Неосознанные страдания глупого мальца

Начиная жить и общаться среди людей, я понял, что чем-то отличаюсь от других детей. Мне хотелось быть таким же, как и все - бегать, прыгать, плавать, но из моих потуг ничего не получилось. Потому что всегда приходилось кого-то догонять, что-то наверстывать, - быстро уставал и часто падал. И если моему ровеснику или младше меня на год-два мальчишке-девчонке удавалось без видимых усилий пробежать большое расстояние, или мигом взобраться на дерево,  и при этом даже не уронить ни капли пота, для меня же это было на грани обморока, да если еще оказывался, без трясучки, на дереве и не падал с него как перезрелый плод, что, кстати сказать, случалось неоднократно. И все эти ужимки и карабканья, если удавались успешно, от них я трепетал и был в восторге от достигнутого. Но остались и не взятые "вершины", до которых я так и не добрался. Двухколесный велосипед, как я его не обхаживал, как не жаждал оседлать, так и остался не покоренным да и педали никак не подчинялись моим неполноценным, ущербным ногам. И это только одна малость, что не удалось достигнуть на равне с другими….
А начиналась теперешняя жизнь сидняка-кроватника - обыкновенно. Но, видимо, судьба инвалида в чем-то, да и должна не соответствовать обычным меркам. Так стряслось и у меня. Потому что от истока жизни и без очевидной причины, я все время запаздываю на шаг другой, а в результате нужно "уписывать" вдвойне, чтобы не отколоться хотя бы от одногодков… Впервые заговорил и сделал шажок, где-то около трех лет, хотя это обычно происходит значительно раньше. И, буквально, сразу же открылись признаки неизвестной болезни. При ходьбе стал часто падать, без всякого повода, на ровном месте, словно бы задевал за какие-то преграды или будто кто-то толкал. Доставало легкое дуновение ветерка и я как "мятелка" летел на землю или пол, где в данное время находился. И поднимался из упавшего состояния не как нормальные дети, а вставал на четвереньки и полз к твердо стоящему предмету. Если такой конфуз случался в помещении, то "шебуршал" к стулу, ножке стола или шкафу, и ухватившись слабыми ручонками за твердый инструмент или упираясь в него, вставал на дряблые ноги. На улице же было посложнее, там не росли на каждом шагу удобные "поручни", которые бы выручали в подходяще надежный момент. Поэтому я и нагуливал "кислород" рядом с домом или под присмотром родных. И совсем мало передышек оставалось на игрушки-балушки, и не всегда было весело, так как в свободное от забав время, и других естественных жизненных надобностей, а иногда и целыми ночами, не давал продыху своим домашним, и допекал их плачем и слезами. Потому что в 4-5 летнем возрасте редкий ребенок способен терпеть боль и не проронить ни единой слезинки. И только очень стойкие дети могут совершить этот героический поступок. К сожалению, я таким крепышом не был. И только потом, когда немного привык и "присудобился" к приступам боли в суставах и ломоте в костях, ведь человек, даже маленький, свыкается со многим и не всегда приятным. И такое зудящее состояние стало для меня обычным делом, как будто и родился с чувством постоянной шипящей внутри боли…
Одновременно с ночными бдениями добавилось заботы и хлопот моим родным - родителям. Примерно с тех же сопливых лет начались частые вояжи по различным больницам да народным целителям. Визиты совершались как в близлежащие палестины, так и в дальние границы и края. Побывал в Москве, в Иваново, во Владимире…, не говоря уж о районных городах и близкорасположенных населенных пунктах. И нигде - ни столичные светила врачевального искусства, ни доктора районного масштаба не могли выяснить, что эта загадочная болезнь вселилась в мои члены, что не поддается никаким диагнозам-разгадкам?! Поэтому, вероятно, и выдвигались разные версии ее названий - плоскостопие, ревматизм, "разноцветные" параличи и другие наименования болезней, связанных с поражением центральной нервной системы, что в конце концов оказалось правдой. Но все эти грядущие "прелести" ждали меня впереди. А пока что я жил и путешествовал по незнакомым местам, радуясь, хотя и не всегда осознавая, новым впечатлениям от увиденного. Все то для меня было в диковинку да новинку, что пожалуй и не грех для мокроносого огольца, если таковым считать "создание" от 4-х и немного более лет. Отправляясь в очередной раз в вынужденный "поход" по лечебницам, я еще не до конца осознавал всю подоплеку этих "шляний". Просто было любопытно - из деревенской глуши да в гущу красивых и дотоле невиданных вещей. Но все же одну истину я постиг, слабым умишком дошколенка, уже тогда - несправедливость жизни! Почему я не могу без вмешательства и чьей-либо подмоги, осуществить несложное упражнение, - например, протопать энные метры дороги и не свалиться на земь… Приехали в означенный город - движется людской поток, все куда-то спешат, торопятся - вот уже и асфальтированные улицы. Нужно срочно сесть в автобус - меня подхватывают сильные руки мамы, и я "трепыхаюсь" в его салоне. Необходимо быстро перемахнуть на противоположную сторону шоссе - отец приседает на корточки, чтобы я сумел угнездиться у него на спине, и таким манером - на гогошках или на закорках, со мной, он намётом бежит через дорогу. А я, уткнув лицо ему в