Царь и Мужик-лапотник. Сказка для президента

Н. КЕНЗЕЛЬ
ЦАРЬ И МУЖИК-ЛАПОТНИК

На правах рукописи
               
 Интернет-адрес автора   kenzel@yandex.ru

               
Н. Кензель
Царь и мужик-лапотник.
Сказка для президента.

        В некотором северном царстве, захудалом  государстве тринадцатого юлия тринадцатого года по Рождеству Христову восстал ото сна царь-император не то, чтобы не стой ноги, а не в то время. Затянувшаяся  кома вследствие беспробудного бодуна  оставила на душе  и в желудке самодержца невыносимые фекально-катастрофические последствия. 
Где мои верные слуги? – прорычал спросонья царь-император, подавляя нестроение желудка и души.
Но слуг не было, тем более верных, так как в царстве-государстве стояли белые ночи – самое время для баловства. 
- Кофею мне, кофею! – зычно крикнул царь-император. - Полцарства за чашку кофею!
От нетерпеливого царского зова очнулся только старый камергер, который был настолько дряхл, что уже не мог блудить даже в белые ночи. Поскрипывая старческими костями, камергер  осторожно отворил дверь в царскую опочивальню.  Дверь была тяжелая, камергер – старым, а царь-император – о-го-го! - еще как крепок. Потому пущенный царем-императором сапог больно угодил  камергеру носком прямо в лоб, а шпорой – в государеву медаль на старческой груди. Хотя камергер был стар и дряхл, удар сапога не произвел на него никакого впечатления, так как за долгую службу камергер привык сносить и не такие удары судьбы.
- Чего изволите, царь-батюшка? – прошепелявил камергер, оправившись  от удара.
- Кофею, я сказал, кофею! – рявкнул император.
Ан, нет кофею, - смиренно ответствовал камергер, - весь кофей вышел на юбилей.
Кофею! – упрямствовал царь-император. – Чашку кофею! Полцарства за чашку кофею!
Если только из  моих  личных  запасов, - кротко отвечал камергер.
          И тут же, как по мановению волшебной палочки, перед государевой постелью появился китайский столик на гнутых  ножках с миниатюрными японскими чашечками восхитительного индейского кофе.
        Царь-император свесил ноги с усыпальницы, выпил чашку горячего кофе, крякнул и, довольный, обтер гренадерские усы.
- А скажи-ка мне, любезный, - обратился царь к камергеру, - много ли кофею есть в моем царстве-государстве? – и выпил еще одну чашечку.
- Кофею в нашем царстве-государстве, царь-батюшка, кот наплакал, - смело, как Петр после третьего отречения, отвечал престарелый камергер.
- И сколько же он наплакал? – вопросил царь-император и выпил последнюю чашку кофе.
- Этого я знать не могу, - отвечал камергер, - но в пакгаузах крысы погрызли почти все зёрна… так что, сколько кофею осталось в закромах Родины, я не ведаю.
- А кто же ведает? Кто знает? – вспылил царь-император.
- Кто, как не Вашего Величества обер-прокурор. Он и посажен в кресло, чтобы царский интерес блюсти.
- А кто у меня прокурор? – спросил царь-император заинтересованно, стягивая с себя ночную рубашку. Под рубашкой оказалось крепкое военное тело, поросшее редкими рыжеватыми волосами.
- Кот, Ваше Величество, Кот, - отвечал камергер.
- Это что, животина такая, или так зовут моего личного обер-прокурора? – спросил недоуменно царь и швырнул ночную рубашку в постельную неизвестность.
- Не помню, царь-батюшка, давно уж не видали его. Сказывают, сладко спит Кот, а во сне молоденьких  мышек ловит.
Ответ камергера произвел на царя-императора неприятное впечатление, а царский гнев, как известно, далеко не лежит.
- Подать сюда этого кота! - зловеще прокричал царь и потянулся за вторым сапогом. Тотчас, как в сказке (а у нас ведь сказка!), появился на огромной бархатной подушке толстый обленившийся кот.
- Ты - мой царский обер-прокурор? – властно спросил царь Кота.
