злые сказки эпизод II

Мой ангел волшебный, спаситель ты мой;
Моя королева, мой бог, моя боль...



                ЗЛЫЕ СКАЗКИ
                (эпизод II: Мира)


В эфире EuroNews. Главные новости коротко. В Греции растёт число жертв лесных пожаров, в стране объявлено критическое положение. В Германии обильные осадки вызвали в ряде регионов наводнения; сообщается о двух погибших. В Ираке не прекращается насилие: серия кровавых терактов унесла жизни более ста пятидесяти человек. Северная Корея объявила о возобновлении обогащения урана. В Афганистане расстреляны корейские заложники…
Мира свесила ноги с дивана. Посмотрела на спящего Максима: действительно, мы любим не тех, кого мечтаем повстречать, а тех, кого боимся потерять.
…курс доллара продолжил своё падение и достиг исторического минимума. За баррель сырой нефти сегодня давали…
Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, она выключила телевизор. Комната погрузилась во мрак. За окном гудел вечерний город, через открытые окна доносились звуки проезжающих машин, натужно гудящих троллейбусов, лай собак и возгласы подростков,  расположившихся на скамейке возле дома. Постепенно глаза привыкли к темноте, из которой проступили очертания комнаты, наполнив её скудные метры бедностью.   
Мира встала с дивана, старые пружины противно треснули, подобрала свою одежду с пола и пошла на кухню. Одеваясь, она осматривала старенькую кухоньку, обставленную мебелью ещё советского производства: две табуретки, поцарапанный и засаленный стол, шкафчики с покосившимися фасадами, давно не работающая вытяжка, тусклая лампочка под зелёным абажуром. Закончив с туалетом, достала из сумочки зеркальце, поправила причёску, забрав свои роскошные чёрные волосы в хвост. Минуту подумала и тихо, стараясь не разбудить Максима, покинула квартиру.
У подъезда её ожидал чёрный Maybach 62 S, водитель предусмотрительно открыл заднюю дверь.
- Добрый вечер, - произнёс он с глубоким почтением.   
Мира привычно устроилась в роскошном шезлонге из белой кожи, приглушила свет, исходящий из стеклянной матовой крыши, достала сигарету и закурила. Машина бесшумно тронулась, распугивая тьму светом биксеноновых фар. Мира посмотрела в окно, разглядывая полную Луну. 
- Дмитрий, включите мою любимую, - не повышая голоса, попросила она водителя.
На дисплее, встроенном в центральную консоль, появилась надпись: Track 13 Led Zeppelin Stairway to Haven, из динамиков полилась нежная, наполненная незримой печалью мелодия. Наполнила собой салон автомобиля, вырвалась из него, понеслась в небо, к полной Луне, окутала её, стала её частью. Мира смотрела на Луну и представляла свою лестницу в небо, построенную на разбитых и исковерканных жизнях, на цинизме и лицемерии, на алчности и сексе. Каждая ступень являла собой растоптанную судьбу, пройденную, ставшею точкой опоры и забытую навечно. Она увидела своё отражение в стекле, понимающе улыбнулась ему: всё верно – быть камнем и не катиться.
Maybach величественно пересекал город, который, в жёлтом свете фонарей казался живее, плотнее и покрывался налётом загадочности. Город готовился к ночной жизни: подростки допивали крепкое и дешёвое пиво, проститутки осаждали центральные проспекты, влюблённые парочки ютились на остановках и страстно целовались, дожидаясь последних маршруток, разномастные такси развозили по ночным клубам ценителей гламура и гостей столицы.
Остановился чёрный лимузин возле дома №38 по улице Тухачевского. Трёхэтажный особняк выглядывал своим полукруглым фасадом сквозь обильную листву растущих перед ним деревьев и кустарников. Первый этаж был скрыт массивным забором с единственным проходом в виде небольшой металлической калитки, на втором светились плотно завешанные окна, окна третьего этажа были непроницаемо черны. Мира посмотрела на дом, подметив его угрюмость, безотрадность, леденящую тоску; Максим прав, его действительно можно сравнить с домом Эшеров. И призрак Красной смерти вскоре настигнет всех его обитателей, подумала Мира, тихонько улыбнувшись своей наводящей ужас фантазии.
- Александр Владленович ожидает вас к ужину, - произнёс водитель, захлопывая за Мирой дверь лимузина.
Мира не ничего не ответила. Пройдя по небольшому дворику до парадного входа, она остановилась, мгновение подумала и пошла к небольшой боковой двери. Пройдя ряд подсобных помещений, поднялась по служебной лестнице на второй этаж, прошла по длинному, увешанному старинными картинами, коридору в другое крыло дома, в котором отводились её спальные покои, закрыла за собой дверь, и сразу направилась в ванную комнату, скинула одежду, словно она мешала ей, раздражала. Только оказавшись под горячей струёй воды, Мира успокоилась; вода смывала с неё остатки этого мерзкого дня, наполненного ложью. 
 
