Глава 6

Исус то ускорял шаг, то замедлял его, то принимался бежать до тех пор, пока всё тело не сжималось до предела, умоляя о единственном вдохе. Но с этим вдохом, свинцовая усталость наполняла собой нутро. Исус падал, не в силах выдержать такой тяжести. Он даже не знал в этот момент, открыты ли у него глаза. Он всё равно ничего не видел - одна сплошная тьма. И если бы сердце не билось так о рёбра, можно было бы принять это за смерть. Он всегда спасался дорогой. От мыслей, предчувствий и ожиданий. После того, как сердце немного успокаивалось, глаза медленно, по чуть-чуть, начинали различать свет, когда даже в самую жару, его бил озноб, Исус радовался так, будто становился свидетелем собственного рождения или преодоления невозможного - смерти. Он испытывал ту же боль, что и младенец, делая первый вдох. Иногда он бежал до того, что просто проваливался в бездну, и сердце переставало биться, или ему так казалось. Он не дышал, не видел, не думал и не боялся. Потом он просто оказывался где-то, вставал и шёл куда-нибудь наугад, трепетно храня слабенький огонёчек надежды, что всё обойдётся. Огонёк разгорался в уверенность, уверенность в силу, а сила окрыляла его. Только не в этот раз... Огонёк разгораться не хотел - тёмная пустота, в которой он бился за жизнь, была слишком огромна, чтобы осветить её. И больше всего Исус боялся именно её. Она не подчинялась ему. Она возникала, расширяла пространство, пропуская холодный острый клинок, ищущий сердце. Исус знал, что эта боль, это предчувствие, уже не пройдёт, пока не свершится. И великолепная, совершенная от своего безразличия птица Смерть, уже увидела тебя и не отпустит, и никакой это не черёд, ибо для каждого она есть. И предназначен ей только ты. Значит время твоё на исходе. Твоя птица пришла за тобой. Сколько этих птиц видел Исус, но все они были чужими. Сердце пугливо бьётся, но если пришла безысходность, значит, Ей осталось лишь долететь и прикоснуться к тебе. В этом ошибок не бывает. С этим можно только смириться - уговорить эту боль не разрастаться, попытаться оправдать неизбежность. Оправдать неотвратимость смерти, самым дорогим - жизнью. Разве он прожил её зря? Разве кто-то может в чём-то его упрекнуть?- Никто, больше меня самого! Никто не знает обо мне больше, чем я. Разве я когда-нибудь себе лгал? Я и Истина... Я служил Ей, и у меня было время отказаться. Разве сам я не знал этого? Разве я не хотел этого? Разве я хотел чего-то другого? Почему же теперь мне так страшно? Неужели сам я не верю в то, чему учил их. А хватит ли у тебя смелости, Исус, признаться им в этом? Нет... Ты раскачал землю, Исус, куда же ты хочешь спрыгнуть?- От неожиданности Исус остановился: ему показалось, что кто-то идёт рядом и разговаривает с ним. Но никого не было. Он снова зашагал и снова отчётливо услышал:
- Ты раскачал землю, Исус, ради чего?
Боясь, что голос исчезнет, Исус постарался бесстрастно ответить на вопрос:
- Я хотел, чтобы они превратились в людей.
- Ты исполнил своё желание. Кто же дал тебе силу для этого?
- Ты...
- Так почему же ты усомнился во мне?
- Мне стало страшно, Отче...
- Ты усомнился...но Я тебя не оставлю. Не оставь же и ты их.
- Господи, Отче...- прошептал Исус, - теперь я выдержу всё!
Но голос больше не отвечал. Исус даже не заметил, как поднялся на самую вершину. Солнце опускалось всё ниже и ниже. Исус лёг на землю и устроился поудобнее. Он ни о чём не думал, он уже просто знал. Знал что это последний закат в его жизни. И он любовался им. Немного печально, но уже без тоски и боли - они прощались друг с другом. Исус хотел запомнить его, хотя бы на то время, которое у них ещё есть.- Спасибо, Господи, что Ты не оставил меня. Я так устал противиться Твоей воле, потакать гордыне своей и лететь за ней в бездну. Не оставляй меня, Господи, дай решимости пройти этот путь, что уготовил ты, замыслом Твоим. Слишком мал и ничтожен человек, чтобы надеяться лишь на себя. Как бессилен он против мерзости плоти своей, как беспомощен перед соблазнами, словно ребёнок перед пастью кровожадного вепря. Пусть свершится всё, что должно, только не оставляй меня. Не дай мне коснуться дна этой пропасти, поддержи, и исполню каждое слово Твоё.- Ему снилось, что он неслышно шагает по тёмному небу. И под ногами и перед ним, и за ним, и над ним, и справа, и слева, и повсюду - маленькие звёзды. Он протягивает к ним руку, открытой ладонью, но звёзды избегают её. Он пытается дотянуться до этих пугливых созданий, но они, словно рыбки, ускользают и не даются.- Не бойтесь, я не хочу причинить вам зла, я всегда мечтал прикоснуться к вам...только дотронуться... Эти серебристые рыбки сбиваются в огромный сверкающий и переливающийся косяк, и волной надвигаются на Исуса, и в самый последний момент, разделяются надвое и огибают его. Исус раскидывает руки, пытается задержать их. Но они так молниеносны. И так неуловимы. Далёкое лошадиное ржание напугало их, и они исчезли, скорее, притворились невидимыми.- Как странно,- подумал Исус, - для чего в небе лошади?..
- И-и-сус...- откуда-то снизу донёсся голос Иуды.- Где ты, равви?..
- Я здесь...осторожней - не распугай их...почему он не видит этих маленьких чудесных созданий?.. Лошадь?..- Исус открыл глаза. Какое-то время он старательно пытался понять - что сон, а что реальность.
- И-и-сус...
Снова, но уже совершенно отчётливо, услышал он Иуду, но отвечать не стал - не хотелось расставаться со сном. И когда опять раздалось лошадиное ржание, Исус поднялся и пошёл навстречу ему. Неожиданно, словно Господнее Око, на небе появилась луна. Она осветила склон и тропинку, по которой поднимался Иуда и с ним ещё двое.
- Равви!- радостно воскликнул он, узнав Исуса по очертаниям.– Я думал, что не найду тебя, думал, что ты ушёл.
- Я ждал тебя...
Иуда остановил этих двоих и подошёл к Исусу:
- Как же я рад, что ты не бросил меня,- голос Иуды задрожал,- спасибо, что ты не оставил меня одного….
Исус обнял его и подождал, пока тот перестанет вздрагивать, подавляя рыдание.
- Спасибо тебе, равви...
- Хорошо, что ты вернулся, Иуда, я очень рад тебе.
- Равви, Исус...ты думаешь, я так стар, что стану тебе обузой? Не-е-т, равви, Иуда тоже ещё на кое-что способен! Видишь ли ты тех двоих?
- Да, по-моему, это люди Никодима.
- А знаешь, зачем они здесь?
- Иуда, или ты предаёшь меня или спасаешь...
- Нет, равви, и не то и не другое, я принёс тебе Благую Весть! Я принёс тебе радость, которую ты так ждал! Наконец-то окончатся все твои мучения!
- О чём ты, Иуда?..
- Равви! Синод услышал тебя! Он хочет просить тебя! Ты меня понимаешь? До них дошло слово Истины, они увидели твою Истинность!
- Иуда, выдохни и расскажи всё толком...кто - они? Какую истинность? Давай присядем, и ты всё мне расскажешь.- Они сели.
- Да, равви, опять вы жестоко посмеялись над стариком...
- О чём ты?
- Я о «боевом коне»... Ну, ничего, там, внизу тебя ждёт настоящий конь, теперь я посмеюсь, как ты будешь с ним управляться... Так вот, человек у которого я брал ослицу живёт недалеко от Иерусалима, но я подумал, ведь он был с нами, видно так уж она ему дорога...да ты знаешь его - это приятель Соломона.
- Ну и?..
- Ну, я и решил поискать его в городе, чтобы вернуть ишачку, а потом догонять тебя. Только вернулся, ко мне сразу подошли эти двое. Спросили где тебя найти, но я ничего не сказал, а спросил что им нужно. Тогда один сказал, что тебя ищет Никодим, у него к тебе срочное дело. Я пошёл с ними. Никодим подтвердил, что он посылал их за тобой. А дело такое - Синоду передали твои слова про Храм и Каифа постановил: нельзя больше откладывать вашу встречу, она всё равно состоится, но если ты исполнишь свою угрозу, Синедреон обязан будет отреагировать и тогда случится настоящая беда - евреи начнут убивать друг друга и никакой Рим между ними не встанет. Конечно, кто-то спасает свою задницу, но только не Каифа. Это он просил разыскать тебя немедленно и дал четыре лошади. Я сказал, что ты поедешь только на коне. Теперь решай, но думаю, как бы там ни было, после сегодняшнего, после того, что увидел весь Израиль, тебе ничто не грозит…- он замолчал.
- Я не знаю, Иуда, чем всё это закончится, но чему быть, того не минуешь, в одном ты прав - убить меня тайно - им обошлось бы дешевле. Хорошо, ждите меня здесь, я хочу помолиться - Он опять говорил со мной...
У Иуды загорелись глаза:
- Что Он сказал?
- Сказал, что не оставит меня, если я вас не брошу...
Иуда схватил его руку, и, положив себе на голову, тихо, но горячо произнёс:
- Господи, не оставляй нас!..
Исус осторожно забрал руку от его головы.
- Ждите меня здесь.- И снова поднялся на вершину. Взойдя, он встал на колени и опустил руки. Луна приблизилась и стала ещё больше, словно пытаясь внимательно разглядеть. Она была прямо перед ним, и Исус обратился к ней:
- Господи... Страшно мне. Сколько я готовился к этому, а пришёл час...и... Прости меня, Отче... Господи!.. С какой же радостью они предают меня смерти и гордятся собой, веря, что я бессмертен...и я не могу просто умереть... просто уснуть и не проснуться..., за что они так меня ненавидят?.. За что они так не любят меня, Господи?! Неужели я причинил им такую боль, что они так радостно вбивают гвозди мне в руки и ликуют при этом - воскресни! Господи, как они счастливы... Если бы только они понимали, что делают, если бы только знали...- Исус закрыл глаза - удержать набежавшие слёзы.- Отче, прости их...они не ведают, что творят... Они даже не знают, как это больно... Прости им их ненависть, Господи...и меня прости... Вот и сложилось - всё, как Ты говорил... Знаю, что прославишь меня и всё, что я говорил, станет Истиной, ибо Истина и есть, но, Боже мой - я всего лишь человек, я всего лишь тот, кого Ты послал помочь им – передать, что ты любишь их... За что же мне так тяжело?.. Прости меня, Отче... Ты дал мне жизнь, и я возвращаю её Тебе, но молю Тебя, Господи, пожалей их, достаточно меня одного... Убереги их от этих мучений. Пусть вера их окажется больше моей. Пусть ни на мгновение не усомнятся они в своей Истине. Пусть будут тверды, ибо они лучше меня. Я мог отказаться - они уже нет. Ни один из них. Господи, спаси и сохрани каждого из них. Я! привёл их сюда и не смогу разделить их страданий. Господи, прошу за каждого: за Андрея и Симона-Петра, Филиппа, Фому, Левия- Фаддея, Иакова и Иоана Заведеевых, Иакова Алфеева, Матфея, Варфоломея, Симона Кананита, Иуду Искариота. Господи, помоги каждому, кто однажды произнесёт - Исус...мы помним и любим тебя...,- как ни старался он удержать слёзы, они текли и текли. Какая-то невыносимая тоска схватила и сжала его сердце.
- У-м-м-м… Господи, прости, но я так и не научил их любви!- постарался выдохнуть Исус, но боль усиливалась. Он сжал кулаки и глубоко вдохнул.- За что они так ненавидят себя?! Но неуправляемая сила прорвалась наружу - ы-ы-ы... Исус схватил ещё воздуха, и страшный звериный рык разломил стиснутые зубы, разрывая в клочья ночное небо - А-А-А!!!
Внизу заржали, заметались перепуганные лошади. Первым бежал Иуда:
- Исус! Равви, что с тобой?!- Но то, что они увидели, заставило их остановиться и замереть. Словно по инерции, они, почти одновременно опустились на колени - навстречу им, светясь лунным сиянием, улыбаясь шёл Исус.
- Ну, где же твой конь?- спросил он у онемевшего Иуды,- Идёмте - нас ждут...
- Господи...что с тобой?- с трудом проговорил Иуда.
Они спустились с горы, Исус выбрал самое большое животное, отвязал и легко, как кочевник, оседлал его.Конь встал на дыбы.
- Не бойтесь, я подожду вас - там!- И мгновенно исчез в дебрях тёмного сада. Низкие ветки, обжигающе хлестали его лицо, но боли Исус не чувствовал.- Господи, только не оставляй меня, ведь я всего-навсего человек...