- Вообще-то, я – кот… кот как кот: с усами, хвостом, мягкими лапами… и острыми когтями… Ну, и прокурор, конечно…  в некотором смысле… Ну да, именно, в некотором смысле я – прокурор, а в другом смысле, я, все-таки, кот, - заумно и безбоязненно отвечал Кот, не слезая с подушки.
- Ты, почему спишь, скотина ленивая? – сердито вопросил царь-император, замахиваясь сапогом на кота.  – Ты почто государево добро не стережешь?
 Я, царь-батюшка, - отвечал Кот, ловко увернувшись от царского сапога, - сплю, но не дремлю! - И, нисколько не смущаясь царского присутствия, сладко зевнул во всю широкую пасть, показывая тупые желтые зубы. - Где же мне одному за мышами, крысами да хорьками угнаться?  Тружусь в поте лица, не жалея живота своего, - кот смачно почесал свое жирное брюхо, - в баню сходить некогда!
А если ты не дремлешь, отвечай, - сурово говорил царь, натягивая  услужливо поднесенные камергером сапоги, - говори как на духу, кто весь мой кофей покрал, кто в моем царстве-государстве самый большой вор?
Ох, батюшка-царь, - отвечал Кот, - расправляя усы, - много, много у нас в царстве больших воров,  всех не упомнишь.
- Ты скажи мне - кто самый большой из больших воров, знаешь, кто? – требовательно спросил царь Кота.
         - Как же не знать, Ваше Величество, это все царство знает, - отвечал Кот, поднимаясь на лапы и выгибая спину.
Так кто же? – спросил царь нетерпеливо.
- Есть у нас в царстве-государстве хитрющий рыжий хорек, он и есть самый большой   вор, - спокойно отвечал Кот.
        - Почему  не пойман, почему на кол не посажен? Почему его рыжая шкурка до сих пор на дыбе не сушится?
Ох, царь-батюшка, говорю же, хитер он, - отвечал Кот, - хитрее хитрого будет.
А подать мне его сюда и сейчас! –  свирепо крикнул царь.
Тотчас из-под полога государевой кровати вынырнул лоснящийся от жира, толстый хорек, уселся перед царем-императором и обернул ноги таким пышным хвостом, которому и Лиса Патрикеевна позавидовала бы.
          - Ты, что ли, главный вор в моем государстве? -  гневно спросил царь-император хорька, всматриваясь в его хитрющие глаза.
 - Я, царь-батюшка, я, - нисколько не смущаясь, отвечал Хорек.
 - А почему же ты, тварь, воруешь и перед царем не боишься ответа держать? – удивился царь.
- Так я у кого ворую, - дерзко отвечал Хорек, - у мужика-лапотника, а его грех не обобрать.
- А отчего  казна пуста? – продолжал сурово вопрошать царь. – Почему кофею нет?
- Помилуй, царь-батюшка, - также смело отвечал Хорек, - наполни казну, так тот же мужик-лапотник на нее зариться начнет, на куски-части растаскивать. Разжиреет, того гляди, обленится, пахать-сеять перестанет. А пуста казна – с нас и спросу нет…
        Не успел Хорек закончить ответ, как в окне императорской спальни, выходящем на широкую грозную реку,  на фоне сгущающихся туч, появился призрак костлявой старухи, но увидел его только один камергер. Призрак поманил камергера корявым  пальцем и показал на часы. Смертельный холод проник до глубины костей камергера, но оттуда холод  вернулся в обнимку со смелостью.
- Добрый пастырь, - камергер не дал Хорьку завершить его цветистую речь, - добрый пастырь стрижет овец, а не режет, и не отдает на поругание злым волкам…
- Ты, что это, старик, разговаривать научился? – зашипел на камергера Хорек, поднял хвост и оскалил острые мелкие зубы.