                * * *

Для Миры дом являлся воплощением варварской роскоши. Каждый раз, входя в него, она убеждала себя, что это в последний раз; каждый раз, покидая его, клялась, что это навсегда; каждый раз возвращаясь, ненавидела себя и вновь убеждала, что это в последний раз. И сейчас, идя в помпезный кабинет Александра, Мира смотрела себе под ноги, дабы не замечать искусную роспись стен, позолоченных рам многочисленных картин, тончайший шёлк диванов, восточных ковров покрывавших бесценных паркет и десятки антикварных предметов, собранных по всему миру.
В кабинете откуда-то сверху лилась мелодия Лунной сонаты. Александр сидел за небольшим столом, украшенным подсвечником на шесть свечей, и убранным серебряными приборы ручной работы.
Александр учтиво встал.
- Мира, дорогая, - он нежно поцеловал её в щёку.
Мира села за стол.
- Голоден как дьявол, - возбуждённо прорычал Александр, устраиваясь на своём месте. – Заждался. Я же просил тебя не отключать телефон. В такой день! Я как на иголках, места себе не находил, Дмитрия дёргал каждые полчаса, не думаешь ты обо мне, совсем не думаешь.
Он с укором, намеренно хмуря густые брови, посмотрел ей в глаза.
- Не думаю, - равнодушно ответила Мира. 
Александр, сделал вид, что не услышал последней реплики. На его точеном, красивом, хотя уже и немолодом лице играла дружеская улыбка несостоявшегося любовника. Глаза выдавали глубину его безответных чувств: искра вожделения вспыхивала при каждом, даже самом незаметном, движении Миры. Он добивался её более двух лет. Деньги, власть, природная красота и невероятное обаяние всегда приносили ему стопроцентные дивиденды. Кроме Миры. Именно сочетание этих качеств, отсутствие недостатков и видимая безупречность вызывали в ней скрытую неприязнь к боготворившему её поклоннику. И, не смотря на это, она жила в его доме, принимала роскошные подарки, сопровождала его во время частных встреч и на официальных приёмах. Для неё он был вроде приёмного отца или богатого дядюшки, неприятной необходимостью, обеспечивающей её потребности в роскоши.
- Не понимаю, какое удовольствие от приёма пищи в окружении такого количества и такого содержания книг, - Мира брезгливо осмотрелась.
- Здесь я ощущаю ни с чем несравнимый уют и покой, - Александр обвёл взглядом комнату. – Это моё убежище. 
Внесли первую смену блюд. Александр набросился на неё как голодный волк.
- Что это? – спросила Мира.
- Язык дикого кролика, старый рецепт, - с набитым ртом промычал Александр.
Прожевав, он  добавил:
- И обязательно запей Кьянти.
Мира послушно сделала несколько глотков.
- Восхитительно, - от удовольствия она прикрыла глаза. – В кухне ты действительно знаешь толк.
Александр довольно улыбнулся.
- У меня тост, - он наполнил бокалы. - Сегодня великий день, мы сотворили невозможное – вызвали к жизни легенду. За невозможное!
Мира поставила свой бокал.
- Ты не боишься кары господней?
Александр усмехнулся:
- А тебе не кажется, что он давно махнул на этот мир рукой? Что человечество уже многие века предоставлено само себе, но даже не догадывается о своей свободе, - он поигрывал вилкой, описывая в воздухе воображаемые окружности. – Мы так привыкли к рабству, что свобода нам кажется чем-то пугающим, вопиюще бессмысленным и ненужным состоянием. Человечество это стадо овец, брошенных своим пастухом на произвол судьбы в диком лесу, кишащем хищниками. А я просто указал одному из них дорогу, ведущую к стаду.
