Жизнь на велоколяске

В двенадцать лет болезнь уложила меня в кровать, а в 15 я освоил велоколяску. Она была надежнее, чем современные прогулочные коляски. Жил я в то время в деревне Круглицы. По деревенским стежкам-дорожкам управлять самому ездоку, т.е. быть рулевым, и тягловой силой, нет никакой возможности. Надо всегда иметь помощника. Сам двигать рычагами не мог, только хватало силы на управление рулем, и когда не находилось добровольного извозчика, то сидел под окном дома в ожидании, что кто-то заглянет из друзей, и вот с ним мы прошвырнемся. Но чаще всего никто не заглядывал. Ведь уже в то время деревня Круглицы была на грани издыхания, там жили только одни старики. Мои ровесники школьники за много километров от дома, а родители мои на работе. Правда, так было только весной и осенью. Летом все было по-иному. Кто-то отдыхал, у кого-то каникулы, потому был большой выбор катальщиков. И все же главной тягловой силой у меня оставался младший братишка Витя. Он был на четыре с половиной года младше, но уже носил и возил меня. Попадались и добровольные помощники покатать по деревенским окрестностям. Нашелся один такой дядя, который с двух попыток вывалил меня из коляски. Первый раз он бал "под мухой" и так близко провез по краю обрывистого берега озера, что только, видимо, Бог уберег и я не кувыркнулся с обрыва на корм рыбам. Зато через несколько дней этот же дяденька отправил меня в полет, но уже в сухое болото, неподалеку от озера же… Отделался я легко - только покарябал лицо.
За пять лет моей деревенской велоколясочной одиссеи, я объездил все возможные и невозможные закоулки, проулки и места. И вот после всех путешествий мне захотелось вспомнить мою давнюю страсть к рыбалке, которая осталась у меня с доисторических времен, когда еще мои ходули могли мерить землю не одним километром за день. Поэтому, как только наступал сезон и можно было отправляться на промысел с удочкой, у меня начинался зуд нетерпения - побыстрее попасть на вожделенное место у озера Порехт.
Привозили меня к озеру или родственники, или знакомые, но чаще всего брат Виктор. Я любил оставаться один и предаваться различным думам и размышлениям, и все это на свежем воздухе. Вдоволь запасался солнышком на всю предстоящую зимнюю сидячую жизнь. Если везло, то к концу дня в котелке шебуршилась рыбешка - и на ушицу, и на забаву коту. Вот так и сидел я целый день у озера и читал неизданную книгу природы. И очень нравилось мне стремление рыбы, схватив насадку на крючке, миновать судьбу, устремившись в то же время под корягу, в подводные дебри или в заросли травы - кувшинок, лилий, чтобы воспользоваться моментом и, запутав леску, сойти с крючка - чему был свидетелем неоднократно.
Заветные места были неоднократно исследованы. Где-то было круто, где-то полого, где-то вокруг кувшинки и трава и лишь проглядывали небольшие окна для забрасывания приманки, а где-то деревья и кусты соприкасались с водной гладью. Как бы ни располагался мой колесный драндулет, я просил коляску поставить так, чтобы ноги мои были в воде - закалялся. Сидел и придумывал себе разные страсти-мордасти - вот дунет посильнее ветер и перевернет меня, вот откажут тормоза на коляске, и съеду я в воду по шейку, вот громадина-рыба утащит вместе со всеми моими снастями на дно. В общем, оставаясь один на один с природой, я всегда уповал на ее милости, потому что был беспомощным и от всего зависимым.Сколько раз в начале, середине или конце рыбалки со мной случались неприятные казусы или обидные до слез нелепости: то, забрасывая удочку, зацеплю крючком за коляску спереди или сзади, то какая-нибудь плотвтца-уклейка или подлещик заведут поплавок в траву или под какое-нибудь гниющее под водой дерево, да так запутают леску в этих зарослях, что надо очень ухитриться, чтобы выпутаться из этих ситуаций. И в такие положения я попадал неоднократно. Тут было два выхода: или кричать кого-нибудь на помощь, или обрывать лесу. Меня пугала перспектива получить словесный удар в морду от постороннего - мол, что ты за рыбак, сидел бы дома и не создавал проблем ни себе, ни людям. А такие случаи были. Поэтому порой так и просиживал до конца дня с оборванной лесой или с зацепившимся крючком до того времени, пока не приходили родственники. Брала досада и тогда, когда добыча ускользала от меня, срываясь с крючка и, вильнув хвостом, прощалась со мной. Приходилось переживать: вот если бы руки были посильнее, да если бы я был посноровистее и мог бы наклониться и подсечь рыбешку, вот тогда… А так я рыболов половинчатый, пятидесятипроцентный. Ну, как говорится, ноги тонкие, а жить-то хочется.
А однажды отправился я с братом на озеро Порехт, запасшись всеми рыбацкими "прибамбасами", к месту, называемому Купалищи. Всю деревню проехали нормально, а за несколько километров до озера брат решил прокатить меня с ветерком, чтобы финишным рывком преодолеть оставшееся расстояние (так поступали и раньше). Дорожка уходила в низину и под уклон. Отпустил меня брательник, и я, управляя рулем и притормаживая тормозным рычагом, покатил, набирая скорость, к широкой неглубокой канаве, чтобы выскочить на бугор. Но этот маневр не удался. Промчавшись на приличной скорости, велоколяска передним колесом попала в небольшую ямку. Колесо повернулось в другую сторону, налетело на здоровенный ком земли, и от этого толчка я нырнул вперед и ударился верхней губой в место, где на велосипеде обычно бывает руль. От такого пинка и удара я вылетел из коляски, как пробка, в одну сторону, а мой "конь" - в другую. Когда я очухался, колесное кресло стояло, а рядом - мужик, за которым Витя сходил в ближайший дом, так как был еще мал, чтобы поднять меня и водрузить в кресло. Потом брат все-таки довез меня до озера. Но день был неудачным. Только я устроился с удочкой, набежали тучи и пошел такой сильный ливень, что вода была и подо мной, и надо мной, и вокруг меня…
Прошло уже двадцать лет. Мы переехали из-за реки в поселок Нововязники, а я до сих пор вспоминаю свои рыбацкие приключения. Иногда сижу с удочкой на берегу озера, но только во снах.