Бирманская ганжа

Я не помню, как её звали. Она представилась, но я не запомнил её имя, как не запоминал никогда имя людей с первого раза. Надо отмотать еще немного назад.... О! Это была Мэй. Как у Мураками в «Дэнс, дэнс, дэнс». Пусть будет так.
Виски. Всё началось с виски. Эта бытылка Red Label имела вполне товарный вид и стоила всего 15 долларов. Заметьте, в супермаркете. Конечно, я её купил. Вы бы поступили иначе?
Был день и было жарко.  Следущее, что я сделал - абсолютно адекватно воприятию белого человека. Я оседлал свой байк, положив виски в корзину спереди, и поехал пляж. Там я купил кокос, холодный, как кусок льда. Найдя свободный шезлог, я решил немного отдохнуть от бессонных ночей, пьянства и ****ства.
Отпив немного кокосового молока, я долил туда виски. Кокос – это маленький холодильник. Спасибо Винскому, это он придумал этот способ – заливать виски в охлажденный полудолларовый кокос, чтобы пить на пляже. Коктейль требует созерцательностия, и я лениво наблюдал за жизнью пляжа. Вот идет человек, у которого на плече огромная корзина жареных в тесте креветок. Покупаю тарелку этого добра, и мой натюрморт на пластмассовом столике можно считать законченым. Не хватает лишь сигарет. К этому времени мои плечи были уже обожжены тайским солнцем, а в голове было понимаение того, как устроен мир здесь, в Паттайе.
Тайская женщина в белом платье явно не дотягивала до того, чтобы попасть в мою постель, но вполне годилась на то, чтобы составить компанию здесь, на пляже. Она сидела вместе с еще двумя, и мы пересеклись взглядами, когда я стрелял сигарету у какого-то шведа. Здесь не важно, с кем женщина, если она не с мужчиной – это значит, что она свободна. Потом правда, я убедился, что в этом правиле тоже есть исключения.
А тогда я просто улыбнулся.
- Хеллоу, - жестами я ей показываю, что хочу видеть её у себя за столиком.
Она кивает, грациозно, как и все тайки, встает, я даю ей руку, и мы идём к моему шезлонгу. Я не помню, как её звали, да это было и не важно. Дальше я буду звать её Мэй. Хотя, возможно, это была Мон. Что-то вроде этого.
Мэй выглядела просто потрясающе, как и все тайки. Обычный разговор, где, что как, откуда. Мэй была из района на границе с Бирмой. Она держала в Паттайе что-то вроде отеля, но не для туристов, а просто сдавала комнаты тайкам. Такая вот в своём роде домовладелица. Сколько стоит? Снять комнату -  порядка 50 долларов в месяц. Мимо проходил таец, торговавший картами. Это было очень к случаю, и я купил у него карту Таиланда. Я помню только одно место, я помню это название и без карты. Убон Рачатани. Эта тема для отдельной истории, а пока мы пьем пиво с Мэй, и разговариваем на разные темы. Она не пьет виски, и я заказываю ей отдельный кокос. Даю попробовать свой, с виски – пьет и морщится. Тайки вообще в своей общей массе не употребляют алкоголь. Если же пьют, то очень быстро напиваются, становяться развязными и громко смеются. Впрочем, женщины, как известно, ведут себя так в любом уголке мира.
В Паттайе всегда за знакомством белого мужчины и тайской женщины так или иначе стоит секс, поэтому через какое-то время мы расставляем точки над i. Она говорит, что когда увидела меня, не думала, что я так молод. Улыбка. Конечно, я имел в виду просто посидеть, поболтать. Мне просто нужна компания, понимаешь ты это или нет. За виски потекла неспешная беседа.