Неравномерное, дробящее лязганье тяжёлых подков о булыжные улицы, молотками било по головам заспанных горожан. Недовольно, но осторожно, они выглядывали из тёмных окон и, поняв, что это не римляне, не стеснялись в выражениях, проклиная всех четверых. Даже собаки бежали прочь, не издавая ни звука и поджимая хвосты. Неизвестно, что пугало их больше.
- Посмотрим, чем угощают в доме Каифы,- улыбнулся Исус. Ворота распахнулись и они, пригибаясь, въехали во двор. Их встретил слуга Каифы, он взял под уздцы лошадей и подождал пока Исус и Иуда спешатся.
- Почему здесь так много солдат?- спросил у него Исус.
- Не знаю, здесь всегда тихо, это не наши, это Синедриона...я думаю,- добавил он шёпотом, -они боятся тебя, равви... Господь им уже не поможет...
- Спасибо тебе ,Исаак, скажи, чего бы ты хотел для себя?
- Равви, я хотел бы никогда не видеть этих важных рож...мой хозяин всегда ко мне относился хорошо, а после смерти хозяйки, он даже зауважал меня... Никодим, тоже человек, а эти... Особенно Анна...всё чертей гоняет...равви, ты бы загнал его самого куда-нибудь!..
Исус рассмеялся:– этого я пообещать тебе не могу.
- Проходите, они там, в доме, ждут вас.
Исус вошёл первым, за ним Иуда,но сделав всего несколько шагов, дорогу Иуде преградил охранник.
- Туда нельзя...только ему, - он указал на Исуса.
- Равви,- окликнул его Иуда, Исус обернулся, но не ответил.- Равви!..
Исус внимательно посмотрел на Иуду и вошёл в зал. Книги, книги, книги, рукописи, свитки, словно и крыша покоилась не на стенах, а на этих знаниях, которые хранились в этих томах. Человек пятнадцать сидело на полу и молча, внимательно наблюдало за ним. Ничего особенного - крепок и молод, и уже этим красив. Серые, светящиеся глаза излучают добро, взгляд мягкий, открытый, смелый, но не дерзкий. Каштановые, почти чёрные волосы сливаются с тёмной бородкой. Он вошёл, как прохладный ветерок в душное помещение, вошёл и остановился. И все почувствовали некоторое облегчение. Но как странно, что он так молод? Он моложе большинства из присутствующих.
- Мир вам... Как много здесь книг...- какой спокойный и тёплый у него голос. Неужели это и есть тот самый, Исус из Назарета, о котором сказано столько недоброго, тот, которого обвиняют в таких страшных деяниях, или действительно, так искусен дьявол, что устоять перед ним тяжело? Это им и следовало определить.
- Спасибо, равви, что принял наше приглашение и пришёл. Разговор будет не из лёгких, но тебе к этому не привыкать,- поднялся и пригласил его Никодим,- устраивайся поудобнее.
Исус глазами поискал хозяина дома. Каифа сидел дальше всех и даже не смотрел в его сторону, он что-то читал, лишь изредка бросая взгляд на присутствующих.
- Скажи, равви,- начал кто-то, без обиняков, из тех ,что помоложе,- это правда, что ты изгоняешь бесов?
Исус - Правда.
Он - Но многие считают, что ты это делаешь силой князя бесовского.
И. - Считают... Но если сатана сатану гонит, разве это не на руку вам? Если я делаю это не Божьей Властью, как докажете, чьей властью это делаете вы? Как легко обозвать дерево никчёмным и даже вредным, а плоды его объявить несъедобными... Но за каждое пустое слово нужно отвечать - кто назначил им такую цену, даже не попробовав? Кто испытал их яд на себе? А если один яд убивает другой, это не польза для человека? Как вы можете судить о том, чего не знаете. Кто из вас пробовал изгонять бесов - пусть скажет, какой силой он это делает? Почему, его слову заведомо поверят, а моему нет? Кого из вас я обманывал?
Он - А ты можешь явить нам какое-нибудь знамение, чтобы мы воочию могли убедиться, чьей властью ты совершаешь свои чудеса и, что всё это не подлог?
И. - Искушать - дело сатаны...я же служу Господу, его просите - мне всё это ни к чему. Никаких чудес я не творю, а всё, что вам кажется чудом - это Его Воля. Если Он не считает нужным, кто из вас осмелится настоять? Я лишь исполняю свой обет. Но здесь есть тот,- он посмотрел на Каифу,- кто достаточно убедился в Его Власти. Спросите его о Лазаре.
Он - Если это Господь воскресил его, то почему же он в таком состоянии, что ни жив и ни мёртв?
И. - Не мне судить об этом, но могу, если хотите предположить...
Он - Хотим...
И. - Когда нечисть выходит из человека, куда ей деваться? Она шатается по миру без приюта, ищет новое пристанище и, не найдя, говорит: вернусь-ка домой. Возвращается, а там чисто и прибрано. Думает, дай-ка позову своих, лучше будет, пусть порадуются вместе со мной. Сколько нас таких, изгнанных. И они снова вселяются, а Господь возьми да и захлопни мышеловку. Почему же не спросите, как нечисть осмелилась ослушаться и вернулась?
Он - Как?
И. - Человек - это Храм, кому поклоняется, тот и живёт в нём. Если никому - сами знаете - лучшие места пустуют недолго.
Он - Но почему же Господь сам не займёт это место? Ведь мы Его творения, мы же рабы Ему?
И. - Это неверно, с этого камня преткновения мы и начали возводить стену, а выстроили целую башню своей вины! Но это - башня нашей гордыни - посмотри, Господи, как ты обидел нас - до неба - когда мы ослушались Тебя, и Ты отказался от нас. Но разве может отец отказаться от своих детей, чтобы превратить их в рабов. Кто из вас способен на такое? Никто? Так почему же Его, Создателя, мы считаем таким? Не свою ли мерзость мы пытаемся Ему приписать? Господь так Велик, как Отец, что считает Себя не вправе вмешиваться в жизнь своих детей и навязывать им Свою Волю. Он уважает наше право выбора - жить с Ним или без Него. Он уважает нас, как равных. И если нам нужна Его помощь, нужно только сказать Ему об этом. Не унижаться и просить, а открыться и пожаловаться. И Он горы свернёт, ради счастливой улыбки Своих детей. Но мы так горды, так обижены, что не примем Его помощи - ведь мы сами себе - Господь!
Он - Если так, как ты говоришь, почему же Господь сам не накажет дьявола и не изгонит его навсегда?
И. - Во-первых - это тоже Его творение и живёт среди нас. Не слушайте его, он и отвернётся. Во-вторых - Бог, вообще никого не наказывает, Он даёт человеку возможность самому убедиться, что он дитя малое, чтобы жить самостоятельно. Бог способен только любить. А дьявол живёт там, куда Господа не зовут.
Другой - Значит, Завет с Моисеем, Его заповеди, писания Пророков - это всё выдумки?
И. - Заповедей никто не отменял. Никого хуже они не сделали. Не мне судить, что правда, а что выдумка. Я лишь исполняю Его волю и передаю вам Знание, которое Он мне доверил. Я пришёл достучаться до ваших сердец, отворите их и впустите в них Истину, я принёс вам Его Любовь.
Д. - Ты называешь себя Сыном Божьим, по какому праву?
Никодим. - Извини его, равви, он хотел спросить, что убеждает тебя так считать, ведь по закону это святотатство и карается смертью, но не для того мы здесь собрались, чтобы судить тебя - посчитай это вопросом.
И. - Согласен. Конечно же, я мог бы попросить вас доказать обратное, но вижу, что дальше сына сатаны мы бы не продвинулись. Почему же, интересно, им я могу быть, а сыном Божьим - нет? Но я отвечу. Я не знаю, кто придумал эту историю о непорочном зачатии моей матери, но мне об этом рассказала она. Её муж - Иосиф - добрый, но очень тяжёлый человек. Работа сделала его суровым, поэтому я общался, в основном, с матерью. Я не чувствовал его, как отца, а очень хотелось. Я был ещё маленьким, чтобы работать вместе с ним, только мешал ему, а так хотелось его чем-нибудь удивить, чтобы он заметил меня. Даже читать я выучился сам. Не могу сказать, что он не заметил этого, потому, что покупал мне книги. Я читал их и пересказывал ему содержание, но мне этого было мало. И я перестал обращать на него внимание. Увлёкся книгами ещё больше. Потом мне стало интересно, что пишут в книгах на других языках. Я ходил в синагогу, и раввины помогали мне. Выучил языки, усвоил наизусть Тору и писания всех Пророков. Этого тоже стало не хватать, и тут, от мальчишек, я узнал, что мы пришлые, что я родился вовсе не в Назарете, а в другом городе. Иосиф запретил говорить с ним на эту тему, я пошёл к матери, она мне всё и рассказала, всё, о чём теперь многие, почему-то, знают больше меня. Так я связал свои способности и книги с Господом. Он заботился обо мне. Как мудрый отец, Он давал мне всё то, что считал необходимым. Через книги я получал Его ответы, это рождало новые вопросы. Как было на самом деле знают только Бог, Мария и Иосиф. Но книги по астрологии на арабском до сих пор хранятся в доме. Знаю точно, что Иосиф никогда бы не нарушил Закон. В отличие от меня он соблюдает все Каноны - он просто живёт по ним, как слепой, идя вдоль стены, наощупь. Но если яма, если стена кончится, куда он пойдёт? Вера не может быть слепой - это поклонение идолу, а не Любовь к Богу. Как можно любить то, чего не знаешь? Но Иосиф никогда бы не женился на беременной, неизвестно от кого, вопреки всему. Его невозможно соблазнить, потому, что незачем, он ничего не может без Канонов. А я смог. Я заглянул дальше книг - я увидел, как велик этот мир по своему замыслу, и как не совершенен он по своему устройству.
Анна - И тогда ты решил, что Сын Божий и можешь его изменить?
И. - Не я - мы... Только мы вместе. Один я стою немного. Ему дорог каждый из нас, поэтому Он никого не выделяет над другими. Я послан Им, спасти всех и каждого. Не смущайтесь этого слова - спасти – значит, собрать, я пришёл за вами, ибо для него все мы братья и сёстры - дети Его. Нет Ему разницы между нами - еврей, римлянин, грек, обрезанный не обрезанный. Только вместе мы можем идти и помириться с Ним. Он ждёт каждого, но радость Ему - это мы вместе.
Ан. - Послушай, объясни нам, почему ты объявляешь себя Сыном Господа, значит, ты Его наследник?
И. - Нет, Анна, это ты сказал. Если ты можешь предположить, что Бог когда-нибудь умрёт, чтобы мне сделаться наследником, то у меня никогда не было таких безумных мыслей. Напрасно ты хочешь приписать мне то, чего я никогда не делал, но чем забита твоя голова. Если я и говорю о Сыновней ипостаси, то только, как о долге перед Ним, о любви и благодарности к Нему, но, главное, что я вкладываю в это понятие - это Его доверие ко мне. Он посвятил и наставил меня на путь Истины. Я исполняю Его замысел, который ведом только Ему и мне. Разве это не отец и сын? Вот о каком наследии может идти речь.
Ан. - Ты действительно, очень умело выворачиваешь всё наизнанку и подчиняешь себе... Я понимаю тех, кто принимает на веру каждое твоё слово.
И. - Они приходят ко мне за ответом, а у тебя уже есть ответ, поэтому ты не хочешь меня услышать. Но так поступает всякий, кто не уверен в своей правоте, ибо она не от Истины. Не лги себе, не придётся лгать и другим.
Н. - Равви, но в твоих словах, действительно, проскакивают некоторые противоречия...
И. - В этом нет ничего удивительного, ведь я такой же человек, как и все вы. Когда говорю о себе – говорю от себя, когда о Боге - Он сам говорит от Себя, моими устами. По человеческому своему, по самонадеянности, я тороплюсь с ответом, принимая его за Истину, но Истина решает иначе и мне бывает ужасно стыдно за свою самоуверенность. Я стараюсь потом что-то изменить, но начинать надо с себя. Ведь не лезем же мы в воду, не умея плавать, не зная, есть там брод или нет. Жизнь нам так дорога, чтобы распорядиться ею по-глупому, верно? Так и тут - необходимо учиться сдерживать своё, тогда и не придётся краснеть перед Нею. И то, что я здесь, что говорю с вами, зная, что вы ищете меня убить - ещё одно подтверждение, что я иду по пути, который Он мне указал. Если Он решает, что я должен быть с вами - я здесь. От себя же - наверное, вы бы меня не нашли. А если я здесь - то это Он взывает к вашему благоразумию, не я. Я могу лишь бояться вас. Но я Его Сын - как Он велит, так и будет.
Н. - Равви, как же нам понимать, где ты, а где - Бог? Разве мы не служим Ему так же искренне, как и ты, почему же Он выбрал тебя, а не кого-то из нас?
И. - Он обращается к каждому, не каждый хочет услышать Его. Ложь по кругу завела вас в тупик. Вы идёте в толпе и не можете не следовать её законам - всякий, кто встанет у неё на пути - будет ею раздавлен. Она не приемлет возражений. Но кто ведёт вас? Бог? Или тот, чьи амбиции много выше ваших? Кто из вас встанет во весь рост и заявит: всё, что я знаю о Боге, сказано такими же, как я, но я хочу Истины. Господи, откройся мне, хочу узнать Тебя от Тебя Самого. Не хочу больше поклоняться идолу чужих имён! И я скажу вам, Он сразу окажется рядом со мной, поперёк вас. Не Он меня выбирал, а я умолил Его об этом. Если мы согрешили, если ошиблись и приняли от Демона разум, давайте же этим злом уничтожать большее зло - не бывает худа без добра, пользуйтесь своим разумом - ищите, почему так, а не этак, что из чего и для чего... Думайте! Истина у каждого в сердце - советуйтесь с Ней. Сомнения уходят, и становится светло и радостно, когда вы слышите Её. И поступайте, как велит Она вам голосом совести, а не плоти. Но кто из вас встанет поперёк своей алчности, тупости и рабства? Только тот, кому Истина дороже никчёмной жизни. Чему поклоняетесь, каким сокровищам, там будет и ваше сердце. Невозможно служить Господу и богатству одновременно. Если светлое в вас - тьма, какова же тьма ваша? Чем же вы служите Господу? Разве нужны Ему ваши богатства, которые собираются во Имя Его? Они нужны только вам, для других - показать, как вы Его любите. Но любовь - это Свет, которому тьма ваша - преграда. Кому же вы служите?.. Где я, а где Бог?.. Если я лжец - вы уверены в этом и вам незачем это доказывать, если нет - вы сомневаетесь. Либо вы ищете ответ, либо пытаетесь убедить в нём других, чтобы они согласились и дали вести себя. Кто прячется за большинством - боится остаться наедине с Истиной! Мало Господа помнить, надо ещё и служить Ему. Тысячу лет вы ждёте того, кто вас поведёт, кто возьмёт на себя все ваши грехи, кому бы ответить за вас. Скольких Пророков вы признали ещё при жизни? Кого из них вы услышали?
Н. - Ты же знаешь, что многие приняли крещение от Иоанна, многие пошли за ним. Да и ты, сам...и здесь ты, потому, что он указал на тебя...
И. - Скажи мне, где теперь Иоанн, а где - ты? Ты снова среди своих, а я - перед вами...
Н.- Тогда укажи нам!.. Куда ведёшь ты? Ведь за тобой идут тысячи и тысячи... Во многом, в чём упрекаешь нас, можно упрекнуть и тебя?!
И. - Выгляни наружу...многих ты там насчитаешь, идущих за мной? Сегодня я отпустил всех - я пришёл звать к покаянию грешников, а не праведников. Не здоровые нуждаются во враче, а больные, поэтому я был с ними. Сегодня они прозрели - они увидели, что путь к Богу - только через любовь. Они больше не нуждаются в поводыре, и я им больше не нужен, поэтому я пришёл к вам. В чём же ты хочешь меня обвинить, чей закон я нарушил - Его или ваш?
Ан. - Его!
И. - В чём?
Ан. - Сколько раз ты нарушал заповедь о Субботе? Ты занимался целительством, а ученики твои в пост ржут и обжираются! Осквернённой пищей.
И. - Хорошо... Если твоя овца упала в яму, орёт от боли и страха, оставишь её до понедельника, на растерзание шакалам, или полезешь за ней, не смотря на Субботу? Кто же из нас лжец? А если это человек молит тебя о помощи? Какая ему разница, что это Суббота? Ему же больно! Я - человек, могу помочь - помогу, а ты - пройдёшь мимо. Так у тебя каждый день станет Субботой! Я пришёл исполнить закон, а не нарушить его - любой человек мой брат и Его Сын. Мой долг спасти каждого, даже если ценой своей жизни. Всякому человеку, кто честен перед собой и Богом, сытость поперёк горла, когда вокруг голод и нищета! А ты? О чём ты думаешь, Анна, когда ложишься спать, спасибо, Господи, что всё это не со мной?..
Ан. - Ну всё, довольно мне слушать эту херню! Это словоблудие и Богохульство! Теперь я скажу. Я докажу всем, что ты преследуешь только свою выгоду. Ты с дьяволом заодно, поэтому так красиво и гладко у тебя получается. Господь, действительно, слишком терпелив, раз ты до сих пор ходишь и поганишь эту землю. Но для этого есть мы! Я приготовил сюрприз тебе и твоему хозяину. Приведите того несчастного,- приказал Анна, - сейчас вы увидите юношу, который не испугался и рассказал правду. И пусть нам будет стыдно за то, что мы так долго боимся приступить к своей работе. Кого вы испугались - этого... или его хозяина? Разве не Господь поставил вас исполнять свой долг перед Ним - это дерьмо объявляет себя Господом вашим, а вы молчите?! Поганые трусы! Вас самих надо выкорчёвывать из Священного Синедриона, как паршивых овец, чтобы не перезаразили всё стадо! Господи, дай силы устоять перед чарами этого вельзевула и верни мужество нам, рабам Твоим! Если же мы не исполним своего долга, яви нам Ангелов Своих и пусть они смоют нашей кровью позор, которым мы покрыли Израиль! Пусть огнём и железом они сокрушат и народ Твой, если он посмел преступить Завет, пусть погибнет всё, ради чести слова нашего перед Тобой. Но эту заразу я уничтожу! Смотрите и слушайте, первым будет - он! Потом каждый из вас, кто встанет на его защиту! Но вы и на это не способны, трусы и лицемеры! Это из-за вас мы превратились в стадо баранов, это из-за вас народ Израилев оказался у пропасти, от того, что вам лень оторвать свои задницы и посмотреть, куда забрело ваше стадо! Волки в овечьих шкурах вырезают лучших овец, а вы всё причитаете. Думали, обойдётся? Нет, дорогие мои, не обойдётся... Или вы, или вас! Ты прав, Назарянин, я молюсь перед тем, как лечь спать, но и во сне я вижу, как ты корчишься на кресте! Я вобью гвоздь в твоё тело за каждого, преданого тобой лукавому! Вот! Посмотрите на этого несчастного,- Анна подошёл к слепому юноше и, руководя за плечи, помог ему дойти до середины,- которого соблазнили, но он в укор всем нам, не захотел жить во лжи и покаялся. Расскажи им, как это было.
Ю. - Ко мне подошли какие-то люди и спросили, не нужно ли мне немного денег? Мне надо было только притвориться слепым, когда подойдёт их учитель, и попросить, чтобы он исцелил меня, чтобы все увидели, что я прозрел...
Ан. - А до этого ты был зрячим?
Ю. - Я очень плохо видел, почти с рождения... Поэтому мне было не трудно выполнить их просьбу. Я зарабатывал милостыней, я обманывал людей, и они подавали мне.
Ан. - А как они узнали, что ты не слеп?
Ю. - Когда они подошли, я увидел на земле что-то блестящее. Подумал - это золотая монета. Если кто-то заметит, то поднимет её. Незаметно потянулся, а один из них наступил мне на руку. Специально. Я думаю, это они её подложили, чтобы проверить меня. И попался. Они сказали, что дадут ещё одну, если я соглашусь. И я согласился.- Юноша заплакал.- Я не знал, что так получится...
Ан. - А твои родители знают, чем ты зарабатываешь?
Ю. - Да, знают... Пожалуйста, не наказывайте их, они ни в чём не виноваты, я сам всё придумал... У нас ещё трое маленьких, а от меня помощи никакой... Вот я и решил...
Ан. - Успокойся, за правду тебе ничего не будет, я обещаю. Что дальше... ведь кто-то ещё знал, что ты не слеп?
Ю. - Почти все...там многие так зарабатывают, но они молчат, они понимают...и жалеют меня.
Ан. - И покрывают...
Ю. – Нет…. Кому удаётся хорошо заработать, тот покупает еды на всех так принято.
Ан. - И что же дальше? К тебе подошёл этот человек?- он указал рукой на Исуса.
Ю. - Нет, они отвели меня в другое место, где меня никто не знает. Нам нельзя уходить надолго, а то мои деньги достанутся кому-нибудь новому, но эти сказали, что обо всём договорились. Я и пошёл. А потом появился этот человек, они называли его Учителем... Я даже ничего не просил, они сами всё... Он подошёл и спросил, хочу ли я снова видеть, я сказал, что это моя мечта. Он приложил землю к моим глазам, потом попросил воды и смыл её.
Ан. - И что ты почувствовал?
Ю. - Я заплакал, мне было очень стыдно, что я обманул такого человека...
Ан. - Какого человека?
Ю. - Я не знаю, кто он, но когда дотронулся до меня, мне захотелось плакать.
Ан.- Что дальше? Почему же ты ничего не рассказал ему? Ю. - Я испугался, эти двое тоже были там. Я подумал, что если скажу, они могут убить меня, если нет - может, заработаю.
Ан. - А твои глаза...ты стал лучше видеть?
Ю. - Не помню, но когда они ушли, мне стало совсем плохо. Я совсем ничего не видел. И никто не знал меня, чтобы помочь. На следующий день родители нашли меня и забрали домой. Теперь я ничего не вижу. Они приводят меня на место, а потом забирают. Но я сам виноват, мне нельзя было обманывать, простите меня, Учитель, я обманул вас - это всё из-за нищеты. Я знаю, что вы Господь, пожалуйста, простите меня, я так много понял за это время...мне очень больно, что это было.- Он упал на колени и, опустив голову, беззвучно заплакал. Исус подошёл к нему, обнял и что-то шепнул на ухо. Юноша нашёл его руку и поцеловал её. - Господи, прости меня - выдохнул он и умолк. Все были потрясены увиденным, но Анна продолжил:
Ан. - Приведите его родителей.- И снова обратился к юноше.- Скажи, а как ты узнал, что этот человек здесь, ведь прошло уже несколько лет?
Ю. - От него был свет, такой же, как теперь.
Ан. - Но ведь ты ничего не видишь!
Ю. - Не знаю... я чувствую его.
Ввели родителей.
Ан. - Вы знаете этого юношу?
Родители. - Да, это наш сын.
Ан. - Он слеп от рождения?
Р. - Нет, он ослеп после встречи с Учителем из Галилеи. Наверное, он наказал нашего мальчика за глупость, но мы его не подговаривали.
Ан. - Кого?
Р. - Нашего сына...
Ан. - Это тот человек?- указал он на Исуса.
Р. - А как надо?
Ан. - Надо правду!
Р. - Если он и есть тот Учитель - значит он.
Ан. - Так он или не он?
Р. - Он... Нам его показали потом... и по описанию - он.
Ан. - Вы свободны, можете его забрать и благодарите Господа за то, что ваш парень сказал правду. Уведите их.- Анна дождался, пока они уйдут, и обратился к первосвященникам.- Ну, теперь вы видите, кто это?
Н. - Что за балаган ты тут устроил? Ты использовал нас, чтобы заманить его? Но мы не услышали ничего, чтобы доказывало его вину! Наоборот, мы слышали, как мальчишка раскаялся, потому что не Исуса он обманул, а Господа, и Бог его за это покарал Своей Властью. И я допускаю, что именно через Исуса! Так что же ты нам доказал, что Он, действительно, дал ему такое право? Ты устроил здесь показуху, чтобы мы увидели твою преданность Господу, так что-ли?
Ан. - Нет, дорогие мои, этот не я, а он устроил показуху... Пусть скажет - Лазарь был жив или мёртв?
Н. - Равви, ответь, не дай ему ложно обвинить тебя и сделать из нас соучастников этого судилища!
И. - Мёртв.
Ан. - Ведь он был твоим другом, да?
И. - Да.
Ан. - Ты получил известие, что он умер, так?
И. - Да.
Ан. - Тогда почему ты не поспешил проститься с другом или спасти его?.. Молчишь? Тогда я продолжу – ты знал, что один из нас через два дня прибудет в те места. Или нет?
И. - Знал...
Ан. - Ты объявил, что ещё не время спасать Лазаря, а через два дня будет как раз?..
И. - Да.
Ан. - Ты хотел, чтобы тот, о ком я говорю, стал свидетелем твоих чудес? И чтобы это дошло до нас?..
И. - Да.
Ан. - А зачем? Ты хотел, чтобы как можно больше людей увидело твою силу, и прославили тебя?
И. - Не меня - Бога...и меня. Но не славы я искал, а веры. Все должны были убедиться, что я могу это сделать. Но я делал это именем Господа, а не своим...
Ан. – Видимо, твой хозяин бросил тебя, раз ты заговорил правду.
И. - У меня нет хозяина, я служу только Отцу своему.
Ан. - Господом ты прикрываешься. Но это не новость - должен же ты как-то спасать свою шкуру... А зачем ты хотел, чтобы мы узнали об этом?
Исус промолчал.
Ан. – Может, ты хотел напугать нас, чтобы мы усомнились в праведности нашего служения? Чем ты докажешь, что между тобой и Лазарем не было сговора? У тебя есть доказательства? Тогда мы вправе предположить, что сговор был! Вы инсценировали его смерть, напустили зловоний, разрядились... Ведь именно это увидел тот, о ком я говорю? Надо признать, вам это удалось! Скажу больше - ты и твой хозяин повредили разум Лазаря, чтобы он не мог свидетельствовать против вас! И ты даже друга не пощадил, ради своего господина...
И. - Это ты сказал...
Ан. - А разве твой хозяин не посвятил тебя в свои планы? Почему же ты замолчал, обиделся? Или тебе нечем ответить?
И. - Я отвечу перед Господом, а тебе скажу словами Исайи: "Не бросайте жемчуг под ноги свиньям, они всё равно втопчут его в грязь..." Кто ищет, тот всегда находит... для свиньи - грязь повсюду!
Ан. - Значит, жемчуг - это твои слова, а все мы здесь свиньи?!- Он подскочил к Исусу, схватил его за волосы и стал бить по лицу,- мы свиньи, мразь...свиньи?!
Никодим и ещё несколько человек быстро оттащили его и усадили на место.
- Мразь...мразь...- задыхался Анна.
Н. - Хватит! Ты не на римской конюшне! Равви... Это правда?
Но Исус молчал. Из-под волос сверкнули его глаза. Он улыбнулся, словно дикий свирепый зверь, почуявший кровь, ещё мгновение и он будет рвать всё живое. Хищная улыбка открыла два ряда белых зубов, перемазанных собственной кровью. Исус с удовольствием обвёл горящими глазами всех, словно выбирая себе первого... Вот теперь-то я позабавлюсь - виделось всем в его взгляде. Вместо этого Исус произнёс:
- У вас нет ко мне вопросов,- он вытер кровь рукавом,- значит, разговор окончен. Отвернулся и попытался уйти, но охранник преградил ему дорогу. Исус медленно отступил, возвращаясь на место. Теперь ему было безразлично, кого он видит перед собой. Что-то гораздо большее отвлекло его внимание.
Каифа. - Я хочу, чтобы ты вернулся к башне нашей гордыни...или вины...перед Ним,- он говорил тихо и медленно, почти тяжело,- ты сказал сегодня, что - цитирую: "Я разрушу этот Храм, камня на камне от них не оставлю и через три дня поставлю новый на этом месте, и мой Храм станет домом молитвы... Я правильно произнёс?
И. - Да.
К. - Значит, мы должны понимать это так: Я разрушу вашу веру, уничтожу всё, до основания, и дам вам новую, и вы должны будете в ней молиться. Ты предлагаешь нам новый договор, новый Завет, только уже с тобой? Значит, мы должны молиться… тебе?
И. - Это ты сказал... Я сказал только то, что сказал.
К. - Арестуйте его и уведите... до принятия решения.
Все молчали. К такому не был готов никто. Так точно и четко мог сказать только Каифа. Он произнёс обвинение, и доказательства теперь ни к чему. Теперь он ждёт их согласия, вернее их соучастия в приговоре, чтобы утвердить его окончательно.
- Смерть - подтвердил Анна первым.
- Смерть... Смерть...- проговорили остальные.
К. - Что ты скажешь, Никодим?
Н. - Я считаю, что он пришёл добровольно, сам, говорить с нами, высказать свою позицию, и мы не имеем права приговорить к смерти человека, только за глупость и горячность. Я был свидетелем тому, что он говорил не о новой вере, а о её чистоте. Меня тоже многое не устраивает в нынешнем положении, так, может, вы и меня приговорите? Я - против.
К. - Пусть его введут... Именем Господа нашего я объявляю решение Верховного Синедриона по делу лжепророка Исуса Назарея из Галилеи: Ты поставил своё имя следующим после Господа, а то и наравне с Ним. По законам Иудеи это признаётся хулением на Господа и вероотступничеством, за что следует наказание - смертная казнь. Поскольку, в силу сложившихся обстоятельств, смертная казнь у нас временно приостановлена, Верховный Синедрион передаёт ходатайство римскому наместнику, прокуратору Иудеи. Но учитывая, что ты не был разыскан и арестован, а явился добровольно, тебе предоставлена возможность покаяться и отречься от сатаны. Учение Исуса Назорея признано ложным, о чём объявить всенародно. Верховный Синедрион предписывает тебе, Исус Назорей, покаяться публично и покинуть пределы Иудеи в течение одного дня, безвозвратно. Если ты нарушишь это предписание, ты будешь арестован и предан смерти. Тебе всё понятно?
И. - Можете не тратить напрасно время. Я никуда не уйду, пока не исполнится его замысел. Не я - Он вам Судья. От себя скажу: как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, как поступаете вы - того же ждите и для себя.
К. - Именем Господа нашего - ты приговариваешься к смертной казни. Решение вынесено. Приговор оглашён. Суд свершился. Приступить к исполнению.
В немой тишине охранник скрипучими ремнями связал Исусу руки и вывел.
К. - Анна, суд постановляет обязать тебя к исполнению приговора и назначает ходатаем перед прокуратором Иудеи. Остальные свободны….
Сколько переживаний было у каждого связано с именем этого человека, сколько чувств...от страха до ревности. Словно работа двух систем, невозможных друг без друга - он жил и пугал их, они ненавидели и боялись его. И теперь, когда так бесстрастно и буднично оглашён приговор, они впервые услышали крик тех, кого осуждали на смерть. Так безлико, безжалостно, беспощадно своим равнодушием работала машина их правосудия. Они не убивали людей, они просто приговаривали их к смерти. Спокойно и деловито. Никакого личного отношения - это же суд...
В немом потрясении они сидели и ждали, что сейчас что-то произойдёт и всё опрокинется вспять, и они отменят своё решение. Но ничего не происходило. Необратимое - остальные свободны - словно зачеркнуло что-то в их собственной жизни, без чего вся она стала бессмысленной. Он почти потребовал своей смерти...ничего не оставляя взамен.
- Иди, Анна, исполняй, ты же так хотел этого...- проговорил Каифа и, тяжело вдохнув, задержал дыхание.
- Но ведь мы давали ему шанс,- ответил Анна, стараясь никого не увидеть,- он сам захотел... законы следует исполнять...
- Иди и исполняй - выдохнул Каифа. - Что сделано, то сделано, идите, - окинул он взглядом присутствующих - это ещё не конец света, нужно работать.
Все вышли, Каифа и Анна остались наедине.
- Зачем ты так поступил со мной, почему ты назначил меня?
- Потому, что я тебя ненавижу. - Спокойно ответил Каифа.
Немного выждав, Анна поднялся и вышел.
- А ты хотел, чтобы я один отвечал за всех вас?- прошептал Каифа и позвал слугу:- Где тот, что был с ним?
- Привести?
- Не надо, я сам...- и прошёл в одну из дальних комнат.
Иуда сидел на полу, неподвижно глядя в одну точку. В полумраке, лицо его стало совсем белым.
- Как зовут тебя?- тихо спросил Каифа.
- Иуда... Искариот...- ответил он, почти не реагируя.
- Это ты привёл своего Учителя?
- Я...
- Ты честный человек, Иуда, и поступил, как подобает настоящему...- он подыскал слово,- иудею... Возьми,- Каифа вложил ему в руки мешочек с монетами - ты заслужил их. Не бойся, он не сможет тебе отомстить... Они умеют добиваться своего, добьются и этого. Ты свободен и можешь уйти.
- Теперь мне больше нечего бояться...- согласился Иуда и вышел, прижимая деньги к груди. Никого не встретив, он пересёк двор и покинул дом первосвященника Каифы. Ему некуда и незачем было идти, самое страшное, что могло случиться с ним в его жизни - случилось... Произошло...