- Да, - просто отвечал камергер, - и теперь говорю: « Не губи мужика-лапотника! На его плечах   земля наша держится. Он всех поит-кормит, одевает и силу царству-государству дает. А как ослабнет мужик-лапотник – рухнет в пепел царство наше, и все вы погибнете под его обломками… С этим ухожу!» – старик выпрямил свое согнутое многолетней раболепной службой сухое тело, лицо его   просветлело, и он верным ровным шагом подошел к окну, где и исчез  в свинцовых тучах…
         Странное поведение верного камергера и его исчезновение поразили царя-императора. Поворотившись от окна, в котором дотаивали призрак Смерти и тень камергера, царь удивленно спросил Хорька:
- Что это старик про мужика-лапотника говорил? Вправду на мужике мое царство держится?
          Хорек пытался что-то ответить, но его перебил Кот, казалось все также сладко спавший на подушке:
- Правду, Ваше Величество, правду сказал дед перед Смертью. Этот мужик всех кормит: и меня, и его, - Кот кивнул на Хорька, - и тебе, государь, кофей добывает. Без мужика-лапотника померли бы мы голодной смертью, или в иноземный полон угодили бы… Кто нас защитит?
- А где мой верный солдат?! – спохватился самодержец. – Где моя защита и оборона?!
         Тотчас у двери спальни появился тощий пьяненький солдатик в рваном обмундировании с плохоньким ружьецом.
- Это, что ли, мой солдат? – удивился император новоявленному чуду, - что-то мал он и худ, к тому же пьян, - царь повел носом, подошел к грозному вояке  и полностью заслонил его своим крупным телом.
- Дай-ка мне, служивый, твое ружьецо, - император взял ружье, которое показалось игрушечным в его крупных руках, открыл затвор и посмотрел  в ствол:
- Что же вы, сукины дети, до сих пор ружья кирпичом чистите! – возмутился император, как человек, понимающий в армейском деле. – Отвечай, барбос! – накинулся царь на солдата.
- Никак нет – так точно, Ваше Высочество! – заученно отвечал испуганный нижний чин,
тупо глядя перед собой.
         Ответ служивого явно не удовлетворил императора,  и он продолжил испытание героического бойца.
- А знаешь ли ты свой маневр, солдат? – строго спросил император.
         - Так точно – никак нет, Ваше Превосходительство! – также тупо отвечал могучий воитель.
      - А пострадаешь ли ты, солдат, за веру, царя и отечество? – задал царь последний и главный вопрос.
         Ответ воина  был прежним, но с добавлением некоторого несусветного титула: «государь главнокомандующий император самодержец» (ответ  был столь нелеп, что расставить знаки препинания в нем весьма затруднительно).
- Мало того, что он немощный и пьяный, - возмутился государь, - так он еще и дурак!
- С каких харчей ему ума-то набраться? – ехидно заметил Кот, переворачиваясь на подушке, - гляди, не сегодня-завтра, последний ум пропьет.
         - Что же это у меня боец такой несправный?! – возмутился император. – Может быть, если у меня солдат  тощий, так генерал толстый? Где мой генерал?
         Тотчас рядом с солдатом появился высокий брюхатый генерал с одутловатым от чрезмерного употребления лицом. В руках генерал  держал толстый портфель (надо думать со штабными документами), а стоял он на небольшом щитке паркета. Император осмотрел выдающегося полководца  с головы до ног, и чем ниже опускался царский взор, тем недовольнее он становился.
- Ты, что ли, любезнейший, будешь мой генерал? - недоверчиво спросил царь не менее тупую, чем у солдата физиономию.
- Так точно, Ваше Величество! – браво ответствовал чем-то командующий, втягивая объемистый живот и прижимая к нему портфель.
- А что же ты, мой генерал, даже в царских покоях, сверх паркета  на паркете стоишь? – удивленно спросил император.
- Привык, Ваше Величество! – также браво отвечал воитель, - всю жизнь на паркете.
- А почему не в поле, почему не в море? – продолжал удивляться император.
         - В поле, в море  керосин да порох нужны. А их нет. Где взять? А без керосина-пороху в поле-море  погибель, - отвечал  потенциальный великий полководец.
- Где керосин  и порох для моего генерала? - спросил император, обращаясь как бы ко всем присутствующим.
- А вы, Ваше Величество, его спросите, - Кот приоткрыл глаз и повел усом на Хорька.
- Отвечай, шельмец, - царь повернулся к Хорьку, - где керосин? Где порох?
