но, Лу…
-Я сказала пошли!
Они снова двинулись в путь. Спустя несколько минут, Лукреция жестоко жалела, что отказалась от помощи Антонио. Ей казалось, что еще чуть-чуть и она умрет, голова раскалывалась, от слабости она едва шевелила ногами, ее рубашка была мокрой от пота, который градом катился с ее лба. Гордость не позволяла принять помощь Антонио, которую она так жестоко отвергла и единственной ее уступкой себе было то, что она взяла его под руку. Она упорно хранила молчание, хотя и понимала, что несправедливо кричала на него.
В какой-то момент она решила, что все-таки умерла, и ее постигают адские муки. Она стала вспоминать все свои «прегрешения». Когда ей было семь лет, она спрятала бабушкину библию, и та месяц не могла ее найти, а в девять, она стащила у мистера Мартина его любимый печеночный пирог и скормила его бездомным собакам. В тринадцать она люто завидовала подругам, что они вместе с родителями проводят Рождество…
Желудок непрерывно требовал пищи, и Лукреция стала сомневаться в своей смерти. Или это одна из изощренных пыток дьявола?..
Они шли уже несколько часов, лес сменился бескрайними полями, и гуляющий по ним ветерок холодил ее пылающую кожу. Она почти весела на его руке.
-Ты сам устал, а еще и меня будешь тащить…
-Лукреция, черт возьми, к чему это ослиное упрямство! Ты едва на ногах держишься, я удивляюсь, как у тебя еще хватает сил со мной спорить.
Она хотела что-то возразить, но в немом изумлении уставилась позади него.
-О Господи! – только и успела пробормотать она и потеряла сознание. Он едва успел ее подхватить.
Желая узнать, что так подействовало на нее, он повернулся и, не веря своим глазам, замер.
В метрах двухсот от них происходило что-то невероятное. Мимо них проходило войско во главе женщины на белом коне в сверкающих латах, с развевающимся белым знаменем. Впереди нее шли монахи и несли кресты. Сопровождающие ее воины блестели доспехами.
Впечатление было неописуемым, казалось, он попал на съемочную площадку какого-то средневекового фильма. Держа на руках Лукрецию, он с открытым ртом наблюдал за это невероятной процессией.
Наверное, Лукреция была права, они сошли с ума. Вернее он.
Боясь, что это ведение растворится как мираж, он как ужаленный помчался прямо к этим сверкающим на солнце всадником. Они стремительно проходили мимо, и он в считанные минуты приблизился к идущим в конце процессии воинам.
-Приветствую вас, мсье! – задыхаясь от бега, прокричал он, глядя на них с низу вверх. - Куда вы направляетесь?
-Ты что, парень, с луны свалился? – прогремел над ним здоровяк в шлеме.
-В последнее время мне кажется, что вы, мсье. – устало ответил он. Воины громко расхохотались.
-Да ты шутник, я посмотрю. Вся Франция знает, что мы с посланницей божьей направляемся в осажденный Орлеан, освобождать его от проклятых англичан!
Антонио не знал плакать ему или смеяться, он огляделся по сторонам, но кинокамер так и не обнаружил.
-Господа, мы с женой заблудились в лесу, и она заболела. Она все, что у меня есть. Ей нужна помощь врача, прошу вас, возьмите нас с собой.
Воины взглянули на Лукрецию.
-У тебя очень красивая жена, правда, одета как-то странно, но выглядит она действительно больной. Думаю, на повозке для продовольствия найдется место.
-Большое спасибо, мсье. – Искренне поблагодарил Антонио.
В повозке было тесно и душно, но выбирать не приходилось, положив бесчувственную Лукрецию себе на колени, Антонио завел разговор с возницей.
-Кто эта девушка, что идет во главе войска?
-Это Жанна-Дева, посланная Господом спасти нашу несчастную Францию. – Словоохотливый парень делился информацией. – С ее помощью мы изгоним с нашей земли этих проклятых англичан.
Антонио с ужасом слушал, как парень восхищается и верит в неземную силу Жанны Д’Арк, и не мог поверить, что это все не какой-то страшный сон, что они действительно находятся в
пятнадцатом веке и с войском Орлеанской Девы идут освобождать осажденный Орлеан.
О Боже, я схожу с ума! Он огляделся в поисках санитаров, но вокруг были только громадные воины в сверкающих латах.
Антонио решил больше не пополнять свой запас знаний, дабы совсем не свихнуться. Они ехали еще несколько часов, пока не стемнело. Лукреция не приходила в сознание и лишь беспокойно стонала и мотала головой.
-Лу, малышка потерпи, скоро мы доберемся до города, - разговаривал с ней Антонио, - ты непременно поправишься, милая.
Он боялся за нее, боялся потерять единственного человека связывающего его с тем миром. Странно, но за короткое время их знакомства, она стала ему необыкновенно близка. Но ведь если они разбились на машине, значит они уже мертвы, а мертвые не умирают… Черт, он уже ничего не понимает…
Наконец они прибыли в Орлеан. Въезжая в город Антонио в очередной раз попытался подавить изумление. Пора бы уже и привыкнуть! Он во все глаза смотрел на дома и людей, одетых по моде того времени. Но больше всего его поразило, то обожание, которое светилось в глазах встречавших Жанну воинов и горожан. Они высыпались им навстречу с факелами в руках, радовались им и ликовали так, будто к ним спустился сам Господь. Началась чудовищная давка – все стремились дотронуться до нее или до ее коня. Антонио едва передвигался с Лукрецией на руках, лавируя между ликующими людьми, найдя более спокойное место, он со стороны наблюдал за толпой. Жанна растерянно и в тоже время с недовольством взирала на окружающих ее людей. Они благодарили ее за то, что она еще не сделала. Хотя их можно было понять – они столько выстрадали, перенесли столько лишений и потерь, что уже перестали надеяться на помощь и спасение.
Когда толпа немного рассеялась, Антонио обратился к проходящей мимо пожилой женщине с просьбой подсказать адрес какого-то лекаря. Очарованная его обаянием и полная сострадания к Лукреции, она любезно согласилась их провести к дому врача.
- Называйте меня Анетта. – Просто сказала женщина. – Вам повезло мой муж врач. У него доброе сердце и золотые руки, он вам поможет. Вот мы и пришли.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Огненные лапы обнимают ее и душат в своих жарких объятьях, еще чуть-чуть и она задохнется в это адском огне. Как вдруг ее со всей силы бросают в ледяную воду и тысячи мелких иголок впиваются в ее воспаленную кожу. Холодная вода поглощает ее и она обречено падает вниз и в этот момент в кристальной голубизне возникают знакомые черные глаза, которые зовут ее назад. Она, что было сил, отчаянно плывет наверх, но глаза постоянно отдаляются от нее. Она всплывает из-под воды и в ужасе чувствует, что холодная вода превратилась в кипяток и язычки огня лижут ее тело…
-У нее лихорадка. – Сделал заключение доктор Мюнье. – Несколько дней она будет без сознания, но травяные отвары Анетты быстро поставят ее на ноги.
-Мы приезжие, не найдется ли у вас лишней комнаты, к сожалению, денег у нас нет, но мои руки всегда в вашем распоряжении, я мог бы помогать вам по хозяйству? – спросил Антонио.
-Это было бы очень кстати, мы с женой уже немолоды, а работы только прибавляется. К сожалению единственное свободное место, пригодное для жилья, у нас это сарай за домом…
-Прекрасно. Нам подходит.
Антонио было абсолютно все равно где жить, к тому же состояние Лукреции не оставляло ему выбора.
Сарай оказался вполне приличным, хотя и небольшим, с лежанкой и круглым столом у единственного окошка, земляной пол устилала сухая солома, а сквозь деревянные стены струились лучики света. Анетта принесла чистые простыни, и Антонио бережно положил свою ношу на кровать. Позже женщина принесла отвар из трав и напоила им Лукрецию.
Антонио сразу понравилась эта женщина с добродушными глазами и чутким сердцем. Она хлопотала над Лукрецией, будто это была ее собственная дочь, да и к нему она относилась с добротой. Доктор Мюнье был лекарем с большой буквы – знающий, внимательный и бесконечно терпеливый. Этот пожилой тощий человек обладал неистощимой энергией, которая вселяла надежду и уверенность в своем выздоровлении. Нуждающихся в его помощи было очень много и он никому не отказывал.
Антонио в очередной раз обтер полотенцем лоб Лукреции. Уже третий день она была без сознания, ее мучил то жар, то озноб, она постоянно бредила, звала мать и даже его. У него сердце разрывалось от ее мук и он, как мог, старался облегчить ее страдания.
Не смотря на болезнь она была весьма привлекательна: пушистые ресницы бросали тени на гладкие щеки, тонкие брови изящно изогнуты, а этот рот…пусть губы и слегка потрескались от температуры, но все равно казались весьма соблазнительными.
-Что любуешься своей красавицей? – послышался тихий голос Анетты.
-Угу…
-Надеюсь, уже завтра она пойдет на поправку, сбор этих трав творит чудеса. Помоги мне ее напоить. Бедняжка совсем исхудала, - Анетта сложила ладони в молитвенном жесте, - святая Дева Жанна скоро нас освободит…
-Неужели вы действительно так верите в нее?
Анетта тяжело вздохнула и, поправив одеяло Лу, мудро ответила:
-Мы так настрадались, что верим во что угодно, лишь бы это давало надежду на спасение.
Орлеан находился в осаде уже около полугода, многие жители голодали, не говоря уже о зверствах англичан.
Антонио понял.
Анетта оказалась права, Лукреция в тот вечер впервые за четыре дня спокойно уснула, температура немного спала, а к утру и вовсе пришла в норму.
Утро выдалось свежее и солнечное. Сквозь открытое окошко струился бодрящий воздух, наполненный трелям птиц.
Лукреция почувствовала, как чьи-то заботливые руки поправляют ей подушку, и медленно открыла глаза. Около нее стояла полная женщина с круглым румяным лицом и добрыми карими глазами. Она улыбнулась ей и ласково произнесла:
-Ну, как ты себя чувствуешь, милочка?
Лукреция настороженно посмотрела сначала на женщину потом на окружающую обстановку.
-Где я? – настороженно спросила она. – Где Антонио?
-О, ваш муж так переживал! – лицо женщины светилось непонятной Лукреции радостью. – Хвала Господу ты поправилась.
-Муж?..
-Он сейчас помогает в доме, - она улыбнулась, - пойду его позову.
Тяжело передвигая полными ногами, женщина вышла, оставив Лу в одиночестве. Она попыталась встать, но была так слаба, что оставила эту затею, к тому же встречать Антонио в одной тонкой рубашке тоже не самая удачная идея.
Дверь заскрипела и резко открылась, в комнату ворвался Антонио и тяжело дыша остановился у ее постели.
-Ну, как ты? Анетта сказала, что лучше…
Она смотрела на него во все глаза, на его красивое лицо с черной щетиной, на широкие плечи и сильные руки. Она и не подозревали как сильно была рада его видеть.
-Очень кушать хочется. – Тихо ответила она, не отводя взгляда от его лица.
-Прекрасно! – Он улыбнулся. – Анетта уже колдует над плитой.
-Антонио, что происходит?
Он сел на кровать и взял ее за руку.
-Лукреция, ты, наверное, подумаешь, что я сошел с ума, но перед тем как я тебе все расскажу, ты должна поесть.
Анетта как раз принесла душистую кашу и куриный бульон, у Лу чуть слюнки потекли. Она с удовольствием накинулась на еду.
-Да уж ты действительно голодна.
-Такое чувство, что я сто лет не ела. – Жуя, ответила она.
-Гораздо дольше, - мрачно сообщил Антонио.
-Что ты хочешь этим сказать?
-Сейчас 1428 год.
-Не смешно…
-А я и не шучу. К тому же мы еще находимся в осажденном англичанами Орлеане и единственная наша надежда на спасение – девушка по имени Жанна Д’Арк.
Антонио рассказал ей о том, как они добрались до города, о ее болезни, о приютивших их людях, она слушала и не верила своим ушам.
-Антонио, ты не пробовал писать книги? – Съязвила она. – Ты бы пользовался популярностью…
-Ладно… Ты сама напросилась…
Антонио подошел к ней и сгреб ее в охапку вместе с одеялом. Открыв ногой дверь он вынес ее на многолюдную улицу.
-Что ты на это скажешь?
Лукреция изумленно взирала на снующих по улице людей, на женщин в длинных платьях и мужчин в камзолах и обтягивающих брюках, на воинов в сверкающих латах. Мимо них пронеслась повозка с лошадьми. Прохожие стали поглядывать на них и Лукреция, зарывшись лицом в его плечо, глухо прошептала:
-Отнеси меня обратно, пожалуйста.
Когда он снова положил ее в постель, она, еще не прейдя в себя, спросила:
-Антонио, мы умерли?
-Я не знаю, производитель моего «Ягуара» не предупреждал меня, что это машина времени.
Лу горько усмехнулась.
-А где ты спишь? – вдруг серьезно спросила она.
-С тобой.
-Что?..
-А где, по-твоему, должен спать твой муж?
-Нет, ты точно свихнулся…
-Дорогая, не мог же я сказать им, что ты моя подружка…
-Подружка? – заорала она и в бешенстве вскочила на кровати, от чего вырез на ее рубашке опасно распахнулся. – Какая, к черту подружка? Мы деловые партнеры…
Антонио самодовольно развалился на стуле, его взгляд скользнул по ее полуобноженной груди и мгновенно отразился в его чреслах. Черт побери, у него просто давно не было женщины и эта бешенная рыжая англичанка здесь совсем не причем! Но как она была прекрасна в гневе с рассыпавшимися по плечам волосами, сверкающими зелеными глазами и в этой простой рубахе, которая вместо того чтобы скрывать, еще больше открывала прелести ее владелицы. И чтобы еще больше позлить ее, Антонио лениво протянул:
-Если ты не прикроешься, то мы исправим это недоразумение…
Лукреция вспыхнула и, в мгновении ока оказалась под одеялом, укрывшись по самую шею.
