Возмездие

   
               

На вокзале в тоскливом ожидании поезда, прочитав все газеты, я начал глазеть по сторонам.
 Напротив меня сидели женщина и мужчина, удивительно похожие друг на друга. По черному платку женщины  я подумал, что они едут с похорон. Молодое и красивое лицо женщины было исчерчено мелкими морщинами, огромные серые глаза излучали печаль. Она как будто спала, но с открытыми глазами.
Мужчина наоборот, не сидел на месте. Всё время куда-то ходил, чего-то узнавал; приносил пирожки, которые никто  не ел; газеты, которые никто не читал.
Он был одет в новенький костюм, явно стеснявший его широченные плечи, при ходьбе заметно хромал и опирался на трость. Трость была замечательная; - из чёрного дерева и белым костяным набалдашником в виде пасти львёнка.
В редкие минуты он сидел, но тогда теребил свою трость, засовывал пальцы в пасть львёнку, судорожно отдёргивал,  будто  львёнок их покусывал. Мужчина сам был похож на льва…  в клетке.
Когда подали поезд, мы  оказались в одном купе. Анна  Николаевна и Пётр Николаевич - так звали моих попутчиков. В купе даже не присев Пётр Николаевич скинул пиджак, обронил на ходу, положив мне руку на плечо:      
- Нюра, ты располагайся и укладывайся, а мы с Борисом скоро  вернёмся.
Я  слова не успел сказать, поезд ещё не тронулся, а мы уже сидели в вагоне-ресторане и  были первыми посетителями. Там уже было трое, но эти, судя по пустым бутылкам, подзастряли ещё с предыдущего рейса.
Эти трое  одинаково лохматые, небритые и нетрезвые отличались друг от друга только тем, что у одного из них были очки,  у другого губная гармошка, ну а  у третьего ни того, ни другого. Очки и Без очков о чём-то спорили, а Губная Гармошка наяривал марш из «Аиды».   
- Вот похоронили старшего брата, давай помянем - сказал  Пётр Николаевич.
- Да, похороны женщину не украшают - сказал я, чтобы что-то сказать.
- Это ты о Нюре? Ну, Нюра и без этого горя хлебнула.
- А что с ногой? Почему хромаете?
- Радикулит. Второй год с палкой хожу. Надо операцию делать на позвоночнике, да страшновато.
После второй рюмки Пётр Николаевич разговорился:
- Знаешь, Боря, жизнь - она такая переменчивая.
- Вот возьми Нюру. Сразу же после школы поступила в институт, выучилась на врача, стала хорошим специалистом. Вышла замуж. Мужик отличный, главным инженером на «Электропульте» работал. Двое детей. Старший—очень головастый парень, победитель всяких там физико-математических олимпиад. Блестяще окончил школу, поступил в политехнический институт. Живи да радуйся. На втором курсе пацан влюбился. Загулял, нахватал двоек, вплоть до исключения.
Ну, Нюра нашла там одну преподавательницу, та всё уладила. Пересдал экзамены парень, учится дальше.
А через некоторое время преподавательница эта приходит к Нюре в больницу; так, мол, и так Анна Николаевна, выручайте, больничный лист нужен.
Нюра никогда никаких больничных никому не делала. Уж я то точно знаю. Просьбы, правда, были и до этого. Но Нюра такая щепетильная, другой раз через, чур, даже.
Помню, надо было мне гипса килограмма два; у них в больнице гипса этого как грязи, так она мне:  «не могу, не удобно». И во всём такая. Таблетки в больнице не возьмёт.
Ну, а преподавательнице отказать не смогла.
Вот ведь ещё что. Скольких я врачей знавал, которые делали эти больничные направо налево, знакомым незнакомым, да и просто за деньги. И хоть бы хны.
А вот Нюра один раз, и… Короче говоря, выдала Нюра больничный лист  ей и  попросила:
-Вы уж никуда без особой надобности не ходите, а то у меня могут быть большие неприятности.
-Конечно, конечно, Анна Николаевна, я всё понимаю, постараюсь вообще из дома не выходить.
А сама в тот же день укатила на юг с любовником. Мужу сказала, что в командировку поехала.
Хватились её на работе. Где? - на больничном, но мир не без добрых людей: кто-то её на юге видел, да и муж справлялся о командировке.
 В общем, разгорелся скандал. А время то построже было,  чем  теперь.
Завели на Нюру уголовное дело. Вроде, не велико преступление, но совпало с кампанией по борьбе с незаконными больничными. Очередное дело врачей. Раскрутили на полную катушку. Даже в газетах статьи были. Показательный суд, чтоб другим не повадно было; и…  год исправительных работ.
Сын как узнал, за что мать осудили, так сразу институт и бросил. Муж нюрин  вскоре после приговора от инфаркта умер, очень переживал. А Нюра, -  целый год в зоне отмантулила
Вот так. Из-за одной ерундовины вся жизнь наперекосяк.
Да, а преподавательница,  в благодарность с юга бутылку вина привезла. Вино «Улыбка», как сейчас помню. Да, улыбка... Нюра ей и слова не сказала, да и не поняла бы,  курица эта,  ничего.А что ей скажешь?