Собственно, это она мне сказала, что девушки с юга Тайланда более красивы, чем их северные сестры. В этом утверждении возможно и есть доля правды, но случай с Эол говорит о том, что, как минимум, в этом правиле существует свои исключения. Сама Мэй была родом из Бурирама - это провинция в центральном Таиланде. Ей было 34 года. Обычная история, про тайского гражданского мужа, который слишком много играл на деньги и нигде не работал. Жениться не женились, потому что в этой стране принято жениться один раз. В итоге она бросила его. Приехала сюда несколько дней назад, повидать родителей, а девушки на пляже были просто случайными знакомыми, как и я. 
А, ну если не алкоголь, то что? Ганжа. Мысль всплывает в голове, и я немедленно транформирую её в слова. Ганжа? Да, курю. Покуриваю иногда.
- А я вот тут хотел купить, но чего-то не продают.
Тут надо сделать небольшое отступление. Дело в том, что ганжа, она же марихуана, она же трава, она же шмаль, как и прочие наркотики, находится в Таиланде вне закона. Если у тебя найдут наркотики, тебя посадят в тюрьму. В тайскую тюрьму. И не важно, белый ли ты человек, таец, европеец или хоть сам господь бог. Если у тебя найдут большое количество, то смертная казнь. Недавно отменили повешение, теперь делают три укола: успокаивающий, усыпляющий, и смертельный. Такие вот дела. Но за этим никто не смотрит, особенно в туристических местах вроде Паттайи. Под новый год стало строже, и теперь никто не предлагает траву прямо на улицах. Именно поэтому я до сих пор только пил и занимался любовью с прекрасными представительницами сиамского народа.
Но Мэй говорит, что у неё есть ганжа дома. Может дать.
- За деньги?
- Нет, просто так. Подарок фарангу.
Фаранг долго не думает:
- Поехали!
- Куда?
- К тебе домой.
- Как мы поедем? – секундное раздумье.
- У меня есть байк.
- У меня тоже, он на стоянке, - отвечает.
Садимся на мой байк, я спереди, она сзади, боком. Едем, она показывает куда. Сумерки плавно опускаются на Паттайю, а я еду с тайкой курить ганжу. Ага, вот и стоянка байков. Она пересаживается на свой байк – с виду намного лучше моего, лэйбл «Ямаха Нуово», и мы отъезжаем по направлению из города. Как и большинство таек, Мэй смотрится на байке потрясающе. Зрелище впечатляет, впрочем, без доли комичности и здесь не обошлось – представьте обыкновенный мотоцикл, на котором со скорость под 80 едет элегантная дама, в белом платье, с абсолютно прямой спиной. Сидит прямо, волосы развеваются, вокруг сгущаются сумерки. Сзади я – второй день на байке - держусь за ней на своем драндулете с наклейкой в виде командора Че.
Мы выехали из Паттайи и углубились в нетуристические районы. В воздухе как будто повисла пелена, и сквозь неё мы мчимся уже по какому-то хайвею, чуть ли не пятиполосному. Вокруг машины, байки, все несутся с бешеной скоростью, и я еле успеваю держать в поле зрения белое платье впереди. Общее направление я держал в уме, и тогда мне казалось, что вернуться назад – дело, в общем-то, совершенно плевое и несерьезное.
Мы заезжаем в магазин, где она покупает колу и еще что-то по хозяйству. Пока она ходит – я стою на улице. На туристов здесь никто не обращает внимания – разительное отличии от Паттайи. Потом она выходит с сумками, садимся опять на байки – вперед. Еще минут пять гонки по хайвэю и мы заворачиваем на второстепенную дорогу, а потом и во дворы. Уютные одноэтажные домики, мы ставим байк около одного из них, я оставляю виски в байке – в Тае нет воровства, и захожу за Мэй в один из таких домиков. Кроссовки оставляю у порога.
Внутри оказалась очень опрятная и уютная комната. Я был в обычных комнатах тайских девушек, и сразу замечаю, что эта комната на порядок лучше обставлена. Посередине огромная кровать системы «траходром» бордового, причем, цвета. На стене обязательный портрет Рамы 9-ого, действующего короля Таиланда. Рядом с кроватью плоский телевизор Самсунг. Почти такой же, как у меня дома, в Москве. Вывод: Мэй явно не бедствует.