-К тому же я сомневаюсь, что в пятнадцатом веке наслышаны о таком понятии как «деловые партнеры», во всяком случае, между мужчиной и женщиной. – Спокойно продолжал он, - к твоему сведению, женщину здесь рассматривают лишь как приложение к мужчине…
Лукреция едва не задохнулась от возмущения.
-…конечно, если вы не Жанна Д’Арк…
Спустя два дня Лукреция уже пыталась встать с постели. Она съедала все, что приносила Анетта, стремясь поскорее набраться сил. Доктор Мюнье констатировал быстрое выздоровление и проявлял необычайное дружелюбие, чем вызвал большую симпатию Лукреции. Антонио же вел себя более чем странно: на целый день оставлял ее одну, заходя лишь на несколько минут, и то по поручению Анетты, вечером приходил так поздно, что она уже спала, и ложился подальше от нее насколько позволяла их не очень широкая кровать. Ночью, прислушиваясь к его ровному дыханию, она старалась не думать о том, чего она боится больше его активности или своей покорности. У нее еще не было мужчины, но каким-то шестым чувством она понимала, что если Антонио проявит инициативу, то она не сможет ему отказать. Но в его заинтересованностью ею Лукреция сильно сомневалась, поэтому спала спокойно.
Лежа постоянно в постели, Лукреция изнывала от безделья, ее достали постоянные разговоры Анетты о святости и непобедимости Жанны Д’Арк. Она понимала, что Франции нужен символ, и они его получили, но лично она считала ее сошедшей с ума на почве религии самозванкой. Она видела как верит в нее Анетта и старалась держать свое мнение при себе, может в конце концов она и права.
Когда Анетта в очередной раз принесла еду, Лукреция взмолилась:
-Анетта, пожалуйста, я хочу выйти на улицу, я больше не могу здесь находиться.
Женщина улыбнулась своей теплой улыбкой.
-Я понимаю, поэтому уже получила разрешение Симонена на это. Подожди, я принесу тебе платье моей дочери, оно должно быть тебе впору. С тех пор, как она вышла замуж и уехала от нас, ее вещи лежат без дела, а вот тебе пригодятся.
-О, Анетта, вы так добры ко мне, - со слезами искренней благодарности произнесла Лу, - даже не знаю, как вас благодарить.
Анетта погладила ее по волосам, словно маленькую девочку.
- Милая, я изливаю на тебя всю свою нерастраченную нежность и мне приятно это делать, потому что я вижу, как ты в ней нуждаешься.
От такой нежности и проницательности плотина слез не выдержала и Лу разразилась горькими рыданиями. Прижавшись к большой груди Анетты, она изливала душу, за такое короткое время она нашла в этой женщине всю ту любовь и понимание, которое искала всю жизнь в матери и бабушке.
Когда Анетта принесла платье, Лукреция не поверила своим глазам, она с трепетом прикасалась к травянисто-зеленому бархату.
- О, какая красота.
- Под цвет твоих глаз, милая. Давай помогу.
Когда платье было одето, она смотрела в маленькое потрескавшееся зеркальце и не верила, что эта средневековая принцесса это она. Платье было как раз впору, разве что чуть узко в груди, из-за чего в квадратном вырезе лифа ее грудь едва не вываливалась. Линия талии была под грудью, юбка сзади со шлейфом, а спереди укорочена, как бы вздернута в центре на талии, из-под которой выглядывала нижняя юбка нежно зеленного цвета.
-Ты настоящая красавица! Антонио во дворе рубит дрова. – Заговорщески подмигнула Анетта.
Антонио со всей силы опустил топор на ни в чем неповинное полено. Ему нужна женщина! Он сегодня же пойдет в какой-нибудь кабак и снимет продажную женщину. Ведь если считать, что проституция - самая древняя профессия, то в пятнадцатом веке она уже должна существовать.
Еще одно полено с треском разлетелось. Ему срочно нужна женщина! Он больше не выдержит спать рядом с этой бешеной англичанкой, не овладев ею. Никакого его мужского самообладания не хватит, не замечать и не реагировать на запах ее волос, случайные прикосновения во сне то ее бедра, то руки. Он изводил себя работой, что бы не чувствовать ничего кроме усталости и, приходя, замертво ложиться спать. Но все его старания шли на с марку! Стоило ему только лечь возле нее, как в голову начинали лезть одни непристойности.
Еще один удар топора. А почему, черт возьми, и не с ней? Чем она отличается от всех остальных женщин? Всем! После Нинель он предпочитал пользоваться услугами либо замужних дам, либо проституток. И дело не в том, что ему недоступны другие женщины, а просто с этими было все честно, каждый получал, что хотел. Естественно он не верил в утверждение, что все женщины одинаковы, но больше рисковать своим сердцем он не собирался, слишком глубокую рану нанесла ему первая жена.
Его размышление прервало какое-то движение за спиной, он обернулся, и обомлел. Он во все глаза смотрел на ее сверкающие изумрудами глаза, на сочные губы, на покрытые румянцем щеки. Его взгляд переместился по тонкой изящной шее и замер на.… О Боже, -в мыслях простонал Антонио, - в груди это платье ей явно мало!
-Ну, как я тебе? – Взволнованно спросила она и от волнения закусила губу.
О Господи, ты даже не представляешь, КАК ТЫ мне! Воплощение невинной неосознанной сексуальности.
Он почувствовал, как необузданное желание накрывает его с головой, от беспомощности и злости, он сжал кулаки и сухо ответил:
- Нормально.
Слезы обиды и разочарования застыли в ее огромных глазах, она быстро отвернулась от него, пряча свое унижение, и пошла прочь.
-Ты куда?
Она ничего не ответила и скрылась за воротами.
Дура! Боже, какая же она дура!
Слезы ручьями текли по щекам, а она все шла, почти бежала по лабиринтам улиц, не различая ничего вокруг. Ей было все равно куда идти, лишь бы подальше от него. Неужели, ему было тяжело сказать ей что-то приятное, ведь они друзья. Ей даже на секунду померещилось восхищение в его глазах.
Неожиданно чей-то пьяный голос ворвался в ее сознание.
-А что такая цыпочка здесь делает? – Услышала она ломанный французский.
Лукреция затравленно уставилась на двух приближающихся к ней пьяных воинов. Они были грязными, волосы и бороды сальными космами свисали с головы, затуманенными глазами они плотоядно смотрели на свою добычу. Лукреция задохнулась толи от страха, толи от вони. Она в отчаянье огляделась по сторонам, но в темном злачном переулке не было не души.
-Не смейте ко мне прикасаться! – Воинственно воскликнула она, мелкими шагами отступая назад. – Только попробуйте, и я подниму такой крик, что вся округа сбежится.
Воины похабно загоготали.
-Наивная французская шлюшка, да эти трусы и носа не высунут из своей конуры. – Злобно пробурчал солдат и шагнул к ней, она отступила, и уперлась в стену. Стон отчаянья едва не сорвался с ее уст, холодный пот заструился по спине.
-Я – англичанка…
-Да нам все равно кого иметь, будь ты хоть Дева Мария! – грязный смех полоснул по ушам, последняя надежда испарилась.
-Не надо, пожалуйста…
-Ты посмотри, какие сокровища скрывает от нас эта куколка! – насильник, казалось, и не обратил внимание на ее мольбу. И едва его грязная лапа коснулась ее груди, она, что было сил, закричала, ее крик звонким эхом прокатился по переулку и был жестоко прерван второй вонючей рукой.
-Заткнись! – рявкнул он. - Ты только посмотри, какая она чистенькая, беленькая, не то, что эти вшивые шлюхи.
Он сжал ее грудь через платье и мерзко причмокнул.
-Давно я не имел такую цыпочку!
Лукреция отчаянно сопротивлялась, она кусалась, царапалась, брыкалась, пока один из насильников держал ее, а второй пытался залезть под юбку. Хотя силы были не на ее стороне, мужчины были сильнее и крепче ее хрупкой и ослабленной болезнью, она не теряла надежду.
-Да усмири ты эту суку! –завопил один, когда она в очередной попытке не спасение ударила его коленом в пах.
Он замахнулся для удара, а Лу от страха закрыла глаза, ожидая полного нокаута. Но ничего подобного не случилось, и лишь глухие удары донеслись до ее слуха, и схватка державшего ее насильника явно ослабла. Осторожно она приоткрыла один глаз и увидела, как знакомая до боли фигура уничтожает ее обидчика. Когда тот, без чувств, свалился на грязную дорогу, его товарищ, не желая постичь туже участь, оттолкнув Лукрецию, дал деру.
Антонио крепко прижал ее к себе. От облегчения и непомерной благодарности, Лукреция разрыдалась.
-Прости меня, малышка!
Ей казалось, что она за сегодня уже выплакала весь запас слез, но сейчас они снова нескончаемым потоком текли из глаз.
-О Антонио, я так испугалась…
-Все позади, малыш, все позади…
Он подхватил ее на руки и успокаивающе очень нежно сказал:
-Давай я отнесу тебя домой.
Она согласно кивнула и поудобнее устроилась в его надежных руках.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
Антонио толкнул плечом дверь в сарай и бережно внес Лукрецию внутрь. Она практически успокоилась и лишь изредка всхлипывала. Он положил ее на кровать и сел рядом. Яркая луна наполняла комнату магическим серебром, было так тихо, что они слышали дыхание друг друга.
-Спасибо, Антонио, - тихо нарушила молчание Лукреция.
Он подсел ближе и нежно провел рукой по ее волосам, разгладил невидимые морщинки на лбу, кончиками пальцев стер задержавшиеся в уголках глаз слезинки. Бесконечно нежно он коснулся пальцем ее губ.
-Ты так прекрасна…
Его голос звучал гулко и хрипло. Она хотела что-то возразить, но легким движением коснулся ее губ, как бы приказывая помолчать.
-Ты знаешь, что в этом платье твои глаза сверкают, как два бесценных изумруда, - он снова коснулся ее волос и продолжил. – А волосы пылают, как пламя костра…
Он низко склонился к ее лицу, его дыхание обжигало ей кожу, до нее донесся его хриплый шепот:
-А твои губы… у тебя нестерпимо соблазнительные губы… - он склонился еще ниже. – Так и хочется их поцеловать…
Когда его губы коснулись ее, она затрепетала от предвкушения. Очень деликатно, кончиком языка, он провел по ее нижней губе, как бы предлагая ее впустить его внутрь. Под его нежным натиском она приоткрыла губы и издала легкий стон. Он взял ее лицо в ладони и приник к ее губам в безумно нежном поцелуе. Лукреции казалось, что она взлетела к небесам и растворилась в том незабываемом наслаждении, которое дарили его губы. Его поцелуй смывал с ее души все горькие воспоминания сегодняшнего дня. В этот момент она чувствовала себя действительно красивой, желанной и даже счастливой. Поборов робость, она запустила руки в его жесткие волосы, Антонио издал тихий стон и его поцелуй из трогательно-нежного превратился в ненасытно-страстный. Его пальцы коснулись ее груди возле выреза платья, и она выгнулась навстречу его рукам. Проникнув под вырез, он обхватил ее крепкую налитую грудь, и кончиками пальцев сжал камешек соска, Лукреция едва не задохнулась от восторга.
-Ты сводишь меня с ума, cherie, - прошептал он. Прокладывая дорожку поцелуев вдоль ее шеи.
Лукреции самой казалось, что она сходит с ума от этой сладкой муки, которая тягучим наслаждением разливается внизу живота. Но одна мысль не давала ей покоя…
-Антонио, у меня это в первый раз, - на одном дыхании выпалила она.
Губы Антонио резко замерли и он, подняв голову, посмотрел в ее пылающее лицо.
-Что ты имеешь ввиду? – неожиданная догадка озарила его. – О Боже, Лу почему ты мне раньше не сказала.
Он отодвинулся подальше от нее.
-Ты не спрашивал… - растерянно ответила она. – Но какое это имеет значение?
-Большое! – воскликнул он и вскочил с кровати.
Лукреция не понимала его раздражения, гадая, что на этот раз она сделала не так.
-Большое, - уже спокойней повторил он и, видя ее замешательство, объяснил, - Я не стою таких жертв…
-Но…
Он вышел, недослушав ее слов.
Антонио потрясенно сел на деревянную скамейку во дворе. Черт, как хочется курить! Он впервые за много лет пожалел, что бросил. Как он мог допустить такое?! Как он мог так забыться?! Ведь он хотел только ее немного успокоить. Кто бы мог подумать, что Лу окажется такой сладкой. И невинной. Неужели такое возможно?
От неутоленного желания тело неприятно ныло. В голову, как назло лезли воспоминания о ее ответном поцелуе, о ее страстной самоотдаче. Он чувствовал, что она хотела его также сильно, как и он ее. Так почему не пойти к ней и не закончить начатое?
Антонио с грустью посмотрел на темно-синее бархатное небо, яркие звезды подмигивали ему с высоты. Нет. Он не может так с ней поступить. Что он даст ей взамен? Такой как она будет мало одного секса, а большего он ей дать не сможет. Она такая ранимая, такая трогательно доверчивая, она непременно влюбится в него. Он не посмеет разбить ей сердце, не отдав своего взамен. К тому же если они останутся в этом времени, то, лишившись девственности, она потеряет шанс удачно выйти замуж. Какой-то непонятный укол ревности почувствовал Антонио, представив ее в объятиях другого мужчины. Глупости! Он просто переживает за нее, она как ни как единственный близкий ему человек. Подумав, насколько они недавно были близки, Антонио почувствовал нарастающее желание. Черт возьми, у него пятьсот лет не было женщины!
