Ксавье Люст. Lust-Стимулятор

ОТКРОВЕНИЯ БЕЛЬГИЙСКОГО МЕТАЛЛИСТА

С пророками в своем отечестве у нас по-прежнему большой дефицит. Поэтому каждый приезд евросвадебных генералов самого широкого профиля – от поп-музыки до кулинарии – все так же вызывает у многих неконтролируемое чувство щенячьего восторга. Вот оно, сейчас они нас научат, сейчас скажут то самое слово, которое, как гласит общеизвестный миф, было в начале.

Мероприятие Design Act, заявленное как международный форум промышленного дизайна, помимо своих прочих несомненных достоинств и интересностей, порадовало всех любителей общения с интересными людьми. Искомых генералов привезли, и не одного, а сразу четырех. Хулиганистого француза Ora Ito, натянувшего нос своими фэйк-объектами массе крупных брэндов одновременно, испанского маэстро с типично испанским именем Хироши Цунода из DesignCode, и именитых бельгийцев Casimir и Xavier Lust. Первый прославился своей мебельной линией Vlaemsch, одевая банальные пластиковые стулья в дорогие драпировки из натуральной черной кожи. Второй – пожалуй, самый знаменитый и неоднозначно воспринимаемый бельгийский дизайнер. Лауреат огромного количества премий, в котором одновременно уживается любовь к изготовлению дорогостоящих, роскошно-сюрреалистических мебелей и не менее изящных предметов общего пользования для общечеловеческих нужд. Одним словом, настоящий праздник души для всех любителей вбить на досуге десяток-другой золотых гвоздей и сделать ZOMO.
Звезду европейского дизайна мы застали в отличном здравии и радостной бодрости духа. В то время, как сам Ксавье с милой улыбкой и на чистом французском языке предлагал всем желающим, – и нам в том числе, – приобрести у него альбом с фотографиями его работ по смешной цене в тысячу восемьсот рублей за штуку. Пришлось пообещать, что в следующий раз мы обязательно и всерьез подумаем над его предложением. После чего плавно перешли непосредственно к конструктивному общению, пока маэстро не предложил нам купить у него что-нибудь по еще более выгодной цене.

«Хулиган»: Ксавье, ты мог бы сказать пару слов о себе самом? Как ты сам представляешь себе то, чем занимаешься?

Ксавье Люст: Ты, наверное, хочешь услышать что-то вроде биографии. Ну что ж, я изучал дизайн в Брюсселе. Срезу после этого я начал работать. Сам по себе – не вступая в контакт ни с какими студиями. Меня всегда интересовал металл, и я начал делать мебель из металла, не используя другого материала, кроме кусков железа. Дальше было несколько лет, в течение которых я рисовал наброски и много работал вручную. Я конструировал вещи для самого себя, для собственного удовольствия – не для клиентов, понимаешь? Это продолжалось до тех пор, пока металл не стал мне поддаваться в той степени, в которой это было мне нужно. Мои работы начали постепенно появляться на выставках, продаваться, появились дистрибьютеры. Году в девяносто восьмом – девяносто девятом, не помню точно, когда, меня посетила одна интересная техническая идея. О том, как производить мебель из алюминия только с помощью фальцовки, вытягивая ее, а не отливая. Таким методом была сделана моя скамья «Le banc», которая почему-то очень заинтересовала людей из Италии, из Милана и, в конце концов, стала первой моей работой, известной за пределами Бельгии. С начала двухтысячных годов я сотрудничаю с отличной итальянской компанией MDF. То, чем я занимаюсь – это альтернативный вид дизайна. Неортодоксальный. Работа с материалом. Очертания и обводы, которые проистекают из особенностей материала. Простота и функциональность. И дешевизна. Потому что, если предмет слишком дорогой, ты не сможешь его себе позволить, правильно? У меня с этим все в порядке. Я стараюсь не придумывать слишком дорогих вещей.

Х: В каком возрасте ты осознал себя как творческую личность? Что повлияло, – или кто повлиял, – на твой выбор?