- Так говорю же, - отвечал Хорек, пряча глаза,  - мужик-лапотник  ожирел, обленился, не хочет керосину добывать, не хочет пороха сушить. Надо  с него еще одну шкуру содрать на керосин, - Хорек запнулся, - а другую – на порох.
- Ага! Дери-дери! – подзуживал Хорька Кот, не вставая с подушки, - еще одну шкуру сдерешь – и мужик-лапотник сдохнет!
- Не сдохнет, он семижильный, - Хорек нагло вступил в спор с Котом.
- Сдохнет – не сдохнет, - продолжал Кот, - а с таким мужиком нам сарацина не одолеть!
- Какого-такого сарацина? – удивленно спросил царь Кота.
         - А это ему лучше знать, - Кот кивнул в сторону генерала, - у  него портфель толстый, там все записано.
         - Мой генерал! – обратился царь-император к генералу,  подобострастно вытянувшемуся в струнку, - отвечай: кто такой сарацин, чем он силен и опасен?!
- Сарацин – это басурманин, - толково отвечал выпускник всех академий, - а ихний сарацинский шах, басурманский хан, Нарк-аль-Мен-бен-Хашиш идет на нас большой войной, Ваше Величество.
- Ну что же! Война – дело царское! Можем и повоевать! Почему бы ни повоевать?! Повоюем, солдатик?! – государь-император в военном восторге быстро подошел к могучему ратнику.
- Как не повоевать, Ваше Высочество, - отвечал солдат, - повоевать, оно всегда можно, да вот только замучил меня фатально-фекальный синдром, а с ним   какая война?!
- Это что такое? Кто мне объяснит? – царь растерянно оглянулся на присутствующих. На царский вопрос отвечал, конечно, Кот:
- А у него - как в бой, так понос! – сказал Кот с ехидцей.
- Это почему же? Неужели мой солдат такой трусливый? – обратился император к генералу.
- Трусливый он или нет, кто знает? – продолжал Кот. – Этот замечательный синдром бывает не столько от слабости характера и веры, сколько от плохой кормежки.
- Так что же, герой, - император повернулся к солдату, - выходит, воевать ты не способен?
- Почему же, царь-батюшка? Я повоевал бы с радостью, кабы не сколиоз и  хондроз, кабы не гиподинамия и   дистония, да еще по смешанному типу.
- Это ещё что за напасть? – возмущенно обратился царь к отцу всех солдат. – А ты, мой генерал, воевать-командовать можешь?
- Отчего  же, государь-император, не покомандовать? Покомандовать всегда можно! Кабы мне с паркета сойти, да поле-море увидеть, керосину-пороху понюхать, то и повоевать можно, и сарацина-басурманина одолеть!
- Вот такие дела, царь-император, - Кот снова овладел разговором, - и защитить тебя некому. Придет басурманский хан, завоюет твое царство, тебя в полон возьмет, будет по твоей спине на коня влезать!
- Что ты несешь, собака подлая! – набросился царь на Кота. - Враз из шкурки вытряхну!
- Меня-то из шкурки вытряхнуть не трудно, - упорствовал на своем Кот, - а вот кто шкуру Вашего Величества будет спасать?! Хороший басурманский барабан из царской-то шкуры получится!
- Что же мне делать?! Что делать?! – заволновался царь. - Не хочется свою шкуру басурманину на барабан отдавать, да и спину под сарацинский сапог подставлять тоже не охота!
- Вопроса нет, - Кот продолжал гнуть свою линию, - накорми солдата, дай генералу керосину-пороху – и будешь ты самый сильный правитель, а сарацинские да индейские короли  будут платить тебе  дань шелками да поволоками.
- А как мне солдата накормить? Где керосина-пороха взять? – все еще в беспокойстве спрашивал царь-государь.
- А вот у него, - Кот указал на Хорька, - он всеми запасами-припасами в твоем государстве распоряжается…
- Нет…  ничего у меня нет… нет… закрома пусты, запасы растаяли…  нет у меня ничего…ничего нет, - на все лады быстро запричитал Хорек.
