Трепетная галатея гл. 7

Н. КЕНЗЕЛЬ

ТРЕПЕТНАЯ   ГАЛАТЕЯ
Увлекательный роман о любви и сущности бытия

На правах рукописи

Купи  и прочитай эту книгу,            
о деньгах  не  пожалеешь!   
               
 Интернет-адрес автора   kenzel@yandex.ru


 
Н.Кензель - выдающийся деятель нового времени, непосредственный творец и участник политических катаклизмов, ин¬теллектуальный рыцарь плаща и кинжала, настоящее  имя которого до сего дня не может быть открыто широкой обществен¬ности, следуя примеру Д. Дэфо, в сво¬бодное от основной работы время в ори¬гинальной форме делится своими размыш¬лениями о судьбе человека и мимоходом предлагает великую национальную идею России.
Роман блистает гранями тяжелого параноидального бреда и мани¬акально-депрессивного психоза, отягощенного сумеречным состоянием души, сполохами ослепляющего религиозного озарения и ужасающей мистики подсознательного. В нем есть все: захватывающая любовная интрига и крушение иллюзий невинной девственницы, происки потусто¬ронних сил и трагедия русской женщины, откровенный разврат и лице¬мерные сентенции иезуитов, козни президентской камарильи и футурологические инсинуации знатного скотовода-звероведа из деревни Бу¬халовки, борьба туповатых силовиков и потешных оперов уголовного розыска с отмороженной мафией новых русских, коварные убийства, захватывающие погони, кровавые разборки, любовь, слезы и даже нем¬ного секса...
Читается запоем!
           Приводит к острому похмельному  синдрому!