Она одевает какой-то халат, достает баночку, показывает мне. В банке явно не пудра для носа. Бирманская ганжа. Рядом с банкой лежит пачка сигарет, уже забитых.
- Покурим?, - Мэй предлагает сама.
- Окей. – похоже, отказаться в таком случае мог бы только супер-наглый и супер-расчетливый человек. Забрать ганжу и уехать.
Я же ни тот, ни другой. Дальше Мэй закрывает окна занавесками и выключает свет. В комнате наступает непроглядная и непролазная ночь. Минуту спустя глаза привыкают и я сажусь на диван. И тут мы с Мэй убиваем первые два косяка. Каждый по одному. Курим как сигарету, без всяких этих задержек дыхания и прочих ухищрений из серии «надо ловить каждую каплю драгоценного дыма». Здесь ганжы навалом. Всё неважно.
Я не считаю себя новичком в делах курительных, в бурной юности я баловался кое чем и покрепче. Эфир захватывает меня, и восприятие сдвигается куда-то в животные дебри, низменные инстинкты. Сухими губами я жадко пью колу, и хожу по темной комнате, просто чтобы остаться в теме происходящего. Надолго меня не хватает, и я думаю, что и вас бы не хватило. Сажусь на кровать, и тут туман обвалакивает меня темной пеленой. Из фаранга, приехавшего в древний Сиам первый раз, я превращаюсь в тайца, который родился и вырос здесь. В этой темной пелене я вижу силуэт Мэй, сидящей в метре от меня на кровати, её черные как смоль волосы, волнующие изгибы тела.
В этой закупоренной комнате я разговаривал с ней как мужчина сиама, на языке, который я сейчас даже не могу вспомнить – впрочем, это был английский, - на темы, которые я сейчас, в своём нормальном состоянии, даже не могу представить. Ганджа позволила мне поймать даже не мысль, даже не понимание - ощущение жизни этой азиатки, в стране, которая никогда не была колонизирована европейцам.
Мы какое-то время общаемся, сидя на кровати, и потом виски и ганджа что-то неуловимо меняют и меня пробивает на желание. У меня начинается стояк, я хочу Мэй. Всё дело в том, что это единственное на тот момент возможное продолжение мистерии, в которую я попал. Кладу руку Мэй на грудь, и немного сдавливая, ощущаю её форму и тяжесть. Она не спрашивает – она переспрашивает.
Мэй сначало колеблется, но уже видно, что ей лестно моё внимание. Я распаляюсь всё больше и больше, от ощущения недоступности, и наконец она сдается. Разговоры на тему того, что она никогда не делала любовь в своей комнате и о том, что здесь висит портрет Рамы Девятого, которому несомненно будет стыдно на всё это смотреть, заканчиваются тем, что портрет Рамы переворачивается лицом к стене, а я снимаю с Мэй верх. Кладу её на спину, и ласкаю её грудь. Через какое-то время она говорит, что ей нужно еще покурить, и выкуривает одна еще косяк. Включает телевизор и в мертвенно бледном свете мы выкуриваем еще один на двоих.
Потом я укладываю её обратно. Черные миниатюрные соски, и я кусаю их как маленький тайский звереныш, только что родившийся на свет, и стремящийся урвать как можно больше молока.
Где-то между всплывает мысль о том, что она что-то захочет за секс, как это обычно бывает в этой курортной части Тайланда. Я спрашиваю в лоб, и она отвечает – нет, никаких денег, и делает это настолько поспешно и искрене, что я начинаю себя ощущать загнанным зверем в ловушку. Я представляю себе самый страшный кошмар моей жизни – забыть всё и остаться тут навсегда, с этой женщиной. И мне становиться страшно. Холодок ужаса ползет по моей спине – это женщина, с которой мне нужно будет спать сейчас. Мозг лихорадочно ищет зацепку, при этом я продолжаю ласкать её грудь.