КЛ: В девятнадцать лет, когда я начал впервые серьезно изучать дизайн интерьеров и архитектуру. Но еще до того я уже конструировал разные вещицы для собственного удовольствия – лампы, какие-то сборки элементов… В общем, это и мое хобби, и моя судьба (смеется). Это то, что я умею делать лучше всего, это то, чем я одержим, в конце концов. Я постоянно наблюдаю за разными вещами и учусь, глядя на них. Например, я приехал сюда на московском метро – fantastico! Мне очень понравилось! Еще я люблю делать вещи для обычных людей, которыми многие будут пользоваться ежедневно. Именно поэтому у меня так много работ, предназначенных для городского хозяйства. Вот, смотри: автобусная остановка Abri-Voyageurs, вот стойка для велосипедов Abri-Velo. За пользование ими никому не надо ничего платить, они бесплатные, ими пользуются все желающие!

Х: Социально-ориентированный дизайн?

КЛ: Точно, так и есть. Это не значит, правда, что я не делаю дорогих вещей, у меня есть и не весьма дешевые проекты. Так, о чем будем говорить дальше?

Х: Если ты не против, давай поговорим об источниках твоего вдохновения. Какие формы привлекают тебя больше всего? Природные органические архетипы, – вроде живых клеток, растений, животных, – или геометрические и архитектурные конструкции?

КЛ: Конечно, мне нравится все, связанное с природой и жизнью. Наверное, в этом смысле, многие мои работы напоминают растения или овощи. Для меня важно все. В природе нет ничего случайного, все части живого существа необходимы, и все устроено очень разумно. Дизайн – это примерно то же самое: использование минимума средств для получения максимума возможностей и впечатлений.

Х: И что, по-твоему, должно доминировать – эргономика или привлекательный внешний вид?

КЛ: В этом смысле я отстаиваю точку зрения, которую придумал не я – это концепция американских дизайнеров, появившаяся где-то в середине сороковых годов, после Второй Мировой. Их философия гласила, что дизайн – это процедура, похожая на математические расчеты. И он складывается из четырех составляющих. Функциональность, красота, экономичность при производстве и потреблении ресурсов, и культурная компонента. Стоит соединить эти четыре вместе – упс, и готов отличный дизайн.

Х: Ты хочешь сказать, что тебе никогда не приходилось находиться в ситуации выбора между этими параметрами? И какую сторону ты принимал в итоге?

КЛ: Конечно, это часто случается. Даже, наверное, почти всегда, потому что стремление сделать красивую вещь часто перевешивает все остальные. Вот, к примеру, одна из моих новых работ – она сделана в ограниченном количестве, это limited edition. Это кресло не для всех, потому что слишком дорогое. Было сделано всего девятнадцать штук. Материал – алюминиевый лист, который режут на части и фальцуют в процессе сборки. Я назвал его «Архи-дюшесс», и в этом есть несколько смыслов. С одной стороны, это подчеркивает элитарность этой модели – «Принцесса», но с другой – это игра слов, «архи-кресло», потому что chaise – это «кресло» по-французски. Оно эргономично, оно неплохо выглядит, как мне кажется, но оно совершенно неэкономичное, поэтому мы и выпускаем его ограниченным тиражом! Но и в работе над такими вещами я нахожу свою прелесть. Это почти искусство, и я не думаю о цене, когда создаю их – это взгляд назад, в восемнадцатый, в семнадцатый век, во времена королей, принцесс… В этом случае, как мне кажется, это не совсем дизайн, это работа на грани дизайна и искусства.

Х: А как ты относишься к национальным дизайнерским школам? Вещи из какой страны нравятся тебе больше всего?

КЛ: Из Италии. Я много там работал, я очень люблю говорить со своими итальянскими друзьями, которые служат для меня огромным источником вдохновения. Они – мои путеводные нити. Я всегда стремился узнать как можно больше об Италии, итальянцах и об их дизайнерских традициях. Это, наверное, происходит еще и потому, что я говорю по-французски, а итальянский язык очень на него похож, у них есть некое взаимное притяжение между собой.

