Письмо...

Это письмо в никуда. Это письмо для того кто меня сможет понять, спасти и помочь мне зализать мои кровоточащие раны. Это письмо не повод для сожаления, а наоборот — повод для пробуждения и действий.
Три года тому назад моя жизнь перегорела как нитка подставленная на пламя свечи — мой лучший друг погиб. Но он погиб не как все, не в аварии, не от наркотиков и не от рака. Он погиб в моей душе. Этот человек показал мне спину в тот самый момент, когда я нуждался в нём больше всех. Он предал меня и нашу дружбу. В моей голове был полный хаос. Я почти не ел, не показывался на улице, проводил всё время в полном одиночестве и только алкоголь предавал мою боль забвению. Два раза я пытался прекратить мучения самоубийством, но оказалось что я трус. За это время я очень сильно похудел и постарел на вид. В мои двадцать пять я выглядел на все тридцать пять. Прожив так почти два месяца я потерял не только работу, но и контакт к человечеству. На звонки родителей и сестёр я не отвечал и не общался с теми, с кем вполне можно было общаться. В один прекрасный день я понял что больше так не могло продолжаться. Я умылся, побрился и собравшись с силами вышел на прогулку.
На улице стояла прекрасная погода и солнышко, то и дело ласкало меня своими нежными лучами. Мир пребывал в таком же состоянии, в каком я его оставил до моего побега из реальности. Люди всё так же спешили на работу, смеялись, грустили, теряли друг друга и вновь обретали. Бродя по парку я кормил голубей и просто улыбался прохожим. В тот самый день я понял что я ещё живу, что я хочу жить, что это самое важное для меня. Я понял, что умереть, опустить руки, положить голову на плаху - намного легче чем встретиться с болью лицом к лицу и показать ей свою силу.
Она спросила меня не знаю ли я который час? Когда я обернулся я был убит наповал. Раньше я никогда не задумывался как выглядит мой идеал женщины. Я и в тот-то момент не задумывался, а просто понял, что она и есть тот самый идеал. Она была просто очаровательна. Статная фигура, шикарные, блестящие волосы, и гипнотизирующие глаза. О её улыбке я ничего сказать не могу, её я не увидел, она меня просто ослепила. Я представился и попытался завести с ней разговор, узнать хоть что-нибудь о ней. Её звали София. Я полюбил это имя в считанные доли секунд. Как ни странно, но я ей тоже понравился (в любом случае мне так показалось) и она даже не отказалась выпить по чашечке горячего шоколада. Как я узнал позже — это был её самый любимый горячий напиток. Когда я заказал для нас две чашечки, то официантка на меня покосила свой взгляд. Наверно она просто завидовала моему приподнятому настроению.
София была студентка литературного института и мечтала стать писательницей. Она занималась три раза в неделю спортом и соблюдала правильное питание. В общем следила за собой. Мы просидели с ней до самого закрытия кафе. Я рассказал ей про своё тяжёлое время, про потерю друга и про одиночество. Она ничего не говорила, не давала остроумных советов, она просто слушала и дала мне этим возможность избавиться от душевной боли. Это было то самое, в чём я нуждался. Мне было приятно с ней общаться, и в первые за последние два месяца я не чувствовал себя одиноким, не чувствовал себя плохо и безжизненно. В тот самый момент мне не нужен был никто. Только она и чашка горячего шоколада.
Я записал её номер мобильного телефона, она записала мой. Мы стали встречаться и в скором я не мог прожить без неё ни дня, ни часа, ни минуты, ни секунды. Я готов был бросить всё на свете ради неё. Она понимала меня, как никто другой. Её чувства ко мне были взаимны. Мы любили друг друга. Мы делали друг друга самыми счастливыми людьми на свете. И когда мы гуляли по парку, дурачились и целовались, люди смотрели на нас очень странно, как на каких-то больных, но нам было наплевать, мы были влюблены. Весь мир вокруг нас просто не существовал. Когда мы ходили в кино, то фильм мы практически не видели — мы целовались весь сеанс. Люди на нас смотрели укоризненно, я думаю они просто завидовали.
Так прошли два года. Она переехала ко мне и мы проводили вечера в объятьях. По выходным я приносил ей завтрак в постель, мы делали прогулки на велосипедах и ужинали под открытым небом. Я не могу описать эти чувства. Такое неописуемо и если кто-то хоть раз по настоящему любил, тот поймёт меня. Весь день на работе (которую благодаря ей я нашёл) я думал только о ней. На обеденном перерыве я тут же набирал её номер чтобы услышать нежный, ангельский голосок.
Однажды вечером я сделал ей предложение. Для этого я приготовил ужин, накупил много роз и создал из лепестков дорожку ведущую от входной двери прямо к столику на веранде. Там я и попросил её стать навеки моей. Со счастливыми слезами на глазах она согласилась. Мы решили расписаться тайно, чтобы никто не знал. Для чего другим было знать? Мне никто не нужен был. Но она настояла на том, чтобы об этом знали мои родители, она хотела с ними познакомиться. Я позвонил им и предупредил их о том, что они скоро познакомятся с моей будущей женой. Они конечно же обрадовались и ждали нас. Этот вечер стал для меня фатальным.