Чётким строем, миновав базарную площадь, площадь Главного, злополучного Храма, который Исус обещал разрушить, они дошли до претории и остановились. Пилату доложи, что прибыл отряд сопровождения Верховного суда во главе с Анной, ходатайствовать о смертной казни для опасного преступника.
- До утра не могли подождать?- Удивился Пилат и вышел во двор посмотреть, для кого такая срочность. Их пропустили внутрь. Увидев Исуса, Пилат сам подошёл к Анне:
- Где вы его поймали?
- На Елеонской горе... Прятался, дожидаясь сообщников. Один из его учеников его же и сдал.
- Кто?
- Некий Иуда Искариот... Рыжий такой, с выпученными глазами...
- Не знаю... Но достойный поступок. В чём его обвиняют?
- Там целый список, ты хочешь услышать весь?
- Весь не надо - главное...
- Хуление Бога, вероотступничество, лжеучение, лжепророчество...
- Довольно и этого. Серьёзные обвинения, понимаю, почему вы так торопитесь - хотите очиститься от скверны перед Пасхой?- Пилат рассмеялся.- Я должен буду его допросить.
- Я знаю, идём, я готов.
- Нет, без тебя...
Анна заколебался, но, не желая конфликта, уступил.
- Своё обвинение вы уже вынесли... Теперь мне нужна правда.
- Пусть будет по-твоему...
- Приходите утром... Отсюда он не сбежит.
- Мы будем ждать здесь.
- Как знаешь...- ответил Пилат, и они с Исусом вошли в дом.
- Что случилось, почему ты здесь, где твоя армия?- спросил Пилат, проходя по коридору в свои покои.
- Я же тебе говорил, прокуратор, мы пришли не воевать, так зачем же мне армия,- ответил Исус.
- Кажется, ты доигрался со своей Истиной. Этот опаснее Каифы, он от своего не отступится, старый шакал,- они вошли в зал,- в чём, именно, тебя обвиняют, какие у них доказательства?
- Им не нужны доказательства. Меня обвиняют в сатанизме.
- И всё?!- изумился Пилат,- лучше бы ты Каифу зарезал! Проще было бы тебя спасти.
- Благодарю тебя, прокуратор, но я не нуждаюсь в твоём спасении...
- Только не начинай опять про свою Истину!.. Я нуждаюсь... этого достаточно. Кто выдвигал обвинение?
- Каифа...
Пилат задумался:
- Это очень серьёзно...
Геракл, на заплетающихся лапах, доплёлся до Исуса, обнюхал его и удовлетворённо лёг рядом.- Надо же, он принял тебя...- удивился Пилат,- впрочем, боюсь - после тебя, он даже лаять перестанет, будет зализывать насмерть. Марк! Лисия ко мне. Немедленно. В кабинет! Тогда мне самому придётся его убить,- погладил он пса,- развяжите его - здесь я решаю, кто преступник. Останься с ним,- указал он на пса,- мне необходимо кое-что предпринять. - Пилат ушёл.
- Ну, как ты, пёс, ничего? Держись, скоро всё кончится, и я стану приходить к тебе. Будем с тобой гулять, я покажу тебе, какая красивая у меня родина. Познакомлю тебя со своими друзьями, они не такие умные, как ты, но тоже, очень добрые. Сам увидишь. Ведь ты понимаешь меня?- Пёс согласно вильнул хвостом,- ну, вот... А чтобы понимать друг друга, большого ума и не надо. Верно? Надо иметь большое желание и огромное сердце. У людей оно не меньше, чем у тебя, просто они этого ещё не знают.- Исус лёг рядом с ним, погладил по голове, обнял, и они вместе стали разглядывать звёзды ночного неба.- Ты прав, Геракл, это совсем не так просто...