Он торжественно подцепил вилкой кусок мяса и отправил его в рот. Сверху, из невидимого источника звука, раздался Полёт Валькирий Вагнера.
- И что теперь? – спросила Мира.
- Миром будет править зло! – воскликнул Александр.
Мира опустила глаза и почти шёпотом произнесла:
- А сейчас, что им правит?
Александр задумался, было видно, как играют его желваки. Некоторое время они кушали молча. Служанка внесла смену блюд.
- А если допустить, что есть третья сила, помимо добра и зла, - нарушила молчание Мира.
- Нет такой силы. Есть только абсолютное зло и относительное добро.
- Любовь?
Александр откинулся на спинку стула.
- Любовь? – переспросил он.
- Да, любовь. Согласись, она не является добром, не тем более злом. Она несёт жизнь и смерть, радость и боль, счастье и горечь, блаженство супругов и похоть любовников и далее и далее. Бог любил человека, однако изгнал его из рая, сделал смертным, но наделил его способностью зарождать новую жизнь и отнимать её. Любя ли он сделал это? Если да, то где в его любви добро, а где зло?
- Мира, мы опять возвращаемся к вопросу веры и религии. Ты усложняешь простые и очевидные истины. Твоя ошибка в том, что ты разделяешь науку и религию, в то время как именно их симбиоз предоставляет наиболее полную и целостную картину мироздания. Дорогая, пойми, наука отвечает на вопрос «как», а религия «почему».
- Наука? Ты вызвал в наш мир Великого демона, Князя тьмы, Вельзевула и говоришь о науке?
- Для тебя он Великий князь, для меня – сконцентрированная в живом организме абсолютная власть. Он является материализованным воплощением абсолютного зла, а не религиозных воззрений или представлений церкви. И являясь злом, он будет творить зло, такова его природа. Будет боль, хаос и разрушение. Причём здесь любовь, и какую она представляет из себя силу, я не знаю. Но что-то мне подсказывает, что лучше этой третьей силе тихо отсидеться, где-то далеко-далеко отсюда, пока наше абсолютное зло будет глумиться над их относительным добром.
Мира чувствовала его волнение и как оно передаётся ей. Она усмехнулась краем рта. Это усмешка не ускользнула от внимания Александра:
- Ты сомневаешься в успехе?
- Я никогда в него и не верила.
Александр насупился:
- Для тебя это просто игра?
- А для тебя нет? – удивлённо вскинув брови, спросила Мира.
- Нет, - серьёзно ответил он. – После ужина ты пойдёшь к нему, и поверь мне, ничего смешного тебя там не ожидает. Мне следовало бы подготовить тебя к этой ответственной встрече, но осознаю бесполезность этого занятия. И всё же, поверь мне, после визита в его комнату, для тебя это перестанет быть просто игрой.
- Все мы играем в свои игры.
Принесли десерт, и одновременно зазвучал Голубой Дунай Штрауса. На серебряных десертных тарелочках было имбирное пирожное. От небольших чашечек, наполненных тёмной жидкостью с восхитительной пенкой, исходил терпкий кофейный аромат с едва уловимым запахом корицы. Александр бросил по кубику тростникового сахара в каждую чашку и потянулся к сосуду с белой жидкостью:
- Сливки?
Мира нежно улыбнулась:
- Спасибо.