Глава  7. 1-е явление Валентины Петровны

- Ах, ты, мой хорошенький! - улыбнулась Чу-Са охраннику на проход¬ной резиденции Владимира Сергеевича Путанько.
    Охранник устал сидеть в своей благоустроенной конуре и, завлечен¬ный  красивой молодой женщиной вышел ей навстречу. Перед ним была изящная дама, лет двадцати - двадцати двух, несомненно, иност¬ранка, влекущая какой-то тревожной красотой. Ее идеальную фигуру обле¬гало воздушное одеяние от лучших домов Европы. Но не это поразило ма¬терого пса охраны. Ему показалось, что воздушное одеяние на иностранке исчезло, она осталась в одном нижнем белье. Сколько длилось это видение, он не знал, но чутьем оценил, что не успел бы за это время выхватить пистолет из кобуры. Затем иностранка показалась ему  совершенно обнаженной. Это длилось мгновение ока. Не веря своим глазам, ох¬ранник тряхнул головой. Девушка вновь была одетой. Но через несколько секунд видение повторилось.
- Какой красивый! - Чу-Са протянула руку к  охраннику, - ну, дай-ка мне лапку! Давай, давай! Вот так, хорошо, умница! - Чу-Са ласково погла¬дила охранника по рукаву. - У-ти, какой крепенький!
    Охранник в  изумлении  отстранился,  что-то бормоча себе под нос.
- Ну, что ты скалишься? - ласково уговаривала его Чу-Са,- не скалься. Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Хочешь косточку? Хорошая, вкусная косточка! Бери, бери, - и Чу-Са протянула охраннику пачку долларовых бумажек.
    Охранник, ничего не понимая и не в силах что-либо предпринять, дернулся назад, потом чуть вперед и замер.
- Ах, ты глупенький, - Чу-Са потрепала охранника по щеке, - ну да¬вай, зови своего хозяина. Зови, где наш хозяин?
    Охранник что-то глухо рыкнул, затем, поджав хвост, вернулся в  будку и снял трубку телефона. - Шеф, - выдавил он, глотая слюну, - тут какая-то дама к хозяину, видимо, иностранка. Без приглашения. Охранник вышел из будки на ватных ногах и, пряча похотливый взгляд, натужно произнес, -  Сейчас подойдет начальник охраны, поговорите с ним.
- Ничего, ничего, я сама найду, - ответила Чу-Са и прошла в парк.
- Постойте, постойте, туда нельзя! - торопливо продолжал охранник, но его слова возымели обратное действие.
- Сидеть! - властно повысила голос Чу-Са. - Место! - и спокойно, стуча высокими тонкими каблучками, направилась к парадному входу двор¬ца. Охранник пытался дернуться, но Чу-Са вполоборота резко скомандова¬ла: "Тубо!",  и он замер.
     Из-под парадной лестницы дворца показался начальник личной охраны Владимира Сергеевича Путанько. Он спешил навстречу посетительнице.
- Позвольте, мадам, вы по приглашению? Позвольте ваш пропуск...
- Пошел вон! - непринужденно и в то же время энергично сказала Чу-Са и, не обращая на него внимания, продолжала стучать каблучками по направлению к парадному входу.
    Начальник охраны скукожился и засеменил в охраницкую. Он все-таки успел предупредить хозяина о шедшей к нему бесстрашной прекрасной  незнакомке. Дверь ей отворил сам Владимир Сергеевич. За его спиной ма¬ячили в полной готовности шесть человек личной охраны.
- Прошу, проходите, - вежливо сказал Владимир Сергеевич, - с кем имею честь?
- Уберите ваших паршивых псов! - недовольно произнесла Чу-Са, - Не люблю собак!
    Владимир Сергеевич сделал охране знак удалиться, но быть побли¬зости и наготове.
- Я знаю, вы искали меня, - Чу-Са  решительным  шагом вошла в просторный светлый вестибюль резиденции, выполненный в серебристо-серых тонах. Стуча каблучками по уложенному елочкой паркету мраморного дуба, она подошла к скульптуре, установленной в нише на камине-пьедестале.
- Автор, натурально, не известен. Вам не известен. Время и место изготовления тоже. Ну что ж, копия неплохая, видна рука умелого ремес¬ленника, но не художника, нет, не художника. Или вы думали, что это оригинал? - уверенная в утвердительном ответе спросила Чу-Са.
    Владимир Сергеевич смотрел на гостью во все глаза и с трудом воспринимал ее слова. Сигнал зрительных анализаторов был в данную ми¬нуту настолько силен, что он полностью заглушил сигналы от звуковых рецепторов. Мозг Владимира Сергеевича всегда напоминал ему некий мощный вычислительно-аналитический центр. Но сегодня он  был подавлен, процессы в нем затормозились, а организм вдруг оказался на грани поллюций.
- Да, да, вижу, что все-таки думали, - продолжала Чу-Са, - надо же! С вашим образованием и опытом! Копия это, копия! Добротная ремес¬ленная копия, и изготовлена она не в семнадцатом веке, а в конце шес¬тидесятых годов двадцатого, но, что правда - то правда, в Италии, в местечке Бельзьяно близ города Перуджи, в мастерской не очень одарен¬ного, но сообразительного скульптора Николы Пьянки. Вот так! Все эле¬ментарно. С этим ясно.
    Смысл речи не доходил до Владимира Сергеевича, но опасность пол¬люций становилась все более реальной.
- Пройдемте далее. Что же вы не приглашаете вашу долгожданную гостью? - с укором в голосе сказала Чу-Са и прошла в Овальный зал
    Владимир Сергеевич как болонка послушно засеменил за своей необычной гостьей, а за ним на удалении щемилась свора  дворцовых псов.
- Фу, как нелепо и пошло, - тараторила Чу-Са, войдя в Овальный зал. - Кому пришло в голову ставить торшеры перед зеркалами? Приличной девушке и посмотреться некуда. - Она мельком взглянула в зеркало, ус¬тановленное в нише, и изящным движением руки поправила волосы. - Нет, нет и нет, не уговаривайте! Здесь мы останавливаться не будем. Прой¬демте дальше, пройдемте!
     Владимир Сергеевич, как будто дернутый за поводок, поспешил за гостьей.
