Ящерицы

      По неприметной тропинке, вьющейся по берегу большой спокойной реки среди ивняка и высоченных трав, пробирался невысокий, полноватый человек с румянцем во всю щеку. Местами дорога совсем пропадала среди крапивы и крепких желтоватых стеблей могучего купыря, но путник уверенно отпихивал стебли посохом.
          - Эй, голубушка, не отставай, - приговаривал он, обращаясь к бурой корове, которую вел за собой на веревке. Ручьи сбегали с высокого берега, разрывая тонкую нить тропы. Сквозь прозрачную воду виднелись полосы разноцветной глины, принесенной из толщи земли, где зарождались родники. Пару раз поскользнувшись на замшелых камнях, которые, словно приглашая пройти по ним, торчали из воды, человек остановился, стащил сапоги, кое-как прицепил их к сумке, завернул штаны и побрел дальше босиком.
          Впереди показался просвет, и все отчетливее ощущался своеобразный запах, который нисколько не беспокоил человека, но совершенно не нравился корове. Она протяжно замычала и остановилась.
       - Ах ты, зараза, чуешь, чем пахнет! Ничего, недолго осталось, как-нибудь дотащу, - прошептав еще несколько неразборчивых фраз, хозяин резко дернул за веревку, и животное покорно двинулось вслед.
          Открылась свободная от кустарника часть берега с куртинками белого клевера и светло-желтыми кучками погремка, с выступами известняка, покрытыми кружевом лишайников. После крапивных зарослей, светлый откос мог казаться красивым, если бы не выбеленные временем кости, обрывки шкур, навозные кучи, а над ними разноцветные мухи. Житель этого места, как видно, не заботился ни о скрытности, ни о репутации. Человек с коровой подошел поближе к грязной замшелой дыре, зиявшей в теле берега чуть повыше, и крикнул:
       - Эй, дракон, выходи!
          Ответом было недовольное рычание и горячая волна, видимо, от пробуждающегося драконьего пламени.
       - Да выходи ты, опять не узнаешь, что ли, старых знакомых?
          Из отверстия показалась черная величественная голова на длинной шее, увенчанная парой пожелтевших от времени рогов, один из которых был затуплен на конце, а по другой покрывала сеть трещин:
       - Это ты, старый жулик? C чем пожаловал на этот раз?
       - Будто не видишь? С гостинцем, да ты посмотри, какая жирная!
       - Славная коровка, как это она стоит смирно, не несется отсюда сломя голову и даже не мычит?
       - Ну, не буду говорить, что моя волшебная веревочка тут не причем... Да загрызи ты ее поскорее, не мучай, а потом и поговорим.
         
          Когда довольный зверь прилег возле входа в свою пещеру, вылизывая из промежутков между зубами остатки мяса, волшебник отыскал более-менее чистый камень и уселся со всеми удобствами, но не спешил начинать беседу.
       - Что молчишь, маг, и ухмыляешься? Не поверю, что такая замечательная еда - просто так.
       - А почему бы и нет? Тем более, я ее не растил, не кормил, за кое-какие услуги получил в уплату. Все-таки, дураки вы, драконы. Лежите на сокровищах, а нет, чтобы через посредников, к примеру, завести выгоны, стада, нанять пастухов, и иметь самую лучшую пищу в любое время. Не понимаете, что люди вырубают леса, занимают землю пастбищами, полями, городами. Дичью вам скоро уже не прокормиться. Кстати, слышал ли, что недавно император добыл на охоте последнего тура?
       - Тура? Хорррошшая добыча. Давно не пробовал турятины.
       - И не попробуешь. Этот был последний. Смотри, придется охотиться на кроликов, если только сумеешь разглядеть их в траве.
       - На кроликов! Ты бы еще сказал на мышей, - благодушно прогрохотал дракон, вздрагивая сытым брюхом.
       - О! Учишься шутить? Может, это начало нового взгляда на мир? Так, пожалуй, и стадо заведешь?
       - Хочешь предложить себя в пастухи? Я добрый сегодня, а не то...
       - Да знаю, знаю, ты сдохнешь, а не откажешься от ваших старинных драконьих правил. Как же, сокровища, накопленные отцами и дедами, символ величия и так далее. Нет, о стадах поговорим потом, сегодня у меня идея получше. Скажи, что бы ты дал за то, чтобы у тебя появился сын?
       - Ах ты, гад! Не смей говорить об этом! Ведь отлично знаешь, что из последних двух яиц, отложенных моей подругой, никто не вылупился, - рыкнула черная громада.
       - Что касается гада, то в соответствии с данными науки это как раз ты. А что касается потомства... Знаю, и даже больше. Из твоих детей за долгие годы не выжил никто. Кого-то убили рыцари, кто-то оказался слаб и не дотянул до зрелости, да и чего можно ожидать, когда еды и простора все меньше и меньше. А начнешь кушать скот, сразу найдутся охотники за твоим золотом. Ты и твоя зеленочешуйчатая - из последних. А может это и к лучшему?