Пилат ждал не долго, ровно столько, сколько было необходимым для исполнения его приказа. Он знал, если оно задерживается, значит, есть на то причина, и она больше человеческих возможностей. Он не был властным самодуром, он был чиновником, который также служит своему начальнику. Но не это давало ему уверенность в беспрекословном подчинении своих солдат, не их страх ослушаться, а их уважение к нему. Прежде всего - он боевой офицер - преданный своему делу. Все его воины были профессионалами. Он ценил это и заботился о каждом. Только так, находясь вдалеке от Рима, среди врагов, он мог полагаться на каждого из них. Пилат не был жесток, но профессия, должность и опыт обязывали его к жёсткости. Пройдя путь от рядового пехотинца до прокуратора, он научился побеждать своей волей, решимостью и гибкостью. О его отваге ходили легенды; как политика его опасался и Кесарь, иначе держал бы при себе. Но Пилат ненавидел мирную жизнь. Своей нечёткостью, своей размазанностью, она, как ржа разъедала железо и воинского духа и боевого оружия. Он ненавидел Иудею и всех её жителей - только так он поддерживал боевую готовность своих воинов и свою. Их было так мало, среди полчищ врагов. С детства, он делил мир на своих и чужих. Чужие - были врагами. Но, как профессионал, а не убийца - он дарил своим врагам возможность погибнуть или сдаться на милость победителя - покориться и стать рабом. Таковы правила войны. Но в мирной жизни побеждённые сдавались, чтобы мстить исподтишка. Они покорно склоняли головы и шёпотом, вслед, ненавидели его. Лишь немногие позволяли себе не опустить головы и не принять пощады - они умирали молча и с достоинством. В мирной жизни таких было мало, но были. Пилат уважал их и оказывал им воинскую почесть, вплоть до выбора казни. Это они могли впятером напасть на целый отряд и положить многих. Он хотел и обязан был уничтожать их, но, как странно, ловил себя на мысли Пилат, они были достойны жизни. Их национальность теряла своё значение. Они были равными ему, Пилату, и достойны были стать его друзьями. Но Империя никогда не позволит им этого, и такого ему не простит. Она предлагала свой выбор - смерть врага продлит тебе жизнь или Империя заберёт её у обоих. Пилат служил ей и всегда выбирал жизнь. Но назарянин...он потряс прокуратора. Такой прямоты, свободы, независимости, такой силы духа и такой мягкости и доброты одновременно, Пилат не встречал ни в ком. И он знал, что назарянин мягко завладеет любым сердцем и разоружит любого солдата. И тот пойдёт за ним. И если бы ему довелось встретить назарянина раньше - до вершины карьеры, возможно и сам бы пошёл. Но Пилат стал воином и не позволит себе быть кем-то иным - другим - отказаться от самого себя. Сделаться маленьким и послушным человечком. Пилат знал, если Синод окажется более настойчивым, он уступит, но как бы хотелось выиграть этого человека...не из-за них, для себя. Он уже придумал оправдание - что будет делать это ради выгоды и своей и имперской, ведь он чиновник - они не могут жить только для себя... Если нет, если ничего не получится, он не станет нарушать закон. Он служит Ей, а не какой-то Истине.- Что поделаешь, назарянин, Империя создаётся жестокостью и жёстким порядком, на том и стоит. Ты прав - насилие порождает насилие и однажды всё рухнет, ибо жестокость противоестественна человеку, однажды он устаёт от себя самого и умирает. И тогда придёт новый, ещё не уставший, и станет хозяином или добьет Её, ещё большей жестокостью. Но не ты, а Империя сделала меня Понтием Пилатом - наместником и прокуратором, а не тем, каких тысячи. И я буду служить Ей!
Вошёл Клавдий. Пилат показал ему сесть напротив:
- Я хочу вытащить его...мне нужна твоя помощь.
- Зачем он тебе?- неодобрительно поинтересовался Клавдий.
- Я сказал - помощь, а не твоё мнение... Его обвиняют в сатанизме.
- Ты уже допросил его?
- В этом нет необходимости, мне всё равно, в чём его обвиняют. Мне достаточно того, что он может. Если они не хотят этим владеть, пусть он принадлежит Риму...
-Это невозможно - у него нет римского гражданства.
- О, Боги... Я мог бы добиться для него, но на это необходимо время, а его у меня нет - они требуют немедленной казни.
- Прокуратор, я могу говорить прямо?
- Говори.
- Он не нужен тебе.
- Это не обсуждается.
- Если ты добьешься для него гражданства у императора, он будет служить ему, а не Римской Империи.
- Ты действительно разделяешь два этих понятия?
- Понтий, Римская Империя - это ты, но ты не император. Я не боюсь, потому что служу тебе, а не зажравшемуся Риму.
- Клавдий, мало уберечь его от креста, его нужно оставить здесь, но опять же - он не гражданин, у меня нет таких полномочий.
- Должна быть какая-то юридическая зацепка, мы бы выиграли необходимое время...- предположил Клавдий.
- Нет...в том-то и дело - казнь так важна для них, что они даже не тронули его! Мне не до чего докопаться... Слишком серьёзные обвинения.
- А что, если попробовать уговорить Каифу на отсрочку?
- Это же сатанизм!.. А не убийство. Каифа не пойдёт против Синода, а Синод не станет переигрывать без согласия Каифы. Это же его решение, если он сказал да – значит, бессмысленно было говорить нет.
- Подожди, мы говорим о гражданстве, а, ведь, он подданный Антипы...
- Если я откажу им, они пойдут к Ироду. Я предложу ему дружбу, и они вынуждены будут вернуться ни с чем, по крайней мере, это какой-то выход. Я откажу им, а кто-то тихонько напомнит о Ироде. Кто это сделает?
- Прокуратор, кто осмелится бросить вызов самому Пилату?
- Согласен, только я сам. Но как?
- Думаю тебе достаточно сказать правду...не всю, конечно, основную её часть, остальное они додумают сами. Но объясни, почему ты не желаешь поговорить с самим Назореем, ведь он не так наивен, как кажется?
- Не хочу, чтобы он снова морочил мне голову своей Истиной. Он надеется, что Она спасёт его, если нет, значит, так необходимо. Это я спасу его, а не Истина, и он обязан будет это принять.
- А если нет, если он окажется прав?
- Тогда нам обоим будет уже всё равно...- Пилат взял бумагу, собираясь написать Ироду, но Лисий остановил его:
- Не знаю, чем окончится ваш спор, но, как говорили древние - История подобна брошенной женщине - неизвестно с кем и что она тебе припомнит. Найди иное доказательство своего расположения, остальное я передам на словах.
- Возможно, ты прав... Тогда возьми мой перстень, пусть вернёт мне его при встрече и передай, что я буду признателен, если он позаботится о Назорее и вернёт его мне. Было бы очень жирно, скормить шакалам ягнёнка с золотым руном. Пусть пасётся пока, потом разберёмся... А этим... вокруг достаточно падали, незачем развивать аппетит, нарушая закон природы - каждому своё.
- Я всё сделаю, но можно дать совет друга? Почему ты не хочешь просто забрать его?
- Потому, Клавдий, что Империя – это, прежде всего закон, а уже потом император. Я служу закону.
- Раньше тебя это не смущало...
- Раньше ты был босяком, а теперь Клавдий Лисий - тайный советник прокуратора Иудеи. Этого достаточно?
- Да, прокуратор,- улыбнулся Клавдий и вышел.