- Так, это - портретная галерея? Страсть как мило! А это, я так понимаю, ваши предки?! Не правда ли? Я люблю живопись, особенно порт¬реты. Приятно смотреть на знакомые лица в исполнении великих художни¬ков. Смотришь на портрет своей прабабушки или прапрабабушки... это ваша прабабушка? - гостья лукаво посмотрела на Владимира Сергеевича, но от¬вета не последовало, - и представляешь, - про¬должала въедливая красавица, - как она ходила по этим залам, танцевала на балах, принимала гостей! Здорово, правда! Ну, об этом позже, может быть, мы сюда еще вернемся. Что же дальше? Ага! Спальня! Но тут нам с вами, Владимир Сергеевич, как я понимаю, делать нечего. Хотя кто зна¬ет. Как вы любите выражаться: "Как карта ляжет". Все может быть, все. Но сегодня расклад явно не ваш.
    Глаза Владимира Сергеевича от таких слов вылезли на лоб.
- Вот уютный салон! - радостно воскликнула Чу-Са, - давайте-ка при¬сядем. Здесь в высшей степени мило, и взгляд есть на чем остановить. Встречайте гостью, Владимир Сергеевич, - угощайте, развлекайте, ведь вы меня ждали?! Вот я пришла, заметьте, сама пришла, - и с этими сло¬вами Чу-Са уютно устроилась в кресле между мраморным столиком и гипсо¬вым бюстом то ли греческой, то ли римской богини.
- Чего изволите? - лакейским тоном произнес Владимир Сергеевич, - шампанское, вино, коньяк?
- Нет ли у вас валерьянки? - непринужденно спросила гостья.
    Глаза Владимира Сергеевича со лба стали перемещаться на темечко.
- Да, да, валерьянки, нервы пошаливают, знаете ли. Работа напря¬женная,  а тут еще излишнее внимание мужчин,  утомляет  это...
    Владимир Сергеевич сделал знак  выглядывающему охраннику.
    Принесли пузырек валерьянки.
- Так откройте же, - Чу-Са нервно взглянула на охранника, - со¬вершенно не умеют обращаться с дамами!
    Взяв открытый пузырек валерьянки, Чу-Са поднесла его к своему тонко очерченному носику, прикрыла глаза, принюхалась: "О, это нас¬тоящее наслаждение!" - и откинулась на спинку кресла. Так она безмолв¬но и неподвижно посидела несколько секунд и еще уютнее устроилась в кресле.
- А сейчас расскажите мне о своем дворце, резиденции, или как вам угодно. Особняк Рябушинских в Москве показался бы грязным курятником рядом с вашей виллой! Расскажите и о себе. Кто Вы, как Вы и что? Вы же хотели меня видеть. Вот я, смотрите, любуйтесь и не молчите!
     С момента встречи большей частью говорила Чу-Са, а теперь Влади¬мир Сергеевич пытался что-то сказать, но у него плохо получалось.
- Позвольте представиться: Владимир Сергеевич Путанько. Ах, вы уже знаете, извините. Как же мне вас называть?
- А вы помните, как звали вашу первую учительницу? Отнюдь нет, не помните. Напомню! Валентина Петровна, Валентина Петровна Зотова.
- Да, да, я понимаю...
- Понятливый, - загадочно произнесла Чу-Са, - а понимаете ли вы,  почему я здесь?
- Надеюсь, - ответил с заминкой Владимир Сергеевич.
- Ах, ах, ах! - воскликнула Чу-Са, меняя тон на шаловливо-весе¬лый, - тогда развлекайте даму вашего сердца. Ведь я же дама вашего сердца?! - Чу-Са кокетливо взглянула на Владимира Сергеевича. - Расскажите мне, например, о вашем дворце. Что там дальше? Что же там?
- Кхм, кхм, - осторожно откашлялся Владимир Сергеевич, - вот че¬рез эту дверь вы можете пройти в зал, где есть несколько работ антич¬ных (это слово Владимир Сергеевич произнес уже с некоторым сомнением в голосе) мастеров.
- Ах, знаю, знаю... ваш Античный зал! Вы так и говорите: "Антич¬ный зал", чего же стесняться, ведь все это приобретено непомерным тру¬дом нескольких поколений, не так ли, Владимир Сергеевич?
    Владимир Сергеевич проглотил эту колкость и продолжил:
- Далее через два салона можно пройти... - тут Владимир Сергеевич запнулся, - в кабинет хозяйки... (он не хотел сказать "жены").
- А, знаю, - перебила его Чу-Са, - большая такая комната, завешан¬ная бездарными картинами и заставленная аляповатой мебелью. Глупость какая-то: тридцать два живописных полотна в одном помещении! Владимир Сергеевич! Разве может быть тридцать два шедевра на какой-то сотне квадратных метров?! Представьте, вы пригласили тридцать две женщины, каждая из которых считает себя непревзойденной, в этот кабинет, чтобы ими любовались. Как бы чувствовала себя каждая из них? Скверно, да? А картина, она как женщина: хочет, чтобы любовались лишь ею одной. Что вы! Это ужасная комната, не говорите мне о ней!
- Да, без сомнения, но так мы можем пройти  в мой кабинет. Как Вам мой кабинет? - спросил Владимир Сергее¬вич, удивляясь самому себе.
- Помилуйте, Владимир Сергеевич, как я могу знать? Я же там не была! Но ведь и вы там не работаете! Там же нельзя работать! Нет-нет, ведите меня дальше.
- Тогда пройдемте в столовую.
- О, да! Прекрасный зал, мы обязательно там побываем. Я ужасть как хочу побывать в вашей столовой! Там действительно можно понять, что во дворцах мыслят и ведут себя в  иначе, чем в хижинах, - с загадкой в голосе сказала Чу-Са, - ведите, ведите меня дальше.
- Не хотите ли выйти на свежий воздух, прогуляться?
- Ничего подобного, дальше,  к цели.
- Так куда же?
- Ведите, ведите меня по вашему дворцу!
- Но мы уже везде были.
- Ничуть не бывало, ведите меня дальше!
- Куда же?
- В вашу прекрасную библиотеку!
- В библиотеку? Тогда прошу Вас подняться на второй этаж.
- Какая красивая лестница! Ах, какой обворожительный ангелочек! Я его запомню!
- Вот и библиотека, прошу.
- Это и есть ваша знаменитая библиотека?! - с показным негодова¬нием воскликнула гостья. - Здесь вы храните бесценные сокровища бо¬жественной и человеческой мысли? Да это - конюшня! Сарай какой-то! Фу! Я тут все каблуки поломаю. Нет, как хотите, я к вам в библиотеку не пойду! Ужас! Неструганные доски, щели в полу! А если я оступлюсь каб¬луком в эту щель и сломаю свою прекрасную ножку?! Ведь, правда, ножки у меня прекрасные?
    Напор этой женщины был беспощаден. Ее откровенное самолюбование подавляло хозяина, и он с трудом находил подходящие слова и тон.
- О да, вне всякого сомнения, - начал несколько облегченно  в слегка развязном тоне Владимир Сергеевич.
    Чу-Са с удивлением и легким возмущением приподняла бровь.
- Конечно, Валентина Петровна, - осторожно завершил фразу Влади¬мир Сергеевич.

