Сволочь - Горелов

     Наш преп по хирургии в первый же день пришел на лекцию с мерзкой улыбкой.
      - Я - сволочь! - провозвестил он. - Ни один тунеядец у меня зачет просто так не получит!
      И начал преподавать. Набор инструментов для полостных операций тунеядцы должны были вытаскивать с закрытыми глазами из специального мешка, четко произнося названия и назначения.
      - Зажим Кохера? Угу - в каких операциях не нужен? - вопрошал Горелов дополнительно. Тунеядец краснел и начинал заикаться. Горелов был - сволочь, со второго курса мы подрабатывали на операциях и в процедурных. Но поразили мы его еще на первом.

 Разбитная бригада 24-10: 5 мальчиков и 5 девочек, ходившая в рваных халатах, исписанных неприличными словами, готовилась к первой практике под предводительством Горелова, как к госу по анатомии. Он четко обозначил нам, что в операционной ни один тунеядец не появится в синтетике, с длинными, необработанными ногтями и в мятом халате. Горелов потирал руки, представляя, какой он нам устроит разнос. А он это умел делать, как никто другой.
      "Вот,- повествовал он, - как-то приходит ко мне студент и рассказывает: "У моего друга - то-то и то-то!" А я ему: "Ну-ка, снимай штанишким, посмотрим, может шанкра-то и нету!"
      
Явившись в 1-ю хирургию с получасовым опозданием, Горелов застыл перед строем в накрахмаленных намордниках, 100% х\б и блистающих первозданной чистотой халатах. Патлы были заткнуты под стоячие от крахмала одноразовые шапочки.
      - Где мои тунеядцы из 24-10? - выдохнул Горелов, ловя глазные яблоки очками.
      - Евгений Степанович, вы обещали в операционную! - выдохнула наша рота, вытягивая руки с остриженными под корень когтями вперед, как при пробе Ромберга.
      И..., - сказал Горелов. - Будем работать.
      Так мы увидели первую апендэктомию.

Дисмургию (перевязки) группа принципиально сдавала с завязанными глазами. После практики в гнойной хирургии и перевязки гангренозных конечностей, шапка летчика нам была монопенисуальна.

      Санитарскую практику в виде - "Помыли полы и быстренько по домам!" бригада игнорировала, как класс. Вручив медперсоналу в зад выданный нам уборочный инвентарь, мы приступали к выполнению врачебный назначений. Сестры забывали про уколы и прочие горести. Тунеядцы из 24-10 должны были сдавать "сволочи" зачет, а потому предпочитали ночевать в отделениях, борясь за места в процедурных и перевязочных.

За первую практику из 30 положенных по норме уколов, мы умудрились выполнить от 90 до 120. Лично я - 104, а потом оказалось, что рука у меня - легкая. В первой хирургии не скупились на манипуляции.

      При вручении дипломов в группе не было ни одного синего, Горелов ехидно улыбался директрисе.
      - 24-10, - вопрошала она, - как вам это удалось? У нас таких рекордов еще не бывало!
      - Мы - сволочи Горелова, - ответила я за всех, как ответственный профорг группы.
      Горелов состоил поганую рожу:
      - Ну, кто-то же должен был выбить из вас дурь, тунеядцы!

      Проезжая мимо 68-й ГКБ Москвы домой на автобусе, проходя мимо нее, я всегда смотрю на окна своей первой операционной. Сволочь, я, дорогие товарищи, пожизненная. Уж такую выучили.