По натуре я деликатный человек, но мне захотелось убежать оттуда прямо сразу, выйти, выбежать на свежий воздух. В комнате сизая дымка одурающими миазмами закрывала путь к двери. Путь из этого мира.
- Кондом!, - никогда еще мысль о том, что у меня нет презервативов, не была столь радостно мною встречена.
- У тебя есть кондомы?, - я вербализирую мысль, стараюсь придать ей максимальную убедительность.
- Нет, а у тебя?
- Опс, у меня тоже нет, – Уфф, отлегло от сердца.
Какое то время я безуспешно пытаюсь заставить Мэй взять мой член в рот, делая это скорее по инерции, потому что к тому моменту я уже её боюсь. Передо мной мелькают картины, как она откусывает его и завтра её соседи кушают, собравшись во двере, тайский острый суп «том ям» из члена белого фаранга. Мне страшно, однако,  я всё же еще полон энергии. Но, слава будде, она что-то говорит о том, что женшине, у которой был муж, такие вещи запрещены.  Минета не будет. Облегчение.
Мучительно борясь с дымкой бирманской ганжи, которая перетекает во мне из органа в орган, я встаю и всем своим видом показываю, что раз и не так, и не сяк, тогда я поехал. Спрашиваю телефон, слышу в ответ – «я никогда не даю телефоны незнакомым людям». Окей, не очень то и нужно было.
В последний момент я вспоминаю, зачем приехал. Дальше начинаются какие-то странные манипуляции. Или может они просто кажутся мне странными?  Темная женшина в темной комнате при свете ночника достает две пачки сигарет, и начинает их тасовать, перекладывать из одной в другую и обратно, и при этом что-то быстро-быстро говорить. Я теряю нить, и в полной абстракции смотрю на неё. Постепенно до меня доходит отдаленный смысл происходящего. Мэй, похоже, пришла в голову мысль, что она слегка погорячилась там, на пляже. Она боится, что всё отдаст мне, и ей самой ничего не останется. В итоге она предлагает мне 4 сигареты с ганжей. Окей, - четыре, так четыре. Не в моей ситуации спорить, - думаю я. В какой-то момент мне показалось, что она решила меня обмануть, положить обычные сигареты вместо ганжи. Ну чтож, значит будет так, - я не чувствовал в себе силы проверять. Я бы просто не смог это сделать. В комнате белой дымкой стоял туман. Очень насыщенный туман. В горле пересохло и щипящая кока-кола отказывалась туда литься.
Тем временем Мэй кладет сигреты в красную пачку местного мальборо, потом кладет эту пачку в какую-то коробочку. Потом достает маленький пакет, и засовывает туда коробочку. После этого кладет этот пакет в картонную коробку и засовывает это всё в большой полиэтиленовый пакет. Критически оценивает эту матрешку, и делает еще одну итерацию с пакетом и коробочкой. Меня душит смех.
Я беру пакет, но это еще не всё. Мэй ускользающим движением вырывается из моего прощального поцелуя, и достает... тайский вариант журнала космолитен. Продвинутая девушка, да? Со словами – это чтобы менты не думали, что ты везешь ганжу, - она запихивает космополитен в пакет. С этого момента я смеялся уже не переставая.
Выхожу из дома в кромешную ночь. Чуть поотдаль в дворе несколько тайцев сидят за столиком, - почти как в России. Неужто козла забивают? Тут мне стало страшно, в который раз.
Ничего, выеду на шоссе, там сориентируюсь. В тот момент мне хотелось только одного – уехать. Я сажусь на байк, и внезапно понимаю, что чтобы он поехал, мне нужно сделать ужасно много манипуляций. И сделать их в совершенно точной неотступной последовательности.