За разговором да за выпивкой мы не заметили, как  ресторан наполнился народом. Губная Гармошка пиликал «Yellow submarine», его приятели кемарили прямо за столом. Мы уже собрались уходить, как вдруг  Пётр Николаевич резко покраснел и уставился в проходившую мимо даму.
-Это она.
-Кто?
-Преподавательница, про которую рассказывал.
Она сидела через два столика от нас. Это была очень моложавая блондинка. Большущие зелёные, прямо кошачьи глаза, в тон глазам бирюзовые клипсы. Мясистые алые губы, большие, в тонкой оправе очки на кончике носа - дескать, я не только такая сексуальная, но ещё и читать умею. Особую пикантность её лицу придавала, будто специально нарисованная, чёрная точка-родинка на правой щеке. Два её спутника по очереди что-то ей нашёптывали, она снисходительно похохатывала им в ответ, обнажая розовые дёсны.
С её появлением в ресторане  мужчины  заметно оживились, некоторые, забыв о закусках,  откровенно пялились.
Даже собутыльники Губной Гармошки перестали кемарить
Пётр Николаевич как - то внезапно сосредоточился, теперь он опять стал похож на льва, но теперь… на льва перед броском.
.-У вас есть красное вино «Улыбка»? - спросил он официанта
.-Да, кажется есть.
-Тогда бутылочку вон на тот столик за мой счёт.

Бутылка вина «Улыбка» с белокурой красавицей на этикетке уже стояла на столе перед преподавательницей, когда наш вагон резко дёрнулся от торможения поезда.
Бутылка, крутанувшись, упала на стол, с бульканьем,  извергая из горлышка красное вино прямо на живот преподавательнице.
 Она моментально выскочила из-за стола.  Очки соскользнули одновременно с упавшей на пол бутылкой,  и она близоруко всматривалась в пол, не понимая, что происходит, инстинктивно растопырив пальцы обеих рук, будто хотела схватить, поймать и раздавить гадину.
На её светлой юбке внизу живота расползалось огромное красное пятно.
Ресторан замер.
-У меня сегодня менструация, значит не беременная я, - прогоготал – пропел на известную мелодию  Губная Гармошка.
 Преподавательница и два её спутника сразу же ушли из вагона-ресторана.
Пошли и мы с Петром Николаевичем. Он хромал ещё сильнее, заметно нервничал, чуть было не сломал свою трость, зацепившись за стул Губной Гармошки.
 Губная Гармошка опять пиликал, теперь уже увертюру из «Севильского цирюльника».
 Вернувшись в своё купе, мы быстро и молча улеглись. Под утро нас разбудила радиотрансляция:
-Уважаемые пассажиры, извините за беспокойство, если среди вас есть медработник, просим срочно подойти к проводнику вагона номер шесть. Повторяем….
Анна Николаевна, как будто и не спала, уже выходила из купе. Минут через пятнадцать она вернулась и подняла  Петра Николаевича:
-Петя, пойдем, поможешь.
-Что случилось, Нюра?
-Женщина в очень  тяжёлом состоянии, обильное маточное кровотечение, нужна срочная операция. По рации вызвали «скорую», сейчас будет экстренная  остановка. Пойдем,  поможешь её выносить
Я тоже пошёл с ними. Во время экстренной остановки поезд скрежетал всеми своими железнодорожными возможностями. На мгновение выключилось освещение. Прекратился фоновый, к которому уже привыкли,  шум движущегося поезда.
 Полная, тишайшая тишина, жутковато.
И, вдруг, как гром молнии, стук туалетной педали, и… журчание спускаемой воды в вагонном клозете, - жизнь продолжилась.
Остановку сделали на каком-то полустанке, но машина «скорой» смогла подъехать  очень близко к вагону. Мигалка « скорой » молниями освещала округу, - прямо,  какой-то клип-страшилка.
 Мы помогли санитарам выносить носилки. В коридоре  вагона и  на улице было темно, и мы не видели, кого несём, но когда мы втащили носилки в хорошо освещённую машину « скорой », я разглядел бледное измождённое лицо старухи.
 А потом с ужасом заметил большое уродливое чёрное пятно на правой щеке ( вот это, да, какая метаморфоза пикантно-эротичной маленькой родинки )  и  зелёную клипсу ( именно зелёную, а никакую не бирюзовую ),  болтавшуюся, на мочке  левого  уха.
Машина «скорой» уехала под вой сирены. Наш поезд тоже издал протяжный звук - гудок,  тронулся.
Мы с Петром Николаевичем побежали к своему вагону.
- Странно, как это он умудряется так ловко ходить, и даже бегать,  без своей трости – подумал я. – Смотри-ка, да он совсем не хромает.
И как бы в ответ мне,  Пётр Николаевич с разбегу запрыгнул на подножку нашего вагона.