Антонио резко встал и направился к воротам. Найдется же в этом городе хоть одна женщина способная ему помочь?! Тогда и мысли в отношении Лукреции пойдут в правильном русле…
Лукреция едва успела снять со сковороды оладьи, пока они не подгорели, и при этом умудрилась обжечь палец. Она намеренно напросилась помочь Анетте на кухне и спустя пятнадцать минут уже об этом жалела. Она пересолила суп, спалила десяток оладьей, обожгла палец и едва не вывернула на себя кастрюлю с кашей.
-Детка, ты в каких облаках летаешь? – пробурчала недовольно Анетта.
Лу виновато опустила глаза, нервно теребя крой передника. Она понимала, что Анетта сердиться справедливо – еды катастрофически не хватало, а она еще последнюю переводит.
-Простите, Анетта, не знаю, что на меня нашло, - виновато пробормотала Лу, - я сегодня что-то плохо спала…
Анетта смягчилась и улыбнулась.
-Ты действительно что-то бледная. Ты хорошо себя чувствуешь?
-О, все порядке…
Она вспомнила прошлую ночь и подумала, что с ней вряд ли все в порядке. Ее мучил стыд, досада и обида. Она едва сомкнула глаза этой ночью, прекрасно понимая, куда пошел Антонио. Ей не давало покоя сознание того, что ее предпочли другой женщине. Она сгорала от стыда, вспоминая свое развязное поведение, она предлагала себя, как распутная девка. Она не понимала, что на нее нашло, она словно Снегурочка растаяла под его жаркими ласками.
-Лукреция, Господи помилуй, оладьи опять пригорят!
Она очнулась и перевернула лепешки.
-Антонио! – услышала она радостный голос Анетты. – Проходи поешь.
Лукреция стояла спиной к ним и, что было сил, вцепилась в край стола, пытаясь унять волнение. Она чувствовала, как его взгляд прожигает ее спину.
-О Боже, Лукреция, ты их все-таки сожгла! – запричитала Анетта.
Лукреция повернулась и наткнулась на его смеющиеся глаза. От одного взгляда на его красивое лицо у нее перехватило дыхание. Он стоял без рубашки, в одних джинсах, небрежно засунув руки в карманы. Она посмотрела на его мускулистую грудь, покрытую мелкими черными кудряшками, которые тонкой полоской спускались по плоскому торсу куда-то в штаны. Лукреция зарделась от смущения, догадавшись, куда именно они спускались. Встретившись с его самодовольной кривой улыбкой, она вспыхнула еще сильнее. Неужели ее любопытство так очевидно?..
-Пойду помогу Симонену наверху, - сказала Анетта и, взяв горелые оладьи, добавила, - и покормлю собак.
Они остались одни в большой светлой кухне и чтобы как-то снять напряжение, Лукреция спросила:
-Хочешь есть?
-Твои горелые оладьи? – усмехнулся Антонио.
Лу хотелось сгрубить, но она решила не накалять обстановку еще больше. Хотя напряженной казалась только она, он же был абсолютно спокоен и даже имел наглость издеваться над ней.
-Еще есть суп и жаркое из кролика, - мирно сказала она и, подумав, добавила, - жаркое готовила Анетта.
Они сошлись на жаркое и она, подав ему еду, стала у окна, спиной к нему. Некоторое время они молчали.
-Антонио, - наконец-то решилась она, - думаю то, что… произошло вчера…следует считать недоразумением, и я надеюсь…это больше не повториться…
Антонио медленно пережевал пищу и подчеркнуто серьезно спросил:
-Что не повториться?
Лукреция замерла от неожиданности вопроса, ей казалось, что она достаточно ясно все изложила.
-Ну…- Лукреция не могла подобрать слова.
Он выжидающе посмотрел на нее. Под его взглядом она смутилась еще больше.
-Я имею ввиду… твой поцелуй…
-Очень огорчен, что тебе не понравилось. – Серьезно сказал он, хотя в его черных глазах плясали чертики смеха.
-Нет, нет, мне пон… - запнулась, наконец, осознав, что он просто над ней смеется, и что она попала в свою собственную ловушку. – Пошел ты к черту!
Лукреция круто повернулась на пятках, гордо прошествовала мимо него и вышла из кухни. Вдогонку она услышала его громкий смех и чуть не лопнула от злости.
Во дворе трое веселых псов замахали приветливо хвостами при виде Лукреции. Она очень любила собак, и они, видимо, это чувствовали. Взяв у Анетты миску с оладьями, она принялась их кормить.
-Привет, малыши, проголодались, - она ласково потрепала каждого пса по холке, а они в ответ затыкались мокрыми носами ей в руку, в поисках чего-то вкусного. Она встала на колени и принялась раздавать им лакомство, за этим занятием она слегка успокоилась и не услышала, как сзади подошел Антонио.
-У меня такое подозрение, что ты их специально сожгла, чтобы накормить этих проглотов, - беззаботно произнес он.
Она, проигнорировав его замечание, продолжала кормить собак. Однако она почти физически ощущала его превосходство в том, как он нависал над ней с высоты своего немаленького роста и чтобы хоть как-то сравнять положение, она встала с колен и, взглянув в его глаза, воинственно произнесла:
-Что тебе от меня нужно?
Его красивые губы дернулись в улыбке, а черные, как душа дьявола, глаза блуждали по ее лицу, гипнотизируя ее своим взглядом. Она почувствовала, как предательская слабость растекается по телу и чтобы полностью не капитулировать, она резко отвернулась и собралось было уйти, но его сильная ладонь слегка сжала ее плече, заставляя остаться.
-Хорошо… - услышала она его хриплый голос возле самого уха. Он стоял так близко, что она спиной чувствовала его присутствие. От такой близости у нее волоски на руках встали дыбом, и она неуверенно произнесла:
-Что «хорошо»?
-Хорошо, то, что было вчера больше не повториться, я имею ввиду НАШ поцелуй, - пояснил он и добавил, - если ты так хочешь…
Она сначала даже не поняла, что первое почувствовала – досаду или облегчение. Но ведь она сама начала этот разговор и ждала только такого ответа, так почему же она испытывает только разочарование?..
Он повернул ее лицом к себе и с улыбкой спросил:
-Ну что – друзья?
Она понимала, что он предлагает перемирие и что на большее ей рассчитывать нечего и, улыбнувшись, кивнула.
-Друзья!
- Вот и прекрасно! Мне нужно сейчас ехать по дрова в лес, не хочешь мне составить кампанию? – предложил он и злобным голосом прошептал, - Если ты не боишься, что я тебя изнасилую, убью и закопаю.
Лукреция громко рассмеялась.
-Думаю, ты для этого слишком порядочный.
Он хмыкнул:
-Да что вы знаете о моей порядочности, мадам?
Смеясь, они зашли в конюшню. Мягкий полумрак окутывал их, оставив лишь лучик солнца, струящийся из маленького окошка. Приятно пахло сеном, и даже его смесь с конским потом создавали какой-то неповторимый аромат. В стойле стоял уже немолодой конь золотисто-коричневой окраски с белой звездочкой на лбу. Он приветливо заржал при виде гостей и ткнулся лохматой мордой в руку Антонио, в надежде на лакомство.
-Старина Риччи, познакомься, эта молодая очаровательная девушка – Лукреция.
Лукреция присела в шутливом реверансе, а Риччи, в знак приветствия, кивнул головой.
-Какой он милый.
Когда все приготовления остались позади, они сели в небольшую повозку и тронулись в путь. Они проезжали город и Лу, наконец, выпала возможность все как следует рассмотреть. Не смотря на осаду, в городе жизнь кипела. В чем-то была схожесть с современным городом, только вместо небоскребов были несложные одно-двухэтажные дома и соборы, поражающие пышной отделкой, вместо автомобилей – кареты и повозки, запряженные лошадьми, а женщины были одеты исключительно в длинные платья. Невольно бросалась в глаза классовые различия, одежда бедняков была из простой суконной ткани и лица хранили отпечаток бедности, зажиточные же ездили в каретах с пересытившимся лицом, в дорогих красивых нарядах. Лукреция не удивилась этому, так было всегда со времен распада первобытнообщинного строя, но какая-то досада за людей охватила ее душу.
Заметив ее настроение, Антонио спокойно заметил:
-Не принимай близко к сердцу, так было, есть и будет. Кому-то нечем детей кормить, а кто-то не задумываясь, покупает очередной бриллиант.
Лукреция невольно вспомнила, кем он был в ТОЙ жизни, вряд ли он относился к первой категории. Она вспомнила его ресторан, машину, дорогой костюм и подумала, что он тоже бы не ощутил большую потерю, приобретая драгоценность для очередной любовницы.
-Так было не всегда, - словно прочитав ее мысли, сказал Антонио, - когда-то я был нищим безродным итальянцем, который брался за любую работу, чтобы не сдохнуть с голоду, пока одна богатая французская красотка не приобрела меня для коллекции своих сексуальных побед.
В его голосе было столько горечи и грусти, что она невольно взглянула ему в лицо, оно было хмурым и замкнутым, бесстрастным словно маска.
-Ты не должен мне этого рассказывать…
-Я знаю.
Шумные улицы остались позади и теперь перед их взорами предстали тихие окраины города, за которыми находился лес.
-Тебе наверно интересно, как я достиг такого благосостояния. - Не дождавшись ее ответа, он продолжил, - Я выгодно женился. Правда, когда я походил обряд бракосочетания, я не подозревал о богатстве своей супруги. Это был ее свадебный подарок.
Лукреция не понимала, почему он ей все это говорит, но его доверие было ей приятно. Она чувствовала в его словах какое-то самобичевание, как мужская гордость грызет его изнутри. Ей захотелось помочь ему справиться с его терзаниями.
-Не понимаю, почему для бедного мужчины так позорно жениться на состоятельной женщине, когда как женщины из покон веком искали себе богатых женихов? Ты должен быть благодарен судьбе, что она дала тебе такой шанс в жизни, думаю, было бы глупо им не воспользоваться.
-Лукреция, я не нуждаюсь в твоем оправдании. – Сухо заметил он, как бы ставя точку в этом разговоре.
Их хрупкий мир снова дал трещину.
Антонио понимал, что несправедливо обидел ее, она не просила его откровенности. Тем ни менее, он был рад, что рассказал ей, и она его поняла. В ее словах было много правды. Только в кино по счастливой случайности становятся миллионерами, например, кинув в автомат жетон и сняв годовой джек-пот или получив в наследство от неизвестного дяди нефтяную скважину в Саудовской Аравии. Его счастливой случайностью стала встреча с Нинель. И только благодаря ее измене он стал тем, кем он есть.
Пытаясь разрядить обстановку, Антонио спросил:
-Лу, а у тебя есть мечта?
Удивленная его вопросом, но все еще обиженная на него, она тихо пробурчала:
-Да, чтобы у тебя мозгов прибавилось.
Он улыбнулся.
-Я серьезно. О чем мечтает такая девушка?
Она сделала вид, что думает, и украдкой взглянула на него. То, что она увидела, поразило – ему действительно было интересно.
-Ладно. Я мечтаю стать богатой.
Антонио неопределенно фыркнул.
-Лу, как банально! Все мечтают стать богатыми, даже те, кто уже богатый. А то думал, что у такой необыкновенной девушки должна быть какая-то особенная мечта.
Лукреция надула губы и отвернулась. Он рассмеялся и потрепал ее легонько по плечу.
-Ладно, Лукреция, перестань дуться! Скажи, а для чего ты хочешь стать богатой?
-Это тебя не касается!
-Как хочешь. – Равнодушно ответил он и отвернулся в сторону, будто с увлечением осматривает окрестности.
-Я хочу открыть приют для бездомных собак! –вдруг смущенно произнесла она, и с вызовом взглянула ему в глаза.
Он едва сдерживал смех.
-Попробуй только рассмеяться! – пригрозила она.
-Лукреция, это просто замечательно! Я впервые встречаю девушку, мечтающую открыть приют для собак.
-Я просто очень их люблю, бабушка никогда не разрешала мне завести одну.
Антонио так растрогала такая наивность, в какой-то момент он понял, что ничего о ней не знает, но они уже приехали на место, и у него не было возможности ее расспросить.
Он спрыгнул с повозки и поспешил на помощь Лукреции. В этот момент она поставила ногу на подножку, вдруг скользкая туфля соскочила и Лукреция с размаху налетела на Антонио. От неожиданности он крепко прижал ее к себе, так, что она едва не задохнулась. Их невольная близость разом пробудила в них все старательно замаскированные чувства. Она почувствовала, как ее грудь, прижатая к его твердой груди, становиться невыносимо чувствительной, а низ живота ощутил его растущую плоть. Антонио резко отстранился, так что Лукреция едва не упала, прочистил горло и хрипло сказал:
-Пора за работу…
Обойдя ее, он взял с повозки топор и направился в лес. Ей ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
Она с восхищением озиралась вокруг, лес был так прекрасен в своей первозданной, естественной красоте, что у нее перехватило дыхание от восторга. Она вспомнила, как давно она не брала в руку кисть и как соскучилась по живописи. Она мысленно наносила на мольберт многовековые деревья-великаны с косматыми, пронизанными лучами солнца, кронами, в шумящей листве которых распевали птицы, шныряли белки, где-то вдалеке стучал дятел. Кустарники и высокая нетронутая трава были такими сочно-зелеными, что казались неправдоподобными, и желтые одуванчики, словно поцелуи солнца, пестрели в траве. От такого буйства красок Лукреция была в полном восторге. Переполнявшие эмоции врались наружу, и она громко воскликнула:
-Антонио, ты только посмотри, какая красота! Здесь столько одуванчиков!
Лукреция принялась весело кружиться в высокой траве.
Антонио уже нашел сухое поваленное дерево и принялся работать топором. Услышав ее его за собой и непременно голос, он поднял глаза, и увидел, как она резвиться. На миг ему показалось, что перед ним лесная нимфа, которая манит его и непременно погубит… Она была так необыкновенно прекрасна в нежно-голубом платье с развивающимися волосами… Она так искренне радовалась таким незатейливым вещам… Он впервые встретил женщину, которую приводила в восторг поляна с одуванчиками. Потрясающе!