Когда мои родители открыли дверь у них был вид детей ждущих дорогие подарки. Мы перешагнули через порог и они напрыгнули на меня расцеловывая. Я представил им Софию. Но вместо того чтобы познакомится с ней, они задали вопрос всё ли у меня в порядке. Я был в шоке от такой шутки. Она была не только неуместна, но и глупа, точно не для людей их возраста. В тот самый момент я действительно подумал что мама и отец сговорились и решили нас разыграть. Сперва я тоже улыбнулся, потом эта улыбка обернулась в серьёзное выражение лица, потом в недоумение, а потом я начал сходить сума от бешенства. Я не понимал их. А они, только смотрели на меня и утверждали что никого рядом со мной нет, и в очередной раз спросили всё ли у меня в порядке? Я кричал, я выл и просто сходил сума. Как они посмели оскорбить мою любовь? Как они не могли её не видеть. Я кричал что если это тупая шутка, то они должны немедленно с ней прекратить. Что если они не прекратят, то мы уйдём и они никогда не увидят ни нас, ни наших детей. Но даже это не подействовало. Утверждая что Софии рядом нет, что они её не видят, они пытались меня успокоить. Но я не верил и верить не хотел. София же в свою очередь стояла в углу подле меня и тихонько плакала. Когда я это заметил я подошёл к ней и обнял её. Потом открыв дверь я собирался уже покинуть этот дурдом, как крепкая отцовская рука схватила меня за плечо. Я с разворота ударил его кулаком в лицо и громко закричал что этого я им никогда не прощу. Отец рухнул на пол и застонал. Мать подбежала к нему и сквозь слёзы кричала мне в след, что Софии нет. Она просила чтобы я это осознал, чтобы открыл глаза, чтобы обратился за помощью.
Выйдя из подъезда я сел на лавочку и закурил. Молча, разглядывая Софию, я никак не мог реализовать что произошло. Она нежным голосом просила прощения за всё что случилось, но это была не её вина.
Через неделю в моей квартире раздался звонок в дверь. Кода я отворил её, то обнаружил перед собой двух здоровых, двухметровых детин. Они были одеты в белые халаты и один из них держал в руке фотографию изображавшую меня на даче родителей. После сравнения и уверенности в том что я, это действительно я, они скрутили меня и одели на меня смирительную рубашку. Как я узнал позже, это мой отец обратился за помощью в психбольницу и сказал им что я очень агрессивен. Что было потом я помню лишь частями. Мне сделали какой-то укол в последствии которого мои руки обмякли, голова и веки потяжелели и я отключился. Очнулся я уже в камере для психбольницы. На мне уже не было смирительной рубашки, я был в какой-то белой ночнушке. Камера была маленькой и совсем неуютной. Железная дверь, окно с решёткой внутри, ни туалета, ни стола, ни кровати. Жуть какая-то. Примерно через пол часа после моего пробуждения (точно не могу сказать, так как у меня всё забрали — мобильный, часы, бумажник и сигареты) в камеру, или как они предпочитают говорить — палату, вошёл мужчина лет сорока — сорока пяти. Это был главврач. Он долго расспрашивал меня о Софии. Я рассказал ему всё. Он вышел, вернулся через минут двадцать и попытался мне объяснить, что Софии нет. Он говорил что подобные случаи встречаются очень часто в медицине и что эта болезнь называется «шизофренией». Я конечно же ему не поверил и набросился на него с обвинениями в его адрес, что этим он унижает мою любовь, моего ангелочка. Меня в очередной раз скрутили, накинули смирительную рубашку и сделали укол. Когда я пришел в себя, то на улице было светло, наверно прошёл целый день, так как когда меня скручивали, уже темнело. На этот раз я проснулся в смирительной рубахе. Меня напичкали какими-то таблетками, а может наркотиками, от которых голова кружилась, от которых мне было не по себе, но всё же что-то они во мне меняли. Доктор на этот раз пришёл с фотографиями изъятыми из моей квартиры. Ни на одном снимке, на которых я фотографировал Софию, её не было. Но почему я раньше этого не замечал, для меня остаётся загадкой. Может это эти таблетки оборвали мои иллюзии, а может и самоуверенность доктора. Я не знаю. Во всяком случае что-то оборвалось внутри меня. Я поверил им. Я поверил в то, что моя любимая женщина была выдумкой моего разума. Боже, как же это больно узнать, что человек, для которого ты готов умереть дважды, не существует. Я плакал круглые сутки. Плакал тихо и с болью. Плакал, потому что мне дорогой человек умер. Умер также как умирают реальные существа.
Сегодня я всё ещё нахожусь в больнице и прохожу нейролептическую терапию. Врачи говорят, что мое состояние здоровья улучшилось. Да! Софию я больше не вижу, но боль до сих пор уничтожает меня изнутри. А я их просил меня лечить? Мне было так хорошо с ней, не смотря на то, что она была иллюзией. Единственный раз в жизни я был счастлив, был доволен своей жизнью и видел свое будущее светлым, но за что-то я был наказан судьбой. Неужели так любить можно только иллюзорно? Неужели всё, что доставляет нам радость, придумано нами и на самом деле не существует? Неужели нет возможности любить также, но реально? Я запутался в этом лабиринте жизни. Иногда, я даже сомневаюсь в своём собственном существовании.
Поэтому я написал это письмо тебе. Если ты меня понимаешь, можешь разделить со мной эту колкую боль и существуешь на самом деле, то я жду тебя. Я устал быть одиноким...