      *** Все! Роман зажил своей жизнью! Герои взбунтовались! Они поступают, как хотят, говорят все, что им взбредет в голову, игнорируют автора! Но постойте, дорогие! Я же автор! Если я не могу управлять вами, так позвольте хотя бы напомнить замысел  романа. Не ради  же краси¬вых ножек пришли мы сюда! ***
- Ах, да, библиотека! – всполошилась Чу-Са, - но мы с вами, Владимир Сергеевич, туда не пой¬дем. Мне хотелось бы, чтобы вы показали мне одну старинную рукопись, которая находится у вас , точнее не у вас, а в вашей библиотеке, нет, еще точнее: не в вашей библиотеке, а в библиотеке, принадлежащей вам.
- Какую же?
Чу-Са снова приподняла бровь.
- Какую же, Валентина Петровна?
- Есть в принадлежащей вам библиотеке сочинение Герберта Аврилакс¬кого "Сумма о ереси,  кознях, интригах, подкупе и предательстве, лжи, обмане, колдовстве и искусстве обольщения, отраве и ядах всех народов, а также философическом камне всякого зла и страшных казнях".
      Удивление Владимира Сергеевича превзошло все мыслимые границы.
- Я вас утомила, наверное? А вы так точно меня утомили! Вызовите такси и проводите меня!
- А как же рукопись? Вы же пришли ради нее?
- Ах да, рукопись! Она есть в библиотеке, но её не скоро найдут. У вас же нет библиотекаря. У вас сторожевых псов здесь двенадцать штук, а библиотекаря нет! Ведь вы приобретали дворец, в котором ока¬залась библиотека, а не библиотеку, а тем более не рукопись. У вас не хватило денег на библиотекаря? Неужели? Ах, вы об этом не думали! Так подумайте. Ваша дворня абсолютно бестолкова, а мне не хочется ждать! Впрочем, песик у ворот мне понравился, хороший такой песик, красивый,  породистый. Нет-нет, проводите меня!