Лукреция нагнулась, чтобы сорвать одуванчик и тонкая ткань платья натянулась на ее круглой попке. Антонио сразу почувствовал прилив желания. Черт возьми, да кого он пытается обмануть! Он хотел ее еще с того самого момента, когда в машине, возле ее дома, прочитал мелькнувшее в ее глазах желание… Ее образ преследовал его, не давая покоя, ни другая женщина, ни изнуряющая работа не могли ему помочь. Он дал ей это дуратское обещание не целовать ее больше, чтобы с его помощью держать себя в руках. Но, глядя на нее, он понимал, насколько тяжело для него окажется его сдержать…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Лукреция блаженно потянулась в большой кадке с теплой водой. Вода уже начала остывать и она с сожалением вылезла наружу. В сарае от пара было тепло, и Лукреция не спеша, вытерлась полотенцем и надела белую рубашку и темно-синюю юбку. Анетта снабдила ее довольно богатым гардеробом: несколько платьев, две рубашки, три юбки, нижнее белье. Ее, конечно, больше бы обрадовали брюки, но выбирать не приходилось.
От купания ее так разморила, что она легла на кровать и закрыла глаза. В памяти мгновенно всплыла вчерашняя поездка в лес. Напряжение, возникшее между ними, длилось до сих пор, они ограничивались короткими фразами, и держались на расстоянии. Ночью он снова не пришел ночевать, но, не смотря на снедавшую ее ревность, ей все-таки удалось уснуть.
В это время по городу разносились разговоры о том, что Жанна Д’Арк с войском пошла на штурм Турели. Форт Турель был ключевой позицией осаждающих, и пока англичане владели им, они являлись хозяевами положения. Взятие Турели означало освобождение Орлеана, и все население находилось в трепетном ожидании. Сражение за Турель длилось весь день, форт обороняли лучшие английские солдаты, под опытным командованием. Но, не смотря на это, люди продолжали верить в божественную силу Жанны.
За окном было уже темно, и Лукреция зажгла свечу. В этом момент в сарай ворвался Антонио и, подхватив ее за талию, закружился с ней по комнате.
-Они сделали это! Они взяли Турель! – радостно сообщил он.
Лукреция поддалась его настроению и звонко рассмеялась.
-Но ты же об этом знал!
Он поставил ее на пол и как-то серьезно сказал:
-С нами столько всего случилось, что я уже не в чем не уверен…
Мерцающий свет свечи бросал блики на ее еще влажные волосы. Антонио только сейчас заметил кадку с водой и догадался, что она купалась. Воображение сработало мгновенно, он представил, как горячая вода омывает ее тело, как мыльная пена скользит по ее плечам, груди, животу.… О, дьявол! Неукротимое желание вспыхнуло в нем ярким огнем. Она была так прекрасна, так восхитительно свежа!..
Он посмотрел в ее глаза и утонул в их бездонной глубине, во рту стало сухо, он понимал, что сейчас может произойти, и предпринял последнюю попытку этому воспрепятствовать:
-На улице, кажется, начинается праздник, - хрипло проскрипел он, продолжая на нее смотреть, - не хочешь пойти посмотреть?
Лукреция вздрогнула от его голоса. У него такой хриплый, необычайно чувственный голос! А эти глаза! Они гипнотизировали, манили, обещали, заставляли ее кровь бежать по венам в два раза быстрее. Она почувствовала невыносимое желание коснуться его , провести рукой по широкой груди, попробовать на ощупь крепкие плечи, ощутить вкус его кожи…Она почувствовала, как желание, словно жаркий мед, растекается по телу и сосредотачивается внизу живота…
-Нет.
Они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Он понял, ЧТО означал ее ответ. Она это тоже поняла.
Окутанная мягким светом комната накаляла и без того раскаленные чувства. Губы Лукреции пересохли и она невинно, кончиком языка облизала их. Для него это было уже слишком. В полном откровенного желания поцелуе он приник к ее губам. Его руки непрерывно гладили ее спину, плечи, а когда он приподнял ее за ягодицы и прижал к своей восставшей плоти, она едва не задохнулась от нахлынувшего возбуждения. Легкий стон сорвался с ее губ, и они как голодающие приникли друг к другу.
Сквозь рубашку Антонио коснулся ее груди и пальцами легонько сжал твердый от возбуждения сосок. Она застонала от удовольствия, ей захотелось ощутить под ладонями его кожу, и она скользнула руками за распахнутый ворот его рубашки.
Антонио понимал, что слишком спешит, что для нее это слишком быстрый темп, но она была такая ненасытная, такая сладкая и податливая, что взять себя в руки ему стоило больших усилий. Неохотно оторвавшись от ее губ, он провел пальцем по ее щеке, затем по шее и, наконец, остановился на завязке ее рубашки. Глядя в ее затуманенные желанием глаза, он медленно, как бы давая ей возможность его остановить, потянул за тесемку и рубашка с шорохом упала с ее плеч на талию, открыв его взору ее небольшие, совершенной формы, с розовыми вишенками сосков, груди.
-Ты прекрасна. – Хрипло прошептал он и коснулся губами одной груди.
Его губы, язык, руки сводили ее с ума, они гладили, целовали, кусали, засасывали… Она не могла сдержать сладостных стонов, ноги едва держали ее. Антонио, словно прочитав ее мысли, подхватил ее на руки и отнес на кровать. Бережно, будто хрустальную статуэтку, он положил ее на постель, и сам растянулся рядом.
Он снова овладел ее губами, а руки принялись ласкать ее томящееся тело.
-Я хочу видеть тебя всю…
Она легонько кивнула.
Он необычайно нежно и медленно снял ее рубашку, затем юбку. Лукреция едва не умерла со стыда, вспомнив, что не надела нижнее белье, Антонио же это привело в восторг. Он погладил ее золотисто-каштановые волосики внизу живота и когда его палец коснулся сосредоточения ее женственности и утонул в нектаре ее любви, он восхищенно прошептал:
-Ты уже такая мокрая, девочка моя.
Лукреция не понимала, хорошо это или плохо, но думать сейчас над этим вопросом ей совсем не хотелось, так как его пальцы такое вытворяли между ее ног, что ей казалось, что она умрет от наслаждения. Кончиком языка он коснулся ее соска и мир разлетелся на мелкие осколки. Она изогнулась и со стоном обмякла.
-Умница моя, - прошептал он, целуя ее щеки, шею, плечи, - умница.
Он снова начал покрывать поцелуями каждый кусочек ее тела, задерживаясь на местах, где, как бешенный, бился пульс. Желание с новой силой возродилось из ее глубин.
Он стал на колени перед ней и медленно развел ее ноги в сторону. Его губы медленно заскользили по внутренней стороне ее бедер. Поразительно, но Лукреция совершенно не чувствовала смущения или стыда. Бабушка, узнав об этом, неделю молилась бы за спасение ее души.
Она едва не рассмеялась своим мыслям, как вдруг ощутила, как его язык коснулся…. О, Боже!
-Нет!
-Да!
Ей казалось, что несколько секунд назад она испытала самые невероятные ощущения, но они не шли ни в какое сравнение с теми, что дарили его язык и губы в этот момент.
Она в исступлении гладила его волосы, плечи, слезы наслаждения повисли на ресницах.
-О да, Антонио! – в экстазе простонала она и утонула в водовороте наслаждения.
Он улыбнулся ей и коснулся губами ее плеча.
-Если хочешь меня остановить, сделай это сейчас…
Она заглянула в его красивое лицо, и поняла, что не сможет его остановить. Она приникла к его губам, и он понял, что пропал. Плотину его самообладания прорвало, и он лихорадочно принялся стягивать с себя одежду.
Лукреция, как завороженная, смотрела на его великолепную фигуру. Ей захотелось коснуться его, и она протянула руку, но Антонио перехватил ее и ласково поцеловал.
-Не сейчас, малышка, мое самообладание весит на волоске.
Она доверчиво посмотрела на него.
-Я боюсь.
-Я знаю.
Не спеша, он развел ее бедра, и она почувствовала, как он наполняет ее – очень медленно и нежно.
Резкая, разрывающая боль обожгла Лукрецию и Антонио, целуя ее, шептал ласковые успокаивающие слова. Когда боль понемногу начала отступать, он стал входить в нее все глубже и глубже, пока не полностью не заполнил ее.
Он двигался внутри нее плавно и размеренно, прислушиваясь к ее телу и, когда ощутил, что она готова, ускорил темп. Лукреция, обхватив его сильные плечи, отдалась ему без остатка.
Крики радости и праздника разносились за окном, но они для них ничего не существовало, кроме друг друга…
Первый солнечный луч заглянул в окошко и ласково скользнул по спящему лицу Лукреции. Она заморгала и открыла глаза и снова закрыла. Ужасно не хочется просыпаться, не хочется прерывать этот восхитительный, волшебный сон… Она потянулась и ощутила легкую боль между ног, которая доказывала, что ее сон был ни чем иным как потрясающей реальностью… Ей захотелось петь от радости, захотелось обнять весь мир и поведать о своем счастье.
Озарение, подобно вспышке молнии, вспыхнуло в голове, и она поняла, что совершила, возможно, самую большую глупость в своей жизни – влюбилась. В Антонио.
Она непременно должна сказать ему о своей любви. Лукреция протянула руку и открыла глаза. Она была одна. Обида и разочарование разом нахлынули на нее. Господи, какая наивность! Да кому нужны ее чувства! Он сбежал, едва она заснула. Секс…только секс….Такие мужчины не влюбляются в таких как она. Вот она горькая правда жизни. Ну и хорошо, черт возьми, для нее это тоже останется просто сексом!
Она встала с постели, привела себя в порядок и вышла во двор. Она приказала себе не раскисать и встретить Антонио с безразличным видом.
Было еще очень рано, солнце едва взошло, а воздух был бодряще свеж, Лукреция вздохнула полной грудью и, услышав голоса в глубине двора, за домом, направилась туда. Но то, что открылось ее взору, заставило ее потрясенно застыть.
Прямо на улице, на досках, простеленных на земле, лежали сотни раненых воинов. Без рук, ног, с перевязанными окровавленными телами, со страданиями на искаженном болью лице.… Некоторые угасали прямо на ее глазах…
Лукреция потрясенно смотрела, как возле них суетятся Анетта, Антонио, доктор и другие какие-то женщины. Ей казалось, что она попала в какой-то кошмар наяву …
Какие мелочными и незначительными показались ей ее переживания по сравнению с этой всемирной скорбью. Пожилая женщина, стоя на коленях, рыдала над совсем молоденьким мертвым парнишкой.
Горький комок застрял в горле. Лукреция понимала, что нужно подойти помочь, но ноги, словно ватные, не желали слушать голос разума.
-Лукреция, принеси с кладовки еще простыней! – прорвался в сознание голос Анетты.
Лукреция чуть ли не бегом помчалась в дом. Подальше от этой боли, этих нечеловеческих страданий.
Как во сне она добралась до кладовки с бельем, взяла стопку аккуратно сложенных простыней и внезапно разрыдалась. Она опустила лицо на простыни и тихо плакала, оплакивая всех погибших и раненных. Сильные руки легли ей на плечи и прижали к широкой груди.
-Это война, Лукреция, - тихо проговорил Антонио.
Она вырвалась из кольца его рук и с отчаяньем, полными слез глазами посмотрела на него.
-Это, по-твоему, победа? – она махнула рукой в сторону двора. – Кому нужна такая победа? Такой ценой?! Ценой стольких смертей и слез! Может быть, матери, которая плачет над телом мертвого сына или женщине, хоронящей отца своих детей?
Она кричала в таком отчаянье, слезы ручьями текли по щекам, он попытался ее обнять, но она отмахнулась.
-Вы все тут в один голос твердили о Боге, о своей божественной Жанне, как же Бог мог допустить такое?! Неужели он послал ее совершать такие зверства?!
Антонио крепко взял ее за плечи и заглянул в ее заплаканное лицо. Его голос был тихим и спокойным.
-Ты не понимаешь, о чем говоришь. Франция почти сто лет стояла на коленях, терпя лишения и зверства англичан: тысячи убитых людей, изнасилованных женщин и осиротевших детей, живущих в страхе всю жизнь. И это еще не все, чем может «похвастаться» Англия. А эта девчонка, не имеет значения, что побудило ее к этому, сумела вдохновить и повести за собой отчаянных прожженных в боях вояк и победить сильнейшую армию противника. Эти мужчины, всю жизнь, осознавая свою беспомощность, погибли как герои, освобождая свою родину, и дай им второй шанс, они поступили бы точно также, жертвуя собой ради счастья и свободы своих детей.
Он вытер ладонью ее мокрую от слез щеку и вышел из кладовки.
Следующие несколько недель показались Лукреции сущим адом. Она спала лишь несколько часов в сутки, все остальное время, проводя рядом с больными. Она устала физически, устала смотреть на страдания, привыкла к смерти и получила медицинское образование. Раненные то выздоравливали, то умирали, Лукреция перестала замечать этот калейдоскоп жизни и смерти. Она пыталась закрыть свою душу от этой боли и лишь, когда раненые воины называли ее рыженьким ангелом, комок подступал к горлу.
После того разговора в кладовке ее общение с Антонио было сведено к нулю, ограничиваясь лишь краткими фразами по делу. Он был вежлив и холоден, она тоже не показывала своих чувств, но ночью, лежа одна в постели, она мечтала о его прикосновениях, разбуженная чувственность не давала покоя. Ее душу терзали сомнения – может он так холоден с ней, потому что она никудышная любовница, или он боится каких-то обязательств, может он считает ее слишком доступной, уж как то легко она отдалась ему. Но как бы там ни было, она не о чем не жалеет, ни чего не требует, и просто любит.
Вскоре она поняла, что так продолжаться не может. Ей непременно нужно что-то сменить в жизни. Больных стало меньше, а равнодушие Антонио не вызывало сомнений. Она решила найти другое жилье и работу. Со стороны это, конечно, будет выглядеть черной неблагодарностью, она была уверенна, что милая Анетта ее поймет.