- Что ты делаешь?- удивился Пилат, застав Исуса на полу, в обнимку с Гераклом.
- Мы изучаем звёзды.
Геракл повилял хвостом и снова уставился в небо.
- Напрасно, ты пытаешься это сделать, прокуратор - ты не властен над этим,- Исус поднялся с пола,- считаешь меня безумцем, вдолбившим в голову, что он мессия и должен спасти весь мир? Но от чего я должен спасать его? От Рима, землетрясения, потопа или конца света?
Пилат не отвечал - он сидел на своём троне и старался не слышать, старался, но не мог:
- Ты хочешь спасти мир от насилия,- не выдержал он,- но это невозможно. Сильнейший выживает, пожирая того, кто слабей. Империя жестокостью и насилием подчиняет себе окружающий мир, он обслуживает Её, но взамен она дарит ему цивилизацию. Она учит его выживанию. Когда раб станет сильнее Империи, он станет её новым хозяином. И так же будет бить и учить своего раба, когда тот станет лениться, и заботиться, лечить его, когда он по настоящему выдохнется. Это закон человеческой природы, и ты хочешь отменить его?!
- Это закон плоти, у которой разум в услужении. Поменяй местами слугу и хозяина, и ты увидишь, сколь мало нужно телу. Оно перестанет быть ненасытной утробой. Империя, о которой говоришь ты, ничто иное, как прорва - сколько ни дай, сколько ни брось в её пасть, всё равно будет мало. Но всё, что она поглощает, превращается в дерьмо. Никому она ничего не даёт. И дети, рождённые ею, не зная ничего иного, становятся такими же. Они обречены на безысходность, поэтому ненавидят себя, а значит и других - кто-то же должен быть виноватым. Скажи, много ли счастливых людей в твоей Империи - правильно! Раб не может быть счастлив, ибо он раб и делает, что велят, иначе его убьют. Когда-то ваши отцы соблазнились её прелестями - богатством и роскошью, и стали рабами, и дети их родятся рабами, и дети детей. Думаешь, ваш император счастлив? Он всё делает для того, чтобы вы поверили в это, и утешается вашей завистью. Но душа его плачет - ей приходится заживо гнить в этой ненасытной утробе. Я пришёл научить мир любви, только любовь даёт свободу и независимость. Богатство и роскошь - склеп, погребённому заживо. Пока разум ваш служит плоти, утоляя её похотливую алчность, вы рабы ей. Я пришёл спасти вас - научить ваш разум побеждать в себе рабство. Ты пытаешься сохранить мне жизнь, не потому, чтобы сделать меня своим рабом, а потому, что раб в тебе знает только один закон - плоти. Ты уверен, что с её смертью кончается и жизнь. Но я говорю тебе, Понтий Пилат, после смерти жизнь твоя только начнётся. И ответить придётся за всё - это и есть Истина. Я люблю Её, служу Ей и живу ради Неё. Освободившись от тела, я обрету весь мир и навечно, ибо он дорог мне и всё в нём, ибо это творение моей Истины - моего Господа. Разница между нами, прокуратор, как между землёй и небом. Моя душа обретёт небо, а твоя? Ты так глубоко запихал её в утробу и завалил богатством, что никогда ей самой не выбраться…- Пилат молчал.- У тебя слишком много Богов, прокуратор, и все они ждут от тебя подношений. У меня - только один. Он сотворил мою душу и дал ей плоть, чтобы, побеждая её, душа научилась радости - не зависеть от неё. Моему Богу большего от меня не нужно - Он хочет, чтобы я был счастлив... и послал научить этому всех!..- Исус замолчал, стало светло и тихо, словно ураганный ветер, бушуя и снося всё на своём пути вдруг стих и замер, очарованный беззащитным пламенем свечи. И всё живое осталось в недоумении, наступит ли смерть. Вошёл Марк и доложил, что Лисий ждёт в кабинете. Оглушённый Пилат с трудом понял, чего от него хотят. Он встал и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Подумай об этом...- продолжал звучать голос Исуса в его голове.
- Ты не просто опасен…- мысленно ответил ему прокуратор.