- А где же все подевалось, куда пропало?! – растерянно  спросил царь.
- Так, где же, как не в индейских банках, - отвечал Кот на вопрос царя, - у Бовы Королевича в подземельях все и спрятано. Только этого добра нам уже не вернуть, оно теперь против нас  служить будет.
- Так что же мне делать?! – повторил извечный вопрос царь.
- Мужика поднимать надо, - уверенно выдал рекомендацию Кот. – Поднимется мужик, он и солдата накормит, и генералу керосину-пороху добудет, а если надо, то и сам  за родную землю, да за твое царство-государство грудью станет. Но мужика поднять можете только Вы, Ваше Величество, -  закончил речь Кот.
- А подать мне сюда мужика-лапотника! – радостно прокричал царь.
         Но во дворце ничего не изменилось, только глухое эхо царских слов раскатилось по опочивальне.
         - Где мужик-лапотник?! – во второй раз вопросил царь-император, но результат был тот же. И в третий раз спросил царь мужика-лапотника, но и после третьего зова никто не появился. Не предстал мужик пред грозные царские очи.
- Почему нет мужика-лапотника?! – возмутился царь-император. – Почему все являются по первому моему зову, а он и на третий зов не откликается?!
- Ослаб  он, видно, царь-батюшка, - отвечал за всех Кот, - нет у него силы-мочи явиться к тебе.
- Совсем  мужик обленился! -  заверещал Хорек, - совсем страх потерял! Я  покажу ему как царского указа ослушиваться!
- Скоро  показывать будет некому, - оборвал Кот Хорька,  - совсем мужик на нет изойдет!
- А ведь ты, любезнейший мой обер-прокурор, -  царь угрожающе обратился к Коту, - ты должен следить за исполнением моих указов-приказов, не так ли?
- Так-то оно так, государь, - пропел Кот,  вставая с мягкой подушки, - да для исполнения указов тоже силы нужны, а где их взять, коли исправник с того же мужика-лапотника кормится?
- И что же прикажешь мне делать? – настороженно спросил царь Кота.
- Если гора не идет к Магомету,  - отвечал Кот, обтирая хвост о царские сапоги, - то Магомет идет к горе.
- Ну, я-то не хуже Магомета буду, - царь расправил свою широкую армейскую грудь, - а неужели этот мужик гора будет?
- А это как посмотреть, - ответил Кот и зевнул в сторону Хорька, показывая тому враз побелевшие и заострившиеся зубы.
- Так что же, мне, царю-императору всея и всех, идти искать какого-то мужика? – задал царь вопрос, оказавшийся риторическим.
- Надо, Выше Величество, выйти на свежий воздух, своими  глазами посмотреть на  царство-государство, - спокойно, но безапелляционно заявил  Кот царю и посмотрел в окно, где грозовые свинцовые тучи  заполонили небо...

Почесал царь свою благородную  армейскую плешь, делать нечего, облачился он в парадный  воинский мундир и вышел на набережную широкой грозной реки.  Вдохнул царь-император свежий воздух полной грудью,  и возвысился он выше леса стоячего, ниже облака ходячего, вровень со шпилем блестящим. Осмотрелся государь-император вокруг, увидел равелины устрашающие, шпили острые да кресты золоченные.  Стал царь  на широкую и длинную першпективу, и медленно зашагал по ней, крепко ставя ногу.
Народишко, что гулял-блудил  на першпективе, увидев чудо чудное, бросился врассыпную, за дома да колонны  прятаться. Посмотрел царь-император с высоты золотого ангела на людишек и вопросил громовым голосом:
- Кто здесь мужик-лапотник будет, православные?
        От грома царского голоса народишко еще сильнее вжался в стены домов. Во второй раз вопросил царь-государь людишек,  и  в третий, но никто не отвечал.
       Вдруг на середину широкой першпективы выскочил отважный, шибутной человечек:
- Я! Я – мужик-лапотник! – закричал он радостно оттого, что сообразил быстрее других. – Я! Однозначно, я!
- А чем докажешь? – попытался рассмотреть человечка царь.
- Мы за русских, мы за бедных! – бодро отвечал человечек, - однозначно!
