Оскар

Почему не придумали «Оскара» для примерных мужей? - я даже не его спрашивала, а так, шутливо размышляла. - Ты обязательно его получил бы…. Ну, или был бы в числе номинантов.
Он улыбается и продолжает водить пальцем руки по моему бедру к талии и обратно.
- Ты помнишь? – его палец продолжает движение.
Я помню всё. Моя комната в студенческом общежитии. Его курсантская форма в беспорядке на стуле. Понимающая соседка по комнате, убежавшая ночевать к подружкам. Его горячее дыхание мне в затылок, его «…ты ещё не спишь?» и… тёплый палец его руки, рисующий невидимую линию на моём бедре.
- Это моя эрогенная зона, – тихо говорил он.
- Я думала, что у мужчин другие эрогенные зоны, – я пыталась шутить.
- Нет, этот изгиб меня приятно возбуждает, - его палец на секунду задерживался на талии и… как сонный брёл обратно к бедру.
- Скажи, а эта линия и сейчас для тебя… Как ты её называл? Эрогенная зона? – я смотрю ему в глаза.
- Давай вставать, а то сама на работу потопаешь, - скидывает одеяло, встаёт и бредёт на кухню.
Нет. Какой он к чёрту примерный. Дырку ему от бублика, а не «Оскара».
У примерных мужей жёны вообще не работают. Надоело. Каждый день одно и то же.
- Вика, тебе кофе в постель принести или встанешь?
У него определённо ещё остаются шансы номинироваться на «Оскара». С запахом свежего кофе появилось необузданное желание снова к нему прижаться и в миллионный раз спросить: «…ты меня любишь?»
- Ты встаёшь или нет?! – кричит он из ванной.
- Не ори! – кричу ему и глазами ищу халат.
Надо вставать. Погода ужасная, и пешком топать совсем не хочется.
- Ты опять закрылся?! – он меня бесит, когда запирается утром в ванной.
- Минутку, - его спокойный голос бесит меня ещё больше.
Идиоты - кто думает, что два санузла в квартире – это роскошь. И зачем я согласилась объединить ванную с туалетом. Дурочка. Модно было. Возможно, но совсем не практично.
Модно. Мода. Враги придумали это слово.
Кстати, а что я сегодня надену?
- Саша, какая сегодня температура? – я тупо уставилась в тёмное чрево гардероба.
- Не знаю, - еле слышу его.
- Так посмотри!
Какое всё старьё! Нет, Сашка меня не ограничивает. Но его сухое «…надо - так купи» просто невыносимо. Что купить? За какие деньги? Нет, я могу выложить тридцать тысяч за сапоги. Но это же сумасше;ствие. Есть и дешевле, но они мне не нравятся. Да и одна пара сапог меня не спасёт. Может, с Ларкой в Милан полететь за шмотками? Она говорила, там дешевле.
Милан.
На какие «шиши» лететь до Милана?! Какой Милан? О чём я думаю? Мама всё ещё в больнице, и в какую сумму выльется её лечение – не известно. Да ладно, была бы здорова.
Что надеть?!
- Саша, а если я надену то, в чём вчера была?
- А в чём ты вчера была? Я не помню, – он нежно обнимает меня сзади.
- Отстань! Как ты мог запомнить? Я спала, когда ты уехал на работу, - пытаюсь его отпихнуть. - Так сколько на термометре?
- Минус пять, - бросает он и начинает одеваться.