                * * *

Главным в комнате была иллюзорность, игра света и тени, создание атмосферы пылающего мрака, наводящего ужас. Стены были драпированы чёрным бархатом, спускавшимся с потолка до самого пола, пол также был убран черным бархатным ковром. Справа и слева в стенах были узкие готические окна с тёмно-красными стеклами, за которыми, судя по отблескам, неистовствовало пламя. У дальней стены стояло единственное кресло чёрной кожи. За ним расположились огромные часы из чёрного дерева и массивным медным маятником. Больше всего они походили на гигантский таймер: на циферблате была одна единственная стрелка, а цифры располагались в обратном порядке. Вельзевул покоился в кресле, положив руки на подлокотники. Ноги опирались на прошитую золотой нитью бархатную подушечку с кисточками. В комнате не было люстр, не было вообще никакого источника света. Свет проникал только сквозь окна, наливаясь рубиновой яростью, и разливаясь кровавыми отблесками по чёрному бархату; он приобретал объём, пульсировал, отбрасывал танцующие тени и тонул в чёрном мраке материи.
Мира безуспешно старалась разглядеть лицо Князя тьмы. Скупой красный свет почти не касался его фигуры. Только светящиеся красным глаза смотрели на неё немигающим пристальным взглядом.   
Дойдя до середины комнаты Мира остановилась, опустилась на колени и стала ждать, уперев взгляд в пол и борясь с желанием жадно разглядывать хозяина комнаты, дома, Ада и самого Зла. Красные отблески, хаотично ползающие по чёрному ковру, на мгновение остановились и начали медленно надвигаться на Миру. 
- Играете со светом? – игриво спросила она; зловещие тени, перестав сжимать своё кольцо, возобновили свои бессмысленные движения.
- Скорее с огнём, - густым баритоном ответил Князь.
Его голос был наполнен вселенским спокойствием и незримой силой, но звучал он отчётливо и громко, словно в микрофон.
- В вашем случае это одно и тоже, - понижая голос, заметила Мира.
На мгновение повисла тишина, даже прекратилось красное движение. Мира улыбнулась и зажмурила глаза, не зная, какой ожидать реакции на свою дерзость. Для неё это было развлечением; театральность обстановки, атмосфера таинственности, ощущение опасности, сбавленные несколькими бокалами вина, возбуждали её, вызывая игривость. И тут раздался хохот. Вельзевул ухал как марсианин Уэллса, с трудом пропуская воздух через свои лёгкие.   
- Браво, - высказал он своё удовлетворение, резко оборвав смех. – Тарчимач, был прав на счёт тебя.
На некоторое время он замолчал. Мира почувствовала неуловимое волнение, некое потустороннее вмешательство в своё я, словно отвратительное насекомое ощупывает её мысли своими усиками, прикасается к ним, впитывает. Это ощущение было столь чудовищным и противным, что Мира содрогнулась всем телом, рвотные позывы подступили к горлу, кончики пальцев онемели.
- Мира, - протянул он медленно, словно смакуя это имя. – Если я не ошибаюсь, это означает – прекрасная?
- Да мой господин, - покорно ответила Мира, ошеломлённая вторжением в свой внутренний мир.
- Я заметил в тебе сомнение, - в его голосе промелькнули едва заметные нотки раздражения. 
Мира чувствовала растущее напряжение. Что-то шло не так. Она чувствовала его нарастающую ярость, что-то его раздражало. 
- Видеть и всё-таки не верить – вот первая добродетель познающего.
- Интересное изречение. Кто это сказал? – уже без интереса спросил Вельзевул. Холод его слов ножом коснулся Миры.
- Ницше, - ответила она, цепенея от ужаса.
Раздался монотонный гул, словно сотни поющих монахов взяли низкую ноту и постепенно усиливали своё утробное, раскатистое мычание.
- Чтобы увидеть свет не надо бояться оказаться во темноте, - произнёс хозяин тьмы и закрыл свои глаза.
Свет, исходящий от красных окон, усилился, стёкла раскалились, в комнате стало невыносимо душно, жар, своим обжигающим дыханием, прикоснулся к Мире. Сердце её сжалось, причиняя невыносимое страдание, в голове били погребальные колокола, нечто чудовищное, нечеловеческое коснулось её души. Это нечто начало её рвать когтями изнутри, раздирая её незримую сущность, обливая плоть адской болью, болью столь немилосердной, что смерть казалась милостью, избавлением, о ней хотелось просить, молить, её хотелось жаждать; смерть становилась незримой мечтой, радостью, ради которой она была готова на всё, ей хотелось служить смерти.
- Хватит, - теряя сознание, прошептала Мира.
Она уже ничего не понимала кроме боли, боль пульсировала в ней, боль стала частью её. Ей казалось, что кто-то копошиться в ней, хватает её внутренности, скручивает их, выдирает из неё, освобождая место для пыток её души и сознания. Агония мыслей достигла такого предела, за которым мольба о смерти становилась молитвой, воззванием.
И в какой-то момент всё прекратилось. Мгновенно, будто кто-то выключил рубильник, активирующий боль и страдание.
 