- Сам-то ты, каких будешь? – царь аккуратно взял человечка за шиворот и поднес к глазам.
- Я – русский! – бодро сыпал человечек, - мама- русский, папа – юрист, я сам юрист, я сам столяр и плотник, я сам солдат и полковник! Я – мужик-лапотник!
- А что же ты можешь делать? – спросил царь  отважного человечка.
- Все могу, с такой высоты я все могу! Все всем дам: бабам – мужика, мужикам – бутылку, солдату – ружье, генералу – пушку! – бодро отвечал человечек.
- А удержишься ли ты на такой высоте? – хитро спросил государь-император человечка.
- Однозначно! Усижу однозначно! – бодрость не покидала  человечка.
         - Ну, посиди, посиди пока, для примеру,  на царском коне, - сказал царь и усадил человечка на бронзового коня, впереди свирепого всадника. Но бронзовый седок тут же дал человечку легонький пинок, и тот полетел с коня вверх тормашками, крича, что он еще вернется… однозначно, вернется!
Встреча с храбрым человечком развлекла государя-императора, но печаль-забота не покинула его чело:
        - Так кто же мужик-лапотник будет? – продолжал вопрошать царь, твердо шагая по першпективе. – Может быть, кто из вас? – он увидел двух молодых чернявых людишек, побаивающихся  открыто  выйти на першпективу.
        - Мы не мужики, мы не лапотники, - завизжали те, в страхе прячась под стенами домов, - но мы за мужика! Мы за свободу, мы за демократию!
Как услышал царь те слова, так его могучий сапог сам собой опустился на этих людишек – только пейсы на брусчатку брызнули.
Тут увидел царь-император на першпективе многолюдную процессию, расцвеченную хоругвями, флагами, штандартами и его, царскими, портретами.
- Вы, что ли, мужики-лапотники? – вопросил их государь-император и занес свой грозный сапог над толпой.
- Мы не мужики-лапотники, - отвечал горлопан из толпы, - но идем вместе с мужиком.
- И куда же вы идете? – заинтересованно спросил царь.
         - К тебе, батюшка! К тебе, отец родной! – визжала толпа в подобострастном ужасе, разбегаясь от царского сапога, медленно опускавшегося на нее, - готовы головы сложить и голоса отдать за тебя, Отец Отечества!
- Ну, складывайте, складывайте, - отвечал царь, твердо ставя сапог на мостовую.
         За разбежавшейся разноцветной толпой, на широкой площади, завершающей першпективу,  у шинка царь увидел огромного детину, лежащего мордой в грязной луже. Государь-император, ступая быстрее и давя без разбора людишек на першпективе, заспешил к человеку-горе. Когда царь подошел ближе, то увидел, что сам он столь же мал перед этим человеком, как прочие людишки перед ним. Царь-император смело, как Руслан к спящей голове, подошел вплотную к человеку-горе.
Без окуляров вижу – ты и есть мужик-лапотник, - зычно прокричал царь-император, стараясь придать своему голосу строгость и величие, чтобы разбудить человека, - почто лежишь в луже у шинка, не являешься по моему царскому указу?
         Мужик приподнял веки, протер хмельные глаза,  не веря себе,  сел и тогда уж отвечал:
- Не могу я подняться, царь-батюшка, ноги мои опутаны и справа и слева, а встану – нет у меня опоры под ногами, не могу на земле удержаться, ускользает от меня земля, и вновь я падаю, и вновь мои ноги опутаны и справа, и слева, а в руке – бутыль. Так и живу: лежу мордой в луже  с вечной бутылкой самогона,  без сил и желаний.
- Неужели ты не хочешь освободиться от этих пут, не можешь силу показать, да удаль? Вон ты какой огромный!
- А надо мне это? – вяло отвечал человек. -  У меня с утра мозги под наркозом. Мне кроме бутылки ничего и не нужно.
- А нападет на нас сарацин-басурманин, заберет землю отеческую, на нас верхом сядет? – царь задал мучающий его вопрос мужику.
- Да мне-то что? - отвечал тот, сонно ворочая  языком, - мне все равно на кого спину гнуть, мне все одно – что водку, что чифирь пить – лишь бы с ног валило.