Х: Какую роль в промышленном дизайне играют классические закономерности и пропорции? «Золотое сечение», DIN-пропорция, отношение «два к одному»? Тебе приходилось иметь дело с такими отношениями в твоих работах?

КЛ: Я никогда не использовал целенаправленно эти регулярности, в том числе «золотое сечение». Конечно, теоретически все это представляет для меня большой интерес. Но когда в голову приходит идея, ты начинаешь создавать объект так, как он предстает перед твоим внутренним взглядом. Использование классических пропорций – это ограничение, пусть даже эстетически оправданное. Не стоит загонять себя в рамки.

Х: А что ты можешь сказать касательно цветовых решений твоих работ? Насколько выбор цвета важен для тебя и есть ли у тебя любимые цвета?

КЛ: Хм, цвет – это нечто такое, о чем я не думаю в первую очередь. Цвет приходит позднее, после того, как я определюсь с формой и другими подобными вещами. Мне очень нравится, как выглядит полированный металл, он впитывает и отражает все цвета окружающего пространства. Я люблю анаморфические отражения, которые возникают в полированном металле.

Х: Мы сейчас говорим, в основном, о металле. Ты используешь какие-то другие материалы для своих моделей? И если да, то что определяет твой выбор?

КЛ: Мне кажется, секрет здесь в одновременном сочетании и природных, и искусственных материалов. Но я скажу тебе, что не люблю, скажем, картон, из которого сделана мебель, на которой мы сейчас сидим (проект нашего соотечественника Михаила Шолка, выставленный для всеобщего обозрения на Design Market), я люблю работать по металлу. Что еще я использую? Пластик, у меня есть стулья из пластика, отдельные элементы мебели. Массив дерева – у меня есть кухня, сделанная целиком из деревянных деталей, для того, чтобы добиться ощущения оригинальности, чтобы впечатлить зрителя. Этот проект я не мог реализовать в металле – там много деталей, которые было бы сложно сделать из чего-то другого, кроме дерева. Кресла и стулья также вполне логично делать из дерева. А вот такой шкаф я сделал из металла и, как мне кажется, он производит впечатление – Credence. Немного странная конструкция, правда? Но она продается не очень хорошо – слишком дорого стоит, большие затраты на производство. По крайней мере, тысячи штук у нас еще не раскупили (смеется).

Х: Ты знаком с работами русских дизайнеров? И что ты думаешь о состоянии индустриального дизайна в России?

КЛ: Да не говори ты все время «индустриальный дизайн»! Индустриальный дизайн имеет отношение, скорее, к производству, к массовому потреблению. Те образцы, которые я видел здесь, на Design Act, ближе к чистому дизайну, искусству ради искусства. Конечно, это меня очень интересует, потому что все обычно начинается так же – делаешь вручную вещи, которые ты способен смастерить из обычного куска деревяшки у себя в гараже. Здесь почти нет современных технологий, нет пластиковых или композитных частей. Вот, кстати, очень хороший пример (трогает уже упоминавшийся стол и кресла из клееного и прессованного упаковочного картона) – эта мебель удобная, естественная, комфортная. И, самое главное, совершенно инновационный дизайн практически из ничего…

Х: …и экологически политкорректный.

КЛ: Да нет, смотри, здесь есть клей! Это не очень экологично. Вот если б здесь его не было…

Х: Ксавье, у нас есть для тебя небольшой сюрприз. Вот изображения нескольких работ наших ведущих дизайн-студий и дизайнеров. Клавиатура «Оптимус» и телефон «Палиха» от Студии Артемия Лебедева. Надувная флэшка и ТВ-пульт в форме четок Димы Комиссарова. Переговорное устройство и ADSL-модем работы Smirnov Design. Ты мог бы как-то прокомментировать эти проекты? Во-первых, как тебе уровень работ и насколько хороши идеи?