Она старалась не думать, каким образом она оказалась в этом аду и зачем жизнь посылает ей такие испытания. Иногда ей казалось, что всего этого нет, и она видит необычайно реальный сон, в котором она попала в прошлое с красавцем мужчиной и, что стоит зазвонить будильнику, она проснется в своей квартире в Париже. Но, не смотря на то, что ее сон превратился в кошмар, ей отчаянно не хотелось просыпаться, какая-то незавершенность сюжета не давала покоя…
Антонио вытер рукой мокрый от пота лоб. Господи, эта жара его доконает! Он вспомнил прохладу кондиционера в своем кабинете и чуть не застонал от отчаянья. Какая ирония судьбы, где-то в какой-то жизни у него денег - куры не клюют, а он словно нищий батрак пашет днем и ночью. Да еще и эта рыжая ведьмочка сводит его с ума. Видимо, именно так и выглядит ад. В принципе глупо было бы надеяться, что с тем, как он прожил свою жизнь, его отправят в рай.
Он сел в тени большого дерева в задней части двора, подальше от больных, и краем наблюдал, как Лукреция заканчивает перевязку раненного. Глядя на ее измученное лицо, у него сжималось сердце. Он восхищался ее силой духа и состраданием. Такой тонко чувствующей чужие страдания женщине, так тяжело каждый день наблюдать борьбу жизни и смерти. Он видел, как ее все измучило и надоело, и он ее понимал. Он и сам от всего этого устал.
Все время его совесть не давала ему покоя. Когда-то он думал, что ее у него уже нет, но он не мог себе простить той необыкновенной ночи с Лукрецией. Он взял то, что ему не принадлежало. Да еще и ведет себя, как последний подонок. Он видел, как ее ранит его отношение, хотя она и старается скрыть свои чувства. Но он не хотел, что бы она питала какие-то иллюзии на его счет. Поскольку серьезных отношений он ей предложить, не может, а осквернять ее своей похотью, он не посмеет.
Жара становилась невыносимой, и Антонио решил съездить к реке, искупаться. Поднявшись с земли, он увидел, что Лукреция направляется к нему, и залюбовался ее стройной фигуркой.
-Нам нужно поговорить! – услышал он ее полный уверенности голос.
Непослушный рыжий локон выбился из стянутого пучка волос и Антонио инерционно, кончиками пальцев, вернул его назад. Увидев ее вопросительно-удивленный взгляд, он спрятал руки в карманы, от греха подальше.
-Хорошо.
Лукреция обвела взглядом двор.
-Только не здесь.
-Я собирался к реке…
-Замечательно, - перебила его она, - думаю, Риччи выдержит нас двоих.
Антонио хотел возразить, представив себе эту «поездку», она уже направилась в конюшню, видимо не осознавая всей интимности своего предложения.
Лукреция вывела Риччи и протянула поводья Антонио. Он с легкостью вскочил в седло и подал Лукреции руку. Взобравшись спереди него, она внезапно осознала свою ошибку. Все ее тело было плотно прижато к нему. От такой близости, мелкая дрожь прошла по телу, но отступать было уже поздно.
Одной рукой Антонио взял поводья, а вторую положил ей на талию. Вздрогнув от его прикосновения, Лукреция нервно заерзала в седле.
О, Господи, только этого мне еще не хватало. Мало того, что от ее присутствия я едва держу себя в руках, она еще и вертится, видимо , не осознавая, воздействия своей попки… Зачем я только согласился на эту авантюру?
-Ну, что поехали? – внезапно севшим голосом спросил Антонио.
-Угу… - только и смогла ответить Лукреция.
Вся дорога до реки казалась изощренной пыткой. Антонио молился, чтобы у него хватило сил не овладеть ею прямо в седле, а Лукреция боялась себе признать, что именно этого ей и хочется. Его рука, неподвижно лежащая у нее на талии, прожигала ткань ее рубашки, а воспаленное воображение рисовало все более смелые образы.
Риччи, не смотря на довольно тяжелую ношу, мчал во весь опор, умело подгоняемый Антонио и, когда напряжение достигло предела, они, наконец, прибыли на место.
Антонио ловко спрыгнул на землю, мысленно поздравив себя с выдержкой. Ошеломленная Лукреция, все еще находясь в седле, медленно огляделась по сторонам. Обнесенный с двух сторон большими оврагами берег, создавал иллюзию уединенности, а большая старая ива, стоящая у самой воды, дарила божественную тень и прохладу.
Риччи нервно заржал, как бы напоминая ей, что она засиделась. Лукреция соскочила на мягкий песок и блаженно потянулась, разминая затекшие мышцы.
-Какое очаровательное место, как ты его нашел? – стараясь не смотреть на него, беззаботно спросила она.
-Анетта посоветовала.
Он не сказал, что она посоветовала это место ни сколько для купаний, сколько для кое-чего другого.
-Ты не возражаешь, если я сперва искупаюсь, а потом мы поговорим. Эта жара сводит меня с ума.
-Как хочешь, - равнодушно ответила она.
Антонио снял рубашку и с разбега нырнул в бодрящую воду. Четкими, размеренными движениями, словно большое сильное животное, он разрезал поверхность реки. Лукреция с сожалением посмотрела на манящую прохладу воды. Как было бы сейчас прекрасно остудить свое разгоряченное тело в ее божественных объятиях! Но она не может. Не может купаться рядом с ним, ей страшна та сила влечения, которое она к нему испытывает. Не может поставить свое, так тяжело обретенное, спокойствие под угрозу. Да почему, черт возьми, не может? Кого она обманывает? От ее спокойствия остались лишь жалкие лохмотья…
Быстро, пока не передумала, она сняла юбку и сандали, оставшись лишь в коротенькой рубашке (белье в такую жару она предпочитала не носить), Лукреция медленно, шаг за шагом начала входить в воду.
Антонио, плавая, казалось, не замечал ее героического поступка, и лишь когда она нырнула под воду, обратит на нее внимание. Лукреции казалось, что она русалка. Открыв под водой глаза, она наблюдала, как в зеленоватой воде переливаются солнечные блики, а на песчаном дне причудливыми узорами рассыпаны камушки. Когда легким стало не хватать воздуха, она взнеслась на поверхность, и оказалась позади Антонио. Услышав всплеск воды, он повернулся.
-Так о чем ты хотела погов…
В немом изумлении он уставился на нее, так и не закончив своего вопроса. Стоя по пояс в воде, она и не подозревала какой эффект производит ее намокшая рубашка. Словно вторая кожа она приникла к телу, обрисовывая все его контуры. Черт возьми, да она издевается над ним!
Не сказав ни слова, он исчез под воду, и вынырнул позади нее. Властным, но нежным движением руки он привлек ее к себе, положив руку ей на живот. От неожиданности ее сердце на секунду остановилось, а потом забилось, как птичка в клетке. Ощущая спиной его крепкую грудь, Лукреция боялась вздохнуть.
-Моя маленькая ведьма, ты решила меня сегодня свести с ума? – прошептал он ей на ухо. С живота его рука медленно начала спускаться вниз. – Так вот о чем ты хотела поговорить…
От нахлынувших чувств, она ничего не могла возразить, все ее чувства были сконцентрированы на неумолимо спускающейся вниз руке… Ниже… Ниже… Лукреция затаила дыхание… И вдруг все прекратилось. Его рука снова опустилась на ее живот. От разочарования она чуть не заплакала. В то время как его правая рука ласкала ее живот, левая нежно коснулась ее груди. Не имея сил больше сдерживаться, она откинула голову ему на плечо, и выгнулась дугой, на встречу его рукам…
Она сгорала от стыда и желания одновременно, и лишь его явное возбуждение было единственным утешением. Развернув ее к себе лицом, он приник к ее губам в ненасытном глубоком поцелуе. Его руки блуждали по ее телу, даря восхитительные ощущения. Лукреция растворилась в жарком плену его объятий и со всей страстностью отвечала на его ласки и лишь одна мысль не давала покоя - Антонио не правильно растолковал ее просьбу о разговоре. Неужели он подумал, что она таким дешевым трюком решила залезть ему в штаны…
-Антонио, я хочу тебе что-то сказать…
-Что? – прошептал он, продолжая целовать ее шею.
-Я собираюсь найти работу и жить отдельно. – Выпалила она.
Он посмотрел на нее с таким видом, будто гадая, есть ли в ее голове хоть какие-то мозги.
-Что ты сказала?
-Я подумала, что должна сообщить тебе о своем решении, глядя на твое лицо, понимаю, что ты все равно не поймешь…
-Да ты понимаешь, где ты находишься? В пятнадцатом веке нет бюро по трудоустройству… Единственное место, где такая красивая мордашка пригодиться тебе лучше не знать, - казалось его гневу нет придела, но и его издевательский тон привел ее в бешенство.
-Не смей так со мной разговаривать, я не идиотка! Кроме шлюхи можно найти множество других заработков!
-И где же скажи на милость?
-Пойду официанткой в таверну.
-Я в отличии от тебя был в них и не позволю тебе там работать.
-Да какое ты имеешь право мне что-то запрещать? С каких это пор ты взял на себя ответственность за меня?
-С тех пор, как лишил тебя невинности!
Услышав такое сообщение, Лукреция от неожиданности даже не нашла, что сказать.
Антонио и сам, сказав это, впервые осознал всю достоверность своих слов.
-Мне не нужна твоя чертова забота!
С этими словами она бросилась в воду и поплыла на глубину. Она плыла, не различая, куда из-за застилавших глаза слез. Она плыла, плыла, боясь оглянуться назад. От усталости у нее начало ломить все тело, она поняла, что заплыла слишком далеко, но не могла остановиться.
Вдруг какой-то момент какая-то непонятная сила потянула ее вниз, словно центрифугой ее начало затягивать на дно.
-Антонио! – в отчаяние закричала она. – Антонио, помоги!
Она начала захлебываться водой, солнечный свет постепенно меркнуть. И в это момент она почувствовала в своей руке руку Антонио, понимая, что обречена и погубит их обоих, она попыталась вырваться, но было уже поздно, черная мгла засосала их обоих….
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
Резкий солнечный луч прорвался в тяжелую тягучую мглу, яркой вспышкой отразившись, в затуманенном сознании Лукреции.
Ощутив в своей руке руку Антонио, она, что было сил, взметнулась вверх. Оказавшись на поверхности, словно изголодавшиеся, они хватали воздух, не видя ничего вокруг.
От радости, что остались живи, забыв все обиды, они рассмеялись, и принялись обниматься, ничего не видя вокруг.
-Антонио, черт возьми, мы живы! – радостно закричала Лукреция.
-Не ругайся, Лу! – весело пожурил ее он. – Это еще не факт.
-Насколько мне известно, мертвые не потеют, а мне почему-то очень холодно.
Они снова рассмеялись и осмотрелись вокруг. Они находились посреди живописного пруда, вокруг которого росли раскидистые ивы. На фоне предзакатного неба возвышался величественный замок с уносящимися ввысь колонами, собранными как бы в пучок, раскрывающиеся на каменном своде. Огромные окна, вытянутые окна украшали цветные витражи, переливаясь всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца.
-Прекрасно! – усмехнулся Антонио. – Кажется, твое желание перемен исполнилось.
-Да уж. Правда неизвестно куда мы попали.
-Думаю, стоит выбраться из воды, чтобы окончательно не замерзнуть, и выяснить этот вопрос.
Выбравшись наружу, они обречено уставились на свою одежду, вернее, ее отсутствие. Лукреция осталась в одной рубашке, а на Антонио были только джинсы.
-Как ты думаешь, хозяева этого прекрасного замка имеют чувство юмора? – поинтересовался он, пытаясь не смотреть на ее облепленное мокрой материей тело.
-Главное, что бы они не были слишком любопытными.
Сквозь сгущающиеся сумерки они добрались до дверей замка и громко постучали в дубовые двери. Спустя несколько секунд они распахнулись, и на пороге появился высокий, гладковыбритый метис. По его одежде тяжело было определить, к какой категории он относиться, к категории слуг, либо хозяев. Его наряд был богаче, чем у прислуги, но не такой напыщенный, как у знати. Большие темные глаза посмотрели на них с некоторым недоумением.
-Чем я могу вам помочь? – его тягучий голос звучал вполне доброжелательно, но с легкой надменностью. – Если вы по поводу работы, то пойдите на задний двор…
-Прошу прощения, мсье, - перервала его Лукреция, выступив из-за плеча Антонио, - мы попали в беду, эти английские свиньи напали на нас, отобрали карету, деньги и одежду и бросили нас в пруд, - не краснея, врала она.
Метис насмешливо посмотрел на нее, не веря, видимо, не единому ее слову.
-Что-то я не слышал, стука копыт, да и вообще, это частные владения…
Лукреция лихорадочно сочиняла очередное вранье, стараясь не обращать внимания на угрожающий взгляд Антонио.
-Понимаете…
В этот момент за спиной метиса послышались легкий стук каблучков, и рядом возникла немолодая, но все еще красивая женщина. Глядя на нее, не возникало сомнений, кто хозяйка этого замка. - Леон, кто там? – она заметила странную парочку гостей, и ее ярко-голубые глаза загорелись любопытством. Ее взгляд пробежался по Лукреции и остановился на Антонио, более пристально разглядывая его.
-Они говорят, что их ограбили английские солдаты…
-Мадам, - негромко проговорил Антонио, - мы просим, прощения за беспокойство, мы, пожалуй, пойдем…
-Ну что вы, какое беспокойство, - поспешно прощебетала хозяйка, - у меня так давно не было гостей. Леон, проведи гостей в гостиную, дай теплые пледы и скажи кухарке, чтобы согрела чай, а то у этой малышки зуб на зуб не попадает.