- Он принял моё предложение?
- Да, сказал, что исполнил бы твою просьбу и без того, потому, что уважает тебя и не подчиняется Синоду. И, если ты не сочтёшь это политической игрой, он приглашает тебя, как почётного гостя к себе во дворец, на годовщину восхождения на трон. А если ты не прибудешь, то просит отнести это на счёт твоей занятости служебными делами. Ещё сказал, что давно ищет возможности познакомиться с Назореем.
- Не спрашивал, зачем мне это?
- Думаю, он догадывается, но дружба с тобой ему важнее, поэтому не интересовался.- Ответил Клавдий.
- Пусть, оставим его... Идём, будь рядом со мной, это убедит их, что мы что-то скрываем...
Пилат приказал вывести Исуса во двор. Множество людей застыло в ожидании решения судьбы Назорея.
- Я допросил этого человека и не нашёл в его действиях состава преступления, подлежащего смертной казни. Допросив его, я пришёл к заключению, что этот человек - безумен, а Римское право не предусматривает смертной казни для психических больных. Оно требует изоляции таковых. По излечении - ваше ходатайство будет рассмотрено в общем порядке, при повторном обращении. Поэтому я отпускаю и передаю его на ваше усмотрение, поскольку он не является подданным Римской Империи. Слава Великому Кесарю!
- Слава! Слава! Слава!- грянула троекратно армия Пилата.
Иудеи выслушали его решение молча, но никто не сдвинулся с места. Анна подошёл к нему:
- Ты отказываешь нам?
- Да, Анна, отказываю... Мне слишком дорого обходятся эти игры. Он - ваша проблема, а не моя,- и тихо добавил,- если бы он был моим подданным, я бы решил её, но он не мой – значит, решать её вам.
- Благодарю тебя, прокуратор, я всё понял...- Анна спустился вниз и приказал следовать за ним.