                * * *

Мира ничего не чувствовала кроме пустоты. Любая мысль напоминала мыльный пузырь, который сразу лопался. Опустошение было полным и беспощадным. Окружающего мира не существовало вовсе, только где-то далеко, за атмосферой, за пределами космоса и вселенной пульсировал звук. Она поняла, что слышит чей-то голос.
- …кара господня, Страшный суд. Где в его деяниях добро? Нет, Бог не имеет никакого отношения к добру. Он создал ангелов, которые не признали его всевластия, и он покарал их, обрёк на вечные муки в аду. Взамен неудачным первенцам он создал человека, сразу назвав его своим рабом. Но и человек взбунтовался, за что был лишён бессмертия и также обречён на вечную агонию в аду. Какое существо он сейчас создал, взамен человека? И как страшно он покарает это новое существо? Брошенные, опустошённые миры…
Вселенная медленно сжималась, втягивалась сама в себя, следуя за голосом. Возвращалось ощущения самой себя. Дыхание, биение сердца, тяжесть осознания себя.
 - …когда я возьму под контроль весь этот мир, придёт мой господин и единственный Бог – Сатана. Он свергнет тирана с трона всевластия и вернёт себе истинное имя - Сатанаэль…
Мира вспомнила: кто она и где находится. Голос, монотонно произносящий свой монолог, обрёл хозяина.
- …сейчас я слаб, моё время ещё не пришло. Часы позади меня отмеряют время, когда я смогу покинуть своё убежище. До той поры, за его пределами меня ждёт смерть в вашем мире. Ещё три дня и я обрету силу…
Мира попробовала встать. Вся вселенная качнулась, космос накренился, опрокидывая звёзды, время дёрнулось, делая холостой оборот.
- …поступить иначе. Только пройдя через боль, человек обретает знание. Боль очищает…    
Повернувшись на бок, она смогла стать на колени, опереться на руки. Время начало приобретать нормальный ритм, мир сжался до размеров комнаты. 
- …нежный голос ласкает, твои зелёные глаза манят, чёрные волосы…
- Мразь, - прошипела Мира.
Она поднялась на ноги и пошла прямо на него. Его неподвижная фигура, утопающая в кресле расплывалась в её глазах. Сконцентрировавшись на двух немигающих огоньках, Мира шла вперёд, выставив перед собой руки.
- …вошла, я возжелал тебя. Мне захотелось стать смертным, чтобы иметь возможность прикоснуться к тебе, обладать тобой, насладиться твоим телом…
Мира подошла к нему вплотную, схватила руками его шею и начала душить.
Он смотрел на неё своими красными немигающими глазами, в которых читалось восхищение. Он пожирал её взглядом, восхищался неповторимым изгибом шеи, вглядывался в её зелёные озёра глаз, вдыхал аромат её совершенного тела, упивался совершенством пухлых губ, линией бровей, трепетом груди, ею. Она была средоточием неодолимой, неведомой для него до сих пор силы.
Когда он снова заговорил, его голос дрожал. Медленно, вкладывая в каждое слово всего себя, он произнёс:   
- Я люблю тебя.
Мира вздрогнула. Опустив руки, она попятилась назад.
- И ты? – почти шёпотом, но с ноющей безысходностью, чуть не плача, вспоминая сотни таких же признаний, нелепых и смешных, искренних и обещающих, мимолётных и беспощадных, кротких и возвышенных... безответных.
Слезы собрались в уголках её глаз. Вельзевул подался вперёд, тень страдания коснулась его мертвенно-бледного лица, он поднял свою руку и протянул её к ней.
- Мира, - с невыразимым страданием воззвал он.   
Дойдя до двери, Мира нащупала ручку; первая слеза скатилась по её щеке, оставляя влажную полоску. 
- Мира!
Вторая пробежала следом, слилась с первой и одной крупной каплей упала на пол.
Мира повернула ручку и вышла, тихо прикрыв за собой чёрную дверь.
Рука Князя безвольно опустилась. Он так и остался сидеть, смотря в пустоту перед собой. В комнате стало совсем темно. Пламя за красными окнами почти погасло, и свет уже не пробивался сквозь рубиновые стёкла; чёрный мрак окутал убежище зла.