плечо, стараюсь превратиться в махонький комочек, чтобы стать ни для кого неприметным. Потому что было стыдно и обидно глазеть на окружающую обстановку и людей. С позиции ездока мне казалось, что все с подозрением и удивлением смотрят на нас и недоумевают - почему такой большой мальчуган, вместо того, чтобы самостоятельно вышагивать, катается на горбине у взрослого дяди, а затем, скатившись, как ни в чем не бывало, продолжает семенить дальше. А так как вокруг других чудес не наблюдалось, то я становился объектом пристального внимания, (но, возможно, эти рисовало лишь мое воображение)?!. И все же бессловесное "исследование" моей персоны - сковывало. И я внутренне замыкался в себе. И не очень обращал взор на бурлящий вокруг мир города, на его достопримечательности и явления; да еще играло роль то обстоятельство, что через некоторые промежутки времени от интенсивной ходьбы, я уставал, и отец снова и снова - бессчетный раз брал на руки своего притомившегося "ползунка". И… повторялось то же кино - зажмурившийся Шурик "пешеходил в носку". Единственным моим желанием было поскорее достичь конечного пристанища и закончить путь мытаря в больнице, клинике-поликлинике или в пункте ночевки, куда, собственно, мы и направляли стопы… Но те наскоки на врачебные заведения предпринимались тогда, когда хворь еще только завоёвывала свои рубежи, а беззаботное детство, несмотря на страдания и проколы в организме, трепыхалось и шалило на всю катушку, используя свободу бесхлопотных дней. А их в моём "загашнике" скопилось не так уж и много. Потому что всё "сжирали" бесчисленные и бесцветные курсировки в надежде, хотя бы остановить ухудшающееся здоровье. Но все было тщетно, а попытки бесплодны, да к тому же "в тёмную", о чем поведал выше. Так что ни кругозор мой ни расширился, и в голове не осталось ни каких следов от означенных передвижений. И лишь забегая вперед, припоминаются два эпизода, врезавшиеся в память крепко. Тогда я уже учился и вполне осознавал физические изъяны своего немощного тела, только вот жил одним днём, не располагая чем грозит будущее и какие сюрпризы сулит жизнь… Кочевали по-прежнему в каждый удобный просвет, но чаще в каникулярные отпуска. Тут я уже "не прятал голову в песок, словно страус", а старался присмотреться к окружавшему беспорядочному театру жизни, а кое-что необычное "наматывал на ус". И хоть косые и удивленные взгляды прохожих и теперь "обглядывали мои косточки", когда я гарцевал на отце, но уже так удручающе не шокировали, чтобы парализовать "глазельное устройство"… И так я впервые приземлился в Москве и сразу же "окунулся" в ее нутро - метро. Наверху бушует январь - стужа и метель. А под землёй - южный берег Крыма, хорошо, тепло и мухи не кусают. Для коренного москвича это всё до лампочки, а деревенскому лаптю наоборот - невидаль! Потому что, кроме сырого подполья, так глубоко в землю "не зарывался". А здесь - комфорт, уют и удобства, совсем иной мир благолепной красоты и благополучия, вероятно, это и есть рай, так как в то же время природа "потчевала" людей на поверхности - лютой зимой. Мороз на пару с ветром прожигал насквозь, и запахи не ароматного свойства щекотали ноздри… Но и в метро со мной едва не случилась авария. Видимо, его великолепие так очаровало меня, что усыпало бдительность, и, заглядевшись на превосходные картины подземного музея, чуть не угодил в преисподнюю. Когда поднимались-опускались на бегущей лестнице-чудеснице-эскалаторе, я замешкался, мгновение… и заверещал бы в её тисках. Но отец на секунду успел раньше и переставил зеваку-сына на твердый пол, а иначе бы последняя ступенька затянула бы меня под железные зубы самодвижки и потрепала бы на славу. И на прощание, при выходе через последние "ворота" тиходного неудачника царапнул за пальто глотатель пятаков - металлорукий и деревяноногий "страж" метрополитена, а наружу выползать не хотелось. Холод и пытка. Вторая памятная вылазка зафиксировалась потому, что в больнице г. Иваново или Владимира я встретил своего собрата инвалида, так же скитающегося по разным лечебкам с целью выявить причину физического недостатка. Почему мимолетное знакомство так ярко запечатлелось на всю жизнь?! Может потому, что оказался ровесником и товарищем по несчастью и при встрече вёл себя непринуждённо, словно приятель со "столетним" стажем. В ответ и я почувствовал к нему огромную симпатию и благорасположение тоскующей души. Так как до того дня при общении  с другими ребятами как-то дичился и стеснялся, и всегда был не в своей тарелке. А тут без предисловий нашли общий язык на вседоступные темы, хотя имени его не помню. Очевидно, как рыбак рыбака примечает из далека, так и инвалид инвалида по какому-то признаку… У моего неизвестного друга при ходьбе подвёртывалась то ли правая, то ли левая нога, будто в щиколотке не существовало никакой кости и при каждом шаге она подгибалась внутрь - ступнёй к другой ноге, притаскивал её и, вероятно, терпя боль, он, не попрощавшись, ушел… Но точно такую же походку я увидел у приезжавшего ко мне в начале восьмидесятых годов Александра Старкова - корреспондента газеты "Комсомольская искра", а может и тогда был он?!… Прости, неведомый и известный Друг, если я ошибся в своих предположениях. И спасибо тебе, что встретился на моём пути!