КЛ: О, это ведь не мебельный дизайн, это как раз дизайн индустриальный! Но я попробую. Мне кажется, все идеи отличные, но в них нет ничего национального, ничего русского! Все эти вещи могли бы быть сделаны в любой другой стране, в Японии или где-то еще по всему миру. Это образец международной дизайнерской школы, и это o.k., но, когда ты видишь это, ты не можешь сказать: «О да, это действительно сделали русские», ведь так? То, что я действительно люблю в русском дизайне – это конструктивизм начала прошлого века, это фантастика во плоти. Kandinsky. Tatlin. Мне кажется, что в конструктивизме вы могли бы почерпнуть массу идей для того, чтобы создать уникально русские дизайн-образцы.

Х: Жаль, что у нас нет репродукций с работ Дениса Симачева, хотя, по-моему, они выставлены в соседнем зале. Думается, ты точно сказал бы, что это типично русский дизайн – хохлома и все такое. Что, кроме конструктивизма, может помочь нашим дизайнерам повысить уровень своих работ?

КЛ: Это должно придти само, изнутри – как я могу советовать? Не надо думать много о дизайне, надо просто делать то, что делается. Не смотреть на то, что креативят другие, идти своим путем. Я понимаю, что это довольно-таки общие слова, но вряд ли я могу посоветовать что-то более дельное.

Х: Окей. Тогда представь себе, что я сегодня берусь за свой первый дизайнерский проект и пришел к тебе на мастер-класс. У тебя найдется пара-тройка полезных советов для меня?

КЛ: Ты, конечно же, понимаешь, что это всего лишь мое имхо. Во-первых, далеко не каждый способен стать хорошим дизайнером. Нужно иметь склонность и талант. Во-вторых, нужно начать с создания хороших прототипов. Например, в Италии, в Милане, есть салон Satellite, в котором можно за небольшую цену выставить образцы своей продукции. Люди придут посмотреть и заценят твою работу. Кстати, я начинал именно так. Еще один совет – работать много и долго. До того, как у меня что-то начало получаться, я занимался этим девять лет, делал много-много вещей, что-то ломал, переделывал заново, отказывался от каких-то идей, изобретал. И к тому времени, как меня нашел мой успех, у меня уже была масса вещей, которые мне было не стыдно показывать большой аудитории.

Х: Можно ли спросить тебя о более конкретных вещах? Например, ты мог бы перечислить стадии, через которые проходит каждый сделанный тобой предмет – от предварительных набросков до сборки?

КЛ: Начнем с того, что раньше я работал без помощи компьютера. Я купил его только семь лет назад, до этого я исповедовал чистый олд-скул, с огромным количеством немеханизированного ручного труда. Конечно, если ты хочешь стать дизайнером, важно уметь работать своими руками. Очень полезно путешествовать как можно больше, чтобы смотреть на различные красивые вещи. Сначала ты делаешь набросок – делаешь сразу, как только тебе в голову пришла идея, на том же самом месте. Через час от нее уже ничего не останется, если ты ее не зарисуешь. После этого, вместе с ассистентами, у меня в студии, мы делаем предварительные двухмерные модели. Иногда для этого мы используем компьютерную графику и вспомогательные программы, типа Solid Works. Так продолжается, пока прототип и его внешний вид нас полностью не устроит, а это может продолжаться очень долго – до шести месяцев кряду. Но я никуда не спешу, это может только повредить. После того, как готовы все чертежи, мы высылаем их в цифровом виде изготовителям. Сначала делается пластиковый макет, из специального пластика – из него еще отливают упаковки для продуктов. На трехмерных моделях мы окончательно отрабатываем все не устраивающие меня подробности. Например, у меня есть стол S-Table, который было неимоверно сложно конструировать – все дело в пространственной геометрии его основания, которое образовывает сложные кривые в различных плоскостях. Нам пришлось делать его из шести частей! Так что еще раз скажу, что спешить в дизайне не стоит. Множество людей думает, что все устроено примерно так: «Я гений, раз-раз, чего-то там нарисовал, слепил и готово». Совершенно, кстати, напрасно.