                * * *

Мира лежала на кровати, закрыв глаза. Ей грезился князь, шагающий по маленькой земле и поедающий души смертных и невинных. Раздался стук в дверь. Почти сразу повторился. Кто-то настойчиво барабанил в её дверь.
Мира приподнялась и села на краю кровати, провела пальцами под глазами, стирая остатки слёз. Осмотрелась, засунула под кровать начатую бутылку и стакан, тяжёло вздохнула и громко позвала:
- Войдите.
В комнату ворвался Александр, он выглядел растерянным. Мира тотчас почувствовала его волнение.
- Что случилось? – взволновано спросила она.
- Мастер желает тебя видеть.
- Но ведь я была у него всего час назад, - Мира изумлённо смотрела на Александра. Она никогда не видела его таким.
- Что-то не так, - он явно подбирал слова. – Мира я боюсь за тебя. Он не в себе… он потребовал привести тебя, я не знаю… я в растерянности.
Его руки тряслись, губы побелели. Мёртвым голосом он прошептал:
- Мира ты должна бежать…
- Что ты такое говоришь?
Мира слышала страх в его голосе,  видела этот страх в лице, в его дыхании, в биение жил на висках. Александр был в ужасе.
- Он говорит о каком-то прощении за причинённую боль, о раскаянии и готовности в служении… он безумен, - почти стонал Александр. – Мы должны бежать! У меня есть связи…
Мира с силой ударила его по лицу, на щеке остался красный след от ладони. 
- Куда? – спросила она. – Через три дня не будет такого места, где бы он нас не нашёл. Возьми себя в руки, немедленно.
Мира встала и направилась к двери. На пороге она остановилась и, не оборачиваясь, сказала:
- Когда я вернусь, постарайся снова стать мужчиной.
Она зло вышагивала по лестнице, сжимая свои руки в маленькие кулачки. Стремительно подошла к чёрной двери, распахнула её без стука и вошла.
Комната источала тяжёлый мускусный запах. За красными окнами не было никаких признаков пламени. Свет исходил от множества свечей горящих на двух массивных подсвечниках. Князь по-прежнему сидел в кресле, только его тело потеряло осанку, словно силы покинули его. Со стороны он казался бесплотным, похожим на марионетку, застывшую в ожидании того момента, когда хозяин дёрнет её за верёвочку. Часы, стоявшие позади него, исчезли.
- Мой господин желал видеть меня? – ещё с порога спросила Мира.   
Вельзевул смотрел на неё потухшими глазами, на дне которых тлели два маленьких уголька.
- Я тысячи лет горел в Гиене, я испытал такую боль, которую ты даже не можешь себе представить, но всё это меркнет перед муками моей любви к тебе Мира! Я не мог представить, что такое возможно, - ком застрял в его горле, слова не шли.
Мира изучала его лицо; по-своему оно был красиво. Тёплый свет свечей сглаживал бледность кожи, бескровные губы вытянулись в тонкую полоску, квадратный подбородок, высокие скулы, миндалевидные глаза, и всё это сгущалось скорбным выражением безвозвратной потери, тоски и глубокой печали. Её охватила жалость к нему.
- Повелитель, вы разрушаете важное дело.
Он опустил голову:
- Одно прикосновение твоих волос, один поцелуй стоит всей жизни, и я сложу эту жизнь к твоим ногам и за тобой пойду на край вселенной! Мира, погибель моя…
Он неумело опёрся на подлокотники, - было видно, какого напряжения это ему стоило,-  попытался встать, но рухнул обратно в кресло.
- Если бы только можно было не делать того, что я должен сделать, - с отчаянием в голосе простонал Князь.
Мира пристально смотрела на него. Жалкий падший ангел, сумел пасть ещё раз. Она сделала шаг назад, Вельзевул застонал, открыла дверь и позвала его:
- Иди ко мне, - и, поколебавшись, добавила, - раб.
Мелкая дрожь прошла по его телу. Прилагая все свои силы, он встал, сделал неуверенный шаг. Мира попятилась, вышла за дверь. Он надвигался на неё неуверенными шагами, протянув к ней свои безвольные руки, с каждым шагом подступая всё ближе и ближе. На пороге он секунду колебался, сделал последний шаг и упал как подкошенный. Дикий крик пронёсся по всему дому. Он кричал и извивался, корчась в предсмертной агонии. По полу, в разные стороны от него, поползли стремительные языки пламени. Они набрасывались на ковры, диваны, стены, мебель, людей…
Весь дом был объят пламенем, и призрак Красной смерти вскоре настигнет всех его обитателей.





Минск, август 2007г.
        В.В.Кононов