- И ты не встанешь за веру, царя и отечество? – вопросил царь мужика грозно, но и удивленно.
- А что мне вера? Меня и аллах в свой ад примет. Какая мне разница, на какой сковороде жариться: на православной или басурманской? Хрен редьки не слаще, - все также безразлично отвечал человек, но глазами уже искал стакан. – Тебя, царь, я впервые вижу, - кто ты мне? Отечество? Так деревня, где я родился, уже сгнила-вымерла, а  та сторона, где моя деревенька, - то тебе отчина, а не мне.
- А за отца-матушку, братьев-сестер?
- Что мне отец? Он меня на пса променял, матушку в гроб загнал. Братья-сестры чем лучше меня?
- А есть ли у тебя дети? – уже с безнадежностью в голосе спросил царь мужика.
- Щенки у всякого кобеля есть, может быть, и у меня есть, а, может быть, и нет. Кто их разберет?
- А жизнь, твоя жизнь, неужели она тебе не дорога? – уже с отчаянием в голосе спросил царь человека.
- Нет, - коротко и просто отвечал тот, и стал шарить  руками в поисках стакана. Не найдя желанного предмета, человек глубокомысленно произнес: «Не пьющий из горла умрет от жажды!» и вылил себе в глотку остатки мутной вонючей жидкости, мотнул, головой, прикурил помятый окурок , блаженно зажмурил глаза, давая понять, что он устал от разговора.
         Царь стоял перед хмельной дымящей горой и вопрошал сам себя: « Что же мне делать? Что делать?» Вдруг он рассердился и прокричал: « Где мои верные слуги?! Почто они мой хлеб задарма жрут?!» В сей же момент рядом с царем оказались Хорек, Кот и генерал.
- Слуги мои умные, слуги мои верные, слуги мои сильные! – обратился к ним царь, - нашел я мужика-лапотника, да вот поднять его не могу,  а сам он не хочет подниматься.
- Сдери, царь-государь, с него три шкуры, - заверещал Хорек, - и в батоги его, в кандалы, в Сибирь!
- Всех в кандалы не закуешь, - встрял Кот, - всех в Сибирь не отправишь. Поднимать мужика надо.
- А как? – спросил царь Кота , - ты знаешь?
- Болен он, лекарь ему нужен, - отвечал Кот.
- Где мой главный лейб-медик? – прогремел царь-император.
         Тут же появился старичок-Айболит с аптекарским саквояжем.
- Лекарь, мой лекарь, - обратился к нему царь, вот сидит здоровенный мужик, а встать не хочет, и мы поднять его не можем.
         Лекарь взглянул на необычного пациента, погладил седую бороденку, и запричитал академическим голосом:
- Так-с, любезнейший, на что жалуемся, что у нас болит…
         Человек, конечно, не отвечал. Лекарь, продолжая причитать медицинские псалмы, раскрыл саквояж, достал оттуда монокль и еще раз посмотрел на мужика:
- Сдается мне, причина сей, неизвестной мировой науке, болезни кроется в голове пациента,… но как добраться-то  до  его головы? – бессильно проговорил медицинский светило.
Эй, корифан! – не долго думая, прокричал Кот мужику-лапотнику, - положи-ка ладонь на землю, да не дергайся, сиди спокойно – дед сейчас  тебе на плечо поднимется. Да будь поосторожней, головой не крути, а то ненароком уронишь старичка. Так, дедуля, - продолжал Кот, обращаясь к лекарю, - залазь-ка сюда, - Кот подсадил дедка на ладонь мужика-лапотника, - и давай, смело поднимайся вверх, посмотри, что у него голове творится…
          Лекарь, кряхтя и охая, влез на широкую ладонь мужика-лапотника и по руке, как по горному хребту, на удивление  бодро стал взбираться к плечу мужика, ловко балансируя в опасных местах достославным   аптекарским саквояжем.
А ты не боись! - крикнул Кот мужику. - Дед - не оса, не укусит, он только твои уши   осмотрит. А за мной не пропадет! – и Кот неизвестно откуда вытащил четвертную бутыль мутной жидкости.
