Наоми

 очень трудно понять
 о чем птици в немом кино
 беззаветно опять поют
 попытаться понять - давай 
* * *
      -Так почему женщины, Наоми? – покуривая какую-то дрянь, заявила Лика в один из самых обычных дней. Самого обычного города.
      -Не знаю…это мои незнакомки. И весь «сок » этих незнакомок в том, что я знаю их судьбу. Я их судьба.
      -Просто ты так усиленно о них пишешь…одни сплошные бабы. Тебе что их в жизни не хватает? – Лика критично подняла брови. Точнее одну из них. Правую. Я вот никогда так делать не умел!
      -Да не то чтобы…ты меня не поймешь…
       -ХА! Ну конечно я не пойму тебя, Наоми, куда уж мне, серости!- делано воскликнула напарница.
По каким то странным и абсолютно сверхествественным причинам Лика звала меня «Наоми». Сама она это поясняет тем, что парень с таким именем - это жутко сексуально. А по мне это пошло…хотя в интерпретации этой «дамы», так скажем даже Пушкин Александр СерГЕЙч, как она говорит, будет выглядеть пошло…вульгарно. Потому, что сама она вульгарна до неприличия. Сама себя она называет «Западноевропейскоелесбиянкосцукообразное». Мне бы такое никогда в жизни в голову не пришло. Туда вообще довольно редко заглядывают мысли. Там сыро, темно, холодно…в моей голове. Там много тараканов. Больших и маленьких. Так же в  наличии таракан-альбинос. Он, подобно не коронованному королю, ходит по моей голове с большой табличкой: «осторожно алгебро\гаометрический кретинизм». Лика не заморачивается. Она называет его «гражданин А» Именно эта усатая зараза навсегда повлиял на мою жизнь, поставив диагноз «хронический гуманитарий». Это еще как-то по научному называется.
Не люблю…               
    * * *
    -Лик!
    -Ну чего?
    -Принесешь кофе?
     В двенадцать часов вечера\ночи, как ни странно, мне надоело писать книги и прочую лабуду. Теперь по традиции: кофе и домой.
    -Хочешь, я скажу тебе, почему женщины?- спросила Лика в дверях с кружкой кофе.
     В последнее время она странная. Вульгарность пропала, «Наоми» кануло в лету, а про шпильки по поводу «гражданина А», которые тоже исчезли, я вообще молчу.
     -Опять ты заладила про этих женщин! откуда у тебя вообще это взялось?!
     -Неважно…хочешь?
     Кружка на столе.
     -Давай.
     -У тебя нет любви, Витя.
     -ОПА! С каких это пор я опять приобрел статус «Витя»
      -С тех самых, когда у меня появилась любовь. Ты.
     -Стоп! Ты же того… pink – кофе уже у рта. Теплый, обжигающе нежный, вульгарно-притягательный. Лика. Одним словом - Лика. Только сейчас я понял, что рядом находиться невероятно опасная, обиженная нипойми на что, девушка. Наверное, на то, что она влюбилась в мужика по имени «Наоми». Это же так сексуально! Ты сама так говорила, Лика… Почему-то я так остро чувствую всю ее боль, обиду…как от сме….
     -Знаешь, я тоже так думала…               
    * * *
     Рядом с Ликой лежал Витя…пустой. То есть мертвый. Она поняла это только потому, что он молчал, а раньше он всегда говорил…Высокий блондин, с распахнутыми настежь глазами, да еще и на полу, смотрится даже комично…если сбросить со счетов смерть... Лика не плакала.
Она смеялась.               
    * * *
    На следующее утро двадцати трехлетнего Виктора Александровича Тальмакова нашли отравленным и монументально мертвым. Мотив для убийства остается тайной для следствия. Первая и самая главная подозреваемая Лика Стырова в данный момент скрывается. Ее место положения следствию не известно…               
     * * *
   Когда-то рядом с Девочкой семи лет лежал ее отец…пустой. То есть мертвый. Она поняла это только потому, что он отказывался говорить, а раньше он всегда говорил…Высокий блондин, с распахнутыми настежь глазами, да еще и на полу, смотрится даже комично…если сбросить со счетов смерть. Девочка не плакала…она смеялась. Билась в истерике. «Это же шутка, папочка! Это же был просто сахар…» - думала Девочка. Единственное, что она помнила до того, как   ее забрали на месячный курс лечения в психиатрической клинике, это большуший транспарант, которого Девочка и не замечала даже до этого; на нем была красивая девушка. Рядом живописно валялся какой-то флакон.
Одна единственная фраза:
Так почему женщины, Наоми?