Все это хаосом обрушивается на мою голову, и я запутываюсь окончательно. Я пытаюсь одновременно завести байк – он плохо заводится, - нажимаю на стартер, и одновременно одеваю шлем. И тут у меня вываливается пакет с ганжей, падает в пыль, из него вылетает коробка, из коробки пакет, из пакета коробочка. Меня обуревает хохот пополам с ужасом, но я уже не могу смеятся – сводит живот. Я слезаю с байка, сажусь на корточки и пытаюсь собрать всю эту матрешку заново, давясь от хохота. Поднимаю голову – из окна на меня смотрит Мэй и смеется. О да, - глупый укурившийся фаранг. И тут сзади с грохотом падает байк, который я забыл поставить на подножку. Теперь на меня смотрят тайцы за столиком. Ощущение, как будто это большой стадион, вроде Олимпийского, и я перед тысячами глаз выступаю под светом софитов. Остается взять самообладание в кучу, и уехать наконец, ибо я уже начинаю думать, что вообще никогда не уеду с этого двора.
Наконец, я завожу байк. Мэй в окне показывает мне, чтобы я одел шлем. Офигенная забота. Может правда остаться? Нет, прочь отсюда. Проезжаю сто метров, скрываясь из зоны видимости, и останавливаюсь перевести дух около шоссе.
Страх прошибает. Я забыл где я, и в какой стороне Паттайя. Вокруг непролазная ночь, и только передо мной пятиполосный хайвэй, по которому снуют взад вперед с ревом и свистом огни машин и байков. С этого момента был сплошной ужас.
Байк я взял вчера и раньше никогда на нем не ездил. Виски и пиво. Ганжа и кола. Ночь, бутылка «ред лэйбл» и пакет с шмалью спереди в сетке. И самое худшее – я не знаю, куда ехать.
По обочине тихой рысью. Скорость 40-60 км/ч. Не больше. Ямы на асфальте. Я еду, поворачивая на каких-то перекрестках, туда, где я думаю, будет Паттайя. Постепенно понимая, что её всё нет и нет, и раойны всё более напоминают абсолютно нетуристический Таиланд. Я держу панику в себе – спрашиваю у тайцев дорогу. Две смешливые тайские девушки-школьницы, какой-то жирный китаец в машине на перекрестке. Никто не понимает английского.
Показывают руками на слово «паттайя». Еду еще минут двадцать, спрашивая дорогу у всех. И вот оно, отчаяние. Они все, абсолютно все, даже русские туристы, которых я каким-то чудом встретил на перекреске, показывают в разные стороны.
Я доехал в Паттайю через два с половиной часа. И за эту поездку я чуть не поседел. В какой то момент я совершенно отчетливо чувствовал свои волосы. Мимо пролетали машины, мерсы, тойоты. Я втискивался между ними, пьяный, обкуренный, пролетал в десяти сантиметрах от них, лавируя в потоке машин.
Но я доехал.  Это была одна из самых страшных поездок в моей жизни, но я доехал. Мне казалось, она длится вечно. Он действительно длился вечно, этот калейдоскоп ночных огней на другом конце света.
И где-то там, я еду, до сих пор еду на байке с ЧеГеварой, туда, где... где как мне кажется, должны быть огни Паттайи и отель, - мой маленький дом. Где на кровати храпит мой друг и ждёт девушка родом из провинции со странным названием Убон Рачатани, что рядом с Камбоджей.
На следущий день я поменял свой байк на более мощный и с автоматической коробкой передач, и в тот же день я разбил бутылку рэд лэйбла. Она разбилась прямо в номере, и из упавшего пакета вытекали желто-коричневые струйки виски, распостраняя по комнате удушливый аромат.
Так было до тех пор, пока девушка Эол из провинции Убон Рачатани не уничтожила этот разбившийся осколок того дня.
Я же уже спал, заново переживая ту страшную поездку домой, вздрагивая и судорожно сжимая во сне рукоятку газа того самого мотобайка с наклейкой в виде бессмертного командора Че на бензобаке...

На следующий день я развернул пачку мальборо от Мэй.
Там были четыре сигареты, забитые жесточайшей бирманской ганжей. Но это уже другая история.