- Пойду, машину прогрею. Жду тебя внизу. Поторопись. У меня первая встреча в девять.
Вот уже и зима. Шуба уже совсем старая. Когда я её покупала? Видеть не могу. Ужасная и… тёплая. Зажралась. Забыла, как в гарнизоне могла только мечтать о ШУБЕ. Пуховичок на плечи - и вперёд. Нет, Сашка молодец, что из армии вовремя ушёл и нашёл работу за нормальные деньги. Ужасная? Да. Тёплая? Да. Да и да.
Утренний поток машин принимает нас в свои ряды без особого энтузиазма. Поток? Поток – это когда что-то течёт, движется. Нет. Мы просто встали и стоим. Как замечательно, что мы живём в центре. До работы постоять в пробках каких-то тридцать минут – это счастье.
Нет. Зря я «пилю» Сашку про деньги. Денег всегда мало. И как это ни банально звучит – не в них счастье. Это всё мама виновата со своей вечной экономией на всём. Прости меня родная, выздоравливай.
И всё у нас отлично. У нас крепкая семья. Сын – умница. И Сашка молодец. Заработал на квартиру в центре. Не намыл, а заработал своим горбом. Дом старый, но вполне прилично. Вспомни гарнизон, дурочка. Сама дура! Сколько можно его вспоминать.
А наша дачка, построенная его руками. Сына балует вниманием. Хотя, как можно баловать вниманием? Оно либо есть, либо нет.
Собака. Даже собака всем своим видом показывает, как она довольна жизнью. Но я не собака.
Ничего не могу с собой поделать. Он, конечно, милый. Но всё равно – порой просто выводит из себя. А моё, чисто бабское ворчание часто обрывает резко и грубо.
- Саш, но не делай как другие! Пропусти его! – почти кричу ему.
- Так я никогда не доеду до офиса, - он ворчит и лезет в карман за телефоном.
Он каждый день пытается доехать до офиса к девяти. Мне проще, мои «клюшки» приходят на работу в десять, а то и позже. И только я, как дура, вхожу в офис за полтора часа до их прихода. Ужас. Но так не хочется утром самой добираться до работы.
- Вика, а что тебе твой подарил на день рождения? – голос коллеги заставляет оторваться от созерцания цифр на экране монитора.
- Какое тебе дело? – соврать им или просто промолчать.
- Ну ладно тебе, что секрет?
Нет. Не секрет. Но им не скажу. На мой день рождения Сашка подарил мне поездку на море. Короткую, на несколько дней. Но… к мооорю. Помню, я ещё ворчала на него всю дорогу. Сколько заплатил за тур? Где деньги взял? Почему со мной не посоветовался? Вот опять моя мамочка со своими уроками экономии. А он только улыбался и повторял: «…тебе понравится, экономная ты моя».
Он был прав. Он всегда прав,… когда даже неправ. Я тогда сидела на белоснежном песке, любовалась игрой лучей солнца в прозрачной воде и… Нет, не думала ни о чём. Всё моё сознание было наполнено пьянящей радостью. Вот я и в раю, а рядом он - мой любимый.
Сашка так и не сказал, сколько он тогда заплатил. А если бы и сказал, то соврал бы. Ну и правильно. Зачем ему меня травмировать ненужной информацией? Хотя частенько травмирует. На моё «ну и зачем ты мне всё это рассказал?» произносит своё банальное «я не могу тебе врать». Врёт, наверное.