Ирод ходил вокруг Исуса, осматривал и ощупывал, как скакуна при покупке. Потрогал мускулы на руках, ткнул кулаком в живот, но Исус устоял.
- А ты не плохо сложен для пророка... Каким оружием ты владеешь, не хочешь сразиться со мной? Если, конечно, я достоин такого соперника. Давно хотел познакомиться с тобой, теперь вижу, что ты и впрямь хорош. Бабы тебя интересуют? Скольких ты уже перепортил, а? Нет,- предположил Ирод,- судя по глазам, ты умён и изыскан - значит, извращенец - тебе нравятся мальчики... Дети? Юноши? Или без разбора? Как вы развлекались в своей общине? Эй!- позвал он,- и тут же рядом с ним появились две обнажённые девицы - выбирай, хочешь эту, или эту, а хочешь, я подарю тебе обеих.
Девушки захохотали и стали тереться о Исуса своими прелестями.
- Шучу...оставьте его невинным...пошли прочь...
Девушки тут же исчезли. Ирод устроился на подушках и пригласил Исуса.
- Нет, если надумаешь, ты знаешь - я от своих слов никогда не отказываюсь.- Ирод пристально следил за Исусом, пытаясь угадать его безразличие.- Скажи, зачем ты Пилату, ты показывал ему свои чудеса? Может, ты и мне что-нибудь покажешь? Я никогда не видел ничего чудесного...
- А солнце?- заговорил Исус.
- Солнце, луна, восход, закат...звёзды... Это всё красиво, но обыденно, это видит каждый, всякий раз, даже не поднимая головы - это всё природа...
- Это всё Бог.- Поправил его Исус.
- Я понимаю, но должно же быть что исключительное, что-то особенное, хотя бы для царей - рассмеялся Ирод.
- Для царей, у Него ничего особенного нет... Бог поставил вас над другими, чтобы вы помогали Ему заботой о тех, кто меньше вас, почему же ты ждёшь привилегий для себя, чем таким особенным ты отличился перед Ним, кроме глупости, жестокости, разврата и пьянства?
- Не заговаривайся... Я обещал Пилату сохранить тебе жизнь, но мне не нравятся такие слова...
- Да, мало ли что тебе не нравится, а кому нравишься ты, царь?
- Зачем ты так говоришь?! Я не могу нарушить своего слова, но не пользуйся этим...
- А что ты можешь мне сделать,- усмехнулся Исус,- убить, как убил Иоанна? Так меня затем и привели, ты не знал?
Ирод побледнел, ненависть сдавила его мозг, и от напряжения он шёпотом попросил:
- Пожалуйста, не говори со мной так, ты ведь не знаешь, зачем я искал встречи с тобой. И без Пилата, я ничего бы тебе не сделал. То, что я совершил, мучает меня. Каждую ночь Иоанн является…. Придёт, встанет напротив и молчит. Вместо зрачков у него - белёсые пятна, и из них течёт кровь. Просыпаюсь - никого, но я знаю, что он рядом, просто не вижу. Пью...и всё это,- он описал круг рукой,- не приносит мне покоя, только напоминает. Ты не знаешь, как я устал. Я искал этой встречи, попросить у тебя помощи. Ведь это болезнь? Ты можешь меня вылечить? Сколько ты хочешь?
- Цена будет слишком высока для тебя, царь.
- Сколько? Нет дороже покоя, сколько ты хочешь?
- Я хочу больше... Сколько стоит твоя душа?
- Зачем она тебе, что ты станешь с ней делать?
- Ты не понял меня.
- Тогда молчу...
- Помочь тебе - можешь только ты сам... Прими крещение, отрекись от всего этого, покайся в содеянном тобой и уходи в пустыню молить Его о прощении - не передо мной вина твоя, перед Ним, Ему и судить тебя. Это Его Пророку, посланному рассказать обо мне, ты преградил путь, ему и решать твою участь.
Ирод вскочил и велел слугам: - Принесите, мои лучшие одежды!
Исус с изумлением наблюдал за приготовлениями Ирода.
- Помогите ему переодеться,- велел он,- надень это, равви...
- Зачем?- удивился Исус, но выполнил его просьбу.
- Теперь я позову всех, и ты станешь новым царём, ты будешь править лучше меня, и тебя станут любить, а я уйду. Ведь ты из рода Давида? Значит, нет никаких препятствий, и прав на этот трон у тебя больше, чем у меня. Пусть восторжествует справедливость!
- Ты ничего не понял, царь... Ты хочешь, чтобы я стал Иродом вместо тебя, но я Исус и Иродом никогда не стану, даже если бы и захотел. Хочешь, чтобы я разделил с тобой твою участь? Но мне уготован иной путь. Он только для меня, понимаешь!
- Тогда на кого же я это оставлю?!- закричал в лицо ему Ирод- Кто же будет кормить весь этот скот?! Кто, если не ты?! Ведь у меня нет наследников! Я схожу с ума, прошу твоей помощи, а ты предлагаешь мне эту чушь?!
- Успокойся, сядь... сядь рядом и выслушай меня,- дружелюбно попросил Исус.
Ирод остыл и успокоился, сделавшись кротким от своей боли.
- Я говорил не о царстве - о той роскоши, которой ты окружил себя - она не отпускает твою душу. Я говорил - покайся - значит повинись перед теми, кому причинил боль и страдания, даже если и всему народу - признай свою вину и попроси у него прощения. Я говорил о Боге - живи молча и жди Его приговора. Если Он откроется тебе - проси позволить служить Ему, и Он Сам поведёт тебя за руку и подскажет, чем оплатить свой долг. Все мы служим, исполняя Его Волю. Каждый на своём месте и по своим силам. Не беспокойся о царстве - не выживет то, чему суждено погибнуть, чему жить, не погубить и нам с тобой. Он назначит другого, кто и будет держать перед Ним ответ. Не Иоанн является тебе, а сам Господь... Он ждёт твоего согласия спасти твою душу и твоё имя, чтобы они обрели покой и вечность... После долгих мучительных раздумий, Ирод тихо произнёс:
- Нет, равви, ты требуешь невозможного...
- Чтож,- ответил ему Иисус,- я говорил тебе, что цена будет слишком высокой, царь... Поступай, как захочешь, но теперь ты не скажешь, что не знал, как спастись. Никто не знает часа своей смерти, но пока ты жив, у тебя ещё есть надежда, после - уже не будет. И прикажи отослать меня к Пилату - сам ты ничего не сможешь. Я помолюсь за тебя... Прощай.

- Ты что, отпускаешь его?!- возмутился Анна, и весь двор наполнился шумом негодования.
- А чего вы ждали? Зачем вы притащились сюда - узнать, считаю ли я его виноватым? Почему я должен убивать невинного человека?
- А решения Верховного суда для тебя недостаточно?!- брызжа слюной во все стороны, орал Анна.
- Это для меня - ничто...- улыбнулся Ирод.- Отказываясь казнить Богоотступника - ты потакаешь сатане!
- Нет, старый вонючий клоп, это ты ему потакаешь, а я досыта наелся ваших решений. И плевать мне на ваш Суд. Однажды, я уже пошёл у вас на поводу, теперь не отмыться до конца жизни...
- Я доложу Синоду, посмотрим, как ты будешь ухмыляться!- задыхаясь от ненависти, прошипел Анна.
- Че-е-го?! Ты угрожаешь мне - Ироду Антипе?!.- он навис над Анной,- пошёл вон... пока я не раздавил тебя, как гниду... Убирайтесь... Пусть Пилат решает - он здесь хозяин, а не я. Гоните их пинками отсюда!- приказал он своей охране- И свинопаса своего не забудьте, не приведи господи, упадёт где, башку себе расшибёт, а скажут - это я его сглазил...- Ирод повернулся к Исусу- Прощай... Спасибо тебе...и храни тебя Бог. Не думаю, что у Него много таких…- он дотронулся до плеча Исуса и ушёл в дом.

Выдворенный на улицу, Анна растерялся от неожиданности, он надеялся, что уговаривать Ирода не придётся. Все знали, что Антипа живёт по своим законам и умело этим пользовались, но такого?..- Ведите его ко мне,- распорядился Анна,- я хочу, чтобы он скулил о пощаде...