       - Вот какова расплата за угощение - я разнежился, раскис и даже не в состоянии наказать тебя за эти слова.
       - Да ладно, ты не настолько глуп, чтобы не быть в состоянии смотреть правде в глаза. А я не склонен шутить, потому что открыл способ, как спасти и сохранить твое племя, - воскликнул маг, пытаясь скрыть за напускным пафосом настоящее волнение. Он в самом деле восхищался древними существами, не раз любовался красотой их полетов, не особенно верил рассказам об их жестокости и коварстве и действительно жалел, что их время подходит к концу.
       - Врешшшь... - прошипел дракон, не сумев скрыть напряженного ожидания.
       - Нет, не вру! Я создал средство, благодаря которому твои дети и внуки будут живучи, плодовиты, подвижны и дадут начало новым поколениям
       - Но зачем тебе это?
       - Во-первых, я полагаю, ты хорошо заплатишь. Во-вторых, это будет мое лучшее магическое достижение. В-третьих, - а что ты теряешь? Вечной славе твоего народа в картинах, сказках и легендах ничего не грозит. Соглашайся! Или боишься, что отравлю?
       - Никто не смеет упрекнуть меня в трусости!
       - Так выпей же эликсир, - торжественно провозгласил волшебник, развязывая завязку одного из многочисленных отделений своей сумки и доставая солидную бутыль темного стекла.
       - И как это пить?
       - Сейчас в плошку налью, а ты старайся, вылизывай. Да смотри, встреча с подругой не позже, чем через две недели.
         
          Время течет для драконов медленно. Каждый день похож на предыдущий, особенно тогда, когда никто не покушается на сокровища, никто не вызывает на бой. Неспешны драконьи мысли, словно тягучая вода в мелеющей летней реке.
       - Эй, лежебока, скорее, на твою подругу напали! - послышалось сверху, и прямо на спину зверя рухнул колдун, - Толпа рыцарей, их слуги, пушка с чугунными ядрами!
       - Какие рыцари, какая пушка?
       - Я, я во всем виноват. Дал ей слишком большую дозу, и она будто опьянела, летала на бреющем полете прямо над стадами, а потом напала на город. Скорее, скорее, только ты можешь спасти ее, - крикнул колдун в самое ухо чудовища.
        - И мой замысел, - прибавил он уже про себя, кубарем скатываясь со спины дракона, который, резко расправив крылья, рванулся в яркое летнее небо.
         
          Знакомая поляна на краю векового сосняка. Грохот орудия, лязг железа. Красное на зеленом.
       - Она ранена?
          Яростное пламя сжигает атакующих, струи горячего воздуха расшвыривают рыцарей, как жестяные миски. Тяжелая лапа отбрасывает заряжающего от пушки. В панике рвутся прочь кони. Запах крови, дым от горящих деревьев. Гладкий язык зализывает царапину на светло-зеленом крыле. Тихое шипение, ведь драконы не умеют шептать:
       - Как ты узнал?
       - Мне сказал маг, тот самый.
       - Я словно обезумела от его зелья. Почувствовала себя такой, какими, наверное, были наши предки, непобедимой властительницей воздуха и земли. И не жалею.
       - Как ты неосторожна, придется, наверное, теперь перебираться в другое место.
       - Потом, потом, а сейчас - полетим, как в прежние дни, когда ветер не мог догнать нас, и звезды смеялись нам навстречу.
       - Но ты ранена?
       - Пустяки, я могу лететь. Лучше посмотри, какой закат, совсем как много-много лет тому назад, когда...
          И они поднялись высоко, туда, где ветер играл под золотым пологом заката. Две подвижные тени то догоняли друг друга, то соединялись в причудливых арабесках, то снова разделялись, чтобы через короткое время слиться опять. Оранжевыми искрами летели к земле капли драконьего огня, луна качалась на серебряных облаках. Притихшие города и крепости оставались далеко внизу, и некому было увидеть красоту танца жизни величественных созданий.
         
          Осень приблизилась, как всегда, незаметно. Еще вчера лес был зелен, а сегодня в прическах берез - желтые пряди. Под вечер возле пещеры опустилась зеленая драконица. Видно было, что полет дался ей нелегко. Черный дракон, почуяв подругу, выполз наружу и долго смотрел на ее потрепанные крылья, потускневшую чешую, не произнося ни слова. Он честно соблюдал древний закон, по которому после танца жизни нужно расстаться до того времени, когда придет пора отложить яйцо. Но теперь не мог не сожалеть об этом. И впервые за столько лет подумал: "Как ты жила без меня? Где скиталась?"
