Образы

Ю.Б. и еще другим...


И ночь, и холодный воздух, и дрожащие огни...
И бесконечная зала за тонкими складчатыми гардинами залита светом... Сверкающий паркет, огромные люстры разбрасывают разноцветные блики с хрустальных бриллиантов своих подвесок. Блики пляшут на стенах, отражаются в натертом полу, мелькают в прозрачной зелени глаз хозяйки, тонут в холодной синеве глаз хозяина...
Пышные розетки из кудрявых листьев венчают белоснежные колонны. Возле каждой колонны – маленький столик на высоких ножках, на столиках - кровавые розы.
Гостей еще нет, и в тихой еще зале затаилось ожидание.
Все готово, еще пять минут – и зазвучат голоса, воздух наполнится ароматом духов и туалетной воды, стуком изящных каблучков и солидным покашливанием. Зашуршат шелк и парча, таинственно замолчит бархат, к сверканию хрустальных бриллиантов люстр добавится сверкание бриллиантов настоящих, винный блеск рубинов, синий холод сапфиров...
Чинные музыканты по очереди пройдут к своим местам... услышатся звуки отодвигаемых стульев, резкие, странные вскрики настраиваемых инструментов... Молодой альтист окинет зал черными, как ночь, глазами... Тонкие нервные пальцы побегут по тонким нервам струн, и струны отзовутся плачем, послушные воле его души.
И тоненькая девочка в пышном светлом платье забудет о своем первом бале, о мертвых фиалках в своих волосах, о том, что надо следить за своей осанкой, за выражением своего лица, уйдет за молодым альтистом в его мир, тонкий и натянутый, как стальной нерв... А черные глаза обжигают, затягивают, следят за каждым движением ее души, сильная, стройная фигура в черном фраке движется вместе с музыкой, и черные блестящие пряди прямых длинных волос падают на высокий чистый лоб с каждым энергическим движением смычка...
Вот, шаг за шагом, осторожно ступает хрупкая девочка по острой поющей струне... Слезы стоят в прозрачных глазах, больно идти вперед, но нет уж пути назад.
И рвется душа, кровоточа от порезов тонкого стального нерва, легкие босые ноги скользят по туго натянутой нити и страшно сорваться... и не сорваться - еще страшнее.
Последний шаг – и в пропасть черных огненных глаз...
И сердце замерло от скорости и свободы, нечем дышать в бесконечном полете, больно и весело, страшно...
Но что же это? Что? Удар.. Это... разве это так...  и тишина, белая тишина, пустота и тьма - и свет.
 
Молодой альтист бережно уложит свой инструмент в футляр и защелкнет его. Еще раз окинет спокойным холодным взглядом притихшую залу с померкшими огнями, поправит влажные волосы на высоком чистом лбу и, холодно поклонившись, сойдет с низкой сцены, растворится в ночи, лишь мельком взглянув на очередную истерзанную, истекающую кровью душу...
Разве властен он помешать ей войти в его тонкий острый мир, мир его Одиночества? Они приходят по своей воле, по своей воле бросаются в бездонную пропасть. Разве властен он уберечь их там от боли?..
Он верен своему Одиночеству, никогда не изменит ему...
 
У входной двери раздастся звон колокольчика, за ним - звуки суеты, приветствий, и вот – хозяйка уже идет навстречу юной девушке в светлом пышном  платье и свежими фиалками в русых густых волосах...

Нет, ничего не скажет она своей гостье...
Ибо у каждого - свой путь...