Сомнения жили во мне до тех пор...

Сомнения во мне жили до тех пор, пока ты не ушла. А теперь одно лишь кипящее желание - отделаться от назойливых мыслей снова тебя встретить.
И вновь я стою перед дешевым дермантином , распятым морщинистыми гвоздями. И на потертом резиновом коврике снова трясет меня твоим потудверным электричеством. И снова рука не может дотронуться до потертой впадинки твоего черного звонка. А сколько раз я мечтал после пронзительного и требовательного его крика услышать твои долгожданные примирительные шаги. И я вглядываюсь в выпуклую холодную линзу дверного глазка. Как ненавижу его стеклянное равнодушие - потому что через него как всегда ты не сможешь разглядеть, что пришел к тебе я. И сумрак освещенного одной сороковаттной лампочкой подъезда опять скроет то, что я здесь. Как мне хочется сказать через осторожность полураскрытой двери, что страшно не от любви, а без нее невыносимо жить дальше.
Нет, об одиночестве я не мечтал, но теперь понимаю, что оно грустило без меня. Ведь я совсем не хотел любить так, чтобы  возненавидеть себя на твоем молитвенном коврике и на морщинах холодного дермантина увидеть разветвленность линий бывших моих желаний. Почему, когда бегу к тебе вверх по лестнице, то не знаю количества ступенек, для меня нет высоты, и я  не ощущаю их твердости, а когда спускаюсь от тебя, то считаю каждый шаг, каждую ступеньку. И нет большей тяжести, чем чувствовать свое падение.
И твердое ребро чугунной батареи из соседнего подъезда  будет согревать меня  и терпеть мое признание, что нет  настоящего тепла без любви. И опять как  перед алтарем стою на коленях у твоей  вечно закрытой двери, но из моих глаз текут слезы, а из дверного глазка – только близорукая выпуклость непонимания. Почему легкость нерасплавленного снега постоянно остается разгоряченной невысказанностью?
Три почему - это уже молитва. Многие только хотят любить, но каждому страшно остаться один на один с дермантиновым шлагбаумом. Но я твердо знаю, что у нас с тобой одинаковые  молитвы. И пусть нас разделяет дешевая холодность равнодушного дермантина, я верю, что настоящая весна не может быть неосуществленным желанием. И, наконец, твоя дверь закроется  за мною, и твои долгожданные шаги уведут меня в теплые недра комнаты, подальше от молитвенного коврика, который совсем истерся от моих мозолистых коленей. А пока я верую в собственную веру.