Лукрецию взбесил ее откровенный интерес к Антонио и снисходительное отношение к ней, но она действительно очень замерзла и перспектива попить горячего чаю под теплым пледом, была настолько заманчивой, что она спрятала свою гордыню и ревность подальше. Зайдя во внутрь, она восхищено рассматривала богатую обстановку, старинная мебель, начищенная до блеска сверкала в свете свечей, ноги утопали в пушистых коврах. Они вошли в небольшую уютную гостиную, и присели на мягкий топчан. Вскоре появился Леон в сопровождении слуг, которые принесли сухие вещи, пледы и горячий чай с сыром и булочками. Когда все вышли, они отвернулись друг от друга и принялись переодеваться. Лукреция с ужасом ждала нравоучений Антонио и они не заставили себя ждать.
-Лукреция, ты ничего не могла придумать умнее? – по его голосу было слышно, как он взбешен. – Твое богатое воображение не способно было придумать что-то правдоподобнее! Я чуть со стыда не сгорел…
-Да если бы ты не стоял, как остолоп, проглотивший язык, пока нам культурно намекали катиться ко всем чертям, то мне бы не пришлось ничего выдумывать! – в тон ему ответила Лукреция, натягивая сухую рубашку.
-Неужели нельзя было все честно рассказ…
-Что честно рассказать? Что, понимаете, мы из двадцать первого века случайно, каким-то волшебным образом, оказались у вас в пруду… - воскликнула она.
Они уже закончили переодевание и взбешенно смотрели друг на друга. На Лукреции была одета в бежевую шелковую блузку и коричневую юбку. Антонио - в облегающие штаны и шелковую рубашку, на ногах удобные кожаные остроносые туфли.
В этот момент в комнату вошла хозяйка и, улыбаясь, предложила присесть к столу.
-Давайте познакомимся. – Сказала она, наливая себе чаю из фарфорового чайничка. – Меня зовут графиня де Лакруа. Но я предпочитаю, чтобы друзья называли меня просто Жозефина. Надеюсь, мы непременно подружимся. – Ее глаза задержались на лице Антонио и остановились на Лукреции. – Как тебя зовут, милое дитя?
От возмущения Лукреция чуть не задохнулась. Она в упор посмотрела на графиню. На вид ей было не больше сорока, лицо все еще хранило былую красоту, но тонкие морщинки пролегли на лбу и у глаз. Блестящие белокурые волосы были уложены в высокую аккуратную прическу и украшены золотым обручем, в ушах и на шее переливались топазы, под цвет глаз, а ярко- синее платье подчеркивало стройную фигуру. На первый взгляд она была воплощением благородства и аристократизма, но что-то в ее манерах и взгляде заставляло сомневаться в ее происхождении. У нее были глаза авантюристки с богатым жизненным опытом.
-Меня зовут Лукреция. – Натянуто ответила она.
-А я – Антонио.
Жозефина рассмеялась веселым задорным смехом.
-Какие необычные для Франции имена. От куда вы родом?
-Мои родители переселенцы из Италии. – Ответил Антонио, почти не соврав.
-Как интересно! – она обратила свое внимание на Лукрецию. – А ваши родители тоже из Италии?
-Ага. – Ответила она и, подумав, добавила. – Мы ведь с Антонио сводные брат и сестра.
Антонио, пивший в этот момент чай, едва не захлебнулся от такого заявления. Графиня удивленно вскинула брови и мило улыбнулась.
-Как мило. – Посмотрев на них, сказала она. – Да, определенное сходство есть…
Лукреция понимала, что сболтнула глупость и что сходство у них приблизительно такое же, как у слона и кенгуру, но что-то менять уже было поздно. Антонио ее убьет и правильно сделает.
-Да, у нас один отец! – забила последний гвоздь в свой гроб Лукреция.
-А где ваш супруг, позвольте поинтересоваться? – сменил тему Антонио.
-Жерар умер почти три года назад от подагры, - без особой скорби ответила Жозефина. – Я никогда его не любила, он был ворчливым занудой, единственным его достоинством был титул и деньги.
-Зачем же вы выходили за него замуж? – отпивая горячий чай, язвительно поинтересовалась Лукреция.
Жозефина задумчиво посмотрела на свою чашку и как-то грустно ответила:
-Когда ты с тринадцати лет ложишься под любого, кто может заплатить за твой обед, иначе завтра ты умрешь с голода или когда ты пять лет проводишь в гареме помешанного на сексе извращенца, то как-то не думаешь о любви, когда престарелый граф хочет на тебе жениться…
Лукреция, слушая эту неожиданную исповедь, почувствовала стыд за свой тон, какое она имеет право упрекать эту женщину.
-Простите…
-Ничего, Лукреция, когда я была в твоем возрасте, я тоже верила в любовь. –Она улыбнулась тепло Лукреции и более веселым тоном продолжила. – Но во всем нужно видеть хорошее. Если бы я не попала в гарем, то не встретила бы такого преданного друга, как Леон. Он служил евнухом в гареме, мы с ним как-то сразу подружились, и в один прекрасный день сбежали оттуда, прихватив с собой пару шкатулок с драгоценностями. На них я во Франции открыла дом свиданий. Это было элитное заведение, куда впускались только титулованные мужчины, а о девочках мадам Буке говорил весь Париж. А потом я вышла замуж за этого престарелого графа и стала уважаемой дамой, его деньги могли закрыть рот любому, кто мог усомниться в моем благородстве. Наследников у него не было и, когда он умер, все его денежки остались мне. Ну и конечно Леону.
Лукреция слушала ее, проникалась невольной симпатией. Эта женщина с такой сложной и интересной судьбой, не смотря на все жизненные горести, не сломалась, а продолжает цвести и радоваться жизни, хотя какая-то грусть и тоска все-таки застыла в ее красивых глазах.
-Вы с Леоном очень близки? – поинтересовалась Лукреция.
-Он спас меня и после этого мы неразлучны. Мы не были близки, как любовники, ближе и роднее человека у меня нет, он – моя опора и поддержка.
-Как прекрасно иметь такого друга.
-Да мне повезло.
Когда с чаем было покончено, солнце село за горизонт и слуга пришел взять распоряжения по поводу комнат для гостей.
-Приготовь две соседние на втором этаже в правом крыле, - Жозефина хитро улыбнулась и спросила у гостей, - я правильно поняла? Брат и сестра не спят в одной комнате?
Лукреция вспыхнула, а Антонио усмехнулся.
-Правильно! – сказал он.
Слуга ушел исполнять распоряжения.
-Надеюсь, вы доставите мне удовольствие и останетесь на празднование моего дня рождения. До него осталось четыре дня.
-О, почту за честь! – галантно произнес Антонио. – Правда, Лукреция?
-Конечно, братишка.
Жозефина улыбнулась каким-то своим мыслям.
-Насчет, костюмов можете не беспокоиться. Мы непременно что-то подыщем для вас.
-Спасибо большое, Жозефина, вы так добры, - поблагодарил Антонио.
-Не стоит благодарности, мне очень приятно с вами общаться. Давно я не принимала у себя таких занятных гостей. Это вносит разнообразие в скучную жизнь графини.
Все рассмеялись, и Жозефина провела гостей наверх в их комнаты.
Спустившись вниз, Жозефина, направилась в комнату Леона. Зайдя без стука, как обычно, она застала его у камина, пьющего из бокала вино.
-Я ждал тебя.
Она села в кресло возле него и взяла бокал с налитым Леоном вином.
-Я знаю, поэтому пришла.
По привычке, он положил ее ноги себе на колени, снял с нее обувь и принялся массировать уставшие ступни.
-Ну, как они тебе? – спросил Леон.
Она расслабилась, закрыла глаза и загадочно улыбнулась.
-Прекрасная парочка. Девчонка хоть и врунишка, но у нее это так забавно получается, что я не сержусь.
-А он? Ты уже придумала, как затащить его в постель?
Она шутливо шлепнула его по руке.
-Если бы я не знала тебя столько лет, то обиделась. Он, конечно, ничего, но его сердце отдано другой.
-Ты становишься сентиментальной.
-А ты - циничным. – Она отпила вина и внезапно рассмеялась. – Представляешь, девчонка заявила, что они брат и сестра. Только я никогда не видела, чтобы сестра на брата смотрела такими глазами. К тому же она безумно ревнует его ко мне.
-Ты думаешь, они любовники?
-Наверняка, только сами от себя скрывают эту страсть.
Леон заглянул в ее небесные глаза и усмехнулся.
-Ты уже что-то задумала.
-Возможно…
Антонио проснулся на рассвете. Лежа без сна, он смотрел в потолок и старался не думать о том, что в соседней комнате мирным сном спит Лукреция. Наконец-то он спит в нормальной удобной постели, а не в стойле, по соседству с Риччи, где провел почти месяц. В душе мгновенно возникла благодарность к этой необычной женщине, которая, как на счастье, оказалась абсолютно не любопытной и очень гостеприимной. Он скользнул взглядом по своей комнате с большой кроватью, комодом для одежды и удобным креслом и остался доволен. Комната была простой и уютной, как раз, такой как ему нравилось.
Интересно, а какая спальня Лукреции? Его мысли снова вернулись к своей «сестричке». Это же надо было такое придумать! Жозефина не поверила ни единому ее слову, а он чувствовал себя полным идиотом, слушая ее вранье.
До его слуха донеслось какое-то движение в соседней комнате. Неужели ей тоже не спиться? Он представил себе как она лежит в белоснежных простынях с раскинутыми по подушке рыжими волосами… Антонио со стоном отчаянья перевернулся на живот, пытаясь унять вспыхнувшее желание. Так больше продолжаться не может! Ему непременно нужно что-то придумать, чтобы избавиться от этого наваждения. За последние пять лет ни одна женщина не занимала его мысли так на долго, а эта наивная доверчивая девочка не дает ему покоя ни днем, ни ночью.
Решение возникло внезапно.
Спускаясь по красивой резной лестнице, Лукреция весело напевала какую-то незамысловатую мелодию. Она чувствовала себя отдохнувшей и полной сил, не смотря на то, что встала на рассвете.
-Доброе утро, Леон! – весело поздоровалась Лукреция.
-Доброе утро, мадмуазель! – полные губы Леона растянулись в доброй улыбке. – Вы сегодня прекрасно выглядите! Сиреневый цвет вам необычайно к лицу!
-О, большое спасибо, Леон, вы – отчаянный льстец. – Весело пожурила его Лукреция.
Она действительно выглядела великолепно в открытом сиреневом платье, любезно оставленном служанкой. Волосы она оставила распущенными, и они огненным ореолом окружали ее прелестное личико.
-Я сказал истинную правду. - Он взял ее под руку. - Завтрак уже подали. Пройдемте к столу.
-С удовольствием.
Они зашли в столовую, где на столе, застеленном белоснежной скатертью, благоухал свежеиспеченный хлеб, сыр, бекон, масло, отварные яйца и свежие овощи и фрукты.
Леон галантно придвинул стул Лукреции и сам сел напротив, вскоре к ним присоединились Жозефина и Антонио.
-Доброе утро, Лукреция! – весело прощебетала графиня, присаживаясь за стол. – О, я так и знала, что на тебе это платье непременно будет выглядеть великолепно.
-Спасибо, Жозефина! – от всего сердца поблагодарила она. – Вы очень добры ко мне.
-Как вам спалось? Надеюсь, постели не очень жесткие.
-Я выспался как никогда! – произнес Антонио. – Комната великолепная, кровать в том числе.
-Я старалась.
Лукреции очень не понравился интимный тон ее последней фразы, но она подавила вспыхнувшую ревность, и продолжала наслаждаться завтраком. Некоторое время все молча ели и когда на десерт принесли ароматное клубничное варенье и молочный мусс, Жозефина встревожено спросила у Леона:
-Дорогой, что слышно о той девочке?
-Ничего нового, Жанна по-прежнему находиться в английской тюрьме и затыкает рты этим продажным свиньям из суда инквизиции.
-Ты думаешь, ее сожгут?
-Если она отречется от своих убеждений, то нет.
-К черту! Англичане не позволят остаться ей в живых, они сделают все возможное, чтобы сгубить ее! – гневно произнесла графиня. – Будь проклят этот французский трус, которого она сделала королем!
Антонио с Лукрецией переглянулись, но промолчали. Значит, они переселились на два года вперед, во время которых Жанна д’Арк освободила от англичан значительную часть Франции, короновала дофина Карла , попала в плен к бургундам и провела год в английской тюрьме в Руане.
-Его можно понять, - философски заметил Леон, - Жанна обладала безграничным влиянием на народные массы…
-Я не понимаю предателей!
Над столом снова повисла тишина .
-Жозефина, - обратился к графине Антонио, - мне неловко просить вас об услуге…
-Ну что вы, Антонио, все что угодно.
Антонио мысленно собрался с силами, стараясь не смотреть на Лукрецию, и произнес:
-Дело в том, что мы живем в очень глухом селении и никак не можем подыскать подходящего мужа Лукреции. Возможно, на вашем балу…
Его перервал резкий звон от удара чашки о блюдце. Лукреция вскочила из-за стола и взбешенно воскликнула:
-Да какое, черт возьми, право ты имеешь, за меня что-то решать?
-Лукреция, мы потом поговорим, - попытался успокоить ее Антонио, осознав, какую глупость только что совершил.
-Мне не о чем с тобой разговаривать! – крикнула она и выбежала из комнаты.
-Да, вы очень забавно ухаживаете за женщиной. – Иронично произнесла графиня и вышла вслед за Лукрецией.
Лукреция вылетела из столовой и бросилась наверх свою комнату. Путаясь в длинных юбках, она поднималась по лестнице, держась за перила, чтобы не упасть.
Мерзавец! Осел! Идиот! Да кто его просил проявлять свою чертову заботу?! Я ему не навязывала себя, пусть катиться ко всем чертям!
От злости и обиды она даже не могла плакать. Громко хлопнув дверью своей комнаты, она встала у окна, сжимая от ярости кулаки.
Она вздрогнула, услышав легкий стук в дверь.
