Петр и те, кто на площади

       Тростниковые дудки и гобои ожерельями звуков украсили тех, кто на площади. Величавый запел
барабан, содрогнувшись кожаной грудью, и шестнадцать волынок объяли пространство, устремясь за
одинокой трубой, вновь и вновь пробуждавшей серебряное эхо. Поднялась из-за гор луна, и где-то
поодаль быстротечной слезой всплакнул саксофон.  «Ужели..?» — втайне нашепнули уста и у многих
слетели шляпы.  Из тех, кто на площади.

       Сверху медленно ниспадали серебристые ленты. То и дело кто-нибудь из оркестра протягивал руку
и поймав одну, завязывал себе глаза. Седовласый дирижер в пенсне с латунными стеклами, весь уютно-
сдержанный, как солидный зевок, установил ноты и слегка приподнял кончик дирижерского хвоста,
будто пробуя воду перед купанием. Оркестр затих, приосанился, по реке музыкантов пробежала легкая
рябь, и от берега тишины мягко отчалила увертюра. Двое безмолвных, а были это мэры-близнецы,
переодетые по случаю воронами, как и задумано, дружно нацепили ходули. В руках одного из них вился
канат из тончайшего золота. Ухватившись за канат с двух концов, братья начали расходиться.

       Под кастаньеты ходуль безбрежно текла увертюра. И все ширилось и набухало ожидание, словно
капля, повисшая на самом краю...

       Среди гор на миг показалась и исчезла крохотная плывущая точка. Кое-кто из музыкантов покачнулся,
чуть охнул барабан, четыре курносых волынщика принялись зевать от необъяснимого волнения. Что-то
приближалось, вызывая смутную ответную дрожь меди и струн. Наконец спустился с подножья некто на
велосипеде, слаженном из легкого бамбука. Седок был весьма приметен — востроглазый, тонкий, — в
бамбуковой шляпе и тончайшем плетеном трико. Кроме того, имелось в нем что-то затаенно искристое,
как на дне старинного кубка — это-то и  смущало. Чем ближе подъезжал он, тем больше сбивались
музыканты, путаясь в нотах и пальцах и совершенно не чувствуя фальши. Когда же велосипед достиг
каната, как финишной черты и чуть было не сорвал его изящным рулем, оркестр фальшивил уже с
немалым азартом. Приехавший ловко спрыгнул, осмотрелся, глянул на луну и, сберегая дыхание,
шепотом признал свое имя. «Петр», — осенней листвой прошелестело над площадью. В царившем хаосе
вдруг зазвучала тихая гармоническая нота. Недолго думая, Петр смешался с оркестром и, упрятав
измышление за пазуху, нашел под камешком сияющий барабанчик. Его и взял.

       Дирижер постучал хвостом по пюпитру и порывисто взмахнул им в сторону луны: «И-и-и-раз...»
Тут распрямил свои плечи Петр, закусил губу и начал потрескивать барабанчиком, задушевно шепча
и кому-то подмигивая.

       Человеку в радужной майке, хранившему у сердца радужный саксофон, почудилось, что мигают ему.
И встал он на камень, и взвихрил в бесконечную даль затейное соло.  В этом соло каждый услышал себя.

       Четыре курносых волыншика расценили его шепот, как призыв к действию и, убежав на вершину
горы, раздували там свои бурдюки непомерно и тщательно.

       И подумал трубач Еливпарий, что к нему обращается Петр, подмигнул в ответ,  отчего слетела повязка.
Труба же от натуги рассыпалась звездами. Кое-кто из тех, кто на площади, успел подобрать звезду, и теперь
стояли иные с космическим украшением.

       Поменял все местами Петр. Тростниковые дудки журчали подобно гобоям, стрекотали гобои сродни
тростниковым дудкам. И подул ветер, и вот — музыканты уже без повязок. Те, кто на площади, перестроились,
а возмущенный  дирижер подъехал, управляя хвостом, к самозванцу. Рдея, как праведная заря, укоризненно
снял и снова надел пенсне. Слова его были сплошные бемоли.

       Ничего не ответил Петр, лишь снова посмотрел на луну, нахлобучил капюшон с полумесяцем, оседлал
велосипед, и, раскрутив педали, зазвенел эхоально по склонам. Раз, другой — мигнул серебряной точкой на
вершине последней горы, да так и исчез. Обронив на прощание, подобно, как орел теряет перо, нечто особое.

       Дирижер посверкал на это линзами и подцепил хвостом на лету. На оброненном лепестке сияло
веское слово:
 
                ТЕОГРАММА

       Ниже струился текст:

                заигравшись зпт пропустить вы можете того зпт
                кого так издавна ждете тчк да не заслонят от вас
                взмахи дирижерского хвостика истинного канатоходца
                тчк и улыбка созвездий