          Ничего не сказав, подруга с трудом проползла в пещеру и устроилась там, а дракон стерег вход всю ночь, и дороже всех сокровищ был ему теперь долгожданный потомок.
          Под утро легкая, будто высохшая драконица легко проскользнула мимо, взмыла ввысь и исчезла в небесах.
       "Все правильно, потомство принадлежит отцу", - думал черный, и только одна тяжелая слеза скатилась из глаза и оставила глубокую ямку в земле у пещеры.
          Падали листья с деревьев, ветер наметал у пещеры рассыпчатый рыжий холмик, а в глубине подземного дома старый дракон согревал драгоценное яйцо, в котором уже ощущалось биение новой жизни.
       - Эй, старина, - раздалось снаружи, - не заснул там еще?
       - А, это ты, маг. Жаль, что не заходил раньше, я хочу отблагодарить тебя, - высунул голову из пещеры черночешуйчатый, - а что это у тебя в заплечном мешке?
       - О, это будущая невеста для твоего сына, надеюсь, возьмешь яйцо на свое попечение. Оно мне непросто досталось. Да выноси золотишко, не скупись.
         
          Первый осенний ледок покрыл лужи, и лишь тускнеющие гроздья рябины остались от огненного наряда осени. Временами легкий иней ложился на ветки деревьев, пожелтевшая трава покрывалась серебряным позументом, и даже вход в пещеру оказывался украшенным хрустящей белой кромкой, которая легко облетала, когда хозяин выползал на воздух. Редко вылетал на охоту старый дракон, и вскоре уже в полудреме устроился на зимовку в пещере, бережно обнимая два яйца, которые должны были весной дать начало новому поколению. Никто не беспокоил в надежном убежище, а когда сильные метели занесли речные берега, только тонкая струйка пара из черной щели могла бы выдать его присутствие. Но незачем людям приходить зимой в эти неприветливые места, где снег по пояс, густой кустарник, занесенный только что не до макушек, и только дятлы и синицы пищат в кронах ольхи и ив.
       - Весна, весна, весна, - заверещал румяный зяблик на ветке березы. Стаивал последний снег, когда в пещере лопнула скорлупа яиц, и нежные тельца с чешуйками тоньше младенческого ногтя и прозрачными крылышками выкарабкались из мокрых осколков. Солнце, резкие запахи соков, бродящих в стволах деревьев, перепревшей листвы, вскрывшейся реки - и два дорогих существа, продолжение жизни:
          - Где ты, старый приятель? - думал дракон, - Пришел бы что ли, порадовался вместе со мной.
          Но маг не приходил. В заботах о ребятишках забыты были и подруга, и колдун. Покормить, обогреть, рассказать сказку, просто полюбоваться, как бегают, кувыркаются на вычищенном теперь участке возле пещеры. Но временами приходила смутная тревога, вязкая, как утренний туман от реки, неотвязная, как докучливый овод:
       "Почему, почему они даже не пытаются взлететь? И речь? Папа, поесть, холодно, - и больше ничего от них не дождешься. Наверное, я забыл, какими должны быть дети, ведь у меня их так давно не было", - успокаивал себя старик, - "Не об этом нужно думать, а о том, как защитить при опасности, как вырастить."
       А детишки становились все своевольнее. Как-то, добыв косулю, дракон спускался к своему логову и увидел, как его мальчик и девочка увлечено выкапывают из земли какие-то корешки и с усердным чавканьем поглощают их:
       - Да вы что, - зарычал он, не имея возможности отнять эту гадость, боясь повредить грубым прикосновеньем хрупкие на его взгляд спинки, - Да как вы можете! Драконы едят только мясо!
       - Ур! Гррр! - тихонько порыкивали малыши, вовсе не собираясь расставаться с неподобающей пищей, а когда он попытался все же зацепить мальчика лапкой - убежали в заросли, откуда папаша уже не смог бы их достать с должной осторожностью. После этого гуща крапивы и купыря стала их любимым убежищем, ведь ростом дракончики так и остались не больше средней величины собаки. Туда же они бежали сломя голову, если отец решался вдруг показать свои огненные фокусы.
          Дело снова шло к осени. Под неярким светом осеннего солнца на жесткой, начинающей буреть по краям траве играли два юных дракончика, рыжий и коричневый. Они бегали друг за другом, громко топоча когтистыми лапами, возились, пробуя, кто сильнее, всхлопывали крылышками. Наконец, черный великан не выдержал, бережно приподнял мальчика в воздух и подбросил вверх. Дракончик вяло трепыхнулся и камнем устремился вниз. Пришлось поймать его, чтобы не допустить до удара о землю. Девочка, почувствовав неладное, скрылась в глубине пещеры, и высунулась только тогда, когда отец снова застыл, недовольно опустив голову на грозные лапы. Свернув хвост в кольца, покачивая рогатой головой, он смотрел, как молодые успокаиваются и снова принимаются за свою возню, и не заметил своего давнего знакомца, продирающегося через все еще жгучую крапиву.