Они били Исуса, пока тот не падал, но он снова поднимался и улыбался в ответ им. Так продолжалось до тех пор, пока один из них не рухнул рядом с Исусом замертво - сердце не выдержало. И не продвинулись ни на йоту. Они отказались продолжать - нормальный человек давно бы умер, но этот...- Мы не желаем больше дразнить дьявола, который помогает ему. Ищи других, мы к нему больше не притронемся.
- Приведите его сюда,- уступил Анна.
Исус с трудом переставлял ноги, но шёл сам. Лицо и одежда у него были в крови, но улыбался.
- Ты хочешь покаяться и отречься от своего хозяина?- спросил Анна.
- Ты и со мной-то не можешь справиться, тебе ли тягаться с моим хозяином...- с трудом проговаривая слова, усмехнулся Исус.
- Приведите его в порядок, на сколько это возможно...- велел Анна. Он решил снова идти к Пилату.- Должно быть какое-то слово, должна быть какая-то сила и они должны встретиться и сломить несговорчивость прокуратора. Возможно, ответ придёт, как озарение свыше. Нужно только действовать и не опускать рук. Главное не останавливаться и бить, бить, бить - где-то же есть слабое место у Пилата! Но где?..
Раздражение и недовольство нарастало со всех сторон и сходилось на Анне. Одно неосторожное слово, один необдуманный поступок и его самого прикончат и бросят валяться на улице, свалив всё на мятежников или учеников Назорея. А может, так и поступить? - думал Анна.- Нет, это он оставит на крайний случай...
Им позволили войти в преторию. Пилат, явно, ждал, но спросил, чем вызван повторный визит - разве он ответил не на все вопросы.
- Я вижу, твоё терпение кончилось, да, Анна?- усмехнулся он, поняв состояние Исуса.
Анна почувствовал какой-то прилив сил и тайную надежду. Это Господь спешит помочь мне, значит, я прав!
-Через час, весь Иерусалим подтвердит, что несколько дней назад, Назорей, публично осквернял иудейские святыни и призывал к мятежу против римского наместничества и ты не принял никаких мер по задержанию преступника, напротив, на следующий день ты дружелюбно беседовал с ним, прогуливаясь по городу. В этот же день он и его последователи устроили избиение в Главном Храме верующих иудеев, во время молитвы. И ты снова позволил ему уйти...
- Чего ты хочешь?- предчувствуя поражение, спросил Пилат.
- Распни его. Я хочу исполнения приговора суда.
- Этого не будет,- всё слабей сопротивлялся прокуратор.
- Будет! И утром ты узнаешь, что он является организатором заговора, и готовил мятеж. И ты, зная это, снова его отпустишь?
Пилат посмотрел на торжествующего Анну и подошёл к Исусу:
- Ты должен выдержать...и громко спросил,- сколько тебе лет?
- Тридцать три,- ответил за него Анна.
Пилат вызвал двух исполнителей и назначил Исусу тридцать три удара плетью.
- Пусть думают, что вы хотите убить его,- шепнул он одному из них.
После тринадцатого удара Исус уронил голову и потерял сознание. Когда всё закончилось, Пилат приказал привести его в чувство и обратился к Анне:
- Ты доволен?..
- Распни его...- спокойно ответил Анна.
- Нет, я сказал...
- Если ты не сделаешь этого, есть те, что служат Господу и душой и телом, они подтвердят, что ты сам готовишь восстание против Великого Кесаря...
- Врёшь!- Пилат схватил Анну за бороду и притянул к себе,- ничего у тебя нет! Анна зажмурился от боли, но повторил:
- Ты знаешь, что есть... И у нас достаточно средств, чтобы он в это поверил.
- Какая же ты - тварь... Как бы тебе самому не оказаться на его месте...- Пилат с силой оттолкнул Анну и поднял руки вверх,- Смотрите, на моих руках нет крови невинного человека - она на вас...это ваши руки по локоть в крови... За что же вы его так ненавидите?.. Пусть будет по-вашему.- Стараясь не встретиться глазами с Исусом, он тяжело поднялся по ступеням и вошёл в дом.- Прости, назарянин, я хотел бы тебя спасти...- Благодарю тебя, Понтий Пилат,- отчётливо услышал он голос Исуса,- как же я устал...

Клавдий ждал в зале, но, видя в какой хмурой задумчивости пребывает его друг, удалился, не проронив ни слова.- Случилось то, что должно было случиться - нужно всё доводить до конца, или не браться за это. Вот так вот, Геракл, твоего спасителя больше нет... Пёс поднял морду, долго нюхая воздух, но так и не посмотрел на своего господина.

Не так это просто...

Ничто не происходит случайно. Нечто случайным быть не может, даже если оно так обыденно и так равнодушно к нашим человеческим страстям. Принимая, как данность, всё, что было до нас и останется после, мы, оказавшись на вершине горы, мним себя великанами, рисуя в воображении огромные картины собственной значимости. Упиваясь своим заблуждением, забываем и не хотим помнить, и даже отрицаем возможность существования чего-то выше нас и нашего понимания. И вот мы уже запрещаем себе и другим произносить нас частью природы. Научившись изменять её лицо, обращая реки вспять и выгрызая леса, мы уродуем и калечим его, считая, что вправе, и власть наша простирается над самой данностью, над самой природой. Мы не добрались пока до солнца, но это явление временное. Слава Богу, что и мы явление временное – ибо «мы» способно только разрушать, как оказывается в последствии. Слава Богу, что и восход, и закат - от нас ещё не зависят, что и гора, на которую мы поставлены, сотворена вовсе не нами, а кем-то, более мудрым - не таким беспощадным. И то, что солнце не вечно, относительно тьмы - это ли не Замысел, Сотворившего Жизнь...

Выйдя на вызолоченную восходом улицу, легионеры выстроились в каре, образуя внутри пространство, в которое поставили Исуса. Ему приказали поднять свой крест, как полагалось каждому смертнику. Он обнял руками поперечину, подобно пастуху свой посох, и взвалил его на плечи, и по команде все двинулись вперёд. Тяжёлое основание креста ритмично, подобно перетруженному сердцу, гулко ухало, перескакивая с одного булыжника на другой, беззвучно волочась между ударами. Всё трудней и трудней становилось Исусу держать голову и смотреть прямо перед собой. Он опускал её, ноги подкашивались, он спотыкался, больно ударяя колени. Уханье прекращалось - останавливалось биение сердца. Но Исус снова вставал, и сердце продолжало свой отсчёт. Встречные расступались, пропуская их вперёд, и следовали сзади. Через несколько часов, когда солнце было уже почти в зените, они достигли окраин Иерусалима. Возле самых ворот, Исус снова упал и крест, всей тяжестью придавил его к земле. Понимая, что сам Назорей уже не поднимется, сотник выбрал из горожан наиболее крепкого и взял его за руку:
- Иди, помоги ему...
Но тот оттолкнул сотника:
- У тебя нет такого права!..
Сотник выхватил меч, но Лисий быстро вмешался в разговор:
- Не хочешь разделить его участь, прояви хотя бы сострадание, он же твой соотечественник ...– угрожающе равнодушно произнёс Клавдий. Это подействовало более убедительно. Здоровяк подошёл и взвалил крест на себя.
- Прости меня...- с трудом улыбнулся ему Исус.
- Ничего... Ты тоже...можешь идти?
- Да.
- Держись за крест, легче будет.
- Спасибо.
- Не думай, что я какая-нибудь сволочь...это не из-за тебя...
Исус ничего не ответил, только благодарно улыбнулся.

Миновал полдень, на гору взошли, часам к двум. Солнце палило, стараясь выжечь всё, что двигалось по земле, но люди, увлечённые происходящим, не замечали его. Оцепление, расширяя пространство, отодвинуло их на десятки метров. Они безропотно отступали, стараясь не потерять из виду лицо Иисуса - не упустить ни одной мелочи и разглядеть в нём, хоть какие-то признаки страха или ненависти, но он спокойно ждал своей участи, временами улыбаясь и жмурясь, подставляя солнцу лицо. Клавдий что-то сказал сотнику и отошёл в сторону.
- Лео!- подозвал тот одного из десятников, который занимался подготовкой распятия.
- Слушаю тебя.
- Ты доверяешь своим людям?
- Я не понимаю...
- Хорошо, тогда слушай внимательно:- перетяните ему руки, только потом вяжите к перекладине, на максимальную растяжку. И ноги...чтобы едва доставали...ты понял?
- Теперь понял... Выполнять?
- Не спеши, Клавдий хочет что-то спросить у тебя.
Лео подошёл к Лисию.
- Принесёшь мне кусочек его одежды.
- Позволь и нам... незаметно...
- Смотри, Лео, у трибунала оправдательных приговоров не бывает,- напомнил ему Лисий,- я ничего не видел...остальное сжечь. Можешь идти.
Солдат вернулся к Исусу и обратился к нему на еврейском:
- Равви, мы должны раздеть тебя.
- Ты сказал - равви?
- Не знаю, Бог ты или нет, но ты говорил правду, тебя знают многие из наших...
- Спасибо, солдат, исполняй, что должен. Спасибо, что в тебе нет ненависти ко мне.
- Ты нам не враг. Даже им не враг,- он кивнул на Лисия.
- Я знаю...- ответил Исус.
Осторожно, чтобы не потревожить раны, Лео разорвал на нём одежду. Ничуть не смущаясь, люди разглядывали обнажённое тело, наслаждаясь его беззащитностью. Исусу помогли лечь на распятие.
- Равви, сначала будет очень больно, но потом всё пройдёт, потерпи...
- Я постараюсь...- Исус закрыл глаза и приготовился.
По одному удару на каждый гвоздь. Из рук, боль потекла в грудь, наполняя её огнём. Исус сжал зубы, чтобы не выпустить вместе с ним крик. Но Лео был прав - когда руки онемели, боль опустилась в низ живота и Исус смог вдохнуть.
- Ещё немного, равви,- успокаивали его солдаты,- сейчас будет самое трудное, приготовься...
Неровные края углубления в скале, куда должно погрузиться основание креста, не давали возможности его опустить, только воткнуть, с усилием. Тело Исуса дёрнулось, он застонал и потерял сознание.
- Привести его в чувство?- спросил сотник.- Не надо, пусть отдохнёт.- Ответил Клавдий.

Исус не приходил в себя уже несколько часов. Когда он открыл глаза, никого уже не было, кроме солнца, нескольких римлян, двух женщин и маленького Иоана. Исус попытался приподнять голову, но вместе с болью, ушла и власть над телом. Небольшой кусочек светлого - вот всё, чем он теперь обладал. Иоан неотрывно смотрел на Исуса, мать и Мария плакали, закрыв лица руками.- Не свет угасает во мне, а я в нём... Не убивайтесь так, мне уже не больно…- хотел произнести Исус, но даже звук не мог образоваться в его горле.- Я не могу их утешить, почему они не смотрят на меня?..- Иоан!..– мысленно позвал он,- ты помнишь, что я сказал тебе там, на горе?
- Да, равви...
- Мне будет жаль тебя потерять... Господи, вот и свершилось всё, чем я мог служить Тебе... Только не оставляй их... Отче...
Свет угас, подобно догоревшему светильнику, Исус закрыл глаза. Он умер.