     *** Почему она вдруг решила уйти? Не пойму. Она  должна была добыть заветную Рукопись. Но она и не взглянула на нее! И впрямь, жен¬щина - это загадка, а красивая женщина - загадка вдвойне, и капризы ее непредсказуемы.***

     Чу-Са с легкостью Бритта из "Великолепной семерки" поднялась с кресла и застучала каблучками по шахматной доске паркета. Проходя мимо скульптуры обнаженного греческого воина, она шаловливо тронула его пальчиком за пенис:
- Мне этот воин нравится, - она лукаво посмотрела на Владимира Сергеевича, - а вам?
   
***Господи, что она делает?! Извини, читатель, я тут ни при чем. Это все она, она сама, Чу-Са!***

      Владимир Сергеевич был потрясен. Найти что-либо в ответ он не смог.
- Куда же нам на выход? - спросила Чу-Са и уверенно направилась в Античный зал. Владимир Сергеевич засеменил за ней на длинном поводке. Чу-Са молча прошла Античный зал, два салона и еще один большой зал, в кабинете хозяйки скривила недовольную гримасу, в кабинете хозяина сар¬кастически хмыкнула, вошла в большую столовую и замедлила шаг. - Ах, какая красота! Какие очаровательные вазы! Сколько любви, вдохновения и труда в них вложено! Вы не представляете, Владимир Сер¬геевич! А сколько они стоят? Вы не знаете? Нет?! Наверняка, нет! Ведь вы взяли весь дворец сразу, так сказать, оптом, как унтер-офицер берет "неутешную" вдову - без предисловий и сантиментов!

*** Боже, боже! Что она говорит! Нет, этому надо положить конец, я должен вмешаться! Да… своенравная, вздорная и  капризная получилась у меня  Галатея… ***

- Прекрасная комната, - продолжала Чу-СА, окидывая взглядом Большую столовую, -  я сюда  вернусь, если вы, пожелаете, Владимир Сергеевич! Где, как не здесь, я смогу выслушать ваши призна¬ния в любви?! Где я смогу проверить ваши чувства? - гостья алчным взглядом обвела бесчисленные старинные вазы и статуэтки - на ее лице можно было прочесть восторг от предвкушаемого звука бьющегося бесценного фарфора. - Именно здесь! Ведь вы, Владимир Сергеевич, обязательно заговорите о любви, не так ли? Обязательно! Разве можно в меня не влюбиться... Да, предупреж¬даю, о сексе и не думайте!

    *** Господи! Куда ее несет? Надо срочно вмешиваться! Но как, если Чу-Са стремительным шагом идет  к выходу, а за ней спешит на поводке то ли магнат, то ли олигарх Владимир Сергеевич Пу¬танько? Вот, кажется, удобный момент - она вышла на парадное крыльцо и сейчас спустится на террасу. Но нет, здесь Владимир Сергеевич, за ним щемятся шесть псов, начальник охраны и яйцеголовый аналитик. ***

- Теперь оставьте меня, - решительно сказала Чу-Са, - оставьте все, - и поспешила к узорчатым чугунным воротам, за которыми ее ждало такси.

     *** Я так хотел вмешаться и попенять Чу-Са за ее поведение, но... у меня кончилась бумага. Теперь придется провести "разбор полетов" с моей чертовкой уже в другой раз, когда я найду бумагу и отточу перо. Это, наверное, будет уже в такси...
    Ура! Я нашел бумагу! Господи, на чем приходится писать бессмерт¬ное произведение?! Какие-то конторские бланки синюшного цвета - то ли накладные, то ли закладные. Кошмар! А чем приходится писать?! Огрызка¬ми карандаша, в лучшем случае, второсортной шариковой ручкой. Где гу¬синые перья? Где чернила из печной сажи? Где, я вас спрашиваю, чистейший египетский папирус? Где?!
    Вот поэтому персонажи и не слушаются автора - не уважают! За что его уважать, если он пишет о божественной красавице на грязных клочках бумаги огрызками карандаша!
    Но, к делу! На чем мы остановились? У меня кончилась бумага, а Чу-Са садилась в такси. ***