       - Привет, дракон. Как детишки?
       - Детишки? Здоровы.
       - А что так невесело?
       - Да знаешь, какие-то они не такие. Растут медленно. Не летают, сколько я не пробую научить.
       - Давно я у тебя не был, все дела, дела. Не против, если я посижу тут, полюбуюсь на твоих?
          Маг устроился возле входа в пещеру, с интересом рассматривая драконят:
       - Слушай, ты это зря, они вполне развитые ребята, а бегают как резво, тебе уж их когтем не ухватить. И шкурки гладкие, ровные, и морды довольные.
       - Вот именно, что морды, - дракон решилcя высказать наболевшее - Они даже мои слова через раз понимают, а послушал бы, как разговаривают сами: - У, угу, поесть, и больше ничего. Иногда мне кажется, что они... ну как бы это сказать - просто животные.
       - Гм, а это вполне возможно. Побочный эффект. Не хотел говорить тебе, сам не был уверен. В общем, мой эликсир изменяет... не знаю, как сказать, чтобы ты понял, - расположение регуляторных генетических элементов. Это тебе не рыцарей с коней сшибать. Это весь жизненный цикл перекраивает, ну да что я, ведь ты и слов-то таких не знаешь. Проще, они уже к весне смогут размножаться, и яиц рыженькая отложит не меньше дюжины, а потом еще пару кладок за лето.
       - А летать? Летать они будут?
       - Не думаю, впрочем, по-моему, им и так неплохо.
       - А речь? Сколько ни бьюсь, не могу научить их настоящей драконьей речи.
        - Обойдутся. Их дело - плодиться и размножаться. Ты посмотри, как малец играет с подружкой! Уже понимает, что такое любовь.
       - Да как же это? Они же еще дети. Ничего не знают, ни традиций, ни обычаев.
       - Пустяки, для их миссии это несущественно. Их дело - донести твои гены до тех времен, когда что-нибудь в этом мире поменяется. Кто знает, что будет? Астероид упадет, климат станет совсем другим - глядишь, драконья кровь проявится снова...
        -Что ты несешь маг, какая миссия? Да ведь если ты не насмехаешься, так эти твари - позор драконьего племени! И это мои дети! Ты обманул меня! Убью!!! - наливаясь гневом, зарычал дракон и попытался схватить бурого дракончика. Тот ловко увернулся и бросился в свои любимые заросли с проворством зайца, а подружка тут же последовала за ним. Маг рванулся следом, крича на бегу:
       - Прощай, дракон, не поминай лихом! Твоим деткам будет лучше у меня, а ты пока остынь, и пойми.
        Жутко рычал чернохвостый, рыл лапами остывающую землю, сжигал крапивные заросли, пенилась вода в реке. Но не найти в густом кустарнике, не догнать ни колдуна-обманщика, ни глупых уродцев. Вопреки праведному гневу рождалась печаль о том, что он никогда не увидит смешных малышей, что так трогательно играли возле него, не узнает, каковы будут его внуки. А это не по- драконьему. По-драконьему надо лететь в селение мага и отплатить, отплатить...   
       Колдун задержался в дороге, зверюшки шалили, не всегда слушались даже магических приказов. Он успел увидеть с холма, как догорает его дом, занимается пламенем вся деревня, как уносится прочь знакомая черная молния.
       Пришлось уходить в город, где было другое пристанище.
       Маги живут долго, хотя и не так долго, как драконы. Боль не убивает ни тех, ни других. Он успел увидеть, как император пьет на великом весеннем пиру из редкостного кубка: рог черного дракона, оправленный в золото. Но никому не сказал, что драконья кость выделяет медленный яд. Пережил распад империи после смерти властителя. Успел вынести из горящего зверинца пяток кожистых легких яиц.
       И снова весна. На вербе только-только зазолотились шарики, а земля еще дышала тяжелой влагой. Постаревший маг возился в сарае, поглядывая временами на пеструю курицу, сидевшую на гнезде. По некоторым признакам, сегодня они должны вылупиться. Курица завозилась, поднялась, пошевелила одно из яиц. Плотная его кожица лопнула. Гибкое черное тельце резво увернулось от неуклюжих лап наседки, совершенно не порадовавшейся виду дитяти. А из других яиц выскальзывали новые крохотные хвостатые существа, быстро скрываясь в подстилке.
      "Ящерицы, самые обыкновенные ящерицы... Осталось ли в них хоть что-то драконье, кроме чешуи и хвостов? И нужно ли, чтобы осталось?"