-Пошел к черту, я не хочу тебя видеть! – крикнула она, не обворачиваясь.
Но дверь открылась, и Лукреция, собиравшаяся послать гостя куда подальше, повернулась и застыла, увидев на пороге Жозефину.
-О, простите, графиня, - смутилась Лукреция, - я не вас имела ввиду…
-Я знаю, - просто сказала она и прошла в комнату, закрыв за собой дверь.
Лукреция снова повернулась к окну. Графиня стала рядом.
-Правда, красивый вид открывается из этого окна?
Лукреция рассеянно посмотрела на зеленную равнину, под синим небом, усыпанную цветами и молча кивнула.
-Мужчины – странные существа, - успокаивающе произнесла графиня, - сами иногда не понимают, что творят…
-Я ненавижу, ненавижу его! – горячо произнесла Лукреция.
Жозефина улыбнулась своей таинственной улыбкой и нежно обняла ее за плечи.
-Глупышка! Это вовсе не ненависть, а как раз наоборот. Ты любишь его всем сердцем.
-Но ему не нужна моя любовь! – отчаянно воскликнула она. – Ему никто не нужен!
-Возможно, он именно так и думает. Или хочет думать. – Она успокаивающе погладила ее плечо. –Мужчины – большие трусы во всем, что касается любви. Какая-то женщина нанесла ему душевную рану, и он боится снова обжечься. Он отгораживается от всего, что проникает в его сердце.
-То есть от меня…
-Нет, от своих чувств к тебе.
Лукреция в отчаянье заломила руки.
-Ну что мне делать со своим сердцем? Разумнее всего - бросить все это и уехать подальше.
-Это проще всего. Но ты должна бороться за него.
-Я не могу бороться за мужчину, которому я не нужна!
-Ты нужна ему, правда, он сам еще об этом не знает…
Жозефина посадила ее на кровать и, улыбнувшись, прошептала:
-У меня есть идея…
В следующие три дня Лукреция проводила с Жозефиной, помогая ей с подготовкой к балу. Они стали неразлучными подругами, вынашивая свой коварный план. Лукреции чувствовала себя весело и легко с ней, не понимая, как могла ревновать к ней Антонио. Желая сделать ей подарок ко дню рождения, она попросила у Леона достать ей бумагу и краски и тайком рисовала ее портрет.
Антонио она полностью игнорировала, пресекая все его попытки поговорить и извиниться. Более того, она согласилась с его предложением и пообещала на балу непременно найти себе жениха. Его почему-то это не очень обрадовало, но он постарался не подать виду.
В ночь перед балом Лукреция закончила портрет Жозефины, вставила его в приготовленную Леоном резную раму и легла спать.
Завтра ее ждало ответственное задание…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Черт возьми, кто открыл занавески?! Лукреция, не открывая глаз, положила на них руку, пытаясь прекратить проникновение света. Она вчера поздно легла спать, и просыпаться ей совсем еще не хотелось. Ну что за садисты! Обязательно нужно что-то говорить над ухом? Она засунула голову под подушку. Почему так холодно? Где это чертово одеяло? Она скрутилась калачиком, напрочь отказываясь просыпаться.
-Лукреция!
Ну, зачем так орать, Антонио? Антонио?! Сон как рукой сняло. Лукреция высунула голову из-под подушки, и ошалело уставилась на него. Антонио возвышался над ней, стоя у самой постели и с нескрываемым любопытством разглядывал ее. Она перевела взгляд на свою ночнушку и вспыхнула от стыда. Сплошное кружево, не оставляющее места воображению – подарок Жозефины. Все еще сонная, она поискала рукой одеяло, пытаясь прикрыться, но оно бесследно исчезло.
-Какого черта ты делаешь в моей комнате?! – возмущенно воскликнула Лукреция, полностью прейдя в себя.
-Я и не подозревал, что в пятнадцатом веке существует такое эротичное белье, - весело произнес Антонио, проигнорировав ее вопрос, - готов спорить, это из коллекции Жозефины.
Лукреция схватила подушку и прикрылась ей как щитом.
-Я не услышала ответа на мой вопрос, - язвительно заметила она и повторила. – Что ты делаешь в моей комнате?
-Жозефина попросила тебя разбудить, уже почти полдень, ей нужна твоя помощь, - ответил он и уселся в кресло.
-О, черт, я проспала все на свете, я же обещала помочь Жозефине с последними приготовлениями, - простонала Лукреция. – Перестань на меня пялиться!
Антонио послушно отвел взгляд и заметил стоящую в углу картину. Он подошел поближе и, взяв ее в руки, повернул к свету.
-Прекрасный портрет! – искренне сказал он. – Очень тонко передана ее натура. Графиня будет в восторге.
-Я очень спешила, обычно я рисую портреты дольше и с натуры, но мне хотелось сделать ей сюрприз, поэтому пришлось рисовать с памяти.
-Он великолепен, я в очередной раз убедился в силе твоего таланта.
Лукреция порозовела от его комплимента. Его мнение для нее имеет большое значение.
-Надеюсь, ты сумеешь также точно передать чувства Жанны д’Арк…
-Я не смогу ее нарисовать.
-Почему?
-Я не разделяю ее убеждений.
-Профессионалу этого и не нужно.
-Значит я не профессионал!
Он повернулся к ней и посмотрел на нее. Солнечный свет запутался в ее волосах, наполняя их своей энергией, слегка припухшее от сна личико было необычайно милым и наивным. Она прекрасна даже по утрам, без косметики и прически!
Молчание затянулось и стало неловким.
-Ты свою миссию выполнил! – твердо сказала она и посмотрела на дверь. – Теперь мне нужно одеться, не будешь ли ты так любезен, оставить меня одну.
Он усмехнулся, видимо представив, как она будет одеваться.
-То есть мне тонко намекают проваливать?
-Совершенно верно! К тому же, чтоб ты знал, мужчине неприлично находиться в комнате молодой девушки…
-Ты слишком вошла в образ, дорогая.
Подушка полетела в него, но ударилась об захлопнувшеюся за ним дверь.
-Леон, при всем моем уважении к тебе, я это не одену! – твердо заявил Антонио, с неприязнью глядя на приготовленный Леоном наряд.
-Я не понимаю вас, мсье! – недоуменно воскликнул он.
-Ты и не должен, - вымучено произнес Антонио.
Леон уже добрые полчаса уговаривал его надеть праздничный костюм, не понимая, почему тот отказывается.
О Господи, я буду в нем ходячим клоуном! Бедный Леон, его терпение на исходе! Если я не спущусь на бал, Жозефина непременно обидеться, да и за рыжей ведьмочкой нужно присматривать…
-Ладно, я согласен.
Леон облегченно вздохнул. Антонио надел сорочку, облегающие шоссы. Сверху короткий бархатный жакет, туго стянутый на талии и расходящийся веером складок на бедрах. На ноги обул остроносые туфли с блестящей пряжкой.
Посмотрев в зеркало, Антонио скептически осмотрел свой наряд, но остался доволен. Пусть эта рыжая язвочка попробует только что-то сказать!
-Гости уже съезжаются, - сообщил Леон, выглянув в окно, - Мне нужно быть поблизости Жозефины.
-Иди, я скоро спущусь.
Леон ушел, а Антонио прислушался к звукам в соседней комнате. Лукреция еще собиралась. Он вышел в коридор и остановился у дверей ее комнаты. Поднял руку, чтобы постучать, но передумал и пошел вниз к гостям.
Лукреция осторожно спускалась по лестнице в зал, переполненный гостями. Играла легкая музыка, и слышался легкий гул голосов. Она остановилась в тени, оставаясь незамеченной, и стала поглядывать на гостей. Красиво украшенный цветами зал утопал в свете свечей, нарядно одетые гости расхаживали по залу, переговариваясь между собой. Лукреция заметила Жозефину, одетую, как всегда броско, но изысканно, в ярко-красное с узором из роз платье. Возле нее стоял Антонио в модном костюме. Не смотря на всю нелепость его наряда, он выглядел гораздо лучше остальных мужчин. Она невольно залюбовалась его великолепной фигурой, красивым лицом, гордой осанкой. Жозефина знакомила его с каким-то напыщенным вельможей и Лукреция чуть не рассмеялась, видя, как Антонио старательно маскирует скуку. Графиня незаметно поглядывала на лестницу, ожидая, появления Лукреции.
Лукреция мысленно досчитала до десяти, собираясь с силами. Неужели у нее хватило смелости надеть это платье? Она в уме повторила все наставления Жозефины, вздохнула полной грудью и вышла из своего укрытия.
Антонио рассеяно слушал болтовню своего нового знакомого. Уже девятого по счету. Он даже не старался запомнить их имена и титулы. От скуки он принялся рассматривать женщин, но ни одна не привлекла его внимания. Неожиданно наступила гробовая тишина, и его собеседник восхищенно произнес, глядя ему через плечо:
-Вот это женщина! Настоящий бриллиант в золотой оправе!
Антонио не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кого тот имел ввиду. Только одна женщина могла вызвать такую реакцию. Но когда он повернулся, то сам обомлело смотрел на нее.
Словно богиня она спускалась по лестнице, сверкая в свете свечей. Но когда она приблизилась ближе, восхищение сменилось гневом. Что, черт возьми, за платье она нарядила! Черное, как ночь, оно оттеняло ее белоснежную кожу. Полупрозрачный лиф просвечивался насквозь, но она ничего под него не одела. И лишь лепестки из бисера, нашитые на самые видные места, укрывали ее соски и розовые ореолы. Мягкая шелковая ткань, словно вторая кожа, приникла к ее точеной фигуре, прозрачная нижняя юбка открывала стройные ножки. В ушах и на шее поблескивали бриллианты, а волосы она собрала в высокую прическу, оставив свободными несколько локонов.
Она была прелестна, соблазнительна, чарующа! Все взгляды мужчин были направлены в ее сторону, они жадно пожирали ее глазами, женщины возмущенно поджимали губы.
Не смотря на свой гнев, Антонио не мог оторвать от ее глаз. Она была безупречно красива, его неукротимая рыжая англичанка, с итальянским именем и французской душой!
Они встретились взглядами, и он прочел в ее глазах таинственный вызов. Затем ее глаза переместились на Жозефину, она смущенно улыбнулась и направилась к ней.
Со временем разговоры возобновились, но мужчины по-прежнему бросали на нее жадные взгляды. Всем непременно хотелось познакомить с этой таинственной незнакомкой, и графиня любезно давала им такую возможность. Антонио с раздражением наблюдал, как они говорят ей что-то, на что она в ответ заливается звонким смехом.
Жозефина не отходила от Лукреции ни на шаг, знакомя и знакомя ее с новыми гостями. Одним из представленных мужчин был красивый молодой француз, носящий титул борона. Антонио уже был с ним знаком и считал его довольно опасным соперником. Он восхищенно рассматривал Лукрецию, пытаясь взглядом проникнуть под лепестки бисера. Лукреция, избегающая все время глаз Антонио, в этот раз вопросительно взглянула на него, как бы спрашивая его мнения об этом кандидате в мужья. Он намеренно проигнорировал ее немой вопрос и отвернулся для беседы с Леоном. Когда она в очередной раз посмотрела в его сторону, его уже там не было. Его не было во всем зале.
Вскоре всех пригласили к столу. Ужин продолжался почти два часа, и за это время по комнате прокатился раз десять звонкий смех Лукреции, делившей свое внимание между бароном и соседом слева. Они наперебой осыпали ее комплиментами и всячески ухаживали за ней.
Антонио сидел рядом с Жозефиной и слушал ее беззаботную болтовню.
-Жозефина, как ты могла дать ей это платье? – перебил ее он.
-Она сама его выбрала, - невозмутимо ответила она, - по-моему, она в нем великолепна.
Антонио промолчал и сделал очередной глоток вина. Она посмотрела на его пустую тарелку и озабоченно сказала:
-Ты ничего не ешь, а только пьешь, это может плохо кончиться.
-Для кого?
Жозефина усмехнулась.
-Для всех.
Наконец ужин закончился, и вскоре начнутся танцы…
Антонио издали наблюдал за Лукрецией, все сильнее утверждаясь в своем решении.
И когда она остановилась поболтать с очередным поклонником, он подошел к ним, и натянуто произнес:
-Мсье, позвольте украсть у вас мою сестренку.
И не дождавшись ответа, потащил Лукрецию в сад. Когда они остались одни, она возмущенно выдернула руку и в этот момент почувствовала исходящий от него легкий запах спиртного.
-Какого черта! – воскликнула она, возмущенная его поведением. – Что ты себе позволяешь?
-Нет, это ты, что себе позволяешь? – его голос был ни менее грозным. – Вырядилась, словно одна из девочек мадам Буке, эти напыщенные индюки, видимо, одной из них тебя и считают!
-А тебе то, какое дело до этого?! Ты ведь сам хотел, чтобы я нашла себе мужа, вот я и ищу!
Антонио сжал кулаки, пытаясь держать себя в руках.
-Сейчас ты пойдешь наверх и снимешь это чертово платье!
-Никуда я не пойду! – возмущенно воскликнула она и повернулась уходить, но он перехватил рукой ее запястье.
-Если ты не сделаешь, как я сказал, - его тон не оставлял сомнений, - то я сам отнесу тебя наверх и сниму с тебя его.
-Пошел к черту!
Она бросилась бежать, но он оказался проворнее, и она очутилась перекинутая через его плечо вниз головой.
-Я тебя предупреждал!
Она принялась бить кулачками по всему, что попадалось под руку, но на него это не действовало, и он продолжал упорно идти вперед.
-Дикарь! Отпусти меня!
-Если ты не хочешь, чтобы все сбежались на твой крик и увидели тебя в такой неприглядной позе, - спокойно сказал он, - то закрой рот, пожалуйста.
-Ненавижу тебя! – прошипела она. – Отпусти меня, я пойду сама.
Он усмехнулся.
-Как бы не так. Как только я поставлю тебя на землю, ты дашь такого деру, что тысяча чертей не угонятся!