- Виктория Савина слушает, - я поднимаю телефонную трубку. - А, это ты… Нормально дела… Что случилось?… Когда заедешь?… Поедем? Куда?… Подожди. Ты Пашку проконтролировал сегодня утром?… А завтраком его накормил?… Спросил, во сколько у него сегодня последняя пара?… А собаку он успел утром выгулять?… А с собой ему дал что-то из еды?… Что?… Каким «курям»?… И «курям» дал?
Какой он всё-таки у меня милый. Милый и весёлый. Надо ему сказать об этом. «Клюшки» уши развесили.
- Выйди в yahoo, - я шепчу в трубку.
- Всё, пока, до связи.
«Привет!»
«Привет!»
«Сашенька, какой ты у меня всё-таки милый!»
«Спасибо. Я тебя тоже люблюJ»
«Во сколько заедешь? И куда поедем?»
«Секрет»
«Ну расскажи!!!))»
«Сюрприз»
«Я теперь спокойно работать не смогу….:-(»
«Всё. В семь заеду. До встречи.»
«Ну пока. Жду!»

Петровка медленно, но двигается. Прохожие улыбаются. Витрины магазинов сверкают огнями как никогда. Какая классная музыка у мужа в машине. Тепло и уютно.
Пятница.
Сашка молчит и всю дорогу хитро улыбается.
- Так куда мы едем?
- Уже приехали, - он глушит двигатель и выходит из машины.
- «Берлинский дом»? Сашка! Признавайся, - я уже не могу терпеть.
Как я сразу не догадалась? Ну да. На прошлой неделе я тут примеряла очень красивую и ….. дорогущую дублёнку. Я знала, что её не куплю никогда. Не хотелось верить, что совсем никогда, но в ближайшем будущем точно никогда. Но противная рука тогда уцепилась в неё. Цена? Зачем смотреть на ценник и портить себе настроение. Я не собираюсь её покупать. Совсем не обязательно ходить по магазинам, чтобы покупать.
Посмотрела.
Мама!
- Мне показалось, что она тебе очень понравилась, - прерывает мои воспоминания Сашка.
- Да и шуба у тебя уже старая, - начинает он свой ненужный PR.
- Но она тёплая, - я пытаюсь неумело возражать. - А потом - цена, - говорю, и сразу пугаюсь, что он передумает.

Выходим из магазина, Сашка одной рукой держит меня за локоть, чтобы я не упала случайно в грязный снег, а в другой руке несёт ненавистную старую шубу. Я изящно, двумя руками придерживаю подол свой новой дублёнки. Под ногами радостно хлюпает грязь, перемешанная со снегом.
- Подожди, я шубу брошу в машину, - говорит он и достаёт из кармана ключи.
- А мы ещё не домой? – я спрашиваю в предчувствии, что...
Я не успеваю понять, какое у меня предчувствие, как мы уже заходим в гостиницу Мэрриотт Аврора. Наверное, хочет обмыть покупку. Я согласна. Приятно. Какие мы, женщины, всё-таки «шмоточницы». Мы прошли мимо бара к лифту.
- Саша?
- Не торопись, - он опять загадочно улыбается.
В номере на столике стоят в вазе мои любимые жёлтые розы. Бутылка шампанского и фрукты покорно ждут своей участи рядом с цветами.
- Саша, я… - договорить мне не даёт стук в дверь и дежурная фраза «room service, ваш ужин».
- Саша, сегодня какой-то праздник или повод?
- Да, повод…и праздник. Я люблю тебя.
Гостиничный номер тускло освещает огарок свечи. Шторы плотно задёрнуты. Интересно, который сейчас час? Ещё вечер или уже утро? Надо Пашке позвонить, маминым докторам.
- Саш, ты спишь? – я спрашиваю, боясь его разбудить.
- Нет, - отвечает он и нежно прижимает к себе.
- Мы сыну не позвонили.
- Я Пашке утром сказал, что мы будем в гостях и вернёмся в субботу.
- Молодец!
- Саш, а сколько стоит этот номер? – дура во мне просыпалась.
- Вика…
- Молчу. Извини, - я укладываю дуру спать обратно.
- Хочешь я тебе спою на ушко? - тихо говорит он.
- Как тогда, курсантом? «Моя любовь»? – спрашиваю я, погрузившись в воспоминания о нашем с Сашкой «цветочно-конфетном» периоде жизни.
- Да, - шепчет он.
- Моя любовь.

Он нежно пел мне на ушко, а я лежала в его объятиях и чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Но это ощущение радости и счастья неожиданно сменялось ощущениями тревоги и страха.
Страха, что могла его не встретить. Вот так вот, просто. Пройти мимо. Мимо её Сашки, её драгоценного дара.
Тревоги, что это её многолетнее счастье может неожиданно оборваться в один день. Она может его потерять. Или сына. Их прекрасного сына.
Засыпая, я прогоняла от себя эти тревожные мысли и ругала себя…. За свою меркантильность, свои страхи, за своё «бесит», за …….
Пашка, Пашенька. Только Саша мог подарить мне такого ребёнка. Боже, какой он уже взрослый,… уже жених.
Интересно, а что мне Сашка подарит на наш юбилей?
Спи!
Дура!

Я спала. Моё дыхание было спокойным, как только может быть спокойным дыхание ребёнка и счастливой женщины. Последнее, что я запомнила, засыпая, – это был тёплый палец его руки, который рисовал невидимую линию на моём бедре.