Х: Кстати, ты принимал участие в дизайн-контестах, вроде Red Dot Design Award? Насколько участие в конкурсах важно для молодых дизайнеров?

КЛ: Совершенно не важно. Из всех полученных мной премий для меня важнее всего итальянская премия Compassadoro, но это не имеет прямого отношения к делу. Я скажу тебе одну вещь – у человека может быть масса премий, но он может при этом не быть хорошим дизайнером. Есть много способов представить свои работы, кроме как делать все эти описания, платить вступительный взнос и все в таком духе.

Х: Как ты считаешь, почему европейцы инвестируют в дизайн? У нас дело с этим обстоит несколько хуже, если не сказать, совсем никак не обстоит – мало кто хочет вкладывать свой капитал в его развитие…

КЛ: Могу сказать точно – мне никогда никто не помогал своими деньгами. В этом смысле я начинал с нуля, и это гораздо полезнее для художника. В дизайне нет ничего особо дорогостоящего. Конечно, ты можешь получать доход от продажи своих объектов на выставках, но нельзя купить вдохновение. Представь себе, что кто-то мне скажет: «Эй, вот тебе сто тысяч долларов, я хочу, чтобы ты создал что-то действительно клевое», и что? Я не могу гарантировать, что так оно и будет, это же творчество, в конце концов.

Х: То есть ты не думаешь о своих потенциальных клиентах, когда делаешь свои вещи?

КЛ: Не совсем так. Надеюсь, что московские покупатели оценят меня по достоинству (смеется). Но посуди сам, как я могу о них думать? До того, как я стал сотрудничать с итальянцами, я работал у себя в Бельгии – и никто меня там не хотел. И только когда у меня все получилось за границей, началось: «О да, мы хотим тебя видеть, мы хотим тебя покупать!»

Х: И тебе никогда не приходилось сотрудничать с другими дизайнерами или быть участником больших проектов?

КЛ: Почти никогда, если не считать работы с одним бельгийским дизайнером по имени Дирк Вийнантс. Он – владелец компании Extremis, брэнда, выпускающего хорошую мебель. Вместе с ним мы сделали модель стола для пикников PicNik. Дирк столкнулся с технической проблемой – никак не мог сделать конструкцию достаточно прочной. Если бы он сделал пластины более толстыми, стол вышел бы и тяжелее, и гораздо дороже. К счастью, я уже разрешил для себя эту проблему за два или три года до того. И он позвонил мне и сказал: «Ты не мог бы продать мне патент на этот метод?» Конечно же, я ему отказал (смеется). В итоге мы выполнили этот проект вместе. Видишь, стол сделан из тонких листов железа, но он гораздо прочнее, чем кажется на первый взгляд. И это совсем не новая технология – кто-то может подумать, что я прямо-таки великий изобретатель, пользуюсь какими-то сногсшибательными материалами… Конечно, иногда приходится что-то изобретать самому, не спорю. Но некоторые секреты, которыми я пользуюсь, были придуманы еще сто лет тому назад! Просто никому не приходило в голову использовать их именно так, как это делаю я.

Х: У тебя есть какие-то прогнозы относительно того, как будет развиваться дизайн в ближайшем будущем, скажем, в течение следующих пяти лет? И какие тенденции будут преобладать?

КЛ: Сейчас очень быстро развивается декор-дизайн, поэтому можно ожидать серьезных прорывов оттуда. Но мне не очень интересно работать в этом направлении. Да, я приветствую минимализм, но не минимализм по части эстетики. Красивые вещи могут быть ироничными, концептуальными, юмористическими, ориентированными как в будущее, – скажем, с помощью использования современных материалов, – так и в прошлое, это ретро-дизайн. Добиваться максимума с помощью минимума средств. Только одно это и имеет смысл.

Журнал "Хулиган", октябрь 2007.