- Позвольте, несравненная Чу-Са, предложить вам место на заднем сиденье.
- А, это ты, Дон Креаторос! Что за глупости ты говоришь! Разве могу я, твоя Галатея, изумительная и необыкновенная, сесть на переднее сиденье?! Это достойно базарной хабалки или ревнивой жены, но не властительницы грез миллионов мужчин! Впрочем, подвинься! С чем пожаловал? Чувствую, сейчас начнешь объясняться мне в любви?!
- Прекрасная и восхитительная Чу-Са, я, бесспорно, Вас люблю. Но не настолько, чтобы позволить Вам своевольничать и не выполнять "зада¬ния партии и правительства", как говорили в годы моей молодости. Я посылал Вас к Владимиру Сергеевичу с вполне определенной целью.
- Ну и что?!
-Как что?! Мне нужна, крайне нужна рукопись Герберта Аврилакс¬кого! Без нее мое повествование остановится, и ты будешь вечно ехать в этом такси. Ты хочешь ехать в этой погремушке вечно?
- Очень надо!
- Тогда слушайся меня.
- Папочка-лапочка, я буду послушной девочкой, не ругай меня. А зачем тебе нужна эта противная рукопись, там все козни и казни, лесть и месть, гады и яды какие-то, фу, гадость!
- Да,  но там же и искусство обольщения, разве это не интересно?
- Тьфу! Тоже мне наука, квадратура круга! Кого тут обольщать! Да тут все мужики за мной, как мартовские коты, на пузе ползут! Стоит только глазом моргнуть! Что ты меня все ругаешь, учишь?! Лучше скажи, как ты меня любишь! Ты ведь, правда, меня любишь! И не расстанешься со мною в начале романа! Мне так понравилось в этом дворце, я еще хочу там побывать. Я там кое-что приметила. Когда этот хахаль-перехватчик начнет мне объясняться в любви... он ведь будет объясняться мне любви? Будет? Да?
- Будет, будет.
- Ну, я  устрою ему концерт под аккомпанемент бьющегося антиквариата!
- Ох, ты и тарахтелка! Люблю я тебя, люблю, и не расстанусь с то¬бой, если будешь хорошо себя вести. А будешь вести себя плохо - брошу в каком-нибудь богом забытом общежитии имени Двадцатого Партсъезда в бригаде Коммунистического труда, и будешь вечно выполнять план на сто три целых и две десятых процента. Смотри мне!
- Нет-нет, не бросай меня! Ах,  я самая  обворожительная, очарова¬тельная и упоительная Галатея! Ты ведь недавно создал меня и ввел в эту жизнь. Я так люблю приключения! У меня  будут  приключения?!
- Будут, еще как будут!
- Ну и что из того, если мне приятно, когда мужчины признаются мне в любви. Пусть признаются! Пусть объясняются! Мне это так интерес¬но и смешно! А я полюблю кого-нибудь?
- Вот этого я не знаю. Этого пока никто не знает.
- Но как же? Ты ведь всесилен, мой создатель!
- Разве? Вот ты уже не слушаешься моего пера, поступаешь на свой кошачий носик. Могу ли я с тобой совладать?
- Нет-нет, я буду хорошим, послушным созданием. Я буду выполнять все, что ты пожелаешь, мой демиургос. А зачем ты создал меня так, что мужчины могут видеть меня голой?
- Ну, видят-то лишь мельком. А тебе неприятно?
- Да мне плевать! Мое тело что ли?! Но иногда мешает работать. Эти кобели дар речи теряют, ничего путного от них не добьешься.
- Так что, отобрать это у тебя?
- Ты что?! Ни за что! Но пусть это будет  по моему желанию!
- Ох, и хитра же ты!
- Какой создал!
-Ладно, согласен. С тобой можно болтать до бесконечности, а я есть захотел - время обеда.
- Я тоже не прочь перекусить.
- Хорошо, ты поезжай куда-нибудь в ресторан, деньги у тебя есть?
- Откуда они у меня? Ты мне их давал?!
- У меня тоже нет. Но ты и без денег, думаю, справишься. С твоими данными о деньгах можно не беспокоиться. Поезжай в Ленинград, на Невс¬кий проспект, в ресторан "Невский", там изрядно можно отобедать. Я все-таки не могу не согласиться с Афанасием Афанасиевичем  – когда в желудке урчит борщ со шкварками – на душе поют соловьи!  А я пойду на кухню, меня ждет украинский борщ и вдоволь свежего хлеба. По¬обедаем за милую душу вместе с женой.
- А ты меня когда-нибудь познакомишь со своей женой? Очень хочу ее видеть.
- Познакомлю, познакомлю. Ради бога, перестань тарахтеть. С тобой с голоду помрешь. Все, я пошел. Пока! Встретимся, договорим.
- А где встретимся?
- Господи, я найду тебя. Я же твой создатель и повелитель, а покорность - высшая добродетель женщины! Все, я пошел, до свидания.
- Шеф, Ленинград, Невский проспект, ресторан "Невский", - пове¬лительно сказала Чу-Са шоферу и, прикрыв глаза, плавно откинулась на спинку сиденья.

Париж – Лондон - Нью-Йорк – Бухаловка
2002 г.