Мужик правильно понял слова Кота, глаза его налились вожделением, и  он спокойно воспринял восхождение бодрого докторишки к вершине научной славы.
          Запыхавшись от быстрой ходьбы в гору, лекарь  забрался на плечо мужика. Здесь он   вынул из саквояжа свой пыточный инструмент, нашел в нем нужную отвертку и открутил в голове у мужика только ему одному известные винтики-шурупчики, открыл потайное окошечко и по пояс просунулся в его голову.
        Долго старик-лекарь торчал в голове у мужика, что-то приговаривал, да цокал языком. Заинтересованные лица уже стали проявлять беспокойство. Наконец лекарь выпрямился, прикрутил винтики-шурупчики на место и прокричал: « Диагноз ясен, как же мне теперь спуститься?!»
       Кот тут же протянул мужику пузырь самогона, тот оттянул полог косоворотки, предлагая лекарю скоростной спуск. Отважный докторишка спустился по рубашке мужика как с горы, на собственном заду, и тогда уж  мужик опрокинул содержимое пузыря  в свою широкую пасть.
- Ну что? Что у него? Какой диагноз? – беспокойно спросил лекаря царь.
 Докторишка долго отряхивался, поправлялся, шевелил губами, затем подтянулся, как будто собирался выступать с кафедры с научным докладом. Царь-император почуял ученые поползновения мировой медицинской звезды и пресек их в корне. Он тряхнул старикашку за шиворот и строго сказал: «Короче! Короче говори дед и понятным языком!»
 Пока лекарь готовил Нобелевскую лекцию, на юге заполыхали сполохи, с востока подул холодный ветер, на западе  собрались грозовые тучи. Послышались дальние раскаты грома.
- Неужели гроза надвигается? – оглядевшись, спросил царь.
- Да, надвигается гроза, - отвечал Кот, -  но не небесная, а земная. То не молнии сверкают, то сарацинский шах сабелькой помахивает, то не тучи кучатся, то индейский король брови хмурит, то не громы гремят, то басурманский хан на нашу землю походом идет.
- Где же наше спасение?! – весьма настороженно спросил царь Кота.
- В нем, только в нем, - отвечал Кот, показывая на мужика-лапотника.
- Так что же с ним? – нетерпеливо спросил царь лекаря, - говори скорей, не то впрямь на кол посажу!
Диагноз ясен и гениально прост, - не удержался от витиеватости возгордившийся своим мировым открытием докторишка, - у него шарики за ролики зашли, и только потому, что у него в голове царя нет!
- Ну, так как же его лечить?! – воскликнул царь-император.
Докторишка настроился коротко, в течение трех-четырех часов, изложить стратегию и тактику лечения больного, упирая на отсутствие мирового медицинского опыта, но ветер подул сильнее, тучи стали темнее, а молнии засверкали над самой царской головой. Тут не выдержал Кот:
- Если мужик без царя в голове, значит нужно поставить царя ему в голову, - заявил он безапелляционно. – Иди, царь, стань в голове мужика!
- Я?! – удивился царь-император.
- А кто же?! – твердо отвечал Кот. – Ты - царь,  тебе и стоять в голове мужика. Принимай решение, царь-император, времени на раздумья нет…
Царь никак не мог осознать своей роли в этот решающий момент.
Пока тревоги и сомнения бередили душу царя, ветер приобрел  ураганную силу, тучи закрыли весь горизонт, молния ударила в землю у ног императора.
- Принимай решение, царь-государь, скорее стань во главе мужика! – поторапливал  мятущегося царя Кот.
И вот ветер    стал срывать эполеты с плеч царя-императора, ливень промочил его мундир, молния рассекла могучий царский сапог, тяжелый топот раздался за спиной царя… и в этот момент мужик-лапотник протянул  жилистую, узловатую  руку, подставил ладонь под царскую ногу, предлагая царю  совершить опасный и многотрудный путь вверх…

Токсово.               12.07 - 2.08. 2003
Н. Кезель               
   тел. 8-951-333-00-42
Царь и мужик-лапотник