Он прошел через сад и зашел в дом с черного входа, стараясь остаться незамеченным. Поднялся по лестнице и, толкнув ногой дверь, внес Лукрецию в свою комнату. Она с размаху очутилась на широкой кровати.
-Это не моя комната! – возмущенно воскликнула она. – Я ухожу!
Она вскочила с кровати и направилась к двери. Ловким движением он оказался у двери и загородил ей выход.
-Раздевайся. –Спокойно скомандовал он.
-Что?!
-Ты что плохо слышишь? Я сказал, раздевайся.
Лукреция стояла ошеломленная его наглостью. В тусклом свете свечи она смотрела на его красивые черты, на чувственный рот, блуждающие по ней глаза.… В этот момент ей открылась вся чувственная сторона происходящего, и кровь сильнее побежала по венам. Ах, он хочет, чтобы она разделась! Хорошо…
Она облизала внезапно пересохшие губы и посмотрела ему в глаза. Он закрыл дверь, снял жакет и уселся в кресло.
Очень медленно она завела руку за спину и начала расстегивать один за другим непослушные крючки.
-Распусти волосы!
Глядя ему в глаза, она достала из волос все до одной шпильки, и волосы тяжелой волной упали ей не плечи. Его глаза вспыхнули желанием, но он отвернулся и сдавленно произнес:
-Уходи….
Она стояла растерянная, не зная, как поступить, но женская интуиция подсказывала ей продолжать начатое. Легким движение пальцев она стянула платье с плеч, и оно шелковым водопадом упало к ее ногам. Она стояла обнаженная, свет от свечи золотил ее гладкую кожу, бросая неровные тени.
Антонио посмотрел на нее и замер. Очень медлено она подошла к нему, глядя на него сверху вниз прямо в глаза. Он сидел не шевелясь, словно боясь ее спугнуть. Она подняла руку и коснулась своей груди, затем ее лодонь скользнула на живот…
Антонио со стоном вскочил с кресла и сжал ее в обьятиях.
-Что ты со мной творишь? – простонал он, целуя ее лицо.
Когда их губы встретились, она затрепетала и обрушила на него всю свою накопленную чувственность. Их жгучая страсть сметала все на своем пути, оставляя место лишь безграничному желанию обладать друг другом. Его руки ласкали ее горячее тело, даря неземное удовольствие.
-О Господи, как я хочу тебя, - хрипло прошептал он ей на ушко.
Его слова взорвали в ней фейерверк чувств, но остатки разума и дьяволенок в душе шептали ей проучить. Неожиданно она отстранилась от него и невинно глядя ему в лицо, произнесла:
-Извини, не знаю, что на меня нашло. Ты ведь хотел, что бы я ушла. – Она подхватила платье. – Я ухожу.
Лукреция направилась к двери, но Антонио притянул ее к себе и прошептал:
-Я не могу тебя отпустить…
Она посмотрела в его глаза и поняла, что не хочет уходить.
Лукреция в последний раз коснулась губами спящего Антонио и тихонько выскользнула из комнаты. Зайдя к себе в спальню, она счастливо улыбнулась, словно кошка, съевшая, банку сметаны. Они любили друг друга всю ночь и лишь под утро уставшие заснули. Проспав пару часов, она проснулась, объятая желанием разделить с кем-то свою радость. Антонио во сне крепко прижал ее к себе, и у нее возникло чувство, что будто бы она всю жизнь просыпалась с ним по утрам. Она чувствовала себя почти счастливой, и лишь одно противоречивое чувство не давало покоя. Она много слышала за эту ночь нежных слов, но ни одно из них не было о любви. Лукреция переживала, что при свете дня все очарование прошедшей ночи померкнет и Антонио снова станет отчужденным, поэтому и ушла первая, боясь, что им нечего будет сказать друг другу.
В своей комнате она умылась и переоделась. Когда она постучала в комнату Жозефины, услышала ее бодрый голос:
-Входи, дорогая!
Лукреция застала графиню у зеркала, где она расчесывала свои длинные волосы.
-Как ты догадалась, что это я?
Жозефина улыбнулась.
-Поживешь с мое, узнаешь! Кстати, ваше внезапное исчезновение не осталось не замеченным. – Она звонко рассмеялась, увидев, счастливую мину на лице Лукреции. – Бедный борон мне все уши прожужжал. Пришлось соврать ему, что на тебя напал приступ мигрени.
-И он поверил?
-Нет, конечно! Особенно если учесть, что Антонио посетил тот же недуг…
Лукреция залилась краской смущения, вспомнив, какой именно недуг посетил Антонио.
-А теперь я хочу подробностей!
Они болтали уже часа два, когда в комнату постучал Леон. Вид у него был встревоженный и удрученный.
-Что случилось, дорогой?
-Она отреклась. Жанна отреклась.
-Бедная девочка. Эти подонки все-таки ее сломали.
-Она отреклась при условии, что ее переведут в церковную тюрьму, где она избавиться от английских солдат, которые не покидают ее даже в камере…
-И правильно сделала. К черту все убеждения, если они стоят тебе жизни!
-Они обманули ее. Они не отвели ее в тюрьму, а возвратили англичанам в подвалы Буврейского замка.
-Мерзавцы! – воскликнула Жозефина и принялась мерить шагами комнату. – Какие мерзавцы! Они не оставят ее в покое.
Слова графини оказались пророческими. В тот же день когда Жанну вернули в тюрьму, ее посетили инквизиторы. Они продолжали угрожать ей суровыми карами за неповиновение. Они уговорили ее переодеться в женское платье, однако при этом ее мужская одежда была оставлена в мешке у нее же в камере. После этого над ней пытались надругаться английские солдаты, что заставило ее надеть мужское платье. Когда инквизиторы вернулись к Жанне в тюрьму, она им заявила: «Я не совершила ничего греховного против Бога или против веры. Я буду, если вы желаете, снова носить женское платье, но во всем остальном - я останусь прежней».
Трибунал постановил: Жанну д’Арк, как повторно павшую в ересь, отлучить от церкви и «освободить» ее, передав светским властям «на их усмотрение». На следующий день была назначена ее казнь…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Карету невыносимо качало по булыжной мостовой и, не смотря на все удобства, Лукрецию немного поташнивало. Они ехали смотреть на казнь Жанны д’Арк. Стояло ранее хмурое утро, но дороги были переполнены, всем хотелось присутствовать. Кто ехал позлорадствовать, кто провести в последний путь.
Лукреция последнюю неделю неважно себя чувствовала, но Жозефина очень хотела поехать, она считала своим долгом поддержать «бедную девочку» и Лукреция не могла ей отказать. С ними поехали Леон и Антонио.
Жозефина то и дело теребила в руке платочек, тяжело вздыхая. Мужчины о чем-то негромко разговаривали, а Лукреция высунула голову в окошко, жадно ловя свежий воздух. Она не знала, от чего ей тошнит, толи от предстоящего зрелища, толи оттого, что у нее уже около месяца задержка месячных. Она украдкой посмотрела на Антонио. После бала они каждую ночь проводили вместе , много разговаривали, но ни одного слова не было сказано о любви. Возможно, он никогда ее не полюбит. Да, его влечет к ней как к женщине, но не более. На этом не построишь серьезных отношений. Она радовалась каждой минуте, проведенной рядом с ним, но какая-то тоска и боль застыли в ее изумрудных глазах. Лукреция старалась не думать о том, что, возможно, носит под сердцем его дитя. Она не хотела этим привязывать его к себе, не хотела делать их обоих несчастными.
Они въехали на площадь Старого рынка, и кучер остановил карету. Они выбрались наружу, и Лукреция осмотрелась. На площади были воздвигнуты три помоста. На одном из них помещалась королевская и архиепископская кафедры, трон кардинала Англии, окруженный сидениями его прелатов. Второй предназначался для проповедника, судьи, бальи и самой Жанны д’Арк. Отдельно виднелся громадный оштукатуренный помост, заваленный дровами. Жозефина вскрикнула, увидев высоту костра.
-Боже мой, какие звери! – гневно воскликнула она. – Они даже умереть не дадут ей легко!
Лукреция понимала, что графиня имела ввиду. Костер был так высок, что палач мог поджечь его только снизу, таким образом, он был не в состоянии ни ускорить казнь, ни покончить с осужденной, избавив ее от огненных мук, как обычно делал с другими… Жанна должна была сгореть заживо. От такой жестокости у Лукреции перехватило дух. Пусть она не понимала ее и не верила во все ее божественные ведения, но такой участи она не пожелала бы никому.
Люди все прибывали и прибывали, и вскоре их окружили в плотное кольцо. Лукреция схватила за руку Антонио, боясь потеряться в этом людском водовороте.
Вдруг толпа загудела и Лукреция увидела, что на площадь въехала позорная колесница, на которой везли Жанну. Жанну поместили на самой вершине горы из дров, над кругом копий и мечей, на виду у всей площади. Лукреция подняла голову и взглянула ей в лицо. И неожиданно она все поняла. Она не увидела на лице девушки отчаянья и страха, скорее спокойствие и полную гармонию с собой. Жанна стояла, гордо подняв голову, ее коротко стриженые волосы развевались на ветру. Она умирала, верная себе, своему Богу и своей стране, которая бессовестно ее предала.
Восхищение, благодарность и понимание опустились на Лукрецию, и слезинка медленно скатилась по ее щеке. Она закрыла глаза и впервые в жизни принялась молиться…
Антонио почувствовал перемену в Лукреции и взглянул на нее. Среди этой дикой толпы она стояла, прижавшись к нему, с закрытыми глазами и молча шевелила губами. Она была такая хрупкая беззащитная, что ему до боли захотелось прижать ее к себе еще крепче.
Началась казнь. Епископ принялся зачитывать приговор, но Антонио не слышал слов. Он непрерывно смотрел на Лукрецию и пытался справиться с потоком нахлынувших на него чувств. Он, наконец, осознал то, что упорно пытался не замечать. Он любит ее! Любит всем сердцем! Какой же он был дурак! Как он мог надеяться, что эта златовласая любительница бездомных собак и мороженого, эта страстная любовница и верная подруга не затронет его сердца? Да он был обречен с первой встречи!
Лукреция упорно молилась. Сначала она молилась за Жанну, постепенно ее молитвы перешли в другое русло. Она молила Бога дать ей сил, дать здоровья ее еще народившемуся ребенку, послать Антонио хоть капельку любви к ней…
Она услышала треск костра, и запах горелой плоти. Толпа ликовала, а Лукреция почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Она схватилась за руку Антонио, неожиданно весь мир завертелся перед ее глазами, и она провалилась в бездну…
* * *
Антонио открыл глаза, и первое на что наткнулся его взгляд был стерильно белый потолок. Такие бывают только в больницах… Больницах?!
Антонио резко повернул голову и зажмурился от боли. Тело ломило так будто его пропустили через мясорубку. Он снова открыл глаза и осмотрел обставленную новейшей медицинской аппаратурой палату. К его руке была подключена капельница, а у кровати дремала медсестра. Услышав его движения, она резко открыла глаза и радостно улыбнулась.
-Слава Богу, мсье Белуччи, вы пришли в себя!
-Где я? – все еще не совсем соображая, спросил Антонио.
-Вы в больнице, мсье Белуччи, после такой аварии вы чудом остались живы! – медсестра поправила его капельницу. – Вам повезло, что вас вовремя заметили…
-Лукреция? Что с Лукрецией? – встревожено воскликнул он.
Медсестра на секунду замялась.
-Где она?! – в отчаянье закричал Антонио. – Она жива?
-Она в соседней палате, без сознания. – Она попыталась успокоить его. – Вам нельзя волноваться…
-К черту! – отмахнулся от нее он, и, выдернув с вены иглу, принялся вставать с кровати. – Я хочу знать, что с ней!
На шум сбежалось полбольницы врачей и медсестер, но он проигнорировал все их рекомендации вернуться в постель и, превозмогая боль и головокружение, ринулся в соседнюю палату.
Лукреция бледная лежала в постели с закрытыми глазами. На фоне стерильной белезны ее рыжие волосы горели огнем. Он осторожно присел на край ее кровати и ласково погладил по щеке.
-Девочка моя, пожалуйста, не уходи от меня, - с мольбой прошептал он. – Я так люблю тебя.
Он нежно касался губами ее лица.
-Любимая, проснись…
От бессилия ему хотелось плакать. Как Бог может быть так жесток, сначала подарить любовь, а потом ее забирать.
Неожиданно ресницы Лукреции затрепетали и на Антонио взглянули ее изумрудные глаза.
До этой секунды он не задумывался над тем, что все те приключения он пережил один, а Лукреция была плодом его фантазий, но, посмотрев в ее глаза, он понял, что она все знает.
-Там на площади… - его голос не слушался его
-Что?
-Я хотел сказать тебе, что я люблю тебя.
Слезы счастья покатились по ее щекам.
-Спасибо. Я так долго этого ждала… - она коснулась ладошкой его щеки. – Так давно хотела тебе сказать, что тоже тебя люблю.
-О, моя девочка… - его сильные руки обняли ее.
В палату тихо вошел врач, и Лукреция подняла на него полные надежды глаза.
-Доктор, мой ребенок?..
-С ним все в порядке, плод развивается нормально, и угрозы для его жизни нет, - успокоил ее врач.
Антонио недоуменно посмотрел сначала на доктора, затем на Лукрецию.
-Лукреция?
-Да, Антонио. – Она счастливо улыбнулась. – Мы зачали нашего ребенка в день освобождения Ореана.
Доктор удивленно посмотрел на эту влюбленную парочку и, решив, что из-за аварии их рассудок пошатнулся, вышел.
-Любимая, я так счастлив!
Они купались в счастье и только вдвоем знали, что когда они умирали, они начали новую захватывающую жизнь…
Когда они умирали
© Copyright: Юлия Гамова, 2009
Свидетельство о публикации №209032500947
Свидетельство